Текст книги "Требуется невеста, или О на С 2 (СИ)"
Автор книги: Валерия Чернованова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Глава 19: Гаранор/Эления
Гаранор
Не знаю, что со мной происходит, но я по-прежнему чувствую себя на взводе. Вместо того, чтобы успокоиться, ведь с братом всё, кажется, наладилось, я продолжаю злиться, если не сказать свирепеть. Злюсь не на Ксана и не потому, что уже сегодня вечером выйду из гонки за кресло правителя. С этим уже всё решено. Но пока летим до Орион Плаза, меня раздражает всё. И воздушные пробки, и не прекращающаяся морось, которая в самое ближайшие время грозится стать проливным дождём.
От вида охранников, неподвижно замерших на сиденье напротив, во мне как будто просыпается стая йоргов. Нужно было ещё утром отправить этих двоих в Ла-Реулья, а не идти на поводу у капризов Элении.
Идиот!
Теперь, зная её историю, я не успокоюсь, пока… Пока что? Не доберусь в тюрьме до этой мрази? Но в самом деле, не убивать же Кано. Хоть мысль эта с каждой минутой кажется мне всё более заманчивой, будоражит кровь, выворачивает наизнанку все мои понятия о морали.
Так, всё!
Валар в тюрьме, а с Ленни теперь глаз не спустят. Я не спущу и буду беречь её, пока со всем не разберусь. Ещё не знаю как, но обязательно придумаю, как обезопасить её и малышку.
Помогу ей раз и навсегда вычеркнуть этого ублюдка из своей жизни.
– Почему так долго?! – не выдержав, рычу на водителя.
– Почти прилетели, сонор Хорос.
Наконец аэрокар планирует на парковку, и мне хочется крикнуть, чтобы опускался быстрее, или самому из него выпрыгнуть. На этот раз я сдерживаюсь, хоть задавить в себе волнение по-прежнему не получается.
Йорг подери! Да я ведь просто прилетел выпить брула и провести время с любимой женщиной, а чувство такое, будто собираюсь на войну.
Выйдя из машины, вызываю для секьюрити лифт, а сам, больше не желая терять ни секунды, переношусь вниз. К счастью, мне хватает ума перенестись к её входной двери, а не прямиком в квартиру. Не хватало ещё из-за своей дебильной паранойи напугать Элению.
Собираюсь уже позвонить, когда замечаю, что дверь приоткрыта.
– Ленни! – Толкаю её, а зайдя внутрь, натыкаюсь взглядом на одиноко левитирующую сумку. – Лен! – Бросаюсь в гостиную, спальню, детскую, ванную.
Её нигде нет.
Их здесь нет.
Пытаюсь с ней связаться, хоть уже заранее знаю, что всё напрасно. Её запах, сумасшедший аромат её кожи, кажется, пропитал здесь весь воздух. Он ощущается и в лифте, в который я вхожу прежде, чем мои люди успевают из него выйти.
Звоню Камиле:
– Мне нужны видео из Орион Плаза и с ближайших к зданию камер за последний час. Быстро!
– Скину вам на сейт, – коротко отвечает помощница и отсоединяется.
Выйдя на улицу, внимательно оглядываюсь, заставляя себя собраться. Усилием воли засовываю беспокойство о Ленни куда подальше, оно отвлекает и мешает сосредоточиться на главном – на её поисках.
Здесь аромат Светлой едва ощущается, но я всё равно его улавливаю. Зыбкий, развеиваемый пронизывающей сыростью и другими запахами, он тем не менее как будто вплавляется в моё сознание. И я, словно обезумевшая гончая, беру след, бросаюсь к темнеющему вдалеке парку.
Может, просто вышла погулять с Мариселой? Но почему оставила дверь открытой? И эта йоргова позабытая в коридоре сумка… Она как будто куда-то торопилась. Точно так же, как сейчас спешу я её разыскать.
Дождь усиливается, но я не обращаю на него внимания. Цепляюсь взглядом за пустые скамейки, широкие аллеи, нахлёстывающиеся друг на друга мощёными перекрестьями. Очередной поворот, и снова почти бегом.
– Ленни!.. Лен!!!
Сейт в кармане пальто начинает вибрировать. Бросаю его одному из охранников с приказом:
– Ищи её. А ты, – говорю другому, – продолжай осматривать парк.
И пока один просматривает сброшенные Камилой видео, а другой рыщет по окрестностям, я пытаюсь снова его поймать – её аромат. Он был первым, что я почувствовал, когда она ворвалась в мою жизнь, всё в ней перевернув. Ещё до того, как её узнал, я подсел на него, как наркоман. И сейчас я как ненормальный снова жажду его почувствовать. Уловить, ощутить, зацепиться за него, как за нить, и больше не отпускать.
Прикрываю глаза, концентрируясь, и мир вокруг как будто встаёт на паузу. Стираются звуки, все лишние запахи. Единственное, что я ощущаю, – это Элению. Она была здесь, теперь я в этом уверен.
И её отсюда забрали.
Осознание этого прошивает меня насквозь. Я чувствую её отчаянье, быстро перерастающее в панический страх. Слышу резкие, рваные удары её сердца, которое сейчас как будто стучит в такт с моим. Её здесь больше нет – я осознаю это как никогда ясно и чётко, как и то, что знаю… где она может быть.
Я слышал о таком, но никогда не думал, что такое возможно. Всегда считал, что о привязке, которая может вырабатываться у Тёмных к своей паре, пишут только в любовных романах. О связи, настолько сильной и прочной, что высший может чувствовать свою половину даже на расстоянии. С Фелисией я никогда не испытывал ничего подобного.
Меня в принципе никогда так не накрывало.
И сейчас я или схожу с ума, или можно начинать верить любовным романам.
– Она была здесь, – словно отзываясь на мои мысли, говорит охранник. – Её засекла одна из камер, когда сонорина Лэй входила в парк.
– Здесь полно слепых зон, – возвращается второй секьюрити. – И больше десятка выходов. Можно попытаться отследить её по камерам, но потребуется время.
Которого у нас нет.
– Пойдёмте, – бросаю и бегом устремляюсь к выходу из парка.
Тёмные способны переноситься лишь на небольшие расстояния, иначе бы я уже был возле аэрокара. А так приходится бежать, стараясь не отпустить и не потерять ту нить, которая может привести меня к Элении.
– Выходи. Поведу я. – Водителя, дожидающегося нас у ворот, я чуть ли не вышвыриваю из машины.
Забираюсь в неё и продолжаю концентрироваться. Думать только о ней, ощущать только её и молить богов, чтобы то, что сейчас со мной происходит, привело меня к Элении.
Привело как можно скорее.
Из машины я выжимаю такую скорость, что сам не понимаю, как ещё не попал в аэрокатастрофу. Наверняка мне вкатят штраф и, вполне возможно, лишат водительских прав, но сейчас мне до такой степени на это плевать, что, вместо того чтобы внять предупреждениям назойливо следующего за нами полицейского дрона, я увеличиваю скорость настолько, насколько это вообще возможно.
– Сонор Хорос, вы знаете, где она? – подаёт голос один из охранников. Судя по выражению его лица, отражающегося в зеркале заднего вида, последние десять минут он активно прощался с жизнью.
– Можно и так сказать… Знаю, – говорю я и, вышвырнув из головы всё лишнее, снова сосредотачиваюсь на Элении.
В какой-то момент понимаю, что пора снижаться. Кадрис уже давно остался позади, а внизу, размываемые мутной пеленой дождя, проступают очертания загородных вилл. Море, тёмным полотном растянутое между каменистым берегом и горизонтом, вспенивается штормовыми волнами. Даже издали видно, как они с рокотом накатывают на прибрежные валуны, с диким шипением разбиваются о них и снова, словно обезумев от ярости, начинают набрасываться на камни.
С каждой секундой во мне всё больше крепнет уверенность, что Эления здесь, в одной из этих йорговых вилл, и, если понадобится, я облечу их все. Но все облетать не приходится. Меня будто магнитом притягивает к одному конкретному дому, выстроенному в форме старинной подковы. Он смыкается над бассейном и небольшой стоянкой для аэрокаров. На неё я и приземляюсь, замечая, как к нам уже мчатся, доставая из кобуры пистолеты, два дегенерата. Возле первого я оказываюсь быстрее, чем он успевает вдохнуть и выдохнуть. Выворачиваю ему за спину руку, резко, не церемонясь, слыша, как трещат его кости, и, приложив головой о ствол ближайшей пальмы, швыряю в воду.
Пистолет второго рассыпается пылью прежде, чем тот успевает понять это и принять. С ним всё заканчивается ещё быстрее. Короткий удар под дых (кажется, я проломил ему грудную клетку), и бритоголовое чучело, рыча от боли, само сползает в воду.
К ним уже спешит подмога, которую я перепоручаю своим ребятам.
– Разберитесь с ними, – бросаю и переношусь в дом, к ней, чувствуя, как изнутри поднимается глухая, звериная ярость.
Она здесь. Я чувствую это. Чувствую её.
Их.
Тот, кто посмел забрать у меня Элению и Мариселу, может начинать молиться богам или йоргам.
Хотя нет, ни боги, ни йорги этому ублюдку уже не помогут.
Эления
Я смотрю на иголку, уже почти пронзившую мою кожу, такими глазами, будто вокруг моей руки овивается смертельно ядовитая трия. Хоть тьма для меня хуже самого опасного яда. Последний ещё можно нейтрализовать, а вот тьму, попавшую в тебя, уже никак.
Снаружи что-то грохочет, но до меня не сразу доходит, что это не раскаты грома, а выстрелы. Я вообще сейчас плохо соображаю: от ужаса, ярости, отчаянья.
Валар грязно ругается.
– Продолжай! – раздражённо приказывает рыжей, а сам исчезает, оставляя после себя клубы омерзительной магии.
Всё, что есть в нём, омерзительно и должно гнить в могиле!
– Держи её крепко! – приказывает Селена замершей позади меня горе мышц, и я снова оказываюсь раскатана по дивану.
Но если против Кано я бессильна, то этим мразям не позволю оставить Литу без матери и защиты! Проехавшись по ступне рыжей, упакованной в изящную дизайнерскую туфлю, своим грязным ботинком, хватаю охранника за руку и быстро, не теряя ни секунды, перекраиваю его чувства. Агрессия? Пожалуйста! Желание сделать больно? Сколько угодно! Напасть, ударить, лишить сознания – с радостью, на здоровье!
– Вот дрянь! – Селена шипит от боли, хватается за ногу и нервно её растирает.
Упс, кажется, я ей чулок порвала. И это, гадина, только начало!
– Я же сказала, держи крепче! – кричит она яростно, но вместо того, чтобы послушаться её приказа, марионетка Валара оставляет меня в покое и хватает рыжую за её собранную в хвост шикарную густую гриву. Намотав волосы на кулак, ставит её на ноги, пока та вопит не своим голосом: – Ты что творишь?! Дегенерат! Её держи, а не меня!!!
Я не успеваю ни вздохнуть, ни уж тем более прийти в себя, когда замечаю ещё одного наёмника из свиты Кано, спешащего Селене на помощь. Быстро касаюсь теперь уже своей марионетки и отдаю новый приказ: нападать. Швырнув рыжую на журнальный столик, отчего тот рассыпается под ней осколками, мой персональный робот бросается на наёмника.
Снаружи продолжает твориться что-то невообразимое – звуки драки, выстрелы, а дом и вовсе, кажется, в любой момент может рухнуть. Чего только стоит леденящий душу грохот, раздающийся то из одного, то из другого уголка виллы. Как будто-то кто-то крошит мебель, бьёт стёкла, рушит стены.
Я очень хочу и вместе с тем боюсь поверить, что свершилось чудо, и это Гаранор явился за мной и Литой. Я безумно этого желаю, желаю так, как никогда и ничего не желала! Но лучше бы это была полиция, спецслужбы – кто угодно, но только не Хорос! Потому что Валар слишком опасен даже для Гаранора.
Не успеваю я об этом подумать, как пол под ногами содрогается, а вместе с ним содрогаюсь и я, когда в комнату врывается сама тьма – два сцепившихся в яростной схватке существа. Тёмные, озверевшие и обезумевшие, готовые порвать друг друга в клочья. Сердце в груди останавливается, когда Кано обрушивает на Гаранора очередной удар. Тёмного относит к стене, он врезается в неё, проломив собой прозрачный экран сейфота и стену, по которой расползаются, как трии (вроде отползающей сейчас в сторону рыжей), глубокие трещины.
Валар в разодранной, измятой рубашке сплёвывает кровь на пол.
– Неожиданно. Оказывается, я следил не за тем братом.
От его красоты теперь уже точно ничего не осталось. Левая скула рассечена, глаза захлёстывает дикая тьма. Губы скалятся в жутком оскале, превращая его в настоящее животное.
Монстра.
– Одна из твоих ошибок. – Гаранор морщится, выпрямляясь. Расстёгивает и скидывает на пол пиджак, ну или то, что от него осталось. Бросает взгляд на меня, быстрый, но внимательный, цепкий, как будто сканирующий моё тело на наличие малейшего повреждения, и продолжает, впиваясь теперь уже в Кано взглядом: – Другая заключается в том, что ты связался не с тем высшим.
– Что ж, сражаться с достойным противником делает честь любому Тёмному. – Валар усмехается. – Тем слаще будет победа и долгожданнее приз – Эления. Наверное, я не стану просто сидеть и ждать, когда она сдохнет. Развлекусь с ней, пока ещё есть такая возможность. Если хочешь, посмотришь.
– Лучше я посмотрю, как ты подохнешь. – В голосе Хороса звериного рычания не меньше, чем в голосе этого урода.
Секунда, другая, и они снова сцепляются. Стираются лица, тела – остаётся одна лишь тьма. Два смерча, крушащие всё на своём пути. Одному из которых я отчаянно желаю скорее покинуть этот мир, а другой, молюсь, чтобы остался цел и невредим.
Высшие двигаются настолько быстро, молниеносно и стремительно, что невозможно понять, кто из них ранен, а кто побеждает. Замечаю кровь на полу, на кресле, которое они опрокинули, едва не превратив его в щепки. И снова схватились, нанося друг другу удар за ударом, едва ли друг в друга не вгрызаясь. От каждого такого удара у меня уже мутится разум. Хочется закрыть глаза, заткнуть уши, но вряд ли от этого станет лучше.
Единственное, от чего мне может стать лучше, – это смерть Валара и уверенность, что Гаранор в порядке. Что Дина и Лита не пострадали.
Я бросаюсь к выходу, чтобы разыскать свою малышку, но меня останавливает рыжая.
– Думаешь, для тебя всё закончилось? Размечталась, сука!
Стоило лишь на секунду забыть о существовании Селены, как она уже спешит о себе напомнить. Хватает меня за ногу, с силой дёргает на себя, и я, не сумев удержать равновесия, приземляюсь на пол, прямо в осколки стекла. Стерва тут же надо мной нависает, явно собираясь снова попытать счастья и сделать своему боссу приятное.
– Тебе не надоело?! – Я перехватываю её руку прежде, чем гадина успевает вонзить мне в плечо йоргов шприц.
В ответ она шипит нечто нечленораздельное, делает рывок, наваливаясь на меня всем телом, ещё на что-то надеясь. Видимо, Валар не предупредил её о моих способностях или девушка банально о них забыла.
Хотя вроде рыжая, а не блондинка…
После нашего более чем тесного контакта Селена теряет сознание. Сбрасываю её с себя и в ужасе отползаю, не в силах оторвать взгляда от опустевшего шприца, торчащего у неё из плеча. Вряд ли Селена теперь придёт в себя. Для низших тьма ещё более губительна, чем для таких, как я.
Меня начинает трясти. Я не хотела её убивать, не хотела, чтобы всё так закончилось, не хотела…
Дрожь усиливается, когда, бросив по сторонам взгляд, нахожу своего голема в луже крови. Йорги! Вскидываю голову – Гаранор швыряет в окно одного из головорезов Кано, того самого, с которым не сумел справиться загипнотизированный мною охранник. От звона разбиваемого стекла у меня уже готова взорваться голова!
Лихорадочно скольжу взглядом по комнате в поисках Валара и понимаю…
– Гаранор, где он?! – кричу низким, хриплым, каким-то незнакомым мне голосом. – Лита!!!
Сердце стынет в груди, когда Тёмный возвращается с моей малышкой и тащит за собой, волоча за волосы, Дину.
– Отпусти их! – Гаранор встаёт передо мной.
Он твёрдо стоит на ногах, или мне так кажется… Замечаю, что бок Тёмного прорезает глубокая рана. Рубашка пропиталась кровью, вернее, её разодранные лохмотья. Валар тоже выжат до предела, на нём нет живого места, но сил, чтобы причинить боль Дине и Мариселе, ему хватит точно.
– Сейчас мы уйдём. А если попытаешься меня удержать, девка останется без головы.
Шипение монстра перекрывает плач Мариселы. Мне хочется к ней броситься, хочется вырвать её из лап чудовища, но Гаранор выставляет вперёд руку, предупреждая, чтобы не делала глупостей.
– Тебя всё равно найдут. За тобой будут охотиться. Не только в Креуте. Я сам открою на тебя охоту.
– Значит, ещё встретимся, Хорос, – усмехается Тёмный.
Пятится, волоча за собой полуживую Дину и прикрываясь, как щитом, моей малышкой.
Подонок!
– Одно движение, и девчонка покойница. Я предупредил, Хорос.
Мне кажется, если он переступит порог этой комнаты, я сойду с ума и больше никогда не смогу дышать. Если сейчас он исчезнет с Мариселой…
– Далеко собрался?
Тень за спиной Валара возникает как будто из ниоткуда. Я даже не сразу понимаю, что это вообще такое. Ксанор выхватывает у него из рук Литу за какую-то долю секунды. Ещё быстрее действует Гаранор. Мгновение, и вот он уже перед Кано, вгоняет ему в сердце осколок стекла, один из тех, что укрывают мраморный пол.
Тёмный распахивает глаза, и я смотрю в них, смотрю до последнего. Смотрю, как они стекленеют, и жизнь вытекает из его тела. Пальцы, дрогнув, разжимаются, Дина оседает на пол. Гаранор отталкивает от себя Кано, и тот падает на колени, а потом опрокидывается навзничь.
Мёртвый.
– Так, мелочь, давай лучше отвернёмся. – Ксанор прячет у себя на груди ревущую Литу, чтобы она всего этого не видела.
И мне тоже хочется разреветься вместе со своей малышкой, когда я беру её на руки и прижимаю к себе, целуя её влажные, спутавшиеся кудри.
– Вы что здесь устроили? – Ксанор оглядывается по сторонам. – Как будто декорации к какому-нибудь блокбастеру.
– Это не мы, это Валар. Ну и немножко твой брат. – Я как могу пытаюсь успокоить дочку и даже не сразу понимаю, что у меня у самой по щекам уже вовсю текут слёзы.
– Ну всё, всё. Подонок мёртв. – Ксанор обнимает нас, и в его руках лёд, сковавший моё тело, постепенно начинает таять.
Я вся понемногу начинаю оттаивать.
Гаранор помогает подняться Дине, подводит её к нам. Я хочу ей что-нибудь сказать, но все слова, как назло, застревают в горле. Я никогда не видела её такой бледной – кажется, будто смотрю в лицо другого человека.
– Лен… – Дина всхлипывает.
Гаранор берёт Мариселу на руки, и я обнимаю подругу. Проглотив застрявший в горле ком, начинаю ей шептать, что теперь всё будет хорошо.
Теперь уже точно всё будет хорошо.
– Пойдём, милая, налью тебе выпить. – Ксанор забирает у меня Дину, приобнимает её за плечи и бросает тоскливый взгляд на превратившиеся в крошево графины и бутылки. – Если, конечно, найду, что и куда наливать. – Обнаружив одну уцелевшую бутылку сильры, откатившуюся в угол, довольно заключает: – Нашёл! Пойдём…
– Ты как?
Мы остаёмся втроём: я, Лита и Гаранор. Он привлекает меня к себе, мягко целует в лоб и шепчет, касаясь моего виска губами:
– Больше никогда не пугай меня так, ладно?
– Больше не буду. – Бросаю взгляд на тело Валара и отворачиваюсь, а потом с уверенностью добавляю: – Точно не буду.
Меня целуют в губы, и от этого поцелуя я как будто оживаю. Сердце в груди начинает стучать ровнее, на щеках высыхают слёзы, и мне очень хочется задержаться, остаться в этом мгновении. С моим любимым мужчиной и моей любимой малышкой.
– Папа… – Лита, тоже уже заметно успокоившаяся, прижимается к Гаранору, прячет лицо у него на груди, а потом дарит нам робкую улыбку. – Па…
– И всё-таки согласитесь, я хороший учитель, – подливая Дине сильры, довольно заявляет Ксанор. – А мелочь всё схватывает налету.
– И снова ты. – Его брат закатывает глаза.
– И снова я, – соглашается Тёмный и поднимает вверх один единственный уцелевший бокал. – Ну что, за нас? Ну или можем выпить за смерть говнюка, – бросает на Валара брезгливый взгляд.
– Ксан! – в один голос кричим мы с Гаранором, напоминая, чтобы следил за словами при ребёнке.
– Ну а как его ещё называть? – оправдывается Хорос и протягивает мне бутылку, видимо, предлагая пить прямо из неё (и это тоже при ребёнке?!), а потом интересуется: – Кстати, а кто-нибудь догадался вызвать полицию?
Вызвать полицию не догадался никто. В том числе и потому, что я и Дина при всём желании не смогли бы этого сделать, а Гаранор, пока летел к нам на выручку, написал только брату, скинув ему свои координаты. На стражей порядка он почему-то решил не полагаться. Ну или же не хотел лишать себя удовольствия самому разобраться с похитившим нас монстром.
Полицейские являются сами, спустя минут десять (не могли нарисоваться раньше), горя желанием арестовать превысившего скорость нарушителя порядка или как минимум выписать ему штраф. Правда, тут же о нём забывают, когда видят, что здесь произошло.
Следом за полицией прилетают медики и забирают нас всех в больницу. Больше всего пострадали люди Гаранора, им приходится оказывать срочную медицинскую помощь. Я пытаюсь объяснить Тёмному, что со мной всё в порядке и мне ничего оказывать не надо. Вот Дине – стопроцентно надо, ему – тем более (рана на боку выглядит ужасно!), а я в порядке.
На что Хорос, вскинув бровь, заявляет:
– А это что? – и тянет за рукав моего свитера, по которому расползлось большое и очень некрасивое тёмное пятно.
Я порезалась об осколки, когда упала, и даже этого не заметила, а сейчас, после его слов, чувствую, как руки неприятно жжёт и печёт.
Первую помощь мне оказывают в машине скорой. Дине колют успокоительное со снотворным, и мне тоже пытаются вколоть, но я не разрешаю. Не хочу засыпать и снова оставлять свою малышку. Только не сейчас! Сижу, не в силах отпустить Литу, и крепко прижимаю её к себе.
– Лен, ты так её задушишь. – Гаранор накрывает мою руку своей. – Всё хорошо. Никто её больше у тебя не отнимет.
В больнице нам с Литой всё же приходится расстаться, хоть это даётся мне непросто.
– Я присмотрю за ней, – обещает Ксанор. Забирает у меня Мариселу и предлагает ей, подкидывая в руках: – Ну что, мелочь, продолжим дрессировку?
– Ксан! – Я безнадёжно вздыхаю, а Лита, довольная, заливисто смеётся, и её снова подбрасывают в воздух. – Она тебе не цирковая зверушка!
– Иметь ребёнка, Лен, – это почти то же самое, что завести домашнего питомца. Между ними и детьми много общего, – на полном серьёзе замечает Тёмный. – И с теми, и с другими надо играть, выгуливать их и кормить. Так почему бы ещё и не подрессировать?
Наш бестолковый разговор прерывает появление медсестры, которая приглашает меня пройти в кабинет регенерации. Гаранор уже в регенерационной капсуле, ему там лежать минимум часа два. А с моими незначительными царапинами, надеюсь, восстановление не займёт и получаса, и уже совсем скоро я снова буду со своим ангелом.
Но, кажется, я переоценила свои силы. В капсуле я незаметно отключаюсь, засыпаю глубоко и быстро, а в себя прихожу уже в палате.
Судя по тому, что просторное помещение начали заполнять сумерки, проспала я как минимум часа три, если не больше. Йорги! И где мой ребёнок?
Приподнявшись на локтях, цепляюсь взглядом за экран сейфота, на котором вижу… Гаранора. Он сидит во главе стола в просторном конференц-зале и что-то говорит; кажется, отвечает на вопросы журналистов. Эта не запись, а прямая трансляция, но понять, что они обсуждают, я не могу – выключен звук.
– Включить зву… – начинаю и осекаюсь, заметив замершую на пороге палаты… Фелисию.
Я тут же принимаю сидячее положение. Наверное, слишком резко – картинка перед глазами сразу начинает стираться. Слабость – побочный эффект от процедуры регенерации, и, по-хорошему, Гаранору сейчас тоже стоит отлёживаться в палате. Но нет, он сразу же включился в работу и, кажется, он в принципе не знаком с таким словом, как отдых.
– Привет. – Я пытаюсь изобразить на лице улыбку, хоть и не уверена, что стоит это делать.
Делать вид, что между нами ничего не случилось.
– Привет, Ленни. – Улыбки у Фелисии всегда получались лучше, и этот раз не исключение. – Я могу войти?
– Да, конечно.
– Ты как?
– В порядке… Теперь уже в полном порядке. – Я подтягиваю повыше подушку, сажусь поудобнее и жестом приглашаю Фелисию устраиваться в кресле. Таком же светлом, как и всё в этой палате, за исключением серебристых жалюзи.
Она удовлетворённо кивает, садится возле меня и смотрит мне в глаза.
– Я пришла поговорить…
– Прости!
Мы произносим это одновременно, а потом я, тихонько выдохнув, говорю:
– Знаю, одних извинений будет недостаточно, и, если честно, я не представляю, что ещё сказать или сделать, чтобы всё исправить, и… – Я запинаюсь, потому что в самом деле не знаю, что сказать, кроме как добавить, что мне очень, очень жаль, что всё так вышло, и в то же время… если бы так всё не вышло, если бы они с Гаранором поженились, я бы, наверное, свихнулась от боли.
Просто потому, что больше не представляю без него своей жизни. Без его любви, без того, что между нами было и ещё должно произойти.
Хоть это меня не оправдывает, и уж точно Фелисия имеет полное право на меня злиться и даже ненавидеть.
– А больше ничего говорить и не надо, – она снова улыбается, мягко и печально, – и исправлять тоже. Это было решение Гаранора. А ты знаешь, что бывает, когда Тёмные что-то решают и кого-то выбирают.
– У жертвы их внимания не остаётся шансов, – слабо шучу я, и Фелисия согласно кивает.
Наступает молчание, во время которого я смотрю куда угодно, но только не в её тёплые лучистые глаза. А когда всё же отваживаюсь это сделать, Фелисия признаётся:
– Я всегда знала, что он меня не любит, и сама не испытывала к нему… настоящих чувств. Но мне нравилось быть с ним, нравилось ощущать себя невестой одного из самых влиятельных Тёмных и представлять, как в будущем я стану первой сонорой Грассоры. Я видела только такое будущее и, когда он признался, что полюбил другую – тебя, полюбил настолько, что ради неё готов отказаться от всего… Мне было больно. – Улыбку сменяет грустная усмешка. – Если честно, мне и сейчас немного больно, но… – Фелисия вскидывает на меня взгляд, затуманенный недавними воспоминаниями, а потом продолжает: – Но я пришла не за тем, чтобы ты чувствовала себя виноватой, а чтобы сказать, что не держу на тебя зла. И на него не держу. Думаю, в будущем я буду даже рада, что не вышла замуж за того, кому просто было удобно, что я рядом и всегда со всем соглашаюсь. Но какое-то время мы с тобой не сможем общаться. Уверена, что это продлится недолго, и уже скоро мы снова станем добрыми знакомыми.
– Я очень на это надеюсь. И от всего сердца желаю тебе встретить самого потрясающего, самого невероятного мужчину на свете. Другой просто будет недостоин такой невероятной женщины, как ты, Фелисия.
– Встречу, куда я денусь, – оптимистично заключает сонорина Сольт и добавляет, посмеиваясь: – Но организовывать нашу свадьбу тебя точно не приглашу.
Более чем заслуженный и справедливый укол.
Мы говорим ещё немного, уже о Валаре, о котором я ей вкратце рассказываю, как и о том, что произошло сегодня днём.
– И бывают же такие мрази. Мне даже думать о нём неприятно, – брезгливо морщится Фелисия.
– А мне было страшно, – тихо подхватываю я. – Думать о нём, вспоминать… Осознание того, что он жив, удерживало меня в прошлом, заставляло испытывать страх снова и снова. А сейчас я чувствую невероятное облегчение и радость от того, что его больше нет. Наверное, я ужасная фея.
– Нет, ты просто напуганная, настрадавшаяся девочка, – мягко говорит она и касается моей руки.
А потом оборачивается, когда дверь открывается, и в палату заходят Ксанор с Мариселой и Оли. Вернее, входит Оли, держащая на руках Мариселу, и отлынивающий от обязанностей дяди Тёмный.
– Вас Ксан позвал? – спрашиваю у Фелисии, уже заранее зная ответ.
– Слёзно просил прилететь и помочь ему с малышкой.
– Не преувеличивай, – закатывает глаза высший. – У меня всё было под контролем.
Неловкость возвращается, когда мы с Оли обмениваемся приветствиями, но быстро проходит, и вскоре в палате воцаряется непринуждённая обстановка. Всё внимание сосредотачивается на Лите, что явно приводит в восторг мою малышку.
– О, ты ещё носишь колечко Ксана! – скользнув по моей руке взглядом, удивлённо восклицает Оли.
– И правда, – спохватываюсь я. – Мне уже давно следовало тебе его вернуть. – Снимаю кольцо и протягиваю его высшему.
– Оставь себе, Лен. – Ксанор прячет руки в карманы джинсов, не спеша забирать свой подарок. – Я кольца не ношу.
Оли фыркает:
– Ну ей-то оно тоже теперь без надобности, а тебе носить кольца никто не предлагает. Потом кому-нибудь подаришь, – и заговорщицки улыбается.
– Ксан, возьми, – это уже Фелисия.
Скорчив смешную гримасу, высший забирает у меня колечко, небрежно суёт его в карман.
– Приговорили вы, девочки, десятимиллионный эксклюзив валяться в бардачке моей машины.
– Но ровно лишь до того момента, пока ты всерьёз не надумаешь жениться, – вставляет Оли.
– Скорее, пока мой аэрокар не отправится на утилизацию, – цинично заявляет высший.
– Ксан, ты неисправимый! – Младшая Сольт легонько ударяет его в плечо.
– А зачем меня исправлять, если я и так идеальный и потрясающий? – продолжает он веселиться.
– Идеальный ты засранец – вот кто! – поправляет его Оли, и мы все дружно смеёмся.
Вскоре они уходят, оставляя меня с моей малышкой, каждая минута с которой доставляет мне столько радости, будто я только-только стала мамой.
– Осталось пережить твою операцию, моё сокровище, и тогда уже мама точно будет счастлива и спокойна.
В ответ Лита что-то беззаботно лопочет, играя со своей новой куклой – подарком Оли, а я смотрю на неё и улыбаюсь.
Гаранор приезжает глубоким вечером, уже после того, как я даю показания полицейским. Приезжает, чтобы забрать меня и спящую Мариселу к себе домой. В дом, который (теперь я в это уже точно поверила) вскоре станет и моим тоже.
Нашим маленьким (или, скорее, большим) оазисом счастья.
– Ты больше не участвуешь в выборах, – говорю ему после того, как меня минут пять обнимают, а потом ещё столько же, а может, больше, целуют, явно не желая отрываться от этого более чем приятного занятия.
– Решил, что мне сейчас это не нужно. – Тёмный прижимается губами к моей руке и переплетает наши пальцы. – А что нужно – так это хороший отдых.
Всё-таки он знает это слово.
– И ещё, наверное, отпуск.
И даже такое знает… Фантастика!
– На каком-нибудь необитаемом острове, – не догадываясь о моих мыслях, с улыбкой продолжает Хорос. – Только ты, я и наш ребёнок.
– Наш? – затаив дыхание, переспрашиваю я.
– Если уж Марисела называет меня папой, не вижу причин мне не называть её своей дочерью.
А вот сейчас я, кажется, расплачусь.
– Дине тоже отпуск не помешает, – горько вздыхаю, вспоминая о подруге, лежащей в соседней палате.
Завтра я обязательно её проведаю и не отстану от неё, пока не буду уверена, что Дина полностью выздоровела. Не только физически, но и морально.
– У неё ведь есть парень? Я столкнулся с ним в коридоре. Отправим их на какой-нибудь молодёжный курорт на месяц-другой. Да и в принципе придумаем, как помочь твоей студентке поскорее забыть о похищении.
– Ты знаешь, что ты замечательный? – шепчу ему, растроганная и окончательно им покорённая, а потом прижимаюсь к сильному, надёжному плечу. – Когда не строишь из себя грозного и сурового Тёмного.
