Текст книги "Стихотворения"

Автор книги: Ван Вэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Кто-то... – т. е. Чжао Фэйянь, новая фаворитка.

Прохожу мимо храма "Собравшихся благовоний". – Сянцзиский храм – храм "Собравшихся Благовоний".

Поднялся во храм "Исполненного прозрения". – ...по "Земле Начальной"... – Земля, принадлежащая к храму. Название это заимствовано из "Сутры (проповеди) о Нирване", где, между прочим, говорится: "...неисчислимы, несметны, обильны, как песок р. Ганга, боддисаттвы вступили в "Начальную Землю"", т. е. в один из райских садов.

"Град-чудо" – это самый храм. Так называет его Ван Вэй, заимствуя образ из 7-й главы "Сутры Чистого Лотоса", повествующей о том, что некий Будда, ведя сонмы людей в страну драгоценностей (Нирвану), заметил, что люди начали уставать. Тогда он создал "Град-чудо" – марево, видимое вдали, к которому люди и устремились, напрягая последние силы. Поддерживая стремление людей таким образом, Будда довел всех до страны драгоценностей.

Звуки индийских песнопений... – Часть службы в буддийских храмах совершается на языке Древней Индии – санскрите. Поэтому культовые песнопения буддистов обычно называются индийскими словами или индийскими звуками.

..."нет у Будды бытия". – Догматически у Будды нет бытия – жизни, нет небытия – смерти. Он не рождается и не умирает.

Изнываю от жары. – "Ворота Росы Сладчайшей, Ароматной"... – Учения Будды.

Сижу одиноко ночью. – Вторая стража – время от 9 до 11 часов вечера.

..."нет у Будды бытия". – см. выше.

Ю. К. Щуцкий

^TВАН ВЭЙ В ПЕРЕВОДАХ АКАД. В. М. АЛЕКСЕЕВА^U

{* Перевод и комментарий акад. В. М. Алексеева воспроизводятся по изданию: В. М. Алексеев. Китайская литература / М.: Наука, 1978. – Прим. сост.}

На прощанье

Слезаю с коня, вином тебя угощаю.

Вопросы к тебе: куда ты теперь идешь?

Ты мне говоришь: во всем мне здесь неудача

уйду я лежать там, где-то в Южных горах.

Так, брат, уходи; к тебе нет больше вопросов

в то время, когда белых здесь туч без конца.

Введение. Бегство неудачника от мира и карьеры – одна из доминирующих тем китайской классической поэзии, навеянных даосскими мотивами поэзии и философии. Поэт, обнаруживающий в себе, после конфуцианского образования, хоть частицу дао, этим самым навсегда отклоняется от мира. В чем же искать спасения? В природе – там, где бесконечные гряды облаков навевают ту же идею бесконечности.

Автор. Один из самых знаменитых поэтов танской эпохи и китайских поэтов вообще, выдающийся художник-пейзажист, о котором его почитатель и тоже один из крупнейших поэтов Китая, Су Ши (Дун-по), сказал бессмертное: "Ван Вэй это стих в картине и в стихе картина" (шичжун ю хуа, хуачжун ю ши), и, конечно, каллиграф высоких достижений. Его жизнь (701-761), начавшаяся блистательной придворною карьерой, сменившейся позорной службой у презираемого им бунтовщика Ань Лушаня, закончилась поэтическим одиночеством и монашеством в буддийстве, которое отразилось в его поэзии и даже в его имени (Мо-цзе). Его колоссальная продукция в большей своей части (тысяча стихотворений) погибла в смуте, но и то, что сохранилось, достойно восхищения.

Заглавие. Прощанье с другом – любимая тема китайских друзей-поэтов, и к ней придется возвращаться неоднократно. Вино на прощанье – обычай, создавший особый иероглиф (цзянь).

Примечания.

(3) Неудача – "недостижение желаемого" (бу дэ и) – один из основных мотивов китайской классической поэзии. Неудачник считает себя вправе жаловаться вслух, подражая в этом своему великому предку династии неудачников – Конфуцию, резко различавшему достоинство человека (дэ) и удачу (дэ, другой иероглиф), которую приписывал судьбе (мин), не подлежащей человеческому разумению и воздействию.

(4) Южных горах – перевод лишь приблизительный и даже заранее неверный. Речь идет не о каких-то "Южных горах" (Наньшань), а о горах Чжуннаньшань, находящихся не на юге, а в центре Китая.

(6) Белые тучи – идеал поэтической души – образ постоянный, вошедший в поэтическую хрестоматию Китая с давних пор.

В. М. Алексеев

От составителя. Лирический шедевр Ван Вэя, впервые блестяще переведенный и прокомментированный акад. В. М. Алексеевым, не мог не привлечь внимания позднейших переводчиков: в настоящем издании нами представлены переводы А. И. Гитовича ("На прощанье"), А. А. Штейнберга ("Проводы"), В. В. Мазепуса ("Прощание") и А. В. Матвеева ("На прощание").

Когда работа над данной книгой близилась к завершению, М. В. Баньковская, дочь и публикатор наследия акад. В. М. Алексеева, уведомила составителя о существовании еще одного перевода! Он был совсем недавно выполнен Е. В. Середкиной, молодой аспиранткой из Перми, исследующей жизнь и творчество акад. В. М. Алексеева. С разрешения М. В. Баньковской мы далее приводим этот перевод:

С коня соскочил, прощальные чарки полны,

Украдкой вздохнул, куда направляетесь Вы?

Печалится друг, с карьерой, увы, не в ладу!

На Южной горе себя самого я найду.

Излишни вопросы и слез расставанья не стыдно,

Плывут облака, прозрачность их так очевидна.

^TВАН ВЭЙ В ПЕРЕВОДАХ В. Н. МАРКОВОЙ^U

{* Здесь и далее переводы В. Н. Марковой воспроизводятся по изданиям: Антология китайской поэзии в 4-х томах. Том 2 / М.: ГИХЛ, 1957; Китайская литература. Хрестоматия. Том 1 / М.: ГУчПедгИз, 1959.– Прим. сост.}

Равнина после дождя

Вновь стало ясно – и открыты

Передо мной полей просторы.

Вся грязь и пыль дождями смыты

Везде, куда ни кинешь взоры.

Ворота дома Го далеко

Видны у самой переправы,

А там селенья у потока,

Вон луга зеленеют травы.

Сверкают белыми огнями

Среди полей реки узоры,

И показались за холмами

Темно-лазоревые горы.

Здесь в пору страдную в деревне

Не встретишь праздных и ленивых:

И юноша и старец древний

Все дружно трудятся на нивах.

Прибываю послом на пограничную заставу

Я еду один к пограничной заставе,

За озеро Цзюйянь *,

В страны, подвластные нашей державе,

Нам приносящие дань.

И вот уже за родным пределом

Мой походный шатер.

Счастливец дикий гусь! Улетел он

В нашу страну озер*.

В Великой степи * мой дымок сиротливый

Один к небесам идет.

Я вижу лишь Длинной реки * переливы,

Лишь солнца пустынный заход.

Но только солдат нашел я безвестных

У заставы Сяогуань *.

Они говорят, что не здесь наместник,

А дальше, у гор Яньжань *.

Песня в горах Луншань *

Юноша из Чанчэня ищет бесстрашных

Храбрецов, готовых на бой.

Ночью всходит он на дозорную башню,

Глядит на звезду Тайбо *.

Над горами Луншань обходит заставы

Ночным дозором луна.

Где-то путник бредет усталый.

Флейта в горах слышна.

И юноша, натянув поводья,

Льет слезы под грустный напев.

Герои из Гуанси,* полководцы,

Как сдержать вам печаль и гнев? *

Не сосчитать ваших подвигов смелых,

Больших и малых боев,

А ныне за трусость дают уделы

В десять тысяч дворов!

Су У * сохранил обветшалое знамя

В долгом плену у врагов.

Какими же он награжден чинами?

Скромнейшим из всех: "дяньшуго".

Наблюдаю за охотой

Свежий ветер свищет,

Роговые луки звенят.

То в Вэйчэне * охотой

Полководцы тешат себя.

Сквозь сухие травы

Ловчий сокол зорко глядит.

Снег в полях растаял,

Стала поступь коней легка.

Вот Синьфэн * проскакали,

Мчатся мимо во весь опор.

Вот уже воротились

В свой военный лагерь Силю *.

Оглянулись на кручи,

Где охотились на орлов.

В облаках вечерних

Небеса на тысячу ли!

Юноши

Превосходно вино из Синьфэна,

Десять тысяч стоит кувшин.

Лучше нет удальцов из Сянъяна,

Молоды и собой хороши.

Познакомятся и подружатся,

Угощают друг друга вином,

А коней к зеленеющей иве

У харчевни привяжут рядком.

Провожаю господина Шэнь Цзы-гуя в Цзяндун*

Уж было почти безлюдно

На Ивовой переправе.

Гребцы налегли на весла,

И мы поплыли в Линьци.

У нас на душе так тревожно,

Как будто весна дохнула...

Я с вами не в силах проститься

Даже на том берегу!

В девятый день девятой луны вспоминаю братьев,

живущих в Шаньдуне

Один живу я гостем на чужбине,

Вдали от милых сердцу моему,

Но каждый раз, когда настанет праздник,

Мне с новой силой вспомнятся они.

На горный склон взойдут сегодня братья,

Украсят волосы цветком "чжуньюй".

В кругу друзей, пирующих беспечно,

Одно лишь место будет пустовать.

В горах Чжуннань

До самой Небесной столицы *

Доходят горы Тайи *,

До самого берега моря

Раскинули цепи свои.

Сомкнулись белые тучки

Вокруг вершины кольцом.

Пониже – темная дымка

Завесила все кругом.

На области с разной погодой

Вершина страну рассекла *:

Здесь, в этой долине, – солнце,

А в той – туманная мгла.

Где на ночь приют найти мне?

Нигде не видать жилья.

Спрошу-ка я дровосека

На том берегу ручья.

В горной хижине

Средины жизни я достиг и ныне

Путь истины взыскую в тишине *.

У гор Чжуннань один живу в пустыне.

На склоне лет мир снизошел ко мне.

И каждый раз, почуяв вдохновенье,

Иду бродить один в глубинах гор.

Как были тщетны прежние волненья!

Бывалые заботы – жалкий вздор.

Я часто дохожу до той стремнины,

Где в вышине рождается река.

Присяду и смотрю, как из долины

Волнистые восходят облака.

Порой случайно дровосека встречу

С ним говорю с открытою душой,

Шучу, смеюсь и даже не замечу,

Что уж пора, давно пора домой.

Проводы друга *

Я вас проводил по тропинке.

Смеркалось в глубинах гор,

Когда я в плетне убогом

Калитку закрыл на затвор.

Весна возвратится снова,

Трава взойдет, как всегда.

Но вы-то, мой друг почтенный,

Вернетесь ли вновь сюда?

Смотрю с высоты на реку Ханьцзян *

На южном пределе княжества Чу *

"Три Сяна" " в соседстве с ней.

С "Девятью рукавами" она слилась

На склоне горы Цзинмэнь *.

Далеко, далеко течет она,

Дальше земли и небес.

За необъятной ширью речной

Теряются пики гор.

Выплывают из волн ее чередой

Селенья и города,

А она, извиваясь змеей, бежит

С небосклоном слиться вдали.

Так посетим же Сянъян *, друзья,

В первый погожий день.

За чаркой вина, как Почтенный Шань *,

Полюбуемся далью речной.

Примечания

Прибываю послом на пограничную заставу. – Цзюйянь – озеро на северо-востоке Китая. За этим озером находились земли, подвластные Китаю в эпоху династии Хань.

...Улетел он в нашу страну озер... – то есть в Китай, богатый озерами.

Великая степь – пустыня Шамо.

Длинная река – Млечный Путь.

Застава Сяогуань – одна из пограничных застав на территории современной провинции Ганьсу. Другое название этой заставы – Луншаньгуань.

Яньжань – место, где в танский период была резиденция правителя земель Внешней Монголии, на территории современной МНР, на северном берегу реки Хуанхэ.

Песня в горах Луншань. – Луншань – цепь высоких гор на территории современных провинций Шэньси и Ганьсу. В эпоху Хань эти места были населены гуннами.

Тайбо – по старым китайским поверьям, звезда – покровительница войны.

Герои из Гуанси... – Провинция Гуанси в древности дала Китаю много славных полководцев и военачальников.

...печаль и гнев... – по поводу того, что сейчас нет храбрых и самоотверженных полководцев, которые могли бы постоять за родину.

Су У – герой и патриот своей родины – был послан Ханьским императором к гуннам как китайский посол. Гунны уговаривали Су У перейти на их сторону и остаться у них. Су У не согласился. Тогда гунны насильно оставили его у себя, где в далеких безлюдных пространствах северо-запада он должен был пасти скот. Девятнадцать лет пас он овец и никогда не выпускал из рук знамени посланника Китайской империи. Когда в конце концов Су У вернулся на родину, он получил лишь незначительную должность "дяньшуго" – так называлась должность чиновника по делам сношений с иностранцами.

Наблюдаю за охотой. – Вэйчэн, Синьфэн, Силю – окрестности Чанъани.

Провожаю господина Шэнь Цзы-гуя в Цзяндун. – Цзяндун – местность, расположенная к востоку от реки Янцзы.

В горах Чжуннань. – Небесная столица – столица сына Неба, то есть императора. Имеется в виду город Чанъань.

Тайи – другое название гор Чжуннань; там жил Ван Вэй в последние годы жизни.

На области с разной погодой вершина страну рассекла... – В древности китайцы делили весь небесный свод на девять частей. Этому делению соответствовало и территориальное деление Китая на девять областей. Комментируемая строка говорит об обширном пространстве, занимаемом горами Чжуннань. К северу от центрального пика этой горной цепи находится область подчинения одному созвездию, к югу от него – область, подчиненная другому созвездию. Пространство, занимаемое этими горами, так велико, что, когда в одной долине идет дождь, в другой в это время ярко светит солнце.

В горной хижине. – Средины жизни я достиг и ныне путь истины взыскую в тишине – то есть стал поклоняться Будде и жить отшельником.

Проводы друга. – Последние годы жизни Ван Вэй провел в уединении, в горах Чжуннань. Стихотворение написано, очевидно, вскоре после того, как Ван Вэй удалился от государственных дел. Старые друзья еще помнят и навещают поэта в его скромной обители. Но поэт сомневается в верности своих друзей. В этом году его еще не забыли, а вспомнят ли в будущем – неизвестно.

Смотрю с высоты на реку Ханьцзян. – Ханьцзян – приток реки Янцзы, берет свое начало в провинции Гуандун.

Чу – древнее царство на территории современных провинций Хунань, Хубэй, а также части провинций Цзянсу, Цзянси, Чжэцзян.

"Три Сяна" – река Сян в верхнем течении называется Лисян, в среднем Сяосян, в нижнем – Чжэнсян.

Цзинмэнь – город в провинции Хубэй.

Сянъян – город в северной части царства Чу.

Почтенный Шань – намек на генерала эпохи Цзинь – Шань Цзяна. Войска генерала были расквартированы в районе Сянъяна, и генерал часто приходил в Сянъян любоваться его красотами и пил там вино.

Н. Т. Федоренко

^TВАН ВЭЙ В ПЕРЕВОДАХ АКАД. Н. И. КОНРАДА^U

{* Здесь и далее переводы и комментарии акад. Н. И. Конрада воспроизводятся по изданию: Три танских поэта / М.: ГИХЛ, 1960.– Прим. сост.}

Гуляю у храма Сянцзисы

Не знаю, где храм Сянцзисы.

Прошел уже несколько ли, вступил на облачную

вершину.

Старые деревья... Тропинки для человека нет.

Глубокие горы. Откуда-то звон колокола.

Голос ручья захлебывается на острых камнях.

Краски солнца холодеют среди зелени сосен.

Вечерний сумрак. У излучины пустынной

пучины

В тихом созерцании отшельник укрощает

ядовитого дракона.

В этих стихах рисуется картина, характерная для мест, где обычно располагаются уединенные буддийские обители. Дорога в гору идет через лес из старых, высоких деревьев. Тропинка совсем исчезает. По каменистому руслу бежит горная речка, и ее голос как бы захлебывается среди камней. Для усиления настроения поэт погружает все в вечерний сумрак, вводит звук отдаленного удара колокола. И вот среди всего этого – человек. У излучины реки над омутом видна одинокая, неподвижная фигура человека, сидящего в позе, которую обычно принимают при размышлении. Видимо, этот человек, возможно монах из обители, укрощает своей мыслью злого дракона – того дракона, который гнездится в пучине, а может быть, того же дракона, только таящегося в его собственной душе? Человеческая фигура сразу же придает всему пейзажу особый смысл. Картина, нарисованная стихами, оказывается законченной.

Я. И. Конрад

x x x

В пустынных горах опять прошел дождь.

Наступил вечер. Осень.

Ясный месяц светит среди сосен.

Прозрачная речка бежит по камням.

Бамбуки зашумели: идут домой женщины,

стиравшие белье.

Зашевелились кувшинки: плывут назад челны

рыбаков.

В китайской пейзажной живописи есть прием, называемый дяньцзин "внесение чего-то в пейзаж". Если рисуют горы, в горный пейзаж вводится фигура человека; если рисуют сосны, в пейзаж вводится изображение камня, скалы. Считается, что это придает полноту и законченность изображению. Ван Вэй-поэт перенял этот прием в своей пейзажной лирике, соединяя природу с человеком.

Н. И. Конрад

^TВАН ВЭЙ В ПЕРЕВОДАХ А. И. ГИТОВИЧА^U

{* Здесь и далее переводы А. И. Гитовича воспроизводятся по изданию: Ван Вэй. Стихотворения / М.: ГИХЛ, 1959. – Прим. сост.}

ИЗ СТИХОВ "ДОМ ХУАНФУ ЮЭ В ДОЛИНЕ ОБЛАКОВ"

1.

У потока в горах, где поет птица

Цветы опадают,

И горный поток серебрится.

Ни звука в горах

Не услышу я ночь напролет,

Но всходит луна

И пугает притихшую птицу,

И птица тихонько

Тревожную песню поет.

К слюдяной ширме друга

У друга в доме

Ширма слюдяная

Обращена к цветам,

К деревьям сада.

В нее вошла природа,

Как живая,

И оттого

Рисунка ей не надо.

Покидаю Цуй Син-цзуна

Остановлены кони.

Сейчас – "разлучим рукава" *.

О ночной холодок

Над ночным знаменитым каналом! *

Горы ждут впереди.

Под луною сияет листва.

Но тебя покидаю

Печальным, больным и усталым.

К портрету Цуй Син-цзуна *

По памяти

Нарисовал я вас,

И наша юность

Оживает снова.

Пусть новые знакомые

Сейчас

Не старого увидят

Молодого.

Когда Цуй Син-цзун

отправляется в горы Наньшань *,

я пишу экспромт и вручаю ему на прощанье

Простились мы

У старых стен столицы.

Когда ж нас вновь

Соединит судьба?

Не надо ждать,

Пока цветы корицы

Осыпятся,

Как снежная крупа.

Осенней ночью в одиночестве

обращаюсь к Цуй Син-цзуну

Ночь тиха.

Лишь трепетных цикад

Голоса печальные

Звенят.

Ветер северный

Он каждый год

К неизбежной

Осени ведет.

Думаю,

Что ты уже не прост,

Хочешь получить

Высокий пост.

У меня же

Волосы белы

Что мне

До придворной похвалы?

Впрочем,

Может быть, и ты такой

И пойдешь отшельничать

Со мной?

Провожаю весну

День уходит за днем,

Чтобы старости срок приближать.

Год за годом идет,

Но весна возвратится опять.

Насладимся вдвоем

Есть вино в наших поднятых чашах,

А цветов не жалей:

Им опять предстоит расцветать.

Провожаю Шэнь Цзы-фу * в Цзяндун"

На ивовой переправе *

Безлюдно и молчаливо.

Гребцы налегли на весла

Ты скрылся в дымке седой.

И все же тоска о друге,

Подобно весне счастливой,

С юга на дальний север

Последует за тобой.

Шутя пишу о горной скале

У горной скалы

Ручеек пробегает, звеня.

Там, с кубком вина,

Я сижу среди ясного дня.

Но ветер прекрасно

Учел настроенье поэта:

Опавшими листьями

Он окружает меня.

Три стихотворения

1

Пусть холодно сливам

Но месяц весны недалек.

Я скоро услышу

Невидимых птиц песнопенье.

С трепещущим сердцем

Я вижу: травы стебелек

Пробился тихонько

Меж каменных древних ступеней.

2

Вы, сударь,

Побыли в краю родном,

Так расскажите нам

О новостях:

Когда

Перед узорчатым окном

Там забелеет слива,

Вся в цветах?

3

Дом, что покинул я,

Стоит на Мэнцзин-реке *,

Окно мое – там вдали

К устью обращено.

Плывут по реке суда

Гляжу я на них в тоске:

Если письмо пошлю,

Дойдет ли домой оно?

В горах

Все голо.

По камням бежит ручей.

Багряных листьев

Не смогу нарвать я.

Давным-давно

Тут не было дождей,

Но дымка синяя

Мне увлажняет платье.

Горный кизил

Киноварно-красные плоды

Под горой уже давно созрели.

Их не сняли вовремя. Они

Сморщились и пахнут еле-еле.

Но, по счастью, в зарослях кустов

Расцвели теперь цветы корицы

И сияют за моим окном

Под луной, что ярко серебрится.

Красные бобы

Красные бобы

В долинах юга

За весну

Еще ветвистей стали.

Наломай побольше их

Для друга

И утешь меня

В моей печали.

Написал экспромт и показал Пэй Ди *

Хотел бы стряхнуть я,

Как пыль с платья,

Заботы мирские.

Давно готов,

С искренней верой

Готов припасть я

К источнику

"Персиковых цветов"*.

Слыша, как Пэй Ди декламирует стихи,

в шутку посвящаю ему

Вопят обезьяны *

И рады стараться.

И утром и вечером

Стыну в печали.

Не надо в ущелье *

Твоих декламаций:

И так уж глаза мои

Влажными стали.

Когда меня, заключенного в храме Путисы *,

навестил Пэй Ди и рассказал, что мятежники *

на берегах пруда "Сгустившейся лазури" *

под звуки флейт пируют, я, со слезами на глазах,

сложил экспромт и продекламировал его Пэй Ди

В домах – печаль.

Пожары – словно буря.

Где государь? *

Когда вернется он?

А у пруда

"Сгустившейся лазури"

Гремят пиры

И флейт несется стон.

Проживая в имении на берегу Ванчуани,

преподношу Пэй Ди

Здесь темно-лазоревы горы,

Хотя уж стоят холода,

Хотя уже поздняя осень,

А горные реки шумят.

Стою я у хижины жалкой,

Где жить обречен навсегда,

И слушаю в сумерках светлых

Вечернюю песню цикад.

Гляжу: над речной переправой

Закат догорает вдали.

Гляжу: над соседней деревней

Плывет одинокий дымок.

Когда бы, подобно Цзе Юю *,

Вы здесь бы напиться могли,

Пять ив возле хижины жалкой

Я тоже представить бы мог.

Подношу Пэй Ди

Давно уж

Исстрадавшийся в разлуке,

Тебя я

Вспоминаю без конца:

Когда соединялись

Наши руки

Соединялись

Братские сердца.

Жизнь беспощадна:

"Рукава халатов

Разъединились" *,

И моя тоска

На склоне лет,

Стремящихся к закату,

Поистине

Горька и глубока.

Посвящаю Пэй Ди

День или ночь

Прелестно все вокруг.

И я стихи слагаю,

Милый друг.

Гляжу спокойно

В голубую высь,

На посох

Подбородком опершись.

Весенний ветерок

В сиянье дня

Колеблет орхидеи

У плетня.

Зайдут крестьяне

В хижину мою

И каждого

В лицо я узнаю.

Всем радостно:

Воды полно кругом,

Образовавшей

Пресный водоем.

Еще, конечно,

Сливы не цветут,

Но почки

Дружно набухают тут,

И я прошу вас,

Друг мой дорогой,

Быстрее доставайте

Посох свой:

Осмелюсь доложить,

Что настает

Пора крестьянских

Полевых работ.

Осенние мысли

1

Ночной ветерок, залетевший в окошко,

Колеблет халат мой устало.

Часы водяные звучат потихоньку,

И звуки их медленно тают.

Луна перешла за Небесную Реку *

И сразу прохладнее стало.

Сорока пугает осенние клены

И листья быстрей облетают.

2

На пруду у старого дворца *

Появились голубые волны.

Зной спадает. В грусть осенних дум

Снова погружаюсь я безмолвно.

Этой ночью дождик моросил

Не оставил на дорожках пыли,

И, в жемчужных капельках росы,

Лотосы весь пруд заполонили.

Мотивы весенней прогулки

1

Персиковые деревья

Совсем закрыли террасу,

Их обвевали ночью

Теплые ветерки.

Сколько в саду весеннем

Ярких и нежных красок,

И все они отразились

В чистой воде реки.

2

Вдоль тихой аллеи *

Деревья стоят вереницей,

Один за другим

Молодые цветы расцветают.

Но кони храпят

И летят как стрела колесницы

И в полном безветрии

Все-таки пыль поднимают.

Радости сельской жизни

1

За чаркой чарку пить вино

У вод прозрачного ключа;

Бренчать на лютне, прислонясь

К седой от старости сосне;

А утром где-нибудь в саду

Сидеть, подсолнухи луща,

И слушать мерный стук пестов

Издалека – как бы во сне.

2

Я гляжу: под горой

Поднялся одинокий дымок,

Одинокое дерево

Высится на плоскогорье.

Ничего, кроме тыквенных чашек,

Скопить я не смог,

Но вослед Тао Цяню *

Живу и не ведаю горя.

3

Свежей, пышной травою

Луга одеваются в срок,

Лето – в самом начале,

И осень наступит не скоро.

И бредущее стадо

Ведет молодой пастушок

Он еще никогда

Не носил головного убора *.

4

После ночного дождя

Каждый цветок тяжел,

Ивы и тополя

Ярче зазеленели.

Опавшие лепестки

Слуга еще не подмел,

И гость мой, горный монах,

Все еще спит в постели.

Мелодия осенней ночи

1

По капле

Капает вода *.

Сквозь тучки брезжит

Лунный свет.

Ох, не настали б

Холода,

Пока одежды теплой

Нет!

2

Луна взошла.

Легла роса.

Как холодно

В тиши ночной!

Струн

Отзвенели голоса,

Но страшно

В дом идти пустой.

Шутя пишу о своем загородном доме

Там ветви ив лежат на земле,

Но никто не ломает их.

Верхушки сосен уже с утра

Скрыты в тучах седых.

Ползучих глициний чаща густа

Обезьяны прячутся в ней.

Кабарга хвою кипарисов ест,

И пахнет хвоя сильней.

Вдова князя Си *

Пусть повелитель

Любит все сильней,

Ей не забыть

Любви минувших дней.

Она тоскует,

Над цветком склонясь,

Ни слова не услышит

Чуский князь.

Бань Цзе-юй *

1

На полет светляков

Потихоньку гляжу я в окно,

А гостей голоса

Во дворце отзвучали давно.

Мне уже не заснуть

Сторожу одинокое ложе,

И светильнику, видно,

Гореть до утра суждено.

2

Давно дорожка

Поросла травой,

И государь

Немилостив со мной.

И не могу я слышать

Голос флейты:

Слежу

За колесницей золотой

3

Я терем закрыла

Приют опостылевший мой.

Где ты, государь?

Ты не встретишься больше со мной?

В саду за окном

Не смолкают весь день разговоры,

И песни, и смех...

Хорошо веселиться весной!

Вместе с Лу Сяном * прохожу мимо беседки

Внизу под деревьями

Тени и сумрак сплошной.

Мох мягок и темен,

Прохладен, как ранней весной.

Ученый глядит

На пришельцев из чуждого мира,

С презреньем глядит,

Под высокою сидя сосной.

Написал на реке Фаньшуй *

в День "холодной пищи" *

У предместья Гуанъучэн

Я встречаю конец весны.

Вытираю слезы платком

Путник в сумраке тишины.

Опадающие цветы

Успокоили горных птиц,

Тени странствующих людей

В тень деревьев погружены.

Проводы

В Наньпу *

Я провожаю вас в слезах

Они текут,

Как шелковые нити.

Когда приедете,

Друзьям скажите,

Что я не тот,

Что я совсем зачах.

Провожаю друга

В горы в далекий путь

Пришлось мне вас провожать.

Один калитку мою

Запер я за собой.

Весною трава в лугах

Зазеленеет опять,

А вы, мой любезный друг,

Вернетесь ли вы весной?

Провожаю Юаня Второго*,

назначенного в Аньси*

В Вэйчэне * утренним дождем

Седая пыль орошена.

Нагие ивы за окном

Листвой украсила весна.

Я предлагаю осушить

Еще один бокал вина:

В дороге дальней, может быть,

Друзей не встретишь. Пей до дна!

На "Высокой террасе" провожаю цензора Ли

На "Высокой террасе"

Тебя провожаю, мой друг.

И река и долина

Все дышит покоем вокруг,

Даже птицы устали

Торопятся в гнезда на отдых.

Лишь тебе, путешественник,

Вновь отдыхать недосуг.

В снегу вспоминаю Ли И*

Три дня и три ночи мела метель,

Бело от снежных холмов.

Мне старого друга нечего ждать,

Метель пути замела.

В Чанъани * десять тысяч ворот

И десять тысяч домов,

И где там шагает твой белый конь,

Закусывая удила?

Оплакиваю Мэн Хао-жаня'

В живых я друга

Больше не застану,

Уже отплыл он

К берегу чужому.

Я спрашиваю

Старцев из Сянъяна *:

Кто нам теперь

Изобразит Цайчжоу? *

В поход за Великую стену

Молодой человек расстается с семьей.

Поведет его в бой генерал,

Чтобы он боевым драгоценным мечом

Честь и славу себе добывал.

Он не видит, что конь по дороге устал

И дрожит от воды ледяной,

Видит только, как тучи темнеют вдали

Над Лунчэнскою * старой стеной.

Провожая цзычжоуского Ли Ши-цзюня '

Десятки тысяч деревьев

К небу стремятся гордо.

В тысячах гор кукушки

Кукуют где-то высоко.

Под беспощадным ливнем

Вымокла вся природа,

И вот уже с каждой ветки

Льются десять потоков.

Когда китайские женщины

Подать приносят утром,

Когда крестьяне, измучась,

Требуют правды в деревне,

Тогда, подобно Вэн Вэню *,

Ты рассуди их мудро,

Чтобы народная слава

Касалась не только древних.

Провожаю друга, возвращающегося на юг

Весенние реки

На юге несутся, бушуя,

И дикие гуси

Уже покидают Трехречье *.

А здесь, где спокойны

Безбрежные воды Ханьшуя *,

Я с другом прощаюсь

До новой, негаданной встречи.

В Юньго * ты увидишь

Возделанных пашен квадраты,

Где вечно работают

Жители древнего края.

И я представляю,

Как будут родители рады,

Увидевши издали

Пестрый халат Лаолая *.

Весенней ночью в бамбуковой беседке

подношу чиновнику Цянь Ци *

Ночь тиха.

Сквозь непроглядный мрак

Где-то слышен

Только лай собак.

Мне завидно:

В хижине своей

Ты живешь

Далеко от людей,

Собираешь травы *

Поутру,

Презирая

Власти мишуру.

Проходя мимо горной хижины монаха Тань Сина

у обители Ганьхуасы'

День догорает...

С посохом в руке,

Я жду вас

У Тигрового ручья,

Кричу – но только

Эхо вдалеке

Звучит. И к дому

Возвращаюсь я.

Поет мне птица

В зарослях цветов

Таинственную

Песенку свою.

Деревня спит,

И ветер меж домов

Свистит, как осенью

В глухом краю.

В разгар весны в деревне

Весенняя горлица

Так говорлива!

Белы и свежи

Абрикосов цветы.

Рублю для плотины

Засохшие ивы,

Слежу за путем

Родниковой воды.

Привет передали мне

Ласточки с юга,

Где старый мой друг

В этом новом году

Свой кубок не сразу

Подносит ко рту,

Сидит, вспоминает

Отшельника-друга.

Проживаю в имении на берегу Ванчуани

С тех пор как домой

Я вернулся в Байшэ *,

С тех пор я не видел

Зеленых ворот *.

Живу потихоньку

В своем шалаше,

Работой встречаю я

Солнца восход.

Зеленые травы

Склонились к воде,

И белая птица

По речке плывет.

Я Чэню * подобен

Всегда и везде:

С утра поливаю

Чужой огород.

Написал, вернувшись на гору Суншань'

Река неустанно

Течет за каймой камыша.

А лошадь устала

По трудной дороге тащиться.

Прозрачные воды

Встречают меня не спеша,

Меня провожают

Летящие к северу птицы.

Развалины города

У переправы видны,

На горных вершинах

Заката лежит позолота.

Скорей бы добраться

К предгорьям родной стороны!

Вернувшись домой,

Я тотчас же закрою ворота *.

Провожаю Цю Вэя *, провалившегося на экзаменах"

и возвращающегося в Цзяндун *

Вы, к сожаленью,

Не добились цели,

И нам приходится

Прощаться снова.

Вы сделали

Все то, что вы сумели,

И дома встретят вас

Уже седого.

За десять тысяч ли

Вам ехать надо

К родным местам

Вы не были давно в них.

Я должность бы устроил

Вам в награду,

Но сам я

Только маленький чиновник.

Юноши

Синфэнским винам *

В мире равных нет:

За доу * платят

Тысячу монет.

Но удальцами

Этот край богат,

И каждый

Угостить другого рад.

И кони спят,

Ненужные пока,

Привязанные

Возле кабака.

На прощанье

"Скорее слезайте, сударь, с коня,

Давайте выпьем вдвоем.

Куда вы держите долгий путь?

Позвольте спросить о том".

"Сложилась жизнь не так, как хотел,

Вы отвечаете мне,

И я возвращаюсь к Южным горам *

Монахом жить в тишине".

"Если так, – извините меня за вопрос,

Я знаю, что жизнь нелегка.

Но помните: дружба наша чиста,

Как белые облака".

Наблюдаю охоту

Ветер крепчает,

Но луков звенят голоса,

То у Вэйчэна *

Охотятся вновь генералы.

Высохли травы.

У соколов – злые глаза.

Поступь коней

Молодою и легкою стала.

Но уж промчались охотники

Мимо холмов,

В лагерь Силю *

Возвратились. И все-таки вскоре

Снова глядят

На восток, где стреляли в орлов,

Где облака проплывали

В небесном просторе.

Отвечаю чиновнику Чжану

На склоне лет

Мне тишина дороже

Всех дел мирских

Они лишь тлен и прах.

Тщеславие

Меня давно не гложет,

Мечтаю только

О родных лесах.

Сосновый ветер

Я приму как милость,

Луну и лютню

Вот и все пока.

Вы знать хотите,

Что со мной случилось?

В ответ сыграю

"Песню рыбака".

Одиноко сижу осенней ночью

Одиноко сижу

И грущу о своей седине.

Скоро стражу вторую *

Услышу я в доме пустом.

Под осенним дождем

Опадают цветы в тишине,

И цикады печально

Поют за восточным окном.

Но в конце-то концов

Что печалиться о седине?

Я растратил все золото

Нового нет у меня.

От болезни и старости

Можно ль избавиться мне,

Если книги твердят нам,

Что нет вообще бытия *.

Жизнь в горах

Мучительно-одинокий,

Калитку я запираю.

Кругом громоздятся горы

В алом блеске заката.

Рядом со мной деревья

Птиц приютили стаю,

А люди не навещают

Не то, что было когда-то!

Бамбук как будто припудрен,

Его окружают травы,

И лотос наряд роняет

Ему он больше не нужен.

Костра огонек зажегся

Налево от переправы:

То сборщик речных орехов *

Вернулся – готовит ужин.

Смотрю с высоты на реку Хань '

Три Сяна * смыкаются

С Чуского царства * границей,

И девять потоков

Сливаются тут воедино.

Здесь тесно реке

Она землю покинуть стремится,

И гор не видать

За ее водяною равниной.

А на берегах

Разрослись города и деревни,

Река омывает их

Грозно-седыми волнами.

Прекрасен Сянъян

Красотой молодою и древней.

И, следуя Шаню *,

Я тут запирую с друзьями.

Живу в деревне на реке Цишуй *