Текст книги "Счастье по обмену (СИ)"
Автор книги: Вероника Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
Глава 1
Роман.
В баре гремела музыка. Танцпол гудел от тел извивающихся людей, любителей ночного образа жизни. Между посетителями сновали юркие официанты с подносами, на которых всеми цветами радуги играли на свету разноцветные коктейли.
Танцовщицы гоу-гоу честно отрабатывали свою зарплату – крутили своими напомаженными филейными частями тела под музыку влево-вправо, вперед-назад, выписывали такие невероятные «восьмерки», что голова кружилась. Гуттаперчевые силиконовые девушки привлекали внимание и мужчин, и женщин – возле танцевальных стоек собралась внушительная толпа.
Басы отталкивались от вибрирующих стен и рассыпались под ноги танцующих, а наверху клубился искусственным дымом потолок – новое изобретение итальянского дизайнера. Яркие огни софитов поочередно выхватывали из плена темноты то одного посетителя, то другого, диджей на сцене бесновался вместе со всеми, создавая настроение полного отрыва от действительности.
Люди все прибывали и прибывали, их поток не останавливался, и уже через полчаса официанты обслуживали только столики – пройти вдоль танцпола было невозможно.
Словно море, люди сходились и расходились. Но вся эта разноцветная какофония из запахов, одежды, цветов, музыки будто бы разбивалась о бар, который стоял в самой глубине клуба.
И именно оттуда – из глубины бара – на всю эту вакханалию одобрительно взирал Роман. Поставив «олдфешн» с виски на прозрачную поверхность стойки, натертую неутомимым и услужливым барменом, он поигрывал пальцами, отстукивая только ему понятный бит, и смотрел из – под полуопущенных ресниц, как функционирует его империя.
Швейцарские часы и те работали чуть хуже, чем гостиничный комплекс, который принадлежал Яковенко. В настоящее время Роман был в этом убежден и поэтому улыбался снисходительно, спокойно, уверенно.
Он только что проводил губернатора области, заручившись поддержкой в любых вопросах, и был настолько доволен собой, что почти проигнорировал тот факт, что бармен только что прямо перед его носом уронил бутылку водки. Весёлый звон стекла и забористый, испуганный мат от бармена поглотила новая танцевальная композиция, а все глаза служащих бара испуганно метнулись в сторону излюбленного места владельца самого крупного отеля города.
Роман же, сохраняя на лице благодушное и расслабленное выражение, только замедлил темп отбиваемой пальцами чечетки, едва заметно поморщился.
Молоденький бармен пулей срикошетил с места преступления, и его тут же сменила администратор собственной персоной.
Продемонстрировав всем желающим упругий, накачанный зад, обтянутый шелком брюк, она достала из морозильной камеры новую бутылку. Развернувшись, подкинула ее в воздух, мастерски перевернула и ровной струёй разлила алкоголь по шотам на стойке.
Компания у бара одобрительно заулюлюкала, кто-то захлопал в ладоши. Мужчина с приличным брюшком над ремнем джинс бахнул ладонью о стойку – под ней мелькнула купюра крупного достоинства.
Администратор по ту сторону стойки протянула руку. Мужик окинул сальным взглядом ее точеную фигурку, задержался в вырезе на блузке и пророкотал, обращаясь непосредственно в декольте:
– Остальное на чай!
Девушка пожала плечами, бросила быстрый взгляд на Романа, который смотрел на это представление из своего угла. Мужик за стойкой сглотнул: в вырезе белой блузки эротично столкнулись два мяча уверенного третьего размера.
– Красавица! Выпьешь с нами?
– На работе не пью, спасибо! – ей пришлось перегнуться через стойку, чтобы быть услышанной – к вящему удовольствию мужика, пускавшего слюни в вырез блузки.
– А со мной?
– Тем более! – резко бросила она, взяла деньги и развернулась, качнув тренированным задом. Мужик рассмеялся и даже прихлопнул от чувств ладонью по стойке.
Компания выпила, весело закусила нарезанными дольками лимоном и растворилась в танцующей толпе. На смену администратору вышел успокоившийся бармен.
Девушка большим пальцем левой руки углубила декольте, так, что грудь едва не выпрыгнула из бюстгальтера, и медленным, провокационным шагом пошла на Романа.
Яковенко завороженно наблюдал за тем, как тигриной походкой к нему приближалась крутая администратор, и схватился за «олдфешн», как за щит. В бокале булькнул чуть растаявший лед, и это отвлекло Романа. Разорвав зрительный контакт с девушкой, он поднес виски ко рту и сделал большой, обжигающий алкоголем горло глоток.
И тут же закашлялся: сзади его приветственно похлопали по спине.
– Опять пьешь, Яковенко?
Роман закатил глаза. Администратор снизила темп шага, зло прищурившись на человека, стоявшего позади начальника.
– Степушка! Какими судьбами? – расплылся он в искусственной улыбке в ответ.
– Так как же, Роман Игоревич, не навестить вас в вашей обители порока и пантеоне грехов.
Крупный веснушчатый мужчина развел руки. В его рыжеватой шевелюре заискрились софиты с танцпола. Роман подумал, что так Степан похож на Бахуса – такой же тучный бог пристрастия к алкоголю.
– Что губер? Уехал? – Степан прищурился, ожидая ответа.
– Уехал. И по такому поводу, думаю, не грех нам с тобой, Степушка, опрокинуть по рюмашке.
Степан, не раздумывая, сел за барный высокий стул, оглянулся на бар.
Как черт из табакерки, из бара вынырнула администратор, вышколено улыбнулась обоим мужчинам. Куда только делась ее тигриная тягучесть в движениях?
Степан выпрямился во весь свой немалый рост, расплылся в улыбке, как кот на печке.
– Региииночка, как приятно видеть тебя снова… – протянул он, рассматривая напряженное лицо девушки. – Налей-ка нам, милая, по рюмашке коньячку, а потом еще и еще.
Администратор, как кролик под взглядом удава, едва ли не ладонь ко лбу приложила, чтобы отдать честь, развернулась, тут же материализовалась с классическими «бренди глас», на дне которых поблескивал янтарь напитка.
Тут же стайкой пролетели две официантки, оставив после себя сервированную часть стойки. Мясные и сырные нарезки, открытая пузатая бутылка дорогого коньяка, идеально сложенные салфетки под правильным углом.
Мужчины выпили, потом еще, и еще. Администратор Регина только успевала обновлять содержимое тарелок, бокалов, но на нее уже никто не обращал внимания. У мужчин уже вовсю шел свой разговор.
Хотя, если быть честными, говорил больше Степан. Роман же наслаждался отдыхом – музыкой, которая иногда заглушала чужие слова, движением вокруг, работой услужливого персонала, за которым, по сложившейся привычке, следил вполглаза.
Степан, разомлевший от алкоголя, свирепствовал в своем желании высказаться по любому поводу. Тыча в пузатый бок «Хеннеси», утверждал, что коньяк уже не тот, что раньше, «когда нам было по двадцать лет»: «помнишь, таскали у твоего покойного батюшки?».
Обернувшись на слишком резкий скачок децибел на танцполе, качал рыжеватой головой: «да, вот раньше музыка-то была намного приличнее, а сейчас что? Тьфу!».
И, видимо, поймав взгляд девушки-администратора в темноте бара, что-то буркнул про доступность современных дам.
Роман расслабленно улыбался и только подливал напиток собеседнику.
Кивал, выпивал, улыбался, выпивал.
Как почти каждый вечер, кроме, может быть, понедельников.
Явно витая где-то в облаках, он и не заметил, как Степан уже вовсю разглагольствовал на тему того, как же он, Роман Яковенко, хорошо устроился в жизни.
Мужчина поднял смоляную бровь и удивленно посмотрел на Степана, будто бы увидев его впервые.
– Понимаешь, на всем готовеньком-то не плохо жить, – говорил он, смеющимся взглядом окидывая разноцветное пространство бара. – Отец у тебя, светлая ему память, хорошо постарался. Да и команда у тебя тоже ничего такая. Огонь!
Он снова стрельнул глазами в Регину, которая стояла навытяжку, ожидая просьб шефа.
– Но все это… как бы тебе сказать… Не твоя заслуга-то, дорогой!
Рыжий поймал взгляд удивленного Романа и проникновенно заговорил:
– Ну, понимаешь, – он пощелкал в воздухе пальцами, будто подбирая слова. – Все это хорошо и прекрасно… Но что вот ты? Мыслитель! Широкой души человек! Человечище! – на этих словах грудь Романа будто стала шире, он весь распрямился, стал светлее лицом, будто на фотографии для рекламного баннера. – Оставишь после себя? Чужой памятник?
Роман, при первых словах Степана выпятивший грудь, снова чуть сгорбился в привычное положение.
– Какой еще памятник, Степ? Давай выпьем, что ты прямо… – загнусавил он.
– А вот так! Я после себя ничего не оставлю, – голос русского Бахуса чуть дрогнул, и Роман нечаянно заподозрил собеседника в подступающих слезах.
Приступ сентиментальности пропал так же внезапно, как и начался.
– А я говорю, Роман Игоревич, что повезло тебе с родителями так, что мама не горюй. Как бы это ни звучало! Игорь Дмитрич тебе такую империю отгрохал, все для тебя сделал, а ты сидишь себе и в ус не дуешь. А смог бы ты сам такой отель раскрутить? А? А построить? Э? – он закусил виски веточкой укропа, и зелень смешно повисла между его полных губ. – Вот и я говорю, что нет!
Роман не спорил, но слова Степана его, без сомнения, задели. Да как можно такое говорить ему, однокашнику, с которым связывает столько всего?!
– Да я даже больше скажу. Без своей оравы менеджеров – «сменеджеров» ты ничего не стоишь. И без заместителя своего. Он-то, почитай, больше нас с тобой соображает.
– Слышь, Крестовский, ты говори, да не заговаривайся, – лениво пожурил его обидевшийся Роман.
– Да, не спорю, ты молодец! – неожиданно легко согласился с оппонентом Степан.
– Но! Создать гостиницу с нуля, или реанимировать умирающий отель тебе будет слабо. Кишка тонка, понимаешь.
Сказал и глазом своим зыркнул в сторону.
Яковенко весь подобрался. Получилось, что слова его собеседника услышали все рядом стоящие. А их оказалось немало: и официантки, и бармен, и охранник, и, прости-Господи, Регина.
Степан вдруг принял деловой вид и достал сотовый телефон из заднего кармана джинс.
– У меня к тебе предложение.
Роман едва слышно застонал. И даже оглянулся в поисках эвакуационного выхода, чтобы спастись от поддатого Степана, но снова вернулся к бару.
У каждого в жизни имелся свой крест. У него, Романа Игоревича Яковенко, этот крест был в меру рыж, не в меру упитан и чересчур предприимчив. Уже сколько лет
– двадцать? Пятнадцать? Он старательно избегал возможности быть пойманным в неугомонные руки бывшего одногруппника, но тут его отточенный годами нюх, похоже, дал сбой.
Роман приблизился к Степану, который, дыша терпковатым алкоголем, начал азартно погружать его в мир собственной проделки. Да и сбежать было некуда – заинтересованно к разговору прислушивались служащие бара.
Светлые, как у всех рыжих, глаза Степана горели фанатичным огнем, также, как у людей, которые знают, что правда за ними. Он говорил, хихикал, и уже точно знал: Роман согласится на любую сделку, на любую предложенную шалость.
Потому что сам Роман уже размяк от этого всего внимания здесь, в этом средоточье порока, ежедневной радости жизни, всеобщего подчинения. Вся империя – самый крупный отель «Самара-сити», под крышей которого функционировали не только гостиница, многочисленные лобби-бары, самая крупная дискотека, бизнес-отель, работала слаженно и верно.
Построенное отцом здание, заложенные традиции, нормы работы, отобранный руководящий состав не допускали ошибок. И потому Роман дирижировал давно слаженным оркестром легко, без особого напряжения кисти, не вкладывая душу в решение возникающих проблем.
Используя любую возможность улизнуть из кабинета по официальному и не очень поводу, будь то встреча с высокими гостями, или профессиональные семинары по гостиничному делу за границей, он будто бы и был и не был настоящим владельцем семейной империи.
Словно его нахождение здесь – только вопрос времени, как приглашенного по необходимости специалиста, эксперта.
Несмотря на некоторую отстраненность начальства, подчиненные Романа боялись и уважали.
И сейчас, если даже и прислушивались к разговору босса с другом, не позволяли себе удивиться.
– Так вот, друг мой милый. Предлагаю доказать, на что ты способен, мистер «самый крутой отельер», – даже виски не перебило язвительность в голосе. – Тут-то доказывать ничему ничего не надо. Тот же самый Сева тебя подстрахует лучше некуда. А вот сможешь ли ты на пустом месте, в чистом поле, показать свои умения?
– Пфф… – фыркнул Роман. – Что бы я? Да я… Да ты меня с кем-то путаешь.
– А вот и нет. Докажи, докажи.
– Да докажу я. Что, думаешь, самый умный? – слова Степана задели потаенные струны души в Романе. Одногруппник наступил на излюбленную мозоль мистера «Самый крутой отельер» по версии самарских соцсетей. – Что нужно делать? На раз плюнуть.
– Ну и отлично. А сделаем мы вот что. – Степан разлил коньяк в «бренди глас». -Найдем сейчас самую отстающую гостиницу в городе и отправим туда тебя.
Яковенко сделал большие глаза.
– Я тебе сраный шоу-мен, что ли?
– Да погоди ты ругаться, – нетерпеливо перебил его Степан. – Слушай друга, я дело говорю.
Степан взял в руки сотовый телефон и начал шаманить в нем. Найдя, видимо, то, что нужно, расплылся в довольной улыбке.
– А вот и гостиница. Смотри!
Перед глазами Романа в размытом фокусе предстали фото гостиницы в винтажном антураже: советские койки с драными одеялами, заклеенными синей изолентой окнами, косыми стульями.
– Ты что, хочешь меня отправить в клоповник к бомжам? – недоверчиво скосил он глаз на рыжего.
– Ты что, каким бомжам? Там проживают вполне себе приятные люди. – Степан открыл несколько отзывов.
– «Горите в аду!», «Срань господня, что за номера!»… – начал читать озадаченный Роман.
Степан быстро отобрал сотовый телефон из рук Яковенко и заблокировал смартфон.
– В общем, по-моему, отличное предложение! Ты как? Слабо?
Роман отхлебнул виски.
– Да будь ты мужиком, наконец! Покажи, на что способен! Поднимешь за месяц гостинку, тебе – почет и уважение. Нет – позор на всю Россию-матушку. Как тебе такая перспектива?
Яковенко поморщился, будто у него заболел зуб.
– Вот гад ты, Крестовский. Гад и есть. Ползучий.
– Это значит «да»?
– Это значит «пошел к черту»!
Они помолчали, гипнотизируя друг друга взглядами. Никто не отводил глаз, и со стороны могло показаться, что они могут замереть так на всю ночь, пока не уснут пьяным сном.
Но тут Роман резко отмер.
– Не могу на месяц. Дела. – Он вздохнул, развел руки в жесте мол, сам понимаешь.
– Тогда на три недели?
– На две.
– Идет.
В глазах Степана полыхали костры. Он неожиданно ударил ладонью о стойку бара, от чего в глубине тоскливо задребезжали бутылки с алкоголем.
– О! Я придумал, как усложнить операцию!
Роман прикрыл рукой свои глаза. Кажется, начиналась алкогольная карусель.
– На твое место мы посадим управляющего той гостинки.
Яковенко сразу выпрямился.
– Ты что, сдурел? Совсем ошалел? Давно по щам не получал?
– Спокуха! Никто не навредит твоему отелю. И твой Кузнецов постарается, подстрахует. Ничего не случится с твоей не-на-гляд-ной империей.
Роман подумал, что Степан не так уж и пьян, каким пытается казаться. Но мысль эта бабочкой пролетела и растворилась в алкогольном тумане.
– Две недели ты там руководишь, две недели тот парень – тут. Согласен?
– По рукам, – ответил уже невменяемый Роман.
– И да, не волнуйся, все беру на себя, все устрою в лучшем виде. Повеселимся, братуха! – он ударил Романа по плечу, и тот, покосившись, чуть не упал со стула.
– Да по рукам, по рукам, – затосковал Яковенко.
– Да., и это., гостинка не в Самаре находится. Всего несколько километров отсюда. В Жигулевске.
– Да хоть в Москве! – запальчиво ответил напившийся директор.
– Не, до Москвы мы не доедем. Хотя, кто знает, кто знает…
Последнее, что помнил Роман, это был Степан, задумчиво отхлебнувший темную жидкость из «бренди гласа».
Глава 2
Юля
– Юля!
– Ну что опять?
Девушка недовольно закатила глаза и застонала. Сразу поняла: когда тебя зовут таким отрывистым, безапелляционным голосом, – хорошего не жди.
Она заправила длинные светлые волосы за уши, потом подумала и закрутила их в гульку на макушке. Воткнула в прическу карандаш и села на свою узкую кровать. Убавила звук приятной джазовой композиции, которую слушала на телефоне.
"Три, два, один", – мысленно посчитала она.
На последнем счёте распахнулась дверь и в комнатушку ввалилась краснощекая Катя.
Юля едва слышно застонала. Одного взгляда на миловидную, невысокую девушку хватило, чтобы понять: случилось что-то страшное.
Она держала в руках тряпку, с которой на босые ноги капала вода. Юлька посмотрела на лужу у входа в комнату и передернулась.
– Ну, Юлька, держись.
– Где? – выдохнула та и вскочила.
Кровать скрипнула, лишившись невесомого груза. Карандаш из прически выскочил и покатился прямо до шкафа, приоткрывавшегося от старости от каждого движения.
– В Караганде, блин!
– Да что такое? – засуетилась блондинка, разыскивая шлепки, шаря под кроватью руками. Но находилось все, что угодно: листы ватмана, пара засушенных букетов, носки не первой свежести, но шлепок не было и в помине.
Юля махнула рукой на это безрезультатное дело и выбежала вслед за Катей в коридор босиком, громко шлепая босыми ногами.
– Говорила я тебе: давай вызовем сантехника, пусть стиральную машину подключит человек, который умеет это, специально обученный мастер. Так нет! Мы все сами! С усами!
Ее собеседница резко остановилась. Юля уткнулась девушке в спину, не успев снизить скорость. Тряпка мокро всхлипнула и шмякнулась на старый линолеум, оросив грязноватой водой ноги девушек и желтые, линялые обои.
– Сколько мы еще будем вот так страдать? – Катя внимательно посмотрела на Юлю, утерла рукой мокрый от капелек пота лоб, и они снова побежали вперед по узкому коридору до небольшой кладовки, где вода из-за неправильно подключённых шлангов к стиральной машине грозилась вытечь через порожек.
Юля кинулась собирать тряпки, промокая бездонную лужу.
– Да не долго, не бойся, – буркнула себе под нос.
Катя принесла красный таз, и они в четыре руки начали собирать всю воду старыми половыми тряпками.
Вода не слушалась, вытекала то туда, то обратно. Платья девушек стали мокрыми практически насквозь, а последствия потопа все не кончались.
В ход пошли не только тряпки, но и маленькие ковшики, и даже небольшая кастрюля. Под тускловатым светом маленькой лампочки разыгрывалась библейская трагедия – всемирный потоп, который нужно было ликвидировать до того, как вода по старым перекрытиям начнет спускаться к соседям, чтобы разукрасить грязными и рыжими разводами недавно беленые потолки.
Но все когда-нибудь кончается, и сбежавшая из шлангов вода была собрана в красный таз.
– Хорошо еще, что никого не затопили, – поделилась Катя с подругой, когда они закончили с ЧП.
– Да уж. А помнишь, в том месяце…?! – ухмыльнулась Юля, и девушки задорно рассмеялись, будто бы речь шла о чем-то очень веселом, а не об очередной аварии в маленькой гостинице в самом конце провинциального города.
Юля развесила тряпки на просушку и повернулась к Кате. Вид последней не внушал оптимизма: сжатые губы, сосредоточенный взгляд из-под насупленных бровей.
– Ну, говори, что еще, – обратилась девушка к подруге.
Брюнетка пожала плечами.
– Много чего, Юль. И лучше нам с тобой ускориться, потому что сегодня как раз нет ни одного постояльца, чтобы привести в порядок все четыре номера.
Белохвостикова вздохнула. Ну куда деваться: назвался груздем, полезай в кузов.
Девушки взяли в руки по пластиковой корзине, нагруженной чистящими средствами, бутылями с водой, чистыми полотенцами и сменным постельным бельем и пошли по комнатам.
Войдя в первую, Катя настежь распахнула окно. В маленькую комнату с истершимся паркетным полом, старыми пожелтевшими обоями и покосившейся деревянной кроватью ворвался летний свежий воздух.
Он взбил подол легкого цветастого платья, поиграл с волосами, уложенными в аккуратное каре, тронул ресницы и отправился дальше. Солнце и июньский ветер преобразили комнату, сделав ее живой и даже уютной. Деятельные девушки меняли текстиль, чистили все поверхности, до которых могли дотянуться, вытирали пыль, сдирали жевательную резинку со стульев и натирали до блеска зеркала, смеясь и шутя, перекидываясь подушками, рассыпая невидимые пылинки вокруг.
От плохого настроения, вызванного протечкой, не осталось и следа.
Катя закрыла на ключ дверь последнего номера и положила его в карман простенького серого платья.
– А теперь – самое неприятное!
Юля удивленно подняла на подругу измученное лицо.
– Ну сколько можно? – она досадливо опустила плечи.
Казалось, что работа никогда не закончится. Каждый день проводя в хлопотах и заботах, которые никак не заканчивались, ей казалось, она знает, что чувствует дворник, убирая листву во время листопада. Уберешь один листик– появится пять, и так по нарастающей. Изо дня в день, вот уже больше полугода, девушки сражались со всем миром за гостиницу, которая не платила им взаимностью.
Ежедневные поломки, недовольство гостей-посетителей, невозможность изменить положение вещей доводили до слез, и только поддержка подруги спасала от необдуманного, резкого шага.
Юля неожиданно всхлипнула.
Катя испуганно взяла ее за руку.
– Ну-ну, прекрати! Я пошутила! На самом деле, я хотела сделать тебе сюрприз!
Белохвостикова подняла глаза. В эту минуту с закушенной губой, растрепавшимися светлыми волосами на макушке она была похожа на маленькую обиженную девочку.
– Сюрприз? – переспросила она, чтобы не расплакаться.
Катя рассмеялась.
– Ну, знала бы, что ты так все воспримешь, старушка, так я вообще бы звать тебя не стала. Сразу под нос сунула и ушла.
Она приложила палец к губам.
– Слышишь?
Девушки прислушались. Катерина с заговорщицким лицом кивнула в сторону двери.
– Три, два, один!
На последней цифре в домофон маленькой гостиницы позвонили. Катя метнулась к входу, нажала на кнопку и рассохшаяся дверь со скрипом поддалась, впустив посетителя.
Юля ахнула.
Темный коридор, который не оживляли даже желтые обои, наполнился свертками с цветами – к ним пришел курьер из цветочного магазина.
Катя расплатилась, закрыла за юношей дверь, а Юля все еще стояла у дверей и смотрела на разноцветные свертки в прозрачной слюде.
– Не могу поверить, – наконец, сказала она и прижала руки к горящим щекам.
Вокруг разливался аромат, не сравнимый ни с чем – запах солнечного луга с безбрежным голубым небом, дух травы, которая появляется из-под лежалого снега, благоухание всех цветов, которые только могли расти на планете.
Юле показалось, что именно так пахнет счастье. Впервые со дня похорон отца она расплакалась. Слезы теплыми ручейками-тропинками сбегали по щекам, капали с подбородка, но она их не утирала, а только смотрела и вдыхала забытое благовоние живых цветов.
– Так, ну что мокроту-то развела? – Катя поставила руки в боки. – Я думаю, тебе пора взяться за дело!
Она хитро прищурилась и посмотрела на подругу.
– Я помогу отнести их к тебе в комнату, и все вазы, которые только найду, тоже принесу.
– Но это же… так дорого стоит… – вздохнула Юля.
– Не дороже, чем хорошее настроение! – подмигнула Катя, вздохнув.
Осторожно, чтобы не помять ни одного цветка, упакованного вместе со своими собратьями в специальную бумагу, они перенесли свертки в маленькую комнату в конце коридора, переделанную из обычного номера в комнату хозяйки – еще одна возможность сэкономить, чтобы уложиться в бюджет на содержание гостиницы.
Катя оставила Юлю одну вместе с ее сокровищами, чтобы та смогла спокойно, наслаждаясь каждым движением, каждой травинкой, собирать букеты.
Катя верила: женщине нужно восполнять баланс своей энергии, а когда ты только и делаешь, что работаешь, скрываешь свои чувства, однажды натянутая до отказа пружина может выстрелить, и тогда не поздоровится всему миру.
Она села в коридоре перед компьютером, поставила телефон, который носила в кармане платья, на базу и принялась заниматься текущими делами, но больше всего – ждать посетителей, которые все реже и реже выбирали для остановки маленькую гостиницу с не очень хорошими условиями для проживания.
