Текст книги "Сфинкс (СИ)"

Автор книги: Валерий Моисеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

– 23 —

Древний Египет, Мемфис

Некра ехал в Фаис, терзаемый нехорошими предчувствиями. Он не верил, что старшина парасхитов Сабутис. Вот так за здорово живешь, отправил его за покупкой натра, вручив ему для этого мешочек с золотым песком. Никто в здравом уме не доверится совсем незнакомому человеку, даже если у него в заложниках осталась вся его семья. На это золото можно было купить себе несколько наложниц или на худой конец завести новую семью. Такие предрассудки, как преданность родственникам, не были приняты в кругу парасхитов.

Отправляя его в Фаис, Сабутис преследовал какие-то одному ему известные цели. Почему-то Некра показалось, что прощаясь с ним, старшина гильдии прощался с ним навсегда. Обычно предчувствия редко обманывали Некра, поэтому, скорее всего Сабутис отправлял его на верную погибель. Где именно это должно было произойти оставалось только гадать.

Не вызывали особого доверия и товарищи Некра по путешествию. Их хмурые вечно недовольные рожи уже порядком надоели ему. Из этих двоих было не вытянуть и слова, на все вопросы они отвечали нехотя и односложно. У Некра создалось впечатление, что они старательно избегают вступать с ним в какие – либо отношения для того чтобы потом не испытывать угрызений совести. Значит, они и должны были прервать его земной путь.

Не успели они выехать из Мемфиса, как начали сбываться самые худшие опасения Некра. Один из двоих сопровождающих заявил, что страшно проголодался и никуда не сдвинется с места до тех пор, пока не набьет свой живот на ближайшем постоялом дворе. Несмотря на то, что вроде бы ужинать было рановато, второй горячо поддержал товарища. Некра, хотя ему это было совсем не по нраву, не оставалось ничего другого, как скрепя сердце согласиться.

Как ему показалось, этих двоих обжор хорошо знали в харчевне, бывшей на территории постоялого двора. Во всяком случае, несколько весьма подозрительных личностей перекинулись с ними взглядами, в которых сквозило узнавание. Спросив себе кувшин пива и три миски бобов с мясом, путники принялись подкрепляться. Когда ужин уже подходил к концу, один из попутчиков Некра громко во всеуслышание заявил, что ему нужно справить нужду пока он не обделался. Поднявшись с деревянной скамьи, он быстрыми шагами вышел во двор. От Некра не укрылось то, что за ним поспешно вышли двое незнакомцев из числа подозрительных посетителей харчевни.

Почуяв неладное, Некра выждал несколько мгновений, а затем последовал за ними. Как он и ожидал, его попутчик, отнюдь, не помчался в домик уединения, видневшийся вдалеке двора. Укрывшись от палящего солнца в тени раскидистого дерева, тот оживленно беседовал о чем-то с двумя незнакомцами. Едва завидев Некра, он споткнулся на полуслове, и лицо его приняло злобное выражение. Бросив собеседников, он решительно направился в его сторону. Поравнявшись с Некра, он приблизил свое лицо вплотную к нему. Отвратительный запах, идущий от его гнилых зубов, заставил Некра отшатнуться назад.

– Ты, наверное, думаешь, что здесь самый умный? – прошипел он словно змея, вытянув дряблую шею. – Так вот вынужден тебя огорчить! Если бы ты был действительно умным, ты бы оставался внутри харчевни, как можно дольше, глядишь и пожил бы еще немного! А так, извини, друг!

В тот же момент на голову Некра обрушилась здоровенная палка. Удар нанес один из негодяев подкравшись сзади. Палка прошла по касательной и особого вреда здоровью и сознанию Некра не причинила, но кожа в месте удара лопнула и из-под нее брызнула кровь. Некра ошеломленно провел рукой по затылку и теперь с удивлением разглядывал свою ладонь, измазанную в липкой крови.

– За что? – выкрикнул он, отскакивая в сторону и уклоняясь от второго удара палкой. – Я даже не знаю вас!

– А это и не обязательно! – оскалил кривые желтые зубы, второй нападающий. – Значение имеет, лишь то, сколько нам заплатят за, то, что мы вышибем из тебя дух!

Поняв, что неожиданные противники настрены более чем серьезно, Некра попытался сблизиться с одним из них и выхватить у него палку. Но ничего путного из этой затеи у него не вышло. Он лишь получил по предплечью хлесткий удар, который едва не перебил ему кости. Зажав травмированную руку другой рукой, он медленно отступал назад, лихорадочно соображая, что же ему делать дальше? Второй его попутчик тоже успел присоединиться к остальным и теперь в его руках уже блестел остро отточенный бронзовый нож.

В это время вокруг дерущихся уже собралась изрядная толпа любопытных, высыпавшая из харчевни и других помещений постоялого двора.

– За что вы его так? – поинтересовался один из зевак.

– Этот гад украл у меня кошелек с золотым песком! – не моргнув глазом, соврал, тот который был с ножом. – Я не успокоюсь, пока не выпущу ему кишки наружу и не увижу, какого цвета у него внутренности!

Четверо вооруженных негодяев мало-помалу теснили Некра, загоняя его в дальний угол двора, чтобы там без помех покончить с ним. Поняв, что если он и дальше будет играть по их правилам, то его неминуемо зарежут, Некра с громким криком кинулся прямо на противников. Те несколько удивленные такой недальновидной тактикой немного раздались в стороны, чисто из любопытства. Их заинтересовало, что именно собирается предпринять их заведомо обреченный, безоружный противник.

Резко забрав вправо, Некра неожиданно метнулся в сторону ворот, за которыми проходила улица. Бывшая рядом с воротами калитка была неплотно прикрыта и из-за нее были видны люди, проходящие мимо постоялого двора. Они не подозревали, что здесь внутри происходит злодейское убийство ни в чем неповинного человека.

– Калитку, закройте, не дайте ему уйти! Держите вора! – неслись вслед убегающему Некра возмущенные вопли.

Народ был разочарован, кровопролитие, которое должно было произойти у них прямо на глазах, неожиданно откладывалось, и похоже вообще отменялось. Некра почти удалось добежать до калитки, как вдруг стоящий неподалеку человек, по виду странствующий торговец, сделал ему подножку. Не ожидавший такой подлости Некра со всего разгона растянулся на пыльной земле, подняв клубы пыли. В то же мгновение на него сверху опустились палки его преследователей. К ним охотно присоединись несколько человек из числа постояльцев, и принялись ногами жестоко избивать корчащегося под градом ударов незнакомого им человека.

Пропустив несколько ударов по голове, Некра почувствовал, что еще немного, и он потеряет сознание, после чего его просто забьют до смерти. Собрав остатки сил он, прикрывая лицо и голову руками, невзирая на сыпящиеся на него со всех сторон удары поднялся с земли. Из рассеченного затылка ручьем лилась кровь, все его тело было покрыто ссадинами от ударов. Шатаясь, он сделал несколько шагов и, распахнув калитку, бросился на улицу, находясь уже практически в бессознательном состоянии.

Там он рухнул к ногам какого-то высокого наголо обритого человека одетого в жреческие одеяния. Бывшие при нем телохранители потянулись было за своим пребывавшими в ножнах мечами, но жрец сделал им рукой протестующий жест и те со спокойным безразличием отступили.

Жрец был стар и мудр. Он знал, что если к его ногам боги повергают избитого в кровь человека, чей жизненный путь в земной юдоли вот-вот готов прерваться, на то есть какие-то серьезные причины. Когда он склонился над жестоко избитым человеком, его надбровные дуги начисто лишенные бровей полезли вверх по высокому лбу. Жрец с ужасом узнал в избитом бродяге того, кто был хорошо знаком ему когда-то давным-давно.

Тогда, двадцать с лишним лет назад, это волевое лицо, что теперь было на распростертом перед ним человеке, принадлежало парасхиту Некра. Но прошло так много времени, а Некра, если, конечно, это был он, совсем не изменился! Как такое могло произойти? Без вмешательства богов здесь, конечно же, не обошлось. Вернее, без вмешательство божественного патрона храма, в котором жрец служил всю свою сознательную жизнь и теперь готовился встретить свою смерть. Это мудрый Амон послал ему знак и оружие против ничтожного фараона Сети, который с недавних пор перестал оказывать, посвященному ему Мемфисскому храму, долженствующие знаки внимания и почитания.

Жрец знал, что Некра, будучи старшиной гильдии парасхитов, нанес фараону Сети Второму страшное оскорбление, которое тот попытался смыть его кровью. Но непостижимым образом Некра ускользнул из темницы, из которой нельзя было ускользнуть. Без божественного провидения, этого сделать было нельзя. В том что злейший враг фараона Сети Второго под номером один, был оставлен живым, чувствовался божественный промысел всеблагого Амона.

Жрец еще не знал, как именно можно использовать Некра против фараона, который не благоволил ни к Амону, ни к его верным жрецам. Он знал лишь одно – было бы смертельным грехом упускать этот шанс подаренный богами!

В то время когда все эти мысли теснились в мудрой голове жреца, из-за ворот постоялого двора на улицу внезапно выскочила ватага разгоряченных избиением беззащитного человека людей. Не успев сориентироваться в происходящем, двое из них в горячке кинулись на распростертого, на земле беззащитного Некра, намереваясь добить его. Как вскоре выяснилось он был не так уж и беззащитен. Стоящий над ним высокий и прямой, как посох, который он сжимал в своей руке, старый жрец нетерпеливо указал волевым подбородком своим телохранителям. Те, не раздумывая, выхватили мечи и бросились в атаку.

Проявив несвойственный большинству стражников гуманизм, воины принялись налево и направо наносить удары тяжелыми литыми рукоятками мечей по беснующейся черни. В ходе молниеносной потасовки был сломано немало рук и ключиц, нападавших, которые сочли за благо тут же отступить и укрыться внутри постоялого двора. Телохранители жреца, получив на то дозволение своего господина не стали их преследовать. Вместо этого они подняли с земли бесчувственное тело Некра и понесли его вслед за жрецом в сторону храма Амона.

– 24 —

Россия, Ежовск, городская тюрьма, 1889 год.

Убедившись, что дикие вопли ослепленного им Тишки-каторжника, оставили тюремных надзирателей совершенно безучастными, Карл подошел к поверженному гиганту и пошевелил его ногой. Тот заколыхался, словно гигантский студень, не подавая ни малейших признаков жизни. По всей видимости, он был мертв. Карл не стал себя утруждать выяснением причин его гибели, но про себя отметил, что смерть наступила, скорее всего, по причине разрыва сердца, которое не выдержало ужасной боли, когда он выдавливал Тихону глаза.

Пошарив взглядом по грязному полу, Карл вскоре обнаружил то, что искал. Финский нож, выроненный каторжником, закатился далеко под койку. Нагнувшись, Карл, достал его, и тщательно обтерев о рукав, внимательно оглядел лезвие. Заточен нож был не ахти как, но для того, что задумал арестант, и этого было вполне достаточно. Как говорится, на безрыбье и рак рыба.

Он хорошо отдавал себе отчет в том, что в любой момент мог загреметь замок дверного засова и в камере могли появиться надзиратели, для того, чтобы отвести его к следователю. И перед этим и после этого, Карла почти наверняка подвергнут тщательному обыску, в ходе которого неминуемо обнаружат нож. Этого допустить было нельзя ни в коем случае, так как с этим куском острой стали у Карла были связаны определенные надежды. Решив не тянуть кота за хвост, он приступил к неизбежной и крайне неприятной для него процедуре.

Перед этим он при помощи финки нарезал из рубашки лежащего посреди камеры Тихона бинтов. После этого стянув с себя штаны, он уселся на койку и взял нож за лезвие словно карандаш, приготовившись писать. Задержав дыхание, он повторил разрез, на бедре сделанный им около двух месяцев тому назад. И кровь, и боль были те же, разница была лишь в том, что тогда в разрез был заложен золотой флакон, содержащий жучий сок, сейчас же он изымался наружу.

В том отчаянном положении, в котором сейчас оказался Карл, для него это был единственный выход избежать виселицы. Все его надежды были связаны с жучьим соком, чью мощь он имел возможность наблюдать вместе с Веревием на Чертовом острове, когда на запах со всех сторон начали сползаться гигантские скарабеи. После извлечения сосудца, Веревий, скрипя зубами от боли, туго забинтовал свою рану. Кровь тут же проступила через бинты, но кровотечение было остановлено.

Некоторое время Веревий просто отдыхал, откинувшись на холодную шершавую стену камеры. Внезапно с пола, где лежал Тихон, раздался какой-то звук. Карл удивленно скосил на бездыханное тело глаза. Нет, ему не показалось, огромный каторжник начал приходить в себя. Еще не хватало, чтобы он начал орать и звать тюремных надзирателей! Карл постанывая от острой боли в разрезанной ноге встал и, сжимая в руке нож, шагнул в сторону каторжника. Но в последний момент он отчего-то передумал, и, принялся поспешно отвинчивать крышку золотого флакона. После этого он, мстительно ухмыляясь, окропил Тихона, вылив на него все содержимое флакона. В ограниченном объеме каменного мешка, тюремной камеры, воздух моментально пропитался отвратительным запахом, от которого не было спасения.

Зажимая нос, Карл бросил опустевший флакон сверху на Тихона и, отойдя в дальний угол, встал, там приложив руку к разрезанной ноге. Как ему показалось, прошла, наверное, целая вечность, но ничего так и не происходило. Не появился ни один скарабей. Ломая голову над причиной, по которой он, судя по всему, потерпел неудачу Карл, внезапно с ужасом услышал как в замке двери с гротом и скрежетом проворачивается ключ. Припадая на раненую ногу, пульсирующая боль в которой, отдавалась, казалось по всему телу, он встал возле дверного проема с таким расчетом, чтобы открывшаяся дверь полностью скрыла бы его от вошедшего в камеру надзирателя.

– Батюшки, святы! – воскликнул тюремщик, увидев лежащего на полу Тихона. – Да, он никак раздавил нашего душегубца насмерть? За это начальство по головке не погладит, вот ведь несчастье-то, какое!

Но несчастье поджидало его совсем с другой стороны. Едва надзиратель повернулся для того, чтобы выйти из камеры, как на его пути возник невесть откуда взявшийся Карл, которого тюремщик числил уже раздавленным. Выпучив глаза, он уже набрал было в легкие воздуха, чтобы закричать благим матом, как вдруг левую часть его груди пронзила невыносимая, острая боль. Так и не вырвавшийся на свободу вскрик остался в глубине его. Превозмогая ужасную боль, надзиратель поднял руку и коснулся груди. К его удивлению из нее торчала деревянная полированная рукоятка косо засаженного между ребер ножа. Подняв на Карла недоумевающий взгляд, он неожиданно завалился на бок и рухнул на пол.

– Степан, ты куда запропастился? – неожиданно послышался из коридора возмущенный голос – Тебя только за смертью посылать!

Ругаясь, на чем свет стоит, Карл бросился к распахнутой в камеру двери и попытался закрыть ее. Но подоспевший к тому времени надзиратель успел сунуть между дверью и ее косяком носок своего тщательно надраенного черной ваксой сапога. Налегая на дверь всем телом, Карл пытался закрыть ее, но вредный сапог не давал ему закрыть ее. Вдобавок ко всему надзиратель, бывший в коридоре, поднял страшный крик и, не прекращая попыток открыть дверь в камеру, истошными воплями сзывал остальных надзирателей на помощь. Было такое ощущение, что он переполошил всю тюрьму.

