Текст книги "Пояс целомудрия"

Автор книги: Венди Дулиган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

2

Весь остаток дня Фрэнк ощущал себя, как на иголках. Пока героиня его колонки не закончит слушание в суде и не напишет статью для утреннего номера, делать было нечего, так что времени у него было уйма. Джейн слишком отличалась от женщин, которым он назначал свидания раньше, поэтому Кэплен пытался не думать о том приятном впечатлении, которое она произвела на него.

Он снова лениво просмотрел почту и прочитал от корки до корки последние номера «Паблик ньюс». Потом прибрал стол, сделал гирлянду из скрепок и помыл злополучные кофейные чашки. Возможно, ему придется брать интервью у Джейн именно за этим столом, а большой кавардак не пойдет на пользу делу. Честно говоря, он всегда придерживался убеждения, что стремление к опрятности свидетельствует о некоторой умственной отсталости, но Джейн было нельзя в этом заподозрить, хотя на ее столе был безукоризненный порядок.

Она была умна, удивительно сексуальна и таила в себе немалую опасность. Фрэнк поднялся и зашагал по комнате. Джейн – тот самый тип женщин, который приманивает мужчин им на горе. Девственница в двадцать шесть лет, она была ходячим, красиво упакованным искушением, рождавшим стремление обзавестись увитым плющом бунгало в пригороде, а также кучей ребятишек.

Но мгновение спустя Фрэнк передумал. Если инстинкт не обманывал его самым нахальным образом, Джейн должна была обожать большие семьи, в то время как он готов был предать эти курятники анафеме. Много выстрадавший средний сын, он был членом именно такого обширного клана, ныне обитавшего в пригороде Детройта.

Джейн позвонила в четыре тридцать и сообщила, что сидит за своим столом и встретится с ним, как только закончит писать отчет. Фрэнку понравился хорошо поставленный, чуть хрипловатый голос, звучавший из телефонной трубки.

Отбросив мысли о редакционной текучке и неумолимо приближавшемся крайнем сроке сдачи материала колонки, он откинулся на спинку кресла и стал ждать. Наступило его любимое время суток. На город опускались ранние декабрьские сумерки, подсвеченные рождественскими огнями. Звуки оживленного уличного движения глохли в сыпавшихся с неба снежных хлопьях. И все же это был час одиночества. Люди мечтали о том, как бы поскорее попасть домой, к тем, кого они любят. Фрэнк подумал о том, вернется ли Шелли на праздники, и с удивлением понял, что это его ни капли не волнует.

Тут у Кэплена заурчало в желудке, и он сообразил, что снова голоден. Аппетит у него был отменный. И хотя временами он лениво напоминал себе, что переедать вредно, обмен веществ у Фрэнка был не хуже, чем у скаковой лошади. Это помогало ему оставаться тощим в семье, где три мясных блюда и море спагетти считались обычной совместной воскресной трапезой.

Впрочем, теперь материнская кухня ему не угрожала, а готовить сам он не любил. Его сосед по квартире – тот самый фоторепортер, который вместе с Шелли исчез в центральноамериканских джунглях, – обычно покупал в бакалее полуфабрикаты на них обоих. На данный момент в его холостяцкой кладовке хранилась одна банка консервов из тунца, немного заплесневелого сыра и едва ли съедобные остатки трофеев, добытых Филом во время последнего набега на китайский квартал.

Может быть, следовало бы проинтервьюировать Джейн после обеда, подумал он. Ненавижу есть в одиночку.

Джейн послала свою статью с машинки прямо в набор. Девушка сильно подозревала, что это было отнюдь не лучшее ее творение и все же испытала облегчение, покончив с отчетом. Проведя весь день в суде и делая лихорадочные заметки о процессе, она не могла избавиться от мыслей о Фрэнке. Его поджарое, но сильное тело и золотисто-карие глаза вытеснили из памяти и Олуэна, и Чарли.

Ради Бога, не вздумай мечтать о Фрэнке Кэплене, невольно предупредила она себя, убирая со стола. Твои трудности только льют воду на его мельницу. Как личность ты его совершенно не интересуешь. Ты ему не пара.

