Текст книги "Между работами (ЛП)"

Автор книги: Вэнди Джинджелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Вэнди Джинджелл

Между работами

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜

http://vk.com/club43447162

Оригинальное название: Between Jobs

Автор: Вэнди Джинджелл / W.R. Gingell

Серия: Город между #1 / The City Between #1

Перевод: Kiss Gun

Редактор: Kiss Gun

Предисловие

Внимание! В книге присутствуют красочные описания тел. Если такие темы для вас слишком чувствительны, пожалуйста, откажитесь от прочтения книги.

Для тех, кто ждёт романтическую линию, скажу сразу – её нет. По крайне мере в первых двух книгах. Но есть тонкие (и милые) намёки:)

Важное замечание № 1. Героиня книги называет себя Пэт. Это не её имя. С английского Pet означает зверушка, питомец. Pet созвучно с именем Пэт, поэтому каждый раз переводить имя как «питомец» я не буду. Для удобства оставлю ей имя Пэт.

Важное замечание № 2. Несмотря на то, что героиня фактически является питомцем трёх потусторонних лиц, в книге не восхваляется понятие «человек-питомец». Также нет физического, морального и сексуального насилия над героиней. Более того, Пэт обладает довольно большой свободой, так что там ещё непонятно, кто чей питомец:)

Важное замечание № 3. В книге вампир говорит на корейском языке. Автор не даёт перевода его слов, так что все его высказывания будут оставаться в оригинале. Т. к. Пэт не понимает, о чём он говорит, не будет понимать и читатель.

Глава 1

Привет. Меня зовут Пэт. Сразу оговорюсь, что это не моё настоящее имя, но настоящего вы не узнаете. Такие вещи, как имена, в наши дни очень важны.

На самом деле я не то чтобы Пэт. Я – человек-питомец; принадлежу двум фэйри и вечно надутому вампиру. В этом нет ничего странного – я вам это обещаю. Ну точнее, да, это странно. Но не странно странно, понимаете, о чём я?

Подождите, я опережаю события. Я отмотаю время назад – до того самого дня, когда я впервые увидела их.

Когда я проснулась в то утро, перед моим окном висело тело мёртвого парня. Так как я не должна была жить в доме, в котором я живу, то его тело не было для меня личным оскорблением. Нет. Всего лишь шоком.

В то утро я, как обычно, проснулась рано и одновременно чистила зуба и искала пару чистых носков. Я, как правило, не открываю жалюзи на окнах – это плохая идея, когда ты нелегально живёшь в доме – но мне нравится вид из окна, поэтому я периодически наслаждаюсь им. За окном уже вовсю заступал в свои права рассвет – летом в шесть утра уже сияет солнце.

Я всего одним глазком взглянула из-за жалюзи на солнце, зубная щётка все ещё в моём рту, когда увидел его, висящего на линиях электропередач. Его живот был разрезан от талии до линии ниже пупка, яркие красные линии крови тянулись до самой земли. Его голова не была склонена вперёд, как это полагается порядочному трупу в таких случаях. Нет, она была запрокинута назад. Было ветрено, и я могла видеть, как его голова покачивается из стороны в сторону.

Оглушающая тишина обволокла меня в этот момент. Со мной такое случается – два или три раза в неделю, когда ночные кошмары возвращаются. Воздух вдруг стал горячим, несмотря на то что утро ещё было довольно прохладным. В этой тёплой, звенящей тишине вдруг зачирикали птицы, и когда я придвинулась немного вперёд, оконное стекло под моими пальцами стало ледяным. В этот момент я поняла, что его кровь – кровь, которая стекала с тела прямо на землю, – была настоящей.

Я бы солгала, если бы сказала, что сразу же вызвала полицию. Первое, что я сделала – вырвала: зубная паста, остатки вчерашнего ужина – всё это сразу вышло из меня прямо на ковёр. После этого меня снова вырвало. А всё из-за того, что я снова выглянула в окно, чтобы убедиться в реальности увиденного.

В конце концов я всё же вызвала копов, но, когда вопросы стали слишком личными, я быстро повесила трубку. Я не могла – не могу – позволить себе стать частью расследования. Как я уже говорила, в доме моих родителей я живу не совсем легально, а точнее живу тайком.

Я никого не трогаю, занимаюсь своими делами, тихонько выскальзываю и проскальзываю в дом. Заниматься такими вещами гораздо легче, когда на твоей улице живёт не так уж и много людей. Смешно, как быстро район становится безлюдным, когда в одном из домов происходит двойное убийство.

Дом напротив моего всегда был немного странным, со всеми огоньками, запахами и чокнутым пареньком, живущим в нём. Но наша улица окончательно опустела только после того, как пару лет назад были убиты мои родители. В итоге на нашей улице остались жить только я и чокнутый паренёк напротив. Я снова выглянула из окна, чтобы убедиться в том, что тело принадлежит тому, на кого я подумала. На плече чокнутого соседа была татуировка, которая была видна каждый раз, когда он надевал безрукавку.

Да, это он. Никаких сомнений. Что ж, похоже на нашей улице осталась одна я.

Я думала, что полиция приедет быстрее. Ну то есть, они ехали не дольше часа, но и не меньше получаса. Двое полицейских приехали на одной машине, и с ними произошло то же самое, что и со мной – их вырвало. После этого они вызвали подкрепление. Стоит отдать полиции должное, остальные прибыли гораздо быстрее, после того как первые два копа убедились, что вызов не был ложным. В следующие десять минут на месте преступления появилось гораздо больше полицейских, чем их вообще было во всём Хобарте (по крайней мере, мне так показалось). Они отгородили улицу белым полотном, чтоб скрыть тело от любопытных глаз. К сожалению, они не потрудились спрятать тело и от меня: в конце концов, если в доме напротив никто не живёт, зачем заморачиваться?

«Я здесь», – сказала я, дыша на стекло. «И я тоже не хочу видеть тело». Мои окна хорошо закрыты жалюзи, а потому полиция не могла меня увидеть. Я же видела всё, что происходило на улице. Что хуже – я всё ещё видело тело, которое висело и даже начало поблёскивать на солнце. Если бы не его сломанная шея, оно бы таращилось прямо в моё окно. Я оторвала взгляд от тела и вместо этого устремила его вниз по улице. Я сидела на своём привычном месте, стараясь не шевелиться. Хоть полиция и не могла видеть меня, я постаралась, чтобы моя тень не падала на жалюзи.

Лучше в безопасности, чем мёртвый. Так всегда говорил мой папа. Обычно он произносил эту фразу с целью подбодрить, и при этом всегда улыбался. Сейчас, когда мои родители мертвы, я не вижу ничего смешного и подбадривающего в этой фразе. Так что пока копы тщательно исследовали место преступления, я старалась сидеть как можно тише, не издавая лишних звуков.

В принципе, даже если копы и войдут в дом, они всё равно не смогут попасть в мою комнату. Ах да, моя комната – я же вам о ней ещё не рассказывала? Моя комната представляет собой секретную комнату. Она спрятана на верхнем этаже за книжным шкафом. Собственно поэтому я – жива, а мои родители – мертвы.

Позвольте мне объяснить. Планировка первого этажа нашего дома ничем не отличается от других таких же домов по нашей улице. Он разделен на две одинаковые по площади комнаты, окна которых также совпадают по размерам. Если бы у нас были соседи, они бы спокойно могли рассмотреть все детали первого этажа сквозь окна. У нас… Я продолжаю говорить мы, как будто бы это правда. Как будто бы мама и папа всё ещё здесь, а не мертвы.

С фасада дома всё становится гораздо интереснее. Все окна второго этажа завешены жалюзи. Со стороны они выглядят обманкой, и насколько я понимаю во всех остальных домах на нашей улицы такие жалюзи и есть обманка. Всё дело в том, что с этой стороны дома солнечные лучи не пробиваются сквозь окна, а, значит и жалюзи не нужны. Но вот внутри дома – вот тут-то наш дом значительно отличается от соседских.

Моя комната скрыта от глаз этими фальшивыми жалюзи, заблокирована от остальных комнат и забыта всеми. Она была такой ещё когда мы только въехали в дом. Мы даже и не знали, что в доме есть секретная комната, пока однажды папа в процессе подготовки к ремонту не замерил длину этажа. Вообще то мы так и не сделали ремонт, но отцу нравился сам процесс подготовки – придумывание планов расстановки мебели. В общем, когда он третий раз замерил второй этаж (на каждом замере хмурясь всё больше и больше), он обнаружил, что жилая площадь второго этажа на 2 метра короче жилой площади первого. После этого потребовалось не так уж и много времени, чтобы найти секретную комнату за шкафом.

В итоге я решила сделать эту длинную, но крошечную по ширине комнатку моей спальней. Да, она была небольшой и стеснённой, но всё же это была моя шпионская комната. Кроме того, сквозь жалюзи сюда проникает приятный тёплый свет. Со временем родители приобрели сквозной шкаф, и я стала обладателем секретной комнаты, спрятанной за секретной панелью. И попробуйте сказать мне. что вы такую никогда не хотели.

Именно благодаря этой комнате в тот день, когда в наш дом ворвались убийцы, меня никто не обнаружил. Мне было пятнадцать, и я практически ничего не запомнила о событиях той ночи. Но иногда я вижу тела моих родителей в моих кошмарах вместе с монстрами.

Я даже не знаю, почему я проснулась той ночью. Помню только, что мне было так жарко, что я вся была липкой от пота. Возможно меня разбудил тёплый запах железа, обволокший комнату, как мёд. Я укрывалась тонкой простыней, но мне всё равно было ужасно жарко. Я сбросила простыню и встала с кровати – но нет. Вы не хотите знать о том, что случилось потом, а я не хочу об этом говорить.

Итак, о чём я рассказывала до этого? Ах, да. Копы под моим окном.

Им потребовалось довольно много времени, чтобы снять тело мёртвого парня. Я так понимаю, что они пытались подойти к делу с максимальной вдумчивостью и ответственностью: они очистили улицу от посторонних и скрыли место преступления от любопытных глаз. Кроме нескольких глупых репортёров больше никто не пытался прорваться к телу сквозь такую толпу полицейских.

Я же застряла в эпицентре событий, пока копы переговаривались между собой, и делали фотографии, и замеряли место преступления. Даже если бы я захотела уйти, я бы не рискнула этого сделать. Со стороны всё это напоминало муравейник, где муравьишки собрались вокруг одного мёртвого парня, который чуть ли не целый день провисел прямо перед моим окном.

Вот тогда-то я и заметила их, этих трёх чуваков. (Прим. переводчика: Пэт говорит на местном австралийском слэнге). Они не вписывались в команду полицейских, и уж точно не выглядели, как репортёры. Даже прибыли они по одиночке, один за одним, окружая себя кругом отчуждённости. Такой эффект мог быть объяснён властью, но никто из них не носил униформу, и никто из них не выглядел как детектив в штатском.

Тот, кто прибыл первым, выглядел обычным элегантно одетым мужчиной в возрасте около сорока лет. Он прошёл вдоль линии преступления опустив глаза. Возможно он просто что-то внимательно высматривал на земле, и не хотел попасть в толпу полицейских, но я почему-то так не думала. Более того, полиция как бы сформировала молчаливый круг вокруг него. Этот круг молчания двигался вместе с мужчиной, пока он не присел перед телом. И перед моим окном. Как только он присел, эта территория сразу же очистилась и от назойливого шума, и от полицейских.

Это не было властью, не было и уважением. Что же это такое? Как будто они не могли его увидеть, и при этом что-то их отгоняло от мужчины. Как железные опилки отталкиваются от противоположного полюса магнита.

Этот мужчина взглянул на тело лишь раз. Но несмотря на это, у меня создалось впечатление, что он не смотрел на тело не потому что боялся, что его стошнит от вида. Нет, он был гораздо более заинтересован глядя на, или даже ища, что-то другое. Это-то и было странным, потому что я насчитала как минимум шесть копов, которые вырвали только от одного вида тела.

Но что было гораздо страннее, это то, в чём был заинтересован мужчина. А заинтересован он был в моём доме. И не просто доме – а конкретно в моих окнах, тех самых, за которыми скрывалась я. И это было глупо, ведь никто не мог заглянуть за жалюзи, даже если бы они и не были фальшивыми.

Он отошёл от тела так же элегантно, как и подходил к нему – опустив глаза. Я наблюдала за ним, когда он перешёл на другую сторону улицы и повернулся. Подождите, он что вычисляет, куда был направлен взгляд тела? Хотя, наверное, нет. Он снова посмотрел на мой дом, моё окно и склонил голову набок.

«На что ты смотришь?», – прошептала я. Он исчез на мгновение за запотевшим стеклом и снова появился. Теперь он шёл по направлению к моему дому. «Уходи». Но он не остановился. Он исчез за пределами моего взгляда, где-то возле входной лестницы.

Чудесно! Какой-то странный чувак сидит на моей входной лестнице, а копы вообще ничего не предпринимают по этому поводу. Эх, если бы я была достаточно взрослой, чтобы арендовать дом или купить его, он бы себе такой наглости не позволил! Ни за что на свете я бы не позволила этому чудаку сидеть на моей лестнице.

Тоже самое произошло и когда появился второй чувак. Он был высоким и широкоплечим. На нём были надеты джинсы, кожаная куртка и кожаные ботинки. В общем он был полной противоположностью первого мужчины. Однако его окутывал такой же круг пустоты и молчания, когда он шёл по улице к телу.

Также он был значительно крупнее первого мужчины. Его кожа практически излучала сияние – настолько белой она была, без малейшего намёка на румянец. Его волосы тоже были белыми, почти серебристыми.

Кора дерева (я подумала) – серебряная кора, пронизанная серебристыми нитями, придающие его лицу ещё большую бледность. Он был моложе первого чувака, возможно около тридцати пяти. Он опустился возле тела и его взгляд также, как и в случае с первым прибывшим, устремился к моему дому.

И вдруг он застыл. Ах. Странный чувак все ещё сидел на моей лестнице, не так ли? Голос второго прибывшего был приглушён из-за стекла и расстояния: «Ты что преследуешь меня?». Вау, это было нагло. Вообще-то тот чудик пришёл сюда первым.

«Похоже у тебя странное представление о слове преследовать», – спокойно ответил первый мужчина. Он немного сдвинулся и я снова могла его видеть. «Я пришёл сюда первым. Кстати о преследовании – возможно тебя не затруднит посмотреть на улицу». Второй мужчина и я одновременно перевели взгляд на начало улицы. Там стоял другой парень. Я говорю другой, потому что чем или кем бы ни были первые два, этот третий явно не был одним из них.

Аура вокруг него также отличалась от первых двух. Несмотря на то что его также окружало какое-то молчаливое пустое кольцо, копы смотрели прямо на него, а не куда-то вдаль или сторону. Некоторые смотрели на него так, как будто увидели самого прекрасного парня в мире; другие едва взглянув сразу же отворачивались в страхе, а затем всё равно поворачивались и снова смотрели на него, как будто не могли не смотреть. При этом, никто не осмелился приблизиться к нему.

Новоприбывший вёл себя раскованно: улыбнулся нескольким женщинам-офицерам, и даже подмигнул одной из них. В отличии от первого чувака, кожа которого была загорелой, и от второго – белоснежного – , кожа этого парня по цвету напоминала кофе с молоком.

Должно быть он понял, что те два мужчины заметили его, однако, казалось, этот факт его совершенно не волновал. Его взгляд заострился на белокожем парне в кожаных ботинках и глаза сразу же стали чёрными и злыми, хотя улыбка всё ещё играла на его лице. Он приподнял одну бровь при виде старшего мужчины и слегка качнул в его сторону головой, как будто спрашивая у парня в кожаных ботинках, что старший здесь делает. Я увидела, как парень в кожаных ботинках лишь пожал плечами в ответ.

На удивление за моим окном резко стало тихо: куда-то исчез шум от полиции и даже камеры репортёров перестали издавать звуки. В этой тишине я услышала, как третий парень сказал: «Hyung? Mwoh haeyo?»

Чудесно. Они что говорят на – какой же это язык – китайском? Японском? Но тут Кожаная Куртка ответил на английском: «Ты что совсем не говоришь по-английски?» Тот, кому был задан это вопрос, лишь подёрнул плечами и перевёл взгляд на тело: «Waeyo?»

«Потому что все на нём говорят».

«Он не хочет говорить по-английски, пока не овладеет языком в совершенстве», – с улыбкой ответил самый старший из них. «До тех пор он будет понимать английский, но говорить по-корейски». Ах, корейский. Раньше в начальной школе я немного учила японский, так что корейский мне не понять. Я ещё хотела начать учить русский, но после смерти родителей, с пятнадцати лет школа стала для меня непозволительной роскошью. Сейчас мне семнадцать и, наверное, уже немного поздно думать о школе, даже если бы у меня и не было работы.

«Yogi waeyo?»

«И как ты думаешь зачем я здесь?» – голос Кожаной куртки не выдавал нетерпения, но был довольно быстр. Судя по всему, все они были здесь по какой-то определённой причине, при этом, каждый из них знал причину остальных. Похоже, что Кожаная Куртка не был любителем пустяковых разговоров.

«Это ещё один. У меня появился отличный шанс поймать его теперь, когда он находится не За пределами и не Между. Он не сможет так искусно скрываться, а кроме того, должны появиться ещё четыре, если он решится предстать в своей настоящей форме».

«Впрочем, это впервые, когда он сломал телу шею», – сказал старший мужчина. Он все ещё слегка улыбался и эта улыбка, в момент, когда он смотрел на тело, придавала ему довольно устрашающий вид. «Серо, ты уверено, что это тот же убийца?».

«Это не моё имя», – ответил Кожаная Куртка. «Атилас, если ты собираешься…».

«Прости, Зеро».

И чем же это имя Зеро лучше Серо? Третий парень, должно быть, был согласен с моим мнением, потому что он издал короткий, едва уловимый смешок. Взгляд старшего мужчины тут же переключился на него. «Кстати, хочу задать тебе твой же вопрос, Джин Ён, зачем ты здесь?». Джин Ён снова повёл плечом и ответил «Hyungie yogiayo.»

На этот раз засмеялся Зеро. Неожиданный смех никак не отразился на его лице, но при этом всполошил обоих мужчин. «Что? Всё ещё пытаешься убить меня?». Джин Ён в третий раз повёл плечами и, засунув руки в карманы брюк, сделал круг вокруг места преступления. От него всё ещё исходили едва скрываемые волны ярости, это было видно по его хищной походке и черноте глаз, но поскольку он не предпринимал никаких попыток атаковать Зеро и Атиласа, я подумала, что Зеро пошутил. Странно, конечно, ну да ладно.

Джин Ён что-то пробурчал (я не расслышала что именно) и кивнул в мою сторону. Точнее в сторону дома, но мне было довольно сложно поверить в то, что никто из них не видел меня.

Вы когда-нибудь играли поздним вечером во дворе в прятки, когда ведущий должен вас найти и сказать: «Ага, вы арестованы»? И вот ты лежишь на животе в грязи, потому что каждое хорошее место, чтобы спрятаться, уже занято, и когда игрок-полицейский выходит из-за угла дома, вы уверены, что он смотрит прямо на вас. И эта уверенность настолько сильна, что вы чувствуете себя полным идиотом. В этот момент хочется вскочить и с глупым смешком сдаться. Но только вы всё равно решаетесь продолжить игру и тихонько напасть на него первым. В итоге оказывается, что вас он вообще не видел.

Именно так я себя сейчас и чувствовала. К счастью для меня, я стала блефовать гораздо лучше по сравнению с детскими годами. Я продолжала спокойно сидеть и слушать их разговор, игнорируя сильное желание выйти из дома и выдать себя этим троим.

Тот, которого звали Зеро, сказал: «Мне не нужна твоя помощь».

«Он может быть полезен», – возразил тихо Атилас. «Особенно, если ты не хочешь нанести визит местной полиции и узнать детали расследования».

«Hajiman,» добавил Джин Ён «chigeum nemsaereul matcheul su obseo.»

Зеро поморщился: «Да что с тобой такое?». Джин Ён пожал плечами и что-то добавил по корейски. Атилас тихонько засмеялся.

«Что значит ты болен?», – спросил Зеро. «Ты вампир. Вампиры не болеют». Сквозь звенящую тишину в моих ушах я услышала, как Джин Ён что-то ответил и уже в который раз пожал плечами.

«Вампиров не бывает», – прошептала я. Не существует ни вампиров, ни монстров, ни чудовищ, прячущихся под кроватью. Существуют только кошмары, и ужасные люди, совершающие ужасные поступки.

«Нет такого понятия, как болезнь вампиров», – Атилас прищурился и добавил: «Скорее всего что-то не так с этим местом. Ты действительно не чувствуешь никаких запахов?».

«Nae.»

«Жаль».

«Что ж, если ты ничего не чувствуешь, мне от тебя никакой пользы. Так что уходи», – сказал Зеро.

«Aniyo,» – возразил ему Джин Ён и добавил ещё что-то по-корейски.

«Я могу отнести образцы в лабораторию». Это предложение лишь усугубило злость Джин Ёна, а чернота его глаз стала и вовсе непроглядной. Он что-то ответил. «Ты не лучше лаборатории». На этот раз Джин Ён говорил довольно долго, и Зеро начал заметно колебаться. Наконец он ответил: «Хорошо. Возможно, проблема в самом доме. Местная полиция сказала, что с ним всегда были связаны неприятности: люди здесь то пропадают, то вновь появляются. Возможно на дом влияет что-то из За пределами или Между.

«Не говоря уже о нюхе Джин Ёна», – прошептал Атилас.

Это уже второй раз, когда Зеро упоминает о Между и За пределами. Что же это такое? Компании? Конгломераты вампиров? Впрочем, шанса узнать это мне так и не представилось. Трое мужчин – вампиров? – уже ушли с места преступления. Я не была уверена, был ли это тот самый эффект молчания, который они излучали, но чем дальше эта тройка уходила, тем спокойнее я себя чувствовала.

Наверное, мне нужно было быть более осторожной уходя на работу из дома следующим утром. Я хочу сказать, не то, чтобы я не была осторожной, но именно эту фразу мы себе говорим, когда что-то случается. Потому что кое-что случилось. И если притвориться, что сделанное или не сделанное могло как-то повлиять на события, сразу чувствуешь себя немного лучше. Впрочем, возможно это срабатывает только со мной.

Как не крути, но день начался плохо, и продолжал становиться всё хуже и хуже. Я проснулась и позавтракала – чем не помню, так что завтрак должен был быть чертовски «восхитительным». Я даже помню, как почистила зубы, что для меня было триумфом, потому что чищу я их не всегда. Не то чтобы кто-то мог рассказать об этом моей маме, так что я не очень следую правилам.

Копы практически закончили с местом преступления. Закончили и уборщики. Так что улица снова стала почти нормальной, если не обращать внимание на пятна крови, которые не были до конца смыты. Глядя на всё это было сложно поверить, что вчерашнее утро было чем-то более реальным, чем просто кошмар. И те мужчины – вампиры, так они себя называют? – ха. Тоже просто часть ночного кошмара.

Я натянула рюкзак и засунула руки в карманы. Было нормально, но немного холодно – мои пальцы покраснели и онемели. Изношенный воротник кофты также не особо защищал от холода, а потому спина стала замерзать, что означало, что я снова заболею. Не то чтобы это имело хоть какое-то значение. Дома не было никого, кого бы раздражал мой насморк.

Я взглянула на солнце, поднимаясь вверх по улице, внимательно поглядывая по сторонам, чтобы не дай Бог не встретить копов. Я и теперь уже мёртвый парень были единственными, кто оставался жить внизу улицы. Но ведь никогда не знаешь, кого можешь встретить. Я чувствовала себя… Я не знаю, как объяснить. Как будто кто-то следил за мной. Возможно, я просто стала параноиком. Но всё же внимательно смотреть по сторонам было хорошей идеей. Когда я преодолела часть склона и перешла на другой конец улицы, я заметила копа. Он не был одет в униформу, но я сразу поняла, что он полицейский по его позе. Ну такие вещи вы просто знаете. Ах, вы не знаете? Что ж, тогда у каждого свои таланты.

Я не видела его вчера на месте преступления. Я была в этом практически уверена. Поэтому я проскользнула между домами 56 и 58, и последний раз взглянула на копа. Я была так озабочена тем, чтобы полицейский не увидел и не услышал меня, что не заметила этого чувака, пока не стало слишком поздно. В одну минуту я пролезаю в дыру забора дома № 56, а в следующую в меня врезается что-то огромное и кожаное.

Что ж, зубы действительно могут стучать. По крайней мере мои. И к тому времени, когда я наконец смогла сконцентрироваться, кто-то уже сжимал моё горло, грозясь тем самым отобрать у меня мою концентрацию. Я почувствовала запах кожи от его куртки, но я бы и так смогла его узнать – я не видела настолько белого чувака с тех пор, как в детском садике ходила в одну группу с альбиносом. Даже его волосы были белоснежными. Да, я помню, что я видела его вчера. Но до этого момента всё происходящее вчера казалось мне сном.

Как там его звали? Зеро?

Я пару раз кашлянула, и он сморщился, когда увидел на рукаве мои слюни. «Что?», – пробурчала я. «У меня есть» – кхе, кхе – «ещё».

«Тебе не следует здесь играть», – сказал он. Он звучал практически разумно. Ну, настолько разумно, насколько вообще может разумно звучать человек, который играючи душит вас практически до смерти одной рукой. «Это небезопасно. Кое-кто был тут убит вчера».

«Да?», – и потому что я знала, что он этого не делал, я спросила: «Ты – убийца?» Он посмотрел на меня, и мне вдруг показалось, что я его озадачила. «Нет. Почему ты…».

«Потому что меня ты очень скоро убьёшь, если не прекратишь душить».

«Это? Это тебя не убьёт. Всего лишь немного неудобно».

Тем не менее он отпустил меня, и я снова почувствовала то, что уже чувствовала раньше – когда только их увидела – непреодолимое желание убежать, спрятаться, быть в безопасности. Вскочить на ноги и бежать, пока это существо не схватило меня и не разорвало на части голыми руками.

Может быть, если бы я была в своём уме, я бы прислушалась к инстинкту самосохранения и убежала. Но это была всего лишь другая версия смертельной игры, и, если бы я решилась бежать, мне бы пришлось повернуться к нему спиной. Сейчас этот игрок не брал меня в расчёт. Но вот если я побегу, это изменится.

Поэтому я уже во второй раз за несколько дней застыла.

Глава 2

Все инстинкты во мне кричали бежать, пока ещё можно, но я решила их игнорировать. Вместо этого я уставилась на его лицо.

Я довольно неплохо умею читать эмоции на лицах, и на его лице читалась – не знаю, как сказать, грусть что ли? Смирение? Ожидание? Да, ожидание. Как будто он только и ждал, что я побегу. За этим ожиданием скрывалась усталость, хоть он и пытался прикрыть её крутостью. Мне вдруг захотелось приободрить его и предложить чашечку кофе, хотя я сомневаюсь, что он оценил бы моё предложение.

В любом случае, в реальности я никак не могла предложить ему кофе – в доме я жила нелегально и его туда не приведёшь, а лишних денег, чтоб угостить его кофе, у меня не было. Каждая заработанная мной копейка откладывалась на покупку дома.

Так что вместо кофе я спросила у него «Ты в порядке?»

В этот раз это был он, кто удивился и спросил: «Что?» Я кивнула в сторону улицы, где произошло преступление. «Ты же вроде как расследуешь это дело? Немного грязно, не так ли?»

«Меня не вырвало», – ответил он натянуто. Я что, оскорбила его?

«Да, но копы сказали, что сцена была непривлекательной. Так что, ты в порядке?»

«Я голоден», – ответил он с осторожностью. Как будто не был уверен, так ли он должен ответить на вопрос.

Мгм, ладно. Я от видов трупов не чувствую голод. Например, если бы я нашла сгоревшее тело, то Макдональдс не был бы первой вещью, о которой я бы подумала, но мир – это странное место, не так ли?

Хотя, может он не понял вопрос. «Тебе не стоит здесь играть», – сказал он снова.

«А я и не играла». Его ярко-голубые глаза расширились в интересе. «Что ты видела?».

«Ничего. Мне нужно на работу».

«Где ты работаешь?»

Я улыбнулась: «И зачем мне тебе это говорить?»

«А почему бы тебе мне это не сказать?»

«Ну, насколько я знаю ты – серийный убийца», – сказала я ему. К моему удивлению, он не ощетинился в ответ на это обвинение. Не стал он выглядеть и грустнее. Наоборот, в глубине этих холодных глаз я рассмотрела тонкий, едва уловимый намёк на улыбку.

«И то правда», – согласился он со мной. «Так где ты работаешь?»

Я взглянула на него. «В городе». Ох, я же опоздаю. На случай, если вдруг он опять захочет меня остановить, я ему сказала: «Мне нужно идти. И не вздумай преследовать меня. Я позову копов».

«Я и есть полиция».

«Да, конечно», – ответила я и пошла. На этот раз он не стал мне препятствовать.

Мне нужно было знать, что это не конец. Вот ещё одно бесполезное нужно было. Но как не крути мне пришлось идти на работу. Когда тебе нужны деньги выбирать не приходится. В Хобарте есть всего несколько мест, где платят наличкой: моё кафе было одним из них. Я работаю здесь с 15 лет. Сейчас, когда я уже достаточно взрослая, чтобы работать официально, я всё равно не могла открыть банковскую карту и пенсионный счёт. Поэтому и оплату за работу я могла принимать только наличкой. Возможно, что это предубеждение, оставшееся от родителей – отец всегда за свои услуги брал только наличку.

К сожалению, это означало, что у меня было немного вариантов для выбора работы, а хороших и того меньше. Есть только два вида работодателей, плативших наличкой: те, которые пользовались студентами с Азии, приехавшими в Хобарт и те, которые использовали местных работников. В первом случае для работы требовалась виза, что означало, что местные боссы могли заставлять студентов работать дольше и не оплачивать лишние часы. Во втором же случае это означало, что мой босс мог нанять более дешёвую силу – то есть меня. К сожалению, это также означало, что, если он не заплатит мне за неделю, мне придётся вернуться и напомнить ему об этом.

В первый раз, когда я зашла в кафе – мне было 15 – голодная и в отчаянии, мой будущий шеф улыбнулся мне дружелюбной улыбкой. Я сразу же увидела, что его глаза были холоднее, чем галька в горном ручье, но, когда он сказал: «Можешь есть здесь за пол цены» это уже не имело значения. В нашем городе не было никакого другого места, где бы наняли такого юного работника, а мне нужно было что-то кушать.

Правда, если ты не оплачиваешь обеды дольше недели, то босс становится настоящей фурией. Но всё равно для меня это была самая дешёвая еда, пусть и не самая здоровая. Кроме того, шеф выставлял на показ свою так называемую доброту и заботу о своих работниках, что очень нравилось посетителям. К сожалению, они даже не догадывались каким он мог быть, когда посторонние его не видят. При посетителях он держал себя в руках. Поэтому я всегда старалась уйти с работы до того, как кафе покинет последний клиент – это было гарантией отсутствия проблем с шефом. Кроме того, в этом случае он не мог оставить меня сверхурочно и, при этом, без оплаты.

Похоже, что сегодня будет плохой день. Но опять же для шефа любой день зарплаты был плохим днём. Сегодня мне будет труднее уйти с работы до последнего клиента, потому что кто ж уйдёт без денег. А если шеф хотел, чтобы вы задержались подольше, он просто выдавал конверты с деньгами в самом конце рабочего дня.