Текст книги "Драконья оспа (СИ)"

Автор книги: Вера Вкуфь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Глава 13. Ленка – лысая коленка

– Ленка – лысая коленка!

Лена не сразу поняла, что обращаются к ней. К ней вообще не так обращаются. Не дразнятся. Дразнят – всегда своих. А её не трогают. Хотя причин для такого обращения вроде бы и нет – родилась и прожила она вместе со всеми в этом самом посёлке, где старые атмосферно-деревенские дома перетыканы с кирпичными пятиэтажками, кажущимися на общем фоне великанами. Разве что живёт она в этой самой пятиэтажке, и папа её – главный на местном мясном производстве. Но это же не повод вычёркивать из «своих»?

– Это ты мне? – уточнила удивлённая Лена, глядя на незнакомую девчонку, оседлавшую покосившуюся калитку и щурившуюся от яркого дневного света.

– Ну, а кому ещё? – совсем не смутилась она, как если бы с Леной они были старыми знакомыми, а не видели друг друга в первый раз.

Лена моргнула, ожидая, что видение сейчас исчезнет. А мама, читающая умные книжки, потом объяснит, что девочка – это была тень Лениного желания завести подругу. Мама вообще зачитывается книжками по психологии и может объяснить всё, что угодно. Например, что не любят Лену из-за того, что завидуют положению её родителей. Тут стоит отметить, что положение было только у папы, но мама считала, что без её поддержки у него всё равно ничего бы не получилось.

А Лену не то, чтобы не любили… Просто вокруг неё будто всё время образовывался невидимый круг. За которым исчезает то ли она, то ли все остальные.

Но девочка всё не исчезала. Наоборот, стала ещё живее: ловко перекинула ногу через витую верхушку калитки и приготовилась прыгать вниз. Лена едва не ахнула – тяжёлая калитка высотой была больше двух метров. Но незнакомую девчонку это не остановило. Солнце только успело блеснуть в её волосах цвета одуванчика (и почти такой же воздушной структуры), а она, словно горнолыжница, сделала спортивный наклон, опираясь руками за спиной. И согнув ноги в коленках, отчего стопы я красных тряпичных тапочках чуть проскользили по небольшому воротному выступу. Девчонка без страха словно нырнула в неизвестность, слетая с несчастной калитки.

Наверное, неудачно соскользнувшие пятки всё-таки изменили планируемую траекторию. Или же никакой планируемой траектории вообще не было – позже Лена на практике убедилась в том, что эта девушка сначала делает, а потом уже думает. Так или иначе, сейчас её лёгкая фигура на взмыла ловкой кошкой, а скорее рухнула сытым барсуком, угодив на траву в опасной близости от застарелой крапивной заросли.

При всей своей природной медлительности Лену словно потянуло к этой сгорбившейся на земле девчонке с наивно-цветочном платьице, которое уже равнодушно развевал ветер. Это будто немного она сама ухнулась с забора. Наверняка подвернула ногу – а такое крайне болезненно, Лена в курсе.

Подбежав к девчонке, Лена опустилась на коленки, не заботясь сохранностью модных шортов с рваными краями.

– Эй… – сказала она, не зная, что ещё сказать. И только толкнула ладонью беззащитно подставленное плечо.

Девчонка от этого, словно игрушечный цыплёнок, завелась и мигом села, перекатившись на попу. Её лицо покраснело, но слёз или каких-то других повреждений вроде бы не было. Только между тёмными бровями пролегло непривычно взрослое напряжение. Словно в попытке скомпенсировать которую девчонка улыбнулась:

– Меня Арина зовут.

– Больно? – поинтересовалась Лена, более тщательно оглядывая новую знакомую на предмет повреждений. Вроде бы цела. Только через всю лодыжку белая полоса, как от ногтей. Но Арина не дала к ней прикоснуться, торопливо убрав от Лены ногу.

– Неа, – весело заявила она. – Пройдёт. А где тут дорога на речку?

Она во все стороны закрутила золотистой головой, дав Лене понять, что действительно не знает. Хотя здесь с этим знанием, кажется, рождаются.

– Пойдём туда?

