Текст книги "Византийская ночь"

Автор книги: Василий Колташов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 35 страниц)

6. Восточноримские писатели о славянах

Археологический материал по самой своей природе способен осветить лишь некоторые стороны истории хозяйства и быта. Более подробные сведения о древних славянах мы обнаружим в сочинениях восточноримских писателей. Среди них первым упоминает славян анонимный автор, живший на рубеже IV-V вв. и известный под именем псевдо-Кесария. Его сочинение посвящено богословским вопросам, и естественно, псевдо-Кесарий лишь мимоходом упоминает славян, но он уже в отличие от авторов I-II вв. помещает славян на Дунае. Более подробно рассказывают о славянах писатели VI-VII вв., современники славянского вторжения на территорию Восточной Римской империи; среди них надо назвать историков, писавших на греческом языке: известного уже нам Прокопия Кесарийского, а также более поздних авторов – Менандра Протиктора и Феофилакта Симокатту. Очень важные сведения о славянах найдем мы у сирийского историка Иоанна Эфесского, а также в трактате по военному делу, который был ошибочно приписан императору Маврикию и известен теперь под условным названием «Стратегикона» псевдо-Маврикия. Наконец, немногочисленные, но существенные сведения о славянах сохранил готский историк Иордан, писавший на латинском языке.

Известия этих писателей о славянах проникнуты определенной тенденцией, обусловленной как мировоззрением каждого автора, так и традициями античной литературы, определявшими приемы описания жизни «варваров». Отношение писателей VI-VII вв. к славянам было в соответствии с этим двояким. В некоторых произведениях мы встречаем презрительную характеристику славян, которых авторы третируют как неполноценных людей, стараются доказать их культурную бедность, пользуясь всевозможными анекдотами о примитивности славянских жилищ, способа добывания пищи и т. п. Восточноримские историки нередко рисовали славян «звероподобными племенами» (Прокопий), живущими в лесах и на болотах, представляя их жадными грабителями. Таким был сомнительный путь, при помощи которого идеологи рабовладельческого класса рассчитывали возвеличить «римский» образ жизни и прославить отживающую рабовладельческую империю.

Другие писатели, оппозиционно настроенные к правительству Восточной Римской империи, иначе решали этот вопрос: они противопоставляли свободный быт славян испорченному и деспотическому государству. Они подчеркивали миролюбие славян (это особенно ярко проявилось в сохранившейся у Феофилакта Симокатты легенде о трех славянских гуслярах, которые безоружными явились с далекого севера к берегам Дуная), указывали на отсутствие у них царской власти, на их демократизм, справедливость и гостеприимство.

Обе эти тенденции (иногда причудливо переплетающиеся у одного и того же автора) при всей их внутренней противоположности приводили в конечном счете к одному результату: византийские авторы – и те, которые идеализировали славянские порядки, и те, которые относились к славянам с пренебрежением, – в одинаковой мере тенденциозно старались подчеркнуть наличие коренной разницы между Восточной Римской империей и славянским миром. Достаточно сказать, что эти авторы подробно и охотно повествуют о лесах и болотах, где якобы только и жили славяне, и лишь мимоходом, случайно упоминают о полях, возделанных славянами: ведь возделывание полей вряд ли могло удивить их читателей.

Писатели VI-VII вв. говорят обычно о двух славянских народах: склавинах и антах, близких между собой и по языку, и по образу жизни. «Эти племена, склавины и анты, – рассказывает Прокопий, – не управляются одним человеком, но с древних времен живут в народоправстве, и поэтому соплеменники и счастье и несчастье делят сообща». Однако этот первобытный уклад, о котором говорит Прокопий, в его время подвергся далеко зашедшему разложению: уже сложилась социальная дифференциация, уже оформились прочные племенные союзы. Восточно-римские авторы знают о существовании рабства у славян. Менандр Протиктор, разумеется, преувеличивая, говорит о «мириадах» римских подданных, которые находились в конце VI в. в неволе у славян. Более подробно рассказывает о положении рабов у славян псевдо-Маврикий: по его словам, рабство у славян носило сравнительно примитивный характер – после определенного срока раба отпускали на волю. Мы могли бы сказать, что рабство у славян в VI-VII вв. было еще патриархальным.

Писатели VI-VII вв. засвидетельствовали и возникновение знати; они знают славянское слово «вождь» и упоминают старейшин, стоявших во главе многолюдных родов и пользовавшихся чрезвычайно большим авторитетом у своего народа. Войны, которые вели в это время анты и склавины, ускоряли процесс обособления знати: в руках отдельных племенных вождей скапливались значительные богатства, награбленные в Восточной Римской империи. Достаточно указать хотя бы на клад, найденный в 1912 г. у села Малая Перещепина Полтавской области: он содержал огромное количество драгоценных предметов, в том числе более 20 килограммов одних только золотых изделий.

Наконец, религия славян, насколько мы можем судить по известию Прокопия, была характерна именно для той стадии общественного развития, когда родовая демократия уступает место княжеской власти; эта последняя своеобразно преломляется в религиозных представлениях народа, создающего легенды о могущественном боге, господствующем над всем мирозданием. По рассказу Прокопия, славяне «считают, что один бог, а именно – творец молний, является единственным владыкой всего, и ему они приносят в жертву быков и совершают в его честь другие священные обряды». Это представление о могущественном боге-громовержце (Перуне) могло возникнуть только на сравнительно высокой стадии общественного развития.

Таким образом, когда славяне вступили в соприкосновение с Восточной Римской империей, у них еще не сложилось классовое общество, а эксплуатация военнопленных-рабов носила патриархальный характер. Но вместе с тем родовой строй был уже подточен развитием ремесленного производства и торговли, появлением рабов и выделением знати. Война, которую прежде вели преимущественно для того, чтобы отомстить за нападение соседей, стала в ту пору промыслом, грабеж обогащал знать, содействовал увеличению ее богатства и власти. Таковы были причины, которые побудили славян перейти Дунай и вторгнуться на территорию Восточной Римской империи.

7. Вторжения славян

Набеги славян начались, как свидетельствует Прокопий, в начале VI в. Славяне несколько раз переходили Дунай и доходили до стен Константинополя. В середине VI в. оборонительные рубежи империи были отодвинуты к Фермопилам и в восточную Фракию – северная Греция и Македония оказались по существу открытыми для славянских вторжений. Еще более энергичным становится проникновение славян после смерти Юстиниана, когда его преемники оказались бессильными справиться с внутренними и внешнеполитическими затруднениями. Первое вторжение славян в собственно Грецию относится к 578 г., когда, по известию Менандра, славяне, перейдя Дунай, опустошили не только Фракию, Эпир и Фессалию, но и Элладу. В 581 г. славяне, как сообщает Иоанн Эфесский, вновь нападают на империю и осаждают ее столицу. Иоанн находился в это время в Константинополе и, будучи очевидцем, сумел нарисовать яркую картину вторжения. Славяне, говорит Иоанн Эфесский, «стремительно прошли всю Элладу, области Солуни и всей Фракии и покорили многие города и крепости. Они опустошили и сожгли их, взяли пленных и стали господами на земле. Они осели на ней господами, как на своей, без страха… У самой внешней стены (перед Константинополем) они захватили и все царские табуны, много тысяч (голов) и другую разную (добычу). Вот и до сего дня, т. е. до 895 г. (селевкидской эры, иначе – до 583-584 гг. н. э.) они остаются, живут и спокойно пребывают в странах ромеев – люди, которые не смели (раньше?) показываться из дремучих лесов».

Рассказ Иоанна Эфесского чрезвычайно важен для историка, ибо он свидетельствует, что славяне во второй половине VI в. не только вторгались на территорию империи, не только грабили и опустошали захваченные области, но и начали уже оседать на землях, принадлежащих ромеям, как тогда называли себя жители Восточной Римской империи.

Не только Константинополь, но и Солунь, один из крупнейших городов империи подвергся в то время нападению славян и действовавших вместе с ними аваров. Анонимный автор, переживший осаду Солуни, так описывает славянское войско, стоявшее у городских стен: «И тут-то увидели на большом расстоянии это неисчислимое множество людей; они протянулись от восточного края городских укреплений, примыкающего к морю, до западного конца стен, – словно смертоносным венцом они охватили город. Нельзя было разглядеть ни единого клочка земли, который бы ни был попран варварами. Вместо земли, деревьев или травы виднелись лишь головы противников, собранные в одном месте и тесно прижатые друг к другу и угрожавшие нам завтра неизбежной смертью».

Уже в конце VI в. славяне заняли важные пункты на Адриатическом побережье; недаром напуганный успехами славянских племен папа Григорий I писал в 600 г., что славяне угрожают теперь вторжением в Италию. В начале VII в. славяне заняли Салону, административный центр Далмации. Тем временем другие славянские племена проникли в Фессалию, Аттику, на остров Эвбею и даже в Пелопоннес. Они предпринимали также попытки высадиться на Крите и других островах.

Кульминационным моментом славяно-аварского наступления на Восточную Римскую империю был поход 626 г. на Константинополь, когда славяне и авары действовали в союзе с персами. К стенам столицы было придвинуто множество осадных машин; славяно-аварская пехота осадила город с суши, тогда как бесчисленное количество славянских ладей-однодеревок, пришедших с Дуная, наполнило залив Золотой рог. Однако ромеи обладали превосходством на море, и это решило исход осады: славянский флот потерпел поражение, а вслед за тем были разбиты и их сухопутные войска.

Известия нарративных источников о вторжении славян на Балканский полуостров подтверждаются археологическими данными, и прежде всего многочисленными находками бронзовых изделий славянского производства на территории Греции. Особенно интересны находки в городе Новый Анхиал, в Фессалии, на берегу залива Воло: при раскопках одной из раннехристианских базилик здесь был обнаружен огромный скелет мужчины, похороненного с различными вещами, в том числе с характерными славянскими украшениями, – по-видимому, эта могила принадлежала славянскому князю; обнаруженный в ней инвентарь позволяет датировать ее серединой VII в.

Более спорными являются находки у Коринфской стены, где были раскопаны погребения воинов с железными наконечниками копий и бронзовыми поясными пряжками; эти погребения также датируются VII в., и одно время их считали славяно-аварскими, так как пряжки подобного типа часто встречаются в областях, заселенных в то время славянами и аварами; впрочем, такие пряжки изготовлялись и в византийских мастерских – поэтому вопрос об этнической принадлежности воинов из погребений у коринфской стены не может считаться окончательно решенным.

Топонимический материал также свидетельствует о проникновении и длительном пребывании славян в Греции и, в частности, в Пелопоннесе: мы можем насчитать в Пелопоннесе несколько сот названий местностей, восходящих к славянским корням и, следовательно, обязанных своим происхождением славянам.

Итак, в конце VI и в начале VII в. Балканский полуостров был занят и заселен славянами. Западные писатели VII-VIII вв. рассматривали Грецию как страну, принадлежащую славянам. Так, историк VII в. Исидор Севильский сообщал, что в начале правления императора Ираклия славяне отняли у «римлян» Грецию. А другой западный писатель, составивший в VIII в. описание «подвигов» благочестивого епископа Виллибальда, прямо помещал пелопоннеский город Монемвасию в «Славянской земле».

Только отдельные города, расположенные на побережье, подобно Солуни или Коринфу, смогли сохранить политическую независимость от славянских князей; при этом Солунь подверглась упорной осаде и даже разнесся слух, что город попал в руки славян; Коринф же действительно был взят, но императору Константу II удалось отвоевать его. Еще в начале IX в. славяне, продолжая наступление, пытались овладеть пелопоннеским городом Патры.

В Малую Азию славяне проникли в гораздо меньшем числе, и эта область не стала «славянской землей», хотя в Вифинии и некоторых других провинциях империи были расселены тысячи славянских поселенцев, обрабатывавших землю и служивших в императорских войсках.

8. Значение славянских вторжений

Восточная Римская империя испытала за время своего существования немало вторжений самых различных народов, но ни одно из этих вторжений не имело такого значения, как славянское. Другие народы приходили и уходили, и лишь скромные осколки промелькнувших племен оставались на ромейской земле; славяне же осели на Балканском полуострове, образовав здесь свои первые государственные объединения. Вместе с тем они составили важный этнический слой населения ряда областей Восточной Римской империи и оказали существенное влияние на ее социально-экономическое развитие.

Когда мы говорим о влиянии, оказанном славянами на развитие империи, то нам следует иметь в виду два аспекта. Прежде всего, расселение славян на территории империи непосредственно способствовало увеличению числа свободных земледельцев, т. е. той прогрессивной тенденции, которая, как мы уже видели, проявилась в IV-VI вв., но смогла реализоваться лишь в VII столетии в результате революционной борьбы народных масс. Процессу формирования класса крестьян-общинников, обусловленному внутренними причинами, способствовало расселение свободных славянских поселенцев на территории империи.

Во-вторых, славянское вторжение расшатывало и разрушало рабовладельческую государственную машину Восточной Римской империи. Поскольку славяне VI – начала VII в. еще не знали классового общества и иных форм эксплуатации, кроме патриархального рабства, славянское вторжение привело к облегчению положения трудящихся масс. По словам Иоанна Эфесского авары и славяне говорили земледельцам провинции Мезия: «Вы пашите, сейте и жните, мы возьмем с вас только половину подати». В то же время в ходе славянского завоевания было разгромлено значительное число поместий, как императорских, так и частновладельческих, были взяты и разрушены многие полисы – главный оплот рабовладельческой системы.

Иначе говоря, прогрессивность славянского завоевания состояла в том, что оно содействовало разрушению рабовладельческой системы хозяйства, изжившей себя к этому времени; оно содействовало победе прогрессивных экономических тенденций, подспудно вызревавших в недрах рабовладельческой формации в предшествующие столетия, – тенденций к созданию мелкого самостоятельного производства. Основной фигурой в хозяйственной жизни империи в конце VII-VIII вв. становится свободный общинник, тогда как многие старые города, важнейшие центры рабовладельческой экономики, лежали в развалинах. Тем самым был расчищен путь для формирования новых феодальных отношений, которые стали развиваться как в молодых славянских княжествах, возникших в разных частях Балканского полуострова, так и в уцелевших областях прежней Восточной Римской империи. Славяне омолодили ее точно так же, как это сделали германцы в отношении Западной Римской империи; они омолодили ее, содействуй становлению здесь новых, более прогрессивных общественных отношений.

Образование первых южнославянских княжеств. Уже в VI в., когда славянские племена начали вторгаться в земли Восточной Римской империи, родовой строй у них был подточен имущественной и социальной дифференциацией. Войны с ромеями и особенно захват обширных территорий на Балканском полуострове ускоряли этот процесс, начавшийся еще задолго до вторжений.

Все более отчетливо вырисовывался слой вождей, и старейшин, получавших львиную долю добычи и дань покоренных народов; имена многих из этих вождей сохранили нам современные историки и прежде всего Феофилакт Симокатта. Все эти Мусокии, Пирогасты, Радагасты, о которых они упоминают, обладали большими богатствами (по-видимому, рабами, скотом и золотом) и пользовались среди своих современников авторитетом, опиравшимся на их богатство и на их вооруженные дружины. Но чем влиятельнее и богаче они становились, тем более резким делался разрыв между ними и рядовыми свободными.

Рано или поздно должен был наступить такой момент, когда противоречия между рядовыми славянскими общинниками и родовой аристократией станут непримиримыми, когда старые органы родовой демократии будут не в состоянии урегулировать рознь, перераставшую из отдельных столкновений, определяемых случайными причинами, в социальную вражду. Этот внутренний процесс социального расслоения, приводящий к непримиримости противоречий внутри славянского общества, и явился важнейшей причиной возникновения новой формы политической организации у славян – государства.

Государство как раз и было признанием того, что общество расколото внутренними противоречиями, что органы родового строя, призванные примирять споры сородичей, теперь должны отмереть или коренным образом измениться.

Наряду с основной причиной (распадом общества на антагонистические классы) действовали и другие факторы, способствовавшие образованию государства у южных славян, живших на правом берегу Дуная и на Балканах. Прежде всего славяне, поселяясь на землях, прежде принадлежавших Восточной Римской империи, оказывались господами жившего здесь греческого, фракийского, иллирийского населения; они облагали местных жителей данью – пусть, как мы видели, меньшей, нежели взыскивавали податные сборщики римского рабовладельческого государства, но все же данью; они присваивали себе императорские владения, огромные табуны скота. Несложный аппарат органов родовой демократии не был приспособлен ни для взимания дани, ни для управления императорскими поместьями, само по себе господство над завоеванными территориями было плохо совместимо с органами родового строя.

Наконец, внешнеполитическая опасность ускоряла процесс территориального сплочения славян и формирования у них государства. В VII в. опасность надвигалась на южных славян с двух сторон: с северо-запада и с юго-востока. На северо-западе, по среднему течению Дуная и по Тиссе, образовался в это время Аварский каганат, угрожавший независимости южнославянских племен: авары подчинили своей власти словен и хорватов, расселившихся к востоку от Адриатического моря, и готовились к наступлению на другие славянские племена. На юго-востоке Восточная Римская империя, хотя и ослабленная к этому времени, предпринимала попытки отнять у славян занятые ими земли: император Констант II Бородатый совершил поход в Южную Македонию и подчинил империи часть живших там славян. Угроза аварского и восточноримского завоевания, постоянно нависавшая над славянами в VII в., способствовала их консолидации и формированию новых органов политической власти.

Конкретные пути образования первых южнославянских государств известны нам очень плохо: источники, освещающие историю Балкан этого времени, крайне скудны; авторы раннего средневековья ограничиваются обычно лишь тем, что называют имена отдельных племен или их вождей, но не понимают связи между теми или иными событиями. Нельзя, конечно, и требовать от средневекового хрониста, чтобы он мог уловить такой важный, но трудно заметный момент, как превращение рыхлого племенного союза в раннефеодальное государство. Большего мы могли бы ждать от раннеславянского обычного права, но, к сожалению, первые памятники обычного права южных славян дошли до нас во фрагментах и к тому же в записи более позднего времени. Естественно, в подобных условиях, наше представление об этом сложном процессе носит весьма неполный характер и в ряде случаев мы должны ограничиваться лишь более или менее правдоподобными гипотезами. Греческие хронисты неоднократно упоминают о племенных союзах славян, существовавших на Балканах в начале VII в. По-видимому, в 20-е годы этого столетия сложился племенной союз, куда входили дреговичи, велейезиты, ваюниты и некоторые другие расселившиеся поблизости от Солуни племена. В дальнейшем это племенное объединение, по-видимому, превратилось в территориальное княжество или даже в ряд княжеств: во всяком случае, греческий хронист IX в. Феофан упоминает некоего Акамира, который был в конце VIII в. князем славян Вельзитии, т. е. страны велейезитов, находившейся в Южной Фессалии. Несколько позднее был создан союз ринхинов, сагудатов и стримонцев; историки сохранили нам имя вождя этого племенного союза – Пре-бинда. На территории римской провинции Мезия возник в VII в. племенной союз, который был известен греческим писателям под именем «Семи славянских племен».

Греческие и арабские писатели говорят о стране славян – «Склавинии», – которая образовалась в это же время к северу от Солуни: это было настоящее княжество, сохранявшее независимость вплоть до начала IX в. Наконец, весьма вероятно, что и в Пелопоннесе, где, как мы знаем, западные писатели VIII в. помещали «Славянскую землю», шел процесс формирования территориальных княжеств.

Все эти факты, разумеется, очень скудны, но даже из них мы можем сделать существенный вывод: уже в первой половине VII в. славяне переживали процесс политической консолидации – старые формы политической организации, порожденные родовым строем, отжили и должны были уступить место новой форме – государству. Процесс формирования первых южнославянских государств, обусловленный начавшимся классообразованием и протекавший стихийно в разных частях Македонии и Мезии, был осложнен новым фактором – вторжением протоболгар на Балканский полуостров, придавшим раннеславянскому государству своеобразную форму.