Текст книги "Пираты, или Тайна Бермудского острова"

Автор книги: Василий Боярков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Ткнув Вильямсу под ребра дулом стального оружия, бандиты, сбив его дыхание, легко толкнули мужчину вперед, чтобы тот оказался перед их предводителем опустившимся на колени, что могло означать только одно – победа в этой битве достигнута.

– Корабль наш, джентльмены! – выкрикнул седовласый бандит, вскинув вверх руки и помахав пистолетом и саблей.

– А-а-а!!! – вторили ему восторженные члены пиратского братства.

В тот же самый момент с той стороны атакующих, на их собственном, деревянном, судне, прозвучали характерные звуки, отчетливо слышимые даже сквозь жуткий рев бури и однозначно передающие, что абордажные «кошки» рубятся топорами, а лестницы падают в бурлящую снизу воду; и в тот же самый момент, только на миг затихнув, пока дерзкие бандиты прислушивались, к торжествующим крикам «А-а-а!!!» прибавился еще и оттенок непередаваемого словами отчаяния. Что же послужило причиной столь неожиданно наступившей развязки?

Оставшись вдвоем со старшиной Кедми, Хуляева, справедливо рассудив, что, вероятнее всего, веселье на сегодня закончилось, энергично начала одеваться, облачаясь сначала в джинсовую мини-юбку, затем белоснежную сорочку и, наконец, кожаную черную куртку, сброшенные ею за несколько мгновений до этого на лейтенантское ложе; Билл все это время наблюдал за ее неуверенными, но нисколько не напуганными движениями, сам тем временем предаваясь немного более сильным волнениям и, как следствие, пристально вслушиваясь в происходящие снаружи события; они же были, без сомнения, устрашающими, о чем можно было судить по беспорядочной стрельбе, вое десятков остервенелых глоток, и лязганью острозаточенного металла, своей прочной сталью рассекающего незащищенную мягкую плоть, причем, для получения более полной картины, молодой мужчина слега приоткрыл дверь каюты и как бы выставил наружу лишь одно, левое, ухо, лицом же оставаясь во внутренних помещениях. Через пару минут своих исследований он смог сделать вполне определенный вывод, напрашивающийся, между прочим, будто бы сам собой и уже вполне очевидный даже для необученной военному делу красавицы:

– Боюсь оказаться правым, но, кажется, на нас, и вправду, напали, и, по-моему, мы стремимся в уверенный проигрыш…

– Ты только сейчас это понял? – усмехнулась молодая путана, застегивая молнию и машинально проверяя карманы – все ли находится там на месте. – Я, если не ошибаюсь, сразу же озадачилась этой версией… Что будем делать? – тут же поставила она вопрос, ничуть не лишенный логики. – Лично я бы предложила бежать, и при этом как можно быстрее, только вот никак не могу сообразить, куда можно деться посредине бескрайнего моря… а ты?.. Что, Билл, думаешь по этому поводу ты?

– Сказать трудно, – пожал плечами старшина первого класса, впервые попавший в подобную ситуацию и не сумевший сразу сориентироваться как следует вести себя дальше, – ни с чем похожим я раньше не сталкивался, но возьмусь предположить, что в этом случае ты абсолютно права, – необходимо выбираться из этой стальной душегубки, и разобраться со всем уже наверху, на свежем воздухе, где и думается получше, да и мысли лезут совсем другие, более сопоставимые с окружающей обстановкой.

– Тогда чего скучаешь? – снова пошутила словоохотливая Валерия, никогда не «лезущая за словом в карман». – Пошли. – И, засунув руки в карман своей разукрашенной молниями и клепками куртки, уверенным шагом направилась к выходу.

Моряк последовал за ней; не настолько убежденный в собственной отваге и смелости, он обнажил индивидуальное оружие и, выставив его перед собой, принял меры к внезапному нападению, готовый выстрелить в любого, кто встанет у него на пути и попытается преградить дорогу к спасению. Молодые люди спешили, ведь согласно здравому смыслу, чем тверже ты себя ведешь и меньше чураешься неприятностей, тем больше шансов остается у тебя, чтобы, собственно, выжить. Не оставляя эту теорию без внимания, они шли сейчас по узкому коридору, окружаемые дверями спальных кубриков и различной вспомогательной корабельной инфраструктурой; сверху же продолжали слышаться выстрелы, отчаянные крики, как призывающие на помощь к загнанным в угол защитникам, так в том числе и торжествующие (эти издавались уже нападавшими, повергающими в трепет очередную сопротивлявшуюся до этого жертву), так в точности и злобные, предупреждающие о готовящимся прорыве следующей оборонительной позиции, продолжавшей пока еще стремиться к противоборству. Пока им везло: вся обслуживающая команда повыскакивала наружу и основной бой происходил наверху, оставляя нижние палубы до настоящего времени как бы неприкасаемыми; однако это не могло продолжаться до бесконечности, и именно это обстоятельство и заставляло вынужденных компаньонов постепенно, по нарастающей, все больше увеличивать скорость и без того чрезвычайно быстрой ходьбы. Но вот наконец они достигли лестницы, ведущей наверх, и – о чудо! – как раз в этом месте на выходе не слышалось никаких звуков, хоть отдаленно напоминающих происходящую рядом ужасную «мясорубку»: выстрелы и крики слышались хотя и отчетливо, но все же на значительном удалении, а значит, можно было более или менее спокойно выбираться на воздух.

Как оказалось, опытный матрос просчитал все совершенно правильно и привел свою прекрасную спутницу в носовую часть корабля, в то время как основной бой происходил на вертолетной площадке, располагавшейся сзади, а также в верхней части командирского мостика. Озираясь по сторонам, беглецы выбрались на основную палубу через специальный люк, расположенный возле пушки, причем Валерия, пройдя через испытание приютом, чувствовала себя в этой ситуации намного увереннее, что странно разнилось с той нервной дрожью, какая ни на секунду не отпускала тело военного мореплавателя, в обычных условиях достаточно бравого. Вместе с тем не только свирепые выкрики, стрельба и рубящие звуки стального оружия могли повергнуть в ужас любого, кто невольно оказывался в этот миг среди бушующего страшной грозой океана, – черные огромные волны попеременно накатывались на стальную броню, вокруг «гулял» сногсшибательный ветер, плотной стеной «стоял» тропический дождь и беспрестанно сверкали ярчайшие молнии; и вот, в один из таких жутких моментов, после того как схлынул очередной «набег» сногсшибательного черного вала, молодые люди, державшиеся за поручни, для того чтобы их не скинуло в море, прямо перед собой увидели, неведомо откуда взявшегося пирата, остервенелого, злого, своим страшным видом внушающего им обоим сверхъестественный ужас. И, правда, здесь было чего испугаться: бандит был просто огромен, имел оголенный торс, скрываемый лишь перехлестнутой перевязью, просто зверское выражение лица, где беззубый рот и свернутый на бок нос нагнетали еще только больше дополнительной жути… а еще это непривычное современному человеку вооружение, представлявшееся в одной руке пистолетом, а в другой – абордажной саблей… Пары мгновений хватило на то, чтобы морской разбойник воспользовался замешательством своих противников и, выбрав наиболее боеспособную цель, воткнул свой меч прямиком в живот Билла Кедми; прозвучавшие вслед за этим, друг за другом, шесть выстрелов, возвестили о том, что старшина не совсем был застигнут врасплох и смог воспользоваться закрепленным за ним оружием, вогнав в отчаянного врага смертельные пули.

– У-у-у! Я отправляюсь прямиком к Дэви Джонсу! – прокричал пират и, перевалившись за поручни, стал медленно заваливаться в бушующую морскую пучину, так и оставив свое оружие вонзенным в тело только что раненого врага.

– Не вынимай ее! – пытаясь переорать грохочущий ветер, прокричала молодая путана, положив свою маленькую ладошку на запястье пораженного мореплавателя, за разукрашенную рукоятку пытавшегося вырвать из себя колюще-рубящее орудие. – Давай переберемся на ту шхуну, – обозвала она таким образом бриг, указывая рукой на перекинутые неподалеку деревянные лестницы, – а там уже посмотрим, что со всем этим следует делать! Пошли! – крикнула она для пущей убедительности и, подхватив товарища по неожиданному несчастью под левую подмышку, стала помогать ему продвигаться в сторону пиратского судна, пришвартовавшегося к ним столь необычным способом, крайне непривычным для американских военнослужащих, как, впрочем, и всех остальных современных покорителей морского пространства.

Словно бы по чьему-то неведомому желанию, Скупой и Бродяга перебрались на «Независимость – 2» (подобно своему предшественнику, почти такое же название носил и этот военный корабль) именно в носовой части и теперь скрылись в дверях, ведущих в том числе и в капитанскую рубку, оставив свою лестницу без присмотра; остальные абордажные принадлежности были переброшена на основную, заднюю, палубу, где располагалась вертолетная площадка и где сейчас происходили основные события. Будто бы вокруг не бушевала страшная буря, а внизу не было крайне неспокойного моря – другого выхода просто не было, и задумываться особо о чем-то не приходилось – поэтому беглецам снова пришлось рискнуть, но и на этот раз, как бы там ни было, они без большого труда (борта современного «плавсредства» были чуть выше), «проскользив» вниз по мокрому дереву, плотно прижимаясь к продольным слегам стопами и прочно схватившись за них ладонями, благополучно перебрались на атаковавшее судно, основная часть команды которого в настоящий момент без особых затруднений осуществляла захват экипированного по последнему слову техники боевого торпедо– ракетоносца. Однако не успели они перевалиться за деревянные поручни, как тут же осознали, что, выбравшись из удобной каюты – хотя кто его знает, где она, удача и та самая истина? – и избавившись от одной смертельной опасности, возможно, тем самым совершили свою самую роковую ошибку, ведь прямо перед их возбужденными лицами, один за одним, возникли пять человек, ожесточенных головорезов, оставшихся в этот страшный момент на охране пиратского брига; и они, можно верить, своим ужасным, разъяренным и вместе с тем, при созерцании очаровательной девушки, похотливым видом не предвещали молодым людям ничего мало-мальски хорошего.

Как только мужчина и юная девушка спрыгнули на мокрую палубу, из окруживших их так называемых джентльменов удачи вперед выдвинулся незнакомец, отличавшийся до крайности неприятной наружностью; он давно уже достиг тридцатипятилетнего возраста, обладал отталкивающей внешностью и, как оказалось, исполнял в этом разбойничьем братстве обязанность квартирмейстера, или, проще говоря, второго человека в команде, заведующего всей хозяйственной частью, что на современном языке приравнивается к завхозу; соответствуя своей должности, бандит был одет лучше остальных, но вместе с тем выделялся зверским выражением морщинистой физиономии, всклоченной бородой, уродливыми, страшными шрамами, а также блестящими гневом голубыми глазами, не передающими собой ничего доброго и чуть прикрытыми надвинутой на них кожаной треуголкой.

– Ага, добыча сама прибежала к нам в руки! – воскликнул он под жуткий вой ветра, выставляя вперед свою прямую остроконечную шпагу, явно что захваченную в бою у какого-нибудь богатого офицера, и скривив в зловещей усмешке свое противное и пропито́е лицо. – Сейчас мы с ней позабавимся!

Сие, не слишком наполненное смыслом, изречение бандит заканчивал, одновременно вонзая клинок в тело представителя сильного пола и нанося ему второе колото-резанное ранение, избрав для девушки не менее прискорбную участь, – какую? – стало ясно из его последующей команды:

– А теперь давайте, джентльмены, натешимся с этой маленькой шлюшкой, пока она, «сучка», не сдохнет!

Тут же к ней потянулись грязные, обтекающие слюнями, довольные рожи, немытые руки, которые сначала опасливо ее поглаживали, а затем, переходя ко все более активным действиям, стали рвать на ней красивое одеяние, лишь в верхней части прикрывающее ее великолепно сложённое туловище; далее, когда задралась и без того короткая юбка, а грудь полностью оголилась, насильники, невероятно довольные доставшимся им сегодня «уловом», повалили орущую девушку, бьющуюся в страшной истерике, на мокрую, склизкую палубу, ну, а в дальнейшем, как и полагается, первым на нее навалился, конечно же, квартирмейстер, однозначно задавшийся конечной целью – в полной мере насладиться ее непревзойденно восхитительным телом.

– На помощь! Спасите! Хоть кто-нибудь! – до того момента, как грязная ладонь накрыла ее бесподобное личико, отчаянным криком успела воскликнуть Хуляева, в обычной жизни не считавшая секс с несколькими партнерами чем-то зазорным; однако, учитывая ужасный, отталкивающий вид доставшихся ей «клиентов» и готовящуюся над ней расправу, она непроизвольно пыталась искать подмоги самым простым и проверенным способом – путем пронзительного верещания и сумасшедшего, ни с чем не сравнимого, крика.

В следующую секунду на Лере были порваны непрочные кружевные трусики (сорванный бюстгальтер уже валялся неподалеку вместе со стянутой курткой и белоснежной сорочкой); сама же она, обливаясь слезами и извиваясь в истерике, готовилась сопротивляться до самого окончания – чего бы ей это не стоило! – тем более что дальнейшая судьба была ей предопределена словами безжалостного пирата, основным смыслом которых предполагалось, что ей, пока она остается живой, до самой смерти предстоит ублажать всю эту многочисленную разбойничью братию, в лице пока всего лишь пяти подонков смердящую на нее своим отвратительным запахом, сравнимым разве что с вонью самых грязных, никогда не мытых, диких животных. В то же самое время ее невольный напарник, дважды пронзенный в области живота, был все еще жив, но уже медленно, пошатываясь, опустился на палубу, где теперь истекал своей кровью и, периодически закатывая кверху глаза, выставлял на обозрение безжизненные белки, лишь отчасти созерцая представшее его постепенно затухающему взору ужасное зрелище; старшина умирал, и, безвольно прислонившись спиной к борту, он был уже не в силах чем-то помочь своей юной спутнице, а, испуская свой дух, лишь ненавязчиво, непродолжительно и беспомощно ёкал.

Но и это еще не все участники тех жутких и странных событий! На нижней палубе пиратского корабля, в трюме, предназначенном для содержания пленников, отгороженные от воли решеткой, томились два незадачливых человека. Касаясь первого, можно сказать, что это был мужчина, своим возрастом стремившийся к шестидесяти годам, но, в отличии от пиратского капитана, он еще поседел не полностью и сохранил в своей густой шевелюре черные локоны; Джек Колипо – такое имя он либо унаследовал от рождения, либо сам же себе и выдумал – выделялся физически развитой и сильной фигурой, совсем не обросшей жирком и прикрытой простоватой, но добротной одеждой, своей сиростью и неприметностью выдающей обыкновенного обывателя только начинающего развиваться Нового времени; физиономия его хотя и была испещрена множеством неприятных морщин, но выглядела, не в пример пропиты́м разбойникам, довольно прилично и не носила на себе печати беспробудного пьянства, тем не менее она обозначалась уверенным кареглазым взглядом, внешне доброжелательным, однако в глубине скрывающим «буйственную» жестокость, всклоченной, никогда нечесаной, бородой и отсутствием правого глаза, прикрытого теперь черным, аккуратно обрезанным кожаным кругляшом, закрепленным неширокой перемычкой за голову. Второй откликался на имя Джонатан Рид, или попросту Джо, считался «неоперившимся» юнцом, едва достигшим девятнадцати лет, и, разнясь со своим сокамерником, был одет пускай и в однотонный, черный, камзол, но отличавшийся своей дороговизной и качеством исполнения; молодой человек обладал худощавой, но в то же время и жилистой фигурой, представлявшейся на удивление стройной, не лишенной физической силы и доходившей до самой последней отметки среднего роста; лицо его было смуглым, обветренным, для представителя сильного пола несоразмерно красивым, но и не лишенным мужского достоинства, где по уверенному взгляду каре-зеленых глаз можно было судить о непререкаемой воле, «стальном» характере, а где-то даже и безрассудной отваге, присущей, как известно, любому романтику; дальше внимание заострялось на прямом, явно аристократическом носе, широких и тонких губах, говорящих о хитрости, и роскошных, густых волосах, черными прядями спускающихся к плечам и слегка прикрывающих брови, которые в свою очередь скрывались за простой, но добротной кожаной шляпой. Из обуви на обоих были надеты доброкачественные длинные сапоги, по странному стечению обстоятельств не отобранные пиратами, хотя на это, возможно, пока еще просто не было назначено время.

Они слышали грозный клич капитана, призывающий команду наверх и требующий готовиться к абордажу, а затем, пускай и сквозь рев урагана, до них все же отчетливо стали доноситься звуки ведомого боя и, что интересно, непривычная для их уха устрашающая трескотня автоматов.

– Что это, воспитатель? – обратился молодой человек к своему спутнику, применив необычный термин; одновременно он поднялся со своего места (до этого они оба сидели на полу, спиной прижавшись к борту) и подошел к металлической решетке, надежно отгораживающей их маленький «закуточек». – Вроде бы мы, – имел он в виду корабль, – на кого-то напали? Но что это за необычные выстрелы, будто единовременно, друг за другом, стреляют с полсотни ружей?

– Да кто его «…маму» знает? – «матюкнулся» более старший мужчина, также поднимаясь со своего места и приближаясь к железной преграде. – Вместе с тем для нас это неплохая возможность попытаться изменить свое положение, а главное, статус. Давай-ка, брат, как утверждают пираты, «поднимем Веселого Роджера», – предположил Колипо, что пришла пора немного «повеселиться», – и покинем уже наконец это крайне неприятное место.

«Покопошившись» пальцами в своей густой бороде, Джек извлек наружу небольшой острый предмет, похожий на гвоздь, но только слегка загнутый на своем окончании. Он подошел к решетчатой двери и неторопливо стал ковыряться в замке, висевшем снаружи, производя впечатление человека, не раз занимавшегося чем-то подобным. Воспитанник смотрел на него широко открытыми глазами и до крайности изумленным взглядом, явно увидев своего спутника с совсем неожиданной стороны, ранее ему явно неведомой.

– Но как?.. – пролепетал он в качестве комментария либо неназойливого вопроса, изобразив на своем безусом лице крайнее удивление. – Нас же вроде обыскивали?.. И еще… почему Вы, – Джо обращался к пожилому мужчине крайне почтительно, – не воспользовались своей отмычкой раньше и что все это, вообще говоря, означает?

– Ничего такого, что истолковывалось бы превратно, – не оборачиваясь к юноше (тот в ходе процесса непреднамеренно оказался сзади), рассудительно ответил наставник, продолжая ковыряться в запорном устройстве и издавать при этом характерные звуки, передающие собой неприятный скрежет металла, – ты же ведь, надеюсь, будешь не против, чтобы мы отсюда сейчас с тобой выбрались?

– Откровенно сказать, нисколько! – горячо воскликнул молодой человек, приподняв шляпу и вскинув кверху красивые, почти де́вичьи, брови. – Я только не могу понять: как такое стало возможным и как все это прикажете понимать?

– Ты имеешь в виду то обстоятельство, – усмехнулся Колипо, ни на секунду не прекращая освободительное занятие, – что я постоянно твердил тебе, что следует всегда поступать по совести и жить по закону?

Ответить Рид не успел, так как в этот момент раздался едва различимый щелчок, подтверждающий, что Джек успешно завершил взятую на себя задачу, а следом за ним призывающий о помощи крик, раздавшийся с верхней палубы и явно принадлежавший молодой и еще очень юной особе.

– Поспешим? – вопросительно уставился Джек на своего воспитанника, очевидно ища у него поддержки.

– Поспешим! – вторя ему, но только уже в утвердительном ключе ответствовал юноша, решительно распахивая решетчатую створку и устремляясь наружу.

Они успели как раз к тому моменту, когда старшина испускал свой дух, а сопротивление красавицы было полностью сломлено – она в конечном итоге была прижата четырьмя морскими разбойниками за руки и за ноги к полу, а квартирмейстер готовился осуществить свое до последней гнусности отвратительное и «грязное» дело.

– Делай, как я! – стараясь заглушить ревы ветра, прокричал пожилой мужчина, уверенной походкой приблизившись к крайним бандитам и в одно мгновение выхватив у них из-за поясо́в пистолеты.

Молодой человек в точности исполнил рекомендацию, но только подбежав к более отдаленным противникам, удерживающим у девушки конечности слева. Никто из пиратов так ничего и не успел осмыслить, как выстрел, произведенный в ухо, выбил дух из их предводителя, заставив того своим неприятным и грузным телом непредумышленно навалиться на молодую путану, также ничего пока еще не понявшую и в своем отчаянии тут же вцепившуюся в отвратительное лицо остервенелого врага своими белоснежными и, как оказалось, крайне остренькими зубами.

– Корабль наш, джентльмены! – приняв горделивую осанку, провозгласил седовласый мужчина и следующим окриком развеял вдруг способные возникнуть сомнения, назвав свое пиратское прозвище, отлично известное среди подобного общества. – Я, Джек Мортишен, – на русском наречии выглядит, как Умертвитель, – новый капитан этого судна, предлагаю вам, «грязным» подонкам, поступить под мое командование – в противном случае? – в противном случае несогласных ждет аналогичная участь! – тут он указал вторым, еще неразряженным, пистолетом на уже поверженного им в ходе первоначальной стычки отвратительного пирата.

Очевидно, произнесенное имя, потом жуткий облик недавнего пленника, представшего искателям приключений теперь в совсем ином свете, и, наверное, – что, конечно, еще важнее! – вид бездыханного тела их предводителя произвели должное впечатление, и они, поднимаясь и выстраиваясь в одну линию с понурыми головами, любезно согласились с озвученным им предложением, покорно ожидая дальнейших распоряжений.

– Тогда свистать всех наверх: мы отправляемся в плавание! – победоносно главенствовал самопровозгласивший себя капитан, размахивая перед собою огнестрельным оружием. – Отдать концы! Отставших, – разумеется, он имел в виду тех, кто захватывал сейчас «Независимость – 2», – дожидаться не будем.

В то же самое время, когда новоиспеченный главарь произносил свой торжественный монолог, его воспитанник энергичным, по большей части пренебрежительным, движением сбрасывал с полураздетой красавицы мертвое тело бывшего квартирмейстера и помогал ей подняться; она, откусив с омерзительной щеки солидный кусок человеческой плоти, выплюнула его на своего хозяина и, оставаясь с окровавленным ртом, приобрела в этот момент вид древней фурии, отчаянной и кровожадной, не знающей чувства жалости.

– Не гоже в таком одеянии показываться пиратам, – сказал юноша, скидывая с себя камзол и передавая его девушке, чтобы она прикрыла им оголенные части своего роскошного тела, – непременно нужно будет Вам, – продолжал он выдавать свое отменное воспитание, – подыскать что-нибудь подходящее обстановке.

– У, «мерзость»! – в свою очередь выражала негодование Лера, поочередно поднимая с палубы и осматривая порванные куртку, блузку и лифчик, а чтобы получше донести свои чувства, пнула восхитительной ножкой по омерзительной, враз опостылевшей роже пирата, только что, прямо на ее глазах, умерщвленного таким неожиданным образом.

Она была перевозбуждена и еще не до конца отдавала себе отчет, что же с ней приключилось, и единственное, что ей было сейчас просто необходимо – так это выплеснуть куда-нибудь свои накопившиеся эмоции; верная своей женской натуре, она буквально впала в истерику и принялась методично, следуя друг за другом, наносить удары ногами по ненавистному телу морского разбойника, не забывая смачивать его противную рожу обильно выделяющейся слюной, плевками передаваемой на лицо и одежду.

– Хватит! Хватит! – вежливо, но настойчиво Джо пытался оттащить красавицу от уже остывающего покойника. – Он уже умер.

– Да? – недоумевала красавица. – Так пусть отправляется в Ад! – и тут же возвращалась обратно к противному телу и продолжала его тиранить своими прекраснейшими ногами, давно уже изодрав чулки и полностью отломав высокие шпильки.

Но, опять же, не только молодые люди были заняты в это мгновение делом: другие участники этой развернувшейся на пиратском судне трагедии, незамедлительно бросились исполнять приказ самопровозглашенного капитана и, похватав топоры, начали скидывать в море лестницы и обрубать веревочные концы морских «кошек», заброшенных крюками на соседнее судно, откуда как раз в этот момент раздался торжествующий возглас победы, издаваемый десятками оголтелых глоток; но почти сразу же, лишь только заработали «плотники», ор внезапно затих, однако буквально через секунду раздался с удвоенной силой, куда в интонацию примешались еще и гнев, и печаль, и отчаяние. Ничто больше не связывало два корабля, и, словно одноименно заряженные частицы, ведомые чьей-то злой волей, они стали стремительно отдаляться – каждый в свою, строго определенную чье-то неведомой силой, сторону: военный – прочь от страшного урагана; пиратский – в самое жерло страшной и черной воронки. И вот именно в этот момент, в блеске сверкающих молний, Мадмэн увидел того, кто так беспардонно захватил его великолепное судно.

– Катись ты к Дэви Джонсу, дважды мной про́клятый Умертвитель! Опять ты угоняешь принадлежащий мне бриг! – прогрохотал он голосом, значительно усиленным ветром и беспрепятственно достигшим уха Колипо. – Что, впрочем, у него уже входит в привычку, – договорил он чуть слышно, очевидно адресуя это выражение только лишь для себя.

Он смотрел в сторону уплывающего от него корабля до того самого момента, пока он не приблизился к самому центру кошмарной воронки и, в конце концов, не скрылся в черных клубах самого жуткого урагана, какой ему приходилось до этого видеть. «А-а-а!!!» – прорычал капитан в полном отчаянии, и буквально в то же мгновение голова командера Вильямса, отсеченная, покатилась по палубе; почти сразу же, в одно мгновение, все вокруг стихло, темные тучи рассеялись, а бушующее море вмиг успокоилось, будто бы сама природа – неизвестно зачем? – устроила для этих, без сомнения, отважных людей доселе невиданное и, без преувеличения сказать, невероятно жестокое испытание.