Текст книги "Аи - цикл драбблов (СИ)"

Автор книги: Василий Чистяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Всё это было известно. В конце концов, фокус внимания Дома Внешних Дел традиционно располагался в Средиземноморье, смещаясь в Вавилон только до распада державы Аргеадов. Мощнейшее, после выигранных воин с пунами, государство, не могло избегнуть внимания наших разведчиков и послов. Достаточно сказать, что о возможном походе Красса, в Столе были оповещены за два года до сражения на северном берегу реки, которую римляне назвали Oescus. Наше название, Искра, и дало название первому и крупнейшему сражению Фракийской войны.

Вот только все считали, что Красс пойдёт воевать с парфянами. В конце концов, богатое государство, наследник знаменитой Персии Ахаменидов, негативная слава которого, разбитого армиями Александра Аргеада, также была получена парфянами в наследство.

Римляне были своеобразными наследниками греков. Парфяне – персов. Греки уже разбивали персов. Разве это не повод повторить?

Словом, были ли это хитрый замысел Красса, или недоработка Мирослава Милова, но нападение было почти неожиданным. Полки, прикрывающие Закатный Край на случай прорыва Граней, ещё располагались в Хореве, Щеке и Лыбеди, готовясь выйти в поход и укрепить оборону по Дакийской Грани, а пятидесятитысячная армия Красса уже шла вдоль правых притоков Истра. В то же время, Многозверев, основная база которого располагалась в дельте Истра, вышел ему навстречу.

Пожалуй, тут нужно сделать небольшую справку из современной географии. Истр, он же Истра – это одна из крупнейших рек мира, берущая начало где-то в Римских горах – тех самых, через которые Ганнибал Барка в своё время провёл армию пунов. Река течёт почти строго на восход и впадает в Тёмное море.

Искра – один из правых притоков, её русло используется как своебразная дорога, так как прорезает Фракийские горы так же, как Истр разрезает дугу Скерских гор, где обитают племена карпов – народности, родственной дакам, но более дикой и дружелюбной.

Итак, восемь легионов и наёмники Красса шли к Истру, пока не осадили дозорную башню в нижнем течении Искры. Потеряв день на штурм двойного кольца внешних стен, римляне в конце концов захватили и сожгли детинец. Но потеряли время и ясно показали полкам Многозверева, где искать противника.

Дозорная башня – она только называется так. По факту, это что-то вроде мини-замка, с одним или двумя кольцами внешних стен, и детинцем, той самой дозорной башней высотой от тридцати метров и диаметром от десяти, с внутренним колодцем и входом на высоте от шести метров над землёй. Поэтому неудивительно, что детинец запылал лишь в четыре часа ночи, когда римляне, потеряв тысячу своих людей, захватили укрепление.

Справедливости ради стоит заметить, что каменные стены были лишь у детинца, да и сам он был не слишком велик. Страна, может, и богата по современным меркам, но даже ей не по карману содержать почти тысячу дозорных башен, если все они будут построены по высшему стандарту и содержать гарнизон больше трёхсот человек.

Собственно, в Искре проживало триста человек, включая женщин, детей, пастухов овец и оставшихся на ночлег купцов. Я ведь уже говорил, что русло реки порой используют как дорогу? Дикие места, Грань, что поделать. Это не внутренние края, где основные города соединены дорогами, хотя путей сообщения всё равно не хватает.

Итак, ещё через пять дней, наконец, они встретились.

Сражению предшествовала двухдневная череда стычек разведывательных отрядов, передовых и боковых охранений, которые не поучаствовали в самом сражении. Из-за этого, Многозверев, из шестидесяти трёх тысяч человек списочного состава своих полевых сил, в сражении мог использовать только сорок семь.

Впрочем, и Красс, хотя в битве при Искре и оперировал силами в полсотни тысяч человек, явно привёл гораздо больше.

Короткая прелюдия закончилась выбиванием велитов. Римские манипулы объединились в одну шеренгу, наподобие фаланги, и двинулись на ощетинившуюся лесом копий пехоту Леса.

Лучники за строем копейщик выпустили в воздух больше ста тысяч стрел прежде, чем римляне и лешие слишком сблизились, чтобы можно было спокойно вести огонь навесом.

Когда первые шеренги сблизились на полсотни метров, началась перестрелка метательным оружием. Пилумы и прочие дротики, метательные топоры и ножи, кто-то даже умудрялся использовать пращи, положив шестиметровые копья на землю и прикрываясь щитом.

По звучном крику сотников, первые ряды подхватили свои копья и побежали вперёд, подпираемые из-за спины товарищами. Кто-то уже потерял щит, утяжелившийся после попадания пилумов, кто-то и просто упал на землю. Впрочем, и среди римлян были потери.

Лобовой удар был страшен. Дубовые копья ломались от силы удара, вырывались из рук. Бывало, что листовидный или гранёный наконечник пробивал щит, кольчугу, тело римлянина и ранил идущего во втором ряду. Бывало, что кто-то из гастатов умудрялся проскользнуть между копий и с мечом в руке схватиться с первой шеренгой леших. Бывало, леший, отбросив сломанное или застрявшее копьё, или же увидев такого удачливого противника, выхватывал короткий и широкий тесак, чтобы схватиться уже накоротке.

Так было, да. Но чаще лес пик убивал или опрокидывал римлян, позволяя шеренгам сделать ещё один шаг вперёд. И ещё. И ещё. Пока воин первого ряда не отбрасывал копьё и не проводил своим клинком короткий контрольный удар по возможно живому, римлянину.

Последовали звуковые сигналы. Центуриона, матерясь, командовали своими, отводя тяжёлую пехоту назад, Принципы и триарии обходили свалку сбоку. Фаланга – а ничем другим построение "лес пик", в сущности, и не был – продолжала давить.

Удар по левому флангу обнаружили достаточно рано, чтобы полки успели отойти назад, позволяя части пехоты римлян разорвать контакт. Единый строй полков распался. Три на правом фланге, оставаясь единым строем, продолжали давить вдоль реки, оставшаяся пара построилась уступом, готовясь к удару элитной тяжёлой пехоты Красса.

В просветы проскакали конные лучники, осыпавшие принципов и триариев стрелами, складывая скорость скачущих лошадей и силу натяжения композитных луков. Проскакали в просвет между сближающимися частями пехоты, обходя поле боя, чтобы выйти в тыл римлянам.

Подчиняясь командам, рассыпались на квадраты центурий триарии, и тут же образовали клин, явно нацелившись в просвет между крайним левым и вторым полком.

За секунды до столкновения копейщиков – в отличие от гастатов, элитные части Красса были вооружены ещё и копьями – полки быстро перестроились в "ежей", пропуская клин между кругами.

Навстречу клину ударила тяжёлая каваллерия. Все две с половиной сотни всадников на тяжеловозах, закрытых, как и их кони, тяжёлыми пластинчатыми доспехами.

Тем временем, на правом фланге нашей армии, очевидно, восстановив порядок в рядах гастатов, прошёл второй раунд сшибки.

Далеко за спинами римской пехота, конные лучники с большим трудом уклонились от удара патрицианской кавалерии, взамен осыпав её стрелами. Впрочем, местами всё равно произошла короткая рукопашная, где топорики на длинном древке и длинные мечи столкнулись с бронзой и сталью доспехов.

Тем временем, "лес" медленно пятился, оставляя под ногами гастатов тела римлян и леших. Возвышающиеся над общим строем на своих лошадях, полковники и темники осознали, что ещё немного, и триарии, обходя сформировавшие "ежей" полки, зайдут им в тыл, прямо к почти неприкрытым лучникам.

Требовалось отступить, чтобы перестроиться в отрыве от продолжающей давить римской пехоты.

В дефиле между двумя ежами, тем временем, шла своя рубка. Римский клин размазался о встречный удар тяжёлой конницы, толстые и длинные копья, прочно укреплённые в луках сёдел, опрокинули первые ряды триариев, но затем конникам, потерявшим скорость, пришлось спешиваться и прорываться к своей пехоте.

Тем временем, далеко на левом фланге нашей армии, и правом римской, велась интенсивная перестрелка вылезших велетов и пеших стрелков, прикреплённых из Стражи. Впрочем, она велась больше от безделья, и сильного участия на происходящее сражение не оказывала.

Из зарослей на левом берегу Искры, нещадно матерясь, выбрались лучники шестого полка, тут же начавшие осыпать римских гастатов стрелами.

Левый фланг "леса", несмотря на продолжающееся столкновение с римской пехотой, начал всё сильнее загибаться назад, пока другие римские пехотинцы не ударили во фланг.

А затем была рубка.

Не выдержав давления римлян, строй трёх полков рассыпался, но сами полки сохранили управляемость и с грехом пополам перестроились в "ежей", кроме третьего. Он, оказавшись в сердце нового построения из "ежей", был в тесном соприкосновении и с гастатами, и со сборной солянкой триариев и принцепсов. Тем не менее, что-то вроде "стены щитов", остаткам Войска Лесного Шестнадцатого Полка, удалось составить.

Из-за реки, разумно не пытаясь её преодолеть, расстреливали римлян лучники. Собственно, благодаря прикрытому правому флангу и помощи из-за реки, положение пятого полка было наиболее стабильным.

Тем временем, первый и второй полки, если считать слева, доказали, что оборонительное построение не является препятствием для агрессивных по характеру действий. Первый и второй "ежи" и примкнувшие к ним остатки тяжёлой конницы объединились, частично вытеснив, а большей частью перебив попавших меж жерновов триариев.

Последние отхлынули назад, то ли чтобы оглядеться, то ли перенося усилия на третий полк, наиболее пострадавший в ходе сражения.

Первый и второй полки, пользуясь передышкой, перетасовали своих воинов, выдвигая освободившихся копейщиков во фронт, отводя раненых и потерявших копья в резерв и на прикрытие флангов и тыла. Бывшие всадники, сбившись в кучу, отправились назад в лагерь.

Первый и второй полки привычно выстроили "лес", которым привыкли громить противников в полевых сражениях. Надёжное, годное и против конницы, и против лёгкой пехоты, построение. Шесть шеренг копейщиков, оперативный резерв, и лучники в глубине.

Очевидца путались в показаниях, что случилось раньше. Общая атака первого и второго полков, или исчезновения знамени и командира третьего полка, возвышавшихся над сократившимся, но всё ещё сохраняющимся, строем.

"Лес" ударил навстречу всё ещё держащейся "стене", и в грохоте и лязге столкновения уже никто не слышал команд, которые отдавали издалека барабанщики и горнисты Многозверева.

Битва закончилась через час после наступления темноты, когда отступающие римляне оторвались от наших воинов. Полки отступили в укреплённый лагерь, окружённый кольцом крытых повозок, и начали подсчёт потерь. В ночь вышла лёгкая пехота Стражи, чтобы собрать раненых и пленных и собрать свою день с армии Красса.

Войска Лесного Шестнадцатый Полк – он был третьим в линии – погиб почти в полном составе. До ночи дожило лишь тринадцать человек, остальные умерли, когда полк окружили, или в продолжающейся сшибке, либо же от полученных ран. Знамя полка, полковник, командиры ратей – нашего аналога манипул и батальонов – всё осталось в мешанине тел, обломков оружия и доспехов.

Общие потери составили одиннадцать тысяч человек убитыми и ранеными, что мгновенно сделало сражение самым кровопролитным в истории Лесной Страны.

Узнав об этом, командир приданного подразделения Стражи – тех самых стрелков, что завели перестрелку с велитами десять часов назад – молча взял своих людей и ушёл в ночь. Улучшать соотношение потерь.

Красс не атаковал лагерь, хотя, скорее всего, и мог. С другой стороны, никто тогда не знал, сколько человек потеряли римляне. Уже позже, они сами посчитали, что непосредственно в битве при Искре потери не превысили число в двадцать тысяч человек. Все остальные погибли при отступлении, преследуемые бойцам Стражи.

В конечном счёте, из Дакийской Грани выбралось не более тысячи легионеров и наёмников Красса. Сам отпрыск славного рода Лициниев погиб через три дня после сражения. Стража всегда любила отравленные стрелы, вот только мгновенных ядов было мало.

Фракийская война – то есть постоянные стычки отрядов по северной границе Фракии, численностью от двух десятков человек до пары легионов и полков – продлилась ещё двадцать три года, прежде чем в Тмутаракань прибыл посол Августа из род Октавиев, принципата Рима. Проще говоря, единоличного тиран одного из мощнейших из существующих государств.

Определение южной и западной границ Дакийской Грани по горам потушило конфликт. В свою очередь, теперь римские легионы начали наступать на равнины в среднем течении Истра, постепенно тесня местных обитателей или покоряя их. С другой стороны, усилилась концентрация войск не только в Пананонии и Бельгике, но и в Сирии. Кто был назначен следующей жертвой, германцы или парфяне, было не слишком интересно. Куда более важным делом становился анализ битвы при Искре и выработка тактики для борьбы с римскими легионами. Сейчас, когда в Далмации и Фракии суммарно находится не больше четырёх легионов, риск настоящей, полномасштабной войны, не слишком велик.

Невиданная кровавость Битвы при Искре была вызвана прямым столкновением двух сходных родов войск. И Стол, и Рим делали ставку на тяжёлую, вымуштрованную пехоту, способную по сигналу собраться в монолитный строй, клин или относительно небольшие отряды, сохраняющие управляемость. Битва при Искре показала, что прямое столкновение настолько схожих пеших воинов закончится боданием лбами и большим кровопролитием. В то же время, таранный удар клина тяжёлой конницы показал, что прежние теоретические наработки верны – после первого, мощного копейного удара, всадникам остаётся только выбор между сражением пешими, бегством и смертью. Как, впрочем, и концепция маневренной войны, которую Стражи шлифовали тысячи лет, начиная с патрулирования Лесной Грани.

В любом случае, эффект бабочки налицо. Рим вряд ли теперь получит Дакию и Моэзию, Парфянская империя вынуждена будет сразиться за Хоарезм с моей державой. Готы не будут кочевать по степям, чтобы потом вторгнуться в Византию.

Наконец, римские военачальники могут прийти ровно к тем же выводам, и кроме легионов, в римской армии появится огромное количество конных лучников. Кто знает?

Впрочем, это неважно. Потому что на исходе этого активного, яростного столетия, наконец, произошла эволюция из забавы для богачей в общеупотребительные изобретения таких вещей, как книгопечатание и паровой двигатель!

Ах, да. Ещё наши временно трудообязанные военнопленные, наконец, переключились с дорожного строительства на рытье карьеров в области Большой Магнитной Аномалии.

О технологиях

Мой дворец – венец современных технологий. Он впитал в себя опыт строителей Парасагды, Суз, Александрии, Сиракуз и Карфагена, органично сочетающихся с нашими собственными строительными технологиями.

Бетон, колонны из цилиндрических каменных блоков, тайные ходы в толщине стен, фрески, мозаики и витражи – всё нашло здесь себе место.

Начать следует, пожалуй, с холма.

Самое первое здание, построенное до "официального" провозглашения основания Стола, тогда ещё небольшого огороженного хутора в месте слияния Отца и Матери, моя деревянная башенка, уже обладала насыпным холмом, плавно переходящим в цокольный этаж. Просто, дёшево, надёжно, спасает имущество при половодье. Учитывая, что наша цивилизация долгое время располагалась преимущественно вдоль рек, неудивительно, что этот элемент занял важное место в национальной архитектурной традиции.

Всей разницы только в том, что здесь склоны холма прикрыты несколькими слоями бетонных плит, уложенных внахлёст. Получившийся склон поднимается от земли, под углом в районе шестидесяти градусов, на высоту в десять метров. Конечно же, он начинается с пятиметровой ширины рва, и скрывает под собой обширные подземелья, в том числе галерею для выслушивания подкопов.

Зачем это? Просто я читал лекции ученикам высшего строительного училища – это что-то вроде архитектурного факультета при столичном университете – и рассказывал об укреплениях максимальных параметров. Кто же знал, что проект будет содержать в себе и такие элементы? Я не контролировал строительство – других дел хватало – вот и результат.

И ведь не откажешься, сославшись, что вполне хватает первого дворца, простого трёхэтажного здания П-образной формы. Увы, престиж правителя есть репутация державы, да и разросшийся бюрократический аппарат теперь не помещается в прежние области.

Правда, и так этот дворец слегка избыточен. Явно строили на вырост.

Или всё дело в избытке рабочих рук, которые удалось сплавить на поля и заводы только с активным освоением Зауралья?

В общем, на вершине склона, возвышается круглая стена высотой в десять метров. А за ней, на расстоянии в пятнадцать метров – ещё одна, высотой в девять. Третья – в восемь метров высотой.

Знаю, что вы подумали, но разочарую вас. Картина выглядит по-другому – главный архитектор любил зиккураты исторической родины. Получилась такая ступенчатая пирамида, с соответствующей высотой каждой ступени. Закрытые коридоры с узкими бойницами, входные ворота, ведущие в извивающийся, открытый сверху для защитников, проход, прилагается.

Честно слово, в этой крепости, при наличии гарнизона в пару тысяч человек, можно попытаться отсидеться от любой армии любого технологического уровня до Второй Мировой включительно. Автономный артезианский колодец, водная мельница от подземной реки и обширные склады позволяют.

Максимальное население, которое здесь можно расположить, составляет в районе ста пятидесяти тысяч человек – четверть населения Стола. Для его укрытия на самом деле, она и создана.

Стены не тоньше пяти метров бетона у основания и полуметра на вершине верхнего яруса. Лабиринт внутренних проходов. Склады, казармы, мастерские. Даже если неизвестный враг вторгнется в срединные земли державы, сокрушит наши армии, преодолеет все кольца стен Стола, ему еще придётся взять старый центр, где проживают Старые Семьи, исправно содержащие в порядке все семнадцать колец стен, резиденции Домов и эту цитадель.

На вершине пирамиды, среди яблоневых садов, возвышаются корпуса крестообразного, с высокой башней в центре, дворца.

Вот на крыше одного из корпусов, между скатами крыши, и оборудовали длинную и широкую дорожку, которую затем переоборудовали в стрельбище.

Я смотрел, как десятилетний мальчик без особого напряжения крутит круглую ручку на правом боку ложи арбалета. Да, всё верно. Ручка справа натягивает тетиву верхней дуги. Та, что слева – нижней. Благодаря спрятанным в ложе шестерням редукторов, для сгибания дуг из упругой стали достаточно сил десятилетнего ребёнка. Плюс, есть блокировка самопроизвольного спуска.

Мальчик, сопя и упираясь грудью в приклад из северной берёзы, усиленный стальными прутьями, вложил внутрь болт.

– Готово!

– Ну, стреляй – разрешаю ему. К счастью, все предупреждены, и на северной стороне сейчас никто не гуляет, так что даже если Ярик промажет мимо стенки, никто не должен пострадать.

Звук выстрела, звук удара. Я ведь уже говорил, что улучшенное Восприятие – это отлично? Можно звезды рассматривать вне зависимости от времени суток и погоды, например.

– Попал. Девятка.

– А теперь?

– Двойка. Иди, выковыривай.

Откинув арбалет – по уму, его стоит аутентично называть самострелом – в сторону, Ярослав зашагал в сторону мишени.

Итак, самострел. Деревянное ложе со стальным усилением, продвинутая механика позволяет взвести два выстрела даже десятилетнему ребёнку, хоть и отлично физически развитому. Максимальная дальность со стальным болтом превышает четыреста метров, эффективная ограничивается сотней, когда даже не слишком умелый стрелок можем попасть в открытое лицо римского пехотинца... или пробить этой стрелой ему доспехи в случае небольшого промаха.

Прекрасное, элегантное оружие, которому нет места на полях сражений.

Серьёзно. Композитный лук из двух сортов древесины, рогов и жил, скреплённых клеем из лошадиных копыт, стоит на два порядка дешевле, даже если не вспоминать о цене эстетического улучшения моего оружия. Лук позволяет использовать стрелы, сделанные самим лучником, развивает большую скорострельность и стреляет навесом. Недаром наша армия, похоже, будет использовать их, пока в ходу модифицированная фаланга.

Хотя, как по мне, построение "лес пик" похоже на греческую фалангу не больше, чем испанская терция, которой, думаю, и не грозит появиться на свет.

Ещё давным-давно, больше двух тысяч лет назад, когда очередная волна переселения ещё только выплеснулась за пределы бассейна Отца, я на всякий случай описал, устно и письменно массу изобретений. Что-то подробно, что-то в меру своих знаний.

Затем, с появлением института Домов, я даже запустил научные работы для доведения этих идей до ума. Паровой двигатель, наборная печать, рельсы, многое другое. Большинство так и осталось детскими игрушками и забавными фокусами, не получив востребования кроме краткого упоминания в учебной программе.

Затем, наконец, старый рецепт получения бумаги, доведённый до ума ещё во времена, когда Элладу сотрясало вторжения ахейцев, объединился не только с книгопечатанием, но и промышленностью, достаточной для массового производства оборудования для книгопечатания. И понеслось.

Береста из училищ исчезла, место редких тканевых книг с вышитым текстом заняли массовые учебники. И всё.

Держава ещё только развивалась, расползаясь во все стороны от Стола, прижатого спиной к Лесной Грани. Нигде, кроме как в проекте всеобщего обучения азбуке, чтению, счёту и письменности, книгопечатание не пригодилось.

Важный отличием стал строительный раствор. Почти наугад смешивая минералы, то глину с пережжённым известняком, то добавляя немного найденного в верховьях Отца гипса, удалось создать что-то, подозрительно напоминающее цемент. А где цемент, там и до бетона недалеко.

Революция в строительстве была колоссальной. Укрепления Тмутаракани, жилые дома Срединных Земель, даже дороги – всё строилось из бетона. Пожалуй, тогда нашу страну следовало называть Серой, а не Лесной. Это было почти безумие, чуть угасшее с прибытием бежавших из агонизирующей Персии Ахаменидов архитекторов. По крайней мере, строители стали гораздо больше времени уделять эстетике.

Дороги, да. Больное место.

Для того, чтобы построить Серый Крест – две перпендикулярные дороги, пересекающиеся в Столе и объединяющие столицу, Закатные Врата, Новгород Северный и Новгород Нижний в единую сеть, потребовалась тысяча лет, неисчислимое количество бетонных и каменных плит, песка, гранитного лома и бюджет, эквивалентный содержанию миллионной армии в течении года.

К счастью, когда потребовалось расширять дорожную сеть, технологии шагнули немного вперёд. Например, появилась передвижная мастерская по изготовлению бетонных плит, следующая по строящейся дороге вслед за стройкой.

А затем, наконец, объем выплавляемой стали стал измеряться тысячами тонн.

Я не буду вдаваться в подробности технологий. Они прошли длинный, странный и скользкий путь, на котором основным помощником были не советы самозваного божка, а постоянная потребность страны в железе. Сталь требовалась для войн, для сельского хозяйства, даже в кораблестроении произошёл переход от железных и медных частей к стальным, не говоря уже об изобретении арматуры для железобетона.

Спрос рождает предложение, да.

Наверное, только когда государство начинает выплавлять стали на десятки тысяч тонн больше, чем ему нужно для повседневной жизни, и может появиться железная дорога. Рельсы – это очень металлоёмкий продукт, знаете ли.

Стальная Сеть, за каких-то двадцать лет строительства, соединила все крупные города Срединных Земель. Строительство железных дорог в гранях я запретил отдельным приказом. Не хватало, чтобы соседи воспользовались нашей сетью для повышения своей мобильности. Пусть воруют, разрабатывают свои технологии и строят свои же дороги. По идее, уровень металлургии Рима позволяет.

Забегая вперёд скажу – не позволил. Мы же довели железную дорогу до острова Ламу, самого большого в стране, и временно остановились.

Для дальнейшего расширения железнодорожной сети, требовалось расширение срединных земель. И все знали, какую Грань следует преобразовать в Персидскую и Уйгурскую, чтобы получить обоснование для дальнейшей экспансии.

Или правильнее будет сказать – для заработка баснословных сумм на строительстве железных дорог?

В любом случае, хотя железо добывают в Курске, рельсы плавят в Новгороде.

Это поговорка, отражающая распределение промышленности в Лешей Державе, которая обозначает что-то вроде "каждый сверчок, знай свой..."

Когда же название моей страны хоть немного стабилизируется? Неужели мне и правда следует издать особый рескрипт с единственно верным названием?

И каким?

Впрочем, что мы всё о технологиях, да о них. Стоит и немного потешить собственное эго.

Недавно я, наконец, забросил развивать Восприятие.

Серьёзно, при значении потенциала в пятьсот единиц, развитом на сто процентов, говорить о дальнейшем развитии трудно. По крайней мере до тех пор, пока телескопы и микроскопы не станут снова полезными.

Нет, правда. Специальный телескоп с увеличивающими зеркалами, установлен на вершине двухглавого вулкана, почти у границы моей империи и этих нелепых государств, оставшихся после разрушения державы Александра на множество потомков Македонии, я тайно прибываю, чтобы попытаться найти седьмую и восьмую планеты, картографировать спутники Злобоглаза – так с моей подачи назвали пятую планету от Солнца – и вместо этого могу только оценивать дефекты изготовления зеркал и микроскопические волны на зеркале ртути.

С другой стороны, во многом из-за моего развития как, по сути, персонажа компьютерной игры, наша цивилизация получилась, по меньшей мере, несбалансированной.

Ага, как в том старом, как JRPG, анекдоте. "Жизнь – не театр, жизнь – РПГ. Баланса нет, сюжет уныл, неписи тупые. Только на графоне и выезжает"

Вот, кстати, под моими ногами, очевидный пример этого дисбаланса. Да, я её вижу и так, Восприятие, потенциал которого превышает человеческий в пятьдесят раз и при этом освоен на сто процентов – это не только встроенные телескоп, микроскоп и тепловизор. В частности, можно смотреть сквозь стены, пусть и с ограничениями.

И видеть пушку, которая стоит в зале технологических чудес с самого заселения дворца.

Собственно, уже когда наша регулярная армия в шестьдесят тысяч человек активно отбивала атаки темноволосых кочевников, расширяя плацдарм под названием Тмутаракань сочетанием наступательной стратегии и оборонительной тактики, активно используя преимущества типового стального оружия, мне удалось сделать чёрный порох.

Простая задача, если подумать. Сера, уголь, селитра. Смешивать, пока не найдёшь требуемые пропорции. Проблемой было только получить селитру, но кое-как справились. Заодно на Дом Забот свалилась обязанность следить за распределением людских и животных отходов жизнедеятельности. Проще говоря, заодно мы создали канализацию и службу ассенизаторов. И невольно купировали возможность возникновения эпидемий холеры.

Да, я сразу свалил на подчинённых слишком много информации, но они ведь справились! Чудесные ребята. Кажется, их памятные камни лежат в третьем храме.

Итак, порох есть. Пушка? Да вообще не вопрос. Нарезы на внутренней поверхности ствола. Он, кстати, состоял из двух частей.

Нет, не как булки у пеплопса.

Итак, берём две трубы из разных сортов стали. Длина равная, диаметры отличаются. Толщина стенок, к слову – нет.

Итак, на внутренней поверхности одной трубы специальный механизм сделал спиральные нарезы. Два полных оборота на четыре с половиной метра длины. Внутренний диаметр, к слову, составил десять сантиметров ровно. Или, как у нас тут говорят, десять ногтей.

Итак, у нас есть два ствола. Тот, что поменьше, имеет нарезы, и будет медленно разрушаться под воздействием пороховых газов. Если его не разорвёт давлением изнутри. Для повышения упругости, есть внешний ствол. Надо только надеть его как чулок, на внутренний.

Оп. Не получилось. Не налезает. Растачивать?

"Не-не-не" – сказал я. Внутренний ствол выкинули на мороз и охладили. В сухом, но неотапливаемом помещении. Было такое. Исследовательский приказ Дома Войска, всё таки.

Внешний, наоборот, нагрели. Немного, чуть выше температуры кипения воды.

Получилось. Тепловое расширение и сжатие, да.

Итак, выстрел выглядит любопытно.

Сначала в ствол сзади суётся конический снаряд. Сорок пять ногтей длины, десять диаметра.

Ох, простите! Надул. Сначала, расчёт взводит простенький пружинный механизм и вставляет его на резьбу в бок снаряда. Счет пока идёт не на секунды – взрыватель второго поколения, отсчёт начнётся, когда мощный толчок собьёт скрытый стопор и запустит механизм.

Затем устанавливается снаряд. Расчёт проворачивает хитрое кольцо с выступами, чтобы снаряд точно не выпал на ноги пушкарям.

Затем устанавливается картуз. Это такой туго набитый, намертво зашитый льняной мешок в форме правильного цилиндра. Впрочем, их теперь можно делать хоть хлопковыми, хоть из промасленной бумаги. Было бы желание.

Диаметр картуза, кстати, чуть больше, чем диаметр снаряда. Ногтей двенадцать. Вроде, это называется увеличенная камора, да?

Старший расчёта захлопывает толстую, тяжёлую крышку. Проворачивает ручку, чтобы выступы на поршне совпали с канавками на стенках зарядного отсека (это у нас так называют камору).

Специально выдрессированный человек заталкивает промасленный, смолистый фитиль в отверстие сбоку и сверху и поджигает.

Бум! Орудие отъезжает назад по специальном жёлобу, сокращая поршень, наполненный воздухом и веретенным маслом. Неподвижным остаётся только щиток сложной формы. Он, по задумке, защищает расчёт от стрел, дротиков и камней противника. А ещё немного от пороховых газов.

Снаряд, преодолев нарезы, вырывается, крутясь вокруг своей оси, на свободу, и отправляется в свой короткий, не более полутора тысяч метров, полёт.

Бум ещё раз.

Снаряд попал... куда-то. И теперь лежит в развалинах тел или в глубине вражеского строя. А внутри отсчитывает время распрямляющаяся пружина механизма, срабатывающего в семнадцати случаях из двадцати. А затем четыре кремня бьют по пластинам, создавая множество горячих искр, от которых вспыхивает такой же порох внутри снаряда.

Его может быть много, почти весь объем снаряда – за исключением относительно тонких стенок, только и способных, что выдержать выстрел и попадание в землю. Это лёгкий снаряд, и вреда от него, кроме грохота взрыва и осколков оболочки, немного.

Возможно, порох уложен в тканевой цилиндр, а между ним и наружной стенкой, уложены стальные шарики и плоские куски железа. Это осколочный, он чуть тяжелее, а потому летит дальше.