Пока что речь идет только о свидании, а не об образовании пары, быстро поправила она себя, раздосадованная обмолвкой, в которой Фрейд увидел бы глубокий смысл, и нырнула в дамскую комнату, чтобы подновить помаду на губах и провести щеткой по волосам, поправить прическу. Как ни крути, Фрэнк в мужья не годится. Судя по слухам, оглашавшим кабинеты «Паблик ньюс», он был обручен с половиной сотрудниц редакции моложе сорока лет и все еще не был женат.

– Привет… Если вы свободны, то я готова, – сказала она, непринужденно подойдя к его столу.

К удивлению Джейн, вместо того чтобы показать ей на стул, он облачился в мятый твидовый пиджак и вознамерился подать ей пальто.

– Я подумал, что мы могли бы вместе пообедать, – промолвил он. – Я знаю одно местечко…

Выбранный Кэпленом ресторан располагался неподалеку от ее дома. Здесь были кирпичные стены, скатерти в красно-белую клеточку и толстые восковые свечи в кованых канделябрах, окрашивавшие зал в золотисто-медовый цвет. Фрэнк сообщил, что местный шеф-повар – его родственник.

Сидя напротив Фрэнка в отдельном кабинете, Джейн позволила ему самому сделать заказ. Она не пожалела об этом: салат из свежей зелени и тающий во рту эскалоп с корочкой из эмментальского сыра под соусом из марсалы были великолепны. Выбор вин ее тоже не разочаровал.

Казалось, он не торопился перейти к делу. А Джейн, похоже, совершенно забыла об уроке, который преподал ей вчера вечером Чарли. Пока они с Фрэнком наслаждались вкусной едой, легкой беседой и потягивали вино из бокалов, девушка чувствовала себя, как рыба в воде. Скрытое возбуждение, которого она не могла не чувствовать, только подливало масло в огонь.

Их руки встретились, когда оба одновременно потянулись к последнему кусочку хрустящего хлеба, и Джейн, испытала в этот момент уже знакомое ей ощущение электрического удара.

– Чур пополам! – весело заявила она, разломив кусочек и передав Фрэнку его долю.

Чары разрушились, когда свояк Фрэнка собственноручно принес им тарелочки с пирожными. Светясь от гордости, он выслушал похвалу и бросил на Джейн оценивающий взгляд.

– Эта девушка нравится мне больше, чем предыдущая, – заметил он Фрэнку по-итальянски. – Может, на сей раз у тебя серьезно, а?

Фрэнк смущенно покачал головой, хотя по какой-то неизвестной ему причине он чуть не ответил «да».

Как только свояк ушел, Джейн потребовала перевода.

– Да ничего особенного… просто семейная шутка, – пробормотал Кэплен и вытащил потрепанный репортерский блокнот. – Если вы не возражаете, давайте приступим к интервью. Я и так выбился из графика. Придется вернуться в кабинет и строчить всю ночь.

Наконец-то вспомнив о цели, с которой ее пригласили в ресторан, и почувствовав угрызения совести, Джейн велела себе забыть о том, что может быть для Фрэнка кем-то еще кроме источника сиюминутной информации.

– Что вы хотите знать? – спросила она.

Словно подтверждая ее оценку ситуации, Фрэнк принял профессиональный вид. Он выглядел взволнованным, заинтересованным, в меру скептичным.

– Расскажите о своих принципах и о том, почему они так важны для вас, – начал он. – О конфликтах, которые они вызывают во время свиданий. С мужчинами какого типа вы встречаетесь? Чего они от вас ждут? Вы действительно считаете себя последней двадцатишестилетней девственницей в Детройте? Или есть и другие девушки, испытывающие то же, что вы?

Вопросы сыпались как из ведра.

– Ну, возможно, я не единственная, – признала она, начав с конца. – Но я не знаю никого, кто переживал бы из-за этого сильнее меня. Это одна из причин, по которой я решилась фигурировать в вашей колонке. Пусть читатели осудят меня и назовут ходячим анахронизмом. Или все же найдутся люди, которые согласятся со мной. Может быть, тогда я перестану считать себя последней из могикан.

Карандаш Фрэнка лихорадочно заполнял страницы блокнота неразборчивыми каракулями.

– Значит, вот кем вы себя чувствуете? – удивился он.

– Временами. Для привлекательной девушки это необычно. Сейчас подобные мне либо ждут чего-то необыкновенного, либо с ними что-то не так. Большинство одиноких женщин, которых я знаю, считает вполне естественным спать с теми, с кем они встречаются.

– Но вы нет. Почему?

– Не думаю, что это правильно.

Джейн вздохнула, сделала глоток кофе и отодвинула тарелку с пирожным. Лишние калории ей ни к чему. Как это объяснишь? Во время ланча она рассказала Фрэнку о своем прошлом – единственный ребенок в семье, приходская школа и строгое воспитание бабушки после гибели родителей в автокатастрофе. Но она не упомянула о хорошо знакомом ей чувстве одиночества и горячем стремлении ощутить себя частью большой, дружной семьи. Даже если Джейн попыталась бы объяснить, что эти убеждения она считает неотъемлемой частью собственной мечты о счастливом браке, он едва ли поверил бы ей.

– Если мне суждено клясться мужчине любить его до гробовой доски, я бы хотела подарить ему что-то особенное, – тихо сказала она. – Я верю, что секс – это обязательно дарить другому наслаждение в течение всей его жизни, а не то, что можно попусту растрачивать на случайные интрижки. Но…

Он приподнял бровь, приглашая ее продолжить мысль.

– Но мои замужние подруги, которые спали со своими поклонниками, кажется, живут в добром согласии с мужьями. По крайней мере, так было до сих пор.

– Иными словами, они не испытывают угрызений совести из-за своих гибких моральных принципов. В то время как вы…

– В то время как я считаю, что испытывала бы их. Я бы чувствовала, что безвозвратно теряю нечто драгоценное.

– Но мне говорили, что вы решили махнуть рукой на свои принципы, чтобы присоединиться к толпе. Почему?

Хотя Джейн в ответ лишь пожала плечами, тем не менее он чувствовал, что этот вопрос крайне важен для нее.

– Может быть, если я расстанусь с девственностью, это перестанет иметь для меня такое большое значение, – наконец сказала она. – Когда появится мистер Настоящий – если он действительно появится, – я смогу положиться на него. Он все поймет.

На какое-то время оба умолкли.

– Я рассчитываю на ваше обещание не называть моего имени, – с тревогой добавила Джейн. – Если об этом узнают в суде, меня засмеют. А если слух дойдет до бабушки…

– Она не поймет этого?

Джейн закатила глаза и попыталась скрыть улыбку.

– Раскричится так, что святые в гробу перевернутся!

– Не беспокойтесь. – Брови Фрэнка слегка насупились, когда он снова занялся делом. – Неужели в двадцать шесть лет так важно выйти замуж? – спросил он. – Ваша карьера только начинается. У вас еще останется уйма времени для мужа и семьи.

Интересно, сколько ему лет? – подумала Джейн. Тридцать четыре? Тридцать шесть? Самый подходящий возраст для устойчивого брака… А вслух сказала:

– Возраст от двадцати до тридцати – лучшее время для женщины, чтобы рожать детей.

Фрэнк внутренне застонал, но лицо его осталось бесстрастным. Значит, он не ошибся.

– Подозреваю, что вам нравятся большие семьи…

– Может быть, это и не соответствует устоявшимся в обществе стандартам, но вы правы. Я не уверена, что сумела бы вам это как следует объяснить…

Сумела, сумела, мрачно подумал он. Ты такая же, как моя мать, мои замужние сестры и жены братьев. Хотя кое-кто из них и сделал карьеру, главное для них дом, семейный очаг и череда хнычущих ребятишек. Я единственный совершеннолетний мужчина в семье, кого не засосало это болото…

– Трудность заключается в том, чтобы как следует узнать мужчину, за которого ты собираешься выйти замуж, – меж тем продолжала Джейн. – Вы должны согласиться, что есть разница между двадцатишестилетней и тридцатипятилетней женщиной. В наши дни мужчины не будут долго ждать, пока ты ляжешь с ними в постель. Не так давно благодаря этим принципам я рассталась с действительно достойным мужчиной. А таких не так уж много… я имею в виду, достойных…

Эти слова заставили Фрэнка нахмуриться еще сильнее. Домашние склонности и старомодные взгляды. Нет, Джейн Хейс явно не его поля ягода. Но еще больше его возмутило упоминание о страданиях Джейн по мерзавцу, который посмел разочаровать ее.

– Расскажите, как это случилось, – попросил Кэплен.

Глаза ее стали печальными.

– Он говорил, что уважает меня. А потом взял и сделал предложение другой…

– С которой уже переспал, верно?

Она кивнула.

Карандаш Фрэнка, исписывавший узкие листы блокнота, замер.

– Извините, – сказал Кэплен. – Догадываюсь, что это было чертовски больно.

– Да уж… Хочется думать, что я уже справилась с этим огорчением.

Неслышно подошедший официант молча поставил на столик еще две чашки кофе.

– Мне кажется, именно этот опыт заставил вас усомниться в своих достоинствах и решить, что лучше синица в руках, чем журавль в небе, – заметил Фрэнк, когда они вновь остались наедине.

– И это, и та борцовская схватка, которую я провела вчера вечером.

Какой же скотиной надо быть, чтобы наброситься на беззащитную женщину, с негодованием подумал Фрэнк.

– Вы говорили, что вокруг не так уж много хороших мужчин, – напомнил он. – А тот парень, с которым вы были вчера, к этой категории не относится?

По мнению Джейн, беседа становилась слишком сентиментальной. Капелька юмора разрядила бы обстановку.

– Теперь он абсолютно безвреден, – сказала она. – Хотите, я начерчу вам диаграмму?

Фрэнк с живым интересом следил за тем, как она нарисовала на чистом листе своего блокнота большую окружность.

– Вот это, – сказала Джейн, – все мужчины на свете.

Концентрическая окружность поменьше означала «всех мужчин в окрестностях Детройта». Она провела еще одну окружность меньшего диаметра, исключив «стариков, молокососов, женатых, растяп, неудачников, эгоистов, слизняков, лодырей, отъявленных преступников, бабников и мелких подхалимов». Следующая окружность, начерченная рядом с центром, оставила за бортом «тех, кто как минимум три вечера в неделю проводит с мамочкой и копит в холодильнике банки с плавленным сыром».

– А вот это, – закончила она, ставя жирную точку в центре, – мужчины, которые остались. Теперь вы сами видите, в чем проблема: их не так уж много.

Фрэнк невольно рассмеялся.

– Боюсь, что вы правы, – согласился он. – Неужели действительно на свете так мало подходящих мужчин? Но чем вам не угодили парни, которые запасаются плавленным сыром? Неужели это преступление?

– Все мужчины, с которыми я рассталась в последнее время, относились к категории подходящих, – призналась Джейн с озорным блеском в глазах. – А что касается сыра… не в пример вам, парни, питающиеся плавленным сыром, никогда не поведут женщину обедать в приличный ресторан.

Удивившись внезапно возникшему желанию, чтобы этот вечер тянулся как можно дольше, Фрэнк предложил отвезти Джейн домой. У ее подъезда они вежливо пожали друг другу руки. Он дождался, пока Джейн не помахала ему на прощание рукой и не исчезла за дверью.

Приближался последний срок сдачи колонки, и он вернулся в здание редакции, совершенно пустое, если не считать печатников и репортеров, которые выходили в ночную смену. К этой группе он мог с полным основанием причислить и себя.

Кэплен напечатал на машинке свою фамилию и название колонки. Мгновение он мечтательно смотрел на пишущую машинку, затем вспомнил лицо Джейн, рассказывавшей о человеке, который бросил ее, и решительно принялся за работу.

Когда на следующее утро Джейн пришла в кабинет Кэплена, его еще не было. Возможно, он закончил статью поздно ночью и решил как следует выспаться, догадалась девушка. Хотя ей до смерти хотелось узнать, что же все-таки он написал, Джейн была достаточно умна, чтобы не признаться в этом. Она и так сделала глупость, что решилась пройти мимо кабинета главного редактора. А вдруг Фрэнк там? Вдруг он заподозрит, что у нее есть какие-то задние мысли? Или что она думает, будто вчерашний обед означает нечто большее, чем он был на самом деле?

Она твердо решила выкинуть Фрэнка из головы и едва не подпрыгнула, когда Макс Стром упомянул, что накануне видел их вдвоем.

– Вы что, встречаетесь? – прямо спросил он. – Если так, у Фрэнка больше вкуса, чем я думал.

Джейн зарделась и поблагодарила его за то, что сочла простым комплиментом.

В среду Джейн, облачившись в тяжелый халат и шерстяные тапочки, в пять утра спустилась за газетой. А вдруг он превратил все в шутку? – думала она, дрожащими пальцами наливая в чашку черный кофе и направляясь к стоявшему у окна креслу. Если так, я просто не выдержу. Поставив чашку стынуть на подоконник, она начала читать колонку Фрэнка.

«Представьте себе, что время пошло вспять. Представьте, что снова наступили пятидесятые годы. Гамбургеры и бензин стоят несколько центов. Америка в расцвете политического и экономического могущества. Люди, которые клялись жить вместе, живут вместе. И красивые девушки не бегают за парнями.

Если ты настоящий мужчина, то ценишь это. Конечно, ты пытаешься «обжиматься» со своей девчонкой в заднем ряду дешевой киношки. Как-никак, ты всего лишь человек, и ничто человеческое тебе не чуждо. Но когда ты женишься, то ждешь, что твоя невеста будет девушкой. И общество ждет того же. И ты стоишь с ней у алтаря, готовый лопнуть от гордости, что она сохранила себя для тебя одного.

А теперь нажимаем на кнопку машины времени и возвращаемся в сегодняшний день. Ожидания пятидесятых выброшены на помойку, словно дырявые носки. Благодаря могущественной таблетке и полному отсутствию моральных табу красивые девушки пускаются во все тяжкие. Как недавно поведала мне одна молодая женщина, у них нет другого выхода. Либо они будут вести себя как все, либо прощай мечта о замужестве!

Несмотря на внутреннюю борьбу, молодая женщина, о которой я говорю, еще не сделала окончательного выбора. Как и красивые девушки пятидесятых, она верит, что брак – это обязательство на всю жизнь. Она относится к сексу как к основе брака, как к обещанию дарить своему избраннику наслаждение долгие годы. Я буду называть ее Линда. Так вот, в двадцать шесть лет Линда еще девушка. И платит за свои идеалы дорогой ценой…»

Изумленно раскрыв глаза, Джейн пробежала колонку, в которой Фрэнк чувствительно расписывал ее злоключения с мужчинами. Надо было признать, он ловко управился с уходом Олуэна к двадцатидвухлетней женщине-вамп. Так же, как сделала она в маленьком итальянском ресторане, Фрэнк перемежал патетику юмором, цитировал ее дерзкую диаграмму, а потом разуверял читателя: нет, она вовсе не мужененавистница, как бы вы ни старались вообразить ее такой.

«Несмотря на то, что с ней обошлись не по-джентльменски, Линда хорошо отзывается о большинстве мужчин, с которыми она встречалась. Но у меня сложилось впечатление, что она уже начинает сомневаться в собственной правоте…»

Ну не совсем, подумала Джейн. Но похоже.

«В последнее время она все чаще подумывает о том, не выбросить ли ей белый флаг. Под влиянием потерь и перенесенных унижений она начинает считать свою девственность чем-то вроде журавля в небе, мешающего ей завести прочную любовную связь, которая могла бы в один прекрасный день закончиться браком и созданием семьи. Она подумывает о том, чтобы пройти сексуальную инициацию без всякой любви с каким-нибудь услужливым незнакомцем.

Немного застенчивая, несмотря на всю свою энергичность, Линда с большой неохотой согласилась дать мне интервью. Мне кажется, что она пошла на это лишь потому, читатель, что интересуется твоим мнением.

Неужели Линда – последняя двадцатишестилетняя девушка в Детройте? Или есть другие, подобные ей, но слишком стеснительные, чтобы рассказать то, что у них на уме? Должна ли Линда выбросить свои принципы за борт и уступить новой морали? Или не должна? Помогите ей принять решение».

