Текст книги "Цепные псы (СИ)"

Автор книги: Валерия Февральская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Пролог

…Cause the future is now

And now I’m disappearing…

The Offspring – The Future Is Now

Год 313 от Великого катаклизма.

Я не люблю этот город. Не люблю эти улицы, автомобильный шум, пугливых горожан. И этот город отвечает мне взаимностью. Каждый взгляд напоминает мне о том, что здесь мне не рады. Хотя понимаю, без таких как я этот чертов городишко давно канул бы во мрак, определенно. Вот только, я не никогда не получу благодарность или хотя бы кивок одобрения. Здесь так не принято. Уже очень давно.

Я сливаюсь с толпой. Каждый, кто смотрит на меня, мог бы видеть невысокую, коротко стриженную рыжеволосую девушку в деловом костюме, черном осеннем плаще. Люди могли бы думать, что я занимаю высокую должность или же просто ответственный офисный работник. Но стоит мне снять линзы, и толпа поспешно растекается предо мной. Никто не хочет даже ненароком прикоснуться ко мне, бояться, слово я прокаженная. Раньше меня это очень задевало. Я ведь человек! Не совсем обычный, но человек. Хотя да, чего это я? Люди всегда боялись того, чего не понимали. Достаточно просто выйти на улицу с «открытыми» глазами и вокруг меня образовывается пустое пространство. Люди обходят меня, как вода обтекает камень. У нас не такие глаза, как у людей.

Этот город из бетона и стекла уже захватила осенняя хандра. Надо округом повисли мрачные тучи, дул неприятный ветер, моросил мелкий дождь. В воздухе витал стойкий запах мокрого асфальта. Но знаете, не такой как в летние дни в сезон дождей. Летом, когда дорога и улицы разогреты знойным солнцем, у мокрого асфальта совсем другой запах. Этот запах ассоциируется с теплом. Запах мокрого асфальта в ноябре ассоциировался с холодом, приближающимся снегом. Каждый год было одно и то же, после событий Великого Катаклизма, климат нашей планеты сильно изменился, но на сегодняшний день он является стабильным и, как говорят климатологи, никаких существенных изменений не ожидается в ближайшие 10–20 лет. Поэтому, я уже привыкла к тому, что с приходом осени приходят и холода, незамедлительно, почти сразу.

Прибыв на место, останавливаюсь. Прикладываю ладонь к сканеру. Выскакивает голографическая морда охранника.

– Назовитесь.

– Февральская.

– Порядковый номер.

– Тринадцать двадцать два.

– Идентификация личности. Акира Февральская, 1322 в базе данных обнаружена. Добро пожаловать.

Киваю голографическому охраннику, прохожу в открывшиеся двери. Длинный коридор, черный пол, потолок и стены белоснежного, слепящего цвета.

– Акира. Ты опять опоздала, – слышу голос Июльской.

Склоняю голову на бок, внимательно смотрю на нее, а она на меня.

– Все собрались? – спрашиваю я, хотя ответ и так знаю. Понятное дело, что да.

– Да, Майский недоволен, – говорит мне Июльская, поправляя свои непослушные волосы.

Следую за ней до «Оригами», всю дорогу она говорит, говорит, говорит. Как и предполагалось, не замолкая. Вечно позитивная Июльская раздражала. Но она мне и нравилась, поэтому, я потерплю. Она толкает дверь, захожу за ней. «Оригами» – это комната-трансформер, она меняет свою планировку и внешний вид в общем в зависимости от настроек. Сегодня в комнате светло и довольно-таки просторно. Тканевые обои в полосочку, белый диванчик с квадратными подушками с бантами, два кресла, белые деревянные стулья. Все такое светлое, что даже тоску навевает. Маленькие розовые цветочки гроздьями свисают с подвесных горшков, в большом серванте можно рассмотреть красивый фарфоровый сервиз. Все это – плод работы голограмм и модельного пластика, из которого строились подобные помещения. Я окидываю комнату взглядом. Всё как всегда. На меня внимательно смотрит десять пар глаз. Июнь хмыкает, закатывая глаза. Странно, как удержался от какой-то колкости. Мартовская и Январская улыбаются мне. Август, не отрывая взгляда от книги, поднимает руку и делает жест, который может значить или «привет», или «дай», но судя по всему – это приветствие. Апрельский и Октябрьская на мгновение отвлекаются от своего вечного спора и рассеяно кивают мне. А вот Ноябрьский и Декабрьский. Эти двое синхронно качают головой в знак недовольства, в их взгляде можно прочитать осуждение. На мгновение сталкиваюсь взглядом с Сентябрьской. Она с вызовом смотрит на меня, я на нее. Такой вот у нас, соперниц, ритуал приветствия. Июльская с разбегу шлепается на диван, я же осторожно, вдоль стенки, пытаюсь протиснуться между книжными шкафами и приземлится в кресло пока он меня еще не видел, пока я еще не видела его.

