Текст книги "Прозрачная тьма: Собрание стихотворений"

Автор книги: Василий Сумбатов

«Дождя хрустальный частокол…»

 
Дождя хрустальный частокол
С небес на землю опустился,
И пыльный мир в дожде омылся
И новой краскою зацвел.
 
 
Так часто горьких слез поток
От скорби сердце омывает,
И в сердце ярко расцветает
Надежд пленительных цветок.
 
 
Я слез таких не знаю сам
Душа у глаз их тщетно просит! –
И сердце скорби не выносит
И с болью рвется пополам.
 

«Мы тратим силы с юных лет…»

 
Мы тратим силы с юных лет
И с юных лет с отвагой злою
Мы одеваем душу тьмою,
Гася мечты манящий свет.
 
 
Растает юность, точно дым,
И мы тогда в борьбе напрасной
С печатью поздней, с жаждой страстной
Вернуть все прошлое хотим.
 
 
Но как вторично не блеснуть
Красой весны цветку сухому,
Так сад, ушедших по-пустому,
Нам ее найти и не вернуть.
 

ОБЕТЫ

 
Как тлеющий опал в червонном медальоне,
Я душу сжал свою оправой из стихов
И приношу тебе, печальной Сандрильоне,
Дарившей мне всегда так много милых снов.
 
 
Что я скажу тебе? О, ничего не скрою!
Я весь в тебе всегда, ничто я вне тебя!..
Ты веришь мне во всем? ты хочешь быть сестрою?
Но братом буду ль я, без разума любя?..
 
 
О, буду, буду! Да! и ласковым, и нежным
Братишкой буду я пред старшею сестрой,
Поверю тихим снам, по-детски безмятежным,
И детской радостью одену песен строй.
 
 
Я буду маленьким, чуть видным и чуть слышным,
Как карлики принцесс в романах дней былых,
Что прятались в ларце, или в букете пышном,
Иль в шлейфах вышитых нарядов парчевых…
 
 
Я буду жить тобой, свяжусь с твоей судьбою,
Деля и мрак тоски, и солнечность отрад;
Как тень твоя, навек останусь я с тобою,
Пить ласку слов твоих, ловить душой твой взгляд!
 
 
И буду на ушко шептать тебе я сказки
И нежное ушко украдкой целовать,
А ты мне подаришь бестрепетные ласки,
Как милая сестра, как любящая мать!..
 
 
Поверю ль я душой, что детства дни воскресли?
Поверю – будет свет, и ласка, и покой…
А если нет – тогда?.. О, нет! не надо «если»!
Пусть мир и свет царят в душе моей больной!
 

В СТЕПИ

 
Ветер зол, траву крутит
И вздымает пыль.
Мрачен дол. Как лес, шумит
Голубой ковыль.
 
 
Тусклый круг луны лежит
В темной синеве.
Мгла вокруг. Мой конь спешит
По плечо в траве.
 
 
Скучно мне. Цветет тоска
В молодой груди…
В тишине, издалека,
Песня впереди.
 
 
Кто идет в дали немой
В эту злую ночь?
Кто поет в степи глухой,
Гонит скуку прочь?
 
 
Злая высь луны венец
Спрятала меж туч…
Отзовись! Кто ты, певец,
Нежен и певуч?
 
 
Сон в огне идет навстречь,
О любви поет,
Хочет мне мечту зажечь,
Только – не зажжет!..
 

ВОСПОМИНАНИЕ

 
Тебя вспоминаю в те дни отдаленные,
Осеннею, поздней, угрюмой порой,
Когда поосыпались листья червонные
И жалки деревья своей наготой…
 
 
Ручей извивался гремучею змейкою,
Носился по воздуху шелк паутин;
С тобой мы сошлись перед старой скамейкою,
За клумбой отцветших, сухих георгин.
 
 
Какое печальное было прощание!
Как больно и горько нам было сознание,
Что в будущем больше не свидимся мы,
Что розы надежд осыпаются бледные,
Как в парке осеннем к приходу зимы
С дерев посыпались листики медные…
 

ЗАРЯ

 
Всплеснула крыльями Заря –
Вечерней сказки Царь-Девица,
В плаще из роз и янтаря,
Как в перьях пламенных жар-птица.
 
 
Полнеба заревом одев,
Она, взмахнув рукою меткой,
Накрыла скромных тучек-дев
Лучами, словно яркой сеткой
 
 
Трепещут тучки, как в сети
Рыбачьей пойманные рыбки,
Но белизны им не спасти
От огневой Зари улыбки!
 
 
Любовь на свете – как Заря!
О, пусть душа снегов белее,
Любовь, огнем зари горя,
Ее окрасит тем алее!
 

В РУИНАХ

 
Над излучиной долины
Спят утесы-исполины,
Окунув свои вершины
В голубой бокал небес,
И по ним мохнатым строем,
По обрывам и промоям,
Обожженный летним зноем
Лезет в небо старый лес.
 
 
Заслоняясь леса гущей,
В безглагольности гнетущей,
Под резной зеленой кущей,
Где и в полдень тень глуха,
Замок старый, опустелый
Прячет каменное тело
Под покров зелено-белый
Всюду вьющегося мха.
 
 
Замку саван мшистый ткется.
Всё, что было, не вернется,
Никогда уж не проснется
Жизнь в развалинах немых,
Не растворятся ворота,
Танцы, пир, турнир, охота
Не осветят вновь оплота
Гордых рыцарей былых.
 
 
Никогда уж здесь свирели
Не рассыплют звонко трели,
Струн не тронут менестрели
Звонкой лютни золотой,
Не взгремит копье о латы,
Меч не грянет в шлем крылатый;
Здесь царят в тени зубчатой
Сон, безмолвье и покой.
 
 
Было время: вились флаги,
Мчались кони, гнулись шпаги;
Красоты, любви, отваги
Здесь сияли времена.
Где всё это? где уборы,
Что ласкали блеском взоры?
Золотые шлемы, шпоры,
Удила и стремена?
 
 
Где мечи? щиты с гербами?
Флаги, шитые шелками?
Где же рыцари, с пажами,
В тяжких латах золотых,
В драгоценных портупеях,
Что теперь хранят в музеях
Только память о затеях
И красе веков былых?
 
 
Всё промчалось. Всё промчится.
Время всё вперед стремится,
Словно ключ, что здесь струится
Перед замком между скал.
Время замок в прах негодный
Разнесло рукой холодной;
Ключ же всё бежит свободный,
Как века назад бежал.
 
 
Нет в веках ему границы!
Как слеза из-под ресницы,
Он бежит из-под гробницы
С полустершимся гербом,
Что в безмолвии суровом
Подо мшистым спит покровом,
То туманно-бирюзовым,
То блестящим серебром.
 
 
Под ключом, водой укрыта,
Яркой плесенью обвита,
Встала ваза из гранита,
Словно каменный цветок,
И, как нежною рукою,
Обнял ключ ее струею
И о чем-то ей с тоскою
Всё поет его поток.
 
 
Надпись древняя всю вазу
Обошла, но трудно глазу
Разобрать ее всю сразу
За завесой водяной…
Три ракиты над могилой
Встали стражею унылой
И листвою многокрылой
Отвевают пыль и зной…
 
 
Что-то здесь в минувшем было?
Время всё в веках укрыло…
Чей тут памятник, могила
Чья здесь скрыта под ключом?
Дева ль, что цвела красою?
Бард ли с лютней золотою?
Иль всегда готовый к бою
Рыцарь в латах и с мечом?
 
 
Паж ли, сгубленный мечтою? –
Кто здесь счеты свел с судьбою?
Чей тут пепел под водою
Ваза древняя хранит?
Слезы кто над ней роняет
Из гробницы? кто рыдает
Там под крышкой? чей витает
Дух в тени немых ракит?..
 
 
Ярки блики солнца пятен,
Говор струй певуч и внятен…
Что гласит он? Мне понятен
И знаком рассказ ключа:
Дней промчавшихся баллады,
Их печали, их отрады,
Страсти их поведать рады
Струйки быстрые, журча.
 
 
И в былом всё те же страсти,
Думы, муки, сны, напасти,
Те же битвы из-за власти,
Что живут и в наши дни!
Всё знакомо. Годы мчались.
Горы, замки разрушались,
Только люди не менялись:
Всё такие же они!
 
 
Сами мы переживали
Те же страсти и печали,
Что когда-то волновали
Души в давние века!
Обстановка изменилась,
Жизнь наукой обновилась,
Но душа остановилась
И по-прежнему дика!
 
 
Всё, что в жизни проходило,
Мысль снаружи золотила,
А внутри всё было гнило
И до наших дней гниет.
Обновленье невозможно, –
Всё вокруг темно и ложно,
И грядущее ничтожно,
И былое не влечет!..
 
 
И с тоскою я внимаю
Светлым струйкам, и вздыхаю,
И под говор вспоминаю
Строфы жуткие баллад,
А вокруг молчанье длится.
Воздух ласково струится,
И в ручей, смеясь, глядится
Голубой небесный взгляд…
 

ЧАША СНОВ

 
Сон души моей и чуток и тревожен,
У дверей на страже лев тоски.
Сад мечты моей печалью огорожен,
И к нему дороги нелегки.
 
 
По краям дорог – нарциссы слез незримых
И кроваво-красный мак страстей,
А в песке дорог – сплетенья жал змеиных
И серпы безжалостных когтей.
 
 
Если нет в тебе боязни ранить ноги
О шипы змеиных языков,
Если ты ко мне во тьме найдешь дороги, –
Приходи вкусить из чаши снов.
 
 
Примет с собой своих сокровищ вечных,
Что теперь тревожат твой покой, –
Тех души твоей сокровищ бесконечных,
Никому не отданных тобой.
 
 
Дай мне каплю лишь, дай малую крупицу;
За нее я всё тебе отдам!
Все мечты мои и песен вереницу
Принесу, сложу к твоим ногам!
 
 
Чашу снов моих тебе я, как невесте,
Поднесу, склонясь покорно ниц,
Но в нее с тобой мы взглянем только вместе,
Отстранив навеки тень ресниц.
 
 
Я в зрачках твоих прочту, что не случайно
Мы в мечтаньях встретились с тобой,
Ты в моих зрачках прочтешь святую тайну,
Что я весь, всегда, навеки твой!
 

ПЕРЕД РАЗЛУКОЙ

 
Расстаемся впервые надолго с тобой,
И в грядущем – туманны мечты…
Я не знаю, что будет с моею душой,
А в душе у меня – только ты.
 
 
Не прошу вспоминать, не прошу не забыть;
Не забудешь и вспомнишь не раз!
Ведь не в силах разлука зарю погасить,
Что однажды в душе занялась.
 
 
Расстаемся надолго, быть может, навек;
Жизнь капризна и любит обман:
Может быть, оборвет она дней моих бег,
И пожрет меня Смерти туман,
 
 
Может быть, пощадит, даже силы пошлет,
Чтоб печали осилить я мог,
Может быть, с новой силой пышней зацветет
Моих песен поблекший цветок.
 
 
Я спою их тогда о тебе, для тебя,
Облекаясь, как в ризы, в мечты,
Чтоб, зовя, и звеня, и маня, и любя,
Мне светили те песни, как ты!
 
 
Всё, что раньше писал, что потом напишу, –
Знай, что все мои песни – твои!
Ничего не хочу, ни о чем не прошу,
Но люблю тебя больше Любви!
 

ОСЕНЬ

 
Дождя стеклянные портьеры
Задернул осени порыв,
И дом, и пруд, и лип шпалеры
В старинном парке застеклив.
 
 
В старинном парке липы моют
Янтарно-желтую листву
И под зонтами веток кроют
Еще зеленую траву.
 
 
Порфир кровавый ваз старинных
И темных статуй мутный блеск
Цветной букет отсветов длинных
Бросают в пруда переплеск.
 
 
На липах капли – как топазы,
Как изумруды – на траве
И как рубины – в чаше вазы,
Багрянцем блещущей в листве.
 
 
Но все цвета в дожде стеклянном
Бледны, прозрачны и мягки,
И взором смотрит мир туманным
Через осенние очки.
 
 
Осенних красок, полутонов
И теней гамма мне темна;
Цветов весенних, трелей, звонов
Моя душа еще полна!
 
 
И пусть осенняя погода
Природу прячет под стекло!
В моей душе весны свобода
И солнца вешнего тепло!
 

УСАДЬБА

 
Над парком небеса, по-вешнему бездонны,
Лазурную эмаль сливают с серебром,
Над заводью реки несут фронтон с гербом
Четыре стройные коринфские колонны.
 
 
Чугунная скамья в сиреневой глуши
Стоит, маня к себе задумчивым уютом,
И в шелесте листвы над ласковым приютом
Мне шепот чудится: Я жду тебя… Спеши!..
 
 
Вот здесь, в тени берез, средь тмина и бурьяна,
Онегина ждала влюбленная Татьяна
И в каждом шорохе ловила шум шагов,
 
 
Вот здесь ей прочитал Онегин назиданья,
И, льдом окованный его холодных слов,
Вдруг в сердце девичьем увял цветок мечтанья…
 

МЕЧТА (сонет)

 
Когда тяжелой пеленой затянут
Небесный свод, природа вся скучна,
И мир окутан серой тенью сна,
В которой тает звук и краски вянут.
 
 
Но солнечных очей лучи проглянут,
И жизни вновь везде кипит волна,
И снова красками земля полна,
Проснется лес, и птичьи хоры грянут.
 
 
Как жизнь темна, когда тоска ложится
На сердце нам тяжелой пеленой,
И как светла она, когда родится
В душе мечта, и от нее волной
Вся кровь вскипит, и сердце обновится!
Жизнь без мечты – без солнца мир земной!
 

«Нам так легко простить друг друга…»

Запретили тебе выходить,

Запретили и мне приближаться,

Запретили, должны мы признаться,

Нам с тобою друг друга любить…

А Фет

 
Нам так легко простить друг друга,
Понять друг друга нам легко,
Хоть разметала жизни вьюга
Нас друг от друга далеко.
 
 
Судьба, как строгая мамаша,
Нас рассадила по углам,
Но всё ж не вянет дружба наша,
И не страшна разлука нам.
 
 
Бывают дни – нас отпускает
Судьба вдвоем играть, шалить, –
На время нас соединяет,
Чтоб после снова разлучить.
 
 
О, как мы в эти дни играем!
Тоска уходит далеко,
Мы любим всё, мы всё прощаем,
Что и для взрослых нелегко!
 
 
Свирель любви поет нам звонко,
И песни множатся в крови,
И мы, как два больных ребенка,
Играем в кубики любви.
 

ОТДЫХ

 
Берез зеленые фонтаны
Бросают ласковую тень
На травяной ковер поляны,
С которой мне подняться лень.
 
 
Вдыхаю нежный запах кашки,
К земле клонящей стебелек,
И с высыхающей ромашки
Сдуваю трепетный пушок.
 
 
Смотрю на шаткие травинки,
Слежу серьезных муравьев,
Несущих зерна и былинки
К вратам подземных городов…
 
 
Так сладко снова стать ребенком
И пить с листков алмазы рос
При неумолчном хоре звонком
Сверчков, и пчелок, и стрекоз!
 
 
Так хорошо в траве укрыться
Среди прохладящих теней
И, как ребенок, позабыться
Вдали от суетных людей,
 
 
Не знать обмана, скуки, боли
Страстей, коварства и обид
И так прожить хоть час на воле,
Как Бог былинкам жить велит!
 

ЛУЧИ

 
Как богатырь, богат мечом сияющим
И златом блещущим, как царь, богат
Луч солнца молотом упал пылающим
На кровлю хвойную лесных палат.
 
 
Под хвойным куполом, лучом расколотым,
Из капель солнечных растет поток
И растекается червонным золотом
На сером бисере лесных дорог.
 
 
А сосны иглами, лучом обвитыми,
Вонзаясь яростно в немую тень,
Стволами красными, как сталактитами,
Шатра зеленого подперли сень.
 
 
Лучи так ласковы, и тьма под ласками
Вдруг вся растаяла, как тает дым,
Лес расцветился весь огнем и красками,
Стал вешне-радостным и молодым.
 
 
Так души скорбные, когда встречаются
Со взглядом ласковым родных очей,
Огнями радости вдруг расцвечаются,
Как лес нахмуренный – в огне лучей…
 

СТИХОТВОРЕНИЯ. 1957

«Где-нибудь у ручья, у леска…»

 
Где-нибудь у ручья, у леска –
Выбрать яркий зеленый пригорок,
Где не тронули люди пока
Птичьих гнезд и таинственных норок,
 
 
Не в тени, а на солнце прилечь,
Где, как волны, ласкает сиянье,
Где слышнее кузнечиков речь,
Где заметней травинок дыханье.
 
 
Слушать благостный неба призыв,
Не смолкающий в роды и роды,
И читать, обо всем позабыв,
Голубиную Книгу природы, –
 
 
Нет понятий в ней – завтра, вчера,
Нет понятий о рабстве и власти,
Нет познания зла и добра,
И в неведеньи этом – всё счастье.
 

«Снова ветер ледяной и ливень…»

 
Снова ветер ледяной и ливень,
Нет просвета в низком небе мрачном…
Боже! Ты предвечным светом дивен,
На престоле сидя огнезрачном!
 
 
Ты, чья тень – всех солнц и звезд сиянье!
Чьим веленьм все стихии внемлют! –
Краем голубого одеянья
Осени тоскующую землю!
 
 
Нас бессветье тягостное мучит,
От него рождается всё злое.
Повели, чтоб расточились тучи,
Дай вкусить нам света и покоя!
 

«Пушинку с семенем в окно…»

 
Пушинку с семенем в окно
Трамвая бросил резвый ветер,
И я один ее заметил
И спас от гибели зерно.
 
 
В горшок, где лилия всходила,
Я посадил его потом
И скоро позабыл о нем, –
Не до цветов мне как-то было.
 
 
Но после я грустил, узнав,
Что лилий заглушил отростки –
Зерном рожденный – серый, жесткий
Крепыш-плебей из сорных трав.
 
 
Есть в мире чья-то воля злая, –
Зло под добром укрыто в ней, –
И часто губим мы друзей,
Врагов от гибели спасая.
 

«В костре заката тлеют головни…»

 
В костре заката тлеют головни, –
Их не покрыл еще вечерний сизый пепел.
Еще не блещут звездные огни,
И месяц молодой воды из речки не пил,
Но уж не ярче, а темней небес
На сельской колокольне крест.
 
 
Смывает вечер яркие мазки
С картины дня росою холодящей…
Час непонятной сладостной тоски, —
О чем – Бог весть! О жизни уходящей?
Иль о нездешней жизни, о иной, –
Где крылья у меня сияли за спиной?..
 

«Раскроешь Пушкина, читаешь с умиленьем…»

 
Раскроешь Пушкина, читаешь с умиленьем:
«Редеет облаков летучая гряда…»
И вдруг оглянешься с тоской, с недоуменьем, –
Да было ль это? Было ли когда?
 
 
Да, было! Вон она – на дне гнилой пучины
Былая красота погребена,
А на поверхности – узоры смрадной тины
Да пузыри, взлетевшие со дна.
 

«Только осень, горе и простуда…»

 
Только осень, горе и простуда,
Только боль и тяжесть пустоты!..
Почему же не случится чудо? –
Ведь про всё на свете знаешь Ты.
 
 
Взгляд один, одно перста движенье, –
И уходят ураганы вспять,
И лавины прервано паденье,
И беду сменяет благодать.
 
 
Ты всеблаг, Ты облегчаешь, Боже,
Непосильность горестей людских, –
Но за что, за что ко мне Ты строже –
Чем же я отличен от других?
 

«Нигде никогда не блистаю…»

 
Нигде никогда не блистаю,
Порой только тенью мелькну, –
Отсталый от родственной стаи,
Давно я ушел в тишину.
 
 
Люблю чуть мерцающий, кроткий
Светильник у древних божниц,
Да памяти стертые четки,
Да шелест любимых страниц.
 
 
Мне келья моя не наскучит, –
В ней шепчут цветы на окне,
В ней тень мою ветер певучий
Баюкает в ласковом сне.
 
 
Нигде никогда не блистаю, –
Я – тень от каких-то вершин,
Но я не тоскую – я знаю,
Что я и один – не один,
 
 
Что в жизни холодной и тесной
И тени имеют друзей,
И кто-нибудь милый – безвестный –
Сочувствует тени моей.
 

«От боли длительной нет мочи…»

 
От боли длительной нет мочи,
И жгуче, терпко и хмельно,
В хрустально-черной чаше ночи
Бурлит бессонницы вино.
 
 
И в памяти, как на экране,
Я вижу ряд своих грехов,
Ошибок и разочарований,
Ненужных дел и праздных слов.
 
 
И боль раскаянья сильнее
Телесной боли, – жгучий стыд
За недостойные затеи
Сильней, чем жар в крови, палит.
 
 
Двойною тяжестью страданья –
Души и тела – я томим,
И стоном жалобным моим
Нарушен стройный хор молчанья.
 

«Как невидимая птица, ветер…»

 
Как невидимая птица, ветер
Постучал в окно, шепнул: Впусти!
Но лишь вздохом я ему ответил, –
До окна мне нынче не дойти.
 
 
Жаль мне ветра – птицы одинокой,
Жаль, что в дни, когда я сильным был, –
В дни беспечной юности далекой, –
Не поймал его, не приручил…
 
 
Улетит, а мне опять приснится
Тот же грустный непонятный сон,
Что мечусь и я по жизни птицей,
Что и я никем не приручен.
 

«Бесформенное серое вплотную…»

 
Бесформенное серое вплотную
Придвинулось и, не касаясь, давит…
Я спрашиваю мысль – еще живую:
– Ну, что ж? Конец? – Но мысль юлит, лукавит;
 
 
«Мы ничего не знаем… Как случится…
Врач говорит… Быть может… Не пойму я…»
Да, мы не знаем. Что-то постучится
Войдет и уведет во тьму немую.
 
 
А может быть, войдет совсем иное
И уведет в страну цветов и света,
В страну гармоний вечных и покоя?..
Да, мы не знаем. Справедливо это.
 
 
Мы в этой жизни знаем слишком много,
И часто тяжко было нам от знанья,
Теперь – конец, и знанье – лишь у Бога,
А мы – всё те ж, что в первый день созданья.
 

«Раньше смерть не всегда замечали мы…»

 
Раньше смерть не всегда замечали мы, –
Проходила она стороной,
Не томила нас долго печалями, –
Кто умрет, значит – вечный покой.
 
 
Очертаньями, звуками, красками
Мир ласкал, волновал и манил,
Расстилалась коврами ширазскими
Жизнь над черным зияньем могил.
 
 
Годы шли, и всё чаще заглядывать
Стала смерть в наш редеющий круг,
И ковры перестали нас радовать, –
Будто стерлись и выцвели вдруг.
 
 
И теперь – разлученные с милыми –
Мы ступаем с опаской, и взгляд
Ищет щели в коврах над могилами,
Но ковры свою тайну хранят.
 

«Горек хлеб и утреннее кофе…»

 
Горек хлеб и утреннее кофе,
Если в сердце горечь поселилась,
Если мысль о новой катастрофе
Прочно в голове укоренилась.
 
 
Трусость, что ли, перед болью новой?
Или просто старость наступила? –
Ведь суровей участи суровой
Быть не может. Худшее уж было.
 

«Легко сказать: Бодрись!..»

 
Легко сказать: Бодрись!
Легко сказать: Забудь!
А если круто вниз
Сорвался жизни путь?
 
 
А если я – изгой?
А если я – один?
А если я грозой
Снесен с родных вершин?
 
 
Ведь нет подняться сил,
Ведь сломано крыло,
Ведь я не позабыл.
Как наверху светло!
 

«Кудри на ночь расчесала…»

 
Кудри на ночь расчесала
Гребнем синих гор заря,
Улыбнулась и пропала,
Удалилась за моря.
 
 
Выползает мгла седая
На луга, покинув лог,
И темнеет, увядая,
Бледный вечера цветок.
 
 
Тишина, раскинув сети,
Ловит, душит каждый звук,
Только резвый вольный ветер
С кем-то шепчется вокруг.
 
 
Небеса темнеют быстро,
Россыпь звездная видна
И мерцает – будто искры
В чаше синего вина.
 

«Какая ночь!Какие ароматы…»

 
Какая ночь! Какие ароматы
Она с собой на землю принесла!
Внизу цикад рокочут мандолины,
И шепчут травы на лугу покатом
Спускающейся к озеру долины,
А в море неба – звездам нет числа!
 
 
Лежу на свежем шелковистом сене,
И кажется, что я лежу на мягком дне,
Что плещут струи – теплые, густые,
Но легкие, как аромат, как тени, –
Что не оркестр цикад, а звезды золотые
Звенят-рокочут в синей глубине.
 

ТВОРЧЕСТВО

 
Как марш надоевший старинный,
Равняющий поступь веков,
Стучит равномерно и чинно
Холодное сердце часов.
 
 
А сердце другое – живое –
Стучит на особую стать, –
Ритмического покоя
Не хочет оно соблюдать.
 
 
Над городом пышные зори,
Но что мне сегодня до них? –
Ведь ими нельзя разузорить
Холодный бескрасочный стих!
 
 
Холодный, бескрасочный, черствый!..
Как высказать то, чего нет?
Уму не хватает проворства
Снять четкий с виденья портрет.
 
 
Мелькнуло, сверкнуло и скрылось,
Пойми, догадайся, схвати!
Напрасно ты, сердце, забилось, –
К виденьям пути не найти.
 
 
Но сердце горячее бьется
Толчками, прыжками в груди,
Твердя мне: Дорога найдется!
Ты духом не падай! Иди!
 

«И я был когда-то крылатым…»

 
И я был когда-то крылатым,
И раны от вырванных крыл,
Как память о небе, мне святы,
И я их ничем не лечил.
 
 
Ношу их, как носят вериги, –
Чтоб грешную плоть умерщвлять,
Чтоб даже в счастливые миги
О песнях небес горевать.
 
 
И горестей нету огромней,
Чем та, что я крыльев лишен,
Что песен небесных не помню,
Что песни и крылья – лишь сон.
 

«Свод неба нынче синий-синий…»

 
Свод неба нынче синий-синий,
И в тучах – перелив опала,
И солнца золотистый иней
Осыпал пиний опахала,
И, будто ради карнавала,
Зажглись фонарики глициний.
 
 
Весна своей волшебной властью
Кладет конец тоске, ненастью,
Холодной мокрой серой скуке
И открывает двери счастью, –
Во всех лучах и в каждом звуке –
Ее ласкающие руки.
 

ПРЕРВАННАЯ ВЕСНА

 
Цвела весна, и я был светел
И обручился сердцем с ней,
Но ледяной повеял ветер,
И больше нет весны моей.
 
 
То дождь, то снег. В оконной раме
Октябрьски-мутен мая взгляд,
Не слышно птиц, и лепестками
Цветов убитых плачет сад.
 
 
Весна, весна! зачем обману
Ты поддалась седой зимы?
Зачем мы встретились так рано?
Зачем с тобой слюбились мы?
 
 
Так горько – счастья не дождаться,
Но горше всех земных отрав –
Дождавшись, сразу с ним расстаться,
Едва вкусив, едва познав.