Свернувшись в кресле у окна и глядя на хмурые утренние тучи, Джейн чувствовала тепло, облегчение и… покорность судьбе. Тепло и облегчение были заслугой Фрэнка, который не выставил ее на посмешище. Невероятно, но факт: он понял все так, как она хотела. А фатализм пришел от странной, необъяснимой уверенности, что она выпустила узду из рук и теперь от нее ничто не зависит. Может, действительно, следовало бы предоставить решение читателям…

В соответствии с заранее заведенным порядком утром Фрэнк остановил машину у родительского дома. Как всегда, отец давно уехал приглядывать за предрассветной работой фирмы «Тэд Кэплен и сыновья», поставщика свежих овощей и фруктов в лучшие рестораны Детройта.

Но семейный дом был каким угодно, только не пустынным. Как обычно, в кухне стоял дым коромыслом. Тут распоряжались его мать и старая тетушка Глория; близнецы, которым уже исполнилось двадцать, поглощали завтрак, торопясь на занятия в колледж, а две его замужние сестры по дороге на работу завезли матери своих детей, не достигших школьного возраста. В дальнем углу просторного семейного стола примостился дедушка с материнской стороны, куривший трубку и читавший утреннюю газету.

– Сын мой. – Мать вытерла руки о передник и радушно обняла Фрэнка. – Как я рада видеть тебя, мой дорогой! Почему ты так долго не приезжал?

Он пожал плечами и неловко похлопал ее по плечу.

– Я был занят, мама. Ты же знаешь, что это такое…

– Ты всегда говоришь одно и то же. – Джулия Кэплен с улыбкой вытерла внуку нос и сунула малышу кусок пирога. – Каждый мужчина должен навещать свою мать.

Тут Фрэнк вспомнил диаграмму Джейн и не удержавшись ответил:

– Не больше двух раз в неделю.

Джулия бросила на него странный взгляд.

Впервые в жизни дедушка не поздоровался с любимым внуком и не предложил ему место за столом. Вместо этого он мрачно спросил:

– Джулия, ты читала сегодняшнюю колонку Фрэнка?

– Еще нет, папа. Пришлось делать равиоли[3]3
  Род пельменей.


[Закрыть] для церковной трапезы и готовить для всех завтрак…

– Может, оно и к лучшему. На сей раз он выбрал такую тему… Должна ли молодая женщина ложиться в постель с мужчинами, которые за ней ухаживают. Я думаю, это просто позор!

Уходя с работы в пятницу вечером, Джейн остановилась у стола Фрэнка и спросила:

– Что, писем еще не было? – Со дня интервью она не встречалась с ним, не слышала от него ни слова об отзывах на статью и умирала от любопытства.

Фрэнк с улыбкой поднял глаза, смерил взглядом ее подтянутую, женственную фигуру и только после этого посмотрел ей в лицо.

– Я как раз собирался навестить вас… Кое-что есть. Вы не согласитесь прочитать их вместе со мной? Мне бы хотелось сделать обзор откликов.

Джейн принялась разглаживать юбку своего красного костюма.

– Думаю, можно. Что вы предлагаете?

– Вы не заняты в воскресенье утром?

В это время Джейн должна была идти с бабушкой в церковь. Но девушка рассудила, что не будет большой беды, если она разок разочарует старуху. Как-никак у той есть личный шофер.

– Вообще-то нет.

– Раз так, может, приедете ко мне? Мы бы позавтракали, прочитали газеты, а затем составили обзор писем.

С картинками? – подумала Джейн и тут же одернула себя. Размечталась! Их с Фрэнком Кэпленом связывают чисто деловые отношения. Кроме того, она явно не в его вкусе.

– Ладно, – согласилась она. – Но намекните хотя бы на общий тон ответов!

– Примерно трое из четырех осуждают вас за отказ от борьбы. Моя мать так разошлась, что ее чуть связывать не пришлось! Она настаивает, чтобы я привез вас к нам домой, познакомил, а она уж постарается убедить вас не делать то, о чем вы впоследствии будете жалеть.

