Текст книги "Эра безумия. Колыбель грёз (СИ)"
Автор книги: Валерия Анненкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Де Вильере... – прошептала девушка.
Эта фамилия эхом звучала в сознании Агнессы, вызывая в нем самые различные эмоции: от будоражащего кровь волнения до сжигающей в пепел страсти. Как этот мужчина смог совратить прекрасное невинное создание, чем он сумел околдовать молодую супругу, возжелавшую его? Внутри душа красавицы сгорала от любви к королевскому прокурору, а снаружи ее скованность в движениях высказывала к этому человеку лишь хладнокровность. Как молодая девушка, вкусив запретный плод страсти, могла бороться с непреодолимым желанием? Она не замечала, что с каждой минутой становилась заложницей некоего влечения, буквально захватившего ее разум.
Красавица не заметила, как в широких резных воротах сада появился де Вильере: глаза его по-прежнему были наполнены тревогой, свойственной обычным людям. Он тихими кошачьими шагами приблизился к супруге, желая поговорить с ней. Служанка отошла в сторону и, передав зонт королевскому прокурору, направилась в сторону дома. Оставшись наедине с Агнессой, мужчина присел рядом с красавицей. Девушка даже не посмотрела на него, ибо один только властный взгляд мужа завораживал ее, мешая думать о чем-то другом. Прокурор продолжил пристально смотреть на Агнессу, будто пред ним сидела не столь желанная супруга, а прекрасный призрак, который вот-вот может исчезнуть. Действительно, в свете мрачно-серого неба графиня де Корлин казалась слишком бледной, что и вправду могла сойти за приведение. Но даже сейчас, молчаливая и опечаленная, она была самой красивой на свете: бледная кожа прекрасно сочеталась с черными локонами, длинные ресницы слегка дрожали при каждом вздохе, изумрудные глаза казались бездонными, а алые губы из-за отсутствия солнечного света казались бордовыми. Даже, когда красота девушки утратила прежнее целомудрие, в ней осталось что-то безумно манящее, заставляющее прокурора с интересом и бесконечной любовью смотреть на нее.
Вскоре одна рука де Вильере уже лежала на коленях Агнессы, нетерпеливо сжимая серебристый подол платья. Он смотрел на красавицу, ожидая, когда она повернется к нему и скажет хотя бы слово, неважно какое, лишь бы заговорила. Мужчина очень хотел услышать мягкий голос супруги, вновь с упоением вслушавшись в его сладкие нотки, не замечая смысла произнесенных ею фраз. Какая странная манера бывает у человека, если он обращает внимание на то, что ему больше нравится, но не на то, что играет более важную роль. Человек всегда стремится завладеть тем, что радует глаз, не замечая, что при этом он и губит эту прелесть. Подобная ужасная черта была свойственна де Вильере, ибо он, как любой другой мужчина стремился владеть тем, что любил, даже если это стоило ему многого.
Агнесса, почувствовав, как горячая ладонь мужчины медленно сжимала шелковую ткань платья, замерла, боясь что-либо возразить. Да и что она могла сделать? Страстное желание отдаться той невиданной силе, что заставляла ее трепетать, чувствуя на себе взгляд де Вильере, все сильнее сжимало сердце девушки, возрождая в ее разуме сцены прошлой ночи. Она боялась признаться себе в том, что с нетерпением ждала того момента, когда королевский прокурор бросит зонт в сторону и накинется на нее. Вместо этого, мужчина, наклонив голову, слегка коснулся сухими губами нежной щеки супруги. Не в силах сопротивляться собственным желаниям, красавица впилась в губы де Вильере решительным поцелуем. Не ожидавший такого поворота событий, королевский прокурор выронил зонт, обхватив обеими руками хрупкий стан молодой жены. Приторный вкус молодых губ пьянил мужчину, словно крепкое марсельское вино.
Холодные капли дождя осторожно падали на их лица, скатываясь вниз и пропадая в глубине пылкого поцелуя. Но, ни де Вильере, ни Агнесса не обращали внимания на эту мелочь, сейчас они оба были поглощены огнем безумной страсти. Крепкие руки мужчины медленно скользили по тонкой талии красавицы, сжимая ткань корсажа. Как же давно он мечтал о взаимных чувствах со стороны девушки, ставшей его одержимостью, его смыслом жизни. А теперь, когда Агнесса сама сделала первый шаг, поцеловав королевского прокурора, испытывала ли она к нему любовь или по-прежнему лишь плотское влечение? Что-то же подвигло ее на этот безрассудный поступок? Похоже, что-то напоминающее любовь все же горело в сердце красавицы, но по сравнению с ее отношением к Андре это чувство было не настолько сильным. Воспоминания Агнессы о студенте мгновенно исчезли, когда де Вильере отстранился от ее губ, встал со скамейки и, протянув ей руку, прошептал:
– Мадам, если вы собираетесь заболеть и умереть, то зря. Я без вас не смогу...
– Вы так любите меня?
Она ласково улыбнулась, ответив на фразу супруга, выражающую столько заботы, что сердце ее забилось сильнее. Девушка приняла помощь королевского прокурора, но он притянул ее к себе, а затем подхватил на руки. Красавица смущенно опустила глаза и, случайно встретившись с взглядом мужа, замерла в каком-то завораживающем ожидании. Де Вильере аккуратно отнес ее в дом, как некую драгоценность. Ее легкое тело казалось ему невесомым, словно пушинка. Агнесса прижималась к мужчине, обхватывая его шею руками и ежась от холодных капель, спадавших с ее черных волос. Ожидание какого-либо рода разговора с супругом, как отрава, убивало девушку, превращая ее в узницу этой ничтожно мелкой мысли.
Но кое-что заставило красавицу встревожиться, когда де Вильере нес ее мимо картин, она не заметила той самой, мрачной с изображением белокурой незнакомки. На месте той картины было пустое место, стена и больше ничего. Неужели, ей это привиделось? Нет, такого просто не могло произойти, скорее всего, кто-то уже снял это мрачное произведение искусства и спрятал где-то. Зачем? И какие еще тайны хранил огромный дом королевского прокурора? Несмотря на то, что Агнесса впервые увидела ту картину, глаза девушки настолько запомнились ей, что она и сейчас видела их пред собой, белые, мрачные и такие холодные. Красавица закрыла глаза, как маленькая девочка, испугавшаяся чего-то, когда она вновь открыла глаза – мертвый взгляд дамы с картины исчез...
Вскоре де Вильере принес ее в спальню; комната по-прежнему переливалась всевозможными оттенками красного цвета. Он опустил ее возле двери и, упершись обеими руками в стену, отрезал ей путь к отступлению. Прокурор всматривался в лицо девушки, желая найти в ее глазах ответы на свои вопросы. Являлось ли правдой то, что рассказал ему Ришар, правда ли, что какой-то жалкий студент посмел хотя бы подумать о его супруге? Или это ложь. В таком случае, зачем инспектору лгать? Де Вильере смотрел в ее глаза, чистые, поистине удивленные и несколько напуганные таким поведением мужа. Заметив некий страх, мужчина ласково провел рукой линию от ее щеки до груди, надеясь унять это волнение. Он не хотел напугать ее и уж тем более причинить ей боль.
Королевский прокурор обнял девушку за талию, прижав к себе так сильно, будто боялся потерять ее. Горячее дыхание мужчины уже обжигало ее нежную кожу на шее и груди. Она стояла, стараясь хоть немного отстраниться от мужа, дабы вдохнуть хоть глоток воздуха. Щеки Агнессы залились краской, когда она почувствовала пламенные поцелуи прокурора на своих губах. Она посмотрела в его серые, обезумевшие от страсти глаза и, увидев в них свое отражение, стала надеяться, что время вот-вот остановится и эти мгновения, проведенные с мужем, продлятся вечно. Красавица начала расстегивать пуговицы черного редингота, но королевского прокурора был на этот счет свой особый план.
– Скажи, – прошептал мужчина, склонившись к ее уху, – кто такой Андре?
Глаза Агнессы округлились... Сердце замерло. По телу пробежала жуткая дрожь. Откуда де Вильере узнал о студенте, и самое ужасное – слышал ли он о том, что тот предлагал ей ночью перед их свадьбой? Ее лицо побледнело, страх прочной цепью сковал движения, а все мысли смешались в один клубок. Что ей ответить мужу, как оправдаться перед ним и как вымолить его прощение? Красавица продолжала уверенно смотреть в глаза супруга, постепенно наполняющиеся строгостью. Она еще старалась скрыть свой страх, но, казалось, де Вильере видел ее насквозь и прекрасно знал ответ на свой вопрос. Так зачем же он пытал ее, за что пытался надавить своим ревностным взглядом? Девушка знала, что если это молчание продлится еще хотя бы пару минут, она точно сойдет с ума и, упав на колени пред мужчиной, сознается во всем, что произошло тогда.
– Андре? – переспросила молодая графиня. – Это... это мой знакомый...
«Знакомый». Что же еще она могла ответить? Стальные глаза де Вильере загорелись каким-то страшным огнем бешенства, которое вот-вот могло вырваться наружу. Похоже, в этот самый момент исчезла та самая тонкая грань, что разделяла две стороны королевского прокурора, теперь и добро, и зло, доселе разделенные в его разуме, смешались воедино и начали борьбу. С одной стороны была его любимая, нежная и беззащитная Агнесса, за которую он был готов отдать жизнь, а с другой – дьявольская ревность, готовая уничтожить все на своем пути. Де Вильере ощущал, что если сейчас не сможет подавить этот зверский порыв, то просто задушит супругу, как Отелло задушил свою Дездемону. Он чувствовал, как его рука сама потянулась к ее горлу, желая лишить жизни. И вот уже цепкие пальцы осторожно сжали хрупкое горло девушки, заставив ее испуганно прохрипеть.
– Я могу верить в то, что между вами ничего не было? – яростно прошипел представитель власти.
– Да, – задыхаясь, ответила красавица.
Он отпустил ее, отошел на пару шагов и обессилено рухнул в кресло, подперев рукой голову. Агнесса не узнавала в этом озлобленном человеке супруга, который еще прошлой ночью был готов продать ради нее душу дьяволу. Это был не тот де Вильере, в которого она только начала влюбляться. Это был совсем другой мужчина, готовый убить ее за измену, которой даже не было. Сейчас этот демон, захвативший разум ее мужа, постепенно исчезал, давая тому осознать, что он только что сделал. Прокурор только сейчас понял, что чуть не сотворил. Он чуть не убил Агнессу, свой единственный смысл жизни! Де Вильере поднялся с кресла и крадущимися шагами приблизился к девушке. Она, испугавшись, что он ударит ее, прижалась к стене, глазами ища места, где можно было бы спрятаться. Но мужчина вместо этого упал на колени перед ней, прижавшись щекой к шершавому корсету шелкового платья, согреваемому его теплым дыханием. Руки обхватили талию девушки, притянув ее ближе. Представитель власти прошептал:
– Прости! Умоляю, прости меня, девочка моя!
– Прощаю... – ее голос дрожал.
Она закинула голову, поддавшись вперед прикосновениям супруга. Какое ей теперь дело до Андре, когда есть де Вильере? Похоже, Агнесса даже не замечала резкого изменения в своих интересах, будучи просто околдованной играми королевского прокурора. Виктор менял маски, словно перчатки: вчера он был женихом, страстно влюбленным в свою очаровательную невесту, а уже сегодня мрачное настроение юриста начало возвращаться обратно к нему, подобно проклятию, которое кидают человеку в спину. Это нельзя назвать двуличием, ведь представитель власти имел куда больше личин, чем можно было ожидать. Данное явление весьма свойственно мужчинам его ранга, у которых несколько лиц и самые главные это два: первое – для всех людей, напоказ, а второе – они, как правило, держат при себе.
Глава 11. Таинственный граф
Бледные тучи медленно ползли по утреннему Парижскому небу, затмевая слабые лучи солнца. Холодный дождь барабанил по крышам домов, сливался с тихим жалостливым завыванием ветра, напоминавшим печальную мелодию скрипки, создавая совместно с ним неповторимую грустную симфонию. В этот унылый дуэт вливались оживленные разговоры прохожих, спешивших поскорее вернуться домой. Среди этих людей можно было выделить одного – высокого, статного темноволосого мужчину, одетого в дорогой коричневый костюм. Судя по одежде можно было с уверенностью утверждать, что это был достаточно состоятельный человек. Лицо его было бледное и скуластое. Светло-голубые, почти серые, глаза рыскали в поиске чего-то. В руке он держал деревянную, лакированную трость, и при каждом шаге простукивал ею по земле.
Сейчас этот дворянин направлялся в здание префектуры полиции. С какой же целью он шел туда? Ответ был прост, этот человек еще совсем недавно приехал в Париж и желал найти одного из своих немногих знакомых – инспектора Ришара. И вот дворянин зашел в здание, оглядываясь по сторонам и надеясь найти своего давнего друга. Помещение было невзрачное: темные стены, лестница, ведущая на второй этаж, окна, которые, казалось, должны были впускать в здание свет, и четыре двери. Мужчина наугад подошел к первой двери, аккуратно постучав в нее. Знал ли он хотя бы на пятьдесят процентов, что именно в том кабинете находился инспектор Ришар? Скорее всего, нет. Но он надеялся хотя бы спросить, где можно найти этого полицейского. За дверью послышалось твердое: «Войдите!»
Дворянин открыл дверь, тихими шагами ступая по скрипящему деревянному полу. Пред его взором предстал небольшой кабинетик: грязно-зеленые обои на стенах, пара шкафов с книгами, одно большое окно и стол, за которым сидел Ришар. Как же обрадовался дворянин, узнав, что ему не придется разыскивать полицейского. Незнакомец подошел к столу и сел напротив инспектора. Ришар устало поднял взгляд на посетителя. Сейчас ему не было абсолютно никакого дела до господина, пришедшего к нему. Сейчас его разум занимали три мысли: первая – где он поймает Андре, вторая – убьет ли де Вильере студента, когда он притащит его, и самая тревожная – как дальше быть с Агнессой? О, Агнесса, его несбыточная мечта! Неужели, ему не суждено когда-нибудь коснуться ее губ своими? Опомнившись от этих размышлений, Ришар заговорил:
– Чем могу помочь, господин?
– Господин инспектор, – тихо произнес дворянин, – позвольте представиться, граф Монелини.
– Рад знакомству, чем обязан? – тяжело вздохнув, продолжил Ришар.
– Ответьте, господин инспектор, знали ли вы когда-то капитана корабля «Франциск», Эдгара Готье?
По спине полицейского пробежала дрожь, откуда этот граф мог знать о Готье? Он сам уже много лет не вспоминал о старом друге, обреченном на долгие страдания и мучительную смерть в пределах ада под названием «каторга». Что же самое ужасное было в этом заключении? Абсолютно все: и увядание в самом рассвете сил в тени мрачных, каменных стен, непосильный труд «на благо Франции», и боль от потери любимой женщины, и ужасное одиночество, сводящее с ума. Что же послужило причиной столь жестокого заключения? Ничто. Эдгар Готье не был виновен, он лишь стал жертвой обстоятельств, сложившихся не в его пользу. А что же осталось от несчастного капитана? Ничего, он просто исчез, будто и не существовал. Но откуда этот граф знал про Готье, этот вопрос тревожил Ришара больше, чем несправедливая судьба Агнессы.
Монелини с некой заинтересованностью наблюдал за реакцией инспектора, как маленький мальчик, бросивший в огонь лист бумаги, желая увидеть оставшийся пепел. Так и граф смотрел на полицейского, прожигая его взглядом. Молчание, воцарившееся в кабинете, настораживало Ришара, заставляя с тревогой ожидать ответа Монелини. Сейчас ему граф казался ангелом возмездия, призраком, посланным с того света, дабы напомнить о забытом друге. Инспектор всматривался в черты лица дворянина, находя в них что-то знакомое, то самое, что он уже когда-то видел, но не мог вспомнить, где. Черные длинные волосы, обрамляющие скуластое лицо графа, мешали Ришару узнать этого загадочного человека.
– Забыл, значит, Ришар, старого друга. – Нарушил тишину Монелини. – А я-то не забыл тебя...
– Готье? – не веря самому себе, спросил инспектор.
Граф слегка кивнул, продолжив сверлить полицейского взглядом. Ришар начал узнавать знакомые черты лица, некогда принадлежащие старому другу. Внешне инспектор старался сохранять невозмутимое спокойствие, но внутри его разум переживал самый настоящий шок, он увидел пред собой то, что невозможно встретить, он увидел покойника. Эдгар Готье был для всех мертв, его тело было обращено в прах, из которого нельзя восстать, его душа была передана в руки Бога, а память о нем – стерта, подобно надписи на сухом листе бумаги. А теперь этот призрак вернулся с того света, зачем? Что желает это приведение, не нашедшее покой в раю или мучения в аду? И как же смог он выбраться оттуда, откуда нет возврата? Ришар помнил, что и раньше Готье умел находить выход из любых ситуаций, но вернуться с каторги было просто невозможно. Инспектор, собравшись с мыслями, спросил:
– Эдгар, но как тебе удалось...
– Бежать? – перебил его граф. – Это очень долгая история. Скажи, ты когда-нибудь видел ад, в котором кишат страдание, отчаяние и обреченность? Нет? А я видел, видел, как умирают другие люди, своими собственными глазами я видел смерть человека, ставшего мне другом!
На пару минут в кабинете вновь воцарилась тишина, казалось, она сопровождала присутствие призрака. Затем Монелини, окинув взглядом кабинет, продолжил свою речь:
– С чего же мне начать? Помнишь, тогда, шестнадцать лет назад я в последний раз виделся с тобой и с Луизой? Я так ждал свадьбы с ней, когда меня арестовали по подозрению в краже крупной сумы с корабля и привели к де Вильере, еще в тот момент я заметить что-то неладное в его поведении, жестах и мимике. Слишком задумчив он был. Если бы я тогда знал, что это за подлая кобра, прикидывающаяся благородным львом, я бы промолчал. Но я не заметил этой особенности. Не заметил, что этому хищнику, опьяненному властью, свойственна двуличность, что он скрывал свое истинное лицо под маской лицемерия! Так вот, он и приговорил меня к пожизненной каторге. Первое время заключения я сходил с ума, проклинал тот день, когда встретил этого прокурора. И в один из этих мрачных дней, я поклялся, что если выберусь оттуда, то отомщу ему.
Вдруг чаша гнева дворянина начала переполняться, эмоции взяли верх над разумом, его голос с каждой минутой становился все громче и, казалось, вот-вот мог перерасти в крик. Ришар понимающе смотрел на старого друга, мысленно тоже желая отомстить де Вильере. Сколько же жизней сломал этот человек, сколько надежд он погубил? И как же после этого Бог все еще благосклонен к королевскому прокурору? Как же Господь смог допустить венчание де Вильере и Агнессы? Агнесса... А что станет с ней, если Монелини решит отомстить ее супругу? Хорошо, если она не будет сожалеть о смерти прокурора, а что, если она уже успела полюбить его, что случиться тогда? Она же просто умрет от горя, ее красота погаснет, подобно искре от костра, и останется у нее лишь огромное состояние мужа. А разве, деньги смогут сделать молодую наивную девушку счастливой? Размышления Ришара прервал голос Монелини.
– Спустя год, после моего заточения, я смог прорыть ход, как раньше казалось, на свободу, но потом выяснилось, что это была своеобразная дверь в соседнюю камеру. В этой самой камере сидел очень интересный человек, чье мировоззрение помогло мне во многом разобраться. Это был один старик, который с первого взгляда мог показаться самым обыкновенным сумасшедшим, но на самом деле, он был умнее многих ученых и мудрецов.
Граф опять остановился, все это время, которое он пытался рассказать инспектору о своей судьбе, ему словно кто-то мешал, какая-то невидимая сила, не давала дворянину продолжить свою печальную повесть. Его можно было понять. Тяжело человеку осознавать, что все, что он когда-то любил, безвозвратно утрачено. А граф потерял не мало; он лишился лучшего друга, возлюбленной и родного дома. Любой другой на его месте давно бы лишился рассудка, но Готье смог справиться с этим горем. Но смогли он побороть самое кошмарное, что осталось у него, то, что до сих пор преследует его, проклятую память?
Вдруг скупая слеза, переполненная печальными воспоминаниями, скатилась по щеке дворянина. Сколько скорби было заключено в одном только взгляде графа!
Разговор инспектора и графа еще долго продолжался, до тех пор, пока Монелини не спросил у Ришара про Луизу. Полицейский просто не знал, что ответить старому другу, который явно надеялся услышать что-нибудь хорошее. Но, что мог ответить инспектор? Мог ли он рассказать, что возлюбленная Готье спустя девять месяцев, после их последней встречи родила прекрасную дочь, и, дабы прокормить ее, стала проституткой? Как бы перенес это дворянин? Его исстрадавшееся сердце просто бы не выдержало этого. Это стало бы самым жестоким ударом судьбы в жизни Эдгара Готье. Но больше Монелини бы потрясла новость о том, кто еще совсем недавно стал счастливым обладателем его красивой дочурки, какой человек стал его зятем. О, эта бы новость окончательно разбила оставшиеся осколочки сердца графа. Но, все равно, Ришар жаждал узнать, что будет, когда дворянин узнает о браке де Вильере. Неужели, он смирится с тем, что его дочь, которую он даже никогда не видел, останется пленницей человека, лишившего ее отца. Инспектор пробегал глазами по стенам своего кабинета, придумывая, что ответить старому другу. Никакие идеи не посещали полицейского, будь он поэтом, то давно бы придумал, что сказать графу. Но Ришар не был ни писателем, ни поэтом, он был лишь строгим служителем закона, привыкшим всегда говорить правду.
– Ришар, почему ты молчишь? – встревожился Монелини. – Что-то с Луизой?
– Да, – инспектор сделал глубокий вдох, – понимаешь, Эдгар, шестнадцать лет назад, когда тебя арестовали, она родила ребенка...
– Ребенка? – радость заполнила сердце графа. – Мальчика или девочку? А, хотя, не важно! Ну и, что с ними, где они теперь?
Это и был тот вопрос, который ожидал услышать Ришар. О, ужасная пытка, знать правду, но, не имея возможности ее раскрыть! Это самый настоящий кошмар! Инспектор очень хотел поведать Монелини о том, что теперь от его несостоявшейся семьи осталась лишь одна Луиза, Агнесса же теперь не его дочурка, а бесценное сокровище королевского прокурора, которое тот охранял, словно свирепый тигр, готовый разорвать на мелкие кусочки любого, кто притронется к его игрушке. Вряд ли граф сможет теперь что-то с этим сделать. Это жестокое решение было принято не им и, даже не самой Агнессой, так пошутила сама судьба! Это была насмешка Богоматери, посчитавшей, что очаровательная девушка, не знающая любви, должна принадлежать мужчине, у которого прекрасная внешность, но уродливая душа. Как жестоко со стороны богов свести райскую птицу и адского змея, ангела и демона...
Готье с надеждой смотрел на Ришар, надеясь услышать хорошую новость. Но молчание затянулось, чем начало настораживать графа. В его голове начали рождаться ужасные домыслы, различные трагические сцены и роковые события. Неужели, что-то случилось с Луизой и с их ребенком, которого он ни разу не видел? Не может быть, что Бог так жесток и, в качестве подтверждения, он подарил ему свободу и золото взамен на то, что Эдгар ценил превыше всего, взамен на самых дорогих людей в его жизни. Господь, действительно, отобрал у них многое; у добродушной Луизы – честь, у хрупкой Агнессы – невинность. В одном из этих случаев была вина Бога, в другом – де Вильере.
– Ришар, что-то случилось с ребенком? – граф начал нервничать.
– Да, – тихо ответил инспектор, – но будет лучше, если об этом тебе расскажет Луиза.
Сказав это, Ришар взял за руку Монелини и вывел его из кабинета. Затем полицейский достал из кармана ключ и закрыл кабинет. Щелчок ключа, поворачивающегося в замочной скважине, будто стрела пронзал разум Готье, полностью погрузившегося в свои мысли. Два противоположных чувства разрывали графа на две части: с одной стороны была радость, что он вот-вот встретится с любимой женщиной, а с другой – тревога из-за того, что он не мог предположить, что случилось с их ребенком. Как же ему хотелось, чтобы это дитя унаследовало только самое лучшее от них: если сын, то доброту от матери и силу от отца, а если дочь – красоту от Луизы, а жизнелюбие от него. Действительно, Агнесса характером больше походила на отца, ведь жажду к свободе она могла унаследовать только от него. Но сейчас Монелини этого не знал и, поэтому мог лишь строить догадки, касаемо нее.
Он вместе с Ришаром вышел на улицу и направился вслед за инспектором, в неизвестную ему сторону. К этому моменту дождь уже прекратился, и на небе вновь засияло солнце, тусклое, едва живое, и, похоже, немного траурное. Даже солнце скорбело о судьбе несчастного Эдгара Готье, лишившегося всего. Печально, когда человек больше всего мечтает встретить того, кто ему особенно дорог, но у него по какой-либо причине отбирают эту мечту. В данном случае, у Готье эту мечту забрал де Вильере, который сначала лишил его возможности видеться с Луизой, теперь еще и отнял у него шанс познакомиться с Агнессой. Но и у королевского прокурора была на то веская причина, о которой не знал никто, кроме двух людей: самого представителя власти и покойного Готье.
Вскоре они дошли до нужного дома, того самого в котором еще пару дней назад жила Агнесса и ее мать. Теперь там жили только Луиза и Леруа. Казалось, после переезда красавицы, дом утратил прежний вид: над его крышей сгущались темные тучи, стены его поблекли, а цветы, растущие на подоконниках, завяли. Какая-то мрачная тишина окутывала этот дом. Больше в нем не было слышно звонкого пения девушки, которая обычно сидела возле окна и плела корзины. Больше мужчины не останавливались подолгу, надеясь увидеть это прекрасное создание, они просто проходили мимо. В каждом городе должно быть место, где люди могли бы хоть на несколько минут порадоваться жизни, в Париже это место было на улице, под балконом, на который иногда выходила Агнесса. Она выходила и смотрела вдаль, любуясь рассветом или закатом, не обращая внимания на мужчин, стоявших внизу и со страстью глядящих на нее.
Проклятие людей в том, что они всегда тянутся к тому, что не могут заполучить, ведь запретный плод всегда сладок. Проклятием всех мужчин Парижа, соблазном, ведущим в ад, была Агнесса. Неизвестно, как сдерживались все эти дикие животные, наблюдающие за прекрасной девушкой и воображающие себе самые развратные деяние с ней. Почему-то никто не пытался подкараулить ее в каком-нибудь переулке. Мечтали об этом многие, но никто не решался. Скорее всего, причина в том, что жертва этих развратных фантазий выходила из своего убежища очень редко, опасаясь встреч с этими людьми.
Вспомнив те времена, Ришар тоскливо вздохнул, он сам мечтал об этой красавице, но в отличие от остальных, он не хотел подкарауливать ее. В его сердце горела более благородная и чистая любовь. Полицейский нерешительно постучал в дверь, продолжив вспоминать все, что связывало его с этим домом. Вскоре дверь открыла Луиза. Она была одета в бледно-желтое платье из дорогой ткани, с атласным кружевом, на шее ее сверкала изумрудная подвеска, а на руках блестели золотые кольца. Несмотря на одежду, ее внешний вид был достаточно печален: глаза покраснели от слез, взгляд стал, как у мыши, загнанной в ловушку, а на лице появилась пара новых морщин. Все это свидетельствовало об отчаянии и душевной тревоги. В первую брачную ночь Агнессы она сидела перед зеркалом в ее комнате и рыдала, представляя, что чувствует несчастная девушка. Женщина окинула недоверчивым взглядом полицейского и графа.
– Луиза, я здесь привел кое-кого, ты знаешь этого человека. – Ришар указал на Монелини.
– Впервые вижу, – монотонно ответила она, – кто это?
– Мадам, – тихо произнес дворянин, переступая порог дома, – вы помните Марсель? Не забыли ли вы еще юного капитана, который когда-то бросил сердце к вашим ногам и исчез? Постарайтесь вспомнить его, ибо он все шестнадцать лет помнил о вас, моля Господа о вашем счастье.
На глаза Луизы навернулись слезы. Она всматривалась в лицо графа, все больше узнавая в нем Эдгара... ее любимого Эдгара. Но, как он смог, как вернулся к ней назад? Ее дрожащие руки слегка коснулись лица Монелини, будто боялись, что мужчина вот-вот исчезнет, как ночной призрак, приходивший к ней каждую ночь. Ее сердце бешено колотилось в груди, словно стучало изо всех сил в последний раз. Граф слегка схватил запястья женщины, сильнее прижав ее ладони к своим щекам. Человек, которого она столько лет считала потерянным, стоял рядом, с любовью смотря на нее. Ришар все это время стоял в стороне, осматривая дом, который за пару дней сильно изменился, теперь в нем не было того светлого луча, что озарял его целыми днями и ночами, теперь в нем не было Агнессы. Взглянув на женщину, полицейский сказал:
– Теперь, мадам, вы узнаете этого господина?
– Эдгар, неужели, это ты? – сквозь слезы произнесла Луиза.
– Да, мадам, – ответил граф, – Эдгар Готье вернулся с того света, только для того, чтобы вновь иметь удовольствие видеть вас, чтобы вновь запечатлеть поцелуй на вашей щеке.
– Но, как, я не понимаю? – женщина обхватила его шею, крепко обнимая.
– Я тебе все расскажу, но попозже. – Прошептал Монелини.
– Надеюсь... – Луиза поцеловала графа.
Изрезанное страданиями сердце дворянина вновь затрепетало, ощутив эту любовь. Как же давно он мечтал об этом моменте, как же давно хотел вновь обнять любимую Луизу. В его памяти начали воскресать образы из темного прошлого, которое они уже давно похоронили. Сейчас Монелини уже не проклинал прокурора, убившего их счастье, ему просто было не до этого. Писк в разрывающейся душе утих, навсегда оставив его. На хмуром лице графа промелькнула радостная улыбка. Теперь его душа была полностью свободна от оков траура и одиночества, теперь он чувствовал, что живет. Грусть, терзавшая его доселе, сменилась другим, светлым чувством, именуемым счастьем.
Ришар тем временем вышел из дома, отправившись на поиски Андре. Луиза любезно предложила Монелини сесть. Вот они остались вдвоем, не зная с чего начать свои печальные рассказы о жизни. Луиза знала, что Готье будет очень тяжело услышать о том, до чего она пала, на что обрекла собственную дочь. Но могла ли она представить себе, в чьи руки отдала их дитя, могла ли вообразить, кто стал властелином прекрасной девушки, в чьих объятиях отныне просыпается красавица. Как жестока судьба, она всегда ломает судьбы, сводя в постели невинную девушку и страстно любящего ее мужчину. Конечно, в этом есть вина каждого из них: вина Луизы – бедность, в которой она жила, вина Агнессы – красота, которая свела с ума королевского прокурора, а вина де Вильере – любовь, ради которой он был готов на все. Но, кто же все-таки виновен больше? Во всем вина Бога, позволившего девушке родиться такой красивой, а прокурору – встретить ее. Если де Вильере тогда не увидел бы ее, может быть, все было бы по-другому, хуже или лучше, неизвестно. Но такова воля судьбы, подлая воля рока.
