Текст книги "Последствие (ЛП)"
Автор книги: Вера Холлинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
ПЛЕЙЛИСТ
“Moonlight Kissed”– Poets of the Fall
“Anthem for the Broken”– Missio
“Epiphany”– Staind
“Breathe into Me (Acoustic)”– Red
“Remember Everything”– Five Finger Death Punch
“Start Again”– Red
“Tangled up in You”– Staind
“Odd One”– Sick Puppies
“Ink”– Coldplay
“Not Strong Enough”– Apocalyptica
“October”– Evanescence
“I’m Yours”– The Script
“Lost”– Red
“You”– Evanescence
ПРОЛОГ
ТРИ С ПОЛОВИНОЙ ГОДА НАЗАД
– Знаешь ли ты, что девяносто девять процентов массы нашей солнечной системы составляет Солнце? – Спросил меня Кайден, поставив фильм на паузу на своем ноутбуке, чтобы посмотреть на меня.
Мы сидели на полу рядом друг с другом и смотрели научно-фантастический фильм под названием «Пекло», но в отличие от Кайдена, я не была в восторге от него. Лично я считала его довольно скучным. Время от времени он останавливал фильм, чтобы рассказать мне некоторые факты о космосе, большинство из которых вообще не имели отношения к фильму.
Одной из первых вещей, которые я узнала о Кайдене, было то, что он был космическим гиком. Он был одержим всем, что было связано с космосом, в отличие от меня.
– Нет.
– Да. Его масса в 330 000 раз больше земной, и когда оно умрет, оно станет красным гигантом и окутает Землю.
Я была совершенно потеряна. Меня не интересовало ни солнце, ни наше апокалиптическое будущее, но я решила, что должна проявить хоть какой-то интерес.
– Что такое красный гигант?
– Это умирающая звезда на последнем этапе звездной эволюции. Это произойдет не раньше, чем через пять миллиардов лет, но от одной мысли о том, что Земля исчезнет, у меня мурашки по коже.
Он улыбнулся, его темно-карие глаза заблестели от волнения и радости, и я задалась вопросом, как он может быть так взволнован чем-то столь удручающим. Но это был Кайден. Я знала его больше месяца, и если бы я могла описать его одним словом, это было бы слово «веселый». Он всегда был таким позитивным, так непохожим на меня, и я часто чувствовала себя необычно рядом с ним, как будто со мной что-то не так, потому что я не разделяла его чувств. Большую часть времени я была мрачна и старалась вести себя перед ним как обычный подросток, надеясь не показаться неловкой уродкой.
Мне сильно хотелось в туалет, и я ёрзала. Туалет в ванной Кайдена не работал, поэтому мне придется спуститься вниз, но я не осмеливалась. Я была в доме Кайдена всего несколько раз, и каждый раз, когда я приходила, его брат-близнец, Хейден, обращался со мной ужасно. Поэтому я не хотела рисковать и видеть его. Хейден был полным придурком, и он мне совершенно не нравился.
Каждый раз, когда я его видела, у меня мурашки расползались по коже, а сердце билось в разы быстрее от страха.
– Что случилось? – Спросил меня Кайден через минуту и снова остановил фильм.
– Эм, ничего.
Он улыбнулся.
– Слушай, если хочешь в туалет, просто иди.
Мои щеки покраснели, а его губы изогнулись в усмешке.
– Как ты понял?
– Ты ерзаешь последние тридцать минут. – Его улыбка стала шире, заставив меня покраснеть еще сильнее.
– Ладно. Ладно. Я хочу в туалет.
– Тогда я официально разрешаю тебе пойти.
Он рассмеялся, и я надула губы. Я не привыкла быть такой расслабленной с кем-то, и у меня никогда не было друга-парня, поэтому близость Кайдена и его дружелюбное отношение заставляли меня чувствовать себя неуютно. И сейчас, мне нужно было оставить между нами некоторое расстояние, пока мой стыд не пройдет.
– Ладно, – сказала я, вставая.
– Ты знаешь, где ванная. Или хочешь, чтобы я был твоим проводником? – Он все еще улыбался, наслаждаясь тем, что поддразнивал меня.
– Я знаю, где она, – пробормотала я, не найдя достойного ответа, и вышла из его комнаты.
Мой взгляд тут же метнулся к двери Хейдена, и мой пульс участился. Его не должно было быть дома, но я все равно боялась на него наткнуться. Он был ужасным человеком, и его унижения и подлые замечания постоянно причиняли мне боль. Он обращался со мной так, будто я была низшим человеком, и хотя он был самым красивым парнем, которого я когда-либо видела, он был очень уродливым внутри.
Я спустилась вниз и остановилась, услышав рыдания из гостиной.
Рыдания? Подождите… Это не женщина плачет.
Мое сердцебиение снова ускорилось.
Это был Хейден?
Мужской голос пробормотал что-то сквозь слезы, и я перестал дышать.
Нет. Это был не Хейден. Или это был он?
– Больно…, – сказал парень.
Я на цыпочках подошла к стене, отделяющей гостиную от коридора, и замерла, когда голос Хейдена сказал:
– Я понимаю. – Мое дыхание прервалось.
Другой человек что-то пробормотал в ответ. Затем он спросил:
– Почему?
– Я не знаю, чувак, – ответил Хейден. – Жизнь – дерьмо.
Я дошла до двери на цыпочках и заглянула в комнату. Мою грудь пронзила боль, когда я увидела Хейдена и его друга Блейка, сидящих на полу рядом друг с другом, спиной к спинке дивана. Блейк держал голову между колен, обхватив руками ноги, в то время как Хейден держал руку на плечах Блейка. Он посмотрел на него с тревогой, написанной на его лице.
Я резко вдохнула и откинула голову назад, мое сердце колотилось в грудной клетке. Я не могла поверить в то, что только что увидела. Блейк плакал, а Хейден… Я никогда раньше не видела Хейдена таким… Он был обеспокоен.
Что происходит?
– Она была… – Еще больше рыданий и шепотов наполнили воздух. Я напряглась, чтобы лучше услышать Блейка, но это было невозможно.
– Я хотел бы помочь тебе, мужик, – тихо сказал Хейден, и у меня перехватило дыхание.
Во мне разлился росток тепла.
Я никогда не слышала, чтобы он говорил так. Никогда. Его голос всегда был холодным, насмешливым или бесчувственным, как будто он не мог заботиться о ком-либо, но теперь он был этим добрым незнакомцем, заботящимся о своем страдающем друге, и я была ошеломлена.
Я знала, что было неправильно с моей стороны подслушивать и мне следовало немедленно уйти, но я не могла. Я приклеилась к месту, слушая успокаивающие слова Хейдена:
– Я буду с тобой во всем, мужик. Я помогу тебе справиться с этим.
Я схватилась за пульсирующую грудь. Это было невозможно. Он был злым, бессердечным человеком, который даже не любил своего брата. Он не мог быть таким сострадательным. Он был неспособен заботиться.
– Это была моя вина! – Закричал Блейк и разрыдался еще сильнее.
– Нет, это была не твоя вина. Это была вина тех…
– Моя! – Он пробормотал что-то, чего я не смогла разобрать, его голос был пронизан горечью. – Эмма…
Эмма?
Я рискнула еще раз взглянуть на них, и весь воздух покинул мои легкие, когда я увидела лицо Хейдена. Он плакал. Его глаза были красными, а слезы создавали блестящие дорожки на его лице. Это тронуло что-то глубоко внутри меня.
– Я с тобой, – сказал он. – С тобой все будет хорошо.
Он обнял его и похлопал по спине, пока Блейк продолжал рыдать. Я сжала руки, борясь с откровением, что Хейден не тот, кем я его представляла.
– С тобой все будет хорошо, – нежно повторил он, и к моему полному удивлению, что-то изменилось во мне. – Ты всегда можешь рассчитывать на меня. Ты справишься с этим.
Мое сердце расширилось от сильного чувства, которое было в равной степени опасным и дающим жизнь. Я уставилась на стену напротив себя, но ничего не увидела. Мои колени ослабли, а в голове роилось столько вопросов, когда осознание укоренилось в моем сознании.
Хейден Блэк сострадателен. Он был способен быть рядом с другими, и, несмотря на всю его жестокость, в глубине души он таил в себе что-то хорошее… Он был гораздо больше, чем я думала.
И вот так, за несколько мимолетных секунд, он мне начал нравиться.
ГЛАВА 1
НАСТОЯЩЕЕ (ДЕКАБРЬ)
Отдаленный, непрекращающийся писк кардиомонитора медленно проник в мой разум, ослабляя тиски моего кошмара. Я моргнула пару раз и прищурилась, дезориентированная резким изменением обстановки. Мой разум все еще был сосредоточен на той дороге из моего сна, где мертвое тело Кайдена превратилось в бессознательную форму Хейдена, что вызвало у меня темноту и боль, граничащую с агонией.
Мир кошмаров стал почти ежедневным явлением после аварии Хейдена. Он столкнулся с такой же темной реальностью, которая перекрывалась с моими самыми большими страхами, и это изнуряло меня физически и морально. Я была настолько измотана, что задремала, как только добралась сюда.
Я проигнорировала боль в спине от неудобного положения для сна, когда села и посмотрела на Хейдена. Надежда в моей груди превратилась в пепел, сменившись мириадами эмоций, которые поражали меня каждый раз, когда я ожидала увидеть его бодрствующим.
Он лежал без сознания в одноместной палате в отделении интенсивной терапии, окруженный аппаратами, которые поддерживали его жизнь. Его бледное лицо выражало уязвимость и истощение, от чего у меня защемило сердце. На улице было темно, поэтому больничные лампы отбрасывали на него болезненный желтый свет, что добавляло ему изможденности.
К его правой руке была прикреплена капельница, и мне было больно смотреть на внутривенную линию, заканчивающуюся у локтя. Он сломал левый локоть, поэтому его рука была в гипсе, а его ранее ушибленные ребра теперь были сломаны. Он впал в кому после операции девять дней назад, и каждый новый день приносил все больше страданий, пока мы ждали, когда он проснется.
Я прикусила губу и провела пальцами по щетине на его щеках. Мой взгляд в сотый раз скользнул по морщинам его лица, ненадолго остановившись на шраме, который казался более выраженным, чем когда-либо. Это было трагическое эхо несчастного случая, который едва не лишил его жизни, который теперь рассказал историю, замкнувшуюся в круге. У него во рту была дыхательная трубка, пока несколько дней назад его врач не определил, что он может дышать самостоятельно. Это был признак улучшения, за который я цеплялась, как и за слова его врача о том, что он молод и силен, поэтому у него есть хорошие шансы на выздоровление.
Абсурдно, как легко я могла потеряться в сомнениях и страхе. Девять дней ощущались как девять лет. Они представляли собой бесконечный цикл надежды, тревоги и отчаяния, и мне было почти невозможно сосредоточиться на чем-либо, кроме Хейдена. Я едва могла пройти промежуточные экзамены, но интенсивная учеба была моим единственным способом уйти от реальности на короткое время. Каждая моя бодрствующая мысль была о неопределенности его состояния, которое могло продлиться еще один день или вечность.
Я вздрогнула. Нет. Я отказывалась думать об этой мрачной возможности.
Он проснется. Он проснется.
На этот раз я не позволила себе впасть в очередную фазу «что если». Я должна была стать сильнее, чем прежде, ради себя и Хейдена. Ему нужно было, чтобы мы верили в него и поддерживали его. Я не могла позволить этим старым негативным мыслям захватить меня, поэтому я решила оставаться позитивной.
Теперь мы с Хейденом были вместе, но наша ссора девять дней назад показала, что нам обоим нужно поработать над пониманием и пересмотреть то, как мы воспринимаем друг друга и наши действия. Все развивалось так быстро, что я иногда задавалась вопросом, воображаю ли я это или нет, и это было трудно принять.
То утро вторника принесло слишком много эмоций, столкнувшихся вместе. Все должно было быть хорошо после того, как Брэд, бывший парень моей матери из Нью-Хейвена, был арестован за то, что он сделал с моей матерью и мной. Его отправили обратно в тюрьму, и наш адвокат заверил нас, что он не выйдет в ближайшее время после похищения и нападений. Моя мать была в стабильном состоянии, а меня выписали из больницы, и я отправилась создавать светлое будущее с Хейденом.
Но затем наступило то утро, олицетворяющее черно-белые результаты в их лучшем виде. В одну минуту все было замечательно. Я все еще чувствовала покалывания, когда вспоминала поцелуй Хейдена, который пронизывал все мои чувства, прямо перед тем, как мое сердце растаяло, когда он дал мне самую бесценную вещь: свой дневник. Я была поражена тем, что он хотел показать мне самые глубокие части себя, несмотря на свои страхи и неуверенность. Он даже умолял меня не оставлять его после того, как я его прочитаю.
Затем Хейдену позвонил один из парней из банды, и случился жестокий поворот. Он пришел в неконтролируемую ярость, которая еще больше усилилась, когда он неправильно истолковал мое беспокойство за него.
Я больше не хотела, чтобы он дрался. Я хотела, чтобы он был в безопасности, подальше от боли и этого темного мира, но он думал, что я хочу его контролировать. Он набросился на меня и сказал мне то, что я предпочла бы похоронить в самых глубоких уголках своего сознания и никогда больше не вспоминать, прежде чем он оставил меня одну перед больницей.
А потом… А потом история повторилась. К тому времени, как я заметила, что его сейчас собьют, было уже слишком поздно, и машина врезалась в него и отправила его в полет. Хейден тут же потерял сознание.
Я закрыла глаза. Я не могла не представить себе образ его неподвижного тела, переплетенный с темным образом Кайдена и его мертвых глаз, обе аварии, слились воедино. Хейден выжил в той первой аварии благодаря Кайдену, но на этот раз не было никого, кто мог бы принять удар за него. Казалось, что эта авария была его наказанием за то, что он обманул смерть тогда, и я боялась. Сильный страх преследовал меня во сне – страх потерять его на этот раз навсегда.
Я судорожно выдохнула и покачала головой, чтобы развеять эти мысли.
Я посмотрела на дневник Хейдена, лежавший передо мной на кровати. Это была драгоценная частичка его, которую я хранила рядом с собой с того утра, как он мне его подарил. Он был моим сокровищем и погибелью, потому что он приносил боль вместе с ответами и пониманием. Я полностью поняла, кем он был, и, как он и сказал, в некоторые моменты это было слишком интенсивно и грубо, в то время как в другие моменты проявлялась хрупкость, которая разбивала меня вдребезги. Мне нужно было отвлечься от моего кошмара, поэтому я перевернула страницу и начала читать новую запись.
«Дата: октябрь… Имеет ли значение, какой день?
Вот я. Пытаюсь разобраться в своих эмоциях. Черт возьми, это невозможно.
Сколько себя помню, я был другой. Я думаю по-другому. Я чувствую по-другому. Я действую по– другому. Я всегда знал, что со мной что– то не так. Что-то, что заставляет меня чувствовать, что я нигде не вписываюсь. Как будто никто не может меня понять. Черт, даже я не могу понять себя. Куда бы я ни пошел, внутри меня пустота, которая окрашивает мир в черный цвет.
У меня так много шрамов. Есть так много вещей, которых я боюсь и стыжусь, и если бы люди узнали хотя бы часть того, кто я, они бы убежали от меня, как от какой– то заразной болезни или еще хуже… На самом деле, да. Я болезнь. Во мне нет ничего хорошего. И даже если я делаю что– то отдаленно хорошее, я уничтожаю это на следующий день, так что это уже никогда не восстановить.
Мне это надоело.
Мне надоел этот цикл.
Хватит.
Но этого никогда не бывает достаточно, не так ли?
Я вижу себя как те поврежденные товары, которые продаются в магазинах. Их недостатки так идеально скрыты, и когда вы, наконец, их видите, уже слишком поздно. И что вы делаете с поврежденными товарами? Вы выбрасываете их.
Я испорчен. И меня всегда будут выбрасывать».
– Хейден, нет.
Мое сердце быстро билось в груди, и громко стучало в ушах. Поврежденный. Это звучало ужасно. Это звучало неприемлемо. Он был кем угодно, но не таким. Он был прекрасным существом, которое стоило гораздо больше, чем он когда-либо мог себе представить. Он был заботливым, эмоциональным, страстным, жестоким, одиноким, неуверенным в себе… Он был таким, каким был, и я любила каждую его черту, даже плохую, потому что это был он.
Но, опять же, я нашла горькую правду в этом единственном слове. Сейчас повреждение мозга привело его в кому, что поставило перед нами важный вопрос – будут ли у него серьезные последствия после того, как он проснется?
Шансы на хороший исход были ничтожно малы. По словам его невролога, были различные последствия черепно-мозговой травмы: паралич, изменение любого из пяти чувств, проблемы с памятью, изменения настроения, трудности с концентрацией и вниманием, раздражительность, агрессия и многое другое. Было бы чудом, если бы он проснулся неизменным, и разница между тем, что нам показывали в кино, и реальностью разбила мне сердце.
Первое, что сказал нам его врач, – не ожидать, что он откроет глаза и будет вести себя как обычно, что меня ужаснуло. Каким он будет, когда проснется? Произойдут ли в нем какие-либо существенные изменения? Как долго продлится его выздоровление? Когда он проснется?
Так много вопросов…
Я стиснула челюсти, глядя на него, отказываясь плакать. Я сказала себе, что никогда не буду здесь плакать, как бы тяжело мне ни было справляться со своими эмоциями. Врачи сказали нам обращаться с ним так, будто он может нас слышать, потому что это может помочь ему выздороветь, и это была утешительная мысль. Я держалась за это обеими руками, поэтому всегда говорила ему позитивные вещи. Я говорила о своих чувствах. Я заверила его, что он не одинок и любим. Я обязательно упоминала Кармен, Блейка и Мейсена, которые были вне себя от беспокойства.
– Я люблю тебя, Хейден. С тобой все будет хорошо.
Я взяла его руку в свою и провела указательным пальцем по контурам его длинных пальцев, удивляясь разнице в размере наших рук. Я любила его руки. Мне нравилось, насколько они были сильными по сравнению с моими. Выпуклые вены на его руках, мускулистая шея и плечи, его пухлые губы… Не было ни одной физической части Хейдена, которая бы мне не нравилась.
– Ты скоро проснешься, и нам будет очень хорошо вместе. – Я так старалась не дать голосу надломиться. Мне пришлось сохранять тон бодрым и ободряющим. – Я хочу, чтобы мы сделали так много всего. Я хочу узнать о тебе больше. Я хочу, чтобы мы смеялись вместе… Быстрей бы ты пришел в себя…
Я поджала губы и глубоко вдохнула через нос. Я бросила взгляд на его лицо, проверяя, есть ли какая-либо реакция, но не увидела ее. Его неподвижное лицо вызвало новую волну тупой боли, которая усердно пыталась сокрушить мою надежду. Ожидание было самым худшим.
– Промежуточные экзамены были очень изнурительными. Джессика все время паниковала, потому что думала, что недостаточно училась, и это было забавно. Я уверена, что она справилась лучше меня. Мелисса была как всегда спокойна. Серьезно, она никогда не выглядит так, будто ее волнуют ее оценки, но ей всегда удается получать самые высокие баллы.
Я взглянула на кардиомонитор, но статистика осталась прежней. Он не отреагировал. Я часто задавалась вопросом, спит ли он или испытывает что-то в этом состоянии.
– Ей не нужно много учиться, чтобы запоминать вещи, почти как тебе. Она умна и способна приспособиться к любой ситуации.
Несмотря на трудности, с которыми столкнулась ее семья в разгар развода ее родителей, она всегда была сильной и живой, и я действительно восхищалась ею. Стивен, их мама, и она собирались переехать в дом бабушки и дедушки на следующей неделе, и ее переезд в Энфилд был одним из редких событий, которые были утешением в последнее время.
– Она переводится в нашу школу в следующую среду. – Его лицо не сдвинулось ни на дюйм, и я вздохнула. Мне приходится верить, что он все слышит и понимает. – Это немного необычно, так как на следующей неделе начинаются каникулы, но я так рада.
Каникулы. Мне не хотелось думать о том, чтобы провести их без Хейдена. Я перевернула еще одну страницу и прочитала еще одну запись.
«Дата: Один из таких дней.
Я ненавижу это. Этот гнев. Эту ярость. Это безумие, которое заставляет меня говорить и делать то, о чем я сожалею и за что себя ненавижу. Я не могу их остановить. Мне сказали записывать, что я чувствую в данный момент, и пытаться понять, что это вызывает, но это так чертовски сложно. Я расстроен тем, что не всегда могу это контролировать, и иногда я все порчу и ненавижу себя за это.
Она поняла это. Я увидел это в ее глазах в тот момент. Она полностью поняла, что эти слова пришли из того места, за которое мне стыдно. Она поняла, что я не хочу, чтобы она уходила. Когда я сказал ей, что всегда буду ее бросать, на самом деле она мне была нужна больше, чем мой следующий удар сердца. А потом она сказала, что я больше не смогу ее отталкивать, и она полностью загнала меня в ловушку.
Блядь. Я думал, что мое безумие правит мной, но больше, чем это безумие, она та, кому я никогда не смогу сопротивляться.
Черт. Почему я не могу быть нормальным для нее?»
Я захлопнула его дневник, когда поток скорби хлынул на меня. Я хотела сказать ему так много, но слова не выходили легко.
Я положила дневник обратно в сумку и достала блокнот, взглянув на графитовые рисунки Хейдена, которые я сделала в эти дни и которые теперь лежали на столе. После того, как прошел первоначальный шок, у меня возникла идея общаться с Хейденом посредством письма. Я с трудом находила нужные слова, чтобы выразить свои эмоции, но я хотела поделиться с ним всеми своими чувствами из предыдущих дней, поэтому я решила писать ему письма, письма, которые он, как я надеялась, вскоре сможет прочитать.
Поскольку тишина этой комнаты наполняла долгие часы, которые я проводила здесь, беспокойством, я рисовала Хейдена большую часть времени. Это было мое убежище. Иногда я просто воспроизводила то, что видела, но иногда я рисовала по памяти, изображая его каждый раз по-другому. Это были мои подарки для него, поскольку я хотела подарить ему что-то столь же вдумчивое, как художественные принадлежности и дневник, которые он мне подарил.
– Вот еще одно письмо для тебя. Я уже говорила тебе это несколько дней назад, но я не так хороша в словах, как ты, так что не смейся надо мной, ладно?
Я сглотнула комок в горле, представляя его реакцию. Он, вероятно, закатит глаза или фыркнет и ответит саркастически, и мне этого очень не хватало.
Я прочистила горло, и собиралась читать громко, пока писала, что я и делала с каждой буквой.
«Прошло девять дней с тех пор, как тебя сбили. Каждый день – парадокс, потому что кажется вечностью, но время летит незаметно. Как и в любой другой день, я примчалась сюда после школы с бешеным сердцебиением и покалыванием в груди, надеясь, что наконец увижу тебя очнувшимся. А потом…»
Затем тяжелая тяжесть, мой самый близкий спутник в течение последних девяти дней, вернулась ко мне в грудь, и мне пришлось питать себя почти бесплодной надеждой, что ты скоро проснешься, что ты будешь одним из тех, кто сумел вырваться… Нет, я не могла этого написать. Мне нужно было оставаться позитивной и писать только позитивные вещи. Если бы он мог слышать все, что мы говорили, мне нужно было сосредоточиться на успокаивающих и приятных вещах. Я вычеркнула это даже из мыслей и продолжила писать.
«Но я уверена, что ты скоро проснешься. И я хочу, чтобы мы сделали так много всего вместе и посетили много мест. Может быть, мы снова сможем сходить на реку. Я, наверное, замерзну, потому что там всегда холодно и снежно, и ты сочтешь это забавным или что-то в этом роде. Я скучаю по этому. Я скучаю по тому, как ты дразнишь меня».
Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Непреодолимая боль сдавила мою грудь. Мои губы задрожали, и слезы грозили пролиться, но я закрыла глаза и сосредоточилась на том, чтобы подавить их.
«В любом случае, я надеюсь, что тебе не больно. Я надеюсь, что если ты сейчас спишь или что– то переживаешь, то все хорошо».
Моя рука сильно дрожала, и я сжала ее в кулак, не в силах больше ничего писать. Чем больше я писала, тем больше открывалась рана в моем сердце, потому что слова были слишком болезненными. Я решила закончить это здесь.
«Я жду тебя. Мы все ждем. Я люблю тебя, Хейден. Я безумно сильно тебя люблю».
Писк в комнате участился, и я бросила взгляд на кардиомонитор. Он услышал меня? Я отчаянно ждала, когда он пошевелится…
Ждала…
Ждала…
Давай, Хейден.
Его сердцебиение вернулось к прежнему ритму, и мне пришлось прижать руку ко рту, чтобы подавить всхлип. Все в порядке. Все будет хорошо.
Я сложила бумагу и положила ее поверх всех предыдущих писем, которые я написала. Ему придется много читать, когда он проснется, потому что это было седьмое письмо, которое я написала. Я встала и прижалась губами к его губам, подарив ему долгий поцелуй, желая излить все свои чувства в это прикосновение. Его сердцебиение снова участилось, и мое последовало за ним, каждый дюйм меня наполнился напряжением и надеждой…
Он что, это чувствует?
– Хейден? – Прошептала я.
Ничего. Никакой реакции.
Я подавила свою боль. Этого должно было быть достаточно. Я должна была верить, что он почувствовал мой поцелуй.
– Я так сильно тебя люблю, Хейден.
Дверь открылась, и вошли Блейк и Мейсен. Они были единственными, кроме Кармен и меня, кому разрешили навещать его в отделении интенсивной терапии, благодаря тому, что Кармен потянула за какие-то ниточки.
– Привет, Сара, – поприветствовали они меня. Даже сейчас я не могла привыкнуть к тому, как они разговаривали со мной.
Они все еще были задирами и обращались с другими так, как хотели, но больше не издевались надо мной. На самом деле, они дали всем понять, что лично разберутся с ними, если они будут издеваться надо мной, и мне было трудно уложить в голове перемену в их поведении. Я не знала почему, но они в конце концов приняли меня как девушку, которую любил Хейден.
– Привет, – сказала я и встала. Я собиралась прогуляться, чтобы прочистить голову.
– Есть какие-нибудь изменения? – Спросил Блейк. Он остановился рядом с Хейденом и стукнул его кулаком по плечу. – Эй, приятель. Ты по-прежнему выглядишь так же хорошо, как и всегда. Уверен, медсестры от тебя без ума. – Улыбнулся он мне.
Я не улыбнулась.
– Все без изменений. Пойду прогуляюсь. Увидимся позже. – Наклонившись, я поцеловала Хейдена в лоб. – Я скоро вернусь, – прошептала я ему.
Я схватила сумку и выбежала на улицу. Если бы я не ушла, я бы расплакалась, и я не хотела, чтобы кто-то это видел. Я бесцельно бродила по бесконечным коридорам, устав от той же самой депрессивной обстановки, которую я видела изо дня в день. Мое сердце билось слишком быстро, и было невозможно выровнять мое прерывистое дыхание.
Хейден должен был проснуться. Он должен был. Он был сильным, и у него была наша поддержка. Это был всего лишь вопрос времени, когда этот кошмар закончится.
Это был всего лишь вопрос времени…
