Текст книги "Дыхание песков"

Автор книги: Вайолет Уинспир (Винспиер)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

– А вы по-прежнему боитесь этого? – в его голосе появились издевательские нотки. – Ведь я же обещал, что никто силком не заставит вас выйти за меня замуж.

– Но вы же так любите принцессу, волнуетесь за ее здоровье, вот я и боялась, как бы вы не сдались на уговоры.

– И взял в жены ледышку? – Голос Рауля по-прежнему звучал насмешливо, а руки вдруг обхватили талию Жанны под складками плаща. В ней тут же все напряглось, застыло, противясь этому прикосновению. Она попыталась вырваться, но руки только сердито сжали ее еще сильнее.

– Поскольку нам не грозит опасность соединиться браком, отчего бы не насладиться луною традиционным способом? Луна, сад, девушка с загадочными глазами… Чего еще желать мужчине? Мужчине, от которого в обмен на поцелуй не требуют клятв в вечной любви или еще каких-нибудь обязательств.

– Рауль… пожалуйста…

– А разве не так, nina? Вы сами освободили меня от обязательств жениться, так давайте, как взрослые люди, наслаждаться моментом. Кажется, я совсем недавно обещал, что буду еще не раз целовать вас?

– Вы несправедливы… Не смейте обращаться со мною так, будто я в чем-то виновата! Бабушка прекрасно все заметила: ни одно мое слово ее совсем не удивило. У нее, может быть, мало сил, но вполне достаточно здравого смысла, и она не захочет, чтобы вы превращали свою жизнь в ад, женившись на женщине, которую не любите. Ваше отношение к Хойосе ей тоже хорошо известно, а вы, скорее всего, об этом даже не подозревали. Я больше не намерена быть в вашей дурацкой игре пешкой… Рауль! Мне больно!

Его объятия оставались сильными, но не с болью, причиняемой ими, пыталась Жанна бороться, а с наслаждением. Со страстным желанием сдаться на милость испанца, и пусть, пусть наказывает поцелуями… даже если то будут поцелуи гнева, а не любви.

– Следовало бы переломить вас пополам, – его голос рокотал у самого уха Жанны, жаркое дыхание согрело мочку. – Как вы посмели обсуждать мои чувства с madrecita? Что можете о них знать вы, несмышленая девчонка, не ведающая приступов страсти, от которой корчится тело и переворачивается душа? Знаешь ли ты, как трудно подавлять такую страсть, потому что время признаний еще не пришло? Что ты знаешь обо мне вообще, кроме того, что видят эти невинные голубые глаза? Испанец с необузданным темпераментом, отмеченный печатью пустыни? Человек, привыкший много требовать и получать и при том вынужденный большую часть себя отдавать благу сотен тысяч людей? Мужчина, при виде которого у тебя дрожат коленки, да?

Рауль приподнял ее и прижал к себе с такой неистовой силой, что колени у Жанны в самом деле подогнулись, и, окажись девушка сейчас на земле, она непременно упала бы. Склонив черноволосую голову, он тянулся к ее лицу губами, кривившимися в насмешливой улыбке.

– Можешь звать на помощь сколько угодно. Этот дворик в старой части дома, и нас никто не увидит, ни единая душа, только совы, что летают здесь еще со времен моего детства.

– Ты сошел с ума, – бормотала она, задыхаясь, отворачивая лицо от жадных, ищущих губ, и вдруг вскрикнула, ощутив их проникновенный жар в ямочке на шее. Тут же приподняв голову, испанец поймал ее вскрик губами и заставил замолчать таким поцелуем, что силы совершенно оставили Жанну, глаза застлал жаркий туман, и тело запылало.

И все поплыло, как во сне, под градом обжигающих, ненасытных поцелуев. Потом девушка поняла, что ее несут в темноту арки. Там обширно разрослась жимолость, роняя на землю лепестки, образовавшие золотисто-розовый, одуряюще пахнущий ковер. Его она и почувствовала под собой, придавленная сверху гибким, сильным телом Рауля. Распластанная на плаще и лепестках жимолости, она молотила кулачками по лицу, плечам, улыбающемуся рту испанца.

– Ты глупышка, Жанна. Мне ни капельки не больно от твоих ударов, а вцепиться в глаза – у тебя злости не хватит.

– Я тебя ненавижу… ненавижу…

– Это мы уже слышали, – съязвил он и, сдвинув вырез платья, впился губами в обнажившееся нежное плечо. – Вот этого ты боялась все время, а? Маленькую англичанку принудили покориться объятиям дикого жителя пустыни. Заставили покорно подставлять губы его поцелуям. Бедная Жанна! Знай я, что ты придешь в такой ужас от перспективы выйти за меня замуж, непременно оставил бы тебя на заботливое попечение мадам Нойес. Уж она-то наверняка приняла бы свою взбунтовавшуюся машинистку обратно – в качестве прислуги за все… Еще бы, ведь не каждая девушка по собственной воле предпочтет остаться старой девой.

– Лу-лучше остаться старой девой, чем быть просто вещью.

– Ну, девочка моя, тогда уж ты, скорее украшение, чем просто вещь.

– Т-ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать.

– Nina, я сейчас не расположен разгадывать загадки, – его губы медленно, томительно прошлись по шее Жанны от плеча до мочки, и от этого прикосновения она пришла в полное отчаяние.

– Ты забавляешься, играя со мной, потому что я бедна, скромна и некому меня защитить. Бессовестно испытывать на мне свое обаяние, пользуясь тем, что ты богат, знатен и д-дьявольски к-красив!

– И законченный негодяй, верно?

– В данный момент ты ведешь себя именно так!

– Тебе не нравятся мои поцелуи?

– Они мне ненавистны. – И это была правда, поцелуи без любви были для Жанны невыносимы. Они заставляли девушку стыдиться самой себя, ибо вызывали безумное желание откликнуться и растаять в них. От этих поцелуев щемило сердце – и неожиданно Жанна разрыдалась. Бурные слезы потоком текли по щекам, она чувствовала себя обиженной и измученной. Измученной Раулем, луной, томительным запахом жимолости и недоуменно-тревожным уханьем совы, прежде обитавшей здесь в спокойном одиночестве и потревоженной их вторжением.

Закрыв лицо руками, она плакала, как в далеком детстве. Жанна чувствовала себя такой одинокой, словно ее снова закрыли одну в дортуаре в наказание за то, что она прыгнула в ледяной поток, услышав, как Марджи зовет на помощь. Ее отругали и даже ударили за этот опрометчивый поступок – прыгать в воду, не умея плавать.

А сегодня на нее разозлился Рауль. Она осмелилась расстроить его обожаемую бабушку. Хотя Жанна и была уверена, что теперь стала для него обузой, она все же не понимала, отчего он так жесток к ней. Ведь это же просто по-зверски – целовать, не любя, и угрожать еще большим, прижимая ее, беспомощную и плачущую, к раздавленным лепесткам.

– Жанна, какое ты все-таки еще дитя, – он отвел ладони от мокрого лица и принялся утирать ей слезы большим носовым платком. – Я и забыл, что ты совсем не похожа на девушек Эль Амары. Воспитание в приюте сделало тебя слишком чувствительной и неуверенной.

– Полагаю, сеньор, вы хотели сказать «наивной». Не забывайте, однако, что у меня есть гордость.

– Конечно, chica, у тебя есть гордость. Ну, как, слезы высохли?

– Да, благодарю вас.

– Тогда пойдем. – Рауль помог ей подняться, отряхнул лепестки с плаща и укутал ее потеплее. Растрепанные волосы бледным золотистым сиянием окружали припухшее от слез, измученное лицо девушки.

– У тебя на лице, Жанна, написано такое отчаяние, словно я и в самом деле сотворил что-то ужасное. Ты заставляешь меня думать, что я причинил тебе боль. Неужели наставил синяков?

– Нет, – Жанна не стала говорить, какая боль пронизывает ее раненое сердце. Тело охватил леденящий холод. И снова она почувствовала себя как в далеком детстве, когда рассерженная учительница, вытащив ее из воды и дав хорошего тычка, подтолкнула в сторону унылого серого здания, единственного дома Жанны.

Две крупные слезы покатились по щекам, и она торопливо отвернулась, чтобы Рауль их не заметил.

– Пойдем в дом, – голос испанца прозвучал неожиданно сухо. – Скоро ужин.

– Можно мне не ходить?

– Боишься, как бы остальные не заметили, что ты плакала?

– Да, и не хочу смущаться.

– Но ведь Лейла иногда плачет, когда Касим бывает с ней жесток. Мужчины, chica, далеко не ангелы.

– Лейла любит своего мужа, а потому понимает и прощает.

– Любовь и должна быть такой, не правда ли?

– Наверное, да.

– А я, значит, останусь непрощенным?

– На сегодня, – рассеянно согласилась Жанна, вконец расстроенная. Ее разрывали противоречивые чувства, и она мечтала только о том, чтобы поскорее остаться одной.

– Вы не возражаете, если я побуду у себя? Не хочется ни ужинать, ни притворяться веселой, когда такое настроение.

– Жанна!..

– Пожалуйста, проявите хоть немножко доброты ко мне… если, конечно, это не будет стоить вам слишком больших усилий, – страдание требовало выхода, и Жанна, сорвав с плеч плащ и швырнув на землю, опрометью бросилась в дом. Потеряв по дороге один из бабушей, она продолжала бежать, ощущая босой ногой прохладу плиток. Как слепая, влетела она в коридор, ведущий в ее покои, и вскрикнула, наткнувшись на бесшумно ступавшего слугу. Спиной чувствуя удивленный взгляд, девушка побежала дальше и, ворвавшись к себе, захлопнула дверь и прислонилась к стене. Какое облегчение остаться наконец одной! Мысли сумбурным вихрем кружились в голове. Жанна в изнеможении упала на диван.

Сжав подушку онемевшими руками, она опять ощутила на пальце тяжесть подаренного Раулем изумруда. Вспоминать его поцелуи не было нужды – они и так огненными печатями горели на ее губах, шее, глазах.

Надо уезжать! Сил нет видеть его снова… а ведь утром они еще встретятся.

Встревоженно вздохнув, Жанна поднялась и прошла в ванную комнату с маленьким мраморным бассейном. Вода смоет всю боль, а потом – спать!

Она разделась и оставила платье на изразцовом полу.

«Я сделал тебе больно?» – так спросил Рауль, и теперь она потрясенно смотрела на синяк, выступивший на руке. Потом кончиками пальцев потрогала фиолетовую, похожую на лепесток, метку, живо напоминавшую ей о сокрушающих объятиях, об одуряющем запахе жимолости, о перекрученных, словно руки леших, ветвях мирта в лунном свете.

Потом Жанна со вздохом скользнула в ароматный пар бассейна, и теплая шелковистая вода, ласково щекоча белую кожу, приняла в мягкие объятия это нежное тело, стройные длинные ноги, стыдливо прикрыла девичью грудь, за которой таилась душа с ее тайнами.

Неожиданно послышались шаги, но Жанна не стала оборачиваться. Должно быть, Фарима принесла поднос с едой и дивный арабский кофе.

– Я поставлю поднос здесь, на табурет.

Она ахнула от ужаса. Рауль! Нимало не смущаясь, вошел и стоит здесь с таким видом, будто немедленно подаст полотенце, если она пожелает выйти из воды.

– Я… я приняла вас за Фариму! – вспыхнула Жанна.

– Разве я похож на нее? – усмехнулся он. – Ты потеряла башмачок, Золушка. Я принес его, а заодно и ужин. Пока не пообещаешь съесть хоть что-нибудь перед сном, я буду стоять здесь и рассматривать тебя.

– Уйдите отсюда вон… сию же минуту! – щеки Жанны пылали, она беспомощно прикрывалась губкой. Поистине он дьявол! Стоит здесь, гибкий, смуглый, ничуть не раскаивающийся в недавнем происшествии, и ласкает ее взглядом горящих глаз, затененных черными ресницами.

– Рауль… пожалуйста, уйдите.

Ее мучитель улыбался.

– Ты так мило просишь, что я просто не способен покинуть тебя и потому остаюсь.

– С-сегодня вы что-то совсем плохо со мною обращаетесь.

– Да нет же, просто я беспокоился за madrecita. Но нашел ее очень довольной тобой. Она сказала, что ей понравилась ваша беседа и что ты – славная девушка, желающая мне счастья… Ты и в самом деле желаешь мне счастья, chica?

– Конечно, желаю. Иначе что же будет с Эль Амарой, если вы не добьетесь, чего хотите? Вы очень надменны и высокомерны, Рауль Сезар-бей, но благодаря этому сметаете на своем пути все препятствия.

– Ах ты, маленькая плутовка!

– Ч-то? – В огромных голубых глазах, обращенных к нему, билось волнение, замешательство и мольба: уйди! останься! объяснись!

– Просто невозможное дитя! – Смех эхом разнесся по мраморной комнате. – С чего это ты вбила в свою глупую головку, что я безумно влюблен в Ракель Корлезу?

– Но вы же… любите ее.

– Да неужели? Тысяча благодарностей за столь глубокое знание моих мыслей и чувств. Оказывается, ты знаешь меня лучше, чем я сам.

– Но и принцессе известны ваши чувства к Ракели.

– Бабушка всегда знала, как я отношусь к нашей родственнице. Ракель была хорошей женой моему кузену, и мы все надеемся, что в один прекрасный день она снова выйдет замуж. При такой красоте она не останется одна, в ее жизни непременно появится мужчина.

– Но…

Тут он с улыбкой присел на корточки у края бассейна, таким горящим взором глядя на Жанну, что все слова замерли на ее губах, и она отступила подальше в мыльную пену, с отчаянием понимая, как слабо прикрывает ее эта полупрозрачная завеса.

– Я… я хочу вытереться, Рауль. Пожалуйста, идите в соседнюю комнату… там поговорим.

– Ну, разумеется, малышка. – Он вскочил, и, прихватив поднос с ее ужином, направился в гостиную. Она же, вся дрожа, с подгибающимися коленями, вылезла из бассейна и торопливо вытерлась. Потом надела шелковый халат и бабуши, один из которых Рауль только что принес. Вздохнув, Жанна призвала на помощь всю свою храбрость и пошла в гостиную. Рауль уже расположился на диване и разливал кофе по чашечкам с рисунком из синих птичек.

– Ну, иди же, – черные глаза Рауля тянули-притягивали к себе. – Чашечка кофе поможет тебе прийти в себя.

– Рауль… – чувствуя слабость в ногах, она уселась на огромную бархатную подушку, глядя на него вопрошающими глазами. – Что бабушка рассказала… обо мне?

– Немножко нехорошо было с ее стороны выдавать тебя, а? – он окинул смеющимся взглядом хрупкую сжавшуюся фигурку Жанны, закутанную в лимонный шелк.

– Ах, как неудобно.

– Вот твой кофе, nina, как раз как ты любишь.

– Спасибо, – она сделала несколько торопливых глотков. – Но вы, разумеется, не поверили тому, что рассказала бабушка.

– А ты сама не хочешь, чтоб я верил?

– Лучше, если бы не верили.

– А я думаю, лучше как раз – поверить.

– В самом деле? – Голубые глаза девушки широко раскрылись… Она утонула в жарком, ласкающем взгляде Рауля, чтобы через секунду обнаружить, что сидит у него на коленях – маленькая нежная раба своих чувств, с которыми не в силах бороться, – и потому просто опустила головку с трогательными завитками влажных волос ему на плечо.

– Не желаешь узнать, почему я поверил словам принцессы?

– Ведь она обещала не рассказывать тебе!

– Признаюсь, я вытянул из нее твой секрет… хотя она не очень-то и сопротивлялась.

– А теперь вы хотите услышать все это от меня самой и в очередной раз посмеяться! – Она уже вся напряглась, чтобы вскочить, но Рауль мягко удержал ее за плечи.

– Не говори так со мною, Жанна, а то я действительно стану таким, каким ты меня всегда считала. – Нежно и крепко обнимая девушку одной рукой, Рауль другой гладил ее мягкие волосы, маленький подбородок, чуть впалые щеки, изящный изгиб шеи и плеч. – Зачем же бояться, nina? Я ведь люблю тебя.

– Рауль!..

– Да, с того самого момента, как ты впервые взглянула на меня своими огромными голубыми глазами, в которых я прочел бесконечную жажду любви. Сиротка. Девочка на побегушках, что сопротивлялась мне на каждом дюйме пути от побережья до Беникеша, от балкона мечети до сегодняшнего старого дворика. Отчего, скажи во имя неба?

– Мне казалось, будто ты любишь Ракель.

– А разве я не предупреждал, что воображение может завести тебя слишком далеко? – Он слегка шлепнул Жанну, а потом прижал еще теснее к мускулистой, сильной груди, пышущей жаром под белым шелком рубашки. О, златокожий мучитель с пустынным солнцем в крови. Бессвязно бормоча что-то, она зарылась в эту белую рубашку.

– Т-ты, Рауль, никогда не целовал меня нежно и всегда был жестоким.

– А ты всегда была холодной… слишком холодной на мой вкус дикаря. – Он взял ее за подбородок и, заставив смотреть прямо в глаза, долго вглядывался, словно читал одному ему понятные письмена.

– Так, значит, меня записали в женихи Ракели. Вот бы она всполошилась, если б узнала. Ведь она тоже считает меня ужасным тираном. Ее муж был больше похож на Ахмеда.

При упоминании Ахмеда Жанна вздрогнула: ведь он с такой уверенностью рассуждал о том, что она не подходит Раулю. А может, он все-таки прав? И лучше бежать отсюда, пока не поздно?

– Рауль, ты думаешь, мы подходим друг другу?

– Как мед и хлеб, my querida [34]34
  Любовь моя (исп.)


[Закрыть], – он усмехнулся, – как лед и пламень.

– Хочешь сказать, что я должна наконец растаять?

– М-м-м, – он склонил голову и очень медленно припал к ее губам, пробуя на вкус их нежную, застенчивую мягкость, лаская и постепенно завладевая ими, но уже не причиняя боли, как тогда, в гневе.

– Растаять и стать сладостной, моя Жанна. Как я хочу тебя!.. Хочу любить, защищать, научить, что значит – стать частью кого-то. А еще я хочу, чтобы принцесса объявила о нашей помолвке на балу в честь своего рождения. Это будет для нее лучшим подарком.

Жанна глубоко вздохнула, все еще не веря в теплую, чудесную реальность любви Рауля. И, тем не менее, вот он, его чувство – в его глазах, губах, в нежно и крепко сомкнувшихся на ее талии руках. Если хватит мужества владеть, то все это – ее. Ей подарена любовь Рауля Сезар-бея, будущего правителя Эль Амары, и теперь им предстоит жить на краю золотистых песков, в Гранатовом дворце.

– Что ж, тогда давай преподнесем принцессе этот подарок, – Жанна смутилась. – Я с радостью выйду за тебя замуж, если ты действительно этого хочешь.

– Показать тебе, как сильно? – В черных глазах, гладящих на нее сверху вниз, кроме улыбки мерцало еще что-то бесовское, лукавое. – Ты выдержишь или сначала подкрепишься, чтобы не растерять последние силы?

– А что ты мне принес?

– То, что ты больше всего любишь, включая и самого себя.

– Высокомерный, надутый спесивец!

– Так ведь за это ты меня и любишь.

– Больше, чем ты того заслуживаешь, – Жанна обвила руками его сильную бронзовую шею. – Нет, это неправда, Рауль, будто твоя страсть была мне неприятна. Я только боялась, что полюблю тебя слишком сильно… и безответно. И я безоговорочно поверила в собственную выдумку о тебе и Ракели. Интересно, почему?

– Думаю, так ты защищалась от меня. – Он улыбнулся и прижал ее еще теснее. – Ты боялась того, что есть во мне от восточного шейха, вот и спряталась в свою фантазию.

Она робко коснулась пальцем его загорелой груди, и он запечатлел на ее ладони пылкий, звучный поцелуй. При этом изумруд Романосов замерцал по-особому, новым, глубинным сиянием.

– Посмотри-ка, querida, камень ожил! И думается мне, та храмовая танцовщица счастлива за нас. В тебе есть все, чего только может пожелать мужчина, – доброта и душевная щедрость, чистота, пылкость и прелесть.

Улыбнувшись, он поцеловал кольцо, как бы в залог скорой свадьбы, и сердце сказало Жанне, что больше уже незачем сомневаться в их совместном будущем. Девушка припомнила слова, которые Рауль говорил, в пустыне, и которых она, по неопытности своей, не понимала, а ведь он все время пытался объясниться ей в любви. Но теперь он победил и ее саму и мучившие ее страхи, и можно, забыв все, свернуться клубочком на этой сильной широкой груди и наконец-то ощутить себя дома.

– Как я счастлива, Рауль, – прошептала Жанна и с блаженной улыбкой отдала его поцелуям всю себя – юное, теперь уже счастливое существо, растворившееся в объятиях пылкого любовника.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.