Текст книги "Вещи века"

Автор книги: Валерия Башкирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

6
Занудный зиппер

1871 год, Чикаго. В 21:30 в субботу, 8 октября, внезапно вспыхнул амбар, прилегающий к дому на Джефферсон-авеню с одной стороны и к дому на 12-й авеню с другой.

Причина – пресловутое неосторожное обращение с огнем. К середине ночи полыхал уже весь квартал. Лето и осень выдались на редкость жаркими и засушливыми, выстроенные наспех деревянные здания стояли вплотную. Пожарные приехали слишком поздно, и их действия были неумелыми и нелепыми.

К вечеру следующего дня стало понятно: остановить пожар невозможно. Разносимый сильным ветром огонь пожирал квартал за кварталом. Второй город Соединенных Штатов, гордость индустриальной Америки, на глазах превращался в пепел. Первые полосы газет во всем мире писали только об этом бедствии. Подсчитывались колоссальные убытки и человеческие жертвы. Обезумевшие жители были ошарашены и подавлены. Уже никто не пытался спасти свое добро. Лишь бы уцелеть самому!

– Save her! Save her! Help! («Спасите ее! Помогите!»)

Под окнами одного из рушившихся на глазах домов металась женщина.

К ее крикам присоединялись другие. Кажется, весь город ревел от ужаса.

В это время два друга, Стаел и Виткомб, с рулонами бумаги под мышками остановились на углу и растерянно наблюдали за происходящим. Они жили на противоположной окраине города, куда пожар еще не дошел, и решили заскочить в мастерскую, где подрабатывали чертежниками, чтобы спасти хотя бы несколько чертежей.

Один из них решил прийти женщине на помощь.

– Виткомб, подержи! – крикнул Стаел товарищу и кинул ему свой рулон.

Прежде чем Виткомб успел что-то ответить, тот скрылся в полыхающем парадном.

Хеппи-энд не заставил себя долго ждать. Через три минуты дочь звавшей на помощь женщины была спасена, а мать горячо благодарила спасителя, лицо которого было искажено от боли: спрыгнув из окна второго этажа, Стаел повредил спину. Прошло немало времени, прежде чем

Чикаго поднялся из руин. Целые районы были отстроены заново. Небоскребы с металлическими перекрытиями росли как грибы.

Индустриализация набирала обороты. Открывались новые фирмы и магазины. Из долговязого студента инженерного факультета Чикагского университета Виткомб Джадсон превратился в маститого профессионала, инженера-изобретателя. Начинал он свой путь менеджером по продаже сельскохозяйственной техники в одной из небольших чикагских компаний. И там же по совместительству занимался в соответствии с полученным образованием изобретательством.

Он разработал знаменитую в те годы пневматическую сельхозмашину и получил свой первый патент. За этим изобретением последовали и другие, что позволило Джадсону к сорока годам открыть собственную крошечную инженерную фирму – Judson Engineering. Мечтой его жизни было изобретение пневматической уличной железной дороги.

Он был хорошо известен в своих кругах. Больше всего любил тихие семейные уик-энды и спокойную работу в уютном кабинете агентства, заваленного макетами и чертежами. Тайны из своих разработок он не делал, в его бюро часто наведывались коллеги, студенты и местные журналисты, спешащие поведать Чикаго и миру об очередной новинке.

Но все же ходили они к нему не слишком охотно. На традиционный журналистский вопрос: «Не расскажете ли вы нам о своей очередной новинке?» Джадсон отвечал крайне обстоятельно. Он неторопливо бубнил себе в бороду нечто, как ему казалось, доходчиво объяснявшее устройство и принцип его работы. Редкий слушатель досиживал до третьей фразы, большинство скисало уже на первой.

Джадсон не обижался. С той же неторопливой доброжелательностью он провожал невнимательного дилетанта и возвращался к работе. Первую известность ему принес усовершенствованный мотор лодки. Следующим изобретением стала новая система тормозов для поездов. Далее – особая ручка для открывания и закрывания окон в подвижных составах.

К 1891 году у чикагского инженера-изобретателя насчитывалось уже более дюжины патентов. Но вот одну проблему, напрямую связанную с его молодостью и чикагским пожаром, он никак не мог разрешить: его друг Стаел очень страдал от травмы спины и не мог наклоняться, чтобы зашнуровать себе ботинки.

– Придумай что-нибудь, – умолял приятель. – Одной рукой я бы смог это делать, поднимая ногу другой.

Джадсон долго думал, что бы такое соорудить. И вот в один прекрасный день он придумал clasp locker (застежку-замочек).

Спустя месяц перед Джадсоном лежала модель его изобретения, которую он запатентовал 29 августа 1893 года. Странное устройство, состоящее из двух цепочек, на каждой из которых чередовались крючки с дырочками, которые зацеплялись при помощи подвижной металлической скрепки-язычка.

На фоне набирающей бешеные темпы технической революции эти странные петельки и непонятные крючки выглядели нелепо. Особенно в Чикаго, промышленном центре мира.

Джадсон хорошо понимал, что его clasp locker еще надо представить публике, что надо убедить бизнесменов и модельеров. Первый шаг Джадсон предпринял сразу же: он продемонстрировал молнию на Международной выставке технологий, которая как раз в тот год проводилась в Чикаго.

Джадсон долго думал, что бы такое соорудить. И вот в один прекрасный день он придумал clasp locker (застежку-замочек).

Выставка, устроенная в честь 400-летия открытия Америки Колумбом, оказалась настоящей сенсаций. По замыслу устроителей она должна была стать гимном Чикаго, центру промышленности, науки и искусства.

Сначала выставку планировали провести в Нью-Йорке, но Чикаго отвоевал у Нью-Йорка это право и, заручившись поддержкой конгресса, немедленно принялся за дело. Под энергичным руководством Даниила Буренхама, мэра города, бедный и неразвитый район Чикаго Джаксон-парк, более всего напоминавший болото, был в рекордные сроки превращен в роскошный сад с фонтанами и беседками, а вокруг выросли белые здания и особняки. Ко дню открытия выставки в Чикаго не осталось ни одного свободного номера в гостиницах. Несмотря на жару, которая всегда наступает в Чикаго еще ранней весной, народ хлынул толпами со всего Нового Света. Выставка длилась полгода, и за это время на ней побывали около 22 млн человек, более половины всего населения Америки – от канзасских провинциалов до калифорнийских снобов.

Среди приехавших были изобретатели, надеявшиеся вывести в свет свои детища, бизнесмены, желающие наладить продажу новой продукции, и просто зеваки со всей страны, без которых и в то время, и поныне не может пройти ни одно значительное мероприятие. Чего только ни насмотрелся народ в те дни! И разные бытовые приборы, и промышленная технология, и развлекательная индустрия, и просто всякая всячина, которую словами не описать. На третий день работы выставки мимо стенда с молнией, тонущего в изобилии разнообразных экспонатов, проходила ошалевшая от увиденного молодая пара.

– Посмотри! Что это за любопытные крючочки? – кокетливо спросила дама.

– Это абсолютно новая застежка, которая позволит вам застегивать ботинки при помощи только одной руки. Берете за вот эту подвижную часть, – подробно, как обычно, начал объяснять Джадсон, – и плавным движением начинаете перемещать ее под углом 30° вверх.

Недослушав и половины подробностей, посетители удалились поглазеть на чертово колесо, вокруг которого толпилось огромное количество людей. Какие уж там мелочи! Джадсон еще долго и занудно бубнил что-то в пустоту. И с горечью потом констатировал: подлинного внимания на его изобретение тогда не обратил никто.

Но, невзирая на первую неудачу, Джадсон решил продолжать.

Ближайший друг, который теперь мог застегивать ботинки одной рукой, горячо поддерживал его планы по расширенной рекламе молнии. Несмотря на апатию публики, Джадсон ни на секунду не сомневался, что он изобрел отличную вещь. Очень скоро он со своим партнером Левисом Уокером открыл Universal Fastner Company, которая занималась изготовлением и продажей молний. Но продажи почти не шли. Компания переживала тяжелые времена.

Технология изготовления хитроумной застежки была столь сложна, что цена на нее вдвое превышала цену юбки или штанов.

Для этого было несколько причин. Во-первых, молния выглядела откровенно непривлекательно. Во-вторых, она частенько заедала. В-третьих, всем казалось, что разобраться, как пользоваться подобной конструкцией, немыслимо, и поэтому продавать молнии приходилось вместе с двухстраничной инструкцией. И наконец, технология изготовления хитроумной застежки была столь сложна, что цена на нее вдвое превышала цену юбки или штанов. Все обстоятельства были против Джадсона.

Возможно, молния так и не покорила бы мир, если бы ей не помог уже в начале нашего столетия предприимчивый шведский инженер Гидеон Сундбэк. Universal Fastner Company наняла его для усовершенствования молнии. Сундбэк увеличил количество крючков и сделал молнию более элегантной и легкой, что впервые дало возможность использовать ее не только для ботинок. В 1914 году в компанию, которую учредил Джадсон, поступил первый крупный заказ: почтовая служба решила использовать его изобретение на своих сумках. А вскоре молнии заказала армия для обмундирования и военного оборудования (шла Первая мировая война). В 1923 году компания B. F. Goodrich использовала молнию на своих резиновых галошах. А к концу 20-х наконец стали применять молнию в одежде, в особенности детской, при этом реклама в один голос утверждала: «Ваши дети смогут одеваться сами!» Дела пошли лучше, правда, не настолько, чтобы всерьез совершенствовать разработки и тратиться на рекламу. Но Джадсон не дожил и до этих скромных успехов своего изобретения. Он скончался в 1909 году в возрасте 63 лет.

Мужчины столкнулись с серьезными проблемами. Во-первых, они забывали застегнуть молнию, а во-вторых, оказалось, что молниеносно застегнутые брюки зачастую могут нанести физический ущерб.

Настоящая жизнь молнии началась в 1937 году. Французский модельер Жан Клод, человек не только со вкусом, но и с коммерческой жилкой, решил использовать ее в своих работах. Исключительно для эпатажа. Он поместил ее не на ботинки или сумку, а на брюки. Публике понравилось. Продажи стремительно поползли вверх. Правда, довольно быстро мужчины столкнулись с серьезными проблемами. Во-первых, они забывали застегнуть молнию, а во-вторых, оказалось, что молниеносно застегнутые брюки зачастую могут нанести физический ущерб. По Европе и Америке пошли анекдоты, что только добавило популярности изделию. Сегодня в Интернете есть специальный сайт, посвященный оказанию первой помощи в случаях защемления.

Кинозвезды и музыкальные кумиры уверенно водрузили зиппер на Олимп сексуальности и стиля. В 1953-м вышел фильм «Дикарь». Главную роль в нем исполнил Марлон Брандо, эффектно застегивающий и расстегивающий молнии в самых неожиданных местах. Картина имела дикий успех, став по большому счету первым фильмом про байкеров. Сага о байкерах прославила это движение. Она обозначила и их основные атрибуты: мотоцикл, штаны с бахромой, кожаная куртка. Причем и на штанах, и на куртке неизменно присутствовала грубая металлическая молния.

Никто и не заметил, как робкий отпрыск джадсонского воображения проник во все сферы современной жизни и сделался незаменимым. Потребовалось 60 лет ежедневной практики застегивания на молнию, чтобы представленная Levi Strauss новая модель джинсов на пуговицах поразила публику смелостью предложенного решения. Каким оригиналом надо быть, чтобы застегивать джинсы на пуговицы вместо молнии и возиться с непривычки битых полчаса в узкой примерочной кабинке!

В общем, история изобретения молнии – грустная история. А три буквы YKK, как правило, украшающие язычок зиппера на ваших штанах, не имеют ничего общего с именем Виткомба Джадсона. Это просто название ведущей японской компании по производству этих суперудобных застежек.

7
Вторая кожа

Чулки, надо вам сказать, были известны как минимум с XI века (в России – с первой половины XVI века). Тогда они были шитыми или вязаными. Шили их из бархата, шелка, сукна или меха.

Верхом совершенства были вязаные чулки длиной от полутора метров с кожаной подошвой. Собираясь в гармошку, они держались на ноге без подвязок, но ходить в них было крайне сложно. Может быть, поэтому в те времена чулки носили только мужчины. Женщины решились надеть их только во второй половине XVI века, после того как пара шелковых чулок была подарена английской королеве Елизавете. Чуть позже, в 1589 году, был изобретен станок для машинной вязки, и с этого момента чулки стали не только доступнее по цене, но и элегантнее. Знатные особы украшали их вышивкой, лентами и даже драгоценными камнями. А в середине XVIII века появились ажурные чулки. Их ввела в моду маркиза Помпадур, фаворитка Людовика XV. Примерно тогда же была изобретена машина для круговой вязки. На ней и были изготовлены чулки, в которых в 1800 году из Франции в США бежал Элетер Ирене дю Пон де Немур, ученик тогдашнего светила химической науки Антуана Лорана Лавуазье. Молодой аристократ, который в Америке стал просто Дюпоном, и не помышлял о том, чтобы создать многопрофильный химический концерн мирового масштаба. Тогда он думал лишь о том, чтобы наладить производство пороха, столь необходимого постоянно расширяющемуся молодому государству. И он сделал это! Дюпону удалось найти полтора десятка компаньонов, собрать с их помощью $36 тыс. и в 1802 году основать близ Уилмингтона, штат Делавер, собственную компанию, получившую название E. I. Du pont de Nemours (в DuPont она была переименована уже в XX веке). Порох получился отменного качества – благодарность Дюпону высказал сам президент Томас Джефферсон.

Пожалуй, на этом короткий список личных заслуг г-на Дюпона можно и завершить. Еще короче послужной список его детей и внуков. Главное, что они сделали, – это удержали завещанную им компанию на плаву и тем самым сохранили для потомков доброе имя ее основателя. И лишь через 100 лет после появления Дюпона в США, когда стало окончательно ясно, что на одном порохе далеко не уедешь, три правнука основателя – Томас Коулман, Пьер Самюэль и Альфред Ирене Дюпоны – приняли эпохальное решение и приступили к масштабной реорганизации компании. В 1902 году DuPont стал многопрофильным концерном, который сделал ставку на разработку новейших материалов, каковым является и сегодня.

Пряжа и иглы становились все тоньше, появлялись все новые и новые станки, а чулки выходили все более элегантными и дешевыми.

Тем временем пряжа и иглы становились все тоньше, появлялись все новые и новые станки, а чулки выходили все более элегантными и дешевыми. Одна беда: они растягивались на коленках и пятках. Иногда так некстати! Ведь теперь чулки превратились уже в деталь исключительно женского гардероба, мужчины любовались ими лишь со стороны. Впрочем, юношу, который в скором будущем произвел революцию в мире моды, все это не интересовало. Уоллеса Каротерса, родившегося в 1896 году в Бурлингтоне, штат Айова, вообще мало что волновало, кроме формул и молекул.

В 1915 году, когда он еще даже не окончил колледж, Уоллеса пригласили на должность преподавателя химии в университете штата Иллинойс. В 1926-м, едва получив докторскую степень, Каротерс стал профессором Гарвардского университета. Наконец, в 1928-м молодой ученый, уже прославившийся исследованиями, возглавил отдел органической химии в экспериментальной лаборатории компании DuPont (годом раньше компания выделила $20 тыс. на финансирование фундаментальных исследований). В его распоряжение поступило дорогое оборудование, лучшие лаборанты, и ему дали полную свободу действий. К 33 годам Каротерс стал таким известным, что его мнением интересовались ведущие химики мира. Его даже избрала в свои ряды Национальная академия наук, до тех пор не признававшая ученых, работающих в промышленности.

Каротерс, кажется, легко шел по жизни – блестящая карьера, исследовательские успехи, стабильный заработок. Но его личная жизнь не складывалась. Тяжелый характер не позволял заводить друзей. Учась в колледже, Уолли находил поддержку только у преподавателей, которые быстро привыкли к его одинокой фигуре, возящейся с колбами. Учителя уже давно смирились с тем, что 18-летний паренек не хуже их разбирается в науке, которой они посвятили всю жизнь. Чаще они сами обращались к нему за советом, чем пытались чему-то научить. Замкнутый и необщительный, Каротерс раздражал однокашников этой непонятной, безумной страстью к химии. Над ним частенько издевались и смеялись в лицо. В ответ он лишь отворачивался и уходил. Самозабвенно работая ночи напролет в DuPont, Каротерс требовал такого же отношения и от своих сотрудников. Из-за этого в коллективе периодически возникали трения. Иногда коллеги игнорировали его указания, и Каротерс, который никогда не умел находить компромиссы в общении с людьми, очень остро переживал эти конфликты. Однако никому не жаловался. Казалось, что Уоллеса не слишком волновало чужое мнение. Но ему просто удавалось сохранять видимое равнодушие, в душе же бушевали страсти. Он успокаивался, лишь слушая «Лунную сонату» Бетховена или переживая любовные страдания героев Шекспира. И все лишь для того, чтобы отдать восстановленные силы своим исследованиям, которым посвятил жизнь.

Уоллес был действительно счастлив только на работе. Еще будучи преподавателем университета, Каротерс каждый вечер закрывался в маленькой лаборатории и исследовал полимеры. Однажды, экспериментируя с так называемым молекулярным кубом, позволяющим вытягивать молекулы, он заметил, что полученные из некоторых соединений волокна обладают весьма интересным свойством: после растяжения они возвращаются к первоначальной форме. При этом волокна были очень прочными и эластичными. Каротерс понял, что стоит на пороге великого открытия, в результате которого человечество может получить в свое распоряжение новый материал. Но вот загвоздка: температура плавления заинтересовавших его соединений оказалась слишком низка и не подходила для работы в промышленных масштабах. С этого момента мысли о новом материале с чудо-свойствами не оставляли Каротерса ни на секунду. Однако для решения этой головоломки ему понадобилось еще 10 долгих лет исследований.

Хелен была не в состоянии понять, о каком «материале будущего» все время толкует ее муж и что это за длинные молекулы снятся ему по ночам.

А пока он не мог найти понимания даже у молодой жены. Хелен была не в состоянии понять, о каком «материале будущего» все время толкует ее муж и что это за длинные молекулы, которым нужна высокая температура плавления, снятся ему по ночам. Каротерс замкнулся в себе, а «материал будущего» стал смыслом и целью жизни. Приятели и жена все больше раздражали его. Уоллесу уже не могли помочь Бетховен и Шекспир, долгие годы остававшиеся его единственными настоящими друзьями. Он все чаще испытывал жесточайшие приступы депрессии и начал прибегать к «лекарству от всех болезней» – алкоголю. И тем не менее в 1935 году Каротерс добился своего. Он открыл формулу, которая вполне удовлетворяла промышленным нуждам.

16 февраля 1937 года Уоллес Каротерс запатентовал новый синтетический материал – адипамид полигексаметилена. Уже вовсю шли исследовательские доработки, но в это время Уоллес понял, что нуждается в лечении в психиатрической клинике: алкоголь доконал его, депрессии участились. Из больницы он вернулся в апреле и казался спокойным и умиротворенным. На самом деле это была лишь маска, многолетняя привычка скрывать эмоции. После лечения Каротерс вдруг осознал, что самое главное в этой жизни он уже сделал. И произошло невероятное: у него пропал всякий интерес к химии. 29 апреля 1937 года, через двое суток после своего 41-го дня рождения, уединившись в гостиничном номере Филадельфии, Каротерс принял цианистый калий. Его жена находилась на втором месяце беременности.

24 октября 1939-го в одном из универмагов Уилмингтона была на ура распродана небольшая партия нейлоновых чулок – первого товара, в изготовлении которого был применен нейлон.

В ноябре 1937 года Хелен Каротерс родила дочь, которую назвали Джейн. 24 февраля 1938-го в Арлингтоне, штат Нью-Джерси, компания DuPont произвела пробную партию изобретенного Каротерсом материала, который назвали нейлоном. 24 октября 1939-го в одном из универмагов Уилмингтона была на ура распродана небольшая партия нейлоновых чулок – первого товара, в изготовлении которого был применен нейлон. А 15 мая 1940 года состоялась распродажа нейлоновых чулок в Нью-Йорке, результат которой превзошел все ожидания: всего за день по цене $1,15-1,35 было распродано 5 млн пар.

Имя Каротерса к тому времени было уже почти забыто. Осталось несколько невзрачных фотографий, какие-то туманные воспоминания его сослуживцев и слухи о возможных причинах самоубийства – и все. DuPont вспомнила о человеке, который сделал ее богаче на миллиарды (сегодня DuPont зарабатывает на нейлоне $4,5 млрд в год), лишь в 1946-м – именем Каротерса была названа одна из исследовательских лабораторий DuPont.

А тем временем нейлоновые чулки уже вовсю вытесняли с рынка своих конкурентов. Синтетические нити обладали явными преимуществами перед натуральными волокнами: они были легки, прочны, износоустойчивы, дешевы, просты в стирке. Без эластичного нейлона, идеально обтягивающего женские ноги, скорее всего, не было бы, например, такого повального увлечения рок-н-роллом и последовавшей за ним моды на очень короткие юбки, которая заставила модниц отказаться от традиционных чулок с подвязками в пользу монолитных колготок (возвращение к подвязкам, широко пропагандируемым эстрадными звездами, произошло совсем недавно – в начале 90-х). Без нейлона создание таких колготок вряд ли оказалось бы возможно.

Более того, когда юбки были радикально укорочены, чулки и колготки стали важнейшей деталью гардероба.

Появились колготки матовые и ажурные, зеленые в полосочку и красные в клеточку; моделирующие колготки, позволяющие создать эффект «бразильской попки», сделать живот более плоским, а талию – более тонкой, а также колготки, массирующие ноги и стимулирующие кровообращение.

Впрочем, того нейлона, который создал Каротерс, для всего этого уже недостаточно. Поэтому ученые, работающие в лаборатории его имени, постоянно совершенствуют изобретение 60-летней давности. Одной из самых замечательных его разновидностей является tactel – тонковолокнистые нити, состоящие из множества сверхтонких ниточек. Чем больше их в пряже, тем мягче и шелковистее она на ощупь. В 1959 году компания DuPont выпустила на рынок новое синтетическое волокно, которое позже начали продавать под торговой маркой Lycra. Даже небольшое ее включение в изделие улучшает качество трикотажа, он приобретает более ровную и мягкую поверхность. Совсем новое предложение DuPont – волокна, продаваемые под торговой маркой Lycra 3D, создающие эффект «второй кожи». Причем если нейлон производят уже многие компании, то Lycra – эксклюзивная продукция DuPont. На ней компания тоже зарабатывает огромные деньги. И так же, как и в случае с нейлоном, лишь единицы знают, кто конкретно является ее изобретателем.

Впрочем, это уже совсем другая история.