Окна квартиры Фрэнка выходили в парк, отделенный от озера шоссе. Но, в отличие от находившейся всего в нескольких кварталах отсюда квартиры, которую Джейн делила с Луизой Дэй, комнаты здесь были просторные, полные воздуха и битком набитые эклектической смесью абстрактных картин, современной мебели и дорогого антиквариата. Как и следовало ожидать, все было порядком запущено.

– Прошу прощения за беспорядок, – пробормотал Кэплен, пропуская ее в прихожую. – Мой сосед сейчас в отъезде, так что нам никто не помешает.

Сосед или соседка? – подумала Джейн, но предпочла промолчать.

Возможно, сама не сознавая этого, Джейн, облаченная в эластичные брюки цвета слоновой кости и мохеровый свитер в тон, напоминала пушистого, ласкового котенка. Фрэнку хотелось погладить ее по волосам, провести рукой по гибкой спине, сжать ладонями выпуклые ягодицы и поцеловать в нежные, слегка приоткрытые губы.

Руки прочь, решительно приказал он себе, когда Джейн опустилась в кресло. Джейн – девушка, забыл?

– Налейте себе апельсинового сока, – сказал он, указав рукой на графин и два хрустальных бокала, стоявших на низком столике. – Кофе будет готов через минуту.

Завтрак состоял из пирожков, которые лежали в бумажном пакете. Что ж, по крайней мере, они были свежие… Пока они с Фрэнком, сидя на противоположных концах современного пухлого дивана, просматривали газеты, Джейн мечтала о том, какую чудесную вечеринку можно было бы здесь устроить. Она чувствовала себя спокойно, но исподволь приглядывалась к Фрэнку. У него нет ничего общего с мужчинами, к которым я привыкла, думала она. Настоящий неограненный алмаз, при всех его литературных талантах и интеллекте…

Когда Фрэнк взялся за письма, они инстинктивно придвинулись друг к другу.

– Вот эти письма – за, – сказал он, передавая ей пачку поменьше. – А эти – против.

Джейн только покачивала головой, читая некоторые отзывы.

«Валяй, бэби», – советовал какой-то наглый кот лет восемнадцати. «Попробуйте, вам понравится», – уговаривал сорокапятилетний мужчина. Некая женщина тоном проповедника поучала, что секс между двумя согласными на это взрослыми людьми всегда правилен, независимо от того, находятся они в браке или нет. «Где вы были во время сексуальной революции?» – саркастически спрашивала она.

Однако, как верно заметил Фрэнк, большинство писем поддерживало точку зрения Джейн. «Не сдавайтесь», – в унисон твердили они. «У меня есть дочь ваших лет, – сообщал мужчина лет пятидесяти. – Я согласен с вашими принципами, а она нет. Не отчаивайтесь найти мужчину, который по достоинству оценит вашу невинность. Когда вы найдете его, то обрадуетесь, что сумели дождаться. Желание присоединиться к толпе, потому что так проще, может лишить вас самоуважения».

Когда они читали письма, рука Фрэнка несколько раз случайно касалась ее колена. Девушка делала вид, будто ничего не замечает. Но когда они добрались до предложения руки и сердца, сделанного биохимиком большой фармацевтической компании, с осторожностью было покончено.

– Он говорит, что тоже девственник и что он искал меня всю жизнь, – заливалась от смеха Джейн. – Я так полагаю, среди банок с формалином и чашек Петри. Похоже, он и впрямь считает себя венцом моих желаний!

– Как? – возмущенно возразил Фрэнк. – Двойной стандарт? Вам можно, а ему нельзя? – Но он и сам хохотал в голос.

А потом с коленей Джейн посыпались письма, и оба одновременно нагнулись, чтобы подобрать их. На мгновение их руки переплелись, дыхание смешалось… Они медленно распрямились и посмотрели друг на друга.

– Джейн… – начал Фрэнк, кладя руку на ее бедро.

Девушка не ответила, завороженная золотистым светом, горевшим в его янтарных глазах, и дикими, волнующими ощущениями, охватывавшими ее при малейшем прикосновении Фрэнка. Мгновение спустя губы Кэплена прижались к ее рту.