Прозрачная тьма: Собрание стихотворений
Текст книги "Прозрачная тьма: Собрание стихотворений"
Автор книги: Василий Сумбатов
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
ГОДОВЩИНА
– Нынче опять годовщина потери! –
Утром сказал календарь,
И распахнулись тяжелые двери
В пеструю прошлую даль:
В облачном флоте на дымчатом небе –
Смена цветистых ветрил,
Леса далекого яшмовый гребень
В локонах рыжих зари,
Справа и слева – солдаты рядами,
Сзади – блестящий сугроб,
Посередине – в зияющей яме –
Грубо сколоченный гроб.
В мерзлой земле неглубока могила,
Снега – на сажень зато! –
Многих зима без могил схоронила
В этой долине пустой.
Снежные комья, мерцая опалом,
Вместе с землею летят…
Тридцать пять лет с того дня миновало!
Скоро увидимся, брат!
РАССВЕТ
Еще видна луна холодная
Сквозь дымку тучки кочевой,
А уж заря багрянородная
Раскрыла веер лучевой,
И посеревшие, тревожные
Ручьи последней темноты
Бегут в канавы придорожные,
Уходят в землю, как кроты.
Всё оживает, просыпается,
И ветер – вечный баламут –
В траве росистой кувыркается
И морщит рябью светлый пруд.
Всё к свету тянется, довольное,
Что стаял мрака черный лед,
И песню утреннюю, вольную
В лесу незримый хор поет.
Какая радость в возвращении
На землю света, жизни, дня!
В нем есть прообраз воскресения,
В нем есть надежда для меня,
Что всё – лишь смена быстротечная,
Что вечного в природе нет,
Что смерти ночь – не бесконечная,
Что и за ней придет рассвет.
ЗА РУЛЕМ
Дымятся утренние росы,
Порой туманя парабриз,
Летит дорога под колеса,
Скользя с холма крутого вниз.
Смотрю вперед сторожким взглядом, –
Как будто лоцман у руля…
Как странно – мчаться с ветром рядом,
Ни мускулом не шевеля,
И знать, что вот – одно движенье,
Ошибка малая одна, –
И оборвется вдруг стремленье,
И будут мрак и тишина.
«Чтоб песням аромат придать…»
Чтоб песням аромат придать,
У мудрой Музы есть обычай
Крылатым роем думы слать
В сады былого за добычей, –
Рой дум оттуда принесет
Пыльцу и сок благоуханий
И в соты строчек вложит мед –
Душистый мед воспоминаний.
КАВКАЗ
Громады пестрых скал, обрывы и хребты, –
Прекрасны и грозны, – встают передо мною,
Окаменелою гигантскою волною
Всплеснув до синевы бездонной высоты.
Пролетных облаков пушистые кусты
Над ними расцвели, как яблони весною,
А ниже разлеглись оправою резною
Столетние леса – приюты темноты.
Здесь Пушкин в старину сложил Кавказу гимны,
Здесь Лермонтов бродил среди кремнистых скал,
И Демон перед ним вставал из тени дымной
И горестно язвил и горько горевал,
И узнавал себя поэт в чертах виденья,
В словах его – свои терзанья и сомненья.
ВЕНЕЦИЙСКИЙ ВЕЧЕР
Золотой Буцентавр зари
Затонул среди синей лагуны.
В древний колокол бьют звонари.
Волны шепчут старинные руны.
Много дожеских перстней на дно
Встарь упало в лагунном просторе,
Но теперь овдовело давно
Венецийское яркое море.
А на набережной толпа
Наслаждается вечером ясным,
Для былого глуха и слепа,
К сказу волн, как всегда, безучастна.
Всё пропитано солнцем кругом, –
От прогретого мрамора жарко.
Голубиная стая ковром
Застелила всю площадь Сан-Марко, –
Подвижной сине-сизый узор
С серебристо-зеленым налетом,
Резкий звук – и взметнулся ковер
Настоящим ковром-самолетом.
Снова бронзовые звонари
В старый колокол бьют молотками.
Засветились вокруг фонари,
Поползли по воде светляками.
Под колоннами – музыки гул,
Там всё гуще толпа засновала.
Яркий месяц на площадь взглянул,
Будто выплыл с Большого канала,
Ярче, выше, – и вот по углам,
Посинев, разбегаются тени,
Луч скользит по крутым куполам
И считает у лестниц ступени.
Всё зажег его пристальный взгляд –
Колокольню, узоры порталов,
Черных гондол у пристани ряд
И столбы разноцветных причалов.
Раззолочен и рассеребрен
Весь дворец ослепительный дожей…
Этот вечер запомню, как сон, –
На волшебную сказку похожий!
ГОЛУБИ СВ. МАРКА
Голуби, голуби, голуби –
На золоченых конях,
В нишах, на мраморном желобе,
На капительных цветах,
И на задумчивом ангеле,
И у святых на главах,
И на раскрытом евангелии
У нимбоносного льва.
К щедрому корму приучены,
Тысячи птиц на заре
Носятся сизыми тучами,
Будто в воздушной игре.
Днем они ждут подаяния
От венецийских гостей,
Вьются вкруг них с воркованием,
Зерна клюют из горстей.
К ночи на крыши соборные,
В ниши и на фонари,
На балюстрады узорные
Сядут до новой зари.
Сизые, тихие, чинные,
Спят среди мраморных снов,
Как изваянья старинные
На архитравах дворцов.
МОСТ ВЗДОХОВ
Как мрачен в кровавом закате
Тяжелый тюремный карниз!
Мост вздохов, молитв и проклятий
Над черным каналом повис.
Налево – дворец лучезарный,
Ряды раззолоченных зал, –
В них где-то таился коварный
Всесильный паук – Трибунал;
Под крышей свинцовой направо –
Ряд каменных узких мешков…
От блеска, почета и славы
До гибели – двадцать шагов.
РАВЕННА
I
Давно столица экзархата
Уездным стала городком;
Над ней – закат, но нет заката
Воспоминаньям о былом,
И неувядший блеск мозаик
Сквозь муть пятнадцати веков, –
Как взлет вечерний птичьих стаек,
Всё так же древен, так же нов.
В мозаиках – всё неизменно, –
Жизнь застеклялась на стенах, –
И видит старая Равенна
Былое, как в зеркальных снах.
И в тс же сны с благоговением
Здесь в храмах я вперяю взгляд,
И византийские виденья
Со мной о прошлом говорят.
II
Закат снижается, бледнея,
Вдоль стен кудрявится акант,
Вхожу под купол мавзолея,
Где погребен бессмертный Дант.
Внутри над ветхими венками
Звучит стихами тишина,
И так же здесь душа, как в храме,
Благоговения полна, –
Здесь веет славою нетленной,
Перед которой время – прах.
Здесь вечность грезит вдохновенно,
Заснув у Данта на руках.
РИМ В СНЕГУ
Не яблони ли в небе отцвели?
Не мотыльков ли белых кружит стая?
Не лепестки ль, не крылья ли, блистая,
В морозный день на старый Рим легли?
Нежданный гость полуденной земли –
Везде белеет пелена густая,
Покрыта ей и улица пустая,
И древний храм, и пышный парк вдали.
Когда мороз под ледяным забралом
Шагает вдоль по улицам пустым,
Покрытым серебристым покрывалом, –
И чуждый мир мне кажется родным,
И близок мне – в уборе небывалом –
Великий город семихолмный Рим.
КЕДР И ПАЛЬМА
Крутится, свищет над Римом пурга,
Пальму и кедр одевая в снега.
С дрожью в поникших остывших ветвях
Пальма вздыхает о солнечных днях,
Грезит о юге, где сладостен зной,
Видит далекий Египет родной.
Кедр же, купаясь в пушистом снегу,
Грезит о севере, видит тайгу,
С поднятой гордо стоит головой,
Шапкой красуясь своей снеговой.
Ветер насмешливо смотрит на них, –
Слышал и помнит он гейневский стих, –
Как под метелью на голой скале
Кедр одинокий мечтал о тепле,
Как он дремал, и сквозь белую тьму
Грезилась стройная пальма ему, –
Пальма, что нынче с ним рядом растет,
Но никогда ни его не поймет,
Ни этой снежной красы, что кругом
Вьется и блещет живым серебром.
СИГНАЛ
Сегодня в буйный снегопад,
В мороз сердитый – молний взгляд
Не раз сияньем голубым
Зажег под снегом спящий Рим,
И гром так грозно грохотал,
Как бомб разрывы, как обвал,
Стремглав катящийся с вершин
По пестрым склонам Апеннин.
Нам всем случалось слышать гром –
В грозу и даже ясным днем, –
И это не дивило нас,
Но гром зимой, в морозный час,
И молний блеск сквозь снег густой
Уже не кажутся простой
Игрой природы, – что-то в них
Звучит как грозный вещий стих,
Как укоризна, как запрет,
Как предсказанье страшных бед,
Как кем-то поданный сигнал,
Что уж идет девятый вал.
ТРИ СМЕРТИ
Их было трое – молодых прислужниц
В известной всем таверне Азэлины, –
Все три – красавицы: Сиона дочь Мария,
Гречанка Эгле, Смирна из Египта.
Когда дохнул огнем Везувий на Помпею
И раскаленный град камней, песка и пепла
Низвергнулся на обреченный город,
Веселая таверна опустела.
Все завсегдатаи мгновенно разбежались,
Кто – по домам, кто – к Сарно, кто – на взморье,
И три красавицы покинули таверну,
И все в один и тот же час погибли…
Прошли века. Обличье тела Смирны
Нашли среди других у алтаря Изиды,
А тело Эгле – в парке пышной виллы,
В объятиях патриция Марцелла;
У цирка в портике нашли Марии тело,
Она в земном поклоне там застыла
Пред камнем, на котором был изваян
Из слов молитвы «Pater noster» крест.
В ГОРАХ
1
Дуб пожелтевший одинокий
Над кручей горною повис
И, мучим жаждою жестокой,
С тоской глядит в долину, вниз,
Где травы шелковые тучны,
Где допотопною змеей
Ползет-скользит ручей беззвучно,
Блестя холодной чешуей…
О, если бы взмахнуть ветвями,
Из камня вырвать кисть корней,
Слететь орлиными путями
Туда, где жизнь для всех вольней,
Где сын его в избытке силы
Кичится зеленью ветвей,
Не зная жажды, что томила
Его отца от юных дней.
2
Чем выше всходишь – видишь шире,
Но видишь мельче всё с вершин, –
Всё тает в голубом эфире,
Всё тонет в нем, и в Божьем мире
Вдруг остаешься ты один.
3
Вот он – хребет неодолимый,
Где только небо надо мной,
Где я – отшельник нелюдимый –
Питаться буду тишиной,
Где брат мой – камень многодумный,
Чужой соблазнам бытия,
Ушел в себя от жизни шумной,
Молчанье возлюбив, как я.
Мы жить с ним дружественно будем
Под тенью облачных кустов,
Мы молчаливо здесь обсудим
Всё, для чего не нужно слов.
Но знаю я: потом, в селенья
Спустившись с этих вечных скал,
Я позабуду все решенья,
Что мудрый камень подсказал,
И я горюю, сознавая,
Что не пройдет еще и дня,
Как снова истина простая
Загадкой станет для меня.
КРЕСТ
Высоко над лесом дремучим,
Где узкой тропинки конец,
Где с ветром встречаются тучи,
Возносится крест-голубец.
Он стар, только новая крыша
От солнечных рдеет лучей,
И нет по окрестностям выше,
Древнее его и святей.
Лужайка снарядами взрыта, –
И здесь бушевала война, –
Спасителя ноги разбиты,
В груди Его рана видна,
И черный осколок гранаты
Из раны глядит до сих пор,
Но кротко взирает Распятый, –
Лишь милостью полнится взор.
И кажется – нет здесь распятья,
Ни крови, ни терний венца, –
Здесь только раскрыты объятья,
Здесь только любовь без конца.
ПРОЗРАЧНАЯ ТЬМА (1969)
АНГЕЛ
Кн. Е. Н. Сумбатовой
Трудно жить человеку без зренья, –
Вместо красок и форм видеть мрак,
Жить на ощупь, не знать направленья,
Натыкаться на каждый косяк…
Не своими глазами читаю
И пишу не своею рукой, –
У тебя, милый друг, отнимаю
Краткий отдых и редкий покой.
Ты полна доброты и терпенья,
Ты меня понимаешь без слов,
Ты – надежда моя на прозренье,
Ты – защита моя и покров.
И под благостным этим покровом
Дух мой новым познаньем расцвел, –
Я таинственным зрением новым
Вижу ангельский твой ореол.
РОДИНА
Кн. С. А. Щербатову
Ты со мной неотступно всегда и везде, –
Слышу в ветре родное дыханье,
И в горах, и в лесах, и в волне, и в звезде
Вижу ясно твои очертанья.
В струях Тибра мне видятся волны Невы,
Петербургских дворцов отраженья,
В дальних звонах я благовест слышу Москвы,
Переливы церковного пенья.
Там, у виллы, – звучит Петергофский фонтан,
Царскосельская вьется аллея,
И не твой ли повис над рекою туман,
Под закатным лучом розовея?..
Не Кавказ ли вон там – у гигантской скалы?
Не твои ли там тучки проплыли?
А в лесу – эта тень, этот запах смолы,
Эти птиц голоса – не твои ли?..
ГРАД ПЕТРА
Рождавшейся Империи столица –
Санкт-Петербург – Петрополь – Петроград –
Лишь при Империи ты мог родиться
И вместе с ней ты встретил свой закат.
Два века роста, пышного цветенья, –
Архитектуры праздник над Невой,
Расцвет искусств, науки, просвещенья,
Поэзии и чести боевой!
Два века славы, блеска и покоя,
Немногих перемен, недолгих гроз!
Жизнь, как Нева, не ведала застоя,
Ты, град Петра, всё украшаясь, рос.
Но славы вековой умолкли хоры,
Империя приблизилась к концу,
И прогремели выстрелы с «Авроры» –
Салют прощальный Зимнему дворцу…
Ты имени лишён, но Всадник Медный
Руки не опустил, – придёт пора, –
Разгонит он рукой туман зловредный
И впишет вновь на картах: Град Петра.
ЗАВЕЩАНИЕ
Дойду ль туда, где всё знакомо, –
В простор моей земли родной,
Иль двери отческого дома
Захлопнет смерть передо мной?
Кто знает? Сила увядает,
Хотя надежда – вся в цвету,
Хоть вера гордо презирает
Могилы гниль и темноту.
Но если не смогу при жизни –
Трудами рук, огнем идей –
Я послужить своей отчизне,
То пусть мой прах послужит ей.
Поля чужбины мне не милы,
Отдайте Родине мой прах, –
Пусть ляжет – даже без могилы! –
На русских вспаханных полях.
Пусть он смешается с землею,
Но не для отдыха и сна,
А для того, чтобы собою
Питать посевов семена,
Чтоб поднялись пышней на ниве
Колосья, золотом звеня,
Чтоб в их сияющем разливе
Блестела искрой часть меня.
ВИДЕНИЕ
М. Г. Турковой-Визи
Горели тускло фонари,
Туман клубил свои волокна,
Холодный вечер затворил
И плотно занавесил окна.
Снижалась, тяжелела мгла
И, побелев, не мягким паром,
А хрупким инеем легла
По мостовым и тротуарам.
Ночь в ноябре, зимы канун,
Тоска бессилья, напряженье
Уже немых осенних струн,
Прощание без примиренья…
Эскиз с натуры? – Нет, вокруг
Был яркий май, пора цветенья,
Но пред поэтом встало вдруг
Ноябрьской полночи виденье.
Вокруг струились свет, тепло,
Листва блестела молодая,
Порхали птицы, всё цвело,
Но он душой ушел из мая, –
Он шел по улицам пустым,
Где тускло фонари горели,
Где едок был туман, как дым,
Где иней выбелил панели…
ДВА СУВЕНИРА
Владимиру Смоленскому
Иссохший, легкий, с бронзовою кожей,
Он мал и тверд, но это – апельсин.
В моем саду он рос и зрел один,
На золотое яблочко похожий.
Куст был покрыт цветами для невест –
Цветами подвенечного убора,
Но лишь один дал плод, – другие скоро
Осыпались, развеялись окрест.
Храню его, а он благоуханье
Свое хранит, свой горький аромат;
Встряхнешь его – в нем семена стучат
И будят о другом воспоминанье, –
И вижу я пасхальное яйцо,
Полвека пролежавшее в божнице
У няни, и мелькающие спицы
В ее руках, и доброе лицо.
– Со мной им похристосовался Гриша,
Мой суженый, – начнет она рассказ,
И снова я, уже не в первый раз,
О Грише, женихе погибшем, слышу.
Война, набор, жених уйдет в поход
И никогда к невесте не вернется…
Тут няня вдруг вздохнет, и улыбнется,
И, взяв яйцо, над ухом мне встряхнет,
В сухом яйце постукивает что-то.
– Кто в нем живет? – спрошу я, чуть дыша,
И няня скажет: – Гришина душа! –
И вновь яйцо положит у киота.
ПОЛВЕКА РЯДОМ
Рука с рукой, плечо к плечу,
Полвека мы шагаем в ногу
И нашу общую свечу
Несем к последнему порогу.
Огнь свечи – тепло и свет
Любви, доверья, пониманья –
Мы сберегли средь русских бед
И средь превратностей изгнанья.
Уберегли и донесем
Огонь до смертного порога,
И лишь о том мы молим Бога,
Чтоб перейти порог вдвоем.
1918-1968
ВООБРАЖЕНИЕ
У веранды гортензий цветы.
Жаль, что их красота безуханна!
Наклонилась, понюхала ты, –
Пахнет будто от ландышей! Странно!
В тот же вечер ты в гладких стихах
Написала: «Гортензии чахли,
Вспоминая о райских садах,
Где цветы их как ландыши пахли»…
Но откуда ж всё это взялось? –
Ты не знала, что там, у веранды –
Шалым ветром посеянный – рос
И расцвел под гортензией ландыш.
О ПОЭЗИИ
Что нужно и чего не нужно
В поэзии – поймет не тот,
Кто для поэтов в час досужный
Свод наставлений создает,
А тот, кому откроет тайны
Сама поэзия, задев
Своим дыханием случайный
Слетевший с уст его напев.
ПРОЗРАЧНАЯ ТЬМА
Яснее вижу в темноте
Всё, что когда-то видел в свете,
Но впечатления не те
Теперь дают картины эти.
Как будто был я близорук,
И мне теперь очки надели, –
Всё так отчетливо вокруг,
Всё так как есть на самом деле,
И даже больше, – суть идей
И чувств теперь я глубже вижу,
Кого любил – люблю сильней
И никого не ненавижу.
ЖИЗНЬ
Владимиру Смоленскому
Жить – видеть, слышать, и любить,
И думать о любимом,
Хотя б горела жизни нить
И становилась дымом.
И ничего не позабыть, –
Заставить разум снова
Вить из кудели дыма нить
Сгоревшего былого.
ФЕТОВСКОЕ
Сияла ночь, и сад стихами Фета
Шептал луне о прелести весны,
И разгорался ярче лик луны
От нежных слов любимого поэта.
Серебряным казался старый дом,
Распахнуты все окна были в зале,
Из них текла мелодия печали,
Переливаясь тоже серебром.
Ты, вырвавшись из будничного плена,
Сошла к роялю в полутемный зал,
И с нежных пальцев капал и сверкал,
Как слезы под луной, ноктюрн Шопена.
ВЛАСТЬ СЛОВ
Стер вечер с неба пепел золотой,
Просыпанный из солнечного горна,
Уплыли тучи в горы на постой,
И стало в небе просто и просторно,
А на земле… Но мысль уже не та! –
В плену у слов – она твердит упорно:
Какой союз – простор и простота!
Как прост простор! как простота просторна!
ПЕРЕМЕНЫ
Укатали сивку крутые горки.
Укатали горки сивок, –
Чуть плетутся исхудалые!
А бывало, так ретиво
Мчалась тройка разудалая.
Изменилась и дорога, –
Где ж кругом леса тенистые? –
Над равниною убогой
Ветер жалобно посвистывает.
Всё вокруг так голо, плоско,
И шоссе такое узкое!
Понависло над полоской
Небо низкое и тусклое.
И ямщик неузнаваем –
Поседел, обрюзг, сутулится,
Был веселым краснобаем,
А теперь молчит да хмурится.
Колокольчик нем, – оборван
Язычок в нем, – нынче трелями
Не зальется он задорно,
Споря с пылью и с метелями.
Бубенцы со шлей опали,
Все колеса порасшатаны…
Сивок горки укатали, –
Горки сивками укатаны.
МОРСКОЙ НАБЕГ
Нахальный ветер вызвал гнев
У волн на всем морском просторе,
Он так язвил, что, не стерпев
Насмешек, заревело море,
И волны, яростью полны,
Метнулись вдруг несметным стадом,
Как разъяренные слоны,
Ко всем береговым преградам.
Преграды – дамбы, парапет –
Ничто перед стихийной силой! –
Взгляни на берег, – их уж нет, –
Их в краткий миг смело и смыло…
Дрожит рыбачий городок, –
Бьют, как тараны, волны в стены,
В дома врывается поток,
Крутя лохмотья грязной пены…
Так час-другой, потом назад
Отхлынет море уж без рева,
А люди в городке молчат,
Хоть многие лишились крова.
Молчат, – для них морской набег
Не страшен, – ведь бывали хуже!
С кормильцем-морем человек
Здесь, в городке, и в бурю дружен.
ДВА МОСТА
Раскрылся на ветке из звезд
Одинокий цветок луны,
С неба брошен на землю мост
Из серебряной тишины.
Эту ночь не сравнишь ни с чем, –
Так легка и прозрачна тень,
Будто даже не ночь совсем,
А серебряный звездный день.
Ты молчишь, но яснее звезд
Мне нежные взгляды твои, –
Между нами воздвигнут мост
Из несказанных слов любви.
ОЖИДАНИЯ
На ожиданьях жизнь стоит,
А счастье достиженья –
Недолго радующий вид
Цветущего растенья.
Поблекнет, отцветет оно,
Но в пору увяданья
Заронит в душу нам зерно
Другого ожиданья…
ЗИМА
Всё золото похищено зимой,
Что осень щедрая деревьям подарила.
Старуха белая плелась с большой сумой
И грабила везде, где проходила.
Из зависти одной, – не из нужды, –
Она алмазами и серебром богата! –
Обобрала весь лес и замела следы,
Свалив вину на своего же брата:
– Не я, не я – мороз ограбил вас!
А мне по старости уж ничего не нужно! –
Скрипела старая и далее плелась,
Укрыв добычу белой шалью вьюжной.
ВЕЧНЫЙ ДИАЛОГ
– Жизнь, нет больше силы, –
Ноги все в крови!..
– Ничего, мой милый,
Раз рожден – живи!
– Мочи нет от боли!
Сжалься, пощади!
– Что ж, простимся, что ли?
– Ой, не уходи!..
ПОЛЫНЬ
Среди букета горькая трава –
Сорвавшиеся с губ в разгаре спора
Нечаянные горькие слова,
И страшно мне: ведь горечь – мать раздора.
Ловлю твой ласковый веселый взгляд, –
В нем горечи нет даже и в помине!
И чувствую – от запаха полыни
Полнее стал букета аромат.
НОВЫЙ ГОД
Д. И. Кленовскому
Мы признаем, как вся природа,
Приход весны началом года
И празднуем наш Новый Год,
Когда подснежник расцветет.
Он нынче встретил нас с тобою
Своей улыбкой голубою –
Улыбкой первенца весны,
И вот мы снова влюблены,
Как каждой новою весною,
В природу, в жизнь, во всё земное,
И празднуем наш Новый Год,
Смотря с надежною вперед.
ВЫБОР
На перекрестке путник стал,
Куда теперь идти гадая, –
От будней жизни убегая,
Он к счастью путь искал.
Вдруг он увидел серым мхом
Обросший камень меж кустами
И – полустертые веками –
Три надписи на нем:
«Поедешь прямо – надо всем
Получишь власть царей державных,
По власти ты не встретишь равных,
Но сам ты будешь нем.
Поедешь влево – некий дух
Тебе укажет клад заветный,
Ты станешь богачом несметным,
Но потеряешь слух.
Поедешь вправо – мудрецом
Считаться будешь средь мудрейших
И маяком идей новейших,
Но станешь ты слепцом».
Стал думать путник: что избрать?
И что отдать без сожаленья –
Дар речи, слуха или зренья?
Чего не жаль терять?..
Потом с усмешкою взглянул
На три пути, на камень стертый
И, выбирая путь четвертый,
Обратно повернул.
ПОГИБШАЯ ВЕСНА
Виктору Мамченко
Апрель уходит. Завтра – лето,
А у природы грустен вид, –
Всё небо в купах туч, и где-то
Вдали гроза гремит, гудит.
В унылых перекатах гула
Тоскует и горюет гром, –
Отроковицей утонула
Весна в разливе дождевом.
Уж не увидит мир расцвета
Ее души, ее красы,
И песни в честь ее не спеты
Поэтом в певчие часы.
ПАМЯТИ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ
В стихах ни с кем несхожая,
Несхожеством горда,
Дорогою прохожею
Не шла ты никогда.
Ты видела и слышала
По-своему и стих
Узором новым вышила
Из лучших слов своих.
К укорам равнодушная,
И в дружестве трудна,
Лишь ритму слов послушная,
Осталась ты одна
И, не стерпев изгнания,
Домой вернулась вдруг,
Но там нашла страдания,
Веревку, стул да крюк.
И в петле непреклонная
Склонилась голова,
И смолкли самозвонные
Ударные слова.
В СИЦИЛИИ
Б. К. Зайцеву
Ворвался поезд в утренний покой
Лимонных рощ, магнолий, пальм, акаций,
И кто-то за окном уверенной рукой
Передвигает планы декораций.
Обманут глаз, – как будто мы стоим,
А за окном природа вся в движеньи:
Ряды деревьев там сквозь паровозный дым –
Шеренги войск в маневренном сраженьи.
Потом – утесов ряд, туннеля тьма и гул,
И снова жаркий блеск сапфирового неба
И красок ослепительный разгул,
И снова дантевский гудящий мрак Эреба.
Но кончился туннелей черных ряд,
Утесы отошли на задний план направо,
Под ними – пышный сицилийский сад,
А слева – моря блещущая слава.
Еще немного – и пути конец.
В душе – восторг какой-то беспредметный…
Из ярких облачков торжественный венец
Сплетается над величавой Этной.