Текст книги "Слепая любовь (СИ)"
Автор книги: Вера Паралич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
– Уманка, – позвал меня принц, я подняла уставшие глаза, потирая свои ожоги после веревку, – Арбитр, – он смотрел куда-то в сторону рынка. Я вскочила, К’хала за мной. Глянув на улицу, по дороге шёл весь в кисло-зелёной с перемешку в красной жидкости, одинокий Око. Где остальные собаки? Он ковылял на одну правую ногу, держался за разодранную левую руку, пару дред отсутствовали, оттуда изредко капала эта зелёная жидкость. Но глаза, эти лунные глаза потерянно глядели во все стороны, а жвалы слабо шевелились, словно звали кого-то. К’хала первая выбежала, я за ней.
– Око! – крикнула я, сдерживая слёзы. «Лучше похвали его, когда он вернется» – держала я в голове слова принца. Око, заметив меня, хотел уже упасть, но держался и продолжал стоять, – Око! Молодец! – крикнула я, слёзы сразу после этой фразы потекли по щекам. Плакса я… – Ты молодец! – кричала я и остановилась рядом с ним.
– Всё хорошо? – спросил он первое и осмотрел меня, – Ты ранена.
– Плевать! – крикнула я в переизбытке эмоций, как же я рада, что он жив! – Это ты ранен! Быстрей на корабль!
– Это всего лишь царапины, самец не умрёт, а самка может умереть от ран, – прострекотал он слабо, меня это разозлило.
– Я не настолько слабая! Тебя надо подлатать! Пошли! – я схватила его не раненую руку и повела к кораблю. Он беспрекословно пошёл за мной. Мне было всё равно на взгляды, что падали на нас, мне необходимо было помочь Оку!
Добравшись до дома, он голосовой командой открыл ворота этого корабля. Заходя внутрь, я остановилась сразу же, когда оказались в бортовом зале. Я не знала куда идти. Я тут никогда не была. Была, но когда была слепа. Я перестала ориентироваться. Рядом что-то упало, а потом, сжав мою руку, Око уже сам повёл меня по какому-то из двух коридоров. Мы шли вперед, я смотрела на проволоку, которая тут была проведена. Не смогла удержатся не схватив её, и я словно снова знала, где нахожусь. Глядя на Оку, глубоко вдохнула, готовясь к самому страшному. То, что он упадёт.
И это действительно случилось…
Он упал, с громким ударом, прямо перед входом в какую-то комнату.
– Око! – крикнула я, желая придержать его, но он был слишком тяжёлый. Спасти от падения не могла, лишь только голову, чтобы и её не покалечил, – Око, что мне делать?! – спросила я, тревога сжала сердце, руки ненормально дрожали, – Око!
– Медикаменты… Бинт… Мазь… – проговорил он тихо, а я бережно положила голову на пол, забежала в комнату, куда он и собирался зайти. Внутри было почти пусто, на некоторых полках лежали какие-то коробки на странном языке. Рада, что среди них была только одна мазь, но медикаментов было предостаточно и я точно не знала, какую брать. Решила, что никакую не возьму. Бинт и мазь прихватила с собой.
– Что дальше?! – спросила я, оказываясь радом с ним. Его глаза были закрыты. Он тяжело дышал. Так… Так… Спокойнее, вдох-выдох, Эмма ты справишься. Если это мазь, значит надо помазать раны. Да!
Я открыла тюбик с мазью, стала голубоватой жидкостью мазать его раны. Око совершенно не реагировал на меня.
– Всё хорошо… Всё хорошо-хорошо-хорошо, – приговаривала я, намазывая его раны, но смотреть на разорвавшуюся рану не могла, после такой и без руки можно остаться… – Ты молодец Око, молодец-молодец, – я смогла натереть мазью раны на ногах, животе и даже у шеи. Обвязав всё бинтом, осталась эта рука… Эмма! Прекрати! Ему нужна помощь!.. Я взяла края разодранной кожи руки, сложила их вместе, прижимая к мясу, вылила туда чуть ли не всю мазь и обвязала бинтом. Будет очень большой шрам… Всё хорошо, всё хорошо…
После всех действий, я просто бессильно сидела на полу, и глядела на тяжело дышащего Оку, чья голова лежала на моей ноге. Я гладила его по вытянутому лбу, всё так же приговаривая, что будет всё хорошо, хотя сама сомневалась в этом. Вдруг, ничего хорошего не будет, и он умрёт?.. Умрёт, а я опять буду жива… Я опять выживу… Я не хочу жить, если он умрёт… Я не хочу жить с этим новым грузом в сердце…
Комментарий к «Я не хочу жить с этим новым грузом в сердце…»
Спасибо младшей сестре за придумывание Кха’рат (название придумала тоже она), и его описание! Удивительно, кто растёт… Сразу видно, любовь к монстрам у нас семейное, в крови! (Пс-т, систр, если читаешь это спустя восемь лет, знай, я тебя очень сильно люблю, пусть редко тебе этого говорю)
Напомнило: Can You Feel My Heart – Bring Me The Horizon (по переводу, да и сама песня очень сильная)
========== «У меня уже есть самка, никуда самцу уходить не надо» ==========
Эмма некоторое время ещё сидела рядом с Наудом, и дрожащими губами приговаривала: «Всё будет хорошо» и не хотела оставлять его одного ни на минуту, но знала, что если она ничего не сделает, не найдёт нужных медикаментов – он умрёт. Поэтому, с горем пополам, она положила его голову на пол, поцеловала в его вытянутый лоб и сорвалась в беге. Она бежала до бортового зала, там, обнаружила портфель, скинутый Оком. Заглядывать она не собиралась, пробежала мимо него, сразу к выходу, который Око не закрыл.
Планета была безопасной, и сейчас период гона, Грязной крови и другой опасной преступности не должно было быть. Выбегая на площадь, заметила порхающих бабочек-гуманоидов, но решила их проигнорировать. Выбегая к рынку, она искала глазами Тет-а-тет, который её и защищал.
– Принц! – крикнула она, когда увидела его, общающегося с покупателем, – Принц!
– О-о-о! – увидел её стоящий таракан на длинных лапах, – Какая туша!
– Я самка Арбитра! – крикнула она тут же и посмотрела на растерянного Тет-а-тет, – Мне нужна твоя помощь!
– Что-то не так? – нахмурился он, и девушка забежала к нему в прилавок.
– Оку плохо, очень плохо, помоги, прошу тебя, – прошептала она, конь сразу же стал серьёзнее.
– Извините меня, но шатёр закрывается, приходите чуть позже, – сказал Тет-а-тет, вышел из прилавка, и дёрнул какую-то верёвку, что тяжёлый ковёр, задранный на крашу, упал прямо перед глазами таракана, закрывая весь товар, – Пошли, – приказал Тет-а-тет, поторапливая Уманку, так как покупатель мог разозлится, а пока в его тугом уме переваривается фраза девушки.
Заходя на корабль, он осмотрелся. Он впервые на корабле Яутжи, поэтому вся эта технология была для него в новинку.
– Быстрее! Сюда-сюда! – тянула его Эмма за руку, уводя куда-то в коридоры. Заприметив лежащего Науда, дёрнул бровью.
– Зачем спасать? – вдруг сказал он, останавливаясь рядом с больным. Он действительно не понимал, зачем его спасать. В Кодексе Яутжей чёрным по белому написано: «Помоги своему «товарищу» умереть с честью». Чего тогда ждать, пока Яутжа сам умрёт? Не лучше ли помочь ему умереть с честью? То как он лежит, то как дышит – уже является презренным для них. Хотя у Тет-а-тет любой больной должен обхаживаться, а все старые Тет-а-тет – чтится. А вот если кто-то при смерти… Ну что ж… Их просто отправляют умирать в лес, в зубы К’харат.
– Как это зачем?! – возмутилась девушка, уже крича, – Ему же плохо! Я не знаю как ему помочь, поэтому привела тебя!
– Самец всё равно не понимает – зачем.
– Так ты можешь помочь? – осадила она себя, ведь этот Тет-а-тет не обязан ей помогать, тем более после того, как с ним разговаривал Око.
– Только потом объясни для чего самец делает, и обещай, что Арбитр за это не убьёт, – девушка закивала, указывая направление в «аптеку». Пока Тет-а-тет внимательно просматривал знакомые ему медикаменты, девушка не понимала, зачем Око будет убивать того, кто его спас? В голове не укладывалось объяснение его слов. Ну раз она пообещала, то должна сдержать слово.
Тет-а-тет нашёл нужное лекарство для Науда, схватил шприц, влил препарат в колбочку и подошёл к Яутжу. Потом замахнётся и вколет ему иглу прямо в сердце. Эмма чуть не вскрикнула от этого движения, думая, что тот его сейчас убьёт, но Око вдруг открыл глаза, глубоко вдохнул, и снова закрыл их.
– Боже… Что ты сделал? – с волнением проговорила девушка, а принц вытащил шприц и выдохнул.
– Кровеносная система хищников имеет три круга кровообращения: 1 – от сердца к лёгким, 2 – от сердца к телу и 3– от сердца к мозгу, – проговорил Тет-а-тет, – Если и колоть лекарство для быстрого лечения, то только так.
– Удивительно, что ты так много знаешь.
– Наследник должен знать много, – смиренно сказал молодой конь и поднялся, глядя на Уманку, – Теперь скажи, зачем самец спас Арбитра?
– Да как же… Разве не понимаешь? – спросила она с широко открытыми глазами, – Он же умирает…
– И что? – девушка была в шоке и не могла сказать и слова от возмущения и изумления, – Если кто-то умирает, тем более Яутжа, его лучше убить.
– Как можно быть таким равнодушным?
– Это, разве, не нормально? Вполне адекватная реакция – убить Яутжу, – и у девушки поползли брови ко лбу. Она тут же осознала, как же различается её мир от других. У них совершенно разные нравственные понятия о смерти. Другие порядки и правила. На что она надеялась? Что сейчас все возьмут и будут понимать её? Они не люди… Они-не-люди. Сколько не считай Тет-а-тет или Око хорошими, проводя параллели между ними и людьми, их культуры будут всегда различаться.
– Тогда я останусь одна. Самка останется одна без своего самца и умрёт. Я не хочу умирать, поэтому, он должен жить, – продиктовала она нешуточно, сердито глядя ему в глаза. По коже принца пробежали мурашки, потому что он видел во взгляде Уманки – взгляд истинного охотника-Науда, пережившего столько, сколько бы он никогда не пережил.
– Понятно, – смиренно ответил Тет-а-тет, – Самец не врач, но Арбитру этого будет хватать для пробуждения. Самка должна ждать своего самца, дальше сам о себе позаботиться… Самец может идти? – неожиданно для себя спросил он её. Он понимал, он куда крупнее маленькой Уманки и сил было куда больше, но взгляд заставлял содрогается от напора.
– Да, спасибо тебе большое, – поблагодарила она, и Тет-а-тет немного нагнулся в поклоне и ушёл на выход скорее, чтобы Уманка вдруг не надумала его убить, хотя он понимал, что ей не за чем этого делать.
Эмма присела рядом с Око, ожидая его пробуждения, вновь подложив его голову себе на ноги. Он стал дышать легче, что и успокаивало девушку. Весь этот пережитый стресс настолько сильно утомил её, что после того, как она приложила голову к стене коридора, провалилась в сон.
Спустя часы, Око всё же проснулся. Его голова сильно болела, как остальное тело, но он пережил слишком много повреждений, чтобы от таких небольших ран умирать. Если бы Эмма всё же не стала его перевязывать, он бы всё равно не умер, но спал бы куда дольше. Присаживаясь на холодный пол, он прижался к перевязанной руке. И эта конечность не пострадала бы, ведь специальные инъекции, что делают Арбитрам, быстро залечивают раны.
Он осматривал себя некоторое время, приводя в порядок все мысли, после чего, он глянул на Уманку, которая спала рядом с ним. Сердце её колотилось медленно, но не критично, а тепло тела было на нормальном уровне. Глядя на неё, он понимал, как же утомилась та и сколько нервов выжгла из-за него. «У Уманов же всё по-другому» – подумал он, – «Если кто-то в беде, они его спасают. Если кто-то при смерти, они стараются ему помочь». И вот Эмма не смогла проигнорировать его жизнь. Око подумал, что Уманка спасла его, потому что без него бы не прожила и дня. Управлять кораблём не умеет, читать на Яутжевском тоже, да и языки других рас никогда не знавала. Могла конечно прийти обратно к Верховному, но по дороге умерла бы от теплового удара. А если ночью, то от зубов К’харат. Кроме этих фактов – спасать его было бы бессмысленно.
Он поднял Эмму на руки и пошёл к своей комнате, где уложил её на кровать, а сам пошёл к бортовому залу. Там, он посмотрел на показатели, на бак с топливом и дату. «Завтра гон» – подумал он, и неожиданно для себя, выключил все направления и оповещения в компьютере. Ему это теперь больше не зачем в период гона, и все должны это понять. Наверно, поэтому его месяц никто не докучал письмами о тех или иных преступниках его расы. А зачем? Сейчас вся Грязна кровь шарахается на станциях с борделями или травит себя усыпительными, их деятельность на этот период прекратилась. После пошёл к бортовой двери, где наругал самого себя в том, что не закрыл её. Схватив портфель, где лежали головы К’харат, с унынием подумал про себя, что на этой войне, потерял всех собак… Кроме одной, К’халы, что лежала на данный момент у себя и отдыхала, тоскуя о потерянных братьях. Закрыл дверь, и останавливаясь у компьютера, на всякий случай, опустил температуру корабля на пять градусов.
Уходя к себе в комнату с трофеями, стал убирать кожу с голов К’харат, смывая кровь и другую грязь. Он ничего не думал о том, что сражался сразу с двумя стаями. Остался холоден к этому. Раньше, он бы гордился собой, похваляясь, какой же он сильный. А теперь… Он рисковал жизнью Уманки, потерял трёх охотничьих собак, которых воспитал и вырастил сам. Страшно подумать, что было бы, умри Уманка… Он бы винил себя всю жизнь до самой смерти, выплёскивая не осознанную ярость и грусть на преступников. Экая мотивация ловить Грязную кровь для битья. И думал… Что стоит вернуть её назад. Она не выживет в этой опасной Вселенной. Для людей ещё рано её познавать, слишком слабая их раса. Больно понимать, что он с ней расстанется, но ради неё же, надо отправить обратно Уманку к Уманам. Она там будет жива – это единственная здравая мысль, которая вынуждает думать именно так.
Девушка проснулась, поднимаясь с пастели как ошпаренная, потом успокоила себя. Если она у него в комнате, значит с ним всё точно в порядке. Она выбежала в коридоры, заглядывая в разные комнаты, предназначение которых было разное. Где-то был большой двигатель с мотором, где-то стояла большой бак с неизвестным содержимым, где-то нашла ещё один туалет, где-то ящики с разным хламом, и наконец нашла комнату с трофеями, где сидел трудящийся Око за точильным механизмом, отбеливая черепа К’харат. Он даже не заметил, как Уманка подошла к нем сзади и тронула его спину.
– Ты жив, – произнесла она с облегчающимся голосом.
– Почему? – спросил Око, не отрываясь от своей работы. Девушка нахмурилась.
– Что почему?
– Почему спасла самца?
– Ты умирал.
– И что?
– У вас у всех какие-то трудности с этим… – прошептала она и вышла вперед него, заглядывая в лунные глаза. Око даже оторвался от дела, посмотрев на неё без восторга, – Я не могла тебя потерять.
– О чём самка думала, когда умирал самец? – он не знал, зачем её спросил об этом, ведь и так ясно, потому что сама умирать не хотела от голода или жары.
– О тебе… О самце… – призналась она, и смотрела на него с волнением, и Яутжа не мог понять почему.
– Самец не понимает.
– Я не хочу терять тебя, Око. Я боялась, что ты умрёшь.
– Потому что осталась бы одна?
– Да.
– Эм-м-ма умерла бы без меня, понятно, – кивнул он познавающе.
– Нет, – отрезала она его и положила руку на его мандибулы, точнее, позади них, к нижней челюсти, – Потому что умер бы ты.
– Самец всё равно не понимает.
– Да боже… Люблю я тебя! – крикнула она и покраснела.
– Люблю?.. Это что такое? – девушка сжала губы. Не удивительно, что Око такой жестокий и холодный, раз не знает, что такое любовь. Теперь ясно, что представляет из себя его раса.
– Это как влюблённость, а любовь – это надолго. Любишь того, с кем навсегда хочешь быть.
– И чем они отличаются? – спросил парень, наклонив голову на бок. Это движение позабавило Эмму.
– Впрочем… Ничем, – задумалась она, – Как твоя рука? – указала она на перебинтованную руку. Око посмотрел на неё, подвигал пальцами и вернул взгляд к Эмме.
– Нормально.
– Это хорошо. Я боялась, что она у тебя откажет.
– Это всего лишь царапина, – гордо сказал Око, и девушка усмехнулась.
– Большая царапина получилась, – неловко улыбнулась она, – Что теперь?
– Подарок самке, – Яутжа протянул девушке законченный череп К’харат. Девушка дёрнула бровями, а зачем ей он? – И десять других, – указал он на стол, где лежали ещё черепа.
– С-спасибо, – улыбнулась она, ведь это такой себе подарок, но ведь именно они его чуть не убили… Но она помнила слова принца насчёт трофеев, и взяла череп, – Самке мило это.
– Самцу мило, что самке мило, – поднял свои жвалы Око в улыбке, – Самец хочет, чтобы самка знала, что именно её самец победил их.
– И я очень горжусь тобой, – сказала она, прижимая череп к груди, – Но я имела, что мы теперь будем делать?
– Переживать гон, – ответил он легко, и девушка замерла. Она совсем забыла, что у их расы есть такой прикол, как гон. Затем побледнела.
– Ты куда-то уйдёшь? – спросила она, ведь думала, что Оку теперь надо искать самку во время этого спаривания.
– Зачем? У меня уже есть самка, никуда самцу уходить не надо, – прострекотал он.
– И сколько длиться этот гон?
– Тридцать лун, – ответил он смиренно, и тут она поняла. Предстоящий месяц будет насыщен сексом.
Комментарий к «У меня уже есть самка, никуда самцу уходить не надо»
Простите, что вчера не было глав. Автор был очень-очень занят)
========== «Ведь Око обещал мне…» ==========
И эти тридцать дней стали для меня, по началу прекрасным, но после… Мучительными. Я всё ждала, когда же желание Око к сексу спадёт наконец…
Для начала скажу, что меня очень сильно удивило поведение Око. Он то и дело, что когда мы шли по коридором, резко прижимался к стене и тёрся шеей о неё. После него оставались потёртые следы болотного цвета, что очень сильно пахли самим Око. На вопрос «что это такое?», он ответил, что это просто инстинкт, принуждающий метить территорию. Зачем это на его личном корабле – не ясно. Зато это происходило так неожиданно, что мне кажется, он и сам этого делать не хочет, но это тоже самое, что если что-то вдруг остро почесалось у тебя на теле, ты это яростно чешешь. И во время полового акта, я видела испарины на шее того же цвета, и он не раз прижимался к моему телу шее, так же оправдываясь: «Это инстинкт, метит самку своим запахом, чтобы никто не отобрал» – это мило и противно одновременно. С Око всегда и противно и мило…
Первые дни было всё спокойно. Даже… Романтично в какой-то степени? Хотя на самом деле не так я себе представляла этот гон. Но тут жаловаться некому, да и не имеет смысла. Из-за ран он сдерживался, как я поняла, реально сдерживался и препараты, которые в себя колол, его словно на цепь садили. Он прибегал к прелюдии, подготавливал меня к спари… Сексу! И был нежен со мной. Старался не быть резким, заходя грань до жестокого секса… А после всегда относил меня к себе и ложился рядом поспать, а потом ждал, когда же проснусь я, чтобы повторить процесс. На день этим ограничивалось до двух раз и меня это устраивало! Было всё очень приятно… Я прижималась к его горячему телу, лежала на нём, мы говорили о самых разных пустяках, и узнала… Что только К’хала выжила тогда. Я догадывалась, что все собаки погибли, но до последнего не хотела в это верить. Но когда зашла в их уютненькую комнату, там находилась только одна К’хала. Кстати, девочка теперь чаще стала находится с нами, потому что… Думаю, мучительно вот так вот, остаться одной… Я её понимаю.
Но когда Око быстро выздоровел, снял бинты, и как предугадала, огромный шрам остался у него на руке. Эта зеленоватая толстая полоса на серебристой коже. Ну… Я заметила во время секса, что это не единственный такой шрам у него. Ещё есть большой на спине, который, как оказалось, осталось от какой-то там Священной дичи. Я не вдавалась в подробности, так как он стал говорить о кандидатах в охотники, ритуалы и обязанности. Даже весь перечень правил Кодекса пересказал. У меня голова пошла кругом из-за этого. И когда он перешёл к отделу разумных существ, там и были знакомые мне правила о самках. Тогда-то я его спросила:
– Ты бы убил меня, если бы я была мужчиной с оружием в руках? – я тогда лежала на нём в его кровати, и перебирала его дреды. Его глаза опустились с потолка на меня и строго посмотрели.
– Да, – холодно ответил он, что даже сердце сжалось, – Гордись, что самка – самка, – и тогда я действительно поблагодарила судьбу за такой пол. Спасибо боже, что ты знал о будущем. Я атеист, но всерьёз подумала, что Бог есть и он меня огородил от скорой смерти…
Остальные же дни пошли просто обезбашенными! Доходили до грубого секса… Не сказать, что мне это не понравилось, даже наоборот, ощущения тревоги в сердце подстрекали оргазм и это превращалось в адреналиновую игру. В глазах пелена, и ты просто вливаешь в эту скорость как умалишенный. Но после недели такого, я просто перенасытилась… А Око был бодрячком и требовал продолжения своим методом. Льстился, мурлыкал, прижимался лбом и бадал меня, выпрашивая продолжения. Как отказать этому?
Чего мы только не пробовали. Какие позы бы не придумывала. Оку всё равно как-то было, ему так и так нормально, а для меня это было, словно я какой-то навороченный извращенец! И стоя, и сидя, и сверху, и снизу, и верх ногами! Было много идей, ну чтоб хоть как-то разнообразить одно и то же.
Испытание увеличения полового органа, при помощи его дред закончились для меня настоящей болью, после чего я решила их никогда не трогать, только иногда, когда хотелось чуть больше…
И на середине гона – уже прозвала это не месяц, а гон! – я решила выскользнуть из корабля, пока Око спит, чтобы проветрится. Слишком было для меня, прижиматься к жаркому телу. Даже немного опротивело. Но Оку я всё равно люблю, даже с этим его гоном, ведь мы разные. А если разные, не значит что не могу его любить, так ведь?
С дверьми труда не было, я смогла записать на диктофон его голосовой приказ кораблю, когда он уходил за покупками. И выходя на рынок, я вдохнула полной грудью свежий воздух. О, этот блаженный свежий кислород! И заметила ещё работающего Тет-а-тет, а существ на рынке заметно порядели.
– Хе-е-ей! Принц! – крикнула я радостно в этом полу-пустом месте, он завидел меня и немного наклонился в приветствии. Как хорошо, что есть с кем пообщаться тут. Приблизившись к нему, он даже на несколько шагов отпрянул от меня, – Ты чего?
– Самка пропахла Арбитром, – сказал он, смотря на меня как-то странно. Я себя обнюхала. Да я вроде во время этого гона стала чаще купаться, откуда то запах?
– Не нравиться? – спросила я настороженно, он активно потряс гривой.
– Опасно, – сказал он, отходя ещё на пару шагов.
– Почему? – нахмурилась я.
– Нельзя к самке Арбитра подходить, оставишь запах на самке. Арбитр может из-за этого разозлится и убить самца-Тет-а-тет.
– Серьёзно? – удивилась я.
– Без шуток, лучше возвращайся обратно, пока не стало слишком плохо.
– Он ничего не сделает, не беспокойся.
– Где Арбитр? Почему рядом нет? – он с опасение повертел головой в стороны, ища глазами Око.
– Он спит. Я вышла погулять, развеется.
– Понятно.
– А у вас гона нет? – решила поинтересоваться я.
– У Тет-а-тет тоже есть гон, но он осенью, поэтому нас весна не коснулась. Не удобно, когда осенью могут прийти Яутжа сюда.
– Жаль вас.
– Не надо жалеть другую расу. Это не уважение.
– Простите, я же не знаю тут порядков.
– Самке не страшно, у самки самец – Арбитр, – сказал он, и я кивнула.
– Как тебя зовут, я так и не спросила, – сказала я, глядя на его шерсть. Никогда не видела, чтобы у лошадей был такой окрас.
– Тар’рат, – коротко ответил он, и поняла имя не через наушник, а через свободно ухо. Приучаешься со временем слышать два языка: свой родной и чужой.
– Тар’рат, – повторила я, стараясь правильно произнести.
– Это имя самца, да.
– Тар’рат, давно тут работаешь? – он сузил глаза.
– Может самка вернётся назад?
– Отгоняешь?
– Защищаюсь.
– Ладно, – выдохнула я, – Вернусь я, – и посмотрела в сторону корабля. Я широко открыла глаза, так как наполненный гневом Око шёл по направлению ко мне, – Всё! Я побежала! – Тар’рат выглянул из шатра, и тут же спрячется, опустив ковёр на свой товар. Прости Тар’рат, если что-то приключится… Я подбежала к Оку, он тут же подхватит меня, посадив на свою руку.
– Самка почему тут гуляет? – спросил он меня серьёзно, а я неловко улыбнулась, держась за его шею.
– Я просто хотела проветрится. Давай вернёмся, – улыбалась я, но его грозный взгляд глянул на шатёр, откуда я и прибежала. Небось, бедный Тар’рат сейчас дрожит там от страха и молится своим Богам, чтобы только Око к нему не пришёл.
– Что Тет-а-тет хотел от Эм-м-мы? Украсть? – вдруг он принюхался ко мне.
– Нет-нет! Всё, пойдём уже назад! Давай! – толкала я его к кораблю рукой, но вряд ли он вообще чувствовал мои силы, так как упираться я могла только об него же.
– Ладно, – забил он быстро на это, – Самец хочет спариваться, – как легко уговорить мужчину-Яутжу во время гона. Удивительно просто. И даже никакой ревности! Был в До жизни тоже парень, ревновал к каждому столбу, вообще мне никак не верил, даже не отпускал из дома погулять! Видно, всё же, хорошо что на мне запах Око, пускай я его вообще уже не чувствую, он будет спокойный тем, что просто обнюхает меня, убеждаясь тому, что чужого запаха на мне нет.
И что самое странное и удивительное для меня, Око перестал меня от себя вообще отпускать. В туалет – за мной. В душ – со мной сразу купаться идёт. Поесть чего-нибудь – идёт со мной. К’хале словно ревнует – что голова взрывается, самка ведь – а он словно не хотел, чтобы на мне был запах никакой другой, кроме его!
Насчёт с душем, тоже забавно получилось. Пошла к себе, а он следом за мной.
– Ты чего? – спросила я, когда впервые ко мне зашёл.
– С самкой хочу.
– Причина?
– Хочу.
– Эгоист.
– Эгоист, – согласился он тут же. Я на это забила, так как душ был и так великоват для меня, но с этим амбалом он уменьшился в размерах. Не повернутся, не развернутся, чтобы лишний раз не задеть его. А искупавшись, он как поднимет меня на руки, прижмёт к стенке, и с обожанием посмотрим в глаза. В них словно виднелась эта пелена изврата и пошлости. Этот затуманенный взгляд. И приятно, и страшно одновременно. Чтобы меня вот так вот, чуть ли не боготворил такой зверь, и это тянуло за низ живота. И я не могла сопротивляться или отказать, кто знает, что за отказом последует? Может лишится разума на совсем и не жалец я! Поэтому, даже в душе занимались спар… Сексом! Надо называть вещи своими именами, даже действия!
Кстати про еду, её я тоже употребляла достаточно редко, что давало слабость в теле и иногда, полное безучастие в половом акте. После оргазма, я тут же засыпала. А Око мог быстро добиться от меня удовольствия! Никому так легко не удавалось, а он раз-два, и готово! Так что, я спала, занималась сексом, и снова спала. Ела обычно дошираки эти, которые и купили у Тар’рат. Похудела я ещё сильнее, что мне уже не нравилось. До анорексии далеко, так как, всегда была пышечкой и с похудением проблемы имелись, но тут, я словно таила. И самое что не на есть заботливое от Око, он тоже это заметил. И теперь после каждого моего пробуждения, он приносил мне заваренный доширак. Это, между прочим, я его научила этому, но не вкус, не запах ему этого блюда никак не нравился. Нашим легче!
По окончанию гона, он стал куда сдержанней, уменьшился его этот порыв скорей-скорей заняться любовью, и чаще просто смотрел, как мылась, как ела, прижимался, пока мы спали вместе. А на последний день, чего я точно не ожидала, он проявил ко мне холодность и что-то смотрел в компьютере в бортовом зале. Я не понимала языка, но знала, что это было что-то очень важное. Он резко вставал с кровати, когда оба слышали какой-то звоночек с этого компьютера. Чаще я оставалась одна… Тоскливо, но это то что мне надо после этого гона! Я сидела с ним на кресле, он что-то читал там, разбирался в этих непонятных мне закорючках, а я наблюдала за тем, что происходило за стеклом. Жизнь на рынке стала процветать. Появилось больше других существ, которых любопытно было рассматривать. Наблюдала за Тар’рат, который оживлённо разговаривал с покупателями. Но Око всё так же не разрешал выходить без него на улицу и говорить с другими, пускай я пропиталась его запахом полностью, что уже не смыть с тела.
Становилось всё холоднее и холоднее между нашими отношениями, я это ощущала. Сколько не прижимайся к горячему телу Око, в его словах я чувствовала равнодушие к этой самой тёплой любви… Я уже пожалела, что гон закончился…
– Что ты там читаешь? – спросила я на последней дне гона, он фыркнул.
– Самки это не касается, – слова эти, как ножом царапнули по сердцу.
– Почему? – обидно спросила я.
– Самка не поймёт.
– Это насчёт работы?
– Да, – ответил он холодно и этот металлический голос переводчика. Я его уже всем сердцем ненавижу. Просто, ненавижу…
– Надо ловить преступников?
– Да, – снова ответил он металлом. Я сжала губы, больно.
– Не хочешь спариваться?
– Нет, – ответил он снова жёстко. Я проглотила вязкую слюну, резко захотелось пить.
– Хочешь отнести меня попить? – вдруг ещё остался запал?
– Нет. Самка видит и может сходить сама, – и то правда… Могу и сама… А днями ранее из рук не выпускал. Я встала с его колен и побрела на «кухню» где и стоял тот самый цилиндр с водой. Отпив немного, с безразличием посмотрела на пачки дошиков, которые Око сложил и заглянула в холодильник, где обычно лежала разная еда для соб… К’халы, его еда и вяленное мясо. Я потянулась к этому надоедливому мясу, взяла немного сухого корма К’халы, которого было слишком много дня неё одной, и пошла в бортовой зал. Я смотрела, как Око сидел там же, не двинувшись с места… Грустно, но… Что я ещё ждала? Получается так смешно до слёз. Я верю в эту пустой конфетно-букетный период, но за иллюзией розовой стены всегда скрывается мрачная реальность. Я прикрыла глаза, зажмурившись… Эмма, так будет, так теперь будет… Я пошла в комнату К’халы. Собака лежала там с грустными глазами и когда увидела меня, даже не подняла головы. Лишь только тоскливо посмотрела на меня.
Я присела рядом с ней, положила рядом с её мордочкой сухой корм. Она быстро языком их смела и захрустела, а потом, положила голову на мои колени.
– Скучаешь? – спросила я её, поглаживая спину, – Конечно скучаешь… – проговорила я грустно. В этой комнате стало намного пустее. Чувствовалась эта атмосфера, которую преследовала меня в моём родном доме. Прилипшая пустота к сердцу, сдавливающую грудь до хруста. Я привыкла быть одна в После жизни, но теперь… Она меня душила. Эти облитые асфальтовой смолой руки чёрных людей сомкнулись на шее, и злобный взгляд с азартом смеялся.
Когда-то я верила, что моя жизнь меня приведет к тому, как я буду возвращаться с работы, уставшей и голодной, а на пороге будет встречать муж, в точно таком же состоянии, так же после работы. Мы упадём вместе с ним на диван, включим какое-нибудь тупое шоу, и кто-то из нас просто скажет: «Давай пиццу закажем», а другой согласится. Семейная идиллия на мой взгляд. Так делали мои родители. Мне всегда было приятно прибегать к ним, садится между ними, и смотреть это тупое шоу…
