355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Валерий Атамашкин » Избранный. Печать тайны. Книга 1 (СИ) » Текст книги (страница 1)
Избранный. Печать тайны. Книга 1 (СИ)
  • Текст добавлен: 17 октября 2016, 03:33

Текст книги "Избранный. Печать тайны. Книга 1 (СИ)"


Автор книги: Валерий Атамашкин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Валерий Владимирович Атамашкин
Избранный. Печать тайны

ПРОЛОГ

1
* * *

– Турек, я не играю по чужим правилам.

У короля слезились глаза. Турек до крови прикусил губу .

– Я знаю, брат, я все знаю, но…

– Но?! – взревел король. – Что но? Ты хочешь, чтобы я отдал ребенка? – Грозный взгляд короля метал молнии, желваки ходили взад-вперед. – Не бывать этому! Сами Боги подарили мне малыша!

Турек задумался, его рука скользнула по плечу брата. Пальцы сжались. На гневный взгляд брат отвечал брату холодным спокойствием.

– Ты уверен что это твой сын? – спросил он.

Они долго смотрели друг другу в глаза. Никто не смел моргнуть. Лишь часы настойчиво, удар за ударом, маршировали по циферблату. Перед глазами Турека стоял древний как само мироздание обряд. После рождения наследника, ребенка ложили в корзину и опускали в океан. Считалось, что тот ребенок, которого морская волна выбросит обратно на берег достоин престола. Ребенка короля, в корзине подхваченной волнами, унесло в океан. По королевству был объявлен траур. Однако на третий день волны выбросили на берег корзину. В ней лежал малыш. На плече ребенка отпечаталась черная как смола метка, которую поначалу приняли за родовое пятно. Тогда все думали, что наследник вернулся.

Турек понимал, что король не ответит.

– Ты должен! – сказал он.

Взгляд без толики сомнений пытался проникнуть королю в душу. Могучий владыка не выдержал и отвернулся. Свеча на столе горела в полумраке и освещала маленькую комнату. Глаза короля блестели. Он смотрел в окно, широкая могучая грудь содрогалась немыми рыданиями.

– Я не могу, – тихий голос обогнул комнату.

Турек остался недвижим.

– Совет прав.… Это пророчество, Халиф.

Колыхнулось пламя свечи.

– Марионетки, – прошипел владыка, голос обжигал твердостью. – Марионетки, глупцы. Неужто им не понять истины?

– Ты не прав, брат. Пророчество! Ты же сам не раз перечитывал главы "Вех" – Турек врезал кулаком по столу. – Никто из них не перечил королевской воле! Никогда! Ты думаешь, им легко дался приговор?

Король не ответил.

– Марекон лично ходатайствовал за отложение дела во втором заседании.

– Бред! Это ничего не могло изменить, – вздохнул Халиф.

Турек кивнул.

– И мы оба это прекрасно знаем. Это судьба.

Халиф печально улыбнулся.

– Этот ребенок… Он судьба. Он дал смысл моей жизни, спас престол. Когда я нашел его на берегу, то не знал, что все обернется так. В нем сила, брат. В нем. Он нем может умереть, – по суровому лицу повелителя скатилась слеза и затерялась в густой бороде. – Рок ждет каждого, – добавил он задумчиво. – Он меченый, брат. Мой сын – меченый.

Турек почесал бороду. Он видел, как мучился брат.

– Есть понятие, но нет четких рамок. Нет рамок, значит, есть простор.

Король наморщил лоб, а Турек скрестил руки на груди и уставился в одну точку. Повисло молчание. Тихо тикали часы, которых никто не слышал. Турек замер.

– Есть простор, но нет понимания, Халиф, – он кивнул, пальцы забарабанили по столу. – А если есть понимание… – Турек похлопал короля по плечу. – Все будет хорошо, мой брат. Я знаю выход, Халиф.

* * *

Палящее солнце лениво спряталось за горизонтом, и дышать стало легче. Неожиданно проснувшийся ветерок хлопал настежь распахнутыми окнами и теребил шторы на третьем этаже в небольшой комнате, служившей кабинетом. Сквозняк, гуляя по комнате, то и дело перебирал листочки на столе. Грузного вида старик, с солидным, спрятанным под столом пузом, торопливо накрывал бумаги папками, дабы они не разлетелись вокруг или, чего доброго, сквозняк не сдул их на улицу. Но проснувшийся ветерок не собирался сдаваться, и на пол спланировал первый лист, на котором рукой старика были записаны кое-какие пояснения по одной из заявок. Толстяк беззвучно выругался, а затем уже вслух добавил.

– Так дело не пойдет.

Кряхтя, он поднялся из-за стола и на своих маленьких, коротких ножках засеменил к оконным проемам, чтобы закрыть ставни на щеколды. Очередной рабочий день клонился к концу. Толстяк задернул шторы и улыбнулся.

– Вот и все, – прошептал он. – Так и справляемся. М-да, – выдавил он.

На вид ему было около семидесяти лет. Он был маленького роста, с короткими руками и ногами, аккуратно зачесанными назад волосами и большим носом, необычайно сочетающимся с широким красным лицом и желтыми зубами. Где-то в волнах морщин плавали маленькие озорные глазки. И что самое удивительное – старик не был гномом, о чем можно было бы подумать, увидев его впервые, а был, самым что ни на есть, обычным человеком. Поэтому, каждое утро он брился нарочито тщательно, дабы показать, что не имеет даже намека на бороду.

Он поправил деловой костюм и скользнул взглядом по часам.

– Вот и еще один день долой, а как вас осталось мало, – прошептал толстяк и вздохнул.

Ловким движением старик зажег огниво и запыхтел трубкой, с наслаждением втягивая ароматный дымок. Свободная рука нащупала на столе кружку с чаем, старик отпил и отрыгнул. Сложный денек выдался, ничего не скажешь. Заявлений непочатый край, полсотни отказов. И перебором дырки не закроешь, да и всем не угодишь. Так что хочешь, не хочешь, а ждать до следующего года придется. Он присвистнул. Впрочем, работа была, есть и будет. Хотя, по добру по здорову, прием детишек был закончен еще вчера. Он покосился на край стола. Там лежала целая кипа бумаг. Старик застонал. Ужасно не хотелось работать, а времени до пяти осталось совсем чуть-чуть.

– Пятнадцать минут ничего не изменят, – выдавил он.

Руки потянулись к бумагам, и вся куча оказалась в ящике стола с короткой надписью "Работа". Где-то не хватало печати, где-то подписи, а где-то и полновесного объяснения в письменной форме о причине отказа…

– Надо бы не забыть про Хопса и Энорье, – сказал он вслух.

– Хопса мы поместим… – Он задумался. – На флот, а Энорье пойдет…

Старик посмотрел на лист, где в аккуратно очерченной рамочке хранились названия учебных заведений.

– У механиков перебор, в Дрогне своих хватает. Ага, вот. – Указательный палец остановился на разделе купцов и кузнецов. – Быть ему торговцем.

– Готово, – он просмотрел другие папки. – Это отказы, завтра разберусь, – буркнул он.

– Ключи на месте, часы на руке. Теперь табличка.

Толстяк бережно отстегнул значок с груди и положил его на стол. "Комиссар-распределитель" гласили буквы, красиво вышитые рукой мастера.

– Теперь все – подытожил старик.

Он застегнул пуговицы на кофте, боясь простудиться на прохладном осеннем ветерке и насвистывая знакомую мелодию. Покончив с пуговицами, он поправил значок.

– Комиссар-распределитель. Старик хихикнул. В уголке покоилась ничем не приметная надпись "РДПС", вышитая серебром. Пятьдесят лет работы в агентстве

– Я это заслужил, – он бережно смахнул пыль с таблички.

Далекие тридцатые, работа на побегушках долгие годы. Затем повышение до должности комиссара, успешная карьера и плодотворная работа. А теперь.

– Теперь я владелец этой компании, – прошептал старик. Он одернул воротник. – Любое дело надо делать и за любое браться.

Тетс был стар… болезнь, смерть. Чего только не бывает, мистер сделал многое для РДПС. Старик пожал плечами и нагнулся за чемоданом.

"На все есть воля свыше, просто так ничего не…".

– Здравствуйте, господин Фарел.

Он вздрогнул. Голос… Фарел обернулся. В дверном проеме стоял человек.

"Стучаться надо, засранец" – подумал толстяк.

– Мы закрыты. – Слова получились несколько вялыми.

Незнакомец был окутан в черный плащ, местами затертый до дыр. Лицо пряталось за капюшоном. Он был сутул и возможно, поэтому казался маленьким. Фарел уловил странный едкий запах со слащавым привкусом и поморщился.

– Я сказал, мы закрыты, – повторил он с раздражением. – Зайдете завтра.

Незваный гость, похоже, не собирался уходить. На секунду показалось, что под черным капюшоном скользнула улыбка.

"Этого не может быть, я не вижу его лица".

Невидимое лицо расплылось в улыбке, и Фарел невольно отступил, сделав шаг назад.

– Мы работаем с восьми, – старик с трудом отвел от незнакомца взгляд. – Мы будем рады вам завтра! – ударение пришлось на последнее слово, и Фарел, стряхнув пепел, спрятал трубку в карман, всем видом показывая, что собирается уходить. Но гость застыл в проеме – неподвижный, маленький, сутулый человек.

"Какого черта?".

Фарел взял чемоданы.

– Давайте, давайте, прием закончен, – он жестом указал гостю на дверь.

Но он не собирался уходить. Казалось, невидимые глаза следили за каждым движением старика.

"Он что, пьян?".

Фарел почувствовал, что начинает вскипать. Рука невольно потянулась к нижнему ящичку стола, где был припрятан арбалет, но он вовремя одернул себя.

"Повременим".

– Вам что-то не ясно? – толстяк окинул незнакомца возмутительным взглядом. – Мы закрыты.

Он поднялся и, поправив одежду, направился к двери, ведущей на лестницу. В голове неожиданно заиграл куплет песенки "Старый гоблин" и он нарочито непринужденно принялся насвистывать знакомую мелодию, стараясь показать, что припозднившемуся посетителю пора убираться восвояси.

Но гость будто врос в пол. Тогда Фарел остановился в нескольких метрах от него, присвистнул и разгладил кофту.

– У вас проблемы? – старик покачал головой. – Или…

– Молчать! – голос незнакомца отдавал медью.

Толстяк вздрогнул. Что-то глубоко в душе неприятно заныло.

"Другой голос" – пронеслось в голове – "Когда этот человек пришел, у него был другой голос".

Фарел почувствовал мерзкий тошнотворный запах, исходящий от незнакомца и горло скользким комком схватила тошнота. Он отступил, зажимая нос рукой. От невыносимой вони кружилась голова, и Фарел шатаясь, наткнулся на стол, сбив папки. Бумага брызнула в стороны и разлетелась по кабинету. Резким порывом ветер распахнул оконные ставни, потухли свечи…

Незнакомец стоял в проеме. Ветер развивал его плащ.

Фарел бросился к ящику и выхватил арбалет. Он не видел, как человека в черном плаще выгнуло под неестественным углом и перетряхнуло. Появившаяся из колчана стрела скользнула в обойму, старик натянул тетиву. Щелкнул курок. Фарел выпрямился и вытянул арбалет. Смертельный наконечник стрелы смотрел в дверной проем, направленный незнакомцу в грудь. Старик зажмурился и выстрелил…

Он услышал, как зазвенела тетива, стрела со свистом рассекла воздух. Проход оказался пуст – смертельный наконечник впился в обшивку стены коридора.

* * *

Блекло, отдаленно напоминая дневной свет, сияла керосиновая лампа, освещая бледное, покрытое испариной лицо старика. Руки тряслись. Фарел, то и дело роняя ключ наземь, не мог найти замочную скважину. Примерно, с пятой попытки ключ попал в замок, и давно не знавший смазки металл заскрипел, больно резанув слух. Фарел впопыхах забежал в дом, и, оказавшись в прихожей, ни секунды не медля, задвинул дверной засов. Голова гудела.

"Старый гоблин, выпей же со мной…" – пел отвратительный писклявый голос.

Фарел медленно сполз на пол, выронив из обессиленных рук ключ.

"Рома капля не спеша…".

Славная песенка звучала все тише и вскоре чудные куплеты исчезли совсем, оставив жидкую липкую тишину. Фарел со всей силы ударил кулаком об пол.

"Кто это был?" – пронеслось в голове…

… Огромная деревянная кружка опустилась на пустой стол, и приятное жжение в полости рта, толика за толикой начало растворять мысли Фарела в вине. Рядом валялся полупустой бочонок, когда-то припрятанный стариком к юбилею. Не горел ни один светильник, не тлели свечи, а окна спрятались за занавесом. Лишь свет луны в небе за окном, пробиваясь сквозь плотную ткань штор и минуя редкие ветки деревьев, освещал бархатным цветом комнату, выхватывая из темноты рваные очертания предметов. Фарел удивленно потряс кружкой. Он прищурил глаз, перевернул ее вверх дном, всмотрелся в пустое дно. С края скатилась жирная капля красная капля и упав, тут же впиталась мокрым пятном в дорогую ткань пижамы.

– Пустая, – он озадаченно покачал головой. – Надо наполнить. Где моя бочка? – заорал он в темноту. – Я заплатил за нее пять золотых!

Он облокотился о ручки кресла и попытался встать, но его тут же повело в сторону. Потеряв равновесие, Фарел рухнул на пол, по пути зацепив столик и кресло, которые последовали вслед за ним. Кресло больно прижало ногу, и Фарел скривился. Градом брызнули осколки стекла разбившегося столика чудом не поранившие старика. Нащупав, Фарел опрокинул зажавшее ногу кресло. Он откинулся на пол и принялся рассматривать потолок.

"Мне стыдно" – подумал Фарел – "Я не просто пьян…. Я нажрался. Как свинья. Жирная и вонючая сви…" – мысль оборвало на полуслове.

Фарел развернулся на бок и вырвал на пол.

Какой-то писклявый детский голос надменно медленно заговорил на грани сознания:

"Ты знаешь, что что-то случилось. Что-то странное. Ты должен в этом разобраться старик, должен оценить…".

– Заткнись, маленький урод, – заорал Фарел. – Заткнись, оставь меня в покое. Я сам во всем разберусь. – Фарел закивал. – Да, я предостерегусь. Я завтра же найму охрану, черт подери! Но это не твое дело… – Голова страшно болела, и Фарел перешел на шепот. – Если этот пьяный бродяга заявится ко мне еще раз, я прикажу его избить и сдать ко всем чертям к инквизиции.

Глаза закрылись, он попытался расслабиться, но голос твердил все настойчивее:

"А он придет, старик, обязательно придет".

Большая грозовая туча закрыла луну. В окнах домов погасли свечи. Город опустился во тьму. Срывался западный ветер, теребя опавшую листву. На засохшие листья, стремившиеся поскорее упасть вниз, на землю, на жаждавшие влаги деревья и кустарники упали первые крупные капли осеннего дождя. Тучи разрезала молния.… Комната наполнялась жутким запахом. Старик храпел, безмятежно откинув голову в кресле…

… Время замедлило свой шаг. Пыль с каменных крестов и надгробий слепила глаза. Где-то вдалеке каркала ворона.

"Кар-кар-кар… тик-так, тик-так".

Было очень холодно. Зеленые, пробившиеся стручки травинок припали к земле покрытые инеем. Затянутое тучами небо без звезд и без луны. Деревья пели. Он шел, осторожно перебирая непослушными ватными ногами. Каждый шаг давался с трудом. В левом виске стучало сердце. Быстро, неправдоподобно… на душе была пустота, которая превращалась в ужас. Глаза остекленели, и веки не могли сомкнуться. Капали слезы. Ему казалось, что он идет вечно, казалось еще шаг, и он не выдержит, но ноги безудержно несли его вглубь чего-то неизвестного. Чего? Он не знал. Пустоту сменяли воспоминания. В голове пронеслись школьные годы – его первый выученный стих про маленькую смешную лошадку "Пони".

"О, здравствуй, милая лошадка…".

Воспоминания накрывали волнами, как прилив и отлив. Ручьями стекали по щекам слезы. Но это были не его слезы. Он хотел плакать своими мокрыми теплыми слезами, но по щекам струились другие, чужие слезы – холодные крупинки льда. Он шел. Новый прилив и как картинка в стробоскопе его первое свидание с девушкой по имени Сара. Пустая картинка и больше ничего. Он чувствовал, как замерзает. Холод колол, но это была не боль.

"Кар-кар-кар…"

… Где-то в начале пятого утра сварливая женщина с улицы Орков проснулась от мерзкого запаха ласкающего изнеженные аристократические ноздри смрадным дурманом, накатываемым из раскрытой форточки. Неторопливо потерев глаза и встав с кровати, старуха обула тапочки, нащупав их в темноте измученными ревматизмом ногами. Она поспешила к оконной раме, дабы как можно быстрее закрыть форточку. Подошва обветшалых тапочек зашаркала, сцепившись с лакированным полом, и старая интеллигентка заворчала, ко всему раздраженная разболевшимися суставами. По пути в ногах запуталась сонная кошка и старуха, споткнувшись, упала на подоконник. Когда женщина подняла голову, по инерции устремив за окно взгляд…

– Мама дорогая, – прошептала она.

Увиденное в темноте ночи заставило ужаснуться. У дома напротив сидела стая блудных псов. Их внимание было приковано к дому. Стая то скулила, то лаяла, то выла на разные голоса. Старуха почувствовала легкую дрожь в запястьях, и крепче схватившись за подоконник, перекрестилась – на крыше дома сидели совы. У одной из птиц в крепко сжатом клюве висела мышь. Шел страшный ливень и из открытой форточки на лицо старухи хлестали холодные крупные капли дождя.

– Святые инквизиторы! – Дама застыла.

Мрак пронзил ужасный крик…

… "Может быть это сон?" – подумал он.

Вороны каркали:

"Сон – сон – сон!".

"Я знаю это сон".

"Да-да-да… кар-кар-кар".

Губы беспокойно шевелились, он прислушался. "Отче наш". Снег густел, и впереди завис густой занавес белого тумана. Он ничего не видел. Только здание, маленький, темный силуэт дома.

"Часовня" – почему-то подумал он.

Он шел, а снежная завеса отступала, обнажая силуэт здания. Маленький дом принимал четкие очертания. Подойдя ближе, он понял, что то, что он поначалу принял за часовню, приобрело очертания маленькой деревянной церкви. Казалось, церковь была наглухо заперта на засов, но ноги несли его вперед. Засова уже не было. Какая-то непреодолимая внутренняя сила заставила его прикоснуться к покрытому пылью дереву. Дверь поддалась. Без скрипа, плавно, она раскрылась, приглашая зайти.

"Не делай этого" – пронеслось в голове.

Но было поздно, ноги шли сами по себе. Он оказался внутри – церковь казалась еще меньше, чем снаружи. Приходилось пригибаться, чтобы не зацепить головой прогнивший, покрытый паутиной потолок. На стенах горели свечи, слепя глаза. Но он, не замечая этого, смотрел вперед.… У задней стены он увидел могилу. Пыльный камень надгробия, окутанный паутиной, спрятал именную табличку. На могиле сидел человек. Маленький, в плаще, он снимал паутину с каменного надгробия, счищая полами плаща пыль. Через мгновение яркое пламя выхватило из-под плаща буквы, прошитые серебром: "Фарел Ион. Комиссар-распределитель".

* * *

Солнце давно вскарабкалось на небосвод. Растянулись ночные тучи, уступив место в небе бархатным облакам. Высохли лужи, а на бережно свернутых в трубочку листьях осталась роса. Солнце ласковыми лучами гладило землю, согревая замерзший за ночь город, и из массивных глиняных труб валил дым работающих печей. По-хорошему надо было быть на рабочем месте в конторе, но у Фарела на этот счет было другое мнение. Старик, посчитав, что за день его отсутствия предприятие не рухнет, остался дома, и, уютно расположившись у стола, распивал чашечку утреннего кофе.

"Человеку в моем возрасте нужен отдых" – думал он.

Восприятие вчерашнего дня, с вереницей событий вечера, к утру обрывками и фразами запечатлелось в сознании в самых укромных уголках памяти. Фарел, проснувшись, решительно отметал все сделанные ближе к ночи доводы, пытаясь рассуждать трезво.

"Начнем с начала" – думал Фарел, сидя за чашечкой кофе у окна и всматриваясь в густые дебри леса. – "Он был мал, пожалуй, меньше меня. При моих метре пятидесяти пяти, в нем было где-то метра полтора… хм. Ребенок? Да нет, голос явно был не детский. Гном, полурослик? Скорее первое, чем второе. Уж больно он крепок в плечах для полурослика" – Фарел отхлебнул кофе, обжегшее губы, и лениво проводил взглядом ворону, пролетевшую за окном. – "Остановимся на гноме. Идем дальше. Голос. Когда этот парень пришел он говорил басом. Четким, уверенным басом, что впрочем, неудивительно,… если он гном… хм. Но затем, он говорил несколько иначе, с другой интонацией, что ли. С некоторой хрипотцой, отсюда следует вывод о том, что он, видимо, простыл" – Фарел пошмыгал носом, вспомнив о том, что сам не долечился от ангины – "А почему бы и нет?".

Старик усмехнулся. Внешне все выглядело легко и просто. Но все же,… что-то беспокоило толстяка. Его глаза не смеялись, а на душе по-прежнему черной сажей блестел осадок минувшего дня.

"Вонь? А что еще ожидать от помойного бродяги, мерануанских ароматов? В местах, где он спит, есть запахи и посильнее. Хорошее объяснение" – Фарел отхлебнул кофе, с лица не слезала улыбка. – "Что еще так напугало тебя, старик? детский голос? Одно из двух. Либо "белка", либо старческий маразм. Не будем об этом".

– Так и есть, – сказал он вслух.

Рука нащупала трубку, и умелые пальцы тут же набили ее табаком. Он закурил. Но было что-то еще. Что-то, что так неприятно скребло душу. Но что, Фарел вспомнить не мог. Он долго курил трубку, рассматривая небеса, а затем произнес вслух.

– Нет, надо все-таки нанять охрану.

* * *

Охранное агентство с нехитрым названием «Лагерь наемников» располагалось за чертой центра города, в окраинах именуемых местными не иначе как «рабочий городок», бок о бок с другими конторами и учреждениями. На небольших домиках, весьма потрепанных временем, пестрели цветные вывески, а на вытянутых канатах тут и там и висели плакаты с рекламой, расписанной живыми яркими красками. Как раз один из таких плакатов и приглашал посетить охранное агентство, указывая на красивую декоративную входную дверь, ведущую по лестнице на второй этаж, где располагался кабинет бессменного заведующего агентством, владельца «Лагеря наемников» мистера Хелса. Значительного и многоуважаемого в городе человека преклонного возраста, который этим утром развлекал себя метанием дротиков в мишень прямо на рабочем месте.

Верхние пуговицы шелкового делового костюма Хелса были расстегнуты. Взмокшие волосы прически сбились в комок и придавали мистеру несколько потрепанный внешний вид. Но он, не обращая на это внимания, с несколько озадаченным выражением лица, рассматривал подвешенную на гвозде мишень, с заманчивым так и не пораженным яблочком и цифрой десять. Хелс долго целился, перебирая между пальцами дротик перед броском и затем, прищурив глаз, затаил дыхание. Прикусив от напряжения кончик языка, он, плавно разжав пальцы, метнул дротик. В следующее мгновение его лицо исказила гримаса досады.

– Да что же это такое, – прошипел он, рука потянулась за очередным дротиком.

Через час после открытия к Хэлсу явился почтенный старец, решивший накануне праздников пополнить ряды своей личной охраны новыми бойцами. Из "пункта найма" были отпущены последние наемники, и рабочий день агентства закончился, не начинаясь. Поэтому Хелсу пришлось распустить рабочий штаб, устроив служащим затяжные выходные до вторника и повесить табличку "закрыто" на двери.

Хелс тщательно прицелился в яблочко мишени, твердо решив поразить цель. Рука с занесенным дротиком расслабилась, он сделал несколько пробных взмахов и уже был готов к броску, когда в дверь постучали. Рука метнулась, но дротик угодил в "молоко" и отскочил от стенки на пол, впившись в ковер. Хелс выругался, скрипнув зубами.

– Заходи, Джан! – заорал он, и через секунду в дверном проеме появилась фигура орка-прислужника.

Бедняга, пойманный врасплох неожиданной грубостью хозяина, переминаясь с ноги на ногу, зачмокал губами, пытаясь что-то выговорить.

– Там это, посетитель, к вам, – выдавил он.

Хелс удивленно сдвинул брови.

– Какой посетитель, Джан? Мы же закрыты.

Орк пожал плечами, хлопая полными непонимания глазами.

– Но, это же мистер Ф-фарел, – прочмокал он. – Он говорит, что вы ему, это самое… срочно нужны. Сказать, что вас нету?

Хелс почесал бороду. Фарел? Что это он делает здесь?

– Нет, не надо, Джан, напротив, проводи этого почтенного господина ко мне в кабинет.

Хелс жестом разрешил окру удалиться. Под огромным весом Джана заскрипели ступеньки лестницы, и Хелс услышал, как хлопнула дверь на первом этаже.

"Интересно, почему Фарел не на работе, и что за спешка в столь ранний час?".

Он посмотрел в зеркало и поправил прическу, застегнув на пуговицы костюм.

– Интересно.

Хелс прошелся по кабинету и, собрав дротики, положил их в верхний ящик стола. Еще не успел остыть заваренный вначале девятого чайник, и из-под медной, покрытой известью и налетом крышки в комнату струилась тонкая, прозрачно-белая струйка пара. Хелс достал из серванта у окна чашечки и, наполнив их, аккуратно поставил на стол, тщательно перемешав сахар. Кабинет наполнился приятным запахом кофе, к которому мгновение спустя добавился аромат нельской сигары. Хелс закурил.

– Фарел, – задумчиво прошептал он.

Хелс достал бутылку отменного коньяка и добавил в каждую кружку с кофе по паре капель. Рядом на тарелке образовалась кучка шоколадных конфет. Накрыв стол, Хелс уселся в кресло и посмотрел на так и не пораженную мишень. Изо рта вырвался клубок дыма, размыв очертания столь чистого и гладкого красного яблочка и он замахал рукой, спугивая дымок.

– Не то чтобы печаль и не скажу, что радость, – протянул он. – Давно не было слышно о комиссаре, давно.

Он поперхнулся и закашлялся. За плотно закрытой дверью кабинета послышались грузные шаги, и вскоре дверь открылась. В проеме появилась фигура толстяка. Хелс окинул старика взглядом: Фарел выглядел несколько уставшим. Обычно начисто выбритое лицо покрылось утренней щетиной, но Хелс не придав внешнему виду друга особого значения, расплылся в улыбке и приветливо раскинул руки, показывая всем своим видом, что готов в тот же миг кинуться в объятия старика.

– Какие люди и в наших-то краях! – он поднялся и указал Фарелу на свободное кресло. – Прошу, присаживайся.

Фарел ответив неброским кивком, вяло пожал другу руку. Они присели. Хелс по-хозяйски предложил гостю кофе и пододвинул ближе к толстяку миску с конфетами.

– Ну что, рассказывайте, мистер, что завело вас в наши края. – Хелс улыбнулся.

Фарел обосновавшийся в мягком кресле ничего не ответил. Не успел он просидеть в кресле и минуты, как подскочил на ноги и быстрыми шагами засеменил по кабинету взад-вперед. В руках появилась трубка, и он судорожно принялся ее забивать, рассыпая табак по ковру. Хелс, несколько удивившись, молча наблюдал за происходящим, не понимая, что происходит с его другом. Толстяк тем временем закурил и подошел к окну, затем развернулся и обогнул кабинет по кругу, сложив руки за спиной. Возникшую тишину нарушал равномерный стук часов на стене. Часы показывали половину десятого. Хелс посмотрел на круглое табло, встал с кресла и подошел к окну, чтобы открыть форточку. В прокуренный кабинет ворвались струйки чистого воздуха и Хелс, вернувшись к столу, принялся рассматривать мечущегося по кабинету старика, который казалось, не обращал на друга никакого внимания.

Вскоре окурок сигары потух в пепельнице, Хелс выдохнул дым и поднес остывшую кружку с кофе ко рту. Он отпил кофе, поморщился и поставил кружку на место.

– Может ты наконец скажешь что случилось? – Хелс видел как руки старика, вцепившись в трубку, дрожали.

Хелс пристально смотрел на комиссара, желая перехватить его взгляд. Но Фарел, так и не подняв глаз, рухнул в кресло и уставился на картину, висевшую на стене. Стоявшие на столе кружки звякнули, и на белоснежную скатерть пролился черный кофе, впитавшись в таинственный узор дорогого южного материала. Хелс, не обращая на это внимания, повторил вопрос. Он чувствовал напряжение волнами исходившее от друга – Фарел несколько раз замирал в нерешительности не в силах начать. Вскоре он собрался и, гулко выдохнув, заговорил.

– Мне нужны бойцы Хелс, двое, – глаза Фарела бегали по столу.

– Что случилось Фарел? – спросил Хелс, внимательно рассматривая друга.

Фарел затянулся и, выпустив густой дым, ответил неожиданно резко.

– Я что, на допросе? Сейчас я твой покупатель, ты продавец. Ты всегда допрашиваешь своих покупателей?

Хелс прикусил губу, но решил не отступать.

– Допрашиваю. И еще одно – для посетителей мы сегодня закрыты, для друзей нет.

Фарел закивал.

– Хорошо. Вчера случился неприятный инцидент. Все! – выпалил он.

Хелс понял это и без того, но надо было разряжать обстановку.

– Какой, я думаю, нет смысла спрашивать? – спросил он.

Фарел промолчал.

– Ладно, Фарел, воля твоя и проблема, конечно, тоже, – он почувствовал, как у старика под столом затряслась нога. – Я бы рад тебе помочь, но, извини, не могу. Дело в том, что все бойцы разобраны.

Реакция Фарела была неожиданной. То ли от его слов, то ли по неизвестной Хелсу причине, Фарел вскочил со стула и со всего маху ударил кулаком по оконной раме.

– Чертова птица! – Проорал он.

2
* * *

Главная площадь столицы Эвереста от края до края заполнилась народом. Пестрели дорогими шелками расположенные вдоль домов стенды с уютными навесами, в которых еще с утра заняли свое место богачи, смело отдавшие по пять золотых за подобное удовольствие. Играл духовой оркестр, а в центре площади на высоком помосте стояла сцена, на которой велись последние приготовления. Среди богачей можно было заметить лиц влиятельных и важных. Это были директора, купцы, почетные старцы, начальники и прочая знать, величавшаяся в простонародье «высшим светом». Выходцы из этих кругов занимали первые ряды во всех церемониях и представлениях, пытаясь насытить свою несоизмеримую жажду развлечений. Чуть вглубь сидели лица менее значительные, но от этого не менее примечательные, владельцы таверн и магазинчиков вперемешку с учредителями мелких предприятий. Ну и на последних, третьих и четвертых рядах сидели работяги без собственных капиталов, но с чистой совестью – директора школ, аптек, гильдий и многих других организаций, где работали честные люди с окладом каких-нибудь тридцать золотых. Все четыре ряда, расположенные под занавесом были заметно выдвинуты к центру площади, сцене и никого не заботило, что навесы могли просто-напросто мешать смотреть выступления другим людям – огромному количеству люда из рабочего класса и беднякам, закрывая плотным материалом куски сцены. Естественно для обычных мужичков с женами не было предусмотрено мягких скамей и прохлады навесов, и люди сбившись в плотную единую массу, собирались провести все выступление на ногах, наблюдая за представлением с почтительного расстояния. Не было тут лишь бродяг, но они и не отчаивались. Самые проворные из них – в основном подростки, залезли на крыши домов и уже оттуда наблюдали за площадью, остальные же довольствовались подоконниками и узкими проходами меж домами, поочередно влезая друг другу на плечи, дабы расширить свой кругозор.

Вся площадь окуталась пеленой неразборчивого галдежа. Кто-то смеялся и шутил, кто-то просто разговаривал, очевидно, обсуждая последние новости, кто-то молчал, а озорные мальчишки, освоившие крыши домов играли в кости, будь то не центральная площадь столицы, а кабак на окраине. Все сливалось в единый шум. Могло показаться, что сегодня в Балуме проходила ежегодная ярмарка развлечений. Сцена, гудящая толпа,… но были и другие люди…. Некоторые женщины, завернувшись с головой в платки, прятали свои лица, пытаясь скрыть слезы, будто предчувствуя беду…

Когда на деревянный, помост вбежал глашатай, все затихли, желая послушать, что объявит звучный голос. Глашатай дождался полной тишины и вскричал.

– Славный народ могучего Эвереста, мы…

Глашатай принялся зачитывать выученный текст, в то время как на площадь въехала конница. Кованные железом копыта стучали по вымощенной плиткой земле, а могучие жеребцы ничуть не смущались веса наездников в полном обмундировании и с огромными пиками в руках. Животные, повинуясь воли наездников, располагались плотным кольцом вокруг площади и нетерпеливо фыркали, задирая головы с серебристыми гривами вверх. Грозные пики всадников смотрели вниз.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю