Текст книги "12 ульев, или Легенда о Тампуке"
Автор книги: Валерий Тихомиров
Соавторы: Сергей Гуреев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)
Глава 6
ДВА МЕРТВЫХ ТРУПА
Эпидемия гриппа свалилась на город после новогодних праздников. Подорванный «отдыхом по-русски» иммунитет не сдюжил, и население слегло почти поголовно. В кабинетах, коридорах и цехах стало пустынно. Лишь такая масштабная катастрофа могла привести к тому, что в сто восьмом отделении милиции на дежурство заступил Альберт Степанович Потрошилов. К полному недоумению дежурной смены и преступного элемента.
Капитан Потрошилов был местной легендой. Вдобавок к жуткой фамилии он обладал ростом в один метр семьдесят один сантиметр, грозно торчащим ежиком редких белобрысых волосенок и проницательно-острым носиком. Усугубляя навеваемый на окружающих ужас, глаза оперативника взирали на мир сквозь очки, похожие на бинокль, в роговой оправе.
От своих коллег Альберт Степанович неприлично отличался интеллигентностью. В самом мягкотелом смысле этого слова. Для милицейской Среды найти более неуместное качество трудно. Рядом с этим положительные черты его характера бесславно меркли. В том числе и выдающиеся дедуктивные способности. О которых, впрочем, кроме самого Потрошилова, знала только его мама, фанатичная поклонница творчества Конан Дойла.
Дежурство протекало непросто. Попивая кофе из большой чашки, капитан Потрошилов заканчивал создание очередного отчета. Творческая работа по искоренению грамматических и стилистических ошибок коллег требовала героической самоотдачи. Особенно выискивание многочисленных повторов. Зачеркнув пятое на трех строчках «установить», Альберт Степанович прервался, и в этот момент в кабинет без стука ввалились старшина с дежурным водителем.
– Товарищ капитан! Докладываю: два трупа и одно ножевое. От нас в одном квартале. Звонила хозяйка квартиры. Говорит, мужик уложил гостей и убег. Следственная бригада выезжает. Едем?
Сыщик понял – вот оно, дело! Его ладони тут же вспотели от волнения;
– Я мигом. Людей в машину!
Прежде чем встать, он опасливо отодвинул недопитый кофе на середину стола. Дедукция подсказывала, что мокрое пятно на брюках может вызвать негативную реакцию окружающих и осложнить следственные мероприятия. Пока Альберт Степанович мчался по грязной снежной каше к служебному «уазику», кто-то из сидевших внутри успел ехидно высказаться:
– Хана бандитам!
Полы длинного пальто шлепали Алика по коленям. Забираясь в кабину, он умудрился наступить на одну из них и удариться голенью о дверцу. Вместо традиционного упоминания падшей женщины прозвучало лаконичное и мужественное:
– Ой!
* * *
Двери в квартиру на третьем этаже были открыты. На пороге оперативную группу встретила старушка в затрапезном халате:
– Слава Богу, сынки, приехали! Я от страху и зайти-то обратно не могу. Это ж надо, среди бела дня поубивал всех да убег!
Потрошилов выглянул откуда-то из-под мышки старшины, шедшего впереди, и поинтересовался:
– Давно?
Растерянно поискав взглядом источник звука, бабуля прокряхтела:
– Вестимо. Минут сорок, как тому.
Облегченно выдохнув, Максимюк внушительным басом сказал:
– Жаль! Теперь ищи-свищи, – но дороги Алику не уступил.
Тот ткнулся в широкую спину, пытаясь пробиться. Однако даже после начальственного: «Пройдемте в квартиру», – донесшегося сзади, старшина не сдвинулся с места.
– Кто внутри?
Старушка, казалось, еще больше сгорбилась от страха.
– Два, значит, мертвых трупа. Один раненый, значