Текст книги "В погоне за Мексикой"

Автор книги: Василий Чичков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Через триста лет

Время имеет удивительную силу. Оно разрушает, оно уничтожает, оно стирает из памяти людей то, что было значимым и волнующим. Через сто лет великая цивилизация индейцев майя была забыта и фактически исчезла с лица земли.

Обосновавшись в Мексике, испанцы старались не упоминать об индейцах майя. Слишком много было жестоких и кровавых страниц в истории завоевания. Испанцы убеждали жителей Европы, Азии да и самих себя в том, что до их прихода на Юкатане жили дикари .и людоеды.

А буйная тропическая растительность и дожди делали свое роковое дело. Природа будто хотела помочь испанским конкистадорам скрыть свои грехи. Джунгли поглотили крестьянские поля. Зелень пробивалась везде, даже сквозь расщелины камней, которыми были покрыты площади древних городов.

Буйная тропическая растительность оказалась сильнее произведения человеческих рук. Она раздвигала камни и тянулась к небу, набирая силу. Огромные деревья поднялись на площадях, на площадках храмов и дворцов. Пирамиды превратились в холмы, покрытые растительностью.

Индейцы майя ушли в джунгли, подальше от городов, и основали новые поселения. Там уже не было дворцов и пирамид: только хижины из пальмовых листьев и крохотные поля маиса.

Десятилетия сменялись десятилетиями. Еще один век остался позади. Европа в это время была занята войнами. Америка – колонизацией новых земель и строительством городов.

И все-таки наступило время, когда вновь заговорили об индейцах. Сначала появились легенды. Они передавались из уст в уста, и каждый старался украсить эту легенду, прибавляя к ней свою долю вымысла.

В 1836 году, через триста лет после гибели цивилизации майя, американский путешественник Джон Стефенс случайно обнаружил в Лондоне отчет испанского офицера Антонио дель Рио, написанный в конце восемнадцатого века.

И вдруг красивая легенда об индейцах предстала в новом свете. Антонио дель Рио утверждал, что в джунглях Мексики находился огромный индейский юрод под названием Паленке.

Джон Стефенс пригласил художника Фредерико Казервуда, и они отправились на Юкатан, для того чтобы установить истину.

Они двигались по дорогам Юкатана, но не было видно ни пирамид, ни дворцов, ни храмов. Только тропические леса и болота вокруг. Казалось, что в этом суровом крае не могла существовать никакая цивилизация.

Однако Джон Стефенс принадлежал к числу настоящих путешественников, он не прекратил поиска, пока не встретил индейцев, знавших о развалинах в джунглях.

Эти развалины оказались древними храмами. Каменные стены их были так густо оплетены тропическими растениями, что можно было пройти совсем близко и не увидеть строения прошлого.

А когда Джон Стефенс и Фредерико Казервуд проникли внутрь одного из храмов, они были поражены удивительным искусством древних жителей Мексики.

Фредерико Казервуд тщательно нарисовал все, что он увидел на стенах храма.

Джон Стефенс так же тщательно описал все, что узнал на Юкатане.

Потом Стефенс и Казервуд нашли древний город Чичен-Ицу. Они узнали, что по-индейски «чи» – значит «устье», «чен» – «колодец». Следовательно, Чичен-Ица – «устье колодца ицев». Где же этот колодец, который дал название древнему городу?

И опять поиск. И снова удача.

В книге, которую выпустили в свет Стефенс и Казервуд, говорилось: «Колодец был самый большой, самый таинственный из всех встреченных нами на Юкатане – он был мертв, словно в него поселился дух вечного молчания».

Книга Джона Стефенса и Фредерика Казервуда подтвердила существование цивилизации майя, но она не открыла тайну жизни майя.

Десятки путешественников устремились на Юкатан за разгадкой этой тайны. Ученые-этнографы стали рыться в церковных библиотеках с надеждой найти хоть какое-нибудь свидетельство времен конкисты. В 1864 году они нашли книгу Диего де Ланды «Сообщение о делах в Юкатане». Эта книга была написана триста лет назад и все это время преспокойно пылилась на полке церковной библиотеки.

Диего де Ланда был епископом на Юкатане в те самые времена, когда испанцы покоряли индейцев майя. Это он насаждал среди индейцев христианскую религию и был тем самым служителем церкви, который приказал сжечь бесценные книги «Судьбы майя». Уничтожив свидетельство прошлого, Диего де Ланда оставил потомкам небольшую книгу.

Ланда рассказывал о том, как майя обрабатывали поля, какой у них «был государственный строй, какой был календарь, какие господствовали обычаи.

«У них, – писал Ланда об индейцах майя в своей книге, – был обычай прежде и еще недавно бросать в этот колодец живых людей в жертву богам во время засухи, и они считали, что жертвы не умирали, хотя не видели их больше. Бросали также многие другие вещи из дорогих камней и предметы, которые они считали ценными. И если в эту страну попадало золото, большую часть его должен был получить этот колодец из-за благоговения, которое испытывали к нему индейцы».

Слово «золото» опять мелькнуло рядом со словом «майя». Теперь легендарные индейцы волновали не только ученых Старого и Нового Света, но и предприимчивых дельцов и кладоискателей, мечтавших о богатстве. Они готовы были броситься в бой за драгоценное наследство, хранящееся в таинственных водах Священного колодца.

Сокровища древнего города

Американцу Эдварду Томпсону можно отдать пальму первенства среди всех, кто мечтал обогатиться за счет древних индейцев майя.

Узнав из книги Диего де Ланды, что золото индейцев похоронено в Священном колодце, Томпсон, не раздумывая, решил предпринять путешествие на Юкатан.

Он не относился к породе легковерных кладоискателей. Он отправился в библиотеку и стал изучать литературу о древнем городе Чичен-Ице. Там он узнал, что по-индейски «чи» значит «устье», «чен» – «колодец». Следовательно, Чичеи-Ица – «устье колодца ицев».

На пыльных полках библиотеки Томпсон нашел книгу Джона Стефенса и художника Фредерико Казервуда. Они были у этого колодца во время своего путешествия на Юкатан.

«Колодец был самый большой, самый таинственный и заросший из всех встреченных нами на Юкатане, – писал Стефенс. – Он был мертв, словно в него поселился дух вечного молчания. Казалось, что сквозь его зеленоватую воду проступает тень мистических сказаний о том, что городище Чичен-Ица некогда было местом паломничества и что сюда бросали человеческие жертвы».

Возможно, если бы Эдвард Томпсон не был так молод, а желание разбогатеть не было б так велико, может, он и не поехал бы в далекую землю индейцев майя разыскивать клад.

Чтобы облегчить свое путешествие на Юкатан, Томпсон решил поступить на димпломатическую службу. Он предложил в госдепартаменте свои услуги в качестве консула на Юкатане.

Чиновники госдепартамента удивленно пожали плечами. «Американских граждан на Юкатане не было. Почему этот молодой человек захотел быть там консулом? Если ему угодно жариться на этой тропической земле, пусть едет!»

Томпсон получил дипломатический паспорт, который, по его мнению, должен был оградить его от случайностей в поисках клада. Вместо дипломатических бумаг и инструкций по консульскому делу Томпсон взял с собой справочник по археологии, несколько книг рассказов бывалых кладоискателей, планы Чичен-Ицы и, конечно, книги Диего де Ланды и Джона Стефенса.

Шел 1885 год, когда Эдвард Томпсон прибыл на пароходе в столицу Юкатана Мериду. Власти радушно встретили нового консула и очень удивились, когда он в первые же дни после приезда отправился в Чичен-Ицу.

Мулы резво бежали, возчик-индеец размахивал длинным кнутом. До цели было всего 120 километров.

Томпсон вглядывался в дорогу. По этой дороге на протяжении многих веков ходили индейцы майя. Эдвард искал глазами хоть какую-нибудь деталь, хоть какое-нибудь здание, которое бы напоминало о тех далеких временах. На пути вставали католические храмы точь-в-точь как в Испании, дома помещиков с балконами. Ничто не сохранило память о древних обитателях этой земли.

И вдруг Эдвард заметил на обочине дороги указатель, на котором было написано индейское слово «Олактуй». И хоть в поселке стояла испанская церковь, Эдварду все равно стало веселее. Потом он встретил еще одно индейское название – «Тахмек» и, наконец, неподалеку от дороги увидел колодец.

– Стой! – крикнул Эдвард.

Индеец натянул вожжи и испуганно посмотрел на американца.

«Конечно, это такой же колодец, как тот, в который бросали людей, – решил Эдвард. – Вернее, это не колодец, это провал земли, по краям которого видны слоистые отложения».

– Там под землей текут реки, сеньор, – сказал индеец, заметив интерес американца. – Вода в этих колодцах хорошая.

– Много здесь таких колодцев? – спросил Эдвард, когда они снова были в пути.

– Много.

– Не слышал ли ты о Священном колодце? – спросил Эдвард.

– Слышал, – просто ответил индеец. – Но там вода плохая, зеленая. Говорят, там живет бог Юм– Чак. Может, и врут, конечно.

– Давай быстрее, – приказал Эдвард.

Индеец взмахнул кнутом, и мулы побежали быстрее.

Эдвард ждал, что сейчас за поворотом откроется удивительная пирамида Кукулькана, будут видны высокая башня обсерватории, дворцы, храмы. Но дорога пролегала через тропический лес, и, кроме вековых деревьев, переплетенных лианами, ничего не было видно.

Мулы остановились у каменного дома местной асьенды. На пороге появился управляющий. «Можно подумать, что этот управляющий родной брат извозчику, – подумал Эдвард. – Они все тут на одно лицо. Волосы черные, глаза узкие – чуть приподнятые с боков».

– Хозяина нет, – сказал управляющий. – Но если вы хотите остановиться, я могу предложить вам комнату.

– Да, – сказал Эдвард. – И поскорее перенесите мои вещи.

Эдвард решил сегодня же совершить прогулку к пирамиде.

Он надел высокие сапоги, на пояс прикрепил пистолет и охотничий нож, через плечо перекинул винтовку.

– Вы не отдохнули с дороги, сеньор? – спросил управляющий.

– Я отдыхал ночью, – ответил американец.

– Может быть, вам нужен проводник?

– Спасибо! – сказал Томпсон и уверенно зашагал по дороге, как будто он всю жизнь ходил по ней, как будто Чичен-Ица был его родным домом. Не зря Эдвард изучал планы и карты древней столицы индейцев майя.

Вскоре он свернул с дороги на тропинку, которая, по его представлению, должна была привести к пирамиде. Тропинка поднималась в гору среди огромных валунов и таких же огромных деревьев.

Может быть, Эдвард и дальше шагал бы по тропинке, но взгляд его случайно остановился на белом огромном камне, заросшем травой, поверхность которого была явно обтесана. И Эдвард понял, что эти огромные камни, мимо которых он шел, не валуны, а огромные каменные колонны, стоявшие прежде у храмов.

Эдвард огляделся и понял, что ровная и заросшая кустарником поверхность не что иное, как терраса, сделанная руками древнего человека. Он поднял голову и замер в оцепенении. Он увидел огромную каменную громаду, упирающуюся вершиной в небосвод. На верху этой громады стоял храм.

Эдвард как заколдованный стоял и смотрел на храм, серый, отмеченный временем, но не потерявший своего величия.

И теперь для Эдварда вдруг ожили зеленые высокие холмы, которые были видны отсюда. Там Храм воинов, там стадион. Но все было погребено под вековыми наслоениями джунглей.

Взгляд Эдварда лихорадочно искал дорогу, которая пролегала прежде от пирамиды к Священному колодцу. Кругом был плотно переплетенный лианами тропический лес. Ничто не выдавало тайны. Эдвард знал, что длина этой дороги была всего триста метров и шла она от пирамиды на север. Он определил по солнцу стороны света и стал пробираться по лесу. Лес был непроходимым, деревья —· огромны. Казалось, они здесь с момента сотворения мира. Тревожно кричали обезьяны и птицы.

Влажная жара отнимала силы. Но Эдвард шагал, держа винтовку наготове. Он остановился лишь тогда, когда прошел тысячу шагов.

Он опять определил стороны света по солнцу и направился обратно к пирамиде.

«Наверное, надо было взять проводника», – подумал Эдвард. И тут же отогнал от себя эту мысль. Ему очень хотелось найти Священный колодец самому. Без посторонних людей постоять на берегу колодца и почувствовать его тайну.

Томпсон упорно пробирался сквозь заросли джунглей. Они стояли плотной стеной: в двух метрах ничего не было видно. Эдвард раздвигал руками кустарник... Осторожно делал шаг за шагом.

Неожиданно он увидел то, что искал. Томпсон раздвинул кусты – перед ним был Священный колодец. Он имел в диаметре метров шестьдесят. Зеленая стена леса стояла по самому краю колодца. Обрывисты его берега, и в них проступают слои белого известняка. В глубине колодца замерла вода.

Эдвард добрался до ступенек, которые были видны с одной стороны колодца. Он спустился на нижнюю ступень и сел. Задумчиво посмотрел на зеленоватую поверхность воды... Ему захотелось дотронуться до нее. Он схватился левой рукой за корень куста и протянул правую к воде. Вдруг он услышал пронзительный крик. От неожиданности он чуть не упал в воду. Он поднял голову и увидел на краю колодца управляющего. Его узкие лисьи глаза округлились от страха, руки дрожали.

– Не дотрагивайтесь до воды! – испуганно кричал управляющий.

«Шпионил, сволочь», – подумал Эдвард и поднялся наверх.

– Там живет бог Юм-Чак, сеньор, – лепетал управляющий, продолжая дрожать. – Если бы вы опустили руку в воду, он схватил бы ее. Много людей погибло в этой воде.

– Откуда ты знаешь?

– Говорят, раньше в засуху людей отдавали богу Юм-Чаку, чтобы он был милостив.

– Значит, это тот самый колодец, – повторял про себя Томпсон и уже не слушал болтовни управляющего.

...Несколько дней жил Эдвард на асьенде и каждый день рано утром с винтовкой на плече уходил к развалинам Чичен-Ицы. Он открывал все новые и новые храмы. День ото дня у него прибавлялась уверенность в том, что глубоко под водой скрыты богатства древних жителей Чичен-Ицы.

Но Эдвард не мог ничего предпринять потому, что вся территория, на которой находился древний город, была собственностью хозяина асьенды сеньора Ортегаса. Нужно было его разрешение. Сам он жил в Мериде и только изредка приезжал сюда.

И как только управляющий сообщил ему об американце, он не замедлил приехать.

Вечером к асьенде подкатила коляска. Высокий толстый человек с усами, в широкополой шляпе, с пистолетом на ремне подал руку Эдварду.

Толстяк был рад гостю. На столе появилась текилья, перец, утки, жаренные в листьях кактуса.

Толстяк говорил о женщинах, о вине, о бое быков, о лошадях, а Эдвард о развалинах.

– Да ну их к черту, эти камни! – сказал толстяк.

– Говорят, тут неподалеку есть Священный колодец, – не унимался Томпсон.

– Врут они все. Ничего священного там нет. Я вот могу выпить еще бутылку, и пошли туда купаться, в этот самый колодец.

Толстяк опрокинул очередную рюмку текильи.

– И вообще разве у меня асьенда! У людей земля как земля, а у меня камни, куда ни сунься, везде эти проклятые камни. Сколько их понатащили! Видно, мой предок был не очень храбрым солдатом. Другим дали хорошую землю, а ему эту...

Эдвард внимательно смотрел на толстяка, на его добродушный живот, на его пьяные глаза, и у него вдруг мелькнула дерзкая мысль: купить асьенду, стать собственником древнего города индейцев майя, хозяином Священного колодца!

Конечно, у молодого американца не было лишних денег. Но он вспомнил историю Стефенса. Когда он вместе с художником Казервудом прибыл в Копан, оказалось, что руины древнего города индейцев находятся на земле, принадлежавшей какому-то дону Хосе Мария. Стефенс пришел к дону Хосе, отрекомендовался и с американской деловитостью спросил: «Сколько вы хотите за руины?» «Я думаю, – писал потом Стефенс, – это так же поразило' его, как если бы я вдруг попросил его, чтобы он продал мне свою бедную старую жену...»

После нескольких дней размышлений дон Хосе согласился продать шесть тысяч акров болотистых джунглей с бесполезными камнями и холмами мусора за пятьдесят долларов!

«Пятьдесят долларов за древний город!» – повторил про себя Эдвард и опять внимательно посмотрел на сеньора Ортегаса, который наливал очередную рюмку текильи. У этого так дешево не купишь!

– Конечно, сеньор Ортегас, – начал Эдвард, – вам эти самые камни не нужны, а для науки они представляют некоторый интерес.

– Наука! – воскликнул Ортегас, засмеялся.

– Вы могли бы продать землю, на которой находятся руины?

– Ха! – сказал Ортегас и пьяно уставился на Эдварда. – Не выйдет! – Хозяин отрицательно повертел указательным пальцем перед носом Эдварда.

– Я куплю у вас развалины, – сказал Эдвард, и голос его выдавал волнение.

– Хочешь купить – покупай всю асьенду. А камни? Как я их тебе продам? Сколько я за них возьму?

– Мне не нужна асьенда, – сказал Эдвард. – Нужны развалины для исследований.

– Нет, – твердо сказал Ортегас. – Покупай всю асьенду.

– Сколько бы вы хотели за нее?

Пьяный туман сразу слетел с глаз сеньора Ортегаса. Теперь он уже не был этаким простодушным усатым помещиком. Он был торговцем.

Мы не знаем цену, на которой остановились Томпсон и Ортегас. Но сделка в тот день состоялась. Эдвард положил на стол задаток и получил расписку.

Допоздна они пили текилью. И это был тот самый удивительный случай, когда и продавец и покупатель после свершения сделки чувствовали себя счастливыми.

«Всучил я ему землицу, – думал Ортегас. – Будет над чем посмеяться. Знай наших, мистер».

«Погрызешь ты локти, когда я заберусь в этот Священный колодец и вытащу оттуда кучу золота».

...После сделки мистер Томпсон и сеньор Ортегас расстались. Сеньор Ортегас отправился в Мериду, где он обычно жил. Там он пил с друзьями текилью и потешал всех рассказами о чудаке американце, который хочет купить его дурацкую асьенду.

Эдвард, сославшись на недомогание от местной жары, поехал в Штаты. Он попросил в госдепартаменте отпуск и срочно занялся водолазным делом. Затем он сконструировал специальную землечерпалку, которую можно было установить на краю Священного колодца и которую могли бы приводить в движение два человека.

Когда все было готово, Эдвард предстал перед членами американского антикварного общества и работниками музея Пибори Гарвардского университета господами Чарльзом Баудвичем и Стефеном Солсбери. Эдвард положил перед ними проект будущих работ и рассказал об асьенде сеньора Ортегаса. «Мне нужна ваша моральная и материальная поддержка, господа».

Господа антиквары почесали свои лысые головы, улыбнулись. С точки зрения голого расчета такой проект, конечно, поддерживать не стоило бы. Но чем черт не шутит. Может, и правда там спрятаны драгоценности майя. Этот молодой человек так верит в успех дела. Антиквары раскошелились.

Снова Эдвард плыл на Юкатан. Он весело потирал руки. В трюме парохода была упрятана землечерпалка, в ящиках лежало водолазное снаряжение, карманы были набиты долларами. «Поскорее бы увидеть этого пузатого Ортегаса!»

Сеньор Ортегас и его друзья с нетерпением ждали Эдварда. Хозяин асьенды по-прежнему считал, что сделка для него выгодна. А друзья хозяина ждали Эдварда просто из любопытства. В их однообразной провинциальной жизни это было волнующим событием, темой для светских разговоров.

Встреча Эдварда и Ортегаса состоялась в Мериде. Эдвард положил перед хозяином асьенды пачку зелененьких банкнотов и получил от него документы на владение асьендой и землями, лежащими вокруг. А потом была вечеринка, на которую собрались друзья Ортегаса. Они пили текилью, с любопытством поглядывали на чудака американца и в душе посмеивались над ним.

Томпсон мыслями был уже там, на своей асьенде, в своем городе Чичен-Ице, у своего Священного колодца.

Управляющий асьенды услужливо встретил нового хозяина. Он принес какие-то счета, сметы.

– Да нет же! – крикнул Эдвард. – Мне нужны рабочие – десять, двадцать, тридцать человек. Скорее! И вообще как вас зовут?

– Меня зовут Маурильо, сеньор, – отрапортовал управляющий, и в глазах его уже не было той лисьей хитрости. Была покорность.

Местные крестьяне-индейцы с мачете в руках собрались во двор асьенды, ожидая приказаний нового хозяина. Они о чем-то переговаривались на своем родном языке, на том самом, который звучал здесь тысячу лет назад.

Когда на крыльце асьенды появился Эдвард в сопровождении Маурильо, говор смолк.

– Ты переведи им, – приказал Эдвард управляющему. – Мне нужно срочно прорубить дорогу от пирамиды к Священному колодцу и перетащить туда землечерпалку.

Слова Маурильо, видимо, вызвали растерянность у индейцев, они стали о чем-то спорить на своем языке.

– Что они болтают? – недовольно спросил Эдвард.

– Они боятся Священного колодца. Юм-Чак, который сидит там, может разгневаться, и тогда солнце сожжет землю.

– Скажи им, что никакого Юм-Чака нет! Это я точно знаю. И добавь, что я хорошо заплачу за труд.

Пока Маурильо убеждал крестьян, Эдвард надевал высокие сапоги, заряжал винтовку. Он взял план Чичен-Ицы и еще раз наметил по нему дорогу. Эдвард решил прорубить дорогу там, где раньше, как он предполагал, проходила торжественная процессия от пирамиды к Священному колодцу...

Крестьяне нехотя пошли на работу. Завизжала пила, и повалилось первое вековое дерево. Потом затрещали сучья второго дерева, третьего. Обозначились контуры будущей дороги. Мулы тащили землечерпалку. Но Томпсону казалось, что люди работают слишком медленно.

– Скорее! – кричал он, потому что его лихорадило от нетерпения. Все было поставлено на карту, и он должен был скорее узнать тайну Священного колодца.

Солнце нещадно палило. Но Эдвард не давал людям отдыха. Еще одно дерево повалилось на землю, рухнула еще одна стена из переплетенных лиан. Уже показалась мрачная гладь воды Священного колодца. Все тревожнее становились лица индейцев. Все радостнее было лицо Эдварда.

«Я заставлю вас, косоглазые свиньи, сегодня же установить землечерпалку. Сегодня!» – повторял про себя Эдвард, и ему казалось, что крестьяне работают слишком медленно.

Он пробрался к краю колодца. И взглянул на тихую зеленоватую поверхность воды. Уже несколько сот лет ничто не нарушало ее покоя. Колодец был так велик, что нужно было точно знать, где поставить землечерпалку.

На одном берегу колодца среди зарослей угадывалась каменная площадка, с которой, наверное, бросались в воду. Эдвард позвал нескольких крестьян и заставил их расчистить площадку. Мысленно он пытался представить полет человека в воду. Он вспомнил, что Диего де Ландо писал: «Люди, которых бросали в святой колодец, не были связаны».

Эдвард стоял на площадке, смотрел на воду, и вода манила. Она волшебно тянула его к себе. Но до воды было двадцать метров. Эдвард сделал шаг назад, чтобы не броситься в воду.

– Эй, вы! – крикнул он Маурильо. – Отпилите мне кусок дерева, чтобы он был по весу и размеру равен человеку.

Крестьяне притащили ему бревно. Он поставил крестьян на площадку, и крестьяне, кажется, онемели от страха. Они боялись взглянуть на воду и не могли понять, чего хочет от них этот сумасшедший американец.

– Маурильо, – крикнул Эдвард, – переведи этим олухам! Пусть они поднимут этот кусок дерева и бросят в колодец.

Крестьяне опять затеяли спор.

– Послушайте, вы! – закричал Эдвард. – Не теряйте времени.

– Они боятся, – сказал Маурильо, – что это бревно потревожит покой бога Юм-Чака.

– Болваны! – закричал Эдвард и, оттолкнув крестьян с площадки, бросил бревно в колодец. Эдвард заметил то место, где всплеснулась вода.

– А ну пошевеливайся! – крикнул Эдвард погонщикам мулов.

Эдварду казалось, что даже мулы и те против него, и они боятся этого несуществующего Юм-Чака. Эдвард неистово кричал. Он готов был выхватить пистолет и выстрелить несколько раз в воздух для острастки...

Землечерпалка была установлена в этот день. Эдвард проверил лебедки и ковш. Он подозвал Маурильо, и они вдвоем стали раскручивать ручку лебедки. Ковш со стальными зубьями медленно опускался, крестьяне столпились метрах в десяти от лебедки и молча глядели на ковш. Он все ближе и ближе к воде. Сейчас его стальные зубья погрузятся в зеленоватую гладь колодца.

Крестьяне-индейцы закрыли глаза, когда ковш погрузился в воду. Может быть, им казалось, что сейчас произойдет чудо... Может быть, ковш вылетит обратно из воды. А может, вообще ковш никогда больше не увидит света – его уничтожит бог Юм-Чак.

Эдвард и Маурильо крутили ручку лебедки. Взгляд Эдварда был устремлен в Священный колодец. «Скоро должны быть разрешены сомнения!»

Ковш опускался все ниже, и вдруг веревка повисла. Ковш уткнулся в дно колодца.

Эдвард изо всей силы налег на ручку лебедки. Он чувствовал тяжесть ковша.

– Золото!

Еще один поворот лебедки. Сейчас поднимется ковш. И наконец, он медленно выплыл из клокотавшей вокруг него воды. Ковш окутан зеленой тиной.

Ковш уже над берегом. Открылась его стальная пасть, и содержимое вывалилось на площадку.

Эдвард бросился к горе грязи, которая растекалась по площадке, и как безумный стал хватать ее руками.

Грязь и только грязь. Она не давала никакого ответа. Хоть бы какая-нибудь крупинка, хоть бы какой-нибудь осколок сосуда были в этой грязи. Нет!

Ковш вытряхнул на площадку новую порцию грязи. И опять Томпсон как безумный мял ее руками. А индейцы сидели на корточках, смотрели и курили трубки. Иногда они о чем-то говорили по-своему, может быть, они смеялись над Эдвардом, может быть, удивлялись тому, что бог Юм-Чак не оторвал этот железный ковш и не оставил его там, на дне.

Солнце клонилось к закату. Лес начинал затихать. Усталые звери и птицы прекратили свой говор и пение. Но Эдвард не отпускал индейцев, он заставлял их крутить лебедку, и ковш снова и снова падал в Священный колодец, принося на площадку, как прежде, ил и грязь.

Эдвард приказал индейцам отпилить еще несколько чурбаков, соответствующих размеру и весу среднего человека. И опять он кидал их в колодец, определяя место, где могли бы быть останки людей.

Тяжелая стрела крана проплывала по воздуху и останавливалась в назначенном месте. И опять ковш падал в воду, и опять он вытаскивал ил и грязь.

Когда ночь окутала джунгли, Эдвард кончил работу. Придя домой, он стащил с себя грязные сапоги и бросился в кровать.

...Молодость и сон снова воскресили в Эдварде заряд оптимизма, который так нужен для открывателя кладов.

– Маурильо! – крикнул Эдвард, когда проснулся. К его радости, Маурильо был уже на ногах. – Созывай индейцев!

Эдвард шагал по проложенной вчера дороге к Священному колодцу. Казалось, джунгли радостно встречали его. Птицы пели утреннюю песню, весело перекликались обезьяны.

Он увидел землечерпалку. Она представлялась теперь ему родным детищем, с ней были связаны все его надежды. Но что это? Подойдя к землечерпалке, Эдвард заметил, что ручки у лебедки отсутствуют. Он внимательно осмотрел землю вокруг – ручек не было.

– Украли, – сказал Эдвард, глядя в лисьи глаза Маурильо. – Если ты в течение часа не найдешь мне эти ручки, я застрелю тебя, сволочь! – закричал Эдвард.

– Может быть, их украли обезьяны, сеньор, – сказал Маурильо, и его лисьи глаза стали еще уже.

Индейцы, стоявшие рядом, молчали.

Эдвард вынул кольт и взвел курок. И может быть, этот стальной щелчок решил исход дела.

– Хорошо, – сказал Маурильо, – я узнаю у индейцев.

Он обратился к индейцам на своем гортанном языке. Эдвард слушал, с трудом удерживая злость, которая подступала к горлу.

Маурильо знал – ручки отвернули индейцы, потому что старики сказали, что этот железный ковш разгневает Юм-Чака. «Но сумасшедший американец на самом деле может застрелить меня», – решил Маурильо и приказал индейцам принести ручки.

Эдвард посмотрел на часы и сел на краю колодца, по-прежнему держа в руке взведенный кольт.

Индейцы вернулись очень быстро. Наверное, ручки были спрятаны неподалеку. Эдвард не сказал больше ни слова. Спустил курок и засунул кольт за пояс.

Снова стрела крана поплыла над зеленоватой тихой водой. Ковш поднимался и опускался... И каждый раз вновь и вновь вытряхивал на площадку грязь и ил.

Два индейца крутили ручку лебедки. Когда они уставали, их сменяла другая пара индейцев. А Эдвард неистово месил руками грязь, которую выбрасывал ковш. Но все было тщетно. Мысли Эдварда летели к тем книгам, которые зародили идею о сокровищах, спрятанных в колодце.

«Ведь ни в одном из трех сохранившихся до наших дней кодексов майя нет упоминания о человеческих жертвах, – говорил сам себе Эдвард. – Среди пяти тысяч известных рельефов не обнаружено ни одного, который бы изображал подобное жертвоприношение».

Ковш продолжал вычерпывать грязь и ил. Гора этой грязи час от часу становилась все выше. Эдвард уже был не в силах месить грязь. Он сидел на краю колодца и смотрел на огромный водяной круг, который по-прежнему был для него загадкой.

Голос скептика преследовал Эдварда. Даже ночью, во сне слышался он. Эдварду казалось, что вместе с этим голосом смеются чиновники госдепартамента, смеются усатый Ортегас и его друзья помещики. А достопочтенные господа из антикварного общества Стефен Солсбери и Чарльз Баудвич, схватившись за лысые головы, плачут...

Но Томпсон не отступал. Работы продолжались день за днем. Индейцы крутили лебедку. Они освоились с этой работой и, казалось, меньше пугались всемогущего бога Юм-Чака.

Ковш вываливал кучи грязи. И однажды пальцы Эдварда нащупали какой-то предмет с острыми краями. Он вынул этот предмет, аккуратно кисточкой смахнул с него грязь. Это был черепок глиняного сосуда. Замысловатый орнамент сохранился на нем. Радость вспыхнула, но тут же погасла. «Что в этой находке удивительного, обломки сосудов можно найти в любом колодце».

И опять монотонно стучала лебедка. Звук ее разносился по лесу, окутанному густым туманом. От густого тумана с листвы деревьев падали капли воды, похожие на слезы. Эдвард стоял под навесом из пальмовых листьев и наблюдал, как ковш опускался в воду, как поднимался, вылавливая грязь.

И на этот раз ковш медленно выплывал из клокотавшей вокруг него воды, и вдруг Томпсон увидел на поверхности шоколадно-коричневой грязи, наполнявшей ковш, два желто-беловатых округлых комочка. Эдвард подбежал к площадке и, как только ковш опустился, выхватил из грязи эти комочки и внимательно осмотрел их.

Конечно, их изготовил человек, но зачем? Эдвард разломил один комочек и лизнул его, но не ощутил какого-нибудь вкуса. Тогда он пошел к костру, около которого грелись индейцы, и подержал комочек над углями. Воздух мгновенно наполнился удивительным, ни на что не похожим ароматом. И тогда Эдвард вспомнил легенду старого Мена, мудреца из Эбтуна: «В старину наши отцы сжигали священную смолу... и с помощью ароматного дыма их молитвы возносились к богу – обитателю Солнца». Значит, это шарики смолы – комочки священного копаля, значит, они были брошены сюда вместе с другими приношениями богу. Быстрее крутите лебедку!