– Февраль!

По спине бегут мурашки, волосы невольно встают дыбом. Медленно, короткими рывками поворачиваю голову, как поржавевший робот. Смотрю на него. Сегодня он еще более зол, чем в прошлый раз. Тянет руку, чтоб схватить меня, ныряю под его локоть, пробую проскочить между шкафами. Но опять-таки, неудача. Майский хватает меня за ворот плаща и тянет к себе.

– Ты опять опоздала!

– Прости, – по-детски надуваю губы, опускаю глаза.

– Когда ты повзрослеешь? – негодует он, – когда я перестану краснеть за тебя?

– А ты и не красней. Тебя что, просит кто-то? – выдираюсь из его рук, поправляю воротник плаща.

– Февральская, так никто не делает, я же просил не опаздывать, – он обреченно потрясает руками и смотрит на меня, я не хочу сталкиваться с ним взглядом.

– Да поняла я, но что поделаешь, сегодняшний рейд ведь не был запланирован! – пытаюсь оправдаться, но понимаю, что это бесполезно.

– Аки… – Майский запинается, здесь, мы не зовем друг друга по имени, а по правилам, мы вообще имен друг друга знать не должны. Но, как правила мира людей для нас не писаны, так и другие любые законы нам нипочем. И все же, в штабе мы друг друга по имени не зовем. Только Июльская каждое утро встречает меня им у лифта.

– Что? – тут же спрашиваю, понимая, что договаривать он уже не будет.

– Будь ответственной, – на выдохе говорит он.

– Так уж она и станет ответственной от твоих слов, Май, – хмыкает Июнь, – скорей Сентябрь готовить научится.

Киваю. Сентябрьская заливается краской и что-то зло шипит в ответ. Окидываю комнату еще раз взглядом. Все, как всегда, ничего необычного. Вот только зачем нас собрали сегодня? Еще и так официально, в форме прийти приказали. Рассматриваю своих «коллег», проверяю, ничего ли не поменялось. Вроде, все по-старому.

Все мы здесь – непринятые обществом. Сироты, лишенные семьи. Почти половина из нас даже не видела своих родителей, другие же стараются просто их забыть. Воспитанные в приютах, отвергнутые людьми, мы были выбраны теми, кто искал нечто более, чем прислугу. Люди называют нас по-разному: полукровки, старые фанатики зовут нас «пришедшие от беса», дети хаоса. Но все гораздо проще. Однажды, каждый из нас просто кому-то приглянулся, там, наверху. Мы – «Фавориты», спасенные и проклятые теми, кто хотел сделать этот мир лучше.

На первый взгляд, фаворит ничем не отличается от человека. Определить, что перед тобой «фаворит» почти невозможно, если он в линзах. Проще говоря, внешне нас могут выдать лишь глаза. Если говорить о других отличиях, мы физически сильнее людей, быстрее, выносливей. Мы быстрее обучаемся, дольше живем, почти не стареем. И у каждого из нас есть то, чем мы отличаемся друг от друга, талант, благодаря которому нас и сделали «фаворитами». Ученые называют это «лейдармал».

313 лет назад произошло извержение супер-вулкана Йеллоустоун, в последствии чего мир рухнул. Йеллоустоун уничтожил 1200 км территории. В мировых масштабах, кажется, совсем ничего, да? А что, если я скажу, что 1200 км было уничтожено только в первые минуты извержения? Тогда, катастрофа становится куда масштабнее, верно? Извержение столь мощного вулкана не просто уничтожило добрую часть Северной Америки, но и спровоцировало извержение сотен дремлющих вулканов по всей земле. Наступил конец света, к которому люди не были готовы. Нельзя быть готовым к концу, не правда ли? Смерть – она дама капризная, всегда то опаздывает, то приходит раньше. И всегда без приглашения. Совершенно нетактичная мадам. И на Землю она снизошла в виде рванувшего Йеллоустоуна. Вулканы, что проснулись в Африке, полностью деформировали поверхность континента, сделав его непригодным для жизни. Землетрясения покорежили добрую часть земной поверхности, а цунами смыли приморские страны, погрузив их в воду. А потом, все стихло. Мир замер, время остановилось и настала ядерная зима. Историки говорят, что тогда небо затянуло пеленой и все, что не уничтожил вулкан, начал уничтожать пепел. Кислотные дожди уничтожали посевы, холод и ядовитый воздух убивал животных, люди погибали сотнями, нет, даже тысячами…

Мир рухнул, но на его руинах возник новый. Жажда жизни – всегда была, есть и будет самым мощным толчком к выживанию. А человек очень хотел жить. На грани смерти человек хотел жить как никогда прежде. И выжил. Пять лет спустя, после окончания ядерной зимы, значительно сократившееся население планеты наконец-то выбралось из своих бункеров и начало отстраивать свой мир заново. Из пепла восстало два сильных государства на территории бывшей Евразии. Республика Минор и Империя Самаор стали основой нового мира. Далеко за морем, там, откуда все началось – появилось новое государство Шинанон, правда, нам о нем известно мало. Говорят, попасть туда почти не реально. Они закрылись ото всех. А вот Минор и Самаор решили строить новый мир. И первое решение глав государств было заключение союза. Мирного союза, который должен был привести оба государства к процветанию. Союз Процветания. И первыми плодами этого Союза был «Кристалл». Ученые обоих государств потратили на эту разработку 11 лет! Но сделали его на славу. «Кристалл» представлял из себя энергетический купол, установленный вокруг Минора и Самаора. Все, что находилось за куполом, считалось непригодной для жизни прокаженной землей. Зато в пределах «Кристалла» и правда началась эпоха Процветания. Владыки государств призвали народ помнить, но не повторять ошибок предков. В новом мире ценился ум. Талантливых детей вычисляли еще в младшей школе, их собирали в особые спец-классы, где учили совершенно по иной программе, воспитывая великих умов, которые позже поведут за собой мир! И это было вполне ожидаемо, ведь на руинах старого мира было много нерешенных задач. Необходимо было строить города, делать их сильнее. Призванием юных гениев было максимально подготовить мир к вероятным угрозам, обезопасить его, как бы утопически это не звучало. И что более интересно – им это вполне удалось, пускай и частично. Тому пример «Кристалл», который исправно защищает Союз Процветания от любых внешних воздействий с прокаженных земель. Действие барьера по истине потрясающее! Ведь благодаря ему, атмосфера в пределах купола максимально чиста и благоприятна для жизни. И новый мир строился как сказочный замок, правда, из хрусталя.

Несмотря на Союз, внутренняя политика государств значительно отличалась. Республика Минор поделилась на 24 округа и во главе из каждого стоял губернатор. Главы округов формировали Совет Округов, что-то вроде старого парламента, а во главе Совета стоял председатель. Республика Минор зарекомендовала себя как государство строгих нравов, которая переняла на себя традиции и культуру бывших европейских стран. Во главе Самаора встала императорская семья Ши-Иман. Пускай Япония исчезла с лица Земли, но азиатская культура прекрасно воплотилась в новом государстве Самаор. И все же, два совершенно разных государства сосуществовали вместе, укрепляли свои позиции и развивались, помогая друг другу. Поначалу, их различия были несущественны, ведь правители государств работали для того, чтоб человечество могло жить, как и ранее или даже лучше прежнего. Почти двести лет понадобилось человечеству для того, чтоб создать новый мир, превосходящий старый. Мир, созданный людьми для людей. Казалось бы, все беды позади, но не сложилось.

Год 246 от Великого Катаклизма стал годом пришествия в новый мир Камелии. Она возникла из неоткуда, как нам говорили. И принялась косить народ своей кровавой косой. Люди паниковали, кто-то пытался бежать в Шинанон, а правительство мрачнело. Вирус Камелия появился словно на ровном месте, ничто не предвещало беды. По крайней мере, простому народу так казалось, простому народу так рассказывали. Но так уж сложилось, что я с детства приучила себя не верить ни во что, что кажется очевидным. Всему всегда есть причина. И Камелии тоже была причина. И сильные мира сего эту причину знали, а вот поделится своими соображениям с простым людом забыли.

Вирус Камелия – звучит не опасно. Вы когда-нибудь видели цветы камелии? Такие, кроваво-красные, с бархатными лепестками. Так вот, зараженный человек просто превращался в такой вот «цветок». И я вам могу смело сказать, красивого в этом мало. Вирус поражал сначала нервную систему, начинались галлюцинации, зрительные, слуховые. Человек терялся в пространстве и времени, не узнавал родных и друзей, бросался на людей, видел во всем угрозу. Он переставал есть, пить и его жизнь поддерживала только активность вируса в организме. Потом вирус Камелия охватывал мягкие ткани тела. Кожа розовела, со временем и вовсе краснела. С приобретением алого цвета она начинала отслаиваться, человек просто «распускался» как бутон цветка. Расслаивалось все: кожа, мышцы, кости, внутренние органы. Жуткое зрелище, однако. Лекарство ищут до сих пор. На сегодняшний день ученые вывели только вакцину, которая способна лишь замедлить развитие вируса в организме. Зараженных вирусом Камелия свозят в экспериментальные госпитали. Там их пытаются лечить. Пока безуспешно правда, насколько я знаю.

Как думаете, что будет, если вирус поразит беременную женщину? По началу, считали, что в таком случае плод расслоится как часть матери и вместе с ней и погибнет. Но позже, стали замечать одну интересную закономерность. Если женщина заражалась вирусом в период второго триместра беременности, примерно на 4–6 месяце, когда активно начинает формироваться скелет, внутренние органы, гипофиз, гипоталамус и дыхательная система, вирус в организме женщины прекращает развиваться. Все его ресурсы направлены на ребенка. И такие дети рождались не совсем обычными, мягко говоря. Вирус воздействовал на каждую клетку организма в утробе матери. Мы рождались иными. Хотелось бы сказать – особенными, но, если честно, в гробу я видала такие особенности. Первое, что было с нами не так – это глаза. Они были совершенно не такими, как у людей. Яркими, не естественными, словно красочные линзы, но они были нашими. Зрачок значительно больше зрачка обычного человека, имеет черные узоры, словно мрамор. Наши глаза неестественного, яркого цвета, видно издалека. У некоторых – вертикальные зрачки, как у кошек или змей. Мы выделяемся, людей это отпугивает. Мы можем спрятать глаза под линзами, но лишь с определенного возраста. До 15 лет наши глаза отвергают любые инородные тела. Путем исследований было установлено, что у таких детей есть врожденный иммунитет к вирусу Камелия. Не все малыши выжили, многих использовали как материал, для создания вакцины. Но выжили мы. Устойчивы не только к вирусу Камелия, но и к любому другому смертельному вирусы, у каждого в генном коде проявился так называемый «лейдармал», нечеловеческое умение. Стойкие, выносливые, быстрые, сильные. Но отвергнутые.

У многих родители просто не выжили, от многих отказались сразу, от некоторых – позже. Нас свозили в приюты. Здесь нас растили. Воспитывали? Я бы не сказала так, дрессировали скорей всего. Да, это, пожалуй, самое правильное слово. Кто-то не выдерживал, ломался, кто-то становился сильнее. У некоторых из нас не было имен, фамилий. Лишь номера, под которыми нас зарегистрировали. И не то, чтобы нам запрещали называть друг друга просто по имени, нет. Кому-то этого имени просто не успели дать, кто-то от своего отказался. Но в основном, привозили младенцев, кого назвать не успели. Имена мы получали по выходу из приюта. Я из тех «счастливчиков», кто знал и помнил, как выглядят их родители, кто успел хоть раз произнести слово «мама» и да, у меня было имя, есть и будет. Почему нас бросали? Страх перед неизвестным, видимо.

Зачем мы здесь? Организация «Фаворит» была создана для контроля порядка. Люди, по сути своей, бунтари. Каждый так и норовит нарушить какое-то из правил нового мира. Для мелких нарушений существует Полиция Безмятежности, для крупных преступлений – есть мы. Как правило, мы занимаемся террористами, убийцами, маньяками, прочими психами. Иногда попадаются суицидники, скука, да и только. А еще мы имеем дело с инфицированными. О да, это, пожалуй, самая занимательная часть нашей работы. Как бороться с человеком, который уже сам по себе превращается в зловонный цветок? Думаете, они уже безобидны? Это не так. Мы работаем, как нам говорят, на благо общества. А у меня уже давно складывается такое впечатление, что мы просто подчищаем косяки начальства.

С появлением фаворитов отличия между Самаором и Минором тут же проявились. Республика дала понять, что намеренна использовать фаворитов как оружие, против обезумевших зараженных. К ним относились как к потенциальным бойцам с малых лет. У людей фавориты вызывали страх и отвращение. А правительство тому только способствовало, изолируя нас от общества. Создавались отдельные районы, в которых фавориты жили, словно в клетке. Что касается Самаора, то здесь было все гораздо проще. Когда первая волна паники прошла, правительство направило все свои силы на то, чтоб максимально адаптировать фаворитов в обществе. Да, люди относились к ним немного иначе, по-особенному. Но от них не шарахались. Говорят, в Империи Самаор, фавориты занимаются тем, на что годен их лейдармал и в армию могут вступать по собственному желанию. Ну, нам, рожденным в Миноре, так не повезло. В Самаоре, говорят, даже отцы у некоторых есть и им позволено не просто видится, но и даже жить вместе. Поразительно.

Что касается того, как мы работаем, тут все еще проще. Вообще, на каждый округ приходится один штаб «Фаворита». Этого вполне достаточно. В каждом штабе есть свои Двенадцать Детей Хаоса. Работаю они обычно в парах, координируемые своим «покровителем». Но, когда дело серьезное – на задание выходит вся ветвь. Моя ветвь – это самые настоящие психи. Каждый по-своему и в своей области. Все мы здесь выдрессированы. И боевым искусствам, и владением оружия мы обучены. Работаем, как и говорилось ранее, парами.

Лисель Январская/Январь, 1801.

Возраст: 23;

Лейдармал: мгновенная регенерация и умение ее передавать.

Бой: боевой навык минимален, целитель, поддержка;

Партнер: Август.

Корнелий Августовский/Август, 1648.

Возраст: 24;

Лейдармал: нечеловеческая физическая сила;

Бой: боевой навык средний, штурмовой;

Партнер: Январь.

Амая Мартовская/Март, 2319

Возраст: 18;

Лейдармал: сверхзвуковая скорость;

Бой: боевой навык высокий, боец;

Партнер: Ноябрь.

Александр Ноябрьский/Ноябрь, 2106

Возраст: 26;

Лейдармал: чтение мыслей;

Бой: боевой навык высокий, боец;

Партнер: Март.

Викония Октябрьская/Октябрь, 2248.

Возраст: 21;

Лейдармал: гипноз;

Бой: боевой навык высокий, боец, владеет лазерным копьем модели «Верфоль»;

Партнер: Апрель.

Ричард Апрельский/Апрель, 3901.

Возраст: 22;

Лейдармал: усиленное зрение;

Бой: боевой навык низкий, поддержка;

Партнер: Октябрь.

Маюри Июльская/Июль, 9317.

Возраст: 18;

Лейдармал: слияние;

Бой: боевой навык средний, боец;

Партнёр: Декабрь.

Эрик Декабрьский/Декабрь, 2020.

Возраст: 22;

Лейдармал: иллюзий;

Бой: боевой навык высокий, владеет холодным оружием;

Партнер: Июль.

Верона Сентябрьская/Сентябрь, 1323.

Возраст: 21;

Лейдармал: контроль человеческого тела через сухожилия;

Бой: боевой навык высокий, специализируется на метании кинжалов;

Партнер: Июнь.

Каин Июньский/Июнь 1321.

Возраст: 21;

Лейдармал: разрушение;

Бой: боевой навык высокий, высокий уровень владения холодным оружием;

Партнер: Сентябрь.

Леонард Майский/Май, 1320.

Возраст: 23;

Лейдармал: создание щитов;

Бой: боевой навык высокий, мастер огнестрельного оружия;

Партнер: Февраль.

Акира Февральская/Февраль, 1322.

Возраст: 21;

Лейдармал: модификация;

Бой: боевой навык высокий, хорошие навыки владения любым оружием.

Партнер: Майский.

1320, 1321, 1322, 1323. Мы из одной четверки. Лео, Каин, Верона, я. Из одной группы приюта. Мы всегда были вместе и порознь. Всегда соперничали, всегда защищали друг друга.

Глава 1. Задание

Акира

Когда мне было 10 лет, меня впервые попытались убить. Такие же десятилетние дети, как я. Не то, чтобы я особо на них разозлилась. Их можно было понять. В приютах существовало такое понятие, как «выбор фаворита». Соревнование, приз в котором – шанс на жизнь.

Раз в год в каждом приюте проводили что-то вроде проверки. Пройти ее мог любой воспитанник приюта, который достиг 12 лет. В основном – проверяли боевые навыки и уровень синхронизации с собственным лейдармалом. Смысл соревнования – пополнить ряды боевых единиц. Поэтому, на подобное мероприятие в приюты обычно съезжались командиры подразделений из разных Округов. Они и руководство приютов решают, кого переведут в ветвь, кто останется в приюте инструктором, а кто…

Те, чья синхронизация с лейдармалом и боевые навыки были недостаточно высокими, исчезали сразу же после окончания экзамена. Мы понятия не имели, куда их увозили. Но больше их никто не видел. А задавать вопросы никто не хотел. Не то, чтобы нам запрещали спрашивать. Никто просто не был уверен в том, что хочет знать правду. Вот и все.

Так или иначе, этот экзамен обязаны были пройти все. С 12 лет – это было по желанию. Хочешь – запишись в кандидаты. Не хочешь – запишись на следующий год. У тебя есть время до 18 лет. В 18 лет тебя запишут без твоего согласия. Просто потому, что уже пора, это правило. Поэтому, лучше сам, конечно же. Таким образом, показываешь свою решимость и готовность стать фаворитом.

Наша четверка была лидирующая во всём. Я, Лео, Верона и Каин. Мы были первыми. И конечно же, нас недолюбливали. Ведь если есть те, кто возглавляют список, есть те, кто его замыкают.

Поэтому, когда мне было 10, кто-то толкнул меня в озеро с моста во время дневной прогулки. Наверное, так думали начать избавляться от конкуренции. Но, меня спас воспитанник из параллельной группы. Не знаю, почему он так поступил, но он бросился в воду и вытащил меня. А после дал свою сухую куртку, которую сбросил с себя, пока бежал к озеру. Его звали Найс. Он был особенный. Для меня он стал особенным.

***

– Февраль, ты чего? – меня толкают в плече. Я теряю равновесие, просыпаюсь. Оглядываюсь вокруг.

– Июнь, отвали, – тру глаза, зеваю, – чего надо?

– Спать на общих собраниях – неприемлемо, – недовольно кивает Ноябрьский.

– И ты отвали, – отмахиваюсь я.

– Акира, прибыл губернатор, – кратко говорит Лео.

Тут же оживляюсь. Вскакиваю с кресла. Сталкиваюсь взглядом с нашим стариком. Тот улыбается. Паутинка морщин вокруг его глаз вздрагивает. Ну да, половина седых волос на его голове – явно моя заслуга. Моя, Леонарда, Вероны и Каина. Мы его любимчики, определенно. Губернатор Освальд Фрид наш покровитель. Он – руководитель ветви фаворитов «Цикл». Строгий старик, властный, немного пугающий. Его уважают, иногда даже побаиваются. Смотрю на него и невольно встаю по стойке «смирно». Следуя моему примеру весь «Цикл» выстраивается в шеренгу. Салютуем начальству.

– Вольно! – командует он, – садитесь и начнем.

Мы все садимся. Губернатор садится напротив нас в кресло.

– Сегодня без лирики. Перейду сразу к делу. Все вы знаете, что задача нашей организации – поддерживать гармонию в этом зараженном мире. Мы спасаем людей. Разумеется, всех нам не спасти, но мы можем обезопасить тех, кто не заражен. Ваша работа не меняется с того самого момента, как вас выпустили из приюта. Вы научились контролировать свою силу и применять ее во благо человечества. Но, на сегодняшний день, мы получаем все больше сообщений о том, что люди не довольны нашими методами работы. Они считают их излишне жестокими. Что вы на это скажете? – губернатор складывает руки на груди и смотрит на нас.

– Недовольны нашими методами? Слишком жестоки? – первым находит, что ответить Апрель, – у них есть другие предложения? Как нам поступать с зараженными? Если у недовольных имеются конструктивные предложения – «Цикл» выслушаете их! Верно?

Все утвердительно кивают, никто не будет упрямо отрицать это, ведь все понимают, Ричард прав. Далее по очереди высказываются Маюри и Эрик. Говорят, в принципе, одно и то, только разными словами. А я сижу и думаю, а чем они, собственно говоря, могут быть не довольны, эти люди? Нас они шарахаются. Они смотрят в наши глаза, неестественного цвета, видят в нас силу, которой не обладают сами. Они боятся нас, боятся, потому что не понимают. Что мы не так делаем? Зараженных вирусом Камелия свозят в экспериментальные госпитали. Там их пытаются лечить. Пока безуспешно правда, насколько я знаю. Но, есть и такие субъекты, пораженная вирусом нервная система которых активирует немыслимый инстинкт самосохранения. Человек видит всех только врагами, которые желают ему смерти. Он нападает на других, он пытается сбежать, он начинает вести себя, как животное. Такие не доживают до стадии расслоения. Такие сталкиваются с нами. Такой субъект подлежит немедленной ликвидации. И мы ликвидируем угрозу. Фрид продолжает.

– Но это не главная наша проблема на сегодня. Я думаю, все помнят инцидент пятилетней давности?

Вот тут я оживляюсь. В глазах появляется заинтересованный блеск. Фрид видит это краем глаза, он знает.

– Наши информаторы сообщают, что «Кровные узы» вновь зашевелились. Их агенты вновь были замечены и, судя по всему, грядет что-то серьезное. По нашим данным, они активно грабят оружейный склады в спец-клиниках для зараженных вирусом Камелия. Пока еще не понятно, как им удается уходить от наших людей, но мы над этим работаем. Они уже нанесли удар по четырем клиникам. Если наши аналитики все правильно просчитали, следующая клиника, склад которой они планируют обчистить – это клиника 13-ой области округа Ширан.

Я жадно глотаю каждое его слово. Жду ключевого. Но он никак его не произносит, только выжидающе смотрит на нас, делает затяжные паузы между предложениями. Давай, старикан, мне нужно это знать, говори!

– Вы должны будете заступить на патрулирование клиники. Думаю, четверых будет достаточно, если работать посменно. Желающие?

– Я пойду, – тут же вскакиваю, – я готова.

– Февраль, вы работаете парами, – спокойно отвечает мне Фрид, – твой напарник согласен?

