355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вальтер Скотт » Пуритане. Легенда о Монтрозе » Текст книги (страница 1)
Пуритане. Легенда о Монтрозе
  • Текст добавлен: 14 октября 2016, 23:29

Текст книги "Пуритане. Легенда о Монтрозе"


Автор книги: Вальтер Скотт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 52 страниц)

Два романа из шотландской истории: «Пуритане» и «Легенда о Монтрозе»

1

Мало кто из великих писателей прошлого пользовался такой прижизненной славой, как Вальтер Скотт. Его романы переводились на все европейские языки, им зачитывались миллионы читателей во всех концах Европы, и в каждой стране он находил последователей и учеников. Его именем называли целую эпоху литературного развития. И это продолжалось долго. Затем слава его пошла на убыль. Он перестал быть спутником новых поколений. Перед европейским обществом и почти в каждой стране одновременно возникали новые задачи, требовавшие для своего решения новых художественных форм. Наше время, столь непохожее на «эпоху Вальтера Скотта», вновь открывает в его творчестве общественные и нравственные проблемы, которые долго еще не исчезнут с европейского горизонта.

Английский ли это писатель или шотландский? Такая постановка вопроса противоречит чувствам и убеждениям самого Вальтера Скотта. Он был пылкий шотландский патриот и в своих поэмах и романах воспел свою родину со страстью и мудростью, прославившими на весь мир никому до того не известную, крохотную, отсталую страну. Он писал на английском языке, включая в свои романы обильные диалоги на шотландском диалекте, и считал себя английским писателем так же, как и шотландским. Шотландию и Англию он называл двумя сестрами и в то же время с гордостью защищал шотландское национальное своеобразие от посягательств или оскорблений ее более мощного соседа.

Вальтер Скотт родился в 1771 году в Эдинбурге, столице Шотландии. По желанию отца он стал изучать юридические науки, получил звание адвоката, был секретарем Эдинбургского суда, а затем шерифом округа. Вместе с тем Скотт со страстью занимался литературой. Окруженный шотландской стариной, он особенно интересовался историей своей страны, ее фольклором, фантастическим и историческим, и еще с детских лет полюбил старинные баллады. Первыми его произведениями были переводы баллад Бюргера «Ленора» и «Дикий охотник». Он собирал и записывал баллады, которые еще распевались в глухих уголках страны, и в 1802–1803 годах издал их под названием «Песни пограничной Шотландии». В этом сборнике были напечатаны и его собственные баллады, в частности «Иванова ночь», переведенная В. А. Жуковским и пародированная М. Ю. Лермонтовым. С 1805 года Скотт пишет большие поэмы из истории средневековья, создавшие ему европейскую славу. Только в 1814 году появился его первый исторический роман «Уэверли, или Шестьдесят лет тому назад», который открыл новый период в развитии европейской литературы. Скотт вошел в историю как создатель жанра исторического романа.

В своем поместье Эбботсфорде на берегу Твида, пограничной реки между Англией и Шотландией, Скотт собрал прекрасную коллекцию древностей – оружия, рукописей, книг, домашней утвари. Среди особо ценного оружия в коллекции хранились шпага Клеверхауза, героя «Пуритан», пистолеты Монтроза, героя «Легенды о Монтрозе», и ружье Роб Роя, героя романа «Роб Рой».

Вальтер Скотт редко покидал свой замок. Надолго ему пришлось оставить его только за год до своей смерти: в 1831 году он перенес апоплексический удар, и врачи посоветовали ему на время поселиться в более теплых краях. На военном фрегате, предоставленном ему правительством, Скотт отправился в путешествие по Средиземному морю, в Италию. Однако облегчения не наступило, и, почувствовав себя плохо, он вернулся на родину, в Эбботсфорд, где и умер 21 сентября 1832 года.

За три десятка лет Вальтер Скотт написал больше тридцати романов и повестей и множество статей и книг, посвященных вопросам истории и литературы. Все его романы выходили под псевдонимами, свое авторство он признал только в 1829 году, издавая полное собрание своих сочинений.

Скотт обратился к историческому роману потому, что проблематика, все больше интересовавшая его с того времени, когда он собирал народные баллады, не вмещалась в созданный им жанр поэмы: поэма не могла показать с той глубиной, о которой он мечтал, историческую эпоху в ее противоречиях, с массой действующих лиц и событий, и захватить читателя не только живописными зрелищами, но и философским осмыслением этих событий.

Сюжет первого романа был задуман с тем расчетом, чтобы «помирить» англичан с шотландцами, рознь между которыми еще более обострилась после шотландского восстания 1745 года. «Уэверли» повествовал именно об этом восстании, и так, чтобы вызвать у английского читателя симпатию к шотландцам. Вместе с тем в романе выдвигалась и более общая проблема, проблема завоевания, в котором тогда видели начало феодального строя и социального неравенства.

Европейская аристократия рассматривала свою политическую власть и сословные привилегии как наследство предков, которые в давнее время, покорив более слабые племена и народы, превратили их в бесправных крепостных. Эту точку зрения приняли и те, кто восставал против феодальных порядков и социальной несправедливости. Борьбой покоренных с покорителями объясняли многовековую борьбу за свободу – бесчисленные восстания, гражданские войны и революции, происходившие во всех странах Европы. Только что закончившаяся французская революция тоже рассматривалась как восстание против древнего германского владычества «свободной» когда-то Галлии. Как шотландский патриот и проницательный историк, Скотт сочувствовал идеям, вдохновлявшим французскую революцию 1789 года, хотя и был убежденным консерватором-тори. Он стоял на стороне английской революции XVII века. Защитников старой королевской династии Стюартов, осуществлявшей волю английской знати, он иногда изображал с сочувствием и симпатией, которую вызывал у него всякий самозабвенный героический акт, но отлично понимал, всю обреченность безнадежного и вредного для страны сопротивления идеям революции. И все же он боялся революционных методов борьбы, полагая, что медленное нравственное, а вместе с ним и общественное развитие может привести человечество к конечному благополучию.

Почти в каждом его романе поднимаются проблемы социальной несправедливости, национальной и классовой борьбы. Вальтер Скотт с удивительной для его времени глубиной понял и выявил причины и формы социальных конфликтов, волновавших тогда Европу. Экономическая, политическая, нравственная и бытовая стороны бесчисленных революций и гражданских войн показаны им с пониманием и отчетливостью, определившими феноменальный успех его романов.

И еще одна идея, тоже связанная с французской революцией и сыгравшая решающую роль в мировоззрении и творчестве Вальтера Скотта, – идея исторической закономерности.

Скотт был уверен в том, что история развивается по своим особым законам, что человечество не отдано во власть случая, абсурда, неизбывного зла. Нравственное чувство, чувство справедливости, долга, присущее каждому человеку, свидетельствует, по ею мнению, о том, что и история человечества движется по путям справедливости, как бы чудовищны ни были отклонения от нее в различных социальных средах и обстоятельствах. Понятие истории неотделимо для Скотта от понятия нравственности. Как историк большого плана, он знает, что после ожесточенных боев общество приходит к временному затишью и примирению, чтобы тотчас же вступить в новую фазу борьбы, которая сквозь все неудачи и победы когда-нибудь приведет его к более совершенному нравственному состоянию. Эта идея лежит в основе романа «Пуритане».

* * *

В 1679 году в Шотландии произошло восстание, вызванное преследованиями, которым подвергались те, кто объединен в романе под названием пуритан. Восстание было быстро подавлено, а через десять лет в Англии совершилась новая революция. События 1679 года отошли в прошлое, и в 1816 году, когда Скотт писал свой роман, никто не вспоминал ни восстание, ни битву пуритан и роялистов на Босуэлском мосту. Но мысль Скотта возвращалась к позабытому прошлому, потому что все же оставались побудительные причины этой борьбы: общественная несправедливость, принявшая новые формы, и противоречия, раздиравшие общество. Во времена Скотта от голода гибли тысячи людей, и на костях умерших – рабочих и крестьян – возникали колоссальные богатства, английская «свобода» и английское «благополучие». «Обращение вспять» для Скотта не было ни оправданием прошлого, ни бегством от действительности; он хотел найти в истории некое поучение, необходимое для дальнейшего движения вперед.