Для только что упавшего человека Арина очень ловко встала на ноги. И не хромала и не скрывала боль. Наверное, очень удачно упала.

– А тебе разрешение спрашивать не надо? – недоверчиво поинтересовалась Лена.

– Не знаю, – пожала плечами Арина. – Я только недавно приехала. И мне никто тут ничего не запрещал. Так что пошли! – не спрашивая, она взяла Лену за руку и сделала несколько решительных шагов вперёд. Ровно столько, чтобы показать намерение, но всё ещё не знать, куда нужно идти.

Лена, глядя на расступающуюся под ногами травяную подстилку думала, что спит. Что ей просто снится сон, который мама потом непременно сможет растолковать. И это не её тянет в неизвестном направлении незнакомая девочка. И которая потом станет ей первой и на долгое время единственной подругой.

Позже выяснилось, что Арина – дальняя родственница дальней маминой родственницы. Так что с Леной они какая-то там родня, которая вроде уже и не считается роднёй. И её привезли в то лето к тётке, чтобы куда-нибудь уже привезти.

Обычно драконья кровь не передаётся по родственным каналам. Но тут получилось исключение, и Арина тоже оказалась драконом. Потому на неё, наверное, в тот день и на подействовала Ленина воронка защиты, которой маленькая Лена ещё не умела пользоваться, поэтому воронка отгоняла от неё всех – и потенциальных врагов, и таких же друзей. Кстати, Ленино имя она тогда, как призналась, просто угадала – просто решила, что эта девочка зовётся именно Ленкой. И до окончания школы называла её именно так. Единственная.

Родителей она уговорила так и оставить её в посёлке – кроме драконьей интуиции у Арины были способности к убеждению. Или родители просто не слишком хотели увозить её обратно. Так или иначе, в этом посёлке стало на одного дракона больше.

Лена постепенно привыкла к её присутствию в своей жизни. И ей оно нравилось. Но в глубине Лениной души было и понимание – если бы Арины не было, ничего в Лениной жизни бы не изменилось. Это хорошо – иметь друга. Но и не иметь друга – тоже нормально.

Арину, кажется, нисколько не задевало подобное отношение, и её энергии всегда хватало на двоих. После школы Арина уехала учиться в один город, а Елена в другой. И на последнюю это не особенно повлияло. Какое-то время они перезванивались, потом просто переписывались, потом стали поздравлять друг друга только на праздники. И не так давно Елена и обнаружила, что Арины в её жизни и нет. И что Елену это по большому счёту не расстроило – она всегда была одиночкой и не страдала от этого. Да и приятелей-драконов хватало ей с избытком.

Арину она не вспоминала – та была тенью далёкого прошлого. Вряд ли она могла бы вспомнить, какую причёску та делала на выпускной или во что была одета. Вот только глаза… Самая запоминающаяся часть Арины, как ни банально это звучит – это глаза.

Абсолютно чёрные, будто лишённые и намёка на зрачок. На достаточно славянском лице смотрелось странно, если не сказать – пугающе. Так что одно время Арина даже пыталась носить контактные линзы, но темноту всё равно было видно.

Странное ощущение от Арининых глаз как-то непонятно усиливалось впечатлением, что ещё немного, и радужка зальёт своей чернотой всю глазницу. И Арина перестанет быть похожа на человека. А станет похожа на демона. По крайней мере, Елене так казалось. Возможно, поэтому она и постаралась поскорее забыть облик подруги. И у неё это получилось. До недавнего времени.

Тогда Елена не обратила внимания – была в пылу эмоций, тем более Кирилл с его взрывом и спешным побегом из Лунатеха. А теперь картинки-воспоминания навязчиво толкались в её голове, не давая мыслям уходить далеко.

Эти глаза… У той драконихи, привязанной в дурацкой карусели, были глаза Арины…

Елена уже которую ночь не спала. Если днём воспоминания ещё можно было отогнать метлой повседневности, то стоило занять горизонтальное положение… Будто вся тревога, спокойно лежащая где-то в теле, начинала заливать голову. И рождать собой мысли и образы…

Это была не она. Да. То, что они с Еленой второй год не выходят на связь – ни о чём не говорит. И номер не отвечает просто потому, что Арина давно его сменила. Или просто не считает нужным отвечать на телефонные звонки. В конце концов, многие люди предпочитают просто оборвать контакты, ничего не выясняя.

Но Арина такой не была … Она из тех, кому бы шпагу, и на городские улицы – блюсти справедливость.

Елена в который раз перевернулась на другой бок. От её ворочанья простынь уже сбилась к середине, оголяя тёмную обивку дивана. Похожую в ночи на февральские проталины. Февраль – вообще самый дурацкий месяц…

Елена пыталась досконально воссоздать тот момент, когда узнавание мелькнуло в её мозгу, но так и не дошло толком до осознания. И теперь, при попытке восстановления, ещё сильнее размывалось. Елену качало.

То к ней приходило успокоение, что ей просто показалось, и это был совершенно незнакомый дракон. Незнакомого дракона, конечно, жалко, но не так, как знакомого. И буквально через несколько минут обрушивалось осознание, что это была именно АРИНА. И она, Елена её бросила.

Это определённо она была виновата во всём. Что потеряла связь с Ариной. Что ничего не сделала с этими дурацкими экспериментами. Что позволила подорвать эту базу… Оля вроде бы говорила, что те драконы в какой-то временной ловушке, но можно ли этому верить? И можно ли теперь лежать в кровати и ждать засыпания?

Елена рывком села. Свесила ноги с кровати. Усталости не было ни в одном глазу, несмотря на бессонницу. Тело от неё не страдало, наоборот – заискрило энергией. Глаза, даже лишённые очков, очень чётко и ясно выцепили очертания всего и сразу – серого окна, книжного шкафа и письменного стола. И так же чётко заработал разум, словно успевший переработать весь массив заложенной в него информации. И выдал чёткое решение.

Не включая света, Елена оделась – сразу в уличное. И, даже не чувствуя потребности в кофе, взялась за телефон. Тот непереносимо белым цветом попытался прорезать ей глаза. Точно! Надо не забыть очки.

Сердце возбуждённо забилось, когда Елена в темноте хватала свою сумку и, держа её прямо за кожаные стенки, устремилась в коридор.

Быстрее. Пока не угасла решимость.

Чувствуя себя немного нарушительницей и в тайне только радуясь этому, Елена стала залезать в туфли. Глаза уже привыкли к свету экрана, и можно было коснуться изображения телефонной трубки. Машинально отмотав список вызовов, она остановилась на букве «К».

Уже почти нажала на вызов Кириллу. Но задумалась. Стоит ли звонить ему во… Сколько сейчас время? 02:43…

Елена замерла, так и не повесив свободной рукой обувную ложку – она зависла в сантиметрах двадцати от крючка.

Елена растерялась и наморщила брови.

Пусть Кирилл съездит с ней. Он вроде не должен разубеждать её, как может тот же Дима… А не воспримет ли Кирилл это приглашение неправильно?

Сердце Елены забилось быстрее. Почему она первым делом подумала о Кирилле?.. Да просто! Просто он один из тех, кто может сорваться куда-то ночью!

Елена решительно надавила на кнопку вызова. И так же решительно щлёпнула по «отмене». Наверняка и сигнал пройти не успел.

Нет. Если всё это окажется ерундой… Если Елена ничего там не найдёт и просто зря потревожит парня… Нет, она не переживёт разочарования в его глазах. Да к тому же – что она будет говорить? Мямлить что-то несуразное и напыщенное, не заботясь о том, как оно выглядит – это скорее прерогатива Ольги. Именно поэтому Ольга Кириллу не нравится – слишком неуравновешенная. «Уравнобешенная». То ли дело Елена – взвешенная и логичная. По его же собственному, как обычно полушутливому признанию.

Чувствуя, как загорается щеками, Елена опустила телефон в сумку. И решила, что, если что-то найдёт, то позовёт Кирилла по драконьей связи. А если нет – то пусть лучше о её сентиментальной попытке никто никогда не узнает.

На пустой, свежей улице Елена почувствовала себя непривычно. Все же знают, что по ночам шляются только не совсем приличные общественные элементы. Но как же иногда интересно примерить на себя роль такого неприличного элемента, почти заговорщика!

Кто бы вообще ожидал от крайне спокойной Елены просто взять и спонтанно, в голубой ночи сорваться куда-то? Предрассветный холодок и новые ощущения от себя придавали Елене энергии. И до остановки она, практически, доскакала. И только под стеклянным навесом сообразила, что транспорт уже не ходит.

Привкус облома разогнал поднявшееся было внутри облачко непослушного куража. И даже зародило мысли о бесславном возвращении домой. Но бывают такие моменты, когда всё складывается одно к одному.

Около Елены притормозила голубая «БМВ», с механическим скрипом отодвинулось окно, и немолодой лысеющий мужчина спросил, куда барышня направляется. И от неожиданного Елениного смеха он явственно отшатнулся к противоположной дверце. А та, не надеясь особенно на успех, честно назвала район, где Кирилл не так давно взорвал базу, проводящую эксперименты над драконами.

Кажется, мужчине не хотелось туда ехать, потому что он начал убеждать, что такой красавице можно найти что-нибудь интересное и поближе. И даже принял Еленин жест, когда она снимала очки, за благосклонность. Но, встретившись с её «освобождёнными» глазами, притих и положил обе руки на руль. Аккуратно, как учат в автошколе – на «десять» и «два». А Елена, мысленно поставив себе плюсик, безбоязненно открыла дверь и села в салон. Потому что трудновато будет причинить вред тому, кто немного – самую малость – но контролирует твоё сознание. Кстати, с Еленой такой фокус проделать нельзя – автоматически срабатывает защита. Которая когда-то давно никого к ней не подпускала.

Водитель был не очень толковый, так что Елене приходилось временами использовать собственную реакцию, чтобы нормально доехать до пункта назначения. Это с учётом пустых трасс. Так что по прибытии в Лунатех она решила не задерживать человека и отпустила с миром, убирая от чужой головы «драконьи крылышки», как она их называла. И водитель остался сидеть за рулём, ошалело разглядывая окрестности и пытаясь понять, где он и что тут делает.

Елену зазнобило – в рассветные часы, даже летние, нестерпимо холодно. И она почти потрусила по знакомой тропинке в сторону исследовательской базы. Притворяющейся теперь просто сгоревшим складом. Без труда перемахнула через металлическое ограждение и, инстинктивно пригибаясь, поспешила к зданию.

Разрушено оно было куда сильнее, чем можно было себе представить. Начисто лишившись крыши и с обвалившимися стенами, здание обрушившимися и заострившимися стенами напоминало вывернутую челюсть бесславно павшего великана. Так и хотелось опасливо обернуться, чтобы увидеть, куда же откинуло его голову.

Елена стала ступать тише, но битый кирпич, перемешанный со стеклом, всё равно хрустел на всю округу. По крайней мере, ей так казалось.

Подбиралась она осторожно, боясь, что кто-нибудь её услышит. И сама себе не могла признаться, что опасается не столько охраны, сколько… Чего? Понимания, что она не настолько честная и волевая, как ей казалось?..

Чем ближе она подходила к раненым стенам, тем медленнее передвигалась. Ноги то и дело старались подвернуться, а воздух всё сильнее пропитывался обвинительной гарью. Слабая тень малодушия начала цепляться за сердце.

Ты её бросила.

Из-за тебя она пострадала.

Из-за тебя она умерла…

Горло неприятно сжало, и Елене захотелось бежать. То ли вперёд, к зданию, несясь навстречу наказанию. То ли назад, подальше отсюда, в обманчивую безопасность своего тесного мирка.

Она предпочла первое. И, не глядя, перемахнула через тёмный провал в стене.

Вооружённая охрана, отряд спецназа или просто стрельба на поражение не стала бы для Елены особенно неожиданностью. А вот тишина и пустота – стали.

Она оказалась в той самой комнате, где раньше сидела кто-то вроде директора – узнала по оплавленному и от того печальному столу. Значит, драконий «конвеер», выводящий их на «прогулку» – соседняя комната. Сердце противно сжалось. И Елена всё равно пошла туда, куда не очень хотелось.

Ей казалось, что какая-нибудь кракозябра возьмёт да и выскочит на неё из-за угла. Но за углами таилась только копотная, прохладная пустота. Противная «карусель» переломилась пополам и теперь огромной глыбой среди щепок бессильно преграждала Елене путь. Та закашлялась от неожиданно подтупившего к горлу запаха гари и тщетности.

Как не бывает чудес, так и не бывает чудесных находок, разрешающих внутренние противоречия. По крайней мере, сегодня. И по крайней мере для Елены.

Чувствуя себя глупой, сродни тем бездельникам, что «лазают по заброшкам», Елена, не заботясь сохранностью юбки, присела на обломок «карусели». Нет, всё-таки хорошо, что они эту штуку уничтожили. Поверженная, она немного успокаивает. И даёт надежду. Что всё уже позади, и Арина в любом случае свободна. Если, конечно, это была она… Или не она?

Что-то вроде осознания того, что есть вещи вне её контроля немного ослабили внутреннее напряжение. И Елена чуть с большей надеждой взглянула в окружающее пространство.

То место, которое не так давно явно мучило её сородичей, стало тихим. Даже охрану не удосужились поставить – хоть ленивого дедушку с дубинкой. Будто окончательно бросили это место, постарались забыть. И теперь жёлтые и мягкие утренние лучи несмело проникают через развалины. Робко освещая то, что всё это время было скрыто. И делая обломки и беспорядок совсем не страшными.

Наверное, Елена всё-таки не зря сюда приехала.

Поднявшись, она уже смелее зашагала к большому провалу, за которым начиналась улица. Уже не к тому, через который сюда пролезла. Почему-то возвращаться старым путём не хотелось.

Шла Елена медленнее, чем хотелось – неровный и усыпанный непонятно чем пол не располагал к спортивным забегам. Может, следует уже приобрести что-то типа кроссовок?

До подсвеченного золотом провала уже совсем немного. Елена чувствовала лёгкость во всём теле, которую никак не могла объяснить. Вроде же ничего не изменилось. Хотя…

Выползшая сама собой на губах улыбка вдруг странно отдалась в голове. Будто где-то за затылком резко сдулся воздушный шарик. Из живота по всему телу побежала неуправляемо-противная волна жара. Живущая своей жизнью и портящая жизнь Елене.

Чувствуя, как мир противно закружился вокруг, Елена схватилась за что-то твёрдое, не придавая значение тому, что руку мгновенно пронзили острые иглы. Но устойчивости миру это не добавило. В теле явно что-то всё время отказывало, лишая Елену сил.

Затошнило.

И ужасом накрыло холодное осознание – Елена умирает. Вот так просто и ни с того, ни с сего.

Горло сузилось, отказываясь пропускать внутрь воздух. Кровь словно закипела. А в голове билась единственная мысль – «Это пройдёт!».

Это просто какой-то приступ… Типа астмы или неврологии. Паническая атака. И сейчас закончится. Скоро.

Потому что умирать – очень не хочется. Не сейчас. Не здесь. Пожалуйста…

Елена попыталась держать глаза открытыми. Чтобы видеть мир. И дышать…

Сейчас…

Пройдёт…

Глава 14. Ладно. Колите…

Натужно радостный свет отпечатался на веках, безжалостно выдирая из и без того не крепкого сна. Оля наморщилась в тщетной надежде, что от этого снова потемнеет. Но за-вековое пространство просто пошло красными пятнами, повторяя частый сосудистый рисунок, и Оля недовольно бахнула на лицо рукой. Тогда стало темно, но предатель-сон уже всё равно слетел, и пришлось возвращаться в реальность. И ему на смену пришло ощущение, что в шее что-то связано. Старость – она не радость: едва-едва не так повернёшься, и хана. Кстати, почему её голова так высоко запрокинута на этой дурацко-жаркой подушке? Не мудрено тут получить защемление хитрости и обострение какого-нибудь артрофореза.

Предчувствуя, что сегодняшний день не задастся, Оля глубоко вздохнула и переменила позу, надеясь всё-таки начать день попозже. Тело на это отозвалось тяжестью и кое-где почему-то саднением. Заставившим разум заработать шустрее. И в долю секунды в просыпающийся мозг впихнуло всё, что вчера произошедшее. Сна, конечно, уже ни в одном глазу.

Оля вытаращилась так широко, словно решила переплюнуть старого образца куклу, у которой зерцала души были абсолютнейше круглыми. И, судя по боли в глазницах, у Оли это получилось. Несмотря на слепящий утренний свет, она разглядела всё и сразу.

Юркино лицо мяло подушку. Вернее, половина лица – потому что её как раз не было видно. Только торчащая островатая скула, кусок носа и светлые волосы, чем-то вроде мочалки накрывшие единственный доступный глаз. Наверняка неудобно и щекочет – вон как сильно бровь напряжена. Даже морщинка проступила. Оля остановила руку, чтобы не поправить.

И одним махом перекатилась на спину. Понятно, почему всё болит и слепит – этот диван явно не предназначен для ночёвки нормальных человеческих людей. Скорее для испанской инквизиции. Как только Юрка на нём всё это время спал?

Оля попыталась определить, чего теперь нужно делать. Как на зло, ничего не определялось. И как на зло Юрка тоже начал просыпаться. Мог бы уже, в самом деле, привыкнуть и к бьющему в глаза солнцу, и к комкам швов под рёбрами. Не маленький уже.

Заворочался, ловко перекатываясь на спину и стягивая с Оли простыню – под одеялом было бы жарко. И та машинально дёрнула его обратно, снова закрывая грудь. Юрку этот жест, кажется, взбодрил, и он открыл глаза. В Олину сторону. Хвала небесам, она умеет выдерживать такие взгляды. А вот к таким искренним и обезоруживающим улыбкам привыкла не очень. Так что, когда Юрка ленивым котом потянулся к ней, Оля не смогла ни отстраниться, ни двинуться навстречу.

Что Юрку не смутило. Он чмокнул Олю в уголок губ и, нисколько не заботясь о смятой простыне, развалился на кровати. Как есть – кот. За хвост бы дёрнуть…

Оля сосредоточилась на безукоризненно ровном потолке и будто-то бы ему, специально растягивая слова, сказала:

– А знаешь… Я ведь могла бы приятельствовать с твоей матушкой.

В этот момент у Оли абсолютно вылетело из головы то, что Юрка рассказывал о ней. Прорезалось совсем другое. Но Юрка неожиданно резко встал, усаживаясь на диване и в пол-оборота разворачиваясь к ней. Вся сонливость и кошачность с него вмиг слетела, и лицо закаменело.

– Думаешь меня отвратить? – хмыкнул он, дёргая вверх только левый уголок губ. – Не выйдет.

И отвернулся к окну, приняв такой созерцательный вид, словно кто-то собирался лепить с него скульптуру. Ольга тоже села, неизменно придерживая простыню у груди. Хоть и признавала этот жест глупым.

– Слушай, в чём подвох? – не без возмущения вопросила она. – Молодой, красивый, богатый. А спутался непонятно с кем, – Оля бухнулась спиной на диванную спинку в ожидании ответа. И пожалела, потому что в спину тут же вступило.

В ответ Юрка окинул её оценивающим взглядом:

– Ну, да… Не то, что ты.

И хоть парень изо всех сил старался напустить на лицо насмешливого вида, из-за отсутствия опыта на нём всё равно проступала располагающая улыбка. Слишком счастливая, в самом деле.

– Уже хамишь? – разглядеть Юрку стало сложно из-за самих собой сощурившихся в щёлки глаз.

– А ты думала? – нагло пожал плечами Юрка. – А то крутая такая: сама пошла, всё там разрулила, договорилась о чём-то. А я как бы просто так, мимо проходил.

– Значит, обиделся, – вздохнула Оля.

И Юрка склонил голову. У Оли заскребли неприятные кошки на душе. Вот бы их не было. И можно было бы просто уйти в душ, потом прохладно приготовить завтрак и не обращать внимания на обоюдный холод. Авось само разрулится. Как-нибудь. Только как-нибудь – не надо.

