Текст книги "Осколки (СИ)"

Автор книги: Вера Мелентьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Глава 22. Отмщение

Дорога заняла около получаса. Мы въехали в загородный поселок под названием «Мечта». Дома здесь были окружены глухими заборами, за которыми, возможно томились такие же несчастные заложницы, как и я. Подъехав, к одному из домов, Глеб открыл ворота и заехав в гараж, покинул машину. Я последовала его примеру.

– Добро пожаловать домой, Детка.

Холодок пробежал по моей спине. Если мы останемся здесь, как я передам материалы Макару?

– Мы будем жить здесь?

– Возможно, когда-нибудь мы сюда вернемся.

Мы прошли в просторный холл, нас встретили ребята из охраны, их тут было, как грязи.

Свернув, в коридор, мы спустились вниз по лестнице.

– Покажу тебе твою комнату, на случай, если решишь выкинуть что-нибудь еще. – Хохотнул мой палач.

– Надо было доверие включить отдельным пунктом в договор. – Вздохнула я.

Он открыл массивную железную дверь и мы оказались в подвальном помещении. Вряд ли на такие двери закрывают винный погребок, скорее всего подвал был предназначен для разного рода пыток. Пройдя в глубь, мы оказались в просторном помещении, на стуле со связанными руками и ногами сидел мужчина, на вид ему было лет пятьдесят, с губы тонкой струйкой сочилась кровь. Чуть дальше сидел Борис.

– Вы хотя бы намекнули на какой предмет беседы вести. – Сказал он. – На всякий случай поболтали о его зятьке.

– Добрый вечер, Господин Симаков. У моей дамы возникли к вам некоторые вопросы. Постарайтесь быть предельно откровенны.

Андрей кинул на Бессонова взгляд полный презрения. Глеб, повернувшись ко мне сказал:

– Приступай, чего ты ждешь.

– Во-первых, когда я просила посодействовать, я не имела в виду физическое насилие, – начала я, но Глеб меня прервал:

– Плевать! Скоро и дочка присоединится, если папаша не сможет дать полную картину. Так что поторопись.

– Во-вторых, это конфиденциальный разговор. Мы будем разговаривать один на один.

– И не мечтай. Либо ты спрашиваешь, либо нет.

– В таком случае, сделка аннулируется. – Продолжала я гнуть свою линию.

Глеб схватил меня за локоть и потащил в сторону коридора, как только мы скрылись из поля зрения Симакова, он схватил меня за горло и припечатал к холодной бетонной стене со словами:

– Сколько еще ты будешь испытывать мое терпение?!

В силу того, что ответить я не могла, оставалось только хрипеть, но Бессонову мои ответы были не нужны по всей видимости. Как только он меня отпустил и я смогла отдышаться, я выпалила:

– Послушай сюда, больной ублюдок! Мне плевать на Антона, на его жену и тем более тестя! Все, чем я занимаюсь с тех пор, как ты удостоил меня своим вниманием– это пытаюсь спасти свою жизнь! А ты настолько крут, что можешь принудить меня к отношениям и тебя не очень интересуют мои чувства, но вот защитить меня ты не можешь! Поэтому мне приходится делать это самой, кроме того, ты бесконечно путаешься у меня под ногами, создавая всякие препятствия. Это мой свидетель и сейчас я его допрошу. То, что он расскажет тебе вряд ли понравится, но клянусь, если ты хотя бы пикнешь, я не буду дожидаться, когда ты или кто-нибудь из твоих врагов или друзей выпустит мне пулю в лоб. Я сделаю это сама.

Глеб изумленно вытаращил глаза и смотрел на меня несколько секунд, потом мы вернулись к Симакову.

– Бор, оставь нас. – бросил он, и Борис вышел.

– Господин Симаков, рекомендую вам максимально правдиво отвечать на мои вопросы. – сказала я и включила диктофон на телефоне.

– Я уже все рассказал! Я не знаю, где этот говнюк!

– Меня интересует другое. Где и при каких обстоятельствах вы познакомились с Мариной Николаевой?

Я проследила за реакцией Беса, он по меньшей мере удивился, но промолчал.

– На курорте. Это был курортный роман. Она была пионервожатой, а я приехал отдыхать.

– Что было дальше? Курортный роман не закончился на курорте.

Симаков молчал.

– Послушайте, Андрей, вам лучше рассказать. Вы все равно расскажете, но зачем беспокоить ваших родных и проливать лишнюю кровь?

– Боюсь ты тоже долго не проживешь, если я буду с тобой откровенен. – ухмыльнулся мужчина.

– Вас это не должно беспокоить. Рассказывайте.

– Маринка была слишком добродетельна и порядочна, а во мне кипела молодая кровь. Я отправился за ней. Кто же знал, что она водит дружбу с уголовниками. Могла бы хоть намекнуть, сучка. – Озлобился Симаков. – Мало того, что крутила шуры-муры с этим зэком, так еще отдала мне. как бы это сказать… – замялся мой собеседник.

– Невинность-подсказала я.

– Да! Точно! – Обрадовался Андрей, а Глеб напрягся еще больше.

– Но вы не оценили подарка?

– На кой черт она мне сдалась со своим дружком-бандюганом! Я просто собирался покорить очередную вершину! У меня была любимая девушка и Маринка в мою жизнь не вписывалась!

– А Макаров? Он вам угрожал?

– Я думал, он меня убьет. Сначала очень испугался, но потом понял, что он до ужаса боится ее потерять, и хоть вишенка на торте была уже съедена, он предложил мне денег, много денег.

– Сколько?

– Пол миллиона, но я сторговался на восемьсот тысяч. Забрал деньги и исчез, без объяснений.

Я кинула взгляд на Глеба, он был бесконечно зол, желваки ходили на его лице, и он держался изо всех сил, а я молила Господа, чтоб он не убил старика, до того, как тот закончит рассказ.

– Вы знали, что Марина беременна?

– Это было скорее поводом по-быстрее смыться, чем остаться. – Хмыкнул Андрей.

– Тогда перейдем к самому интересному: зачем в ее жизни появился Бессонов?

– Уверена, что он хочет это знать? – Кивнул он в сторону Беса.

– Нет, но мы с вами рискнем, помните о дочери. – Улыбнулась я.

– Мы с Леней дружили еще с детского дома, конечно я ему рассказал откуда деньги. Тогда у нас появилось желание разыграть эту партию еще раз. Если Макаров такой лох, что не может свою бабу в узде держать, грех этим не воспользоваться. – Рассмеялся Симаков. – Он возник в жизни Маринки, как мой друг, разыскивающий меня. Я ведь без вести пропал. Эта романтичная чушь должна была запудрить ей мозги. Добился перевода в их город, и они начали тесно контактировать, при чем все это было окутано ореолом тайны, опять же романтика. Только Леня начал копать, и раскопал. Оказалось, что Макаров по малолетке отмотал срок за убийство с целью ограбления! Кого вы думаете он убил?

– Мать Марины? – догадалась я.

– Это была бомба! Маринка до старости лет якшалась с убийцей своей матери! Представляешь, что было бы если б она это узнала!

– Но она не узнала.

– Леня уговорил ее состряпать дело и сбежать. Они бы, конечно, далеко не ушли. Он устроил поджог и выкрал то старое дело.

– Макаров всю жизнь платил за то, что Марина находится в неведении?

– Я предлагал Лене, взять по максимуму один раз и оставить ему эту дуру, но это была золотая жила, тем более Маринка носила ребенка Макарова. К тому же Леня ее любил, сначала все было по расчету, но потом стало понятно-он влюбился. Бессонов не мог остановиться и не зря. Макаров содержал всех: и Бессоновых, и меня, и эту шлюху Агнесс с ее театром.

– При чем тут Агнесс? – удивилась я.

– Леня с ней роман закрутил, очень ребенка хотел. Маринка бы ему не родила. У нее был Глебушка– свет в оконце. А Агнесс родила, не бесплатно, конечно. Потом долго деньги из Лени тянула, пока он не пригрозил, что убьет ее.

Мои глаза полезли на лоб, но я успела заметить, что Бессонов и до этого пребывавший в шоке, теперь стоял бледный как покойник. Видимо, ничто человеческое ему не чуждо.

– Хотите сказать, что Борис… – промямлила я.

– Я ничего не хочу говорить, но ты меня вынуждаешь. – Он опять истерично хохотнул. – Маринка Леню не любила, и через какое-то время он узнал, что рога у него ветвистые. Он пробовал Макарову угрожать, что расскажет все ей, но они оба знали, что он этого не сделает. Макаров слишком хорошо платил и она не стоила того, чтоб потерять такой источник дохода.

– Значит этот компромат искал ваш зять?

– Я не знаю, чего он искал, идиот. Мы не были близки и я ему эту историю не рассказывал.

– А кому рассказывали?

– Сыну рассказывал, и то малую часть.

Дальше было спрашивать бессмысленно. Вероятно, Антон рассказал Павлу, а тот решил, что у него получится доить Макарова.

Я поднялась со стула и направилась к выходу из подвала, Глеб остался с Симаковым. Я уже поднималась по лестнице, когда услышала выстрел. «Другого исхода быть и не могло», – подумала я с тоской. Если бы много лет назад это сделал Сергей Петрович, жизнь Марины сложилась бы совсем по-другому.

Я прошла в гостиную и села на диван, что делать дальше я не знала. Уйти мне никто не даст, да и я так устала, что мечтала только о теплой ванной и мягкой постели, пусть даже в доме Бессонова. Борис стоял у окна с бокалом виски, повернувшись ко мне спросил:

– Будешь?

– Пожалуй не откажусь.

– Он тебя не отпустил? – Борис протянул мне стакан.

– Нет, я остаюсь ровно до тех пор, пока он не наиграется. Таков уговор, но я сторговалась на разговор с Симаковым. – Хохотнула я.

– Брось, ты остаешься, потому что тебе этого хочется. Вы поженитесь и нарожаете мне кучу племянников.

Я смотрела на него и не понимала, как у Агнесс мог родиться такой замечательный сын. Я никогда не питала к ней добрых чувств, а сейчас и вовсе ненавидела. Наверно, если бы на месте Андрея в подвале оказалась Агнесс, я застрелила бы ее сама.

Мои размышления прервал Глеб:

– Боюсь, вам придется перенести ваше «чаепитие». Мы едем домой.

– Что за спешка? – Удивился Бор. – Может стоит подождать до утра?

– Нет. – коротко отрезал Бессонов.

Я встала и мы направились к машине. Некоторое время мы ехали молча, Бес несся, как угорелый, а я пыталась заснуть.

– Глеб, именно сейчас, когда я поклялась любить тебя, пока смерть не разлучит нас, ты делаешь все, чтоб это произошло, как можно скорее. Сбрось скорость, я обещала твоему брату нарожать кучу племянников.

– Зачем ты это сделала? – зло бросил мой спутник.

– Сделала что? Дала обещание, которое сдержать, учитывая твой характер невозможно?

– Зачем ты копалась в грязном белье моей семьи?

– А ты предпочел бы, чтоб я носилась в поисках Антона? Так было бы проще обвинять меня во всех смертных грехах.

– Может обойдемся без лирических отступлений?

– Вообще-то, мой новый статус дает мне право закатить небольшой скандал, – съязвила я. – Папенька жаждет воссоединения. Он предпочел, чтобы ты от меня узнал, что дело сфабриковано. Хотя вряд ли ожидал, что я зайду так далеко и накопаю лишнего. Так что моя жизнь по-прежнему под вопросом.

– Макар тебе угрожал?!

– Нет, что ты! Милый старичок просто попросил об одолжении, а я как заправский сыщик не смогла ему отказать!

– Прекрати паясничать! – рявкнул Бессонов.

– А ты задавать идиотские вопросы! Конечно, он не оставил мне выбора!

– Ты могла прийти ко мне и попросить защиты.

– Не могла. Ты мне не доверяешь, тебе кругом мерещатся заговоры. Ты даже не стал бы искать мой труп, решив, что я сбежала с Антоном. – Сказав это я отвернулась к окну, не намереваясь продолжать разговор. У нас будет еще много времени обо всем поговорить.

Глава 23. Пока смерть не разлучит нас

Не помню, как мы приехали. Проснулась я в спальне Глеба, бережно укрытая пледом. Солнце уже было в зените. Осень выдалась на редкость красивая и теплая. Деревья пестрели разноцветными листьями, каждое было, как произведение искусства. Не знаю, что готовила мне судьба, но проснулась я в хорошем настроении. Наверно, сказывалось благополучное завершение дела, хотя Симаков на этот счет со мной бы поспорил.

Никто меня не тревожил, я спокойно набрала ванну и от души насладилась теплом и покоем. «Черт! Я дома…» – подумала я с досадой. Стоило признать: сделка с Бессоновым меня не тяготила. Да и если вспомнить, пару недель назад я хотела остаться по собственной инициативе. Закончив нежиться в пене, я смыла с себя все ужасы последних событий и покинула душевую. Открыв гардеробную, я с опозданием поняла, что моих вещей здесь нет, все что здесь оставалось, было в моей спальне. Что ж, милый, придется делиться. Я сняла с вешалки белоснежную рубашку и надев ее, покинула комнату в поисках пищи и Глеба, разумеется.

Мне повезло и Бессонов был в кабинете. Увидев меня, он на секунду оторвался от бумаг, буркнул «Отлично выглядишь» и погрузился в них вновь. Я подошла к столу и уселась прямо на эти «важные» документы. Глеб вздернул бровь, а я улыбаясь сказала:

– Во-первых, я соскучилась, – и закусив губу, заговорщицким тоном добавила, – во-вторых, у меня совсем нет одежды…даже трусиков…

Глеб рассмеялся и притянул меня к себе так, что я оказалась у него на коленках.

– Так даже лучше, голышом сбежать будет затруднительно.

Я закатила глаза и обвив руками его шею прошептала:

– Мне нужна одежда. В этом доме слишком много народа, чтоб бродить без белья.

– Хорошо, я отправлю кого-нибудь в магазин.

– Ага, отправь Марию Николаевну! Уверена, она знает толк в моде и шмотках! – съязвила я.

– К чему тебе модные шмотки? Все равно я не выпущу тебя за пределы дома, а трусы так и быть куплю сам. – Веселился Бессонов. – Модные.

– Глеб, ты серьезно?! А как же светские приемы, фотосессии для журналов, благотворительность и музыкальная карьера в конце концов?

– Забудь. Помнишь, я тебя предупреждал: когда ты созреешь, условия сделки могут существенно измениться. Так вот, они изменились. Отныне я– единственный свет в твоем оконце.

– Нет-нет-нет! – Затараторила я. – Ты не можешь быть таким подонком!

– Почему же? Очень даже могу! – Он улыбался своей ослепительной улыбкой, а я думала: «Ну почему ты все всегда портишь?!». Я бы любовалась этой улыбкой всю жизнь, если б к ней не прилагался такой мерзкий характер.

– Ах, так! – Я ни на шутку разозлилась, не понимая говорит он серьезно или дурачится– В таком случае, пошел ты к черту! – Сказав это, я встала с намерением покинуть и кабинет, и дом Бессонова.

– Ладно, чего ты хочешь? – Глеб остановил меня, схватив за руку и развернув к себе.

– Денег и власти, мира во всем Мире и чтоб дети в Африке не голодали!

Он усадил меня обратно и медленно расстёгивая пуговицы рубашки, проговорил:

– Забавно, что деньги ты поставила на первое место, но давай поговорим о менее масштабных вещах. Например, о твоем обещании остаться, видимо ты забыла при каких обстоятельствах дала его.

– Как там у классика? «Клятвы данные в бурю, забываются в хорошую погоду», кажется так?

Он справился с рубашкой и лаская мою грудь прошептал:

– Это не у того классика, у которого все повально сходят с ума и дохнут, как мухи?

– Это у того классика, у которого описаны все грани истиной любви: светлые и темные ее стороны. – я стонала от наслаждения и остатки разума покинули меня.

Решив отложить беседы до более подходящего случая, мы наслаждались друг другом с особенным упоением. Никогда в жизни я не испытывала такого удивительного желания, которое охватило меня в эти мгновения-отдать себя. Я хотела его, хотела делать то, что ему нравится, хотела дарить незабываемое наслаждение. Сердце рвалось наружу, находясь на пике блаженства, я смотрела ему в глаза и говорила то, что он хочет слышать:

– Я твоя. Слышишь? Я только твоя.

Мы упивались каждый своей победой: я тем, что в конце тоннеля забрезжил свет; Бессонов, как ему казалось безграничной властью надо мной.

Накинув, уже успевшую стать моей, рубашку я сидела на столе, болтала ногами и наблюдала как Глеб одевается. Он подошел и едва коснувшись губами моего виска тихо, но твердо, произнес:

– Запомни, Детка: дуло всегда здесь. И если тебя посетит мысль выкинуть очередную штуку, клянусь тебе, я нажму на курок не раздумывая.

Я встала и направилась к выходу со словами:

– Очень драматично. Я думала, ты слово пацана дашь, а ты вон чего, клянешься! Мои аплодисменты! – Повернувшись у выхода, я сделала реверанс и картинно захлопала в ладоши. Затем покинула кабинет, громко хлопнув дверью. Искренне жалея, что она не оторвалась.

Я обосновалась в той комнате, которую Бессонов мне любезно предоставил в мой первый переезд к нему. Здесь нашлось пару платьев, белье и даже пеньюар, но я предпочла остаться в рубашке. Весь остаток дня я провалялась, читая книгу. К слову сказать мысли мои были далеко от сюжета, и нить я никак уловить не могла, то и дело перечитывая один и тот же абзац. К ужину я спускаться не стала. Решила раз уж ничего путного у нас не выходит, не страшно и с голоду умереть. Бессонов похоже решил так же. Меня хватило еще на сутки. Я не покидала комнату, и меня никто не беспокоил. Есть хотелось очень, но и переступить через гордость я не могла. Вот будет забава, если я про голодовав сутки, признаю поражение из-за куска хлеба.

Ночью мне приснился кошмар: Бес держал пистолет у моего виска, зловеще смеялся и все-таки выстрелил. Проснулась я от того, что Глеб тряс меня за плечи и причитал:

– Поля! Поля, проснись! Все хорошо!

Я открыла глаза, луна освещала его лицо, черные глаза сверкали в темноте, и я заорала что есть силы. Он подскочил, включил свет и принялся меня успокаивать:

– Поля! Все хорошо! Я рядом!

«Вообще-то в этом и проблема»– подумала я, но вслух лишь разрыдалась. Глеб еще долго успокаивал меня, обнимая, целуя и умоляя простить его, за что именно, правда не уточнял. А меня так и подмывало спросить, не захватил ли он еды, пока бежал спасать меня от бабаек, но поесть мне этой ночью было не суждено.

Не помню как уснула, проснулась я в объятиях Бессонова. Он мирно посапывал, как ангелок. «Азазель»– подумала я и попыталась высвободиться из его цепких рук, но не тут-то было. Он открыл глаза и улыбнувшись, сказал:

– Обожаю тебя на рассвете.

Я не стала разделять его восторга, молча встала и отправилась в душ. Когда я вернулась в спальню, там появился поднос с различными вкусностями. Я готова была наброситься на еду, но продолжала гнуть свою линию.

– Если не возражаешь, я хотела бы побыть одна или у нас по расписанию утренний секс?

– В чем дело, Детка? – Глеб растерянно смотрел на меня. – С чего вдруг тебе пришла в голову идея голодать?

– Кусок в горло не лезет, когда самодур тычет тебе в голову дуло пистолета.

– Черт! Я извинился! Я не собираюсь тебя убивать! Сегодня по крайней мере.

– Очень благородно с твоей стороны.

– Чего ты хочешь? Свободы? – Желваки заходили на его лице. Он приходил в бешенство от одной только мысли, что мы можем расстаться.

– Нет, я хочу большего.

– Я не отпущу тебя. Никогда. – Он развернулся с намерением покинуть комнату.

Я точно знала– Бес не преувеличивает. Куда бы я не сбежала, он найдет тысячу и один способ вернуть меня назад.

– Глеб! – всхлипнула я, Бессонов замер у двери. – Когда ты наконец поймешь, я не хочу, чтоб ты меня отпускал! Я хочу быть здесь! С тобой! Черт тебя дери! Я просто хочу что бы ты мне верил! Я даже эту чертову флешку для тебя сохранила! Хоть и компромат на ней оказался липовым. – Последнее меня раздосадовало так сильно, что я разрыдалась по-настоящему.

Действительно, если б на ней был настоящий компромат, я была бы уже далеко отсюда. Бес подошел и прижал меня к себе так, что я могла слышать стук его сердца.

– Опять морочишь мне голову, думаешь я поведусь на этот трюк второй раз? – И подумав, добавил, – Поедем вместе за твоими вещами.

– И за флешкой. Я хочу вернуть ее тебе и закрыть наконец-то эту тему!

Видимо, он решил, что у меня бред с голодухи, потому что отстранился на секунду и сказал тоном, которым родители успокаивают детей:

– Детка, флешка сгорела. Все хорошо, она мне и не нужна, иначе я хранил бы ее в другом месте.

– Она не сгорела! Я ее спрятала, а Антону отдала пустую!

Он снова отстранился и расхохотался, как будто в моих словах было что-то смешное:

– Вот ведь маленькая сучка! Ты обвела вокруг пальца нас обоих! Припрятала козырь в рукаве!

– Я хотела вернуть ее, но ты набросился на меня с угрозами! Потом я ждала твоего возвращения, но ты выставил меня вон!

– Прекрати, меня сейчас стошнит от этой ванильной чуши. Ты могла бы просто ее не брать, а принять мое предложение, раз уж так прониклась чувствами. У тебя последний шанс. Ты сейчас поешь, мы поедем за твоими вещами, а потом начнем все с чистого листа, но если ты рискнешь выкинуть что-нибудь еще…

Я не дала ему договорить, прижалась к его широкой груди и прошептала, вложив в эту фразу все свои актерские таланты:

– Пока смерть не разлучит нас.

А мысленно добавила: «твоя». Пройдет много времени прежде, чем Бессонов начнет мне доверять. Кто знает, может быть за этот период я так прикиплю к нему душой, что захочу остаться, но это вряд ли. Сбежать сейчас было бы не очень удачным решением. Глеб будет следить за каждым моим шагом, и вероятность провала слишком высока, а вот то, что моя жизнь в этом случае превратится в ад я не сомневалась. К тому же, неизвестно, что на уме у Макара, пока я с Глебом, он меня не тронет, но если Глеб отвернётся от меня, ничто не помешает старику убрать меня, как ненужного свидетеля.