Текст книги "Замок пилигрима"

Автор книги: Вайолет Уинспир (Винспиер)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Глава 9

Получилось так, что следующие несколько дней Ивейн часто виделась с Кентом Крейсоном. С ним было легко и приятно, и, пока сеньор Фонеска болел, она могла свободно бродить с Кентом по острову. У него был современный фотоаппарат, он умел и очень любил фотографировать, так что они вместе отыскивали старые красивые места, чтобы запечатлеть их на пленке.

Он, естественно, очень интересовался замком, но Ивейн под разными предлогами отказывалась повести его туда и познакомить со своим опекуном.

– Дон Хуан не считает свой дом местом паломничества туристов, – объясняла она.

– Но ведь я твой друг, – льстиво обхаживал ее Кент, – а ты его воспитанница. Я ведь могу вместе с тобой прийти в замок и быть ему представленным?

– Он не любит, когда нарушают его покой.

– Ты его боишься? – Кент щелкнул фотоаппаратом, сняв ее сидящей на стене возле золотого алламандового дерева.

– Нет, конечно!

– А вид у тебя именно такой, крошка. Он классически строг, чернобров и правит делами железной рукой?

Она засмеялась и сорвала цветок.

– Он самый красивый мужчина на свете, и, хотя темперамент у него непредсказуемый, это потому, что ему пришлось многое пережить в жизни, он чуть не потерял ногу, когда ездил верхом, и она у него до сих пор сильно болит. Он очень любил ездить верхом, он был гаучо в молодости.

– А сколько ему сейчас? – Кент привалился к стене и закурил сигарету. Выдохнув дым, он прищурился, и глаза его превратились в две узкие голубые щелочки.

– Ему приблизительно тридцать пять. – Она отодвинула золотистую веточку, касавшуюся ее щеки. Ивейн выглядела такой молодой, такой неуверенной в своем будущем. Пока ее учитель болеет, она не может поговорить с ним насчет работы в Мадриде, которую он для нее наметил.

– Я почему-то думал, что он старше. – Кент улыбнулся одним уголком рта. – Значит, он хорош собой, да? Тогда странно, что ты в него не влюбилась по уши. Я слышал, что испанцы славятся особым шармом!

– Особый испанский шарм?

– Вы знаете, о чем я говорю, мисс Пилгрим. – Кент наклонился вперед и дернул ее за прядку волос, сразу напомнив Рике и заставив тут же увернуться от его прикосновения. Кент усмехнулся. – Вы стесняетесь мужчин, Ивейн?

– Я предпочитаю оставаться с ними друзьями, – возразила она.

– Потому что так удобнее?

– Я не считаю необходимым флиртовать с каждым мужчиной, которого встречаю.

– Вы полагаете, что отношения между мужчиной и женщиной должны оставаться неоскверненными? Для одного-единственного? – Голубые глаза Кента вспыхнули любопытством. – Неужели я наконец встретил щепетильную девушку, которая может полюбить парня не только за то, что он обеспечивает ее?

– Кент, не все женщины расчетливы!

– Те, которых я до сих пор встречал, скорее хотели распустить хвост веером, чем свить любовное гнездышко.

– Надеюсь, ты избежал когтей этих хищниц, потому что, полагаю, ты и сам довольно коварная птичка. Ты точно знаешь, что тебе нужно.

– А может быть, мне нужен кто-то вроде тебя? – Кент говорил легко, но глаза его при этих словах блеснули. – Твое сердце свободно, Ивейн?

– Да, и надеюсь сохранить его таким. – Она спрыгнула со стены, и они направились к таверне на пляже, столики которой прятались от солнца под парусиновыми тентами.

От долгой прогулки под палящим солнцем обоим захотелось пить. Кент заказал пару больших фруктовых коктейлей со льдом и попросил официанта принести им меню через четверть часа. В нескольких ярдах от них ослепительно сверкало море, стайка чаек кричала и носилась над гребнями волн.

Приятно было потягивать ледяной напиток в обществе симпатичного молодого человека. Ивейн в тот момент еще не понимала, что она постепенно втягивается в отношения, которые могли дать ей больше, чем страсть Рике, гораздо больше – но меньше, чем верная влюбленность, о которой она мечтала.

Ей нравился Кент, и ей было приятно с ним. Его мать оказалась очаровательной, добрейшей, наивно любопытной женщиной. Только вчера вечером, когда они сидели под звездами на палубе яхты, миссис Крейсон намекнула, что с Ивейн, наверное, было бы приятно путешествовать вместе. Они скоро отплывают к берегам Испании, потом в Португалию, а потом домой, в Америку. Ивейн может поехать с ними… если пожелает.

– Вернись из своего далека. – Кент взял ее за руку и сжал тонкие пальчики. – Мне вдруг стало так грустно, как будто для меня нет места в твоих мыслях.

– Но я как раз думала о тебе. – Она задумчиво улыбнулась ему. – Я буду скучать по тебе, Кент, когда ты уплывешь отсюда.

– Тогда поплывем вместе, – стал ласково упрашивать он ее. – Маме ты нравишься. Она уже довольно открыто намекала, что ты можешь работать в ее фирме, и мы с тобой спокойно и постепенно будем развивать наши отношения. А если у нас ничего не получится – причем имей в виду, не по моей вине, – то, что ты тогда теряешь? Ты говорила мне, что все равно уезжаешь с острова Леон, чтобы отправиться работать в Мадрид. Совсем одна? – Он еще крепче сжал ее пальцы. – Такая девушка, как ты? Нежный котенок с таким одиночеством в глазах! Это странно, Ивейн! Не могу понять, кто причина твоей постоянной тоски!

– Это у меня просто от голода, я умираю, хочу больших королевских креветок! – Ивейн засмеялась. – Щелкни пальцами, как заправский испанец, и давай посмотрим на меню.

– Но я не испанец, детка.

Она посмотрела на его короткие светлые волосы, бирюзовые глаза, на то, как он вдруг поджал губы.

– Нет, в тебе нет и тени испанца, Кент.

– А для тебя это важно?

– Наоборот, мне это даже… придает уверенности.

– Да, более надежная почва, никаких пожаров и взрывов внутри, да? Никаких скрытых вулканов?

Она засмеялась, подавляя убийственные воспоминания о том, какой вулкан разбудила в доне Хуане. Как он взорвался, когда она подняла и подала ему трость! В каком бешенстве он велел ей оставить при себе свою жалость. Жалость? Она никогда не испытывала ничего подобного к этому сильному, такому мужественному, такому независимому человеку. Она просто хотела передать ему хоть искорку своего сердечного тепла.

Кент откинулся на стуле, держа в руке стакан.

– Солидные, обеспеченные люди, в конце концов, могут дать больше, чем загадочные персоны, с которыми невозможно по-настоящему сблизиться. Думаю, если ты поедешь с нами, если ты без оглядки покинешь этот остров, ты найдешь свое счастье.

Она уставилась сначала на Кента, потом на отдаленные отроги испанских гор, на фиолетовые пики над сине-золотым горизонтом.

– До нашего знакомства я уже так настроилась ехать в Мадрид… – Она перевела взгляд на Кента. – Отец Ракель давал мне уроки по искусству и предметам старины. Я хотела начать карьеру в этой области.

– В Калифорнии тоже есть картинные галереи, и я буду там с тобой, Ивейн.

– Вы, американцы, очень настойчиво рекламируете свой товар.

– Там апельсиновые рощи и дома из белого камня. Тебе там понравится.

– А вы с мамой тоже живете в доме из белого камня, Кент?

– Да. – Он задумчиво улыбнулся. – У нас два внутренних дворика, и есть деревья камелии. Они цветут ярко-розовыми цветами. Знаешь, очень красиво на фоне белых стен.

– Я, – Ивейн нерешительно вздохнула, – ничего не могу решить, не обговорив этого прежде с моим опекуном.

– Ведь он только временно твой опекун, Ивейн. Ты же не его собственность!

– Нет, но он был очень добр ко мне. Когда меня выловили из моря и привезли сюда на лодке, у меня не было ничего. Он уладил с испанскими властями вопрос, чтобы я могла остаться пожить здесь в качестве его личной гостьи. Он послал в Мадрид за самой лучшей одеждой для меня. Он уговорил сеньора Фонеску обучать меня. Я… я ведь была всего лишь служанкой-компаньонкой. А он всегда обращался со мной почти как… как со своей племянницей.

