Текст книги "Остров моих сновидений"

Автор книги: ван дер Зее Карен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Как ни странно, ей повезло: руки зацепили маленький, облегающий черный костюм, строгий, респектабельный купленный в прошлом году на похороны дяди Амоса. Со вздохом облегчения Ким извлекла его из шкафа и разложила на кровати. Из дальнего ящика достала черные лакированные туфельки. В шкатулке с драгоценностями нашлась пара скромных золотых сережек и тоненькая золотая цепочка – подарок на день рождения от консервативного отца. Ура, она экипирована!

Теперь волосы – собрать их, тщательно уложить… Ким улыбнулась: если так пойдет и дальше, она просто поразит мистера Самира Рашида своим деловым имиджем!

Сэм приехал за ней на длинном, обтекаемом лимузине. Ким уже ждала его снаружи, у двери здания. Старинный лифт, похожий на клетку, неисправен, не стоит заставлять Сэма карабкаться по ступенькам на верхний этаж.

Водитель в форме почтительно открыл для нее дверь, и она скользнула на сиденье. Бог мой, да здесь, помимо всего прочего, телевизор, компьютер, телефон, факс, холодильник, бар… Лимузин, принадлежащий компании, рассчитан на то, чтобы деловой человек не прерывал свою деятельность по пути из аэропорта в офис или в номер отеля, а может быть, и на пути к подруге.

– Привет! – Она постаралась, чтобы голос прозвучал сдержанно.

Даже в консервативных рыжевато-коричневых брюках и темно-синем свитере Сэм сногсшибателен – каждый ее нерв стало покалывать иголочками. Ему, видимо, ничего не стоит так выглядеть, что бы он ни надел.

Ким разглядывала его: крошечные морщинки у рта, квадратный подбородок свежевыбрит, в глубине темных глаз сверкают веселые искорки…

– Едва узнал тебя, Ким, ты – и вдруг в черном.

– Да я и сама себя едва узнаю. Всего один раз надевала этот костюм, да и то на похороны. – Она прикусила язык: Сэм засмеялся.

– На похороны? Надеюсь, что ужин со мной ты не считаешь столь же трагическим событием?

– Не беспокойся, – заверила его Ким, – я не настроена на трагические события: они так угнетают.

– А ты не из тех, кто любит чувствовать себя угнетенным, – закончил он. – По крайней мере так было в детстве.

– Ты прав.

Не стоит наводить его на воспоминания о маленькой дурехе, какой она была, – наивной, безнадежно в него влюбленной. Та девочка, без сомнения, надела бы сегодня красное платье – у нее в шкафу висит одно, изумительное, глубокого, насыщенного, страстного красного цвета. Оно как нельзя лучше подходит, чтобы выразить истинные надежды Ким относительно предстоящего ужина с Самиром Рашидом – с мужчиной, который заставлял ее глупое, неопытное сердечко то замирать, то восторженно биться. Сколько раз он спасал ее от ужасной смерти в пустыне – к несчастью, только в фантазиях. И уж разумеется, никогда еще они не ужинали вместе, вдвоем. Да и вообще едва ли оставались наедине, если не считать того единственного раза в саду у дома ее родителей, вечером…

Не самое, однако, лучшее направление мыслей. Ким решительно выбросила из памяти этот эпизод и выглянула в окно: неоновые огни, плакаты, афиши; автобусы и такси; спешат люди – как в немом кино. Сквозь темные стекла лимузина с кондиционером не долетает ни звука – оазис тишины и спокойствия в городской суете.

Но ей было неспокойно. Никогда раньше она так не осознавала власти над собой прошлого, воспоминаний, и это ее злило. Ведь теперь она не глупый подросток! То, что Ким чувствовала тогда, не имеет никакого отношения к сегодняшнему моменту. Она уже совсем другой человек – взрослая женщина, которая не имеет ни малейшего интереса к холодному, загадочному мужчине в дорогой одежде, пусть он и убийственно привлекателен и сексуален. В то время вокруг Сэма витал экзотический ореол, она подозревала в нем вулкан сдерживаемой страсти, готовой извергнуться…

А сейчас ноздри щекочет запах его одеколона, беспокоит ощущение его близости. Так легко дотронуться до него – до запястья, плеча, бедра… О боже, о чем она думает? Сэм всего лишь очередной богатый бизнесмен-трудоголик – человек, умеющий одно: делать деньги. Который не способен поддерживать теплые, дружеские отношения ни с друзьями, ни с любовницами. Скорее всего, он до невозможности скучен; у него нет жены, нет личной жизни. Вечера, скорее всего, проводит за игрой в солитер или у телевизора, слушая биржевые новости по Си-эн-эн.

К счастью, путь до ресторана занял немного времени. Весьма престижное место, Ким еще не представлялось возможности здесь побывать.

– Это просто великолепно! – проговорила она.

Изысканное современное оформление зала, тонкие гравюры на стенах. Ароматы над столиками многообещающи, даже меню – настоящее произведение искусства. Подошел официант в безукоризненном черном костюме, принял заказ на аперитив – говорит с настоящим французским акцентом. Ким попросила шардоне и поймала темную вспышку в глазах Сэма.

– Ах да, – заметил он спокойно, – тебе уже можно пить.

Намек понятен: однажды на вечеринке в честь пятидесятилетия отца Ким выпила втихую два бокала шампанского, хотя ей было еще далеко до восемнадцати. Сэм при этом присутствовал. Скрыть свое смущение стоит ей теперь немалых усилий – только бы не покраснеть…

Шампанское сделало ее тогда храброй и проказливой. Она затащила Сэма в сад, за большое дерево, и кинулась ему на шею, по крайней мере попыталась, поскольку была не слишком опытна в таких вещах. Ужасно неловко даже вспоминать об этом.

Но то дело прошлое, а теперь ей, зрелой женщине, нужно всего лишь убедить Сэма принять ее на работу.

– С тех пор прошло одиннадцать лет. – Она небрежно пожала плечами и принялась расправлять салфетку, чтобы не смотреть на него.

Сэм повел себя деликатно – не стал развивать эту тему.

– Так расскажи мне, что произошло с тобой за эти одиннадцать лет, если не считать очевидных перемен.

– Рассказать в двух словах? – рассмеялась Ким. – Попробую. Так вот… Я крупно поспорила с отцом и поступила в художественную школу. Потом еще немного поспорила – и окончила ее. Получила отличную работу в рекламном агентстве. Вскоре мне наскучило работать на косметические и мыльные компании, и я решила уйти в свободный полет, чтобы развиваться творчески.

Она умолкла, переводя дыхание.

– Отец все еще думает, что я никогда не сделаю настоящей карьеры, но в целом мои дела не так уж плохи. В том, что делаю, я хороша, и время от времени мне подворачиваются по-настоящему выгодные контракты. Работаю с архитекторами и художниками, дизайнерами интерьеров и…

Дальше рассказ ее о своей работе покатился сам собой, но каждый раз, когда она собиралась остановиться, хотя бы из вежливости, Сэм задавал новый вопрос.

– А сейчас, – сказал он наконец, – ты готова бросить все это для того, чтобы ехать на Яву ради временной работы – подбирать для меня дом, прислугу и мебель?

– Но моя работа состоит не только в этом. В твоем изложении все кажется слишком… прозаичным.

– Обычно покупка нового дома и есть довольно прозаичное занятие. – В его голосе не слышалось ни капли воодушевления.

Ким отпила глоток вина и опустила бокал.

– Ты сказал Маркусу, что хочешь иметь дом – не просто жилище, а именно дом. Что устал от стерильных номеров отелей, от безликих меблированных комнат.

Сэм уткнулся в свой бокал.

– Да. Последние десять лет я жил как проклятый кочевник.

Ну, не в юрте же и не в палатке, подумала Ким, без сомнения, в самых роскошных номерах лучших отелей. Но ведь ни один из них нельзя назвать домом. Трудно представить себе такую жизнь… Для нее даже маленькая, убогая квартирка, где она жила, прежде чем переехать в просторную мансарду, стала настоящим домом; она всегда считала ее своим домом, хотя поначалу приходилось покупать подержанную мебель. Это потребовало времени и усилий, но у нее постоянно был дом – наполненный подобранными ею вещами, ее любимыми цветами; Ким сама клеила обои, вешала картины.

– Как долго ты собираешься прожить в Индонезии?

– Думаю, не меньше пяти лет, а может, и дольше. На этот раз я решил заиметь место, которое смогу называть своим домом. А не снимать чье-то помещение, заставленное чужой мебелью.

Но времени, чтобы заняться самому необходимыми для этого делами, у него нет – это Ким знала, так сказал ей Маркус. Сначала надо найти помещение, потом купить мебель, нанять слуг. А Сэм занят созданием новой компании, управлением ею и снабжением. Что ему действительно нужно, так это жена, но ставить его о том в известность она не собирается – скорее всего, сам понимает.

Вот она сидит здесь, в шикарном ресторане, в своем похоронном костюме, и пытается убедить Сэма, что раз уж у него нет жены, то она, Ким, для него оптимальный вариант, чтобы выполнить нужную ему работу. Как бы сказать ему об этом напрямую? Ким думала, а сама разглядывала его галстук (кстати, очень хороший). Только она решилась пустить в ход все свое обаяние и способность убеждать, как явился официант принять заказ.

Они попросили первое блюдо – что-то с уткой. Почти сразу принесли большие белые тарелки: искусно разложенные кусочки мяса, окруженные изысканным гарниром.

– Еда как форма искусства! – провозгласила Ким. – Вот это по мне. Так красиво – страшно есть, но все же попробую. – И погрузила вилку в самый центр кулинарного шедевра. – Вот что, Сэм, – молвила она немного погодя, – дай мне эту работу, и я найду тебе замечательный дом, с отличной верандой. Куплю мебель и обставлю его в соответствии с твоими вкусами и предпочтениями, найму самую лучшую прислугу. А захочешь – организую званый обед или вечеринку с коктейлями, когда все будет закончено. Покажешь свой новый дом коллегам и друзьям – лопнут от зависти. Проделаю для тебя всю работу быстро и качественно. Знаешь, я и в самом деле хорошо это умею.

Сэм оглядел ее с некоторым любопытством.

– Это интуиция подсказала тебе бросить все, чего ты успела достичь в Нью-Йорке, и сломя голову кинуться на край света? Думаешь, таким образом как-то продвинешься в своей карьере?

– Никогда я не кидаюсь сломя голову куда бы то ни было, – спокойно возразила она. – Но если отвечать на твой вопрос – да, можно сказать, так.

– «Можно сказать»? – с подозрением переспросил Сэм.

– У меня есть кое-какие корыстные мотивы, – призналась она с покаянным видом.

– Ах, вот как… Вот мы и докопались до истины.

Тогда Ким стала рассказывать, как давно мечтала вернуться в Юго-Восточную Азию, как сильно любит Яву; нет на свете ничего зеленее рисовых полей, нет ничего лучше, чем…

Об этом она могла говорить бесконечно. А Сэм сидел молча и слушал о замечательных произведениях искусства, о том, что такое батик, о красоте заливов, о деревянных скульптурах Джепара, о чудесных спектаклях, которые идут всю ночь, о вкуснейших блюдах местной кухни… Жизнь там даст ей вдохновение, она получит огромный заряд положительной энергии. Когда Ким наконец умолкла, то сообразила вдруг, что увлеклась. «Пожалуй, я веду себя как возбужденный ребенок», – с ужасом подумала она и, заправив за уши выбившиеся завитки, опустила глаза в тарелку: утка почти не тронута. Сэм смотрел на нее. Его взгляд, как горячее прикосновение…

– Очаровательно! – подытожил он, улыбаясь. – Считай, что ты получила эту работу.

Закрыв за собой дверь, Ким пустилась в пляс по гостиной. Она сделала это! Провальсировала в спальню и стала раздеваться. Завтра она снова увидит Сэма: встреча назначена на шесть часов у него в офисе – все равно она окажется в это время неподалеку. Потом они поедут к ней – пусть увидит плоды ее трудов как декоратора – и обсудят дальнейшие планы.

Поймав свое улыбающееся отражение в зеркале, Ким подумала: почему бы ему завтра не остаться у нее на ужин – она приготовит не хуже, чем сегодня в ресторане.

Слишком взволнованная, чтобы уснуть, она, в кимоно, расписанном ярким павлиньим узором, бродила по комнате, мысленно прокручивая весь сегодняшний вечер, словно киноленту. Вспоминала каждое слово Сэма, его темные глаза, мужественное лицо…

Почему он так нигде и не осел? У него даже нет постоянной квартиры в Нью-Йорке; бывая в городе, живет в пентхаусе компании. Сам он объяснял это тем, что не видит в том особого смысла: частые отъезды за границу, смена впечатлений…

Насколько ей известно, у него не было ни сестер, ни братьев, родители умерли, когда ему исполнилось двадцать лет, и он потерял родительский дом. Помнится, мать ее всегда удивлялась, с какой благодарностью Сэм воспринимает их гостеприимство, как любит оставаться у них на выходные и праздники. Еще он всегда привозил с собой небольшой, но приятный подарок, чтобы отблагодарить хозяйку дома. Тогда Ким не понимала многого и вот теперь, беспокойно меряя шагами мансарду, размышляла о том, как одинок был Сэм – ему, видимо, отчаянно не хватало семьи, дружеского участия.

А сейчас он так же одинок? Потому, быть может, и кочует по свету… Кроме вдовствующего дяди и одной замужней кузины, живущих в Нью-Йорке, вся остальная семья Сэма обосновалась в Иордании и в Греции. Хотя он полностью американизировался за долгие годы, проведенные в школе и университете, детство его прошло в Иордании. Там он учился, но много времени проводил и в Греции, с семьей матери.

«У меня нет чувства принадлежности к какому-либо месту», – так он сказал, и его темные глаза еще более потемнели. Странно думать об одиночестве человека, который кажется таким самодостаточным. Но разве поймешь, что творится в душе другого?..

Ким слегка вздрогнула: не так просто, должно быть, не чувствовать ни к чему привязанности, не иметь корней, даже места, которое можешь назвать своим… Ныне он желает иметь свой дом, чтобы все в нем принадлежало ему, – родной дом. Что ж, она поможет ему завести свое гнездо.

На следующий вечер они встретились у Сэма в офисе, чтобы в деталях обсудить предстоящую работу, а потом отправились домой к Ким – посмотреть, чего ей удалось добиться у себя в мансарде.

Когда подъехали к зданию, на ступеньках сидел… цирковой клоун, в костюме и с красным носом, грустный клоун: уголки рта опущены книзу, на физиономии нарисованы крупные слезы, в руках связка шариков всех цветов радуги. Вокруг собрались детишки – смеются, дразнят его…

Привел его сюда вовсе не детский день рождения; на одном из шариков надпись: «Я обожаю тебя, Ким!», на другом – «Прошу тебя, будь моей!».

– Ким! – позвал грустный клоун, стоило ей выйти из лимузина. – О, пожалуйста, Ким, выслушай меня! Мое сердце разбито!

А ее сердце потяжелело, словно на него высыпали тонну булыжников. Сэм стоял рядом с ней, молча наблюдая за спектаклем. Ей это совершенно не нужно, клоун не входил в ее планы!

– Тони, – произнесла она холодно, – с меня хватит, ты слышишь? Это уже не смешно. Прекрати этот балаган!

Но он вошел в роль – принялся хлюпать носом, шумно всхлипывать и рыдать. Дети веселились вовсю.

– Она меня не лю-юбит! – взвыл Тони, заходясь от горя. – Я умру-у, потому что у меня разбитое се-ердце!

Смех усилился, прибежали еще мальчишки.

Ким вынула ключ и вставила в замок, не говоря больше ни слова. Сэм следовал за ней – наверное, гадает, кто такой Тони…

– Не обращай на него внимания! – посоветовала она громко, чтобы и Тони расслышал. – Это мой преследователь.

– Твой преследователь?

Подошли к лифту.

– Новый сумасшедший, ты таких еще не видел?

– Кто этот парень? – Сэм нахмурился. – Чего он хочет?

– Я встретила его три недели назад на вечеринке. Он зажал меня в угол и до конца вечера мучил историями о том, какой он непонятый и гениальный. Актер и художник; весь мир задолжал ему. Странное дело, но им никто не восхищается, никто его не уважает. Я уж старалась быть милой и вежливой, хоть это и трудно. Кажется, он решил, что я… как бы это сказать…

– Очаровательна?

– Ну да, что-то в этом роде, – скорчила рожицу Ким. – Вовсе я не хотела его очаровывать. Наоборот, избавиться от него поскорее.

– Похоже, именно это тебе и не удалось, – сухо констатировал Сэм. – А что еще он делает, кроме того, что играет клоуна?

– Пытается меня задобрить: посылает цветы, картины, стихи, билеты на круиз для влюбленных; оставляет на автоответчике плаксивые сообщения… В общем, обычный актер, страдающий из-за отсутствия работы и жизненных перспектив.

– И при этом посылает тебе билеты на круиз?

– У него богатый папочка.

Пожилой лифт не спеша прокладывал путь к верхнему этажу. Что подумает Сэм, когда познакомится с ее необычным соседом? А впечатление от допотопного лифта?..

Все утро Ким провела в подготовке к визиту Сэма: прибралась, потом пробежалась по магазинам, забила холодильник продуктами. Не стоит перегибать палку, предлагая что-то сверхдорогое или необычное, ключ к победе – в простоте и элегантности. Приготовила холодный соус (оливковое масло, горгонзола, проскито, сушеные помидоры и чеснок) – это к горячим итальянским макаронам, называемым «паста»; нужно еще туда добавить петрушки и измельченных орехов; оставалось только порезать салат – вымытые овощи и имбирно-лимонная приправа лежат наготове.

Открыв дверь квартиры в предвкушении приятного вечера, она застыла на месте: посреди комнаты на софе, безжизненно раскинувшись, лежит мужчина… Спит, а может быть, умер или в коме: рот открыт, рука откинута в сторону…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ким буквально остолбенела – кажется, милый ужин с Сэмом придется отложить. Похоже, этот тип попал сюда прямо из ночлежки: длинные, растрепанные лохмы, неопрятная черная борода и старые, потрепанные джинсы, тут же валяются грязные туристические ботинки размером с океанский лайнер и большой рюкзак – половина содержимого вывалилась прямо на чистенький коврик в индейском стиле…

Кто этот человек, она понятия не имеет.

Сэм позади нее, на пороге, спокойно обозревал открывшуюся картину. Самое время как-то разрядить обстановку, сказать что-то умное и смешное, но Ким не могла вымолвить ни слова.

– А это кто? – Сэм как будто уже смирился с фактом, что в ее жизни то и дело появляются донельзя странные мужчины.

– Н-не знаю… – ответила она бесцветным голосом.

Последовала короткая пауза.

– Как это – не знаешь?

– А вот так, не знаю, и все! – Ким не осмеливалась встретиться с ним взглядом.

Грудь незнакомца мерно вздымалась, – значит, не мертвый, и за то спасибо.

Что делают, когда находят в своих квартирах питекантропов, развалившихся на софе? Звонят в полицию?

– Как он вошел? – практично осведомился Сэм.

Она подняла на него глаза: чистенький, респектабельный, такой привлекательный – полная противоположность этому косматому типу.

– Не знаю, – повторила Ким.

– Ну так здесь вполне может оказаться кто-то еще, – заключил Сэм, осторожно направляясь в ванную, откуда слышался шум воды.

Мгновением позже открылась дверь, и вышел Джейсон, совершенно голый, если не считать синенького полотенца, обернутого вокруг бедер; на широких плечах блестят капли воды… Скорее всего, принимал очередной ледяной душ, чтобы продолжить работу после ночного мозгового штурма. Пожалуй, появление Джейсона не неожиданность, но чтобы он вышел вот так, во всей своей полуобнаженной красе, в одном только полотенце?!

Все надежды произвести на Сэма благоприятное впечатление рухнули. Подумать только, пригласила его в гости, как цивилизованная женщина, и вот на ступеньках их встречает клоун, завывая о неземной любви, на софе в прихожей спит чудовище, из ванной выходит навстречу полуголый Адонис… Не так уж многого она хотела – ненадолго вернуться на Яву. Почему Господь играет с ней в такие жестокие игры – поманил мечтой и разбил ее вдребезги?..

Вообще ей не свойственно ударяться в жалость к себе, но сейчас она почувствовала внезапное желание опуститься на пол, свернуться в клубочек и поплакать от души, как маленькая девочка. Да только этим ничего не поправишь.

– Надеюсь, это ничего, что я его впустил? – Джейсон кивнул в сторону инертного тела на софе. – Сказал – твой кузен.

– Мой кузен?..

У нее только два кузена: один – лысеющий бухгалтер из Нью-Джерси, второй – рыжий студент стоматологического отделения.

– Это не мой кузен. Я вообще этого человека не знаю… – В голосе ее прорезалась предательская дрожь.

Незнакомец заворочался, открыл глаза, с изумлением огляделся… Ким сделала шаг вперед на негнущихся ногах – в ней закипала ярость, жгучая, как красный перец.

– Кто вы? Что вы делаете в моей квартире?

На заросшем лице проступила легкая улыбка.

– Ты знаешь, кто я, Кимми… Знаешь.

Она замерла – что-то кошмарно знакомое в этих словах… И вдруг вспомнила: сон! Ее тайный любовник…

Незнакомец протянул к ней большие руки, Ким инстинктивно отпрянула, едва не споткнувшись об огромные ботинки. А потом поняла: о господи, да это же Джек! Только у него такой чудовищный размер обуви. Неужели она подспудно мечтала о Джеке – об этом вот опустившемся бродяге? Когда-то, семь-восемь лет назад, он был чистым и выбритым. Только что окончив школу, безнадежно наивная, она полюбила его за шарм и щедрость. Надеялась даже выйти за него замуж, изменить его привычку напиваться и вести себя отвратительно.

Джек улыбался ей своей белозубой улыбкой. Все это похоже на бесконечный кошмар… Немая сцена: у двери ванной Джейсон со своим полотенцем; Сэм перед книжным шкафом, не вмешиваясь, следит за происходящим, руки в карманах… Открылась дверь, и ввалился грустный клоун.

– Ким! Я… – Оглядел комнату, стоящего мужчину, лежащего и снова перевел взгляд на нее, подавившись словами.

«Убью его, если он хоть что-нибудь произнесет!» – подумала Ким в ярости.

– Мы убежали с тобой, Ким… Мы убежали… – невнятно бормотал Джек.

– Ты пьян! – сказала она с отвращением. – Немедленно убирайся! Сию же минуту!

– Разве ты не помнишь, Ким? – Он будто не слышал ее. – Мы убежали. Помнишь наш остров? Там море такое голубое… и пальмы…

– Убирайся отсюда! – повторила она. – Иди домой!

– «Домой»? – На лице Джека отразилось замешательство. – Я хочу, чтобы ты вернулась, Ким! Я хочу быть с тобой…

– Так… сейчас я вызову такси и отправлю тебя к матери.

Мать Джека Ким случайно встретила месяца два назад: вежливо поболтали несколько минут, обменялись новостями. Ким узнала, что Джек отправился в кругосветное путешествие, но скоро вернется. Больше она о нем не вспоминала. Слава богу, что у него есть мать – она о нем позаботится. И Ким решительно направилась к телефону.

Сэм опередил ее: мельком на нее взглянул, взял трубку, четко заказал такси. Лицо его, как обычно, ничего не выражает, можно только догадываться, что происходит за этой непроницаемой маской. Ясно одно: ничего хорошего Сэм о ней не думает. С одним разобрались, настала очередь второго. Тони стаскивает оранжевый парик…

– Теперь ты! – взорвалась Ким. – Ты мне надоел! Не прекратишь свои спектакли – вызову полицию и позвоню своему дяде, он адвокат. Пожалеешь, что вообще меня встретил! Лучше иди-ка поищи работу и устрой свою жизнь! Вон! – Она пошла на него, словно собираясь силой вышвырнуть из своего дома.

Тони не сопротивлялся, только посмотрел на нее грустными глазами и взмолился:

– Ким, но ты же – вся моя жизнь!

– Тогда найди себе еще и психиатра!

– В Голливуд поеду! – вздохнул печальный Тони, удаляясь.

– Вот это другое дело! – крикнула она ему вслед. – Выход справа!

Между тем Джек уже перевел себя в сидячее положение и теперь сжимал голову руками.

– Надень ботинки! – приказала Ким, пододвигая ему отвратительную обувь носком туфельки.

Джек пробубнил что-то нечленораздельное и потянулся за ботинками. Джейсон скрылся в своей комнате и появился уже в джинсах и футболке, прошел мимо Ким и направился к Джеку.

– Позволь мне усадить его в машину. – Собрав вещи визитера в рюкзак, он потащил его к двери.

А Сэм открыл пищавшую микроволновку, вынул кружку, протянул мычащему Джеку и скомандовал:

– Пей, только быстро!

Джек взял кружку, неохотно выпил содержимое. Сэм возвышался над ним, строгий, как ангел возмездия. Через десять минут в мансарде воцарилось нечто напоминающее мир и спокойствие. Сэм и Джейсон утащили упирающегося Джека вместе с его рюкзаком в лифт, а потом и в такси. Вернувшись наверх, Джейсон исчез в своей комнате. Сэм опустился в кресло и спокойно посмотрел на Ким. Преисполненная отчаяния и смущения, она старалась не показать этого.

– Может быть, выпьешь? – предложила она, ища спасения в привычных действиях и фразах.

Исчез бы и Сэм вслед за остальными…

– Да, спасибо.

Глаза его сверкнули вспышкой смеха, или ей показалось?..

– У меня есть шардоне.

Купила его к обеду, ничего другого, собственно, и нет, она вообще никогда не пьет крепкие напитки.

– Вот и отлично! – одобрил Сэм.

Счастливая, что есть чем заняться, Ким упорхнула на кухню, достала из холодильника бутылку и даже ухитрилась открыть, не раскрошив пробку и не разлив содержимое на пол.

Ким наполнила бокал и подала Сэму, а себе налила минеральной воды – и так шумит в голове.

– Извини, что все так неловко получилось, – произнесла она легко, будто едва заметила это небольшое недоразумение.

– Когда ты рядом, неразбериха обеспечена. – Сэм чуть-чуть улыбнулся. – Припоминаю, что тебя всегда окружала более чем странная компания друзей.

– Эти парни – мне не друзья! – попыталась она защититься.

– А как насчет викинга? – Сэм махнул рукой в направлении комнаты Джейсона. – Производит впечатление порядочного человека.

– Ох, я ведь так вас и не познакомила…

– Ну, несколько затруднительно знакомиться в присутствии твоего хмельного мужа на софе… Да к тому же сам он был завернут в полотенце…

При других обстоятельствах Ким с удовольствием посмеялась бы, но сейчас… бросила на Сэма испепеляющий взгляд – она старается сгладить ситуацию, а он ничуть не помогает.

– Джек мне не муж и никогда им не был! – заявила она, уже чувствуя, что проиграла.

«И никогда мы не были вместе на тропическом острове», – хотела она добавить, но промолчала. Просто они с Джеком любили тогда рассматривать туристические журналы и фантазировать.

Сэм вытянул длинные ноги и удобно устроился в кресле.

– А ему чудится, что вы убежали вместе.

– Да, так и было.

Даже думать не хочется об этой глупости.

– Да-а?

– Мы начали побег, но не закончили.

– А что же случилось?

Машина Джека умерла от старости посреди маленького городка в Нью-Джерси. Застряли посреди дороги, без денег. Ким внезапно прозрела, когда Джек предложил ей угнать машину, припаркованную неподалеку. Сэму она решила дать краткую версию:

– Его машина сломалась, а у меня разболелась голова.

– Бывает, – понимающе кивнул он.

Да он над ней потешается!.. Нет, с нее достаточно – и Сэма, и мужчин вообще! Ким встала.

– Ты тоже можешь идти, Сэм. Нет смысла терять здесь твое драгоценное время.

– Ты обещала мне ужин.

– Я дам тебе денег на гамбургер.

Колени у нее подгибались и дрожали. Пусть Сэм уходит, ей надо побыть одной и зализать свои раны где-нибудь в темном углу.

– А на меня-то ты почему злишься?

– Ты смеешься надо мной! Ненавижу мужчин, – добавила Ким, к своему удивлению. Никогда еще она не озвучивала это свое мнение. – Хочу выйти в астрал, соприкоснуться со своим высшим «я» в процессе медитации и позабыть обо всех мужчинах. Больше никаких мужчин!

– А я думал, ты поедешь со мной на Яву.

Сэм спокойно потягивал вино. Она едва его выносила.

– Мне представляется, ты уже серьезно сожалеешь о своем решении. Не стану тебя затруднять – сама отказываюсь.

Как ей хочется, чтобы он встал и ушел… Она чувствовала себя хрупкой, словно стеклянной. Сэм встал, подошел к ней и тихо повторил:

– Я думал, ты поедешь на Яву. Что здесь вообще происходит, Ким?

Что-то в его тоне заставило ее горло сжаться, глаза наполнились слезами. Ничего подобного, она не плакса, вообще очень редко плачет и сейчас не собирается – даже над своими разбитыми надеждами и мечтами. Ким проглотила комок в горле, сморгнула слезы с ресниц и попыталась собраться с духом.

– Зачем тебе, чтобы я для тебя работала? Я безответственная, не заслуживаю доверия, вожу дружбу с клоунами и питекантропами. – К ее ужасу, голос задрожал.

И тут она услышала его смех.

– Не устраивай драмы, Ким! Вовсе это не безответственно, ты здорово выпроводила этих шутов за дверь. Весьма впечатляющее представление.

Что ж, если подумать, он прав; настроение поднялось. Сэм взял ее за руку и снова улыбнулся.

– А теперь накорми-ка меня ужином, как обещала. Потом поговорим о моем новом доме.

На секунду у нее перехватило дыхание, она видела и чувствовала только его лицо, тепло большой руки, сжимающей ее запястье, горячий взгляд темных глаз…

* * *

– Хорошо, а кем ты меня назовешь? Своим личным секретарем? Дизайнером интерьера? Домработницей?

Они сидели рядом на диване, попивая кофе. Ким чувствовала себя гораздо лучше. Заранее приготовленный ужин получился даже лучше, чем ожидалось. Сэм посмотрел ее работы, восхитился дизайном мансарды, они обсудили основные требования, вкусы и предпочтения Сэма относительно будущего интерьера. К ней постепенно возвращались спокойствие и уверенность, теперь она снова счастлива – обрела обычное душевное равновесие.

– Почему-то мне кажется, никто в это не поверит, – Сэм бросил на нее лукавый взгляд.

Нетрудно представить, что о нем подумают друзья: личного секретаря, дизайнера или домработницу можно нанять на месте, а не тащить за собой с другого края света.

– Скажем – я твоя сестра Жасмина. Только, боюсь, и это не сработает.

Сэм рассмеялся, протянул руку и дотронулся до ее волос.

Это легчайшее прикосновение показалось ей таким интимным – сердце перевернулось в груди, дыхание сбилось… Она смотрела в его глаза и не могла оторваться. Что с ней происходит? Только что признавалась в ненависти к мужчинам…

– Тогда ты, видимо, должна представиться моей содержанкой, – спокойно заключил Сэм. – В эту неправду все поверят.

Дьявольская вспышка у него в глазах – он играет с ней, ровный, бесстрастный тон ее не обманул.

– Содержанкой? Я?! Ни за что! Даже притворяться не стану!

– Почему?

– Мне кажется, это безвкусно, в высшей степени.

– Потому что означает, что у нас с тобой сексуальная связь? – Он откинулся на спинку дивана, скорее озадаченный, чем обиженный.

И почему мужчины не понимают таких вещей?

– Нет, не поэтому.

– Вот и хорошо, – вздохнул он с облегчением. – А то я уже начал думать, что ты находишь меня непривлекательным. Тогда почему?

– Потому, что это будет означать – я беру деньги за сексуальные услуги.

– Тогда поня-ятно, – протянул он. – У тебя, значит, высокие моральные принципы.

Если он хочет думать о ней так – почему бы нет?

– Мама учила меня только хорошему, – полушутя откликнулась Ким.

– Конечно, мне ли не знать! – засмеялся Сэм.

– Как бы там ни было, раз уж я занимаюсь домом, создаю тебе, так сказать, уютный домашний очаг, лучше всего сказать, что я твоя жена. Это сразу упростит ситуацию. – Ким невинно улыбнулась – она тоже умеет играть в эти игры.

Брови Сэма поползли вверх, и она расхохоталась.

– Ох, не беспокойся! – проговорила сквозь смех. – У меня нет на тебя никаких видов. Одиннадцать лет назад… Господи, ну и впечатление я тогда на тебя произвела…