Текст книги "Дыхание песков"

Автор книги: Вайолет Уинспир (Винспиер)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава третья

Ужин доставил Жанне огромное удовольствие. Она была уверена, что запомнит его надолго. Наконец принесли коктейль: коньяк с ликером, в котором пламенели кусочки сливы. Высокие бокалы медово светились, а нежные сливы просто таяли на языке. Тихие звуки протяжных восточных мелодий наполняли зал, и время от времени слышался легкий шорох: это из сада на свет настольных ламп летели трепещущие мотыльки.

– А теперь выпьем кофе, да? – испанец улыбнулся, глядя, как Жанна по-детски наслаждается сливами. – Вижу, вам нравится и загадочность «Персидского зала» и здешняя музыка. А мне все это немного напоминает родной дом.

– Вы скучаете по дому, по пустыне, дон Рауль? – Жанна проглотила еще одну сладкую сливу, сделала глоток коктейля; в ее глазах, с улыбкой глядевших на испанца, светился интерес. – Почему же вы остаетесь здесь, на Ривьере, если можете в любой момент отправиться, куда захотите?

– Я приехал ненадолго, чтобы навестить Ракель, а задержался потому, что шесть дней назад в зарослях мимозы повстречал одну девушку.

Глаза Жанны расширились, став лазорево-голубыми в мягком свете ламп, сердце от волнения подпрыгнуло: оказывается, он так заинтересовался ею, что специально задержался здесь, в надежде познакомиться. И все-таки ей не верилось. Лазурный берег просто кишел прелестными загорелыми блондинками, у которых только и дел было, что веселиться самим да развлекать мужчин вроде Рауля Сезар-бея.

– Уверена, что вы меня разыгрываете, – она пристально уставилась на ближайшую нишу с фонтаном и цветами. – Я не отношусь к числу девушек, на которых обращают внимание такие мужчины, как вы.

– Интересно, что же вы знаете о таких мужчинах, как я? – поддразнил он. – В моих словах нет ни капли обмана. Я действительно собирался еще неделю назад вернуться в Марокко, но потом, увидев вас в саду, передумал.

– Почему же?

– Да ведь вы не поверите, если я скажу, что сразу заинтересовался вами?

Жанна кивнула:

– Я не настолько тщеславна, чтобы верить в невозможное. Слишком многих женщин вы, наверное, знали, чтобы обратить внимание на ничем не примечательную скромную машинисточку.

– Зачем вы так уничижительно говорите о себе, Жанна? У вас незаурядный характер. Вы разумны, прямодушны и уже довольно решительно дали мне понять, что мужчине даже с помощью этого волшебного напитка нелегко вскружить вам голову.

– Пускай роскошь этого места для меня в новинку, но я все же не наивная дурочка, – и она смело посмотрела в поблескивающие насмешливые глаза испанца. – Зачем вы привезли меня сюда, дон Рауль? Что вы хотите?

– Сперва мы выпьем кофе, а потом я скажу, почему захотел познакомиться с вами.

Он подозвал официанта и попросил подать кофе в сад, потом встал и провел Жанну под резной аркой к лоджии с фонтаном. В мраморной чаше плавали какие-то водяные цветы, бледные лепестки которых напоминали крохотные балетные юбочки. Фонтан успокаивающе журчал, но Жанна чувствовала сильное напряжение, отнюдь не проходившее от прикосновения сильных пальцев, обхвативших ее хрупкое запястье.

– Как у вас бьется сердце. Впрочем, хотя вы и боитесь, а все же остались, чтобы выслушать меня. Беспримерная храбрость.

– Не иронизируйте, я боюсь того, что вы, по моим предположениям, хотите попросить у меня.

– Да, – подтвердил дон Рауль, – если вы согласитесь на мое предложение, вам понадобится вся ваша отвага.

Жанна смотрела на него, в таинственном свете вечернего сада пытаясь прочесть что-нибудь на лице этого загадочного человека и все время ощущая, как сильные пальцы сжимают ее запястье. Внезапно он нащупал маленький амулет, прицепленный к цепочке браслета.

– Вы суеверны, Жанна? Оказывается, носите талисман, – испанец потрогал крохотную золотую рыбку, купленную девушкой с первого жалованья.

– Ну и как, принес амулет вам хоть немного удачи?

– Даже не знаю. Поступив на работу к ее величеству Милдред, я считала, что мне повезло. Очень хотелось путешествовать.

– А у вас никогда не возникало желание побывать в пустыне? Но прежде чем вы мне ответите, давайте выпьем кофе. Он помогает обрести ясность мыслей, а именно это и нужно нам после шампанского.

Официант поставил на маленький столик изящные фарфоровые чашечки и налил в них дымящийся кофе из серебряного кофейника. Потом ушел, оставив их одних… совершенно одних, так что Жанна даже спросила себя, не снял ли дон Рауль целую лоджию на этот вечер. Она положила в чашку сахару и, сделав глоточек, уставилась на своего собеседника огромными вопрошающими глазами.

– Только на Востоке знают, как готовить такой изумительный кофе, – произнес он, с наслаждением вдохнув ароматный запах. – А теперь вы должны ответить на мой вопрос – снились ли вам когда-нибудь беспредельные золотые пески пустыни? Лучезарные восточные закаты? Таинственные закрытые дворики, увитые жасмином?

Оказавшись замечательным рассказчиком, дон Рауль живо писал перед Жанной соблазнительные картины освещенных солнцем песков, прохладных жасминовых двориков, таинственных дворцов, а на дне его черных глаз тлела затаенная грусть, как у человека, который ждет не дождется возвращения в родные края… и очень не хочет уезжать туда один.

Уловив встревоженное выражение лица девушки, он слегка улыбнулся:

– Почему вы так на меня смотрите? Ведь слово «гарем», кажется, не прозвучало?

– Дон Рауль, вы играете со мной в кошки-мышки? Или же вполне серьезно спрашиваете, хочу ли я побывать в пустыне?

– Сеньорита, да я еще никогда в жизни не был столь серьезен. И разве сама мысль о возможности такого путешествия не приводит вас в волнение?

– Интересно, в качестве кого я поеду с вами, сеньор? – подбородок Жанны вздернулся, глаза смотрели насмешливо. – Вероятно, как ваша секретарша?

– Нет, – он качнул головой и достал из внутреннего кармана смокинга изящный золотой портсигар. – Вы не курите, насколько я помню. А мне будет позволено?

– Разумеется.

Дон Рауль закурил panatella [6]6
  Искаж. panetela (исп.) – длинная тонкая сигарета.


[Закрыть], и облачко душистого табачного дыма проплыло между ними, смешиваясь с ароматом кофе и запахом вянущих цветов.

– Дом мой находится на краю оазиса. Позади него начинаются апельсиновые, персиковые и гранатовые рощи. А перед домом лежит золотое море песка. Оно простирается далеко-далеко, до самого подножия синих гор, и на много миль отделяет Эль Амару от ближайшего города. Тем не менее оазис полон жизни: хрустальные струи воды бьют из многочисленных родников, а в рощах собирают обильный урожай фруктов. Но пустыня всегда манит к себе пытливые взоры искателей приключений.

Он затянулся panatella, сквозь дым всматриваясь в лицо Жанны притворно равнодушным взглядом, в котором, однако, сквозило беспокойство.

– Можно всю жизнь прожить на краю пустыни и никогда не проникнуть в ее сердце. Коварная и непредсказуемая, словно тигрица, притягательная, как тайна за семью печатями, пустыня закутывается в звездное покрывало, стоит только солнцу покинуть небосклон. Она манит и ласкает, как искусительница, но иногда, впадая в гнев, пытается похоронить оазис под удушливыми волнами песка, нагоняемыми сирокко. Тогда мы проклинаем ее, но когда ветер утихает и на заре из-за пелены облаков показывается синее небо, еще отсвечивающее серебром, мы вновь влюбляемся в нее, волшебную, манящую, полную странной красоты.

Дон Рауль стряхнул пепел на изразцовый пол и, откинувшись на спинку скамьи, закинул ногу на ногу. Его невозмутимый самоуверенный вид свидетельствовал о том, что перед Жанной сидит человек, твердой рукой управляющий своей жизнью и своим делом. Но чуткая девушка все-таки явственно ощущала его волнение и понимала, что в ее власти стереть хмурую морщинку, пролегшую между бровей.

– Итак, если я попрошу вас отправиться со мною в Эль Амару, вы согласитесь, или же, придя в ужас, попытаетесь поскорее отделаться от меня?

– Я… Пожалуйста, скажите, почему ваш выбор остановился именно на мне? – Сердце девушки трепетало, а голова слегка дружилась, словно выпитое шампанское продолжало на нее действовать. – Вы сами сказали, что не нуждаетесь в секретаре, каком же еще качестве я могу сопровождать вас?.. – и залилась жарким румянцем.

Дон Рауль медленно провел пальцем по ее обнаженной руке.

– Какая у вас шелковистая кожа, мисс Смит. А ваши лазоревые глаза и совершенно невинный взгляд могут привести в восторг любого мужчину. Допустим, мне просто хочется, чтобы вы все были рядом со мной. Вы можете представить себе это, невзирая на нравственные ограничения, которые вам внушали в сиротском детстве? Забудьте ханжескую болтовню вашей хозяйки, у которой, между прочим, такой недовольный жизнью вид, словно самой ей совершенно неведома столь ярко живописуемая ею любовь.

Жанна чуть вздрогнула, но не оттого, что все еще считала испанца совратителем юных девушек. Одно упоминание имени Милдред заставило ее вспомнить о грядущих унылых буднях. Снова рукописи, машинка, недовольное лицо хозяйки. Таких вечеров, как этот, ждать уже не придется. Что ж, она постарается никогда не забыть неяркий свет ресторана, странную музыку, вкус восхитительной еды и вина и трепет от присутствия рядом мужчины, который словно появился из сказки.

– Вы, конечно, разыгрываете меня, – проговорила Жанна, стараясь сохранить здравый смысл. – Было бы глупо поверить в то, что вы перенесете меня на Восток на ковре-самолете. Я не хочу воспринимать ваши слова всерьез, иначе мне уже не заставить себя работать машинисткой у Милдред.

– Значит, вы считаете все сказанное шуткой? – глаза дона Рауля гневно сверкнули. – Не в моих правилах играть в опасные игры с безобидными мышками вроде вас. Послушайте, а ведь вы и будете трусливой серой мышью, если не захотите выслушать меня до конца и вернетесь к этой женщине, не рискнув воспользоваться шансом, который в моем лице вам посылает судьба.

– Я не боюсь рисковать, – возразила Жанна, – мне страшно остаться одураченной. Вдруг я соглашусь, а завтра утром проснусь и обнаружу, что вы уехали без меня.

– Думаете, я неискренен? – голос испанца понизился до грозного шепота. – У нас в семье не привыкли, чтобы наша честность подвергалась сомнению. Не будь вы девушкой…

Жанна попыталась было отодвинуться, но он пристально смотрел ей в глаза, держа ее руку в своей, словно в капкане.

– Жизнь научила вас не ждать от людей ничего хорошего? – изогнув бровь, дон Рауль рассматривал изящную, тонкую, но несколько огрубелую руку Жанны, зажатую в его бронзово-смуглой огромной ручище. Коротко подстриженные ногти и мозоль на среднем пальце выдавали профессию девушки. – Да, мало похоже на изнеженные ручки избалованной бездельницы, но кольцо с изумрудом, пожалуй, скроет этот маленький дефект и введет принцессу в заблуждение.

– О чем это вы толкуете? – Жанна хотела произнести это громко, но от удивления перешла на шепот. – У меня нет кольца с изумрудом.

– Но будет, если вы согласитесь на мое предложение.

– Предложение [7]7
  Слово, использованное в оригинале, означает предложение руки и сердца, поэтому Жанна так удивлена.


[Закрыть]? – выдохнула она.

– Ах, простите, я хотел сказать, план, – он насмешливо улыбнулся. – Ваше смятение совершенно необоснованно, мисс Смит. Разве я похож на roue [8]8
  Плут, пройдоха, проходимец (фр.).


[Закрыть]?

– Нет, но вы говорите весьма странные вещи, сеньор. Прошу вас, объясните просто и ясно, что вам от меня надо?

– Я хочу, чтобы вы сыграли роль девушки по имени Хойоса. Жанна ошарашенно уставилась на него. План дона Рауля казался ей немыслимым, фантастическим, но говорить об этом вслух она не решалась. Тем более что его лицо, на котором выделялись горящие глаза, было совершенно серьезно. Она была прикована к месту, парализована его взглядом, словно мотылек, насаженный на булавку.

– Едва увидев вас, – продолжал дон Рауль, – я был поражен вашим сходством с девушкой, о которой упомянул. Еще накануне мною владело отчаяние, но вот появились вы, и проблема показалась мне наполовину решенной. Мой план состоит в том, чтобы сделать счастливой одну женщину.

Жанна тут же вспомнила красивую женщину из сада в шелковом платье.

– А кто такая Хойоса? – спросила она, снова переходя на шепот.

– Молоденькая сводная сестра Ракели. Но сперва следует пояснить, что в нашей семье сохраняются феодальные обычаи.

Мальчиком я учился не только скакать на необъезженных конях, но и работать на сборе урожая или помогать больным и нуждающимся. Одно время я даже был помощником врача. Мудрый властитель должен пройти суровую школу жизни. Таковы правила воспитания наследника правящей фамилии, им необходимо подчиняться.

Он помедлил, наступившая тишина прерывалась только тихим журчанием фонтана. Жанна смотрела на волевое лицо испанца: растрепанные пряди черных волос придавали ему сейчас несколько запальчивое выражение. Приученный к тому, что стоит лишь щелкнуть пальцами, и женщины сами спешат на зов, о ждал теперь такой же покорности и от нее, скромной молоденькой машинистки.

Дон Рауль вздернул бровь, словно прочитав ее мысли.

– В детстве мы вместе с Хойосой жили в Эль Амаре. Еще совсем маленькой девочкой она снискала любовь моей бабушки принцессы и пользовалась ее особым расположением. Потом ее отправили учиться, но пару раз она приезжала домой навестить свою madrecita [9]9
  Мамочку (исп.).


[Закрыть]. Однажды на сельской свадьбе ее пони испугался шума и понес. Я поскакал следом, поймал пони за уздечку и спас Хойосу от неминуемого падения. С того момента все кругом решили, что я, как и положено истинному сыну пустыни, завоевал себе невесту. Наверное, моя бабушка давно задумала поженить нас, хотя в открытую об этом не говорила. Когда Хойоса закончила образование, бабушка попросила, чтобы я привез их с Ракелью в Эль Амару. Она хотела повидаться с Хойосой и, думаю, принять окончательное решение о нашем браке.

Дон Рауль снова помедлил, словно желая, чтобы Жанна как следует обдумала каждое его слово. Бедная девушка сидела как на иголках. Она нетерпеливо ждала конца рассказа. Ведь испанец ничего не сказал о том, любит ли он Хойосу и отвечает ли она ему взаимностью.

– А вы хотите этого брака? – наконец выдохнула она.

– Не забывайте, моя бабушка – мавританская принцесса. В свое время ее саму выдали замуж, не спрашивая, хочет ли она этого, но брак оказался счастливым, вот она и решила так же женить меня.

– Но это же несправедливо! И по отношению к вам, и по отношению к девушке. – Во взгляде Жанны светилось сочувствие – а что Хойоса, неужели она испугалась и уехала?

– Можно сказать и так, – дон Рауль саркастически усмехнулся. – Ракель понятия не имеет о ее местонахождении, хотя и узнала от школьных подруг, что в последнем семестре Хойоса познакомилась с каким-то юношей. Мы сбились с ног, пытаясь отыскать ее, но все безуспешно. Наверное, она со своим молодым человеком уехала куда-нибудь поразвлечься. Мне же осталось только вернуться к бабушке и сообщить, что ее подопечная сбежала. По всей видимости, Хойосе не по душе ни я, ни мысль остаться жить в Эль Амаре.

– Сомневаюсь, что вы так уж боитесь свою бабушку, – Жанна улыбнулась. – Хотя понятно: раз вы не сторонник брака без взаимной любви, то не испытываете желания и вступать в него, не так ли?

– Есть одно затруднение… даже два.

– И именно поэтому вам нужна моя помощь?

В черных глазах испанца, отражавших свет фонарей, горела решимость.

– Принцесса уже очень стара и слаба. Силы ее с каждым днем убывают, и она живет лишь надеждой, что моя судьба и будущее Эль Амары устроены. Нет нужды объяснять, как я люблю бабушку, невзирая на ее властность и манеру всегда настаивать на своем. Если она узнает, что Хойоса убежала и живет с другим мужчиной, это будет для нее настоящим ударом.

– Но вы, сеньор, упоминали два затруднения.

Дон Рауль испытующе посмотрел на Жанну:

– У вас ведь никогда не было семьи, поэтому вам, скорее всего, трудно представить, что испытываешь, когда хочешь защитить родных и любимых людей. Несмотря на слабое здоровье принцесса обладает весьма здравым умом и сохраняет необыкновенное упрямство и своеволие. Я бы назвал ее маленьким деспотом. Узнав, что Хойоса упорхнула, она может разгневаться на всю их семью и прекратить выплачивать щедрую ренту, от которой зависит Ракель с двумя маленькими сыновьями.

Дон Рауль бросил докуренную сигару в пепельницу.

– И вот, Жанна, с вашей помощью я надеюсь убедить бабушку, что брак – личное дело каждого человека. Так вы поможете мне?

– Но я не знаю, как…

– Я все продумал. Последний раз Хойоса приезжала в Эль Амару еще школьницей. А девочки ведь имеют обыкновение сильно меняться с возрастом, хотя голубые глаза и белокурые волосы, конечно, никуда не денешь. Я намерен выдать вас за Хойосу, желая защитить Ракель и сохранить спокойствие принцессы.

При виде ошеломленного лица Жанны глаза его заулыбались. Он слегка пожал плечами, словно и не надеялся, что она поймет их семейные затруднения, однако ей сразу стало все ясно. Девушка без труда представила себе принцессу, великодушную, но привыкшую к беспрекословному подчинению окружающих. Конечно, бабушке дона Рауля ничего не стоит лишить ослушника и своей благосклонности, и своих даров. Жанна понимала, что преданный семье испанец разрывается между любовью к бабушке и желанием спасти Ракель и племянников от нищеты. Значит, не он был причиной слез молодой вдовы. Наоборот, горе Ракели толкнуло его на обман, который мог бы поправить ее положение!

А может, он влюблен в Ракель, прелестную женщину с двумя маленькими сыновьями? Принцесса наверняка не примет ее как возможную невесту своего внука. Ведь после смерти бабушки он унаследует Эль Амару, поэтому его дети должны быть прямыми потомками главы их рода – этого требует честь семьи и законы, охраняющие чистоту крови правителей.

Сиротское детство действительно несколько мешало Жанне полностью почувствовать, что такое семейная преданность, однако душа ее была отзывчивой, а воображение – живым, и она поняла, в какое затруднительное положение попал дон Рауль, испытывающий по-настоящему мужскую ответственность за судьбу прекрасной вдовы.

– И все-таки я сомневаюсь, чтобы этот план удался, – вырвалось у Жанны. – Ведь вашу бабушку трудно обмануть.

– И все-таки, может быть, попробуем? – он вдруг наклонился так низко к Жанне, что девушку испугала его близость, неотразимая сексуальная притягательность, бьющая через край сила и целеустремленность. В голове мелькнула будоражащая душу и тело мысль: интересно, а как он целуется?

– Да не пугайтесь вы так, – насмешливо улыбнулся испанец. – Я не собираюсь силой вовлекать вас в свою авантюру… хотя есть множество способов уговорить девушку. Можно было бы растопить ваше романтическое сердечко или, вжившись в роль шейха, которого вы, несомненно, во мне видите, похитить вас и тайно увезти.

– Дон Рауль, вы сожалеете, что потеряли Хойосу?

– Сожалею? Едва ли! Перспектива заранее условленного брака меня страшит, к тому же Хойоса всегда была красивой пустышкой, донельзя эгоистичной, избалованной куколкой. Никаких страданий она не знала, а вот…

Он замолчал, но Жанна про себя закончила его мысль. Из двух сестер пострадала только Ракель. Она потеряла мужа и теперь в одиночестве должна растить и воспитывать сыновей. Прелестная, с огромными, сияющими глазами, идеал любого испанского мужчины. А ведь дон Рауль – в той же степени испанец, в какой и сын пустыни.

– Вы говорите, Хойоса красива, – губы Жанны тронула лукавая усмешка. – В таком случае, не представляю, как я смогу заменить ее.

– Ну, ну, не скромничайте, – глаза мужчины, пристально разглядывавшие стройную фигурку в серебристом платье, розово просвечивавшие мочки, украшенные драгоценными сережками, нежную белую шею и хрупкие плечи, обласканные светящимися полумраком, блеснули неясным намеком. – Вижу, мой план кажется вам очень безнравственным, но бабушка-то ждет именно появления белокурого юного существа. Хойоса унаследовала светлые волосы и серо-голубые глаза от матери-англичанки. Пожалуй, ваши глаза, сеньорита, ярче и глубже по цвету, но все сочтут, что они просто слегка потемнели с возрастом. Поедемте! Я ведь не прошу вас на самом деле выходить за меня замуж. Вы просто отправитесь со мною в Эль Амару, поживете там немножко и будете с миром отпущены, когда принцесса убедится, что мы вовсе не влюбленная пара.

– Но такой обман претит мне, – Жанна возмущенно смотрела на него. – Сама мысль вводить принцессу в заблуждение отталкивает меня, к тому же я боюсь, как бы не обнаружился подлог. Вы говорите, что заботитесь о спокойствии бабушки, а по-моему, вы больше волнуетесь за Ракель и отстаиваете ее интересы.

– Совершенно верно, – согласился дон Рауль. – Но я хочу защитить бабушку от того, что может нанести непоправимый вред ее здоровью. Вы ее совсем не знаете! Как она упряма! Вбила себе в голову, что должна сама выбрать новую хозяйку Эль Амары, такую, которая, по ее мнению, будет мне любящей женой. Странно, до чего же легко поддаться на обман невинного взгляда голубых глаз. Почему-то всегда кажется, что они только сияют чистотой и преданностью и не скрывают никаких тайн.

– Будь я понаивней, сеньор, я позволила бы вовлечь себя в этот обман. Но меня удерживает честность: я не могу допустить, чтобы вы с моей помощью разыграли спектакль, в который принцесса, без сомнения, ни за что не поверит. Не будь она проницательной и мудрой, грош цена была бы ей как правительнице Эль Амары.

– Да уж, ум у нее всегда был острым, как кинжал, и необыкновенно быстрым, – произнес испанец задумчиво и немного грустно. – Помню, она часами беседовала со старыми мудрецами, не уступая им в спорах. А какой деловой хваткой она обладала! Наша провинция живет за счет торговли, так она каждое утро объезжала на своем любимом арабском скакуне фруктовые рощи, следя за сбором урожая. Но сейчас бабушка сильно сдала и живет больше воспоминаниями, а если и мечтает, так только о том, чтобы своими глазами увидеть меня семейным человеком, женатым, разумеется, на Хойосе. Но Хойоса исчезла, да я, честно говоря, никогда не любил ее.

– И все-таки, я думаю, разумнее было бы все честно рассказать бабушке, – заявила Жанна. Внезапно дон Рауль еще ближе наклонился к ней и железными руками обхватил ее за плечи. Отшатнувшись, она испустила судорожный полувздох-полустон. Испанец смотрел ей прямо в глаза, и взгляд этот не был умоляющим, а лишь требовал и искушал.

– Эль Амара – исключительно приятное место, просто созданное для отдыха и удовольствий, – в его голосе прозвучали глубокие, проникновенные нотки. – Большую часть времени вы будете развлекаться. Представьте: никакой мадам Нойес. Служба у нее покажется вам страшным сном. И еще одно, чего вы, наверное, опасаетесь сильнее всего: я не собираюсь разыгрывать из себя ревностного ухажера. Наоборот, предстанем перед принцессой в роли совершенно равнодушных друг к другу людей. – Он перевел взгляд на невинный изгиб нецелованных губ. – Неужели вы боитесь, что я стану приставать к вам с поцелуями? Или потребую чего-нибудь посерьезнее? Вот глупышка! Да я вовсе не прошу от вас доказательств любви… Наоборот, будьте как можно холоднее. Превратитесь просто в Снегурочку. Принцесса ведь убеждена, что женщина должна быть пылкой, легко откликающейся на зов мужчины, а, увидев, как вы холодны и равнодушны, она разочаруется и не станет возражать, когда я заявлю, что не желаю жениться на вас.

– Я не смогу… простите меня, дон Рауль, но я плохая актриса.

– Да что вы! – поддел он Жанну. – Вам и играть-то не придется. Я же вижу, как вас пробирает дрожь от одного моего прикосновения, а глаза наполняются слезами. Будьте самою собой, и принцесса поймет, что сватает мне ледышку.

– Пожалуйста… прошу вас, не уговаривайте!

– Я хорошо заплачу, Жанна. А самое главное, вам не придется больше записывать чьи-нибудь литературные фантазии или бегать по чужим поручениям.

Она принужденно рассмеялась:

– Да вы просто дьявол, дон Рауль. Просите, чтобы я, отбросив всякие принципы и честность, стала вашим соучастником в этом фарсе. Нет, не соглашусь даже за тысячу фунтов!

– А как насчет двух тысяч? Подумайте, что это для вас значит, – ласково уговаривал он ее. – Полная свобода от всяких Милдред Нойес и возможность вести такую жизнь, какую хочется.

– Но почему все-таки именно я? – в голосе Жанны появились умоляющие нотки. – На Лазурном берегу ведь масса хорошеньких девушек.

– Только вы, дитя мое, потому что вы похожи на Хойосу. Я сразу же заметил это. Та же стройность и изящество, овал лица и цвет волос. То же по-детски удивленное выражение глаз, какое иногда бывало у нее. Теперь она его, несомненно, утратила, но вы-то – сохранили, а в памяти бабушки наверняка остался образ наивной чистой девочки, какой была Хойоса. Именно это выражение глаз и обмануло ее в свое время, заставив верить, что с возрастом Хойоса станет непорочной нежной невестой, нравственной поддержкой и опорой ее непутевому внуку.

Ирония в его голосе заставила Жанну вспомнить о Ракели, которую принцесса едва ли могла счесть чистой и целомудренной. Видимо, дону Раулю необходимо найти способ убедить бабушку, что обычная девушка ему не подходит, что ему скучны девичий щебет и безыскусные поцелуи. И чтобы доказать все это, требовалась наивная простушка. Она же, Жанна Смит, для этой подходила просто идеально. Жанна содрогнулась от таких мыслей, вырвалась из крепко держащих ее рук и поспешно вскочила на ноги:

– Отвезите меня домой… пожалуйста!

– Вы называете это домом? – саркастически спросил дон Рауль. – Четыре стены номера, письменный стол и машинка?

– Что ж, я привыкла, дон Рауль.

– Предпочитаете знакомое зло незнакомому, да? – он медленно поднялся из-за стола, мрачно и напряженно глядя перед собой, и не проронил больше ни слова, пока они садились в «роллс-ройс» и катили по гладкому шоссе обратно в отель. Жанна радовалась, что он едет быстро: разговор их затянулся, и наступила ночь.

– Как жаль, что мое предложение вас не привлекло, – наконец произнес он. – Я рассчитывал на вашу жажду приключений и желание избавиться от скучного и тяжелого труда. Понятно, что: вы застенчивы и скромны, но мне казалось, в вашей душе горит огонек бунтарства. Должно быть, я ошибся.

– Да, дон Рауль, – согласилась она. – Видимо, вы сочли меня более отчаянной, чем на самом деле.

– Неужели, чтобы помочь человеку, вам нужно совершить над собой титаническое усилие?

– Я помогу любому, кто действительно находится в беде, – с негодованием возразила Жанна, – вы же хотите лишь использовать меня для своих собственных целей, заставляя причинить боль другому человеку. Своим обманом вы только сильнее раните бабушку. Почему бы все же не сказать ей правду?

– Правда иногда бывает куда более жестокой, чем ложь во спасение.

– Я уже сказала, что не сумею убедительно солгать. Не нужно пытаться переубедить меня.

– Может быть, может быть… – протянул дон Рауль. – Кстати, между вами и Хойосой все же есть существенная разница. Той уже в пятнадцать лет нравилась мужская лесть и восхищение. Вы же, кажется, чураетесь мужчин.

– По-вашему, я – типичная старая дева, сеньор?

– Похоже на то, сеньорита, – со зловещей улыбкой он помог Жанне выйти из машины и вдруг, прежде чем она успела что-либо сообразить, притянул к себе, заключив в тесное кольцо сильных рук.

Их окружала тихая ночь, в зарослях возле отеля звенел дружный хор цикад. У Жанны потемнело в глазах, и сердце стучало в груди, как молот. Потрясенная неожиданным объятием, беспомощная, она покорно позволила испанцу втолкнуть себя в тень деревьев. Девушка прислонилась к одному из них, чувствуя, что у нее подкашиваются ноги. Цветы мимозы, среди которых она очутилась, пахли томительно и пряно, и воздух казался напоен какой-то первобытной негой.

Никогда в жизни еще не приходилось Жанне испытывать такой жадной, требовательной силы мужских объятий, сжимающих ее так, что убежать было просто немыслимо.

Она видела, как исказилось страстью лицо дона Рауля, и понимала, что ей остается надеяться на милость этого человека, в чьих жилах течет горячая кровь жителей опаленной солнцем пустыни. Женщины для них не более чем непослушные кобылицы, которых надо укрощать. В глазах дона Рауля мелькнула дьявольская усмешка, и Жанну охватил ужас: сейчас ей преподадут урок такого укрощения. Сердце застучало еще сильнее… казалось, она переломится пополам в этих сильных объятиях. И тут раздался тихий смех.

– Отпустите! – выдохнула она.

– Вы так дрожите, что вот-вот упадете, – насмешливо прошептал испанец – Нет уж, прежде чем отпустить, я намерен поучить вас кое-чему… из области взаимоотношений мужчины и женщины.

– Нет!

– Да, моя веточка мимозы, да… – Его губы приблизились, жаркое дыхание опалило лицо Жанны, а руки еще теснее прижали ее к себе. – Для каждой девушки наступает пора познать вкус поцелуев, наступила она и для вас.

– Я-я… ненавижу вас!

– Помилуйте, ненавидеть мужчину, которого завтра, может быть, и не увидите больше?