– Но не дочерью?

– Ну, он для этого слишком молод. – Она чуть улыбнулась. – Если только молодой гаучо не был слишком безрассуден!

– Я хотел бы с ним познакомиться, Ивейн. Мне даже кажется, в наших обстоятельствах я должен это сделать. – Кент говорил серьезно. – Мне кажется, ты уже наполовину согласна принять предложение моей мамы, я имею в виду работу, и если я поговорю с маркизом, у него, во всяком случае, не останется никаких сомнений по поводу того, что мы за люди. Потому что, как я понял, та, другая женщина, у которой ты работала, была немного тиранка?

– Жуткая тиранка. – Ивейн улыбнулась и пожала плечами. – Может быть, я просто позволяла так с собой обращаться, а теперь общение с испанцами научило меня, что гордость не обязательно должна быть подавляющей и что все на самом деле равны. Ни разу за то время, что я живу в замке, я не видела и не слышала, чтобы дон Хуан дурно или грубо обходился со своими слугами. Он надменный, потому что он таков по природе, но он не самодур.

– Отведешь меня к нему, чтобы я сам в этом убедился?

– Кент, давай подождем пару дней…

– Но мы отплываем в субботу! И то только потому, что хотим принять участие в праздничной фиесте в пятницу. – Кент нахмурился. – Тебе нужно решать, Ивейн. У меня сложилось такое впечатление, что, если сеньор маркиз говорит «нет», ты безоговорочно принимаешь его решение.

– Не всегда, – запротестовала она.

– И когда же был случай, что ты его не послушалась?

– С Рике. Мой опекун не очень одобрял мою дружбу с ним, и потом я убедилась, что дон Хуан намного лучше разбирается в людях, чем я. Ведь у него больше опыта.

– А кто этот Рике? – В голубых глазах Кента появилась ревность.

– Он гитарист в клубе «Идальго».

– Он такой смазливый, что наверняка большой сердцеед, – проворчал Кент.

– Да. – Ивейн засмеялась чуть нервно и вдруг с замиранием сердца вспомнила, как они встретились с Рике в последний раз и как расстались. Она посмотрела на Кента, с которым почти не разлучалась в последние дни, и вдруг ей стало страшно. Ведь о них уже могли пойти слухи по острову. Могут начать болтать, что Кент и был тем мужчиной, с которым воспитанница маркиза провела ночь наедине. И если эта сплетня дойдет до ушей Кента, то как он отреагирует – так же, как Рике, или нет?

– Проголодалась? – Он улыбнулся ей через стол. – Закажем королевские креветки? Они здесь такие вкусные.

Ивейн кивнула, и Кент подозвал к столику официанта. Кент был очень милым, ей было легко с ним, и Калифорния была так далеко от этого острова… За тысячу миль отсюда память о доне Хуане сотрется, и когда-нибудь она сможет вспоминать о нем как о человеке, удачно женившемся на Ракель и больше не одиноком.

Креветки были крупные, сочные, розовые, их подали с плетеными испанскими булочками и графином белого вина. Кент заказал себе еще телячьи котлеты, а Ивейн вяло ковыряла салат с ветчиной. Ей почему-то расхотелось есть и казалось, что море сверкает уже не так радостно, а крики чаек звучат чуть ли не трагично. Но ведь так всегда бывает, когда ты думаешь, что видишь все это, быть может, в последний раз. Если в субботу она уедет с Кентом и его мамой, тогда даже эта минута и это место превратятся для нее в воспоминания.

После обеда они сидели на пляже в тени пальмового дерева. Они почти не разговаривали. Кент как будто понимал, что безмолвно и печально Ивейн отпускала остров из своего сердца. Она готовила себя к тому моменту, когда попрощается с ним навсегда, и ее испанский покровитель скажет ей: «Vaya con Dios [26]26
  vaya con Dios – Ступай с Богом (исп.)


[Закрыть]».

Кент пригласил Ивейн провести вечер пятницы на борту яхты, которую уже украшали праздничными гирляндами.

– Как вы думаете, сеньор маркиз согласится посетить нашу прощальную вечеринку? – с надеждой спросила миссис Крейсон. – Утром я видела донью Ракель – ее отцу гораздо лучше, и она сможет прийти к нам сегодня вечером. Судя по всему, ее присутствие вполне может послужить приманкой для дона Хуана.

Ивейн встретила игривый взгляд голубых глаз и поняла, что больше не может откладывать знакомство Крейсонов со своим опекуном.

– Он не откажется, – ответила она. – Если Ракель придет.

– Тогда я пошлю ему официальное приглашение прямо сию минуту. – Беттина Крейсон, счастливая, удалилась в свою каюту писать приглашение, а Ивейн перегнулась через борт яхты и смотрела в воду, которая могла быть такой спокойной, ручной и в то же время таила в себе безвозвратные глубины.

– А это правда, что люди говорят? – раздался над ее золотистыми волосами тихий голос Кента. – У элегантной Ракель есть виды на то, чтобы стать маркизой?

– А разве она не идеально подходит для этой роли? – Ивейн не отрывала взгляда от волн. – Она красивая и очень грациозная. Она станет прекрасной владелицей замка, очаровательной и остроумной хозяйкой балов.

– Уж наверное, мужчина имеет право на нечто большее, чем это, а? – Кент дотронулся рукой до волос Ивейн. – Наверняка даже самый надменный идальго хочет быть любимым, и любимым страстно?

– А ты думаешь, Ракель страстная?

– Да, как мраморная статуя.

– Кент, ты ее совсем не знаешь!

– Зато знаю других таких же. Я думаю, на испанских островах они точно такие же, как везде.

– Кент, а ты знаком со многими девушками?

– Да, довольно-таки, – признался он со смехом. – В Америке это своего рода игра, но, как и большинство мужчин, я твердо знаю, какая девушка нужна мне для длительных отношений. Ты слышала, что говорили о Елене Троянской? «Стоит ли ей завладеть? Да она жемчугов драгоценней». Мужчина всегда может отличить настоящий жемчуг от искусственно выращенного, а Ракель как раз из второй категории, ей не хватает природного очарования, которое согревает сердце мужчины. – Кент повернулся лицом к Ивейн – близкий, светловолосый, с синими, как море, глазами. – Я хочу тебе кое-что подарить. Я нашел это в маленькой лавчонке на площади рядом с каменным распятием. Испанские распятия до ужаса реалистичны! В испанцах есть какая-то страсть к мученичеству. – Он сунул руку глубоко в карман и вытащил сверток в оберточной бумаге. – Ты заработала приз за то, что была моим гидом и моделью всю неделю.

Ивейн беспомощно смотрела, как он разворачивает бумагу и показывает ей браслет с брелками-талисманами. Лесенка, подкова, кот, яблоко, сердечко… их там было не меньше дюжины, красивые маленькие штучки, золотистые, прохладные на ее руке.

– О, Кент!

– Красиво, да?

– Ну зачем ты так тратился!

– А почему бы и нет? – В ярком свете, падавшем на палубу, была видна его озадаченная улыбка. – В Америке девушки любят, когда им дарят маленькие подарки, которые показывают состоятельность их парня.

– Мы же не в Америке. – Ивейн потрогала пальцами талисманчики и улыбнулась, потому что на самом деле невозможно было отказаться от такого подарка. Глаза Кента были такими добрыми, смешно выжидательными. Она порывисто поцеловала его в щеку. – Прими мою самую глубокую благодарность, Кент! Твой браслет всегда будет со мной.

– Пожалуй, мне хотелось бы услышать то же самое и про дарителя. – Он вдруг обнял Ивейн, голова девушки запрокинулась, его губы, теплые, ласковые, прикоснулись к ее губам, и она с готовностью ответила на поцелуй в надежде найти в нем забвение того, другого… чтобы забыть обо всем, кроме этого мгновения.

– Ивейн?..

Она спрятала лицо у него на плече, потрясенная тем, что он не вызвал у нее никаких ответных чувств, и ее мечта о страстной, завораживающей любви оказалась всего лишь ребяческой выдумкой. Наверное, каждая девушка должна столкнуться с реальностью, которая развенчивает ее мечты.

Они добрались до берега на маленькой шлюпке, и Кент проводил ее до замка. Несколько окон светились, но морская башня на фоне звездного неба была погружена во тьму.

– Довольно мрачное место, – заметил Кент и взял Ивейн за руку, как будто не хотел отпускать девушку в замок ее странного опекуна.

– Это просто потому, что сейчас ночь, – сказала она. – Днем стены гораздо светлее, а в патио есть яркие цветы. Морская башня так романтична на голубом небе! Кажется, что оттуда вот-вот выглянет Рапунцель, ждущая своего возлюбленного!

– А ты выглядывала из окна башни дона Хуана? – Голос Кента посуровел, словно он заподозрил ее в чувствах, которые воспитаннице не положено испытывать к своему красивому опекуну.

– Он там работает и не любит, когда тревожат его покой. Я никогда не прихожу к нему без приглашения, Кент, только если он сам позовет.

– Но ты ведь была там одна с ним, в этой его башне? – настаивал Кент.

– Да, один или два раза. Там так интересно, и из окна очень красивый вид на весь остров!

– Он ведь хозяин здешних мест, да? Тот самый лев Львиного острова?

– Но он не рычит и не ходит охотиться, – рассмеялась Ивейн. – И вообще, он больше похож на человека, который очень одинок. Иногда у него страшные боли в ноге, но он очень горд и никогда никому об этом не говорит. Ведь сильные мужчины ни за что не признаются в своей слабости, правда? Они такие глупые. Ведь слабости женщины как раз и не терпят.

– А тебе он тоже очень нравится? – Пальцы Кента сжали золотой талисман на ее тонком запястье так, что Ивейн стало даже больно. – Байронический тип, который живет в замке, хромает на левую ногу, и у него такое смуглое красивое лицо? Ивейн, дурочка, ты же знаешь не хуже остальных, что человеку благородному обязательно придется подумать о женитьбе!

– Ты что, считаешь меня за романтическую идиотку? – Она вырвала руку. – Только в дешевом бульварном романе благородный маркиз может влюбиться в бедную девочку-служанку!

– Мы же сейчас говорим о твоих чувствах к нему.

– Я благодарна ему, Кент. Разве так уж важно, что у него нет седых волос и бороды?

– Ивейн, – застонал Кент, но потом расхохотался. – Боюсь, что это я оказался идиотом. Просто ты так не похожа на остальных девушек, которых я до этого знал. Мне хочется, чтобы ты всегда оставалась такой, хотя в то же время мне хочется уже прикоснуться к тебе и разбудить. Мне ненавистна мысль, что кто-то другой, не я… ну, ты меня понимаешь?

– Мужчинам достается сладкое, а девушка всегда должна оставаться холодной, да?

– Конечно, это очень эгоистично со стороны мужчин, но, тем не менее, это так, и когда встречаешь девушку…

– И тебе нужны доказательства, что мое ледяное сердце еще не растаяло?

– Судя по твоему голосу, нет, Ивейн.

– Что же в этом удивительного? – Она взялась за ручку дверцы, ведущей в патио. – Прошу тебя, Кент, отпусти меня. Завтра будет фиеста, и все твои печали рассеются.

– Пригласишь меня выпить что-нибудь на прощанье? – Кент наклонил голову и умоляюще зашептал ей в ухо: – Обещаю быть хорошим мальчиком.

– Я… знаешь, я устала. – Это было правдой. Ивейн вдруг почувствовала, что все сумбурные эмоции совсем лишили ее сил.

– Бедная детка, – пробормотал Кент. – Ты так запуталась, правда ведь? Но, милая моя, тебе нужно все решить до субботы. Ты должна прийти к какому-то решению.

– Давай отложим это до завтра, – взмолилась Ивейн. – Я обещаю, что завтра все будет решено.

– Тебе ведь нужно обсудить это с твоим испанским опекуном, да?

– Я… думаю, да, Кент.

– Только не позволяй ему убедить тебя не ездить с нами. В конце концов, он ведь собирался отослать тебя в Мадрид.

– Да. – По спине Ивейн вдруг прошла холодная дрожь. – А теперь спокойной ночи, Кент.

– Спокойной ночи, Ивейн. – Он поднес ее руку к губам и целовал кончики пальцев. Талисманы зазвенели у нее на запястье. – Так делают испанцы?

– Наверное. Не знаю.

– А дон Хуан целовал тебе когда-нибудь руку?

– С какой стати?

– Ну, хотя бы потому, что у него одно имя с человеком, который очень любил дам.

– Уверяю тебя, Кент, что мой опекун любит только одну даму, и он придет на прием к твоей маме только потому, что там будет Ракель.

– На мой вкус, ты гораздо соблазнительней.

– Грасиас, сеньор, и, наконец, спокойной ночи! – Ивейн вырвалась от него с веселым смехом и убежала в замок через дверь в стене патио.

– Спокойной ночи. – В голосе Кента слышались недовольные нотки. – Девочка из сказки!

Глава 10

Со странной улыбкой на губах Ивейн прошла через холл и положила на поднос на старинном столике приглашение на прием для дона Хуана от Беттины Крейсон.

Он увидит конверт, как только войдет. Он, должно быть, провел весь вечер с Ракель и ее отцом, и, значит, она ему сказала, что идет на прощальный прием к Крейсонам, который они устраивают на борту яхты в честь субботнего отплытия с острова. Он пойдет на прием, чтобы побыть с Ракель, и там познакомится с Кентом.

Сердце ее забилось сильнее, когда она по дороге к себе проходила мимо золотой комнаты. Ивейн вспомнила, как опекун играл для нее, вспомнила его бешеную вспышку гнева, когда он приказал ей не сметь обращаться с ним как с беспомощным инвалидом.

Сегодня в золотой комнате было темно, и пианино молчало. Дон Хуан был сейчас с женщиной, которой вскоре будет принадлежать право оставить здесь все как есть или же переделать замок в соответствии со своими вкусами. И Лев не станет ей мешать. Он будет снисходителен к женщине, которая скрасит его одиночество.

Ивейн бегом поднялась по лестнице в свою комнату в башне, надеясь, что, пока она жила здесь, дону Хуану было не так одиноко. Она уже знала, что сегодня вечером она примет предложение Кента уплыть вместе с ним и его мамой. В Мадриде она может увидеть когда-нибудь дона Хуана вместе с его женой. А в далекой Америке такого не случится.

Прежде чем лечь спать, Ивейн открыла гардероб и еще раз взглянула на костюм, который она взяла напрокат для завтрашнего праздника – бархатная темно-сиреневая юбка, отделанная по подолу черной лентой, короткий черный жакет, тоже из бархата, с пуговицами из филигранного серебра, и рукава с прорезями, из которых выглядывали пышные кружева кремовой блузки. Несколько нитей серебряно-коралловых бус дополняли костюм. А еще была мантилья, отделанная тонким кружевом, и Ивейн примерила ее перед зеркалом.

В нем отразились задумчивое бледное лицо, густорыжие волосы. Лампочка у трельяжа бросала всюду золотистые блики, в ее свете блестели брелоки браслета, который подарил ей Кент.

Она коснулась пальцем маленькой подковки, которая приносит удачу. Потом потрогала крошечное яблоко, символ соблазна, засмотрелась на маленькое золотое сердечко. Любовь… Большинство людей на свете хотят, чтобы их любили, и для каждого любовь означает что-то свое. Для одних это страсть, для других – надежное убежище. Товарищество вместо одиночества. Понимание, рука, которая поддержит в хорошие времена и в ненастье.

Ивейн посмотрела в глаза собственному отражению в зеркале. «Любви ищу, но не такой, как все, ищу любви неслыханной, прекрасной». Эти чудесные строки написал Йейтс, и они как раз выражали то, что в глубине сердца ощущала сама Ивейн. Любовь небывалая. Любовь, в которой есть неистощимая романтика, от которой сердце бьется в удивлении, страхе и счастье. Любовь, от которой вырастают крылья и уносят в облака.

– Какая же ты романтическая дурочка, Ивейн! – Она рассмеялась, произнеся эти слова вслух, и быстро отвернулась от зеркала.

Ивейн клубочком свернулась в постели. Было уже поздно, когда она услышала шум подъезжающей к дому машины. Хлопнула дверь. Она представила себе, как опекун, прихрамывая, поднимается по лестнице, входит в холл замка, останавливается перед маленьким столиком. Он берет конверт, который она туда положила, и держит его какое-то время в длинных пальцах, прежде чем вскрыть. Он всегда был намеренно нетороплив с такими вещами, словно предвкушал какой-нибудь сюрприз и смаковал момент неизвестности. Слегка опираясь на эбонитовую трость, дон Хуан читает письмо, медленно поднимает глаза, его взгляд задумчиво скользит по узорам старинных гобеленов… Несколько минут он раздумывает над приглашением незнакомых ему Крейсонов. Он пойдет на прием, так как там будет Ракель, он пойдет также затем, чтобы удовлетворить свое любопытство и составить впечатление о туристке-американке и ее сыне. Он наверняка уже знает, ему не могли не рассказать, что его воспитанницу повсюду видят в обществе этого молодого человека.

Утро праздничной пятницы выдалось ярким и солнечным.

Ивейн проснулась под звон колоколов в монастыре и в церкви возле гавани. Радостные звуки, казалось, сливались с лучами яркого солнца, ослепительно сиявшего над морем. Ее сердце томили одновременно счастливые и тяжелые предчувствия, в смятении она надела свой костюм для фиесты, заплела волосы в косы и уложила их в венец. Спустившись вниз, она задержалась перед зеркалом в холле и изучила себя в этом наряде местной жительницы.

В старинном зеркале с тяжелой золотой рамой Ивейн увидела незнакомку – сеньориту, которая словно явилась сюда из давнего-давнего века… она, потрясенная, прижала ладонь к шее, под ее пальцами нервно билась жилка. В этот момент за ее спиной в зеркале отразилась фигура высокого смуглого человека.

– Доброе утро, Ивейн. – Сегодня голос его звучал еще глубже, чем обычно. Она почувствовала на себе пристальный взгляд. Дон Хуан осматривал ее костюм, отмечая кремовые кружева блузки, бархатный лиф, глубокие переливающиеся складки длинной сиреневой юбки. – Ты выглядишь прелестно, nina. Почти как сеньорита с острова! Пойдем сорвем тебе гвоздику, и ты воткнешь ее в волосы.

Он протянул руку, худощавые пальцы переплелись с ее – тонкими, дрожащими. Волна незнакомого возбуждения, одновременно теплого и холодного, словно пробежала по ней от этого прикосновения. Пока дон Хуан вел ее в сад, она украдкой, искоса, взглянула на него.

– А вы будете на фиесте, сеньор? – спросила она.

– Конечно. – Он встретился с ней глазами и улыбнулся. – Эта фиеста мне особенно нравится, она называется «процессия Адама и Евы». Этот праздник давным-давно привезла на остров галицийская невеста одного из моих предков. Она очень скучала по дому и по обычаям родины и упросила своего снисходительного мужа устраивать на острове эту церемонию, которая каждый год проходит в горах Галиции, а с тех пор – и на Isla del Leon.

– Это восхитительно.

Они вышли в сад на мокрые каменные плиты, и Ивейн приподняла подол длинной бархатной юбки. Воздух был напоен ароматом гвоздик, которые росли здесь в таком изобилии, что оплетали всю стену зеленым покрывалом, усыпанным светло-розовыми и малиновыми звездами цветов.

Дон Хуан вынул из кармана перламутровый перочинный ножик и срезал стебель. С легким поклоном он протянул Ивейн цветок, на лепестках которого еще трепетала роса. Девушку охватила робость, и ее рука слегка дрожала, когда она укрепляла цветок в волосах.

– Какой сегодня прекрасный день для фиесты. – Ивейн спрятала вспыхнувшее лицо в гвоздики будто для того, чтобы остудить его. Что с ней такое? Он же не отрежет ей голову, если она скажет, что намерена провести весь день с Кентом Крейсоном!

– Мы будем смотреть на праздничную процессию с балкона дома мэра, там уже все приготовлено. Дом стоит прямо на площади, на которой остановится процессия, и будут исполняться танцы под музыку оркестра. – Дон Хуан указал ей на стул у круглого стола в патио, за которым они обычно завтракали. Ивейн с радостью села, потому что ноги едва держали ее.

– Дон Хуан…

– Да, nina? – Он налил из кувшина апельсинового сока и поставил стакан перед ней.

– Я… – Она отпила немного и пожалела, что дон Хуан сегодня утром так добр с ней, что он так потрясающе выглядит в темно-сером костюме, что он так уверен в ее послушании планам, которые он задумал для них на сегодня.

– Ты хочешь мне что-то рассказать, Ивейн? – Дон Хуан приподнял черную бровь, что всегда было опасным сигналом.

– Какие яркие сегодня гвоздики, и как приятно они пахнут. – Ивейн нервно улыбнулась Луису, который поставил на стол яйца «фламенко» и блюдо с хрустящими почками.

Слуга молча ушел, солнце отражалось в поверхности кофейника, в ушах девушки звон колоколов смешивался с жужжанием пчел в саду. Она положила себе жареное яйцо и почки и намазала булочку маслом, не в силах поднять глаза на своего опекуна. Почему она не может больше разговаривать с ним так просто, как раньше? Откуда у нее такая скованность? Дело было не только в ней. Дон Хуан был довольно деликатен, но необычно отстранен. Сердце Ивейн упало. Все было так, как будто он уже знал, что она договорилась провести фиесту с Кентом Крейсоном.

– Ивейн. – Он поднес салфетку к губам, девушка проследила за этим движением, а потом встретила его взгляд. – Мне кажется, ты нервничаешь. Если ты хочешь мне сказать, что у тебя другие планы на фиесту, так и скажи. Я же не отрежу тебе за это голову и не запру тебя в башне на целый день.

Она посмотрела на него с восхищением, почти обожанием. Когда он так улыбался ей, Ивейн хотелось только одного – угодить ему, но когда они приедут на фиесту, там будет Ракель, обворожительная в одном из своих костюмов, настоящая сеньорита, и все глаза будут устремлены только на нее.

– Я… у меня действительно другие планы, – через силу призналась она. – Я обещала другому человеку провести весь сегодняшний день с ним.

– Молодому человеку?

– Да. – Она нервно отпила кофе. – Вы, наверное, слышали о Крейсонах от Ракель. Они американцы, очень милые люди, и я с ними подружилась – надеюсь, вы не возражаете?

– А, это те самые люди, которые устраивают сегодня прием на своей яхте, да? По-моему, они отплывают завтра в полдень?

Она кивнула:

– Сеньор, вы не будете возражать, если я проведу весь день с Кентом?

– Насколько мне известно, nina, ты и так провела с ним всю последнюю неделю. Конечно, я не могу лишить его твоего общества сегодня, раз завтра они уезжают.

Ивейн уловила язвительную усмешку, игравшую на губах дона Хуана, и ей страстно, мучительно захотелось немедленно сказать ему, крикнуть прямо в лицо, что она тоже уезжает с ними, уезжает навсегда. Она все равно должна ему это сказать, так почему не сейчас? Тогда он уже не будет усмехаться. Может быть, его даже немного заденет, что воспитанница решила отправиться так далеко и что они, возможно, никогда больше не увидятся.

Ивейн почти собралась с духом, чтобы заговорить, как вдруг поймала его взгляд – дон Хуан смотрел на браслет, подарок Кента. Она решила надеть его к костюму – ведь именно сегодня ей понадобятся все талисманы, которые могут принести удачу и мужество.

– Этого я раньше у тебя не видел! – Он быстро протянул руку через стол и схватил ее за руку. – Ты сама купила себе эту безделушку?

– Нет, это Кент мне подарил…

– Понятно. – Его пальцы сжались на запястье Ивейн так, что ей захотелось вскрикнуть; она видела, как в глазах дона Хуана вспыхнули злые огоньки. – Ты знакома с этим молодым человеком всего неделю и уже принимаешь от него подарки! А ты знаешь, что у испанцев это считается знаком обручения?

– Кент американец, сеньор. – Брелки-талисманы блестели на солнце, маленькое яблочко и сердечко дрожали. – Думаю, он даже ничего и не слышал про обычаи здешних коренных жителей.

– А ты знаешь, Ивейн, что здесь, на острове, испанец до сих пор дарит девушке, которую полюбил, символическую цепочку на руку, чтобы всем было известно, что он претендует на нее?