Текст книги "Фронт до самого неба (Записки морского летчика)"

Автор книги: Василий Минаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Из-под крыла летучего авианосца

Вот о чем рассказали нам с Димычем друзья из 32-го истребительного полка при встрече и о чем потом много еще разговоров было у нас.

Наши ребята и до этого слышали об эскадрилье, которой командовал в сорок первом капитан Арсений Шубиков, а затем мой друг капитан Борис Литвинчук. В предвоенный год летчики Борис Литвинчук и Евграф Рыжов первыми в авиации Военно-Морского Флота освоили систему подвески истребителей к тяжелым бомбардировщикам, разработанную конструктором Владимиром Сергеевичем Вахмистровым. Потом обучили и своих товарищей этому необычному полету.

С началом Великой Отечественной войны черноморские истребители днем и ночью взлетали навстречу врагу, [111] прикрывая корабли и наземные войска. Но им не терпелось испытать в бою способ применения «ишачков» в качестве истребителей-бомбардировщиков, доставляемых к цели с помощью самолета-авианосца.

И вот командир полка майор Наум Захарович Павлов, собрав личный состав эскадрильи, объявил приказ: нанести удар по нефтеперегонному заводу и нефтехранилищам в военно-морской базе Констанца. Запасная цель – корабли в гавани. Ведущим группы истребителей-бомбардировщиков был назначен командир эскадрильи капитан Шубиков, его заместителем – лейтенант Литвинчук. Пока техники готовили самолеты и вооружение, Шубиков проинструктировал летчиков.

Два ТБ-3 с подвешенными под плоскостями истребителями И-16 готовы к вылету. Зеленая ракета проплыла над степью, растаяла вдали. Пришли в движение шесть воздушных винтов на первой сцепке – моторы истребителей питались горючим из огромных баков крылатого авианосца. На стоянке собрался весь летно-технический состав. Опытные командиры тяжелых кораблей Серафим Гаврилов и Николай Огнев выруливают на старт, взлетают, берут курс к цели…

Дальше привожу рассказ самого Литвинчука.

– Хоть и много доводилось так подниматься, но сейчас показалось странным: идешь на боевое задание, а тебя катают, как на ярмарочной карусели. Пошли. Над морем опробовали пулеметы. Летящий на подвеске со мной вместе Шубиков поднял вверх большой палец, я ответил тем же: все хорошо! Когда на горизонте возникла береговая черта, поняли: скоро отцепка. "Внимание!" – загорелась сигнальная лампочка над козырьком. "Есть, внимание!" – нажимаю на кнопку ответного сигнала. На щитке под плоскостью бомбардировщика, там, где при взлете загоралось слово "Газ!", появляется "Срыв!". Резко поворачиваю ручку отцепки заднего замка, чувствую, что мой «ястребок» имеет уже одну ось свободы. Движением ручки управления от себя произвожу полную отцепку. Истребитель поднимает хвост, плавно скользит под небольшим углом вниз, уже на своем моторе. Увеличиваю обороты, подтягиваюсь к Шубикову. Филимонов и Самарцев пристраиваются к нам в правый пеленг. Со снижением стремительно несемся к цели. Берег быстро приближается. [112]

Над нами на большой высоте барражируют два «Хейнкеля-111». Под нами порт. Больших кораблей в нем нет. В плотном строю дважды проходим над Констанцей, отыскивая цели. Вижу нефтеперегонный завод, баки с горючим. Выхожу вперед, покачиваю машину с крыла на крыло, указываю цель Шубикову. Противник огня не открывает, принимает нас за своих. Откуда здесь чужие истребители? Строй распадается, Шубиков делает резкий разворот, переводит машину в отвесное пикирование. За ним устремляюсь я. Вторая пара пикирует на порт. Земля быстро несется навстречу, цель в перекрестии. Комэск сбрасывает две фугаски, следом я. При выходе из пикирования вижу внизу взрывы… Только теперь враг открыл по ним беспорядочный огонь. Зенитные снаряды рвались на разных высотах, красные, зеленые трассы секли воздушное пространство. Поздно! «Ястребки» на предельно малой высоте, маневрируя, проскочили к морю…

На перехват поднялись с ближайшего аэродрома два «мессершмитта». Шли над морем на высоте две с половиной – три тысячи метров, ориентируясь на разрывы зенитных снарядов. Потом поняли свою ошибку, заметили два И-16 над самой водой. Шубиков и Литвинчук уже подготовились к встрече. Каждая пара стремилась зайти в хвост другой. На одном из маневров наши устремились в лобовую атаку на гитлеровцев. Те не выдержали. Один отвернул в сторону берега, второй тоже вышел из поля зрения. Вскоре соединились с Филимоновым и Самарцевым, и вся четверка произвела посадку на промежуточном аэродроме под Одессой.

Пока самолеты заправляли горючим, возбужденные летчики делились впечатлениями. Арсений Шубиков, участник боев в Испании, подвел итог:

– Задали фрицам задачку на дом! Поломают головы!

Наполнив баки, вернулись на родной аэродром в Крыму.

Второй раз вылетели ночью, уже на трех ТБ-3. Задача – удар по кораблям во вражеском порту. К цели шли, когда уже светало. Еще до отцепки нас дважды облетел Ме-109. Стало ясно, что внезапны для противника [уточнить фразу по бумажному изданию – Прим. lenok555]. Шесть И-16 отошли от бомбардировщиков в тридцати километрах от берега. [113]

Пошли к цели. Корабли встретили их плотным заградительным огнем. Шубиков резко маневрировал, за ним остальные. Бомбить корабли решили с ходу. Прорвавшись сквозь заградогонь, перешли в пикирование. Противник пристрелялся, в плоскостях стали появляться пробоины, но летчики не выпустили целей из перекрестий. Корабли противника были накрыты.

На отходе завязался воздушный бой. Бензина оставалось в обрез, поэтому, крутя «карусель», наши истребители все время оттягивались в сторону Одессы.

– Зашел в хвост одному из «мессеров», – рассказывал Литвинчук, – погнался за ним, благо по пути, они поняли, черти, что мы тянем к своим, решили сыграть на этом. Гоню его, и вдруг дробь в бронеспинку. В хвосте другой «мессер»! Чуть не влип, как мальчишка. Вот как зараз две задачи решать. Ну, сманеврировал, сорвался. Шубиков взял одного на себя. Оба сразу носом на запад. Смысла гнаться за нами нет. Прилетели с Арсением в Одессу. Минут через десять сели еще двое. Серафима Кузьмина и Дмитрия Скрынника сбили «мессеры». Дома всей эскадрильей поклялись за них отомстить…

Случай для этого вскоре представился: эскадрилья получила задание разрушить черноводский мост. Об этом объекте говорили много, бомбардировщики не раз его бомбили и с горизонтального полета и с пикирования, но мост оставался неуязвимым.

Началась тщательная подготовка. Летчики изучали по фотоснимкам сам мост, подходы к нему, прикрытие…

Глубокой ночью под крыльями бомбардировщиков четыре истребителя покинули аэродром. Каждый взял двухсотпятидесятикилограммовые бомбы и полный бензобак: отцепляться решили задолго до подхода, цели. Весь маршрут над морем прошли ночью. На рассвете в тридцати километрах от вражеского берега произвели отцепку. Противовоздушная оборона противника находилась в постоянной боевой готовности, появиться у нас внезапно не удалось. Зенитный огонь велся с берега Дуная, с островков, со специальных люлек, подвешенных к мосту, даже с находящихся на семидесятипятиметровой высоте ферм. Огненная метель взвилась навстречу тяжело нагруженным «ястребкам»…[114]

Вошли в пике. Лента моста стремительно приближалась. Главное – не выпустить ее из прицела. Четыреста метров. Пора! Борис нажимает кнопку, бомбы отрываются, летят вниз. Резкая перегрузка вдавливает голову в плечи, застилает пеленой глаза. Через минуту все вновь становится на место. Истребитель выходит в горизонтальный полет на малой высоте, поливая огнем зенитки врага. Видно, что бомбы попали в самую середину моста, стальная ферма обрушилась, ее скелет торчит из вспененного Дуная. По течению ниже сплошной огонь, на воде вовсю горит нефть, с силой хлещет из перебитого нефтепровода, что был протянут под мостом…

На предельно малой высоте все четыре машины уходят над плавнями в сторону Одессы. Посадка, заправка. Самолеты имеют пробоины, но до Крыма дотянуть смогут. Только сели в кабины, поступило сообщение: на одесский порт идет группа бомбардировщиков противника. Взлетели вместе с местными истребителями, вступили в бой. Закружилась воздушная карусель, «мессеры» отогнаны, «юнкерсы», оставшись без прикрытия, беспорядочно побросали бомбы в море.

Снова посадка в Одессе, заправка и, наконец-то, домой!

На аэродроме застали начальство. Командующий военно-воздушными силами флота и комиссар поздравили с успешным выполнением боевой задачи, объявили, что все участники этого рейда будут представлены к правительственным наградам.

Вскоре Шубикову был вручен орден Ленина, Литвинчуку, Филимонову и Каспарову – Красного Знамени.

Через два дня летчики эскадрильи повторили налет на черноводский мост. И вновь шесть И-16, доставленных к цели летающими авианосцами ТБ-3, доказали свое снайперское мастерство.

Слава об истребителях-бомбардировщиках вышла за пределы Черноморского флота. По просьбе армейского командования два доставленных авианосцем «ишачка» – Бориса Литвинчука и Павла Данилина – под прикрытием двадцати шести истребителей нанесли удар по мосту через Днепр. Несмотря на плотный заградительный огонь и беспрерывные атаки «мессеров», юркие «ястребки» прорвались к мосту и разбомбили его.

Затем два И-16 с подвески атаковали тщательно замаскированную артиллерийскую батарею, которая сильно досаждала нашим войскам. Истребители вели опять Литвинчук и Данилин. На прикрытие маленьких пикировщиков вылетел командир эскадрильи Шубиков. В районе цели столкнулись с группой «мессершмиттов». Арсений с ходу связал их боем, но силы были слишком неравны. В жестокой схватке с врагом Арсений Васильевич Шубиков погиб, как герой.

…Враг осаждал Севастополь. Литвинчук и его друзья почти не выходили из боя. Штурмовки, воздушные бои до предела заполняли каждый фронтовой день. Однажды была поставлена задача разгромить автоколонну противника в районе Бахчисарая. Одно из звеньев возглавил сам командующий ВВС Черноморского флота генерал-майор авиации Николай Алексеевич Остряков. Самолеты на малой высоте пронеслись над бухтами, перелетели линию фронта. Колонна вражеских машин и танков двигалась по дороге на Севастополь. Первым пошел в атаку командир полка Павлов, за ним Литвинчук и Данилин. Фашисты открыли огонь из всех видов оружия, но истребители твердо держали боевой курс. Начали гореть и сталкиваться машины, образовалась пробка. Генерал Остряков с Николаем Наумовым сбросили бомбы точно на цель. Фашисты в панике бежали с дороги, меткие очереди носящихся на бреющем полете истребителей настигали их…

На обратном пути «мессершмитты» атаковали группу. Пара вражеских истребителей набросилась на самолет командира полка. На помощь пришел Литвинчук. Очереди его пулеметов охладили пыл нападающих. Литвинчук и Данилин не отставали от командира, отбивали одну атаку за другой. Меткая очередь майора Павлова сразила один «мессер».

Так закончилась очередная штурмовка черноморских «ястребков».

Охраняя корабли, прикрывая порт Туапсе, комэск Литвинчук действовал исключительно дерзко и самоотверженно. За короткий срок он уничтожил в воздушных боях семь самолетов противника. [116]

– Немецко-фашистское командование стало посылать отдельные группы истребителей – «охотников» – для нападения на наши самолеты, летавшие вдоль Кавказского побережья. Сбить обнаглевшего врага – такая задача была поставлена перед летчиками 32-го истребительного полка. Тревога! На Туапсе летит группа бомбардировщиков. Взлетела шестерка «яков», ее повел Литвинчук. С ходу врезались во вражеский строй. Сбит один, второй, остальные сбросили бомбы в море. Шестерка остается барражировать на большой высоте, ожидая подхода других групп бомбардировщиков противника. Но вместо них над морем появляется пара Ме-109. Жора Колонтаенко заметил их первый.

– Атакуй! – приказал комэск.

– Есть!

Колонтаенко неожиданно свалился сверху, поймал в прицел ведущего, ударил из пушки и пулеметов. Из загоревшейся, падающей в море машины успел выпрыгнуть летчик. Второй «мессер» после короткой атаки «яков» тоже врезался в воду.

Через некоторое время новый командующий военно-воздушными силами Черноморского флота генерал Ермаченков (Николай Алексеевич Остряков погиб при обороне Севастополя в апреле 1942 года) привез в полк немецкого пилота, сбитого в том бою. Фашист оказался асом-"охотником", недавно прибывшим из-под Берлина. Он утверждал, что за короткое время уничтожил шесть наших самолетов.

– Кто его сбил? – кивнув на огромного рыжего фашиста, спросил командующий.

– Сержант Колонтаенко, товарищ генерал, – доложил командир полка.

– Молодец, Колонтаенко, знатную птицу завалил, – одобрил командующий. – Литвинчук, представьте сержанта к правительственной награде!

Вскоре Георгий Колонтаенко был награжден орденом Ленина.

Многими боевыми делами прославилась эскадрилья бесстрашных и ее командир, черноморский ас, воспитанник Ейского авиационного училища Борис Литвинчук. В мае 1944 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза. [117]

Испытание на лобовых

Немецко-фашистские войска продолжали рваться к Новороссийску и 1 сентября вышли к внешнему обводу обороны города. На озверелый натиск врага защитники города отвечали контратаками, то и дело переходившими в яростные рукопашные схватки; фашисты смертельно боялись штыковых атак черноморцев, начинавшихся кличем «Полундра!». Однако в живой силе и особенно в технике враг имел значительное превосходство. Не считаясь с потерями, гитлеровское командование бросало в бой все новые тысячи своих солдат, сотни танков, орудий и самолетов.

В эти дни летчики нашего 36-го авиаполка наносили удары по немецким опорным пунктам, огневым позициям, скоплениям техники. На смену одной эскадрилье прилетала другая. Несмотря на численное превосходство в самолетах и сильное прикрытие войск зенитной артиллерией, враг не получал передышки ни на минуту. Была и еще одна причина, существенно затруднявшая нашу боевую деятельность, мы ее окрестили «географической». Дело в том, что подходы к Новороссийску представляют собой сильно пересеченную, гористую местность, поросшую густым лесом и кустарником, со множеством ущелий, оврагов и ложбин. Выследить замаскированные войска и технику, навести на них ударные группы и прицельно отбомбиться было делом нелегким. Если ко всему этому прибавить быстротечную изменчивость оперативно-тактической обстановки, то можно представить с какими трудностями был сопряжен каждый вылет, какое нервное напряжение испытывали его участники. В боевых же документах тех дней все это умещается в нескольких скупых строчках: "…Первая и вторая эскадрильи нанесли удар по западной окраине Глебовки. Уничтожено 27 автомашин с живой силой противника". Запись в журнале боевых действий полка от 5 сентября 1942 года.

Тот день я помню очень хорошо. Солнечный, теплый. Ни облачка, ни ветерка. На деревьях за краем аэродрома беззаботно щебечут птицы. Свободные экипажи, как обычно, собрались под "табачным навесом", курят, беседуют, шутят.

И вдруг тишина. Все прислушиваются к подъезжающей «эмке». Спустя минуту начальник штаба раскладывает на дощатом столе свою потрепанную летную карту. [118]

– Немцы прорвались на окраину Глебовки…

Какое-то время длится тяжелая пауза.

– Итак, приказано уничтожить скопление противника на западной окраине Глебовки. Первой взлетает эскадрилья Стародуба, за ней – Балина. Прикрытие – эскадрилья «И-шестнадцать» с того же аэродрома. Вылет через пятнадцать минут. Вопросы есть? По самолетам!

Схватив планшеты и шлемофоны, бежим к машинам, у «семерки» уже ждет Варварычев.

– Товарищ командир, самолет к вылету готов!

– Молодцы!

Машина блестит, будто приготовленная к параду. Как-то она сядет здесь через пару часов? Технический экипаж у нас дружный, комсомольский. Не было случая, чтобы по вине техника, механика, пилота машина задержалась на старте, закапризничала в воздухе.

Взлетает первая эскадрилья. Мы вглядываемся в небо: «мессершмитты» все чаще стали наведываться в наши края, охотясь за бомбардировщиками, летящими без сопровождения. Вчера подкараулили возвращавшийся с задания Пе-2 из соседнего полка. Взлетаем, выстраиваемся. Над Мысхако соединяемся с «ястребками». Теперь главное внимание на землю.

– Цель вижу! – докладывает Никитин.

В окружении холмов, покрытых густым лесом, вьется серая нитка дороги, вбирающаяся в Глебовку. На ней, как бусинки, – автомашины, танки, тягачи, бронетранспортеры…

Вот в дальнем конце ее вспухли серо-голубые кусты – это группа Стародуба приступила к работе. Наш ведущий, капитан Балин, мастерски выдерживает курс, группа идет, как в одной связке. Огня зениток нет. То ли фашисты еще не подтянули их сюда, то ли попросту прозевали нас.

– Сброс! – голос Димыча.

– Точно по цели! Отличная фотография получится, – со знанием дела докладывает Лубинец. – Снабдили металлоломом фашистов!

Бросаю взгляд на землю – плотная завеса дыма накрыла всю дорогу. На западной окраине станицы пожар, над ним взлетают искристые головешки рвутся снаряды, мины…[119]

На обратном пути, у Туапсе, встретили немецкую летающую лодку «Дорнье-24». Балин решил с ходу атаковать ее. Эскадрилья перестроилась, стрелки открыли огонь из всех стволов. Трассы наших ШКАСов буквально хлестали по черной махине, но «дорнье» медленно отвернула и ушла в сторону моря. Встреча не была неожиданностью. В полку много слышали о появлении этой новинки, мы имели указание уничтожать До-24 всеми имевшимися у нас средствами.

На Черном море эти трехмоторные двухкилевые гидросамолеты появились в августе 1942 года. Они стали активно действовать на всем протяжении наших коммуникаций от Поти до Новороссийска, выслеживая подводные лодки, корабли и ударные группы авиации. Мощно вооруженные, с надежной броневой защитой, немецкие летающие лодки стали опасными соперниками наших морских разведчиков типа МБР-2, превосходили их по своим летно-тактическим данным. В первые же дни несколько МБР-2 были сбиты ими. Взаимодействуя с итальянскими торпедными катерами, До-24 создали напряженную обстановку на наших коммуникациях. Командованием ВВС ЧФ были приняты экстренные меры для борьбы с летающими лодками и торпедными катерами противника. На аэродромах вдоль всего побережья Кавказа в постоянной готовности к вылету находились группы наших Пе-3, Ил-2 и истребителей.

Итак, первая наша встреча с «дорнье» к успеху не привела. Что ж, будем надеяться на следующую.

Проявив фотоснимки, узнали результаты удара. Эскадрилья Стародуба уничтожила двенадцать автомашин противника, наша – пятнадцать. Командир полка объявил всем участникам вылета благодарность.

Однако стрелки все не могли успокоиться после встречи с «дорнье».

– Эх, если бы нам вместо ШКАСа пушчонку какую-нибудь захудалую поставили! – сокрушался Никифоров.

– Послушай, а если влупить этой каракатице в баки? – предположил Лубинец.

– А ты знаешь, где они расположены?

– Не расстраивайтесь, друзья, – подошел майор Пересада. – В ближайшее время на нашу машину поставят крупнокалиберный пулемет Березина.

– Вот это здорово! Это же и в самом деле почти пушка![120]

Капитан Балин тут же дал указание срочно выучить материальную часть нового пулемета, при первой возможности пострелять из него на земле.

– Вот если бы еще и «эрэсы» поставить… – мечтательно проговорил комэск.

– Да, это была бы сила! – подхватил Пересада. – Наверно, думают и об этом. На всякий случай доложим твое предложение в бригаде. Летающие «катюши»! Да мы бы тогда из их «дорнье» лепешку сделали! И из катеров…

На следующее утро узнали, что 4 сентября на рассвете немцы вышли к северо-западным окраинам Новороссийска. Был получен приказ: уничтожить войска противника в Гайдуке и Владимировке. На Гайдук идет первая эскадрилья, на Владимировку – вторая.

Обе группы взлетели, взяли курс на северо-восток. Погода ясная, видимость отличная. Стрелки начеку, бортовое оружие снято с предохранителей.

Соединившись с группой истребителей, обходим Новороссийск справа. Белый город проглядывается сквозь мглу, окраины и вовсе заволакивает густой дым…

Владимировка встречает нас сильным заградительным огнем, но она – не наша цель. Балин маневрирует, проходит дальше. Вот и Гайдук.

– Два "сто десятых" заходят в атаку! – взволнованный голос Лубинца.

Дробно застучали пулеметы, красные нити протянулись к истребителям врага. Оттуда сноп строчек хлестнул по нам.

Маневрировать поздно – боевой курс. Каждая секунда кажется вечностью. Наши истребители завязали бой, в небе стало тесно. Сколько их, «мессеров»? Трассы хлещут со всех сторон, куда ни взгляни – огонь. Руки изо всех сил сжимают штурвал, за ними приходится следить, как за чужими, чтобы против воли не отвернули от опасности, не бросили самолет в сторону, вниз. За хвостом самолета комэска пронеслась очередь, следующая полоснула по левому крылу нашей машины. От мысли, что снаряд может угодить в бомбы, холодеет в груди. Тогда от нас останется один дым. Скорей бы бросал черт Димыч! Никитин то и дело вытирает рукой пот, целится. Над нами черной тенью проносится «мессер», и в этот момент чувствую, что бомбы оторвались от машины…[121]

Истребители прикрытия прочно связали «мессеры» боем, дают нам возможность уйти. Над морем даже дышать становится легче.

– Правда, Дима, жарковато было над Гайдуком?

– А тут на Кавказе всегда жарко.

Ишь ты, как будто бы я не видел, как он парился в своей кабине! Штурман угадывает мои мысли, не скрываясь стаскивает шлемофон, отирает лицо.

– Конечно, в это время года могло быть попрохладней…

Атака была настолько внезапной, что штурманы не успели открыть огонь. Вереницы светлячков потянулись к нашим машинам. Боевой разворот, и снова атака. Но на этот раз мы встретили их плотным огнем. Балин повел группу с набором высоты, чтобы увеличить носовым пулеметам сектор обстрела. Три раза Ме-109 заходили на нас, и каждый раз дружный, организованный огонь стрелков и штурманов вынуждал их отойти ни с чем. Затем подоспели наши истребители, связали их боем и обеспечили нам выход из опасного района.

Дома нас ждало задание: повторить налет на тот же район, после чего прибыть на новое место базирования – на более отдаленный аэродром, в пятнадцати километрах восточнее Сухуми. На наш прежний аэродром на мысе перелетит 40-й авиаполк, поскольку у Пе-2 и СБ меньший радиус действия, чем у наших ДБ-3ф.

Штурман полка капитан Тимохин указал на карте варианты захода на новый аэродром, сообщил прогноз погоды на вторую половину дня, опознавательные сигналы. Самолеты тщательно проверили, дозаправили горючим, снабдили боеприпасами. Моторы взревели, и аэродром опустел.

На первом же развороте Балин собрал группу в строй. Незаурядное мастерство нашего комэска восхищало каждого, кто хотя бы раз вылетал вместе с ним на задание. Мне-то оно было известно еще с довоенного времени, когда мы вместе служили в 4-м минно-торпедном авиационном полку на Тихоокеанском флоте.

На траверзе Геленджика соединились с группой истребителей прикрытия. Обойдя окутанный дымом Новороссийск, легли на боевой курс и сразу же попали в зону зенитно-артиллерийского огня. Огненная паутина перекрыла небо. Хлопья черной ваты вспухали справа, слева, впереди. Но группа строго выдерживала строй, отбомбилась прицельно.

Вглядываемся в землю: взрывы, столбы густо-черного дыма. Метров на пятьсот ниже нас висит «рама» – фашистский разведчик ФВ-189 – корректирует огонь своей артиллерии.

– Эх, наши «ястребки» задержались, – жалеет Никифоров. И тут же: – Командир, прямо по курсу четыре «мессера»![122]

Первым, кого мы увидели на новом аэродроме, был наш техник Иван Варварычев.

– Ты как тут очутился?

– По щучьему велению, командир. На транспортном самолете.

Иван обошел машину, присвистнул:

– Кто это вас так отделал?

– Фрицы решили проверить нашу психику на лобовых.

Обычно истребители противника старательно избегали лобовых атак при нападении на наши бомбардировщики: заходили с задней полусферы – так и безопаснее, и выгоднее, большая площадь попадает под прицельный огонь. На этот раз фашисты, видимо, и впрямь захотели испытать наши нервы. Только у самих пороха ненадолго хватило.

Я присмотрелся к машине. Ага, вот, значит, отчего в полете на меня тянуло ветерком: в кабине штурмана пробоины. При более детальном осмотре много их обнаружилось и в других местах.

Доложив о выполнении задания, пошли осматривать новый аэродром. Расположен на пологом мысу, протянувшемся от гор к морю. С одной стороны небольшой поселок, с другой, за железнодорожным полотном, – населенный пункт побольше. Там в школе должен разместиться летный состав.

В школе нас встретил комиссар эскадрильи Ермак.

– Располагайтесь, ребята, кто на чем стоит! Коек интенданты еще не подвезли.

Через четверть часа мы уже спали крепким сном, подстелив под бока комбинезоны.