Я поворачиваюсь к Лео, он не смотрит на меня, смотрит в пол. Ну же, Лео, ты не можешь так поступить со мной. Говори. Ответь ему! Сердце колотится, сама не понимаю, почему так, но сейчас мне плевать. Я должна быть там. Леонард мнется, о чем-то думает, поднимает свой взгляд на губернатора, тот еле заметно пожимает плечами. Наконец, Май вздыхает и кивает. Я чувствую и облегчение, и благодарность. Сажусь назад, на свое место и легонько толкаю его в плече. Он слабо усмехается, не нравится ему эта идея.

– Еще добровольцы? – Освальд Фрид обводит «Цикл» взглядом.

– Мы с Сентябрем пойдем, – глядя куда-то в сторону, говорит Июньский.

– Брат, – она дергает его за рукав, – ты уверен?

– Уверен, – Июнь берет ее за руку, – кто-то должен контролировать эту неуравновешенную.

Я пропускаю его слова мимо ушей, сейчас главное дослушать Фрида. И Фрид продолжает.

– В захвате зараженных участвовали обладатели лейдармалов. Но, их сила во многом уступает вашей. Вопрос в другом, как им удалось пробраться в защищенную клинику и похитить зараженных с такими низкими боевыми показателями? Предположения есть? – спрашивает он и, не дожидаясь ответа, говорит дальше, – а у меня есть. Я думаю, что в захвате участвовал кто-то куда более сильный. Только вот он не проявлял свои силы. Скорей всего, он только руководил. Возможно, руководил на расстоянии. Осмелюсь предположить, что это был кто-то из приближенных главы «Кровных уз». Группа захвата не была сильна, да и уровень контроля лейдармала у них был весьма слабый, причем у всех. Они взяли клинику стратегией. В штабе уверенны, что к этому приложил руку Стратег.

Вижу, как вздрагивает Маюри. Внутри меня все холодеет и тут же начинает закипать. Черт, пять лет прошло, а я все еще…

– Февраль, – окликает меня Фрид, – ты уверенна, что хочешь быть там?

– Я должна! – резко возражаю я и, тут же понимаю, что слишком уж выдаю себя. Фрид смотрит на меня с пониманием, но, как губернатор и координатор «Цикла» он чувствует, что меня там быть не должно, слишком уж эмоционально я на это реагирую.

– Тринадцать двадцать два, я повторю вопрос. Ты хочешь быть там? – спрашивает Освальд Фрид и выжидающе смотрит мне в глаза. К горлу подкатывается комок и, я начинаю сомневаться в том, что мне там место. И все же, стискивая подол своей юбки, утвердительно киваю.

Губернатор на мгновение прикрывает глаза. Он думает, стоит ли позволять мне. Стоит ли позволять нам. Наконец, он хмуро смотрит на Майского.

– Тринадцать двадцать, я могу рассчитывать на тебя? Импульсивность твоей напарницы немного настораживает. Ты готов к этому заданию?

– Да, готов, – отвечает ему Май и тут же косится на Июньского, – надеюсь, мне нужно будет контролировать только одну Февральскую?

– Я о себе сам позабочусь! – рычит ему в ответ тот, сестра сжимает его ладонь.

– Успокойся брат, я ведь буду рядом, – говорит она, но под его взглядом затихает и понимает, что лучше не встревать.

– Хорошо, – наконец-то соглашается Фрид, – со следующей недели вы заступаете на дежурство. Надеюсь, вы понимаете, что вам придется пожить при клинике? Если да, тогда в понедельник за вами прибудет эскорт. На этом все. Я сказал все, что хотел.

Я думаю о том, как в скором времени мне придется поселиться в клинике и наблюдать за зараженными вирусом Камелия. Думаю, о том, как странно все получается. Люди – считают нас монстрами, мутантами. Оборонные силы – видят в нас военную мощь. И только мы видим, друг в друге просто людей, которым повезло выжить. Ведь мы не уроды, в нашей внешности нет простых человеческих недостатков. У нас не бывает угревой сыпи, страшных пигментных пятен, наши кости с рождения крепки и не искривляются. Мы ведь такие же люди, мы верили в это. Вот только пять лет назад, общество разрушило нашу иллюзию. Мы не люди. Мы фавориты. И эту грань не стереть уже ничем.