Текст книги "Твоя настоящая семья (СИ)"

Автор книги: Вера Малышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Мэтти, – вздохнул омега. – У тебя, без сомнения, огромная масса достоинств. Но ты, к сожалению, в преувеличенной степени страдаешь двумя недостатками, свойственными всем альфам. Первый – нездоровый эгоцентризм, а второй – невыносимое собственничество. Пока я жил с тобой и любил тебя, это в глаза не бросалось, а может быть, просто мне не было до этого дела. А вот со стороны, по прошествии страстной влюблённости, этот факт очень даже очевиден…

– О чём ты сейчас?..

– Я пытаюсь объяснить тебе, что именно я думаю обо всём этом. Ты же спросил – вот я отвечаю. У тебя всегда всё вращается вокруг твоих чувств, проблем, желаний… Ты же даже не подумал обо мне. О том, что даже если допустить, что я тогда не был тебе верен, у этого наверняка тоже могли бы быть какие-то объяснения. Мы всё же не в баре для потрахаться встретились, мы почти год с тобой вместе прожили, и друг без друга жизни уже не представляли. По крайней мере, я без тебя. Допустим, о беременности моей ты не знал и письма моего не получал – но уж о своих чувствах я тебе регулярно сообщал. Иногда даже письменно. Неужели они того не стоили, чтобы хотя бы попытаться объясниться со мной? Ведь ты сейчас просишь меня простить тебя за твоё поведение – почему бы нельзя было дать мне шанс объясниться с тобой, независимо от того, прав я был или виноват?..

– Дон, но ты же умница, Дон… Ты же понимаешь? – тон альфы был уже откровенно просящим, даже заискивающим.

– Конечно, – бесстрастно сказал омега. – Я понимаю, недоразумение и всё такое, и снимки эти… Но я тебе уже сказал, как это должно было при нормальных отношениях быть, как я себе их представляю. Я не претендую, ни в коем случае не претендую на то, чтобы занимать центральное место в чьей-то жизни, и не требую всего себя мне посвящать, это ни к чему. Мне и самому такие отношения нафиг не упали. Я командовать не люблю и не умею, даже дошкольниками… Но и обитание на задворках в качестве бессловесной мебели мне тоже не подходит. Чтоб вот так вот – чуть что, выкинули, передумали – вернули… Какая бы ни была причина. Извини. Может быть, я слишком резок. Но вот какое дело – у меня ребёнок скоро родится. Сам видишь. И я либо должен быть уверен в своих отношениях с его отцом, либо их вообще не будет. А в тебе поводов быть уверенным у меня больше, к сожалению, нету…

Глава 8

– Значит, так, – голос Дейна даже близко не напоминал его обычное устало-томное аристократическое произношение, сейчас он скорее вызывал ассоциации с концлагерем – на ум шли колючая проволока, рота эсэсовцев и злющие оскаленные овчарки. – И думать забудь. Ты с ума сошёл. Что из того, что эти несчастные снимки оказались подделкой – ты думаешь, он ни с кем всё это время не трахался? Он?! Мэтью, не будь идиотом.

– Папа, я недостаточно ясно выразился? Он беременный! На седьмом месяце уже! Как он мог трахаться с кем-то? Да и не пахнет от него другими альфами. Только одним – который в животе у него…

– И ты уверен, что ребёнок этот – твой? – с насмешливым презрением отозвался Дейн. – Да мало ли, с кем он его приспал, а повесит тебе на шею, и будешь, как дурачок, всю жизнь волочь на себе чужого ублюдка. А то ещё и не одного. И думать не смей отменять свадьбу с Андре Бержером. Это не просто так – цветочки-колечки, это соединение двух стариннейших семейств Теннесси! Этого весь высший свет Юга ждёт уже почти сто лет! А ты как маленький, носишься с этим янки, дайте мальчику новую игрушку!

– Папа, это не обсуждается. Я не беру замуж ни Андре, ни кого-то ещё другого. Мой омега – Дон Холден, и если он не согласится и не простит меня, я попросту дам целибат. Донни я больше никогда не оставлю и никогда не предам. Мне никто не нужен, кроме него. Ясно?

– Ясно. – Дейн со стуком резко опустил кофейную чашку на мраморный столик, её тончайший фарфор только чудом не разбился. – Ясно, что у тебя, похоже, не все дома. Или ты просто упрямишься. Господи, ты весь – весь! – в своего отца. Тот становится таким же невыносимым, когда ему хоть в чём-то пытаются противоречить, даже если это для его же собственного блага делается.

– Дэни, – подал голос присутствующий при разговоре Гарри Уэст, – разреши своему старому отцу поинтересоваться, а какое, собственно, ты видишь благо в том, чтобы не позволять своему сыну брать замуж любимого омегу, да ещё носящего его ребёнка, а вместо этого заставляешь его связывать себя навсегда с абсолютно не нужным и не интересным ему персонажем, а?

– Пусть сейчас это не очевидно, – гнул своё Дейн. – Спустя годы он поймёт, что я был прав и желал ему добра. Кроме того, я лично не верю, что этот ребёнок от Мэтью. Отец, ты забыл, что речь идёт о приблудном янки, а они крепостью моральных устоев никогда не отличались. На них же на каждом написано большими красными буквами – шлю-ха! Ты съезди в этот Бостон, или ещё того лучше, какой-нибудь Нью-Йорк, взгляни на них, как они задами виляют, как сучки течные. Вали и пользуй как хочешь, даже имени не спросят.

– Папа, – Мэтт с трудом удерживался от весьма непочтительных выражений в адрес родителя, – а твоя знаменитая дальновидность состоит в том, чтобы подбирать стереотипы и ярлыки клеить? Да будь Дон хоть трижды янки – он не такой, понятно?! Он был верен мне, это я повёл себя как ревнивый болван и дипломированный мудак! Надо было сразу сообразить, что фото эти поддельные! Теперь-то мне это кажется совершенно очевидным, а тогда… Если бы запах не сбил меня с толку…

– Вот, видишь, – торжествующе произнёс Дейн. – Запах всё-таки был! Ну почему ты так уверен, что это от ребёнка? Вот будет смешно, если этот прелестный верный папочка родит омегу! Или вообще – бету без малейших признаков запаха! Вот, вот тогда я посмеюсь, и не только я – а и весь город. А ты, мой дорогой супер-альфа, будешь выглядеть полнейшим идиотом.

– Дельфи, Прайсы, Клири и Бержеры – ещё не весь город, папа.

– Это цвет, лучшие люди города. Мнение остальных мне совершенно не интересно. А они все посмеются. А ты больше не сможешь ездить на своём новом мотоцикле. Рога не дадут шлем надеть.

– Всё, папа. Я сказал, этот вопрос вне обсуждения. Ты волен думать всё, что угодно, и делать что угодно, можешь даже устраивать эту свадьбу. Но меня на ней не будет. Ни в каком качестве. Я не возьму замуж никого, кроме своего омеги. Или он – или никто.

Дейн был так рассержен, что в этот раз не нашёлся с ответом. Мэтт взял солнцезащитные очки с полки под зеркалом и вышел. В отличие от папы, рассерженным он не выглядел – наоборот, как никогда спокойным и собранным. Омега перевёл дыхание.

– Ну, и что делать?

– Ты меня спрашиваешь? – отозвался Гарри. – Тебе известно моё мнение. Я против того, чтобы Мэтти навязывали мужа. Даже если он будет из чистого золота во весь рост. Мэтью уже нашёл своего омегу, и должен быть с ним и их сыном. По-моему, это единственный возможный вариант.

– Брось, отец. Этот ребёнок не от моего сына. Тот шлюшка его с кем-то нагулял. Да ещё какую-то любовь теперь выдумали, чушь собачья. Ты взял папу замуж по соглашению семей, меня вы выдали по расчёту – и ничего, все живы и здоровы, вполне счастливы и прекрасно себя чувствуют.

– Все? – переспросил альфа. – Ты просто прелесть, сынок. Точь-в-точь твой папочка, незамутнённая чистота и ясность. Раз тебя такая жизнь устраивает – значит, и у других всё в полном порядке. Ты не думал никогда, что Рик был прав – ты точно такой же, как этот несчастный юный одуванчик, Андре? Тебе тогда было глубоко всё равно, за кого выходить замуж, любить мужа ты всё равно не собирался. На тебя ведь даже обижаться бесполезно, ты просто продукт определённого воспитания. Знаешь что – я, пожалуй, виноват перед тобой. Если бы я хоть иногда влезал в целенаправленный процесс превращения тебя в безмозглую и бессердечную светскую пустышку, который успешно осуществлялся твоим папочкой… Но я, к сожалению, был слишком поглощён тем, что его ненавидел. Это сейчас, когда я считаю восьмой десяток лет, становится ясно, что и где упущено. Только вот не наверстать уже. И поэтому – испортить жизнь внуку я не дам. Хотя бы здесь не допущу ошибки.

– Хм, – презрительно фыркнул Дейн, как Гарри и ожидал, большую часть его речи сын попросту не услышал. – Интересно, что ты намерен делать, отец?

– Зависит от того, что намерен делать ты.

***

Донни чинно лежал на кушетке, вытянув руки вдоль тела – доктор Катце со своей неизменной улыбкой из-под усов щёточкой осторожно водил датчиком аппарата ультразвукового сканирования по гладкой, туго натянутой коже его почти уже шарообразного живота. Репродуктолог что-то приговаривал не то по-латыни, не то по-немецки, и вид у него был вполне довольный:

– Могу сказать, Донни, что вы стали одним из моих любимых пациентов. Отрадно видеть, что молодой омега так ответственно подходит к своей беременности. Вы ходите на занятия для беременных?

– Да. И на гимнастику, и на подготовку к родам, и на курсы молодых родителей.

– Какой вы молодец! Сами вы выглядите прекрасно, плод развит как положено для тридцати недель, он выглядит активным и совершенно здоровеньким. Да-с, ребёночек у вас будет крупный, настоящий альфа, это уже ясно. У вас удачно расположено плодное ложе, и родовой путь недлинный, и выбор – естественные роды или кесарево сечение – будет только за вами, никаких медицинских показаний я к этому не вижу.

– Я хочу сам родить, – смущённо сказал омега. – Я думаю, у меня получится.

– Нисколько в этом не сомневаюсь, – просиял доктор Катце. – Ну, а теперь давайте сосочки посмотрим. Не ноют, не болят?

– Уже нет, давно. А они должны такими быть?

– Да, именно такими они к вашему сроку и должны быть. На внешний вид состояние прекрасное. Вас что-то беспокоит?

– Нет, – Донни снова смутился. – Я просто боялся, что они будут похожи на…

– Грудь женщины-беты? – добродушно закончил Катце. – Хм, не у вас одного такое опасение, оно преследует многих омег, беременных в первый раз. Донни, милый мой, ну судите сами – разве вы видели на улице хоть одного, даже очень беременного омегу с грудью как у женщины-беты?.. Нет, конечно – так откуда же ей взяться у вас? Вот, будут такие остренькие маленькие упругие холмики, может быть, к родам ещё чуть-чуть увеличатся. Закончите кормить – они постепенно исчезнут, несколько дней – и их не будет вообще, как до беременности. У омег кожа обычно не обвисает, структура другая, но на всякий случай, если беспокоитесь, используете крем и специальный бандажик, он такой, как маечка, – на недельку-две… Угу, хорошо, никаких посторонних уплотнений нет… Прекрасный тонус. Маслом косметическим пользуетесь?

– Да.

– Не забывайте, это поможет избежать трещин сосочков. Они могут быть очень болезненными. Не смертельно, но кормление превращается в пытку. Об этом лучше побеспокоиться заранее. Ну что ж, мой дорогой друг, у вас всё прекрасно. Вы идеальный пациент, и не устану вам повторять – будете прекрасным папой. Вы так заботитесь о ещё не родившемся малыше – а уж когда он появится на свет, вы, наверное, будете лучшим родителем к югу от канадской границы.

– Кажется, я вас радую, доктор, не меньше, чем вы меня, – улыбнулся омега.

– Донни, я репродуктолог… – ласково глядя на пациента, сказал врач. – И к сожалению, одинокие омеги не балуют нас, докторов, своей сознательностью, большинству из них наплевать на детей. Делают аборты, бросают младенцев в клиниках. Я уж не говорю об их поведении во время беременности – иногда просто волосы дыбом. Курят, пьют алкоголь, а то и ещё чего похуже. Едят что попало и когда попало. Образ жизни тоже... И ничего невозможно сделать, им просто наплевать. А вы – другое дело. Совсем другое!

От врача Донни вышел, как всегда, в отличном настроении. Он уже привычным движением поглаживал живот и раздумывал.

«Одинокому омеге, конечно, сложно. Особенно здесь, на Юге. Многие будут косо смотреть. Ну и пусть, мне-то что. Мужа я искать не собираюсь, знакомые меня понимают, у меня есть лучший друг Тина, вот и малыш скоро будет. Деньги есть, дом есть, работа есть. Не пропаду. Что мне какие-то ханжи-моралисты-формалисты? Ну их к чёртовой бабушке. Ребёнок – это здорово».

И хотя Мэтт после их разговора в парке с тех пор приходил каждый день – иногда по нескольку раз, приносил подарки, фрукты, рассказывал о продвижении их с Джимом Хоуком расследования – Донни так и не начал считать его снова своим женихом. Он по-прежнему числил себя среди одиноких.

Омега неторопливо брёл по остывающему к вечеру центру города. Самое начало сентября, хорошее время. Днём жарковато ещё, а вечером – в самый раз, особенно когда у тебя семь месяцев беременности, и приходится таскать лишний десяток килограммов. Несмотря на бандаж, спина у Донни слегка всё же ныла, и он решил сесть отдохнуть на скамью на набережной Камберленд-ривер – там уже была тень, и если купить мороженое, станет совсем прекрасно. Он подошёл к тележке мороженщика – краснолицый немолодой бета широко улыбнулся:

– Чего желаете, папочка? Послаще или покислее? Сытного или освежающего?

– Вишнёвое с шоколадным соусом, большой рожок, пожалуйста. И бутылочку «Эвиан». Холодненькая есть?

– Ну как не быть, папочка, я же мороженщик! Держите, а это вам от меня лично – медалька шоколадная.

– Спасибо, – улыбнулся Донни.

Получив свою снедь, омега прошёл немного по Юнион и вознамерился перейти проезжую часть, чтобы оказаться на велосипедной дорожке – там он уже присмотрел пустующую скамью, на которой можно отлично отдохнуть и употребить по назначению и мороженое, и воду. И едва ступив на пустующую проезжую часть, услышал надсадный, как на автодроме «Формулы-1», рык мотора – из-за угла улицы, скрытого пышно разросшимися камелиями и сиренью парка Бисентенниал, прямо на него вылетела, как смертельный бумеранг, чёрная гоночная «Субару». Время зависло пылью в воздухе, взорванное рёвом несущейся машины и разлетевшееся, как стекло, на тысячу осколков.

Глава 9

Мэтт не решился сесть за руль – взял такси. Когда он позвонил по телефону Донни, а ответил какой-то доктор, альфа перепугался до безумия. Дверь в клинику он открывал онемевшими руками, сердце стояло комом где-то в горле. Страшно ему было, как никогда в жизни. Что с его Доном, что с их малышом? Мэтт схватился за никелированную стойку у регистратуры – так, что побелели костяшки на кулаке:

– Мэм, как мне узнать, что с Донованом Холденом? Я звонил десять минут назад на его номер, мне ответил врач из вашей клиники… Сказал, что Дон попал в дорожный инцидент. Я не запомнил фамилию… – Медсестра подняла взгляд от своих документов и недовольно посмотрела на испуганного бледного альфу. – Понимаете, он беременный…

– Доктор?

– Да нет, Дон… Мой омега. С ним что-то случилось… Я ему звонил, а ответил ваш врач!

– Сэр, – окликнул кто-то. Мэтт дёрнулся на голос – да, обращались к нему, невысокий альфа лет сорока с невыразительным, очень спокойным лицом, облачённый в белый халат. – Это я вам ответил. Я доктор Логан. Идёмте…

– Что с Доном?

– Простите, а вы ему кем приходитесь?

– Я… – Мэтт замялся. А и в самом деле – как постороннему человеку объяснить, кем он приходится Дону? – Дон мне очень близкий человек. Я отец его ребёнка, мы не в браке официально, но я очень стараюсь это исправить.

Доктор открыл дверь в маленькую палату, впуская за собой Мэтта. Дон лежал на кушетке, закинув одну руку за голову, а вторую положив на живот. Предплечье этой руки было перебинтовано от локтя и до кисти, но больше никаких видимых травм у омеги, кажется, не было.

– Тише, тише, маленький, – шептал он, обращаясь, видимо, к ребёнку. – Ничего страшного, всё обошлось.

Альфа метнулся к своему возлюбленному.

– Дон! Господи, я чуть не умер со страха!

– Мэтти, – омега с трудом, придерживая большой живот, поднялся и сел – альфа подал ему руку, чтобы опереться. – Как ты меня нашёл?..

– Я позвонил на твой номер, а мне ответил доктор Логан. Сказал, что ты попал в дорожное происшествие. Я от ужаса поседел, наверное. Дон, счастье моё, Дон…

Альфа крепко обнял омегу – тот впервые не стал сопротивляться. Мэтт несколько раз горячо поцеловал растрепавшиеся тёмные волосы, коснулся губами шелковистой щеки:

– У тебя точно всё в порядке? А малыш?

Альфа осторожно положил широкую смуглую ладонь на живот омеги, тихонько, нежно погладил – «Ну, как ты там, котёночек?..». Донни вздохнул, кладя свою руку рядом с рукой альфы. Ребёнок, словно чувствуя впервые обеих родителей, ткнулся ножкой в ладонь отца – Мэтт вздрогнул и счастливо улыбнулся:

– Он толкнул меня... Боже, это наш сын меня толкнул, – восторженно сообщил он Донни. – С ума сойти... Здравствуй, малыш, здравствуй. Ты в порядке?

Омега на протяжении всей маленькой речи альфы улыбался:

– С ним всё хорошо, это я первым долгом попросил проверить. А сам я ничего почти не понял, даже испугаться не успел. Меня оттолкнули с дороги, а этот Шумахер ненормальный снёс гидрант и улетел в сторону Чёрч-стрит. Я вот только что его видел, как он на меня летит – и тут толчок, и уже в следующую секунду стою, яблоню на тротуаре обнимаю, метрах в трёх от дороги. Я даже не упал. Вот, только руку поранил, ссадил кожу о дерево. Меня уже осмотрели, сделали какие-то уколы. С малышом всё в норме. Я час лежал тут весь в датчиках, как монстр Франкенштейна. Всё в порядке.

– Чего ради этот придурок там гонял?! Там двадцать миль ограничение, там же съезд на велодорожку! Ему что, в городе хайвеев не хватает? У нас четыре скоростных магистрали!

Омега пожал плечами:

– Мало психов, что ли? Должно быть, какой-то обдолбыш.

– Н-да, вроде моего покойного братца… А кто тебя оттолкнул?

– Какой-то дядька. Незнакомый. Альфа. Отличная у него реакция, ничего не скажешь. Моё счастье, что он там проходил, а то от меня, как от козлика из песенки, рожки и ножки бы остались. «Субару» – тачка тяжёлая. И скорость была дикая совершенно. Летел, как пуля. Доктор, мне можно вставать?

– Попробуйте, – кивнул Логан. – Повреждений и травм у вас нет. Но вы беременны и только что перенесли серьёзный стресс, и если у вас закружится голова – немедленно ложитесь обратно.

Донни встал с кушетки, опираясь на руку альфы, немного постоял, проверяя свои ощущения. На вопрос Мэтта «Ну как ты?» он кивнул:

– Всё, всё хорошо. Маленький там возится у себя, но он всегда бойкий – альфа. Пойдём, проведаем моего спасителя. Он тут в соседней палате лежит. Надо его поблагодарить, а то я не успел даже. Вообще ничего не соображал.

– Найти бы этого урода на субаре, – стиснул кулаки альфа. – С-сука… Ёбаный стритрейсер… Не дай ему Бог мне попасться – оторву яйца нахер. Ты номера не запомнил?

Омега покачал головой.

– Нет. Ни номера, ничего. Но тачка приметная вообще. Чёрная «Субару», низкая такая, гоночная. Вся обвешанная аэродинамическими примочками, по-моему, самодельными. Довольно старая, по-моему.

– Может, спаситель твой успел разглядеть что-нибудь? Пусть просит у меня что хочет, за то, что он спас тебе жизнь, я ему всё, что угодно, хоть из-под земли достану. – Альфа не отпускал руки омеги. – Вроде уже и обошлось всё, а до сих пор как подумаю, что могло случиться – в пот бросает… Донни, как же я испугался, никогда в жизни так не трясло…

Донни молча похлопал Мэтта по руке, и они вместе вышли из палаты. Логан, убедившись, что с пациентом всё в порядке, оставил их – у него наверняка были подопечные, требующие большего внимания. Омега, проводив врача взглядом, осторожно постучал в дверь соседней палаты и заглянул в неё:

– Можно?

– Заходите, заходите, – раздался изнутри звучный, хотя и хрипловатый низкий голос, явно принадлежащий сильному альфе – Мэтт почувствовал неприятный холодок ревности, ползущий под ложечкой. И одёрнул себя – не начинай по новой, собственник недоделанный. – Давайте же с вами уже наконец познакомимся по-человечески.

Донни и Мэтт вошли друг за другом в светлую маленькую палату. На ортопедической кровати возлежал крупный, широкоплечий мужчина – было видно, что он уже далеко не молод, короткие жёсткие его волосы были пегими от седины, а лицо изрезано глубокими морщинами, и всё равно мужчина оставался красивым – черты его лица, булыжные скулы, тяжёлая упрямая нижняя челюсть рисовали портрет действительно мощного альфы. Глубоко посаженные светлые глаза по-орлиному глядели на вошедших – пронзительно, но с явной приязнью.

– Здравствуйте, – улыбаясь, сказал Донни, но его неожиданно перебил Мэтт:

– Дед?! А ты-то как там оказался?!

Омега изумлённо уставился на своего спутника:

– Дед?.. А… А разве мистер Деверо не умер?.. Ой, извините, – спохватился он, но пожилой альфа только рассмеялся:

– Джим Деверо? Да чтоб он и второй раз помер, мерзавец. Нет, я его дед со стороны папы. Очень рад познакомиться с вами, Донован. Я Гарри Уэст. Прадед, стало быть, вот этого человека, – альфа указал на круглый живот Дона, и тот машинально обхватил его ладонями.

– И всё-таки, как ты там оказался? – не отступал Мэтт. – Ты что, следил за Доном?

– В некотором роде, – без смущения отозвался Гарри. – Хотел познакомиться. Не составило труда узнать, у какого доктора он наблюдается, я всё же тут десять лет департаментом здравоохранения руководил. Ну вот, я и пошёл за мистером Холденом, ждал подходящего момента.

– Дождался, – кивнул Мэтт. – Ну, дед... Детектив какой-то шпионский прямо.

– Да уж. Когда этот дурак на своей дерьмовозке вылетел из-за угла, я понял, что он сейчас собьёт Дона. А поскольку был в двух шагах, то и успел, слава Богу, раньше него. Надо же, ещё есть у меня прыть, а?

– Дед, ты гений. Ты спас самого дорогого мне человека, ты знаешь это? – Мэтт обхватил крепкие плечи Донни, а тот сдержанно улыбнулся.

– Я бы сказал – двух самых дорогих тебе людей. Которые, надо думать, и мне не чужие.

– Вы, наверное, единственный член семьи Мэтта, который так считает, – заметил Донни. – Я не знаю, как смогу отблагодарить вас, сэр. Похоже, вы и в самом деле спасли меня от верной гибели. А уж ребёнка моего – точно.

– Гарри, – сказал пожилой альфа. – Зови меня Гарри. Если я прадед твоему сыну, какой я тебе сэр? У нас на Юге членов семьи сэрами не зовут. А насчёт других – ну, я бы не сказал, что Рик Деверо так уж против тебя настроен. А Дейн… Ну, Дейн – это Дейн. Вот что, Донован. Говорят, что жизнь спасённого принадлежит спасителю. Я хотя и из семьи бывших рабовладельцев, но мне это ни к чему. Я бы вытолкнул из-под этой железки любого, ну а тебя – ради этого я и сам бы под неё полез. Так что ты выполни только одну мою просьбу.

– Какую угодно, Гарри, – улыбнулся омега.

– Прости моего внука. Или хотя бы постарайся. Он не так уж и виноват, глупость не порок, – Мэтт смущённо уставился в пол, а Донни искоса весело посмотрел на него. – Он безумно любит тебя, вот и взбесился, и кроме того, ошибку свою осознал целиком и полностью. Я думаю, у него хватит ума её не повторять. А, Мэтью?

Молодой альфа горячо закивал:

– Разумеется. Дон, любовь моя… Я… Обещаю тебе, клянусь всем, чем хочешь, это был первый и последний раз. Я буду искупать свою вину за твои одинокие эти несколько месяцев всю жизнь. Только прости меня…

– Не надо мне никаких искуплений, – мягко сказал омега. – Если я прощаю – то без всяких условий. Гарри, я постараюсь выполнить вашу просьбу. Вы же понимаете, как для меня это всё непросто.

– Конечно, понимаю, – вздохнул Уэст. – Если я всю жизнь прожил в браке без любви, это не значит, что я не знаю, что это такое. Я желаю вам счастья, дети. Огромного и ничем не омрачённого. И я на вашей стороне, всегда. Будьте хоть вы счастливы. Мне уже столько лет, что в своей жизни я ничего не смогу исправить, бессмысленно даже начинать. А вот в вашей… Мой опыт – он по большей части отрицательный, но всё же это опыт. Не повторяйте моих ошибок. Берегите дорогих вам людей. Мэтт, это к тебе главным образом относится. Дон, я уверен, мальчик добрый и умеет прощать. Уж простите меня за эту речь, я хоть и бывший, но чиновник, привык политиканствовать…

Мэтт и Донни одновременно засмеялись. Альфа снова взял омегу под руку:

– Ты останешься здесь? Что доктор тебе сказал?

– В этом нет необходимости. Я в полном порядке. Сейчас отмечусь у Логана, и можно идти.

– Я отвезу тебя домой. И если ты позволишь, побуду с тобой немного. По дороге купим всего, что ты любишь – бананов, киви, мороженого…

– Вишнёвого, – уточнил омега. – С шоколадным соусом. Я мечтал о нём полдня, а когда наконец купил – оно погибло в неравном бою с «Субару» и яблоней.

– И мной, – вставил Гарри, снова заставив родных засмеяться. – Как-то я не пощадил твоё мороженое. Жестокий тип.

Молодые люди вышли – Мэтт придерживал Дона за спину, нежно поглаживая омежью поясницу и мягкий бок. Омега на прощание улыбнулся старому альфе. Когда за ними закрылась дверь, Гарри устроился на кровати поудобнее – серьёзных травм у него не было, лишь несколько ушибов от падения на газон, но в его возрасте и в них приятного мало. Задуматься надолго, правда, бывшему главе департамента здравоохранения Нэшвилла не удалось – дверь вновь отворилась, и вошёл Ричард Деверо.

– Гарри, – взволнованно спросил он. – Как вы? Что, чёрт возьми, случилось?

– А, здравствуй, Рик. Я, как видишь, в полном ажуре. Тебе что, уже из полиции звякнули?.. Дела-а… Видно, ты их тут хорошо держишь.

– Мне полгорода должно, – отрывисто бросил Деверо. – А полиция, учитывая, как они ненавидят Прайса и его ставленничка МакСорли, нынешнего комиссара, у меня с руки ест. Сэм был их человеком, а этот… Ладно, впрочем, не об этом сейчас. Мне звонил начальник Центрального департамента. Чёрная «Субару Импреза» была угнана за полчаса до этого происшествия со стоянки у парка Мьюзик Сити, и брошена на Четвёртой авеню, в нескольких кварталах от места несостоявшегося наезда на тебя. Гарри, что, мать его так, происходит?.. Честно говоря, если я хоть что-то понимаю, то этот якобы инцидент дорожный сильно смахивает на покушение. Да и полиция, откровенно говоря, того же мнения.

Старый альфа смотрел на зятя из-под густых нахмуренных бровей.

– Рик, а где мой сын? Я не смог ему дозвониться.

– В гольф-клубе, где же ещё. Он в это время всегда в гольф-клубе. Телефон оставляет в своём номере в тамошнем отеле, говорит, что отдыхает от звонков. Устаёт, бедняжка, очень. И хорошо, что вы ему не дозвонились, только фальшивых истерик нам ещё не хватало.

Оба альфы умолкли – Гарри лежал на своей кровати, закинув длинную жилистую руку за голову, а Ричард стоял у окна, глядя на шумящие от ветерка тёмные тополя и подъезжающие к клинике машины в квадратах света, падающего из высоких окон.

– Рик, – неожиданно спросил старый альфа. – А как его звали?.. Того омегу, которого ты бы хотел видеть вместо Дейна?

Деверо какое-то время продолжал смотреть в окно, потом медленно повернулся, глядя странным взглядом на тестя. Гарри отвёл глаза и покачал головой:

– Да, не надо было спрашивать. Прости уж.

– Лиам Хардинг, – тихо сказал Ричард. – Его звали Лиам Хардинг.

Гарри кивнул.

– Долго встречались?

– Мы не встречались, – покачал головой Деверо. – Мы вместе учились в Гарварде. Он был на курс старше и вообще не замечал меня.

– Первый красавец, а?

– Он был просто божественно красив. У него были такие пышные, всегда растрёпанные тёмные волосы и огромные зелёные глаза. Он был невысокий, тоненький и нежный, как эдельвейс. Но очень тихий. Скромно одевался, и почти всегда молчал. Так что его красоты никто, кроме меня, и не замечал, а для меня никого красивее не было… Я был бы не я, если бы не попытался подкатиться к нему, но я был юным самоуверенным мажором-идиотом, уверенным в своей неотразимости. Он только посмотрел на меня, когда я хлопнул его ниже спины – только посмотрел, не сказал ничего, но мне никогда так не хотелось сквозь землю провалиться. Вот и все наши встречи… Он очень любил английскую литературу и писал стихи. И обожал кошек. А Дейн ненавидит кошек, у него на них аллергия.

Гарри фыркнул:

– Впервые слышу. В нашем доме было три кота, и что-то никакой аллергии у моего сына на них не было. – Старый альфа тяжело вздохнул. – Страшно мне, Рик. Если бы ты знал, парень, как мне страшно. Я боюсь, что вырастил я не просто бестолковую комнатную собачку, а самое настоящее чудовище, бессердечное, бессовестное и безжалостное. Я очень надеюсь, что я ошибаюсь, но очень уж всё это одно к одному.

Глава 10

Ричард с непониманием уставился на тестя:

– О чём вы?..

Гарри поднял на него хмурый и враз погрустневший взгляд.

– Я, пока тут валялся, столько передумал… Понимаешь, вчера вечером у меня и Мэтта был один странный разговор с моим неподражаемым сыночком. Такой интересный разговор, что когда я потом увидел эту «японку», я нисколько не удивился, вот что я тебе скажу.

– Ничего не могу понять. Что вы имеете в виду?

– Рик, я там не один был, у парка. И летел этот засранец вовсе не на меня. А на Донни.

– Донни? Какого До… Что?!

Старый альфа горестно покивал крупной головой:

– Вот и представь себе, какие у меня приятные нынче мысли. Многовато совпадений что-то. И снимки эти, и потом, после того, как эта афёра не удалась – попытка сбить нежеланного омегу машиной… И как раз после разговора, в котором Мэтью в более чем категоричной форме отказался слушаться Дейна и брать замуж сынка Лайонела Бержера, как его там… Очень всё это подозрительно, парень, не сказать бы больше. А ведь речь о моём сыне идёт. Хочешь – не хочешь, а я вынужден рассматривать возможность, что вырастил убийцу. Вот так-то…

Ричард Деверо выглядел поражённым – а это с ним случалось очень нечасто. Он отвернулся снова к окну и после долгого молчания медленно произнёс:

– Я могу себе представить, чтобы Дейн делал нежеланному зятю гадости. Я даже готов поверить, что он может быть замешан в эту историю с поддельными фотографиями, абсолютно его стиль. Но убийство… Ведь удайся наезд – вы правы, это было бы самое настоящее убийство, да ещё беременного омеги. Гарри, я человек не слабонервный, и как бы мне не хотелось думать, что это невозможно, в ваших словах есть здравый смысл. Я тоже мало верю в совпадения подобного рода. Однако же Дейн… Он всегда казался мне обладателем мерзкого нрава, но при том совершенно безобидным. Соль в кофе – вот верх его вредительства…

– Всегда с малого начинается, парень. Ты понимаешь, Рик, что он вряд ли даже думал о том, что нарушает закон, не говоря уже о моральной стороне своих действий? У него другие категории оценки существующей реальности. Если ему что-то нужно, он ни перед чем не остановится, чтобы это получить. Дейн из тех, кто в жизни не знал ни в чём отказа, и никогда не бывал неправым. И вероятнее всего, он даже не задумается, что совершает преступление – для него это просто не так. Всё, что делает он – правильно по умолчанию, и соль в кофе, и убийца за рулём, для него разница не так и велика, а суд и тюрьма – вещи абстрактные, кто посадит сына Уэстов и мужа Рика Деверо?.. Уж конечно, не Руфус Прайс, которому ты в страшных снах снишься. А уж кто такой в свете этого Донован Холден – и говорить смешно. Для Дейна он не беременный его внуком омега его сына, а только помеха, которую надо устранить. Способ не важен, какая ему разница.