– Ладно, ты, наверное, прав, – не выдержало женское сердце. – Не надо мне было так делать. Прости…

Она осторожно протянула руку и коснулась Юркиного плеча. Тот практически сразу поднял на неё глаза. И молча опустил их.

– Вообще, – через пару секунд снова заговорил он, и в светлых глазах мелькнули неожиданные бесенята. – В твоём возрасте пора оставить подростковые комплексы.

– Опять хамишь, – Оля заставила себя натурально насупиться. – Ща по языку получишь!

В доказательство Оля не глядя схватила со спинки диванную подушку, которую на самом деле давно считала ненужной и собиралась выкинуть. Выходит, осталась она в доме не зря – Юрка отстранился, закрываясь правой рукой. Но всё же проявил смелость, дерзко ответив «обиженной» женщине:

– А если по другому месту?

От такой незатейливости Оля не смогла удержать смеха и натурально подхрюкнула. Над этим рассмеялся уже Юрка, и Оле пришлось его стукнуть. Легонько. Ближе к локтю.

Но Юрка воспринял это полноценным нападением и перешёл в открытую оборону. Схватив обеими руками подушку, он со всей силы дёрнул её на себя. Оля, конечно, постаралась не упускать орудия мести, но куда там. Только проехалась пару сантиметров на попе, увлекаемая Юркины движением через несчастную подушку. Простыня от этого сползла до самого живота, но Олю это уже не беспокоило. Гораздо важнее – вернуть себе подушку!

То ли Юрка оказался хорошим стратегом, то ли просто сильным, он всё-таки вытянул подушку из вроде бы цепких Олиных рук и, не раздумывая, бросил её в стенку. Заодно сбив висевшую там картину с индейскими перьями.

– А-а! – возмутилась Оля рядом с притихшим Юркой. – Это мне мама подарила!

А сама, воспользовавшись моментом Юркиной растерянности, ухватила за пухлый угол другую подушку и с размаха залепила по Юркиному затылку.

Обманувший однажды доверия не достоен. Так что теперь, несмотря на все Олины доводы, Юрка показал себя решительным и хладнокровным бойцом. И уже через пару минут без особенного труда уложил её на лопатки. Придавив, на всякий случай сверху.

– Сдаюсь! Сдаюсь! – сквозь смех завопила Оля, уворачиваясь от настойчивого поцелуя. А потом и не уворачиваясь.

Оказывается, он тяжёлый. А по виду и не скажешь. Хотя сопротивляться больше не тянет. Хватит. Лучше схватиться, обвивая за спину и ощущая под руками плотные перекаты мышц. И жар, заставляющий набухать соски. Уже можно дёрнуть его на себя, чувствуя пальцами влажные, тонкие волосы. Оля, конечно, и раньше догадывалась, но сейчас могла с точностью поручиться – блондин он натуральный. Разве что внизу потемнее. И клыки у него чуть кривят от зубного ряда. При глубоком поцелуе очень чувствуется. И неизменно наводит на мысли о вампирах. И любопытство – любит ли он кусать в шею? А если – его?

Юрка вздрогнул и зашипел, выгнув спину, как дикий кот. А Оля всё-таки успела прихватить его ещё раз – за плечо. И этого он ей не простил, сильно навалившись в отместку сверху. Ещё и исхитрившись просунуть руки между нею и помятой простыней. И сжать. Так, что не осталось мыслей не только об укусах. Но и на пару секунд Оля была в полной уверенности, что больше не сможет дышать.

А Юрка, посмеиваясь – явно над ней – всё-таки высунул одну руку и одним движением убрал с лица спутавшиеся волосы. И посмотрел так, что лицо его мигом стало старше.

От такого взгляда Олю кольнуло. Сначала в груди, отдавшись спазмом и жаром. Потом – сжавшись и разразившись пульсом в самом паху.

В нос ударил запах мускуса и тело ощутилось очень тяжело. Настолько, что захотелось разделить с кем-нибудь эту тяжесть. С Юркой.

Прижаться к нему вплотную. Ощутить спазм его напряжённых мышц, расходящийся сладкой волной. И сжать между бёдер поднявшийся, горячий член. Лобка как раз касаются жёсткие, густые волоски.

Юрка – наверное, инстинктивно – протяжно двинулся вперёд. Оля прямо прочувствовала сильное движение его таза. И то, как перехватило его дыхание. А кадык дёрнулся к ключицам.

Оля, раздвигая ноги, плотно прижала их к чужим бёдрам. Таким напряжённо-упругим. И чувствуя, как сильно набухло между собственных ног. И как скользко стало. Головка члена, влажно упирающаяся в лобок, казалось очень большой. Больше, чем вчера. Наверное, из-за перемены позы. Да и сам Юрка стал казаться крупнее. Так что его можно безбоязненно стиснуть, заостряя пальцами на спине. Не так, чтобы остались воспалённые полоски… По крайней мере, пока…

Сбитое дыхание перемешалось с Олиным. И твёрдые губы неловко нашли её рот. И в теле ожидающе бухнуло. Сначала – сильно и везде. Потом – мелкими отголосками в промежности.

Зажмурившись, Оля ткнулась щекой и носом в сбитый простынь. В нос ударил запах пота. Одновременно с этим Юрка двинулся ниже, став очень тяжелым. У Оли вырвался протяжный «о-ох».

А Юрка стал более настойчивым. Захлёбываясь воздухом и будто растеряв координацию тела, он неловко двинулся ниже. Попадая «не туда» – член соскользнул «между», стволом упираясь между неплотно сведёнными бёдрами и головкой проскальзывая ниже, к простыне. Оля почувствовала, как под руками стало влажно. И, прихватывая одной тонкие волосы на затылке, другой скользнула через бок к животу. И ниже.

Горячее прикосновение к эрегированному члену. Короткое, оглаживающее движение. И инстинктивное направляющее движение. Внутри сразу приятно наполнило. Стенки мягко растянулись, пропуская в себя орган. И сжались вокруг, обхватывая и ощупывая со всех сторон. И отзываясь где-то внутри оттянутым удовлетворением. Юрка с силой впился губами ей в шею. И начал двигаться.

Ритм – рваный и торопливый. Но подстроиться можно. И даже ощутить на себе чужое нетерпение. И то, как чужая ладонь, упираясь, неловко затягивает под себя тонкую прядку волос. Больновато. Но в то же время как-то непривычно сочетается, оттеняя, с подчиняющимися-приятными сокращениями в паху.

И уже постепенно становится всё равно. И тело подчиняется другому телу. И внутри всё будто подпрыгивает. И набрякает ожиданием.

Дышать – жарко. Стонать – глупо. Но что поделать? Только выдыхать на каждый Юркин толчок, заражаясь его палящим дыханием. Откидываться затылком, подставляясь шеей под короткие поцелуи. И крепко сжимать его. Всем.

И почувствовать, как комок напряжения, наконец, рвётся. И нижнюю часть тела уже начинает потряхивать. Безо всякого Олиного участия. И Юрка уже замирает.

Если приоткрыть глаза, то можно различить его лицо. Напряжённо-сосредоточенное. Ловящее открытым ртом воздух. И почувствовать, как его член сильно сокращается внутри. Пока тот не кончает. И влага не заливает всё внутри.

А сердце продолжает скакать. Разнося по телу ощущение победы. И немного – усталости. Но это можно пережить.

***

Теперь вышагивать к дому Владимира Ильина совсем не страшно. Наоборот, внутри что-то радостно зудит, словно всем классом после хорошей шалости вы идёте к директору. И всё равно знаете, что никто никому ничего не сделает. Потому что вместе – сила. А ещё потому, что иногда находит такой состояние, когда сам чёрт не брат.

Примерно в таком и пребывала Оля, с интересом разглядывая примостившуюся на высоком заборе ворону. Или это ворон? Да нет – те большие и умные…

Ворона возмущённо каркнула, словно прочитала Олины мысли о своём уме. И, возможно, выразила что-то об Олином. Может, она даже была права. Интересно, вороны наощупь такие же мягкие, как на вид? Ладно, хватит думать о вороне.