Текст книги "Kiddo наоборот (СИ)"
Автор книги: Verochka Solnce
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Ему жизненно необходимо было услышать его оправдания, попытки объяснить, зачем он все еще совершает преступления. Он бы выслушал своего мальчика, постарался бы понять и наверняка простил бы. Все бы наладилось… А с другой стороны, ему хотелось вышвырнуть вещи Лена с окна, наорать на него, и никогда не слышать ни слова в ответ, чтобы снова не попасться на коварный крючок. Барри разрывали противоречия.
Он глубоко вздохнул и присел в кресло, закрывая глаза. Ничего не помогало успокоиться, перед глазами будто красная тряпка развевалась. Он раз за разом вызывал перед внутренним взором ухмылку Лена в том внедорожнике и не мог понять, за что он так с ним. Барри ведь старался. Очень старался сделать так, чтобы Лен не стал возвращаться к прошлому. И больше всего злило, что он не может найти момент, с которого утратил контроль.
Хотя нет, на самом деле, больше всего злило то, что он все равно испытывает к Лену те же чувства, что и неделю назад. Он все еще хочет помочь, уберечь, исправить. Он глупо надеется, что у Лена была действительно веская причина, что он больше не пойдет на подобное… Аллен глухо застонал от бессилия.
Наконец, в замке щелкнул ключ. О, если это пришла Айрис, Барри сорвется на ней и будет потом очень жалеть. Пожалуйста, пусть не она. Ему сейчас совершенно не нужны ни злорадные, ни сочувствующие взгляды. Ему нужен один, ехидный, ледяной взгляд, остужающий, иначе он взорвется.
На пол шмякнулась сумка и плавно прошелестела куртка. Ну слава Богу, Снарт. Барри сидел неподвижно, потому что казалось, что он готов вцепиться в вошедшего и разорвать его к чертям. Лен сделал пару осторожных шагов навстречу и замер, вне зоны досягаемости. Разумеется, спидфорс покроет это расстояние за миллисекунду, но ему нужна была иллюзия свободного пространства.
Лена прошиб холодный пот. Он недооценил степень расстройства Барри. Он, пожалуй, впервые осознал, что Барри тоже опасен. Что он может быть Флэшем и без костюма. Его неподвижность, его тяжелое дыхание рождали у Лена ассоциации с затишьем перед бурей. Дополнительным источником иррационального страха было то, что Барри сидел в том же кресле, в котором ждал Лена в их первый раз. Контраст настроения сейчас и тогда пробирал мурашками до костей. Лен ни в какую не признавался себе, что был напуган. Он собрал в кулак все свое самообладание и заговорил:
– Ты не выглядишь удивленным.
– Потому что я не удивлен. Наверное, подсознательно я всегда ожидал чего-то подобного, – голос Барри был тихим, ровным, и если бы Лен не знал его так хорошо, он не услышал бы внутренней дрожи, хорошенько спрятанной за безразличием. Если бы он так хорошо его не знал, он бы подумал, что Барри все равно, что он смертельно разочарован и презирает его. Но Лен видел, что это всего лишь маска. Он сам носил такую пол жизни, так что прекрасно понимал, что там, внутри, бурлят горячие эмоции, способные, как цунами, снести все на своем пути.
– Тогда почему ты злишься?
– Потому что я сделал все, что в моих силах, чтобы обеспечить тебе новую, нормальную жизнь, а ты все равно взялся за старое!
– Еще скажи, что я не предупреждал тебя, что так будет.
– Предупреждал, но я все равно верил, что ты можешь стать лучше! Что хотя бы попытаешься!
– Мне жаль, что я являюсь сплошным разочарованием, но я уже говорил тебе раньше, и повторю сейчас – ты не можешь заставлять меня делать то, что мне не под силу, не можешь диктовать мне, как жить и что делать, не можешь менять меня, как тебе заблагорассудится! Да ты и сам это знаешь… Так что скажи мне, Барри, на кого ты злишься на самом деле?
– Да на тебя, только на тебя! – сорвался Барри. Он и сам не знал, почему валит всю вину за собственную глупость на Лена. Просто он был уже не в силах остановиться. Его несло вперед как бронепоезд, сошедший с рельс, – Ты заставил меня поверить, ты убедил меня дать тебе шанс! Зачем? Чтобы потом ткнуть меня в это носом? Чтобы доказать, что не можешь быть таким, каким я тебя вижу? Но все дело в том, что ты можешь! Можешь, но не хочешь! И я не могу понять, почему ты постоянно выбираешь не ту сторону!
Голос Барри становился все громче, все жестче. В нем сквозило какое-то отчаяние и безысходная смиренность. Лену было безумно больно от его слов, но еще больнее было от того, что именно он заставил Барри чувствовать все это. Лен понимал, что сейчас бесполезно рассказывать Барри про план, он все равно не станет слушать, не поймет… Лен почти физически увидел, как между ними падают каменные, покрытые ледяной коркой, глыбы, выстраивая непроницаемую стену, и если он кинется навстречу, пытаясь объяснить, оправдаться, то его завалит ими насмерть и погребет в фундаменте. Все что он может – это сделать шаг назад и защищаться от летящих осколков, как умеет.
– Я не хочу быть героем, потому что это формирует в людях определенные ожидания, примерную картинку того, каким я должен быть. А я не смогу ей соответствовать. Я не хочу не оправдывать ничьих ожиданий, я не хочу жить в рамках, налагаемых другими, я не хочу постоянно одергивать себя – этого делать нельзя, того делать нельзя, это недостойно, то неприемлимо!!! Я хочу просто жить! Я знаю, что уже поздно что-то менять. Я плохой человек, Барри, и если я возьмусь за что-то хорошее и не справлюсь – а я не справлюсь в любом случае, это просто вопрос времени – меня заклюют. Я сам себя заклюю за неспособность выбраться из этой гнилой паутины! Так зачем же мне сознательно доставлять боль себе и окружающим, если это все равно закончится так же, как началось?!
– Но, ничего не предпринимая, ты доставляешь боль мне, – прошептал Барри, затравленно глядя на человека, оказавшегося куда более ранимым и тонким, чем можно было ожидать.
Лен чувствовал, как щиплет глаза. Он привык к этому ощущению и мог внутренне сжаться и не дать слезам выйти наружу. Он никогда в жизни не говорил никому того, что сказал сейчас Барри. И вместо отклика на исповедь получил упрек. Он почувтсвовал, как где-то в животе шевельнулась ярость. Единственная реакция на боль, выработанная годами. Защитный механизм.
Лен медленно вскипал, пока Барри продолжал говорить:
– Ты доиграешься когда-нибудь, Ленни, ты угодишь в такую переделку, из которой не выберешься. Ты продолжаешь увязать в пороке все глубже и глубже. Вместо того, чтобы вынырнуть, ты тянешься на дно. Я мог бы помочь тебе выбраться на берег, я уже протянул тебе руку, но ты упорно не хочешь спасаться…. Я уже и не знаю, что делать… Ты же знаешь, что нельзя спасти того, кто не хочет быть спасен…?
Лена скрутило от страха, мыщцы в животе сжались и выгнули диафрагму, не позволяя нормально вздохнуть.
– Ты обещал мне, Барри, обещал не оставлять меня. Обещал, что не опустишь руки, – лихорадочно выговорил он, тратя на эту фразу весь оставшийся кислород.
– Не все обещания можно сдержать, не так ли, Снарт? – устало выдохнул Аллен.
Такое обращение резануло слух. Как пощечина. Как удар под дых. Он знал, на что намекает Барри – с его точки зрения Лен много раз нарушал договоры. В действительности же, этого не случилось ни разу, просто у бегуна не хватало данных. Ни аэропорт, ни Соглашение, ни сегодняшний случай – ничто из поступков Леонарда не нарушало данных им обещаний. Разве что, смерть Льюиса, но за это он и так поплатился.
Лен не мог заставить себя вымолвить ни слова, не мог начать убеждать Барри в собственной невиновности. Все аргументы прозвучали бы глупо. Без поддержки Аллена, он не чувствовал себя уверенным в том, что делает все правильно, он вообще ничего не чувствовал и уж точно не смог бы доказать свою правоту. С трудом сглотнув ком в горле, он все же выдавил из себя:
– Ты зря давишь на меня, Скарлет. Я не обязан оправдываться перед тобой, но все же скажу – ты не видишь дальше собственного носа, никогда не обозреваешь ситуацию в целом. Ты эгоист, Барри. Ты считаешь, что существует лишь одно единственное верное мнение – твоё. Лишь твоя правда ягненка – истинна. Но у меня своя, волчья правда, и я от неё не отступлюсь. Ты слишком любишь громкие слова. И прежде чем обвинять меня в невыполнении обещаний – последи за собой. Я знал, что к этому в итоге все скатится, но не предполагал, что столкнувшись с первой трудностью – ты струсишь и отступишь. Какой смысл мне становиться лучше, если даже ты не держишь слово?
Барри опешил. Он вскочил с места и замер в шаге от Лена, гневно уставившись на него. Да как он мог обвинять его в эгоизме? Его, чей альтруизм и самопожертвование порой вызывали смех? У Барри в голове не укладывалось, как человек, способный на предательство и преступления, смеет указывать ему на ошибки?
Чувства, охватившие его при этом, были очень похожи на те, что он испытал в аэропорту, когда лежал перед Снартом обездвиженный и поверженный. Только в этот раз было больнее, потому что он подпустил его близко. Слишком близко.
Он видел, как глаза Лена неестественно блестят. В комнате темнело, а они будто светились, зло прищуренные. Барри казалось, что Лен выстрелил в него из своей криопушки прямо в грудь, ребра превратились в сосульки и колят легкие при каждом вдохе. Очень холодно.
Глядя на его обиду, Лен горько ухмыльнулся. В конце-концов, почему страдать должен только он? Пусть Барри помучается тоже. Пора бы ему уже понять, что не все всегда происходит так, как он хочет, и не все готовы плясать под его дудку.
Барри взбесила эта ухмылка. Он знал, что это привычный способ защиты, и видел, как Лен закрывается, прямо-таки хлопает дверью перед его носом, и он знал, что как только защелкнется замок, он больше никогда не пробьется внутрь. Он собирался предотвратить это.
Ему жгуче захотелось стереть эту наполненную горечью ухмылку с родного лица, захотелось заставить Лена распахнуть настежь эту мнимую дверь и открыто показать свои чувства. Это как плохая рана, затянувшаяся коркой. Чтобы стало легче, нужно её вскрыть и выпустить кровь. Это как неправильно сросшийся перелом. Чтобы все исправить, нужно сломать кость заново. И он хотел сломать Лена, хотел хоть щипцами и скальпелем вытащить из него всю эту гниль и мрак. Он знал, что сможет заново наполнить его правильными, благородными мыслями….но Лен ясно дал понять, что не позволит сделать этого, пока внутри все еще тлеют старые привычки.
Он схватил Леонарда за плечи и впечатал в стену рядом с кухней. Их лица оказались так близко, что он чувствовал горячее дыхание на своих губах. Он перебегал глазами с одной знакомой черты на другую, ища в них хоть какие-то признаки раскаяния или вины. Но Лен был холоден. Совсем. Барри видел, как где-то в глубине его глаз медленно потухает последний теплый огонек. Лицо превращалось в маску ледяной статуи, лишенную всяческой человечности и наполненную пустотой. И Барри отчаянно захотел разбить эту глыбу в ледяное крошево, выковырять из под этого айсберга настоящего Леонарда и …. извиниться? Вправить мозги?
Когда кулак Барри, с обычной, не супергеройской, скоростью врезался в скулу Снарта, Аллен вдруг ощутил, что кожа теплая и немного шершавая. Совсем не такая на ощупь, как лед. Хотя, её сущности это не меняло.
Лен не собирался просто стоять и смотреть, как Барри пялится на происходящие метаморфозы. Его гнев достиг своего предела, а незаслуженный удар покачнул сосуд, в котором хранилась ярость, и она выплеснулась через край.
Снарт отвел руку в сторону и резко двинул Барри в ребра, другой рукой отталкивая его от себя. Флэш молниеносно сориентировался и метнулся обратно, но Лен присел и вытянул вперед ногу. За время, проведенное вместе, он неплохо изучил скорость Барри и мог предугадать его движения с точностью до плюс-минус миллисекунды.
Аллен ожидаемо споткнулся, и был вынужден упереться рукой в стену, чтобы не влететь в неё головой. Лен тут же вцепился в его локоть и заломил его, пригибая Барри к земле. В последнюю секунду тот вывернулся, но по инерции все равно завалился на пол.
Снарт прижал его правую руку коленом. Барри извивался, пытаясь его скинуть, не применяя своих способностей. Он боялся навредить Лену всерьез. А вот Лен ничего не боялся. Он знал, что Флэш быстро восстанавливается. Он пару раз на пробу двинул его лицу. Один удар пришелся по носу. Раздался хруст, и Барри вскрикнул, скорее от неожиданности, чем от боли.
Он начинал серьезно злиться. За секунду он атаковал ухо, скулу и плечо Лена. Последний удар покачнул Снарта, и Барри, резко двинув ногами, перекатился так, что сам теперь был сверху. При этом они врезались в стену, с которой упало несколько фоторамок.
Барри размахнулся, желая вырубить Лена и прекратить это безумие, но тот мотнул головой, и костяшки пальцев бегуна окрасились красным – он влетел кулаком в рамку и осколки стекла разрезали кожу.
Снарт взбрыкнул и сильно приложил коленями Барри по спине. Тот качнулся вперед и Лен, ухватив руками его голову, впился зубами в соединение плеча и шеи. По плечу потекла кровь. Аллен взвыл и хлестнул соперника ладонью по глазам, а другой рукой сжал горло.
Видимо, он немного перестарался. Лен покраснел и захрипел, цепляясь руками за запястье Барри, пытаясь отодрать его от себя. Он дергался и пытался вырваться, но Барри был значительно сильнее. На мгновение их глаза встретились, и Аллена как будто еще раз ударило молнией. Что. Он. Творит. Что он делает. Это же Леонард. Несмотря ни на что – это все еще его Лен. Барри тут же разжал пальцы и услышал, как воздух со свистом врывается в легкие Снарта, так что тот судорожно закашливается.
Где-то позади слышится хлопок двери и взволнованные окрики. Кажется, это голоса Айрис и Джо. Впрочем, даже если бы это был сам президент или реверсивный флэш – Барри не смог бы сбросить с себя накатившее оцепенение. Как будто теперь он сам закован в лед и не может пошевелиться.
Снарт скинул его с себя и, пошатываясь, поднялся на ноги. Он вытирал кровь с лица рукавом и еле слышно матерился сквозь зубы. Барри видел, как дрожат его руки, пока он шел к двери, где застыли пораженные Уэсты. С тихим стоном боли Лен нагнулся, поднял куртку и, так и не оглянувшись, вышел из дома.
Мысленно Барри рвался за ним, кричал и рыдал, но внешне даже не моргал. Опустошение. Ни одной мысли. Сплошная тишина – и в голове, и в доме вокруг. Осознание произошедшего навалилось железобетонной плитой прямо на душу и давит так, что под этим весом Барри плавно проваливается в Ад.
========== Попытка – не пытка. ==========
Лен шел по улице и не видел ничего вокруг. Ему казалось, что у него осыпается позвоночник, и каждая упавшая косточка впивается изнутри в плоть, вызывая невероятные мучения. Особенно больно было где-то в районе солнечного сплетения, так что Лену хотелось обхватить себя руками и сжать бока крепко-крепко, стягивая края образовывающейся раны.
Он всегда думал, что Барри хороший. Барри – герой. Он в принципе обязан давать людям шанс объясниться, обязан помогать, слушать…но, видимо, это срабатывало со всеми, кроме Лена. Ведь Аллен сам говорил, что для него Лен – особенный.
Снарт размышлял, за что он получил то, что получил. Он что, раньше не воровал? Воровал. И Барри никогда не бил его. Останавливал, провоцировал на ошибки, хитрил…но не избивал. Он что, кого-то убил? Не убил. И Барри не в чем было упрекнуть его – все пункты соглашения были выполнены, все люди целы.
Да, возможно он слегка перегнул палку с обличением пороков героя Централ Сити, но его можно понять. У Лена по жизни были, мягко говоря, социальные трудности. Он не умел открываться людям, доверять и говорить правильные слова. Барри это знал, но ждал от него чего-то похожего на поведение Айрис или любого другого нормального человека. Лен не мог ему этого дать.
Лен был сломан. Давно и безнадежно. Он не был приспособлен к нормальным отношениям, когда двое говорят друг с другом, когда делятся чувствами, не боясь быть не понятыми. Он скрывал слишком многое. Куда лучше было бы рассказать Барри все давным давно, сразу, как только зачатки плана образовались в его голове. Может быть, пришлось бы добавить пару пунктов в Соглашение… Но он не сделал этого. И теперь пожинает плоды.
Люди на улицах шарахались от него, запачканного своей и чужой кровью. Он не мог даже завалиться в бар и напиться до беспамятства, потому что технически ему еще и двадцати не было, никто не продаст ему алкоголь. Мелькнула мысль как можно скорее съехать из дома Уэстов. Впрочем, в этом был свой риск. С этих блюстителей закона станется объявить его в розыск и вернуть домой. Хотя непонятно, кому он там теперь нужен.
Лен зло пнул ближайший мусорный бак и поморщился от боли. Видимо, синяков на нем появилось много. Скрыть бы от Лизы. А то вендетта его сестры испортит те жалкие крохи, которые остались от их отношений с Флэшем. Если они вообще остались.
Он пришел в конспиративную квартиру, когда там был только Мик. Напарник кинул на него беглый взгляд из-за телевизора, и тут же уставился снова, более пристально и чуть нахмурившись. Он напрягся и чуть привстал с дивана.
– Не дергайся, я в норме, – хрипло бросил ему Лен. Интересно, как же он выглядел, если уж даже Мик проникся.
Лен прошлепал в ванную и заперся, осторожно стягивая с себя одежду. Оставшись нагим, он подошел к маленькому, поцарапанному зеркалу. Тот еще видок. Весь бледный, под глазами черные круги, веки красные, сосуды полопались от сдерживаемых слез. На правой скуле наливается фингал – к завтрашнему дню будет вся фиолетовая. На шее – отпечатки ладони, как ошейник. По ребрам и плечам – россыпь синяков.
Он стоял и смотрел на свое отражение несколько долгих минут. Он заслужил. Он заслужил еще более серьезную взбучку. Он и сам выбил бы из себя всю дурь, всю глупость, весь страх и всю нерешительность. Барри должен был выслушать его. И он бы выслушал, если бы Лен хоть что-нибудь говорил.
Что ж, он попробует еще раз. Как только будет в состоянии без содрогания вспоминать ярость в ореховых глазах, так сразу пойдет к Барри и заставит его выслушать. Пусть даже после этого они развалятся на куски окончательно.
Тихо вздохнув, Лен залез под горячие струи. Душ – то что нужно сейчас больше всего. В душе непонятно, какие капли текут по щекам – водопроводные или соленые.
Барри сидел на полу. Он пропустил момент, когда подошел Джо и присел рядом на корточки. Отчим внимательно, критически оглядел его, и покачав головой, с тяжелым вздохом поднялся на ноги и ушел на кухню.
Айрис тоже присела рядом. Она протянула руку и стерла из-под носа Барри струйку крови. Нос уже начал срастаться криво, и Аллен, мало анализируя свои действия, сломал его заново, даже не почувствовав боли. Айрис вздрогнула и попыталась поймать взгляд своего названного брата, но тот упорно отводил глаза.
Он встал. На мгновение закружилась голова, и к горлу подкатилась тошнота. Правда, он не был уверен, это от физического увечья, или от отвращения к себе. Он медленно прошел к дивану и сел.
Джо принес мокрое полотенце, молча протянул его Барри и ушел к себе. Аллен принялся безучастно стирать с лица кровь. Он чувствовал, как щиплют, заживая, порезы на руке и как рассасываются синяки, оставленные Леном. Правая рука дрожала, фантомно чувствуя под пальцами горячие, бьющиеся вены и подергивающийся кадык. Барри хотелось побиться головой об стену или убежать на северный полюс.
Он был близок к тому, чтобы начать себя ненавидеть. Он даже слова не дал Снарту сказать. Ведь тот попытался объяснить, что им движет, но Барри был так зациклен на собственных переживаниях, что даже не обратил на это внимания. И правда – эгоист. Фиговый из него герой, если он сам себя не удержал от ошибки. Нельзя было….так.
Леонард всегда был таким, какой есть сейчас, если не хуже. Не год, не два, не десять, не двадцать. Всегда. Барри не имел никакого права давить на него. Он понимал, что Снарт и так идет на небывалые уступки, практически слушается его, корректирует свои действия в соответствии с его пожеланиями. Ведь что ему стоило наплевать на соглашение, на задушевные разговоры, на секс, на общее будущее и просто сделать все так, как он привык? Убить всех, кто стоит на пути, забрать вещи и свалить в закат? Но ведь он не сделал этого, он вернулся…значит, ему было что сказать. А Барри накинулся на него с кулаками.
Аллен чувствовал, как задрожала нижняя губа. Он попытался остановить гримасу, появляющуюся на его лице, но каждая мысль будто плавила его лицо, опуская мышцы вниз, стягивая и искажая их.
Он вытащил из кармана мобильный. Экран треснул – видимо, Снарт попал по нему ногой – но сам аппарат работал. Трясущимися пальцами Барри набрал номер Лена. Нет ответа. Он сделал это еще раз. Прождал пять гудков. Тишина. И еще раз. И еще. Снарт не брал трубку.
Барри казалось, что в его голове бурят нефтяную скважину. Тупая, пульсирующая боль разрывала виски. Но это было ничто по сравнению с тем, как болело сердце. Он сгорбился и уткнулся лицом в колени.
Его взгляд упал на смуглые ноги в балетках. Оказывается, Айрис все это время сидела в соседнем кресле. Молча. Что тревожило. Он осторожно и медленно, чтоб не вызвать новый приступ тошноты, перевел взгляд на её лицо.
Выражение лица девушки не было сочувствующим, или скептическим, или удовлетворенным. Оно было непонимающим и самую капельку негодующим. Примерно так она смотрела, когда Барри впервые подрался в средней школе. Как будто не могла поверить, что он был таким дураком и не смог решить спор словами.
– Я тебя не узнаю, – проговорила она, – Тот Барри, с которым я выросла, никогда не обидел бы близкого человека. Ты даже под влиянием Биволо не позволял себе такого. Снарт превращает тебя в кого-то чужого…
– Нет, он не при чем. Это все я. Я сам виноват. Я такой и есть – эгоистичный, трусливый и слабый. Он прав. Да он, черт возьми, всегда прав… – сокрушенно прошептал Барри.
– Неправда! Ты же знаешь, что это неправда. Ты самый сочувствующий, милосердный и справедливый человек из всех, кого я знаю. Человек. Ты тоже можешь совершать ошибки. Но твоя сила всегда заключалась в том, что ты можешь исправлять их. Ты не боишься признавать свою вину и всегда готов сделать шаг вперед…
Она потянулась к Барри, чтобы обнять, но он перехватил её руки. Она почувствовала, какой он горячий, как в лихорадке, увидела, как маниакально блестят его глаза, как приоткрыты сухие губы.
– Исправлять…только не вперед, а назад…мне плевать, я не пожалею…ничего не может быть хуже, чем сейчас.
– Барри, – тревожно начала Айрис, – ты же не собираешься….ты пугаешь меня, Барри, стой!…
Но она лишь почувствовала, как волосы взметнулись от порыва ветра и вспышка молнии мелькнула вдали.
Барри несся по “коридору” свежесозданной червоточины, а вокруг мелькали размытые образы. Вот они с Леном прячутся от невовремя вернувшегося Джо. Вот он болтает с Кейтлин после первого осмотра Снарта. Вот реверсивный флэш стоит на крыше СтарЛабс. Вот снова они с Леном в гостиной дома Уэстов. Вот они на колесе обозрения. Вот от дома Слайдса отъезжает фургон….и снова эта ухмылка…
Барри споткнулся на полном ходу, и его выкинуло на поле неподалеку от особняка. Поздновато, но и так сойдет. Он хотел предотвратить ограбление, а теперь ему остается только вырулить ситуацию с Леном. Преступление тот все равно совершил.
Барри знал, что с минуты на минуту тот, более ранний он начнет наворачивать круги вокруг дома в поисках Мика Рори. Как раз тогда он сможет пробежать в ту же сторону и слиться с самим собой, как и в тот раз, когда спасал город от цунами. Как это все работает, он до сих пор не понимал, но надеялся, что именно так все и случится.
Он увидел вспышку в темноте и рванул туда же. На исходе второго круга он поравнялся с другим собой, все вокруг смазалось и, затормозив, он оказался на несколько метров левее, чем был изначально. Второго себя он уже нигде не видел. Значит, получилось. Вдалеке послышались сирены. Самое время уходить.
Влетев в свой дом, Барри замер на пороге. Фоторамки по прежнему висели на стенах, в прихожей не валялись вещи, на полу в гостиной не было кровавых следов. Но Аллен видел весь этот разгром перед внутренним взором и содрогался от чувства вины.
Он сел в кресло и стал ждать. Честно говоря, он не помнил, сколько времени прошло прежде, чем Лен вернулся. Он был готов просидеть тут хоть целый год, только бы увидеть все еще целого, открытого Лена, только бы услышать голос, готовый объяснить ему все. Барри получил свой второй шанс и собирался поделиться им с Леонардом.
Спустя час в замке щелкнул ключ.
========== Хотел как лучше, а вышло – как всегда. ==========
Лен сбросил сумку на пол, плавно повел плечами, и следом свалилась парка. Она была ему велика, так как он носил её в свои лучше Капитан-Холодовские годы, когда был шире в плечах и толще в поясе.
В гостиной Уэстов темнело, но свет не был включен. Барри мгновенно подорвался с кресла и практически врезался в Снарта, обхватив его руками как попало и ткнувшись носом куда-то в шею. Честно говоря, Лен был немного сбит с толку таким напором, так как был уверен, что, после удачного преступления под самым его носом, Барри на него накричит или постарается холодно отстраниться. Он осторожно оторвал от себя прилипшего бегуна и попытался заглянуть ему в глаза.
На лице Барри застыло очень странное выражение. Пожалуй, Лен никогда раньше не видел его таким. Он был бледным, даже каким-то нездоровым, а в глазах плескались отголоски безумия и….боль? Лен оцепенел. Не мог он причинить такую боль всего лишь ограблением. Все же было…чисто, правильно сделано. Он никого не убил…Не убил же? Что-то тут не так.
Видя беспокойство и недоумение, с которым Лен уставился в его глаза, Барри почувствовал, как в неконтролируемых спазмах сжимается горло. Он этого не заслужил. О, если бы сейчас Лен взял криопушку и направил ствол ему в лицо, он бы смиренно принял этот удар. Он бы принял любой удар, потому что чувствовал себя таким виноватым, таким…грязным, что ему просто необходимо было очищение, хотя бы через боль.
Лен не мог видеть этот взгляд побитого щенка, не мог больше чувствовать, как Барри, цепляясь за него, дрожит. Внутри шевелилась совесть, и Снарт лихорадочно придумывал речь в свое оправдание, потому что все заготовленные заранее, осторожные и выверенные, слова мигом вылетели из головы.
– Барри? Барри, прости меня, я… Надо было сказать заранее, но ты бы нашел способ помешать мне… А мне нужно было это сделать, потому что… На самом деле нужно. На меня-то самого можно уже махнуть рукой, но других еще можно уберечь от ошибки. Им нужно помочь, слышишь? Нужно дать им возможность не быть плохими. Это, конечно, не то же самое, что ты делаешь для меня, но это хоть что-то. Хоть что-то я могу сделать, чтобы стать лучше, понимаешь? Господи, Барри, не смотри на меня так…Барри? Эй!…
По щекам Аллена катились слезы. Он не мог их остановить, да, собственно, и не хотел. Лен говорил. Делился с ним чем-то важным. Пытался объяснить. Ему было важно все объяснить. Ох. Из легких Аллена вырвалось какое-то невнятное бульканье. Лен встревожился всерьез.
– Да что с тобой? Ну-ка давай, идём…
Он практически дотащил повисшего на нем Барри до дивана и бережно усадил. Сам же присел на корточки перед ним, положив локти ему на колени, и внимательно посмотрел снизу вверх. Его действительно пугало такое состояние вечно оптимистичного бегуна.
Барри молчал и лишь изредка икал, пытаясь задавить рвущиеся наружу рыдания. Пожалуй, он и сам не мог объяснить, почему вдруг поддался истерике. Наверное, громадное облегчение от того, что Лен снова рядом, как будто он и не бил его, и не душил, а так же невыносимое чувство вины за то, что он все-таки делал это, привели к эмоциональному срыву.
Лен не знал, что лучше сделать. Хотел было принести Аллену воды, но тот с судорожным вдохом удержал его. Хотел было пойти включить свет, но Барри попытался что-то протестующе замычать… В итоге, Снарт стал просто говорить. Обо всем, лишь бы только не молчать, только бы не слышать прерывистого, отчаянного дыхания, только бы заполнить давящую тишину. Он рассказал Барри все с самого начала. И про план, и про фонд, и про папку с именами….
Но от этого, кажется, стало только хуже. Выражение лица Барри стало траурно-пустым, каким-то обреченным. Слезы высохли практически моментально, но губы дрожали, а взгляд был стеклянным. Лен готов был сжаться, прижать уши и бесконечно скулить от непонимания и чувства собственной беспомощности.
– Эй, Скарлет…ну что с тобой, что случилось? Что мне сделать…
– Ничего. Ты ничего не сможешь сделать, Лен. Я уже сам сделал все, что можно. И ненавижу себя за это… – прохрипел Аллен.
– Что ты…? Так. Барри…..Бааааарри. Я не понимаю. Поговори со мной… – Лен замялся на мгновение, – Пожалуйста…
Капитан Холод никогда не говорил “пожалуйста”. Эта мелочь будто прорвала плотину где-то между мозгом и языком Аллена, и слова полились непрерывным потоком, иногда вырываясь со сверхскоростью:
– Я натворил дел. Я ошибся. ЯтакошибсяЛенБожемой. Ты никогда бы не простил меня. Когдаяэторасскажу…тыинепростишь. Я недостоин ни носить звание героя, ни вообще разговаривать с тобой…ясамсебяпроститьнемогу…
– Стоп-стоп-стоп. Остынь, Скарлет. У меня не суперслух, я за тобой не успеваю.
Барри продолжал что-то бормотать, так что Лену пришлось сжать ладони на его бедрах чуть крепче, чтобы обратить на себя внимание.
– Хватит взваливать на себя все проблемы мира. Ты прекрасный, Барри, но эта твоя черта порой жутко бесит. Я уверен, что ты не натворил ничего такого, что нельзя было бы исправить…
– Я уже исправил. Исправляю, прямо сейчас. Но…это может сделать все еще хуже. Я….влез в таймлайн. Я вернулся в прошлое, чтобы все переделать. Я поменял реальность. Мне так жаль, Ленни, мне так жаль….
Снарт нахмурился. За то время, что он тусовался в СтарЛабс, он успел перекинуться с Циско парой слов о перемещениях во времени, фазировке* и прочих бонусах спидфорса и понимал, что ничего хорошего обычно не случается, если вмешаться в естественный ход событий…
– Ну, а ты можешь переместиться обратно и вернуть все как было? Ну, изменить обратно то, что ты изменил?
– Нетнетнет не хочу и не стану нетнетнет. Мне не поэтому жаль. Мне жаль, что пришлось воспользоваться спидфорсом, жаль, что я сделал то, в результате чего влез во время, но совершенно не жаль чем-то пожертвовать, чтобы все исправить…
– Да что ты, черт возьми, натворил?! Ты что, кого-то убил? Я кого-то убил? Что-то с Айрис или с Джо? Мир рухнул? Что, Барри?! – терпение Лена было безграничным, самоконтроль ледяным, но он физически не мог больше видеть эти мучения.
– Обещай, что выслушаешь меня, не уйдешь…пожалуйста, Ленни, не будь таким идиотом как я – дай мне выговориться…