Судя по топоту многочисленных ног, раздававшемуся из тюремного коридора, его вопли были услышаны, и подмога уже двигалась ему на помощь. Карлу с большим трудом удавалось сдерживать натиск одного единственного человека и не давать ему распахнуть дверь камеры настежь. Против нескольких противников он бы ни за что не выстоял. Когда Карл уже смирился с мыслью, что проклятый скарабей так и не появится, на дверь навалились сразу несколько человек. Медленно, но неуклонно, тяжелое дверное полотно окованное железом медленно двигалось вовнутрь камеры вместе с пытающимся удержать ее Карлом.

В то время прямо за ним неожиданно с грохотом посыпались кирпичи из выломанной стены. Карл едва успел отскочить в сторону, как на его место вывалилась целая гора кирпичей, подняв плотное облако красной пыли. Воспользовавшись этим, Карл успел проскользнуть в дальний угол камеры и, превозмогая боль в раненной ноге, скорчиться там, сев на пол.

Оттуда он хорошо видел того, что не было видно стоявшим толпой в дверном проеме тюремщикам. Прямо у них над головами в образовавшейся дыре тяжело ворочались лапы и голова огромного черного скарабея, методично расширявшего пролом в полукруглом своде камеры. Он беспрестанно стриг воздух своими острыми кривыми жвалами, готовясь схватить невидимого противника.

– Да, что же здесь такое деется?! – послышался истеричный выкрик одного из надзирателей. – Никак арестанты подкоп удумали рыть?

– Держи, ату их! – выкрикнул кто-то из самых горячих голов и ворвался в камеру кашляя и чихая от лезшей ему в глотку кирпичной пыли и едкого необычайно вонючего запаха.

– Что за дерьмом здесь воняет? – возмутился кто-то, засунув голову вовнутрь камеры.

В следующий момент сверху с грохотом рухнула гигантская туша насекомого. Послышался задавленный вопль, тут же перешедший в дикий крик – это скарабей придавил одного из надзирателей. Не обращая на него ни малейшего внимания, насекомое накинулось на начавшего подавать признаки жизни Тихона. Оно вгрызлось в него с невообразимым остервенением, и принялась трепать его словно собака кошку. Во все стороны полетели комья окровавленного жира и требухи. Все это сопровождалось истошным воем заживо поедаемого каторжника. Внезапно эта какофония была прервана пистолетным выстрелом. Который в маленькой тюремной камере произвел эффект разорвавшейся артиллерийской бомбы-македонки.

Жук, бросив терзать бренные останки каторжника, шумно повернулся на звук. Видимо свинцовая пуля, вылетевшая из пистолета, причинила ему серьезное беспокойство и нанесла некоторый урон. Промахнуться с такого расстояния в такую огромную мишень, которую являл из себя скарабей, при всем желании было практически невозможно.

В следующее мгновение за этот опрометчивый выстрел поплатились, и тот, кто стрелял и те, кто были с ним рядом. Жук разорвал их на части за считанные секунды, разбросав окровавленные части их тел с волочащимися за ними внутренностями по всей камере. Ставший невольным соучастником этой кровавой бани, Карл с замиранием сердца, наблюдал за происходящей прямо перед ним безжалостной бойней. У тюремщиков не было абсолютно никаких шансов, все они были заведомо обречены. Между тем, на недвижно скорчившегося арестанта скарабей не обратил ни малейшего внимания, и вел себя так словно того вовсе не существовало или же он превратился в невидимку.

Произведя страшный фурор гигантское насекомое, словно смутившись, принялось поспешно рыть нору прямо в стене камеры. Летевшие во все стороны кирпичи принудили Карла выйти из своего укрытия и встать прямо за спиной скарабея. Несмотря на то что черный гигант трудился не покладая своих гигантских усаженных шипами лап, дело продвигалось не настолько быстро, как того хотелось бы Карлу. Он молил про себя скарабея двигаться побыстрее, но видимо, это не очень ему помогало.

Карл был в ужасе по поводу поднятого чудовищным жуком в тюрьме тарарама. Скоро сюда должна была прибыть вся тюремная охрана, включая всех полицейских города. И тогда выскользнуть из камеры на свободу у него уже вряд ли получится. Впереди у него явственно замаячил силуэт покачивающегося на ветру пенькового галстука. Карл нервно повел шеей и сглотнул кислую слюну неожиданно заполнившую его рот.

По счастью именно в этот момент скарабею наконец-то удалось прогрызть толстенную кирпичную кладку тюремных стен, и дальше он стал двигаться, словно раскаленный нож сквозь масло. Бросив прощальный взгляд назад в сторону покрытой толстым слоем пыли вывернутую с петлями и разбитую дубовую дверь, Карл решительно направился в сторону тоннеля, в котором только что скрылся скарабей. Похоже, старик араб не обманул его и ему действительно удастся избежать позорной казни! Последней мыслью Карла, перед тем как он полез вслед за скарабеем навстречу неизвестности, было – сумеет ли Веревий правильно воспользоваться своим золотым сосудцем, наполненным жучьим соком?

– 25 —

Древний Египет, Мемфис

Парасхиты получив достойную отповедь со стороны своих, оказавшихся такими драчливыми квартирантов, больше не рискнули с ними связываться. Беспрепятственно обчистив кладовую старшины гильдии Сабутиса, друзья не обошли своим вниманием также и его потайную комнату. Дверь в нее была настолько неуклюже замаскирована, что Абу моментально обнаружил ее. С хитрым запором он справился на раз-два, так словно открывал дверь своего собственного дома.

Оказавшись внутри, Иннокентий Павлович, бывший в прошлой жизни антикваром, восхищенно присвистнул, по-хозяйски оглядывая представшее перед ними великолепие:

– Господа, должен заметить, что мы с вами очень удачно зашли!

Прихватив с собой всю бывшую там наличность в золоте, серебре, фимиаме и драгоценных камнях, друзья поспешно выбрались из усадьбы Сабутиса. Провожаемые злобными взглядами местных обитателей, которые не рискнули приближаться к ним слишком близко, они покинули квартал парасхитов. Все это время Сенсей чувствовал себя как на иголках. Он шел, ведя под уздцы ослика, на котором сидела Ольга, спиной и затылком ощущая, что в любой момент из любого темного переулка может просвистеть отравленная стрела, выпущенная из лука. Но к счастью все обошлось.

Выбравшись на дорогу, ведущую из предместья в Мемфис, друзья ускорили шаг. Несмотря на то, что община парасхитов была полностью деморализована, действия Сабутиса, который проспавшись, тут же обнаружит свою сокровищницу пустой, было нетрудно предугадать. С большой долей уверенности можно было утверждать, что он отрядит погоню. Абу сказал, что для этой цели Сабутис наверняка наймет либо разбойников, либо стражников фараона, которые не откажутся от щедрого бакшиша за их поимку.

Если погоня настигнет беглецов на дороге, они не смогут противостоять вооруженным всадникам. Единственным шансом уцелеть для них, было постараться достичь Мемфисских ворот и, проскользнув в них смешаться с многотысячной толпой жителей и гостей этого великого города, бывшего столицей нижнего Египта.

Время от времени мимо них проносились, вздымая пыль большие и не очень отряды вооруженных всадников, спешащих по каким-то своим неотложным делам. И всякий раз Сенсей невольно напрягался, ожидая нападения. Но великие египетские боги видимо, благоволили к ним, потому что еще засветло они уже вошли в город.

Абу быстро нашел для своих друзей недорогой постоялый двор, где они решили остановиться на ночлег. Подкрепив силы плотным ужином, они разделились. Иннокентий Павлович надежно заперев дверь в их комнату и взяв в помощницы Ольгу начал, производить перепись имевшихся у них ценностей, позаимствованных, в качестве компенсации за моральный ущерб у злобного Сабутиса. Это было необходимо, для того, чтобы представлять какими финансовыми ресурсами они располагают. Несмотря на то, что в древнем Египте не было денег, а существовавшие товарные отношения базировались на принципах натурального обмена, драгоценные металлы и камни, а также бесценный фимиам были наиболее востребованным и дорогим товаром, пользующимся повсеместным и постоянным спросом.

Абу с Сенсеем отправились в город для того, чтобы попытаться найти следы пребывания в нем Некра, который не должен был уйти отсюда слишком далеко. С этой целью они решили обойти все постоялые дворы и харчевни, располагающиеся возле ворот через которые они вошли в город, а также разбросанные по улице, ведущей в сторону других ворот от которых начиналась дорога в Фаис.

К их несказанному удивлению им повезло почти сразу же. На втором по счету, постоялом дворе трактирщик, широко улыбаясь и потирая свежий синяк на скуле, сказал им, что их друг со своими двумя товарищами остановился у них на постой.

– И что они до сих пор не уехали? – удивленно спросил Абу. – Им же предстоит далекий путь на ярмарку в Фаис.

– Дело в том, что ваши друзья видно сильно истосковались по хорошей выпивке! – расхохотался трактирщик, обнажив гнилые пеньки зубов. – Сейчас они отсыпаются после вчерашней гулянки. Если желаете, могу отправить с вами парня, он проводят вас к ним.

Поблагодарив говорливого трактирщика, Сенсей и Абу с провожатым прошли в один из гостевых домов. Там на циновках, разложенных прямо на полу, вповалку, словно в современной ночлежке, народ спал, лежал или предавался тихой беседе. Стен в доме как таковых не было, это был даже скорее не дом, а большая веранда, с крышей и открытой верхней половиной стен, довольно небрежно прикрытых пальмовой рогожей.

Едва они зашли вовнутрь, как Сенсей сразу же оценил мудрость подобной планировки. Благодаря открытой верхней половине, по всему помещению гулял легкий ветерок. Если бы не это обстоятельство, то в гостевом доме можно было бы задохнуться от царящего там застоялого запаха давно немытых потных человеческих тел.

Почтительно проводив гостей к дальней, противоположной входу стене проводник кивнул головой в сторону трех лежащих на полу людей. Лица их для того, чтобы им не докучали многочисленные мухи, были покрыты грязными платками. Сначала Сенсею показалось что они мертвы, но после того как он услышал их громкий храп он понял, что ошибается. Нагнувшись, он тронул одного из лежащих на полу людей за плечо. Тот сразу же сбросил платок с лица и ничего не понимающим спросонья взглядом уставился на Сенсея.

В отличие от него Сенсей сразу узнал в нем одного из попутчиков Некра.

Доброжелательно улыбнувшись, он спросил, указав на одного из лежавших рядом спящих людей:

– Мой брат?

Разбуженный оживленно закивал головой:

– Да, да, твой брат!

Сенсей потянулся к человеку, в котором, как ему показалось, он узнал Некра.

И в то же мгновение Абу испуганно воскликнул:

– Берегись!

Сенсей продолжая наклон, ускорил движение и, прыгнув вперед, перекувыркнулся через голову, перекатившись на соседний никем не занятый участок пола. Пружинисто встав на ноги, он огляделся. То, что он увидел, ему совсем не понравилось.

Если бы не своевременный окрик Абу то сейчас у него в груди уже торчал бы кривой бронзовый кинжал, который сжимал в руках поднимающийся с пола первый спутник Некра. Двое остальных тоже вставали со своих циновок, а в дверном проеме маячили еще как минимум полдюжины негодяев. Легкий и подвижный Абу успевший отскочить в сторону уже обежал нападающих и теперь стоял рядом с Сенсеем бок о бок.