Чтобы изобразить это восстание, Скотт должен был показать основные его силы: наиболее непримиримую, фанатичную и радикальную группу «протестующих»; группу «умеренных» – «резолюционистов», кое-как принявших сторону Карла II; дворян, преданных «старому порядку», вроде леди Белленден, ярых роялистов, вроде Клеверхауза, и всю массу крестьян, торговцев, помещиков, дворян, вовлеченных в восстание своими убеждениями, обстоятельствами бурной эпохи или материальной зависимостью от той или иной партии.

Для решения столь трудных вопросов нужно было выработать особую художественную методологию. Между тем во времена Скотта самый жанр исторического романа вызывал сомнения и споры.

Полагалось считать, что роман – это вымысел, а история – правда. Таким образом, даже в самом названии жанра исторического романа заключено противоречие; смешивая правду с вымыслом, говорили противники этого жанра, романист выдает свои выдумки за подлинную историю и обманывает доверчивых читателей.

Вальтер Скотт понимал соотношение правды и вымысла по-своему.

Исторические факты, записанные в старинных хрониках, можно понять и объяснить только в том случае, если воспроизвести поступки и страсти исторических деятелей и поведение народных масс. Это будет, конечно, творчество, но вместе с тем и исследование, а потому вымысел и правда одновременно.

Исторических деятелей, имена и деяния которых сохранились в документах, немного. Между тем исторические события государственного значения невозможны без участия масс, о котором документы ничего не говорят. Почему эти массы сражались, побеждали или терпели поражения, почему шли за своими вождями или сбрасывали с престола королей, защищая свою веру и нравы? Чтобы ответить на эти вопросы, нужно на основании документов воссоздать то, чего в документах нет: нравственный облик народа, его психологию, интересы и условия жизни. А для этого одних исторических персонажей недостаточно. Нужны вымышленные герои, которые могли бы воплотить потребности народа, отдельных общественных групп, классов и прослоек, – то, что является большой правдой истории и ее движущей силой.

Клеверхауз и Берли – персонажи исторические. О Клеверхаузе мы знаем немного, и на основании документов нельзя было бы воспроизвести его подлинный характер. Скотта часто упрекали в том, что он сделал из «кровожадного пса» какого-то рыцаря без страха и упрека. Прав ли был великий романист в своем толковании этого персонажа или нет – сказать трудно. Важнее то, что Скотт создал образ возможный, вероятный и даже типичный для той эпохи и что без такого Клеверхауза исторические события 1679 года, да и вообще английские гражданские войны XVII века были бы менее понятны. Следовательно, этот образ, независимо от того, в какой мере он воспроизводит подлинного Клеверхауза, исторически и художественно правдив.

Историки, и особенно те из них, кто сохранил старые пресвитерианские религиозные и национальные пристрастия, обвиняли Скотта в том, что он возвел клевету на несчастных и героических повстанцев, разбитых на Босуэлском мосту. Образ Берли показался им оскорбительным для пресвитериан. Сравнивая исторического Джона Белфура Берли с его отражением в романе, они обвинили Скотта чуть ли не в намеренном искажении истории и во лжи. Однако Скотт не стремился к доподлинности в фактах. Берли сотворен им заново так же, как Клеверхауз. Оба они – исторические типы, воплощающие не только психологию различных общественных классов, но и различные решения больших политических и нравственных проблем.

Генри Мортон и Кадди Хедриг, так же как леди и майор Белленден, вымышлены от начала до конца, но они не меньше, чем Клеверхауз и Берли, полны жизни и представляют соответствующий аспект нравов эпохи и обстоятельств, в которых мог оказаться представитель того или иного класса. Создавая эти вымышленные персонажи, писатель, не связанный никакими документами, был свободен как философ и романист.

Чтобы понять общество, изображенное в романе, нужно было изучить все составляющие его элементы, классы и группы в системе общественных связей и противоречий. Психология и идеология каждого персонажа показаны и анализированы не только как индивидуальные, но и как классовые, сословные, профессиональные. Они связаны с его положением в обществе, с традициями и навыками, сложившимися в течение столетий. Ярость «протестующих», ненависть роялистов-дворян к пресвитерианам, средняя линия «резолюционистов», исступление «святых», готовых на любые жертвы ради «истины», – все безумное и неистовое, что жило в эпохе, кажется реальным и исторически мотивированным. Читатель знакомится с людьми прямо противоположных взглядов, характеров и нравов. Берли и Кадди, Аввакум Многогневный и Генри Мортон, мисс Белленден и Дженни Деннисон, Паундтекст и Мак-Брайер – образы как будто несовместимые в рамках одного романа, но Вальтер Скотт создал из этих кричащих противоречий художественное единство, потому что понял и объяснил противоречивое единство общества. Все его персонажи понятны в хорошо понятой эпохе и характеризуют ее с убедительной наглядностью.

Политическое событие, стоящее в центре романа, делает повествование чрезвычайно динамичным. Только в редких случаях мирное описание какого-нибудь интерьера дает читателю мгновенную передышку от напряженного действия. В то же время непрерывно движется нравственная и политическая мысль. Вальтер Скотт редко излагает ее в своих собственных рассуждениях – это было бы вторжением автора в волшебные кадры его вымысла и показалось бы произволом и разрушением иллюзии. Его персонажи, попавшие в круговорот событий, принуждены сами мыслить и оперировать широкими комплексами понятий. Неграмотный Кадди выражает такие глубокие истины, что ему мог бы позавидовать какой-нибудь весьма образованный Клеверхауз, для которого вся истина заключается в его шпаге.

Генри Мортон, скрывающий свое лицо под широкими полями шляпы, сопровождает карету мисс Белленден и вступает с ней в спор. В их речах, не похожих ни на речи Кадди, ни на исступленные вопли Аввакума и «святых», выражены различные точки зрения, объясняющие причины и смысл событий. Этот анализ жестоких противоречий эпохи приводит к синтезу, намеченному в финале романа.

Политическая и нравственная мысль романа выражена не только в диалогах, но и в самом действии. Подтвержденная психологией и судьбами всех участников событий, она сводится к необходимости общественной справедливости, о которой так много писали в XIX веке, – необходимости правового положения общества, без чего самое существование его невозможно.

* * *

До Вальтера Скотта роман обычно ограничивался небольшим числом персонажей. Весь интерес сосредоточивался на двух героях – влюбленной паре, другие персонажи лишь подыгрывали главным, препятствуя им или помогая делом, советом и сочувствием. У Скотта интересы гораздо шире – в его романах действуют целые толпы людей, и чуть ли не каждый человек играет самостоятельную и активную роль. В «Пуританах» изображены замок Тиллитудлем, поместье Мортонов, лагерь повстанцев… Многие критики упрекали Скотта в «двойственности интереса», имея в виду, что внимание читателя постоянно переходит от любовной интриги к политическим событиям и это будто бы мешает сосредоточиться и по-настоящему увлечься повествованием. Однако романы Скотта с двумя и даже с несколькими «интересами» так увлекали читателей, что упрек этот должен был отпасть сам собой. К тому же в романах Скотта любовная интрига не просто соседствует с интригой политической. Любовники не являются только страдательными персонажами – они самозабвенно отдаются политической драме, вовлекающей их в свой круговорот. Их судьба и благополучие зависят от того, какой оборот примут государственные события.

Если иметь в виду только любовную интригу, сюжет «Пуритан» можно было бы определить как сюжет «затрудненного брака», характерный еще для античных и средневековых романов. Однако содержание и задача «Пуритан» заключается в другом: Генри Мортон, играющий роль «первого любовника», должен найти свой путь в сложнейших обстоятельствах политической жизни. Сквозь все препятствия и соблазны он должен провести свою линию – честного человека, сохраняющего чувство долга и способность объективно мыслить среди крайностей и безумств враждующих партий. Он может показаться холодноватым и скучным по сравнению с другими героями и слишком «воспитанным» для своей эпохи. Некоторые критики утверждали, что по своим нравственным свойствам он скорее современник Вальтера Скотта, чем Аввакума Многогневного, самого неистового героя «Пуритан». Но это была субъективная критика, не задумывавшаяся над проблематикой романа и видевшая в прошедших эпохах только ярость безудержных страстей: разве возможен в те далекие времена сколько-нибудь благоразумный человек, да еще юноша, и к тому же влюбленный?

Генри Мортон ведет нравственную линию романа. Так он был создан автором и так понят непредубежденным читателем. Мортону кажется, что убийствами и насилиями не достигнуть мира и справедливости. Вступить в армию повстанцев его принуждают не только обстоятельства, но и гражданское чувство. Но он не может стать своим среди «протестующих», так как понимает, что их методы борьбы не приведут к добру. В историческом и психологическом плане этот образ вполне реален, а нравственные колебания его в обстоятельствах эпохи естественны и понятны.

На крайних политических и нравственных полюсах находятся Клеверхауз и Берли. Для Клеверхауза добродетель и честь заключаются в том, чтобы защищать старый общественный строй, короля и династию, как то делали его предки и наставники. Он уверен в своей правоте. Те, кто придерживается иных взглядов, в его глазах – злодеи и должны быть истреблены. Это законченный тип последовательного и оголтелого роялиста.

Сложнее и интереснее Джон Белфур Берли. Он страстный и убежденный нонконформист, сторонник самых крайних и решительных действий. Он опьяняет себя цитатами из Ветхого завета. Препоясать себя мечом, взяться за плуг, послужить господу, убить, отмстить, вонзить нож под пятое ребро – так он понимает задачу своей жизни и принципы своей религии. Это делает его фанатиком и лишает разума. Но если Аввакум Многогневный – одержим в полном смысле слова, то Берли расчетлив, дипломатичен и хитроумен в своих отношениях с людьми.

В сражениях он убивал людей, не задумываясь. Он убивает Босуэла, но это было убийством врага в открытом бою. Берли мучит другое воспоминание. Из соображений политических и религиозных на глухой дороге он убил старика, епископа Шарпа, преследовавшего нонконформистов. Нужно ли было это убийство? Были ли побудившие его мотивы достаточно чистыми? Где-то в глубине сознания он чувствует, что в его рассуждениях был какой-то изъян. То, что он хотел представить божественным внушением, было на самом деле голосом его личных страстей. Он самовольно взял на себя роль провидения, уверив себя, что в этом и заключался его долг. Конечно, только государственное правосудие может карать людей за совершенное ими зло. Но государственная власть сама совершает зло, попирая всякую справедливость и отдавая бедняков во власть роялистов и «умеренных», – потому-то Берли и принял на себя роль судьи и бремя ответственности.

Каждую ночь он борется с дьяволом, отбиваясь от него мечом и текстами из Ветхого завета. Дьявол – это его совесть, нравственное чувство, которому более или менее подвластна каждая душа, и он погибает в этой борьбе, хотя остается до конца на своих позициях.

Характеризуя Берли как человека неистовых страстей и дурных наклонностей, Скотт указывает путь для того, чтобы понять и его заблуждения, и его героизм. Эта несчастная психология вызывает ужас и симпатию одновременно, потому что Джон Белфур Берли объяснен обстоятельствами, в которых он действует, преследованиями, которым подвергаются его единоверцы, духом эпохи – так же как особенностями своей натуры.

Кадди, крестьянин леди Белленден, не хочет ни войны, ни убийств. Вопреки собственной воле он тоже оказался участником восстания, потому что большое политическое событие всех принуждает бороться, приносить жертвы и рисковать жизнью. Кадди хочет сеять хлеб и собирать урожай. Он мечтает о том, чтобы идти за быками и вести борозду, в которую упадет зерно будущего. Ему кажется, что этому мешает восстание. Но дело не в восстании: леди Белленден, женщина ничуть не злая, не даст ему пахать и не оставит его в покое, потому что считает крестьян своими рабами и врагами.

Кадди как будто не блещет умом, но у него своя особая, крестьянская мудрость. Он хочет того, что ему полагается, что заслужил трудом пахаря и поведением во время войны. Со своими компромиссами, практицизмом и верностью сердца этот характер тоже полон исторической правды.

В «Пуританах» Скотт, по его собственным словам, хотел «раскрыть положение шотландского крестьянина, который дошел до пределов отчаяния и гибнет на поле сражения или на эшафоте, пытаясь отстоять свои первейшие и священнейшие права». В этом романе впервые заговорили крестьянские массы, прежде вызывавшие в литературе разве что снисхождение. Это не пейзане придворных балетов, не пастухи и пастушки, осчастливленные подачками господ, как в романах минувших эпох. Это люди высокого плана, которые могут служить примером для утопающих в роскоши и пользующихся всеми благами культуры лордов и герцогинь.

В романе изображены три матери, как будто намеренно противопоставленные одна другой. Леди Белленден – фанатичная роялистка, мать Кадди Моз – фанатичная пуританка. Высокомерная леди не может и, по ее словам, не имеет права сострадать мятежникам, потому что «они сделали ее безутешной вдовой». Старуха Моз ратует за свою веру и будет «свидетельствовать» даже под угрозой смерти. Она готова и сына отдать на казнь без размышлений, потому что фанатизм истребил в ней человеческие чувства и привел к безумию.

Но Бесси Мак-Люр, бедная пресвитерианка, спасает раненого лорда Эвендела, которого не впустил в свой дом ни один джентльмен, боясь мести мятежников. И ее осуждают за это: «Они говорили мне, что у меня нет чувства материнской любви, раз я спасла того, кто принадлежал к шайке разбойников, убивших обоих моих сыновей».

Эта слепая старуха, проходящая незаметной тенью по окраинам романа, с нравственной точки зрения является центральной его фигурой. Она сохраняет душевные качества, несвойственные владелице великолепного замка, наследнице длинного ряда насильников-баронов, утратившей в своей сословной гордости чувство человеческой солидарности и симпатии к себе подобным.

В глубине темных деревень, в народе, не затронутом страстью стяжательства и религиозным фанатизмом, живет нравственное чувство, которое, по мнению Скотта, когда-нибудь спасет государство от катастроф. Скотт всегда уповал на нравственную силу народа, и если бы в среде пуритан не было неистового фанатизма, толкавшего их на ненужные жестокости, он готов был бы счесть начатую ими войну справедливой.

Обычно романы Вальтера Скотта изображают какое-нибудь крупное историческое событие, сыгравшее большую роль в жизни страны. Поступки и речи персонажей или слова самого автора объясняют нам общественные противоречия эпохи, которые вызывают открытый конфликт, вместе с главными героями мы принимаем в нем участие и, наконец, видим его исход и его неизбежные следствия.

То же происходит и в «Пуританах». Несмотря на то что восстание закончилось поражением на Босуэлском мосту, оно все же свидетельствовало о негодности режима Стюартов и предсказывало его падение. Неудавшееся восстание было словно преддверием «бескровной революции» – государственного переворота 1688–1689 годов, снявшего с престола Иакова II, последнего Стюарта, и утвердившего новую династию и новый режим. Переворот этот был «компромиссом между неофициально,но фактически господствующейво всех решающих сферах буржуазного общества буржуазией и официально правящейземельной аристократией». [1]1
  К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 11, стр. 99–100.


[Закрыть]
Разумеется, переворот ничего не принес ни английскому, ни шотландскому народу – в результате «компромисса» началась жестокая экспроприация крестьянства, особенно тяжело проходившая в Шотландии. Но Вальтеру Скотту переворот все же казался началом более счастливого периода: религиозные противоречия, раздиравшие страну, были сняты, а вместе с тем получили свое разрешение судьбы частных лиц, слившиеся с судьбами государства. «Бескровная революция» стала исторической перспективой, раскрывающейся в романе, словно окно, распахнутое в будущее. Брак Мортона с мисс Белленден, таким образом, приобретает символический смысл. Приблизительно тот же смысл имеет и брак Кадди с Дженни Деннисон, которая умнее мужа, но не лучше его, потому что у Кадди есть нечто большее, чем практический ум и ощущение личной пользы: непосредственное нравственное сознание, которое для Скотта было самым высоким качеством души.

2

«Легенду о Монтрозе» Скотт напечатал через два года после «Пуритан», в 1819 году. Историческое событие, о котором говорится в романе, происходило в 1645 году, в разгар английской революции, закончившейся казнью короля Карла I и утверждением республики во главе с Кромвелем. Так же как и «Пуритане», «Легенда о Монтрозе» изображает Шотландию в момент крупного исторического события, когда социально-политические противоречия вылились в открытую войну. Но здесь место действия – не Южная Шотландия с ее «саксонским» населением, а Северная, кельтская, резко отличающаяся от Южной своим социальным укладом, нравами и языком.

В первой главе Скотт характеризовал политическое положение Шотландии, чтобы читатель мог без труда понять содержание романа. Он воспроизвел перипетии военных действий, связав их с жизнью горных кланов и их вождей. Мы не найдем в романе строгой хронологической и топографической точности, но Скотт был точен в широком показе страны, народных нравов и событий истории. Как во всех его произведениях, художественная правда создана им при помощи вымысла. Изучив исторические документы, он понял, что представляла собой война шотландских горцев, обусловленная их интересами и общественными условиями существования. Так объясняется стратегия и тактика Монтроза, его блестящие победы и конечное поражение, а вместе с тем и действие романа.

По названию романа можно было бы признать его героем маркиза Монтроза, руководившего походом шотландских роялистов. Но Вальтер Скотт редко отдавал главную роль историческому лицу – в поисках нравственной правды он не хотел стеснять себя ни данными хроник, ни устоявшимися мнениями историков. Монтроз не является главным героем романа, – это только персонаж, создающий сюжетную канву и противопоставленный маркизу Аргайлу, как гениальный полководец искусному политическому интригану.

Нельзя счесть главным героем ни капитана Дальгетти, «одинокого всадника», с которым мы встречаемся в начале романа и не расстаемся до самого конца, ни Аллана Мак-Олея, ни кого-либо другого из действующих лиц. У Скотта почти не бывает главного героя в том виде, в каком он присутствовал во всех романах XVIII и даже XIX века. Как бы глубоко ни были характеризованы персонажи Скотта, ни один из них не является центром художественного интереса, потому что герой его романов – не отдельная личность, а эпоха и народ, изображенный во многих очень индивидуализированных и очень различных его представителях. Это новое понимание героя, введенное в европейскую литературу Скоттом, стало одним из завоеваний искусства XIX столетия. Можно сказать, не слишком преувеличивая, что героем «Легенды о Монтрозе» является горная Шотландия времен английской революции.

Эта Шотландия полна противоречий, невежественна и героична и при всей жестокости населяющих ее дикарей вызывает глубокое сострадание и симпатию. Выбранный Скоттом период шотландской истории отлично характеризуется поговоркой, которую вспоминает Дальгетти: в такие времена, говорит он, «голове надежнее быть в стальном шлеме, чем в мраморном дворце». Вальтер Скотт не хочет ничего смягчать; раздоры между отдельными кланами, истребление целых семей, непрерывные войны, убийства и пытки – все свидетельствует о том, что его герои – люди безудержных страстей, еще не познавшие уз и законов цивилизованного общества.

Чтобы показать страну в единстве ее страшных противоречий, нужно было сплести в одном захватывающем сюжете несколько кланов и многих людей самых различных общественных положений и судеб. Благодаря своему глубокому знанию Шотландии, Вальтер Скотт решил стоявшую перед ним задачу легко и свободно, словно описывал то, что происходило перед его глазами.

* * *

В центре романа стоит древняя, неизбывная вражда между «Сынами Тумана» и всеми другими кланами. Эпизоды романа, связанные с судьбой последнего вождя этого клана, наиболее патетичны. Его речи, прощание с внуком, предсмертное обращение к Духу Тумана полны изумительной силы, характерной для поэзии, которую во времена Скотта считали первобытной и потому особенно прекрасной. Скотт, несомненно, вдохновлялся поэмами Оссиана, стихами Библии и Эддой, которые тогда противопоставлялись «правильной» и рациональной поэзии Гомера. Оссиан, очевидно, имел для него наибольшее значение, – по мнению Скотта, поэзия древних кельтов должна была соответствовать психологии и мышлению их отдаленных потомков.

В романе воспроизведена седая древность шотландских окраин, находящихся на границах цивилизации или, вернее, за ее пределами. Аллан Мак-Олей своей кровожадностью, чудовищной силой и даром прови́дения напоминает легендарных героев северных саг. Но такие «провидцы» встречались в этих районах Шотландии еще в недавнее время, и Скотт должен был изобразить и эту специфическую особенность своей страны. Он не назовет ясновидение Аллана бредом больного человека или хорошо продуманным обманом. Устами лорда Ментейта он рационально объясняет эту чудесную способность: Аллан действительно убежден в том, что пророческие видения приходят к нему как сверхъестественное наитие, но они являются результатом его наблюдений, размышлений и страстей, и потому в них нет ничего сверхъестественного. Пророческое видение неясно, как всякое пророчество, но оно заставляет с особым вниманием следить за развитием действия. Тема любви, ревности и убийства связывает отдельные эпизоды романа в остро-драматическое единство.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю