Текст книги "Полет нормальный (СИ)"

Автор книги: Василий Панфилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Поговаривают, – неопределённо ответил заслуженный дед, – но в постели у неё никого не поймали.

– А кто у неё муж-то?

– Так… Николаев, – прозвучал чуточку небрежный ответ, по которому стало ясно, что мужа Афанасьич не уважает, – функционер… прости господи! Служащий мелкий… как по мне, так и человечишко мелкий, но нашла ведь что-то! Не иначе на жалость взял.

Мелкий…

Николаев…

Мильда Драуле…

Смольный…

Прахина будто мешком по голове ударили.

– Убийца Кирова^[87]… в каком году это было? В тридцать четвёртом, кажется… или раньше? Недоказанный роман Кирова с Драуле, о котором ходило так много слухов… Блять! Но ведь хороша же баба! Хороша…

Машинально кивая на слова старика, попаданец шёл по коридору, а в голове вертелся образ Мильды. Не отступится ведь… хочет он эту женщину. Своей сделать хочет.

Уровень требований к физической и интеллектуальной подготовке напугал было комсомольцев, но услышав о личности таинственного инструктора, о котором в кулуарах ходило немало сплетен, в дружину ДНД рвануло спортивное студенчество.

Далеко не все из них состояли в комсомоле, но… Прахин видел в этом скорее плюс. Слишком уж политизированным стал к этому моменту комсомол, слишком он заигрался в оппозицию, противопоставив себя партии.

Потому ни партия, ни военные, ни ГПУ не хотели видеть ДНД как боевые отряды комсомольцев. Активной, умеренно политизированной части советской молодёжи – да, но не более.

– Попытка комсомола присвоить себе право говорить за всю советскую молодёжь неправомочна. В Советском Союзе хватает активной, по-хорошему политизированной молодёжи, не состоящей в ВЛКСМ^[88].

Может быть, эта молодёжь не до конца наша, как не раз заявлял товарищ Шацкин? Нет, нет и ещё раз нет! Умные, порядочные молодые люди, настоящие строители коммунизма, хотят и могут приложить свои силы для построения более справедливого общества. Хотят бороться с мещанством, с коррупцией, недостаточным образованием и прочими проблемами, присущими нашей Советской Родине.

Но обратив свой взгляд на ВЛКСМ, как передовой организации советской молодёжи, что они видят? Местечковые амбиции товарищей Шацкина, Цетлина и Рывкина, использующих комсомол ради своих мелочных, низменных целей!

ВЛКСМ превратился в трибуну для оппозиционеров, выкрикивающих трескучие лозунги, но не предлагающих реального дела. Мне могут возразить, что от руководства ВЛКСМ поступило немало предложений.

Чушь! Чушь и профанация! Это не предложения, а именно лозунги. Товарищи Шацкин, Рывкин и Цетлин пытаются напугать оппонентов громкими фразами, за которыми не стоят экономические расчеты. Да собственно, никаких расчётов там и нет!

Лозунги и криво надёрганные цитаты из трудов Маркса и Ленина, вот и все их речи. На Востоке есть хорошая поговорка «Сколько ни говори халва, во рту слаще не станет». Так и с лозунгами вождей комсомола: красивые слова, за которыми не стоит ничего.

Реальные заслуги этих товарищей остались в прошлом, в настоящем мы видим только готовность к постоянной, дурной оппозиции. Оппозиции ко всему, что предлагает Партия.

Так может, вожди комсомола свернули куда-то не туда? Заблудились?

Нужно помочь им выбраться из тёмного леса амбиций и заблуждений на дорогу Коммунизма. Или сменить вождей!

Если амбиции перевешивают здравый смысл, то к чему такие вожди, да и вожди ли они? Не превратились ли боевые командиры, ведущие в бой дружину, в чванных бояр, кичащихся своим положением и отсиживающихся за спинами?

В настоящее время ВЛКСМ лихорадит, а товарищи Шацкин, Цетлин и Рывкин похожи на средневековых докторов, которые вместо лечения сыплют умными словами на латыни, надеясь не на выздоровление больного, а на гонорар. Пусть и даже и выплаченный безутешными родственниками!

Потому попытки бояр от ВЛКСМ узурпировать право говорить от лица всей советской молодёжи, считаю неправомочным! ВЛКСМ болеет и его надо лечить. Но пока «доктора» Шацкин, Цетлин и Рывкин не подпускают к нему настоящих врачей и не пытаются устроить консилиум, пусть хотя бы молчат, когда сознательная советская молодёжь всё чаще проходит мимо!

Подписанная Кировым статья вышла в Правде, и её без изменений перепечатал вся центральная пресса. Шума получилось много, и дискуссии, порой переходящие на личности, начались по всей стране.

Кампания против не оправдавших доверие вождей Комсомола началась. Прахин с его инициативой попал в струю и неожиданно для себя стал одним из вожаков молодёжи. Пока только в Ленинграде.

* * *

– Уверен? – С тревогой интересуюсь у Ливски.

– Уга… да не бойся, Команч! Месилово, конечно, знатное предвидится, только вот школа уличного бокса, которую они рекламируют, ничто перед боксом академическим. А подлянки… что Фрейзер мало нам их показал? И отрабатывали ведь!

С сомнением качаю головой и отхожу, пока Джоку перетягивают предплечья и кулаки кожаными ремнями с бронзовыми бляшками. Устроители боёв скопировали антураж из Древней Греции, разве что бойцы будут сражаться не обнажёнными, а в штанах.

– Джок в последнее время ничем не закидывался? – Интересуюсь у встревоженного Давида, грызущего мундштук погасшей трубки. Вижу непонимающие глаза президента и жестом показываю, как нюхаю что-то с тыльной стороны ладони.

– Чёрт… – шипит тот, – похоже на то! Джок перед экзаменами перенервничал, а потом вдруг собрался. Вот значит как… поганец!

На душе скверно, Джок вляпался сам и вляпал всех нас. Бляшки на ремне, да сам ремень… убить можно одним ударом, никаких шуток. Пусть класс гладиаторов невысок, но они тренировались именно для такого боя – когда решающим может стать один-единственный удар.

– И не выдернешь же поганца… – бормочет Андерсон, – заранее записался!

– Да и взрослый уже, сам решает… скотина такая! Ну я тебе устрою адскую неделю! Сто раз уже пожалел, что городское дно показать решил. С какой радостью некоторые балбесы в канализацию ныряют… вот уж не ожидал!

– Да и я не ожидал, – вздыхает Давид, – не то бы просто вето наложил на твою идею.

Большой амбар, превращённый на один вечер в Колизей, выглядит не слишком презентабельно, но предназначение своё выполняет. Размером чуть больше школьного спортзала, с засыпанным песком полом (вот на хрена?!) и скамейками в несколько рядов вокруг. Навскидку собралось человек триста, может чуть больше.

А недурно… Вроде как для избранных событие, так что народ собрался не бедный. Вижу смутно знакомые физиономии уголовного типа – скорее всего именитые гангстеры, не раз попадавшие в газеты. Есть и вполне интеллигентные лица… опа! Профессор Мерсье!

Недурно так на ставках соберут, очень недурно. Что-то мне подсказывает, что речь пойдёт как минимум о десятках… да нет, скорее сотнях тысяч долларов! Один только Энрико Галеон чего стоит: азартный игрок, известный тем, что способен спустить на ставках тысячи долларов за один вечер.

Что-то мне всё более тревожно за балбеса Джока… Остаётся только надеяться, что организаторы турнира люди с мозгами и не сведут студента из привилегированного братства с серьёзным бойцом. Бой в начале турнира как бы намекает на это, но всё может быть.

Только сейчас обращаю внимание, что по стенам развешана всякая-всячина, должная подчеркнуть древнегреческий характер события. Хреново подчёркивает, как по мне. Неужели не могли… хотя если вспомнить голливудские фильмы настоящего времени, где актёры с современными причёсками и в современных же украшениях изображают героев времён Древнего Рима… не могли, получается.

А уж какие наряды… сказка! Вольные фантазии на тему, иногда промахиваются на тысячу-другую лет, и ничего, никого не смущает. Да ладно бы промахивались во времени! Смешивают стили разных эпох и вовсю выдумывают, получается обычно нелепо. Но… всех всё утраивает. Интернета сейчас нет и обывателю негде проверить свои подозрения.

Распорядители в тогах и хитонах, коптящие чадным дымом факелы на стенах, мускулистые полуголые негры с громадными псами на поводках и короткими мечами на поясах. Ярко, блескуче и на редкость пошло.

– … почтенные квириты^[89]! – Разорялся одетый в тогу немолодой дядька с лавровым венком на голове и здоровенным посохом в руках, – мы открываем бои! Сегодня на арене кэсты^[90], так насладитесь же представлением!

– … бей, бей, бей! – Скандировали жаждущие крови зрители. На арене два молодых парня молотили кулаками, стоя на месте и отклоняя корпус назад. Ногами почти не работают и стараются не приближаться друг к другу.

Несмотря на убожество техники, предосторожность более чем понятна. Лица зацепили всего по паре раз, да и то вскользь. Но кровищи! Бронзовые бляхи рассекли кожу и кровь залила лица.

– Чисто вурдалаки, – пробормотал стоящий рядом Мэнни, – представляю, какие шрамы останутся.

Шрамы, судя по всему, останутся не только на лицах, но и на руках. От ударов не только уклонялись, но и блокировали в меру сил. Серьёзного рассечения благодаря ремням нет, но руки иссечены.

Кровь на лицах, кровь на руках, кровь на песке… Совершенно неинтересный по технике бой, но зрители довольны. Кровь!

Наконец один из бойцов качнулся корпусом назад слишком сильно и явственно пошатнулся. Соперник не упустил момента, торопливо шагнув вперёд, с размаху ударив опутанной ремнями рукой по лицу.

Неудачник успел прикрыться в последний момент, но неудачно и его аж откинуло назад.

– В пузо! – Завизжала истошно какая-то дамочка в первом ряду, перекрывая весь зал, – по животу!

Широко отведя руку назад, кэст шагнул и ударил соперника в живот, вкручивая плечо.

– Готов! – Белыми губами прошептал Давид, – Эрик, ты видел? Это же труп! Человек не может выжить от такого удара в солнечное сплетение!

Служители на арене, ничуть не показывая волнения, положили тело на носилки, изображая медицинскую помощь. На публику играют… это потом, по большому секрету можно рассказать о смертельном случае во время схваток.

Чернокожие служители, одетые в набедренные повязки, в странноватых головных уборах с павлиньими перьями выбежали на арену и сменили окровавленный песок.

– Где-то я видел такую одежду, – доносится сзади голос кого-то из братьев.

– Понятно, что из реквизитов киностудии, – отзывается Лесли, – они наверняка не в одном фильме мелькнули.

– Джок… – выдыхаю я, и все замолкают. Настроения… разные, от беспокойства за здоровье и жизнь бестолкового брата, до желания прыгнуть на арену и самому отвалтузить дурня. Последнее очень хорошо читается на лице Андерсона. Да и мне…

Противником у Джока оказался мужчина лет тридцати, черноволосый и худощавый. Судя по некоторым деталям, обычный неудачник из рабочих кварталов, решивший поискать неверное счастье на арене. В молодости он явно занимался боксом, но как говорится, Было это давно и неправда.

– Фракиец! – Раскастисто, в лучших боксёрских традициях, представляют Джока, – и его соперник Этруск!

– Вообще от балды.

Пару минут герольд расхваливает бойцов, не вдаваясь в подробности. Букмекеры бегают по рядам, собирая ставки.

– Ставки сделаны, ставок больше нет!

Стукнувшись кулаками, Фракиец с Этруском расходятся. Джок возбуждённый, азартный, предвкушающий бой. Соперник мрачно-сосредоточен, губы плотно сжаты, ноги плотно стоят на песке, руки немного не канонично вытянуты вперёд.

– Бой!

Гладиаторы закружили по арене, Джок почти тут же решил попробовать работягу на прочность, перейдя в атаку, но сразу нарвался на встречный прямой, от которого уклонился не до конца. Скулу прочертила кровавая полоса и побежала струйка крови.

Зрители взвыли, скандируя имена бойцов.

Джок явно неадекватен, не чувствует боль. Руки прижаты к голове, локти выставлены вперёд, рвётся в ближний бой.

– Не та стратегия для поединка, в котором тебя могут убить одним ударом, – озвучивает бледный Давид.

Этруск такого же мнения… и явно с головой получше. Держит дистанцию, старательно отступая и работая на редких контратаках. Зацепить Джока в голову ещё раз пока не удаётся, но в плечо пару раз попал крепко.

Поймав момент, пока наш брат увлёкся работой корпусом, Этруск от души врезал по выставленному локтю. Рука повисла и работяга шагнул вперёд, добивать противника.

Белый от боли, Джок качнулся вбок и вниз, уйдя от противника, вложившись в один удар под сердце. Грязный, корявый, небрежный… но на руке его по сути кастет. Этруску хватило.

Переглянувшись с Давидом, начинаем спускаться, за нами пошли было и остальные братья.

– Не надо, – остановил их президент, – двоих ещё могут пропустить, но не всю толпу.

Живой и… не сказать, что невредимый, Джок сидел бледный, с лихорадочно блестевшими глазами.

– Как? – Сходу спрашиваю у медика.

– Рука сломана.

Ожидаемо…

Давид тем временем бесцеремонно хватает Ливски за голову и приподнимает веко.

– Так…

От его тона страшно даже мне. Без слов понятно, что лето Джок проведёт в реабилитационной клинике для алкоголиков и наркоманов, причём начиная с сегодняшнего дня. Случай в братстве не первый.

– Этруск?

– Жив, жив, – успокаивает медик. Молча протягиваю двадцатку, тот мнётся несколько секунд, но всё же проводит в соседнюю комнатушку, где лежит работяга с уже забинтованной грудью.

– Трещина в ребре, возможно и перелом, – скороговоркой сообщает немолодой и какой-то потасканный медик, – точно можно будет сказать после рентгена. Услуги врачей для пострадавших оплачены.

Гляжу на поверженного гладиатора и вижу в глазах глухую тоску.

– Сколько за победу обещали?

– Сотню, – негромкий хрипловатый голос. Молча вытаскиваю из бумажника две сотни протягиваю ему. Вроде бы всё верно сделал… только почему же так хреново?

Глава 20

– Дурная привычка, читать за завтраком, – зевнув тягуче, осуждающе сказал Одуванчик, намазывая масло на ещё горячую булочку.

– Положим, я уже не завтракаю, а пью кофе.

– Есть что интересного? – Вяло поинтересовался толком не проснувшийся Джокер.

– Дежурные гадости вперемешку с бравурной ерундой. Кризис, будь он неладен. Обанкротилась очередная фирма, рекордное число самоубийств в… – переворачиваю страницу, – в Лос-Анджелосе и прочее в том же духе. А сплетни про кинозвёзд и обсуждения новых фильмов меня не интересуют.

– Чем займёмся с утра? – Ещё раз зевнув, поинтересовался Джокер, – в театре с утра какую-то комедию лёгкую дают, самое то, чтоб проснуться. Коротенькая, на полчасика.

– Как хотите, – пожимаю плечами, – лично я на экскурсию по лайнеру.

– Действительно, – оживился Зак, – Иль де Франс^[91] чудесен, мама о нём в самых восторженных тонах отзывалась, и раз уж мы здесь, то почему бы не посвятить несколько часов лучшему лайнеру современности?

За мной увязалась вся компания, вызвав лёгкое, но вполне ощутимое раздражение. Путешествие в Европу, запланированное в одиночку, не заладилось с самого начала…

Сперва Зак… он меня не раздражает, но прицепом к нему неожиданно пошёл Ларри, а там и Джокер присоединился. И ведь так всё обставили, поганцы, что не откажешь!

Компания получилась пёстрая, по дурному блескучая, бросающаяся в глаза.

Ларри, этакая вялая тряпка, недавно выбравшийся из-под опеки мамочки. Пока его бросает из крайности в крайность: то впадает в ступор в элементарных, казалось бы, ситуациях, то лезет в приключения с горящими глазами. Интеллект имеется, но применять его в быту не научился.

Может процитировать Овидия на языке оригинала, прекрасно играет на рояле и недурно поёт, хорошо ориентируется в мире искусства. Вне его… чудик, здорово оторванный от реальности. Уже в братстве он узнал, что дети рождаются не потому, что боженька поселил деток в животик… стало шоком.

Одуванчик… случай не столь тяжёлый, но при всей своей проклюнувшейся язвительности и лёгкому флёру опытного приключенца, реалии оценивает не всегда адекватно. Не хватает ни жизненного опыта, ни (самое главное) социализации.

Джокер напоминает неисправную гранату, способную рвануть в любой момент. Интеллект у парня потрясающий, но к выдающимся мозгам прилагаются столь же выдающиеся выверты психики.

Мастурбировать в общественном туалете или приносить жертвы он вряд ли станет, но вот психологические эксперименты, притом самого жёсткого характера, Джокер проводил. Не в братстве… и то хорошо.

Он из тех, кто способен вскрыть сотню-другую обычных и чёрных кошек, чтобы точно установить или опровергнуть адское происхождение несчастных животин. С поправкой на современные реалии, разумеется. Искренне считает себя гуманистом и в принципе прав – по меркам века пятнадцатого.

Хит-парад возглавляю я… как ни крути, но инаковость бросается в глаза. Списывают на своеобразное скандинавско-латинское воспитание и тяжелое беспризорное детство. Список отличий от новых современников, составленный по моей просьбе Заком, более чем из ста пунктов. А ведь братишка далеко не самый наблюдательный человек…

– … стиль ар-деко, удачно сочетающий минимализм с аристократичностью, – увлечённо вещал… наверное, экскурсовод. По правде, должность эта называется как-то иначе, по-корабельному, но мозг отказался запоминать ненужную информацию.

Лайнер по-настоящему красив и невероятно элегантен, а молоденький экскурсовод знает своё дело и влюблён в корабль, отзываясь о нём с нежностью. Интересная экскурсия.

– Пожилая лошадь, сопровождаемой молодым самцом гиены, – съязвил Одуванчик негромко, еле уловимым движением подбородка показывая на колоритную парочку, сидящую через столик.

– Обычный альфонс, – опускаю взгляд на тарелку. В двадцать первом веке таких парочек намного больше, так что не раздражают даже.

– Тебе совсем неинтересно? – Поражается Зак, краем глаза поглядывая на объекты и делая пометки в блокноте.

– Очередной рассказ?

– Третий! – Отвечает с гордостью, выкинув вперёд ладонь с тремя пальцами, – и это второй день плаванья всего! Типажи какие, а?!

– Типажи… – оглядываю людей в огромной столовой первого класса, – действительно. Может, пойдём уже? Сколько можно за столом сидеть?

– Я пока побуду, – отмахнулся Зак (в кои-то веки!), – понаблюдаю немного.

Джокер махнул мне рукой, придержав вставшего было Ларри, – иди, иди. Подцепи смазливую девицу, в одиночку тебе это будет проще.

– … и так хвостиком ходим, пусть проветрится без нас. Давай лучше к роялю…

На площадке для лаун-тенниса^[92] азартно бегают две молодые миловидные барышни. Раскрасневшиеся лица, выбившиеся из-под шляпок пряди светлых волос… Женская спортивная мода в этом времени нелепа, но девицы хороши.

– За кого болеете? – Поинтересовался молодой, несколько слащавого вида мужчина, остановившись метрах в полутора от меня. От красавчика явственно несёт алкоголем, – хотя чего я спрашиваю… конечно за Грету!

– Кто из них Грета? Ваша знакомая? – С интересом оглядываю барышень.

Мужчина чуточку театрально приподнял брови, но кивнул.

– Можно сказать и так. Джон Гилберт^[93].

Эрик Ларсен, – пожимаю руку и снова нотка удивления от мужчины. Я что, должен узнать его? Светский лев какой-нибудь? Да ну их… Заучил владельцев и наследников многомиллионных состояний, да политиков более-менее высокого ранга, и хватит.

Завязался разговор, но когда речь зашла о новинках кино, признался ему откровенно:

– Знаете, не смотрю почти.

– Да это понятно, – ещё одна странная фраза с затаённым весельем, – а что так? Актёрская игра слабая?

– Игра? Не задумывался. Несколько слабей, пожалуй, чем у театральных актёров. Точнее даже не слабей, а… слащавей, что ли. Но это не вина актёров, а скорее режиссёров и публики. Видно иногда, что потенциал у актёров есть, но если режиссёр сказал Суслик, то и будет он играть суслика, пусть даже в фильме снимается в роли Отелло.

– Занятно, – развеселился Джон, пыхнув сигарой, – и только?

– Какое там… я вот историю неплохо знаю. Нет-нет, не специализируюсь, а так… читать люблю и информацию анализировать умею. Только вот начинается кино на историческую тему, так поверите ли, смотреть невозможно! Ну кто мешает проконсультироваться с историками, прежде чем создавать декорации? Эклектика^[94] немыслимая! Что в декорациях и одеждах, что в сценарии… не могу!

– Театрал, значит…

– Больше литература привлекает, но да, театр уважаю. Впрочем, как оперу, балет, мюзиклы.

– И конечно же спорт, – с видом знатока закончил за меня Джон, – за кого болеете? Янки^[95]?

– Простите? А… нет, я датчанин. Учусь в университет Нью-Йорка, но заразиться американской любовью бейсболу или местной вариации регби не успел.

Разговор будто сам собой перешёл на многочисленные достоинства лайнера, Гиоберт оказался приятным собеседником и человеком с хорошим вкусом. Насладиться беседой в полной мере мешал разве что запах застарелого перегара, смешавшийся со свежепринятым алкоголем и табаком.

– Грета! – Негромко окликнул новый знакомый закончивших игру девиц. Промокнув лицо поданным служителем полотенцем, девушки подошли, улыбаясь и о чем-то переговариваясь на шведском.

– Грета…

– Грета Ловиса Густафссон^[96], – перебила его девушка немного поспешно.

– Эрик Ларсен, – кланяюсь слегка, – приятно познакомиться, фрекен^[97] Густафссон.

Молодая женщина показалась смутно знакомой… а, просто типичная шведка, разве что более миловидная!

Собеседницей Ловиса оказалась прекрасной, и мне захотелось продолжить знакомство.

– Может, встретимся за обедом? – Предлагаю, не желая отпускать столь чудесную девушку.

– Не стоит, – повела она тонкой кистью несколько нервно, куда-то оглядываясь.

– Простите…

– Ничего… не поймите неправильно, вы мне интересны. Но путешествия это отчасти деловое, и разговоры за нашим столом ведутся сугубо профессиональные.

– Сочувствую, – улыбаюсь едва заметно, – тогда…

– Перед ужином здесь же.

– Познакомился с кем-то? – Поинтересовался Джокер в спортзале.

– Да. Милая такая фрекен из Швеции. Чуть старше меня, но хороша!

– Я же говорил, – вздохнул Одуванчик, – один он мигом себе женщину найдёт! А с нами…

– Почему же? – Ядовито улыбнулся Джокер змеиной улыбкой, – кому-то и клоуны нравятся.

– Разве что! – Фыркнул Зак, скорчив рожу.

Посмеялись и расползлись по углам, опробовать новейшие тренажёры. Парням они понравились за незнанием лучших, мне же отчаянно захотелось купить их… для музея. Ну где ещё можно увидеть тренажёр для верховой езды в виде качающейся на пружинках бочки со стилизованной головой лошади спереди или набор неразборных штанг с круглыми набалдашниками, как у гантелей советских времён.

Ах да… сейчас это не музейные экспонаты, а старая добрая классика и новинки спортивной индустрии. Но тренажёр для верховой езды точно куплю! Не знаю ещё, где поставлю, но куплю.

– Взяться за производство нормального спортинвентаря, что ли?

С трудом придавил неуместное чувство алчности. Сделать деньги на таких вот мелочах несложно… сложно не влететь. Постников, скотина такая, с гангстерами связался… ожидаемо. По оговоркам судя, совершенно привычная компания. Другое дело, что придавить его потихонечку, как планировалось, не вышло.

Парахин затерялся в Германии, а где… Хочется надеяться, что благополучно устроился в глуши, где-нибудь в Южной Америке, и собирается тихо стареть, не влезая в неприятности. Ну а если нет?

Что один, что второй компаньон могут и отследить появление привычных новинок. А как там дальше обернётся дело, сказать сложно.

– Какие деньги мимо кассы!

Уделив каждому из тренажёров по минуте-другой (забавное старьё!), вернулся к старым добрым отжиманиям-приседаньям и железу. Занимаюсь в обычной одежде легкоатлета – майке и шортах, но некоторые посетители явно считают мой наряд излишне смелым. Если уж сами в пиджаках занимаются…

По мне, в таких одеждах джентельмену уместно прогуливаться по парку или рысить на смирной лошадке, беседуя с дамой. Но нет, сидит такой вот дяденька на гребном тренажёре, поглядывает на неприличного меня неодобрительно и гребёт неспешно, в разминочном темпе. Аппетит нагуливает, потеет.

Проделав привычный разминочный комплекс, занялся трицепсами, начав с отжиманий. На кулаках, на пальцах, с хлопками, на одной руке… Закончив, обнаружил зрителей, в том числе и моралфага в пиджаке^[98].

– … чемпион Дании, – слышу голос Зака, который почему-то гордится моими спортивными успехами.

– Простите, а… – начинает молодой, но несколько потрёпанный излишествами мужчина лет тридцати, с тонкими чёрными усиками под длинным хрящеватым носом.

– Господа, если вы хотите задать какие-то вопросы, – не прекращая отжиматься, – минут через сорок я освобожусь и с удовольствием на них отвечу.

К моменту окончания тренировки меня поджидало пятеро любопытствующих.

– … а тренировки такого рода доступны только молодым?

– … у меня вот суставы, знаете ли… в молодости застудил на Юконе^[99].

– … лишний вес, знаете ли, да и люблю пропустить рюмочку-другую…

– … как и все спортсмены – курю, чтобы объём лёгких становился больше.

Минут двадцать потратил на ответы и убежал наконец в душ. Ситуации такого рода повторяются с удручающей частотой, всерьёз задумываюсь о написании серии брошюр спортивного направления.

Спортсменов профессиональных ныне просто-напросто мало, а уж тех, кто может не просто пинать мячик, стучать по морде противника или тягать железо, но и грамотно объяснить другим, что же нужно делать, исчезающе мало. Это не двадцать первый век, с его бесчисленными фитнес-инструкторами, курсами и целыми академиями спорта.

– В самом деле озадачится, что ли? Смогу, и ведь не хуже именитых гуру этого времени, а скорее всего так даже и лучше. Единственная проблема – вляпаться с неизвестными в настоящее время знаниями. Хотя… если взять известные ныне спортивные книги брошюры и скомпилировать материалы оттуда со своими знаниями, может выйти вполне недурно.

– Деньги… тьфу, а не деньги, по сравнению с имеющимися миллионами. Зато на благотворительность пустить можно будет. Скажем, на университет Нью-Йорка и на университет Копенгагена. Реклама себе любимому лишней не будет. Решено!

* * *

Каюту Ловисы покидал далеко за полночь, усталый и умиротворённый. Каюта женщины достаточно далеко от моей, да ещё и эта тайна… Не знаю, зачем соблюдать такие предосторожности, будто она особа королевской крови, за которой постоянно наблюдают папарацци. Или… да нет, бред!

– Кажется, я влюбился, – сообщаю темноте и одеваю наконец туфли.

– … всё, всё… иди! – Раздался негромкий женский голос, и из каюты вышел молодой мужчина, на ходу поправляя пиджак. На секунду каюта приоткрылась и показалась женская рука, притянувшая любовника к себе. Короткая возня…

– Вот теперь всё! – Послышался женский смешок, и дверь закрылась, но таинственного ночного гостя я успел неплохо разглядеть. Одет небогато, явно не в первом классе плывёт, и… лицо показалось знакомым, но Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!

В гимназии много времени уделяли деятелям Третьего Рейха, показывая их исключительно как отрицательных персонажей, весьма однобоко. Взращивали знаменитой чувство национальной вины… Сердце заколотилось… да нет, не может быть!

– Шпеер? Альберт Шпеер^[100]? – Окликаю негромко.

– С кем имею честь, – повернулся тот с настороженной улыбкой.

– Эрни… – начинаю разговор, идя навстречу, – у Тассенова вместе…

Лицо Шпеера теряет настороженность, появляется лёгкая, дежурная пока улыбка… которая сменяется застывшим оскалом.

– Одним меньше, – шепчу, оглядываясь и вытирая платком дрожащую руку. Проверяю пульс на шее… мёртв. Взяв мертвеца подмышками, тащу на палубу. Сейчас он полетит вниз, вроде как упал, возвращаясь со свидания…

– Помочь? – Раздаётся негромкий и такой знакомый голос. Джокер!

Не знаю, что появилось на моём лице, но Лесли сделал несколько шагов назад, ухмыляясь.

– Я спрашиваю, помочь?

– Соучастие…

– Пф… – несколько шагов вперёд и брат подхватывает убитого за ноги, стараясь не касаться лакированных туфель. Вместе тащим на палубу и переваливаем за ограждение. Секунда… и на нижнюю палубу приземляется тяжёлое тело. Почти неслышно за лёгким гулом работающих механизмом большого корабля.

– Рассказывай, – коротко приказал Джокер, по-хозяйски роясь в баре моей каюты, – только не говори, что бывший компаньон, всё равно не поверю! Игры разведок? Погоди-погоди, не ври сходу! Я быстро понял, что ты не такой, как все, ты будто инопланетянин. Братья думают, что это из-за жизни в Амазонии, но я-то знаю…

Глаза Лесли блестят, пока руки разливают выпивку по бокалам. Вспоминаю его увлечённость мистикой и веру в науку. Странное сочетание… впрочем, не мне судить, в двадцать первом веке таких хватало.

– Патруль времени, – будто сами собой произносят мои губы…

Глава 21

– Брезгуют, суки! – Яростно шипел Аркадий Валерьевич, идя к выходу. Ему казалось, что все присутствующие на приёме видели его позор – сенатор не пожал протянутую руку!

– Обсуждают сейчас…

Постников ошибался, он попросту никого не заинтересовал. Подумаешь, очередной нувориш мутного происхождения. Но если бы попаданцу сказали это… пожалуй, он обиделся бы ещё больше!

– А, бухгалтер мафии.

Рука зависла на несколько секунд, пока он осознавал слова сенатора. Кегресс успел отойти на несколько шагов, когда Постников наконец опомнился и опустил её.

– Пиздец карьере, – прошипел попаданец, напугав немолодую женщину, шарахнувшуюся от него с испугом в выпуклых карих глазах, – долго теперь не отмыться.

Приём, ради которого Аркадий Валерьевич вывернулся едва ли не наизнанку, оказался в итоге надгробной плитой на честолюбивых мечтах.

– Такие интриги провернул, такие деньги потратил, – билась в висок злая мысль, – и зря, всё зря!

Выйдя на крыльцо особняка, махнул рукой, ожидая машину к ступеням. Но обученный слуга то ли узнал о немилости хозяина к гостю, то ли ещё что… Как бы то ни было, на Аркадия Валерьевича он не отреагировал, только глянул через плечо и продолжил беседу с коллегой.

Это стало последней каплей, и попаданец сбежал со ступеней к машине, не дожидаясь, пока её подгонят. Мелкий, но ощутимый угол для тех, кто понимает…

– Ссуки, какие же суки! – Руки с силой сжимали руль, а губы белые от ярости, – машину не подогнали… Знали, суки, знали! Деньги за приглашение взяли, а потом посмеялись… и не докажешь ничего ведь, через третьи руки передавал! Посмеяться им…

– Ничего, ничего… попомнят ещё Постникова!

Приехав в собственную квартиру, Аркадий Валерьевич увидел подозрительно довольную Лайзу. Судя по мечтательного взгляду и раскрасневшимся щекам, она недавно вернулась с романтической прогулки.

При виде хорошенькой мордашки ярость начала было утихать. Мужчина представил, как сейчас разложит девушку на шёлковых простынях своей кровати… Хотя нет, в гостиной… в прихожей перед зеркалом, максимально грубо, чтобы стереть эту мечтательную улыбку, предназначавшуюся не ему.

– Сэр, – присела горничная-любовница в почтительном книксене, как это нравилось попаданцу, – позвольте вашу шляпу.

Отчётливо звучащее презрение в голосе Лайзы вздыбило ярость попаданца.