Тот недовольно покосился на него и, задвинув за свою широкую спину, буркнул:

– Не высовывайся!

Дело осложнялось тем, что у подавляющего большинства этой негостеприимной публики в руках были ножи. Пытаться крутить им руки для того, чтобы отобрать эти бронзовые заточки было бы большой глупостью. Пока Сенсей разбирался бы с одним из них, остальные успели бы срезать с него мяса, достаточного для того чтобы накормить полгорода шаурмой. Нужно было срочно чем-то вооружаться. Но на глаза Сенсею как на грех не попадалось ничего стоящего. Тут его блуждающий взгляд поднялся наверх и ненадолго задержался там. Крыша помещения была сделана по традиционной для здешних мест моде. Вместо привычных взгляду Сенсея балок на стенах лежали длинные, довольно тонкие кривые деревянные жерди. Сказывался дефицит в Египте дерева, стоящего по этой причине весьма дорого.

Абу, перехватив заинтересованный взгляд Сеснея, спросил:

– Достать?

– Парочку, было бы совсем неплохо, – кивнул Сенсей, и не, будучи до конца уверен, что египтянин понял его правильно, показал ему два пальца. – Давай, сынок, ты пока мартышкой поработай, а я этих нехороших людей задержу сколько смогу.

Абу, сорвавшись с места, с разгона взлетел на перила нижней части стен. А оттуда подпрыгнув, уцепился за поперечные жерди крыши. Подтянувшись и раздвинув головой и плечами пальмовые листья, примитивной кровли, он оказался наверху крыши. Широко расставив ноги, Абу оперся ими на две прогибающиеся под его весом жерди. После этого, нагнувшись, он принялся вытягивать из-под пальмовых листьев длинную тонкую палку. Вниз полетели сухие пальмовые листья.

Сенсей, между тем, готовился отразить первую атаку, которая без подручных средств вполне могла оказаться для него последней. Уж больно много желающих было выпустить ему кишки наружу, или на худой конец проломить голову, которую он в данный момент ломал над одним единственным вопросом. Ему было любопытно, чего такого успел натворить Некра на этом постоялом дворе, если одно только упоминание о нем так разворошило это осиное гнездо?

Первый бандит с дурацки вытянутой вперед рукой, в которой был зажат длинный нож, понесся в его сторону. Сенсей обиженно поджал губы. За кого они его принимают? Он научит эту сволоту уважать себя! Сбив руку с ножом в сторону, он с размаху всадил свое колену, в грудную клетку нападающему и брезгливо отбросил его на следующего нападающего. Уклонившись от удара ножом, он извернулся, и, согнув в колене правую ногу, словно пружину, выстрелил ею в бок очередному жулику решившему испытать свою судьбу. Врезавшаяся в тело нападавшего пятка, глубоко проникла в плоть незадачливого бойца. Разрыв селезенки ему точно был обеспечен, впрочем, как и достаточно болезненная смерть.

Опешившие от скорости, с которой Сенсей голыми руками расправился с двумя бойцами, бандиты обиженно взвыли и остановились в нерешительности. Никто из них не торопился присоединиться к своим товарищам, так стремительно покинувшим их общество.

Воспользовавшись секундной паузой, Сенсей тоскливо подняв глаза наверх. То, что он там увидел, его отнюдь не обрадовало. Абу все еще никак не мог вытащить жердь, крепко зажатую другими палками.

– Сынок, если ты не поторопишься, нам кирдык! – прокричал он ему, и лишь в последнее мгновение понял, что кричал он по-русски.

А в это время, взревев, словно стадо слонов, бандиты поперли на Сенсея всей толпой. Теперь они кардинально сменили тактику, плечи нападавших были плотно сомкнуты, и выдергивать противника оттуда поодиночке было невозможно. У Сенсея в голове промелькнуло, что компактная плотно сбитая толпа атакующих – это прототип фаланги Александра Македонского. Но легче от этого ему почему-то не стало.