Текст книги "Одиночка"

Автор книги: Вернер Тельке

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Глава десятая

В отеле «Ландскнехт» было время обеда, и зал едва мог вместить огромную массу посетителей.

– Мы хотели бы переговорить с советником уголовной полиции. Драхвитцем, – обратился Шоппенхауер к владельцу отеля.

Тот выглянул из-за кранов, из которых непрерывным потоком разливалось пиво в поллитровые кружки, и промолвил в ответ:

– Неудачное время.

– Почему?

– Господа как раз обедают.

– Очень кстати! Может быть, и нам перепадет что-нибудь!

– Даже не знаю, стоит ли им мешать?

– Давайте все же попробуем!

Хозяин отеля нехотя указал на кожаную портьеру.

– Там, в отдельном кабинете.

Шоппенхауер и Фреезе с трудом протиснулись между плотными рядами столиков и наконец оказались за портьерой. Комиссар, казалось, удачно выбрал момент, решив, видимо, испортить почетным горожанам удовольствие от послеобеденной сигары. Не ожидая приглашения, он пододвинул стул и сел рядом с Вооком, спокойно переводя взгляд от одного к другому, пока его глаза не остановились на сидевшем напротив Драхвитце. Драхвитц, который все это время был поглощен своей сигарой, откашлялся.

– Судя по вашему появлению здесь, – сказал он, – труп, выловленный в Фёрдорфе, был Вебером?

– А как же? – ответствовал Шоппенхауер резким тоном. – Не каждый день в вашем ручейке плавают трупы!

– Понимаю ваши чувства, – доброжелательно возразил Драхвитц.

– Господин советник, вы, вероятно, помните наш первый разговор. Тогда мы спросили вас, не знакомы ли вы с доктором Флюгером? Если вы не возражаете, я повторю этот вопрос сейчас.

– Какого Флюгера вы имеете в виду? – задал Драхвитц встречный вопрос.

– Штандартенфюрера и начальника команды.

– Я припоминаю…

– …этого человека? – Шоппенхауер подался вперед.

– Я припоминаю, что вы спрашивали о нем, – невозмутимо ответил Драхвитц. – Припоминаю также свой ответ, что никогда не встречал его. Кроме того, господин Шоппенхауер, здесь не место, а вы не тот человек, чтобы задавать такие вопросы. Я пошел навстречу просьбе вашего шефа о совместном расследовании, но только тех обстоятельств, которые касаются смерти Вебера. И ничего больше! Вы поняли, коллега?

– Конечно, господин советник. – Комиссар обратился к Шлихтингу. – А вам знакома фамилия Флюгер, господин доктор?

– Фамилия, вроде бы, – рассмеялся Шлихтинг, – но не человек!

– Ну, а вам? – спросил комиссар Ландгута.

Чиновник презрительно скривил рот и промолчал. Вместо него в разговор опять вступил Драхвитц.

– В последний раз предупреждаю вас, господин Шоппенхауер! Я закончу этот разговор, если вы не оставите в покое вопросы, не касающиеся существа интересующего нас дела!

– Согласен, господин советник. Но вопрос о Флюгере самый существенный, не правда ли? Вебер исходил в своих рассуждениях из того, что только у одного лица имелся мотив выкрасть коллекцию, а затем убить Геердтса. Это лицо и есть тот самый Флюгер. После сорок пятого года он бежал под вымышленным именем в Южную Америку.

– Но как он мог убить Геердтса, если, как вы говорите, он там и проживает? – вмешался в разговор Воок.

– Я сказал, что он бежал в Южную Америку, но не говорил, что он до сих пор живет там. Времена изменились, и он мог возвратиться.

– И вы думаете, – продолжал Воок, – что Флюгер осел в Рендсхагене?

Шоппенхауер кивнул.

– Конечно, не под своим именем, – пояснил он.

– А под каким?

Шоппенхауер пожал плечами.

– Поэтому я и задаю вопрос советнику уголовной полиции, не был ли он знаком с Флюгером ранее?

– С вашего позволения, уважаемый Драхвитц, теорию господина Шоппенхауера я нахожу весьма интересной. – Воок повернулся к Драхвитцу, затем, обращаясь к комиссару, добавил: – Если я правильно понял, вы полагаете, что Флюгер проживает в нашем городе?

– Да.

– И придерживаетесь мнения, что вор и убийца – одно и то же лицо?

– Конечно.

– Но здесь в ваши рассуждения, видимо, закралась ошибка. Зачем Флюгеру понадобилось убить Геердтса? Ведь он уже украл документы, идентифицирующие его личность.

Комиссар рассматривал Воока с задумчивым интересом.

– Есть две причины, – сказал он. – Рендсхаген – городок маленький, а Геердтс много колесил, подбирая помещение пол выставку. Возможно, он встретился с Флюгером и опознал его. – Шоппенхауер замолчал и скользнул взглядом по морщинистому лицу Шлихтинга.

Воок хмыкнул и спросил:

– А вторая причина убийства Геердтса?

– К Флюгеру попали только фотокопии документов, – пояснил Шоппенхауер. – Ему же нужны были негативы, а он их не нашел. Негативы обнаружил Вебер. Но спустя несколько часов после того, как он отыскал их, его тоже убили.

– Видите ли, коллега Шоппенхауер, тут мы действительно впервые столкнулись с интересным моментом, – вмешался в разговор Драхвитц. – Как нам сообщила Жаннет Мессемер, Вебер нашел негативы коллекции Геердтса в камере хранения на вокзале и отправил их почтой по железной дороге.

– Именно так, – улыбнулся комиссар.

– Но он должен был незамедлительно передать материалы в наши руки! – возмутился Драхвитц. – Сокрытием столь важных документов он нарушил закон!

– Совершенно верно, – ответил комиссар. – Но довольно сложно привлечь мертвого к ответственности.

– А где теперь негативы? – спросил Драхвитц. – Куда он их отправил?

Шоппенхауер пожал плечами.

– На свой домашний адрес он их не отправлял. Мы справлялись у его секретарши.

– А до востребования?

– Советник уголовной полиции Линдберг обещал помочь с этим делом, но речь идет не только о главпочтамте, но и о районных почтовых отделениях. К тому же мы не знаем, отправил ли он посылку пол своим именем или воспользовался паролем.

– Но нам известны место отправления и время! – горячился Драхвитц.

– Конечно, конечно, – успокоил его Шоппенхауер. – Но это займет некоторое время. А пока мы, может быть, попытаемся выяснить, не знал ли еще кто-то, кроме Мессемер, что Вебер нашел негативы? – Шоппенхауер повернулся к Вооку. – Он разговаривал с вами по этому поводу?

Торговец антиквариатом покачал головой.

– Мы беседовали о Боге и мире, но, насколько я помню, имя Геердтса при этом ни разу не упоминалось.

– А вы? – спросил комиссар дантиста.

Шлихтинг отпрянул.

– Я ни словом не обмолвился с этим человеком!

Шоппенхауер вопросительно посмотрел на Фреезе, сидевшего отдельно от них за соседним столиком.

– Ничего не было сказано об этом, – сдержанно промолвил он.

– Вот удивительно, – произнес Воок с легким недоверием в голосе. – Ведь эта находка была как бы триумфом Вебера, и как раз вам-то он и должен был сообщить о ней.

Адвокат весело рассмеялся:

– Вы забываете мою профессию, господин Воок. Он ведь знал, что я никогда не стану оправдывать сокрытие вещественных доказательств.

– А почему вы, собственно, хотите знать, рассказывал Вебер об этом еще кому-то или нет? – спросил Драхвитц.

– Потому что это связано с его предполагаемым убийцей, – ответил Шоппенхауер.

– Да, да, коллега Шоппенхауер. Я вас понял, – Драхвитц натянуто улыбнулся. – Мне хочется еще раз услышать подтверждение вашей теории о том, что смерть Вебера и смерть Геердтса взаимосвязаны. Но поверьте, в смерти вашего друга нет ничего таинственного, это был несчастный случай на охоте, и ничего больше!

После такого заявления Драхвитца наступила тишина. Все повернулись к комиссару и напряженно ждали, как он отреагирует.

– Несчастный случай на охоте? – переспросил Шоппенхауер.

Драхвитц молча кивнул.

– И вы пришли к такому выводу на основе вашего расследования? – осведомился комиссар.

– Да.

Шоппенхауер посмотрел на сидевшего рядом антиквара.

– А как ваше мнение насчет несчастного случая на охоте?

– Это был несчастный случай, господин Шоппенхауер, – промолвил Воок.

Комиссар повернулся к столику, за которым сидел Фреезе.

– А вы? Вы ведь тоже были на охоте?

– Я тоже полагаю, что произошел несчастный случай, – ответил адвокат, осматриваясь вокруг. – Я уже намекал вам об этом, Шоппенхауер. Учитывая наше состояние в то утро… и потом… не забывайте о тумане.

Воок чуть было не прыснул от смеха. Этот адвокат просто золото! Комиссар с видом глубокого разочарования откинулся на стуле. Затем, выдержав небольшую паузу, усталым голосом произнес:

– Если это так, то все мои умозаключения кошке под хвост.

Присутствовавшие несколько оживились. Первым поднялся Драхвитц.

– Ладно. Тогда мы, пожалуй, пойдем.

– Обед за мой счет, – сказал Воок, увидев в руках Драхвитца бумажник.

– А кто, собственно стрелял? – спросил комиссар.

– Как кто стрелял? – Драхвитц все еще копался в бумажнике. – Мы не знаем.

– Действительно?

Снова наступила тишина, компания, казалось, почувствовала, что комиссар водит всех за нос.

– Пока никто не доложился, – сообщил Драхвитц. – Такое повеление можно по-человечески понять.

Шоппенхауер кивнул, затем его холодный взгляд уперся в торговца антиквариатом.

– Ваша вылазка на охоту была импровизированной, не правда ли?

– Пожалуй, да, – без колебаний ответил Воок. – Идея родилась под настроение.

– Откуда оружие?

– Из моей коллекции.

– Все?

– Большая часть. Несколько ружей я взял перед охотой у своих друзей.

– Вы проверяли их?

– Да.

– А в то утро? Вы сами выдавали ружья?

– Да.

– А патроны? Их тоже выдавали вы?

Воок неожиданно замолчал.

– Ну? – дружески произнес Шоппепхауер. – Кто выдавал патроны?

– Я.

– На что охотились?

– На мелкую дичь, уток.

– Пулями?

Разговор снова застопорился. Ища поддержки, Воок взглянул на Драхвитца, но тот промолчал.

– Ну?

– При чем тут пули? Ведь на уток охотятся картечью! – выпалил Воок.

– Я тоже так считал. Но Вебер был убит пулей!

Воок недоуменно посмотрел на комиссара.

– Но я… выдавал только картечь. Клянусь!

– Что все это значит? – спросил Драхвитц Шоппенхауера.

– Вы спрашиваете меня, господин советник? – Рука Шоппенхауера, словно рапира, ткнулась в сторону Воока. – Ружья-то были выданы этим господином и патроны – картечь, как он утверждает, – тоже. Тот факт, что в картечь была подсунута пуля, доказывает запланированное убийство!

– Может быть, вы случайно выдали пулю, господин Воок? – пришел на помощь антиквару Драхвитц.

– Я могу отличить патрон с пулей от патрона с картечью. И вообще, что значит «случайно»?

– Значит, пулю вы подсунули сознательно? – неожиданно вклинился в разговор Шлихтинг.

– Может быть, вам? – оживился Шоппенхауер.

– Вы что, с ума сошли? Я вообще не сделал ни одного выстрела! – Шлихтинг не мог оторвать взгляда от Воока и нервно добавил: – Ну, скажите же что-нибудь, Воок! Ведь это была ваша идея с несчастным случаем!

– Господин Шлихтинг. – Драхвитц предпринял слабую попытку притормозить дантиста. Но сдержать того было уже невозможно.

– Я не желаю быть втянутым в какое бы то ни было дело об убийстве! – провизжал Шлихтинг. – Это Воок хотел представить все как несчастный случай, поскольку он печется о своем мандате на выборах! Воок, давайте не будем ничего скрывать от комиссара!

Антиквар высокомерно посмотрел на Шлихтинга.

– Может быть, я убил Вебера? Может быть, я Флюгер?

В это мгновение Ландгут отодвинул стул и поднялся.

– Мне этот разговор не понравился с самого начала, – произнес он с нескрываемым презрением в голосе. – Если вы хотите ссориться, как школьники, то делайте это без меня! – Он повернулся и невозмутимо направился к выходу.

Комиссар дал ему возможность дойти до портьеры, затем спросил:

– А что, собственно, делали в тот вечер на втором этаже вы, господин Ландгут?

Ландгут обернулся. Лицо его было непроницаемо.

– Какой вечер вы имеете в виду?

– Тот вечер, когда убили Геердтса. Вы, видимо, помните его. Это было в двадцать часов пятнадцать минут. В двадцать часов тридцать минут в отель прибыл Вебер, а минут через десять был обнаружен труп. Но примерно за полчаса до этого вас видели в коридоре гостиницы.

– Кто?

– Вы же знаете это лучше меня. Горничная Анке! Которую потом неожиданно отправили в Бад Примонт.

Ландгут возвратился к столу и бесстрастным тоном пояснил:

– Я был в комнате номер пять. В то время там проживала… одна дама. Я пытался переубедить ее, что мой сын несколько молод для нее.

– Все совпадает, я справлялся, – сказал комиссар. – Только той дамы, как вы уверяете, в то время в отеле не было. Если вы действительно договаривались с ней о встрече, то она, должно быть, обманула вас.

– Поэтому я сразу же спустился вниз.

– Правильно. Вы отсутствовали за столом не особенно долго, – неожиданно вступил в разговор Шлихтинг. – И разве не вы говорили нам, что хотите только позвонить?

– Да, говорил.

– Почему же вы солгали?

– Во-первых, я не обязан отчитываться перед вами, не так ли? – возразил Ландгут. – А во-вторых, меня не воодушевляли поступки моего сына.

– Значит, в тот вечер вы поднялись на второй этаж, чтобы поговорить с дамой? – повторил свой вопрос Шоппенхауер.

– Да.

– И когда на ваш повторный стук в комнате номер пять никто не отозвался, вы спустились вниз?

– Я уже говорил.

– Откуда вам известно, что Ландгут должен был встретиться в отеле с женщиной? – раздраженно спросил Драхвитц.

Расплывшись в улыбке, Шоппенхауер повернулся к нему.

– Мне сообщили, что примерно в то время, когда было совершено преступление, Ландгут находился на втором этаже. «Случайность или нет?» – спросил я себя. Если это не случайность, то подозрения в отношении Ландгута усилятся. Но я должен был исключить случайность, если хотел вывести его на чистую воду. Я просмотрел списки постояльцев и, наткнувшись на молодую даму из Гамбурга, навестил ее и опросил. В целом она подтвердила сказанное Ландгутом, но показала, что в тот вечер ее в отеле не было.

– Чего же вы еще хотите? – нетерпеливо спросил Ландгут.

– Давайте предположим, что дама вообще не выходила из номера или что именно она убила Геердтса…

– Женщина? Да это же смешно! – перебил его Ландгут.

– Женщина-убийца – не такая уж редкость, – упорствовал Шоппенхауер. – Вашим утверждением, что ее в отеле не было и вы не смогли переговорить с ней, вы создаете ей неплохое алиби.

– Какая же у нее могла быть причина для убийства? – поинтересовался Ландгут.

– Может быть, она действовала по чьему-то заданию. Такое случается. Возможно, у нее был сообщник.

– Сообщник? – нерешительно спросил чиновник. – Кто же?

– Вы, например. – Шоппенхауер мило улыбнулся.

Ландгут нервно стукнул рукой по столу.

– Я уже дал понять, как мне неприятен случай с моим сыном!

– Видите, как легко можно попасть под подозрение? – промолвил Шлихтинг.

– Кончайте с вашими поддевками. Шлихтинг! – Воок злобно глянул на улыбающегося дантиста. – Вы тоже не исключение. Не вы ли пришли в тот вечер с опозданием на десять минут?

– И он прошел через двор, – вставил комиссар прежде, чем Шлихтинг успел что-либо сказать. – Это правда, что время преступления установлено между четвертью и половиной девятого? – спросил он Драхвитца.

– Да.

– Значит. Шлихтинг мог уже задолго до этого появиться во дворе.

– Ерунда, – пришел в себя дантист. – Я покинул клинику ровно в двадцать часов!

– И сколько вам потребовалось времени на дорогу до отеля?

– Минут десять, я шел пешком.

– Разумеется, у вас есть свидетель.

– Конечно.

– Кто это?

– Медсестра.

– Ну, это можно было бы проверить, – произнес Шоппенхауер, обращаясь к Драхвитцу.

Шлихтинг вдруг взорвался:

– Почему нас подозревают таким бессовестным образом, да еще оскорбляют? – Он остановился, но, поскольку никто не прореагировал, продолжил: – Ладно, давайте последуем вашей идиотской идее, господин комиссар Шоппенхауер! А вы не подумали о том, что в тот вечер я мог воспользоваться главным входом?

– Вы же всегда проходили через двор, так было и в тот вечер! – Комиссар широко улыбнулся. – Поймите меня правильно, я не утверждаю, что все было именно так, и основываюсь, как и доктор Ландгут, лишь на предположении. – Комиссар посмотрел на антиквара и добавил: – Если мне верно доложили, то вы, господин Воок, единственный, кто в тот вечер все время оставался за столом.

Антиквар молча кивнул.

– А в то несчастливое утро на охоте вы находились на другом берегу речки?

– Да.

– Эти господа тоже?

– Хм.

– Значит ли это, что вы в противоположность Шлихтингу и Ландгуту ни в коем случае не можете быть связаны с произошедшими событиями?

– И вы меня спрашиваете?

– Господин Воок, вы не рассердитесь, если я выскажу еще одну версию?

– Не рассержусь, валяйте! – добродушно ответил Воок.

– Я заканчиваю. Поскольку смертельная пуля вылетела из ружья, выданного вами, – комиссар поочередно обвел всех взглядом и снова остановил его на Вооке, – это значит, что все трое: Ландгут. Шлихтинг и вы, господин Воок, – в обоих случаях сообща планировали преступление и совершили его!

Все вскочили с мест, жестикулируя, набросились на Шоппенхауера и Драхвитца, который с побледневшим лицом прохрипел, что доложит обо всем начальнику комиссара Линдбергу. Пошатываясь, Драхвитц вышел. Вслед за ним устремились остальные.

Фреезе, являвшийся как бы сторонним наблюдателем, тоже поднялся и направился к выходу, но нерешительно остановился на полпути.

– Ну, и чего вы этим достигли? – спросил он, глядя на комиссара.

– Чем?

– Подобной провокацией!

– Должен же я был выманить этих господ из кустов, не так ли? Или вы можете подсказать мне, кто из них убил Геердтса?

– Конечно же, нет, – последовал ответ адвоката.

– Тогда оставим ваши благочестивые притчи о провокации, – произнес комиссар. – А смерть Вебера? Разве это не провокация?

– Вы их действительно выманили, но боюсь, что погнали не в том направлении, в котором вам хотелось бы! Теперь они предпримут все, чтобы удалить вас из города!

Не дождавшись ответа, адвокат вышел. Оказавшись в вестибюле, он увидел Ландгута, звонившего по телефону от портье. Чиновник опустил трубку и крикнул ему:

– Вы не подождете меня? Я сейчас закончу!

Фреезе согласно кивнул и через вращающуюся дверь вышел на улицу. Палящие лучи солнца падали на площадь, и только в проходе под колоннадой было прохладно.

– Давайте пройдем в тенек, – услышал адвокат голос за спиной. Он обернулся и увидел Ландгута. – Жара просто невыносимая. Составьте мне компанию, пока не приедет сын. Я попросил его заехать за мной.

– Вы уезжаете? – осведомился адвокат.

– Мне надо в Киль, – ответил Ландгут, и тут у него непроизвольно вырвалось: – Шоппенхауер должен покинуть город! Я поеду в земельную полицию и привезу сюда кое-кого!

Фреезе промолчал, размышляя о том, что начинают сбываться его предсказания комиссару.

– Не знаю, как вы относитесь к Шоппенхауеру…

– Мне он безразличен. Я познакомился с ним через Вебера. – Фреезе сосредоточенно рассматривал свою ладонь.

– Откровенно говоря, – надеюсь, что вы не обидитесь на меня, господин Фреезе, – я был удивлен, узнав, что вы представляете интересы такого человека.

– Вебера?

– Да. Весь он какой-то несерьезный, да и направление, выбранное им, тоже.

– Вы имеете в виду политическую направленность?

– Конечно!

Адвокат остановился возле колонны и оперся на нее.

– Вебер был в порядке и вовсе не хотел впутываться в дело с Геердтсом. Так получилось против его воли.

– За это он и поплатился.

– По-видимому, теорию о несчастном случае вам нужно было бы обосновать более тщательно, – внезапно произнес Фреезе.

Ландгут резко повернулся.

– Совершенно верно, именно таким было задание Драхвитца. Но тут появляется какой-то непонятный комиссар из Гамбурга и одним высказыванием: «Пуля на утиной охоте» – разносит все в пух и прах!

– Если вы подключите к расследованию земельную полицию, этот случай получит более широкую огласку, так ведь?

Ландгут нахмурился.

– Вы думаете, я не понимаю? Но вы же слышали, какую версию выдвинул Шоппенхауер. И как прикажете к ней относиться?

На площади прозвучал гудок автомобиля. Через опущенное боковое стекло им махал молодой человек.

– Это мой сын, – сказал Ландгут, подавая адвокату руку. – Мы еще увидимся? Как долго вы останетесь в городе?

– Завтра я уеду.

– А не выпить ли нам вечерком бутылочку хорошего вина?

– А разве встреча начинается не сегодня?

– Ах, да, встреча! Ну, значит, из нашего вечера ничего не получится. Жаль. Но при случае я позвоню вам, если у меня появятся дела в Гамбурге. Может быть, мы вместе пообедаем?

– Буду рад.

– Тогда до свидания! – Ландгут направился к машине и сел рядом с сыном на переднее сиденье.

Пройдя под колоннадой, Фреезе приблизился к антикварному магазину «Ханзен и Воок» и остановился перед витриной. Она была закрыта плотной гардиной темновато-серого цвета, и поэтому Фреезе не мог видеть того, кто наблюдал за ним из помещения.

А на адвоката смотрел торговец антиквариатом. Но не Фреезе уделял он внимание, а трем мужчинам, сидевшим позади него в креслах стиля «ампир». Слух о событиях утренней охоты давно достиг Киля. И все же появление этих людей нервировало его.

Фреезе взглянул последний раз на витрину и, повернувшись, пошел дальше.

– Только этой истории нам и не хватало за четыре недели до выборов, – выругался за спиной Воока один из сидевших в кресле. – Одного убийства было предостаточно.

Воок повернулся и изучающе посмотрел на говорившего. От него не укрылось, что добрые отношения, существовавшие между ними ранее, несколько охладели. Он принялся лихорадочно объяснять:

– Да, господа, убийство Геердтса произошло в этом городке, но я ни в чем не замешан.

– А смерть частного детектива?

– Это и вовсе необъяснимо! С абсолютной уверенностью могу сказать, что в то утро я раздавал патроны с картечью!

– Ну, Воок, не следует нас агитировать. – Мужчина встал. – Лично вы не имеете отношения ни к одному из этих случаев, нам это хорошо известно, но речь совсем о другом. На вас не должна упасть даже тень подозрении. А если теперь ваше имя будет упомянуто в связи с двумя убийствами? Что тогда?

– Стоп! До этого мы еще не дошли, – произнес в этот момент самый молодой из гостей. – Мы должны сохранить Воока. Поэтому надо убрать с дороги весь хлам. – Он остановился и ободряюще улыбнулся антиквару. – Видимо, будет не трудно сделать так, чтобы комиссар из Гамбурга побыстрее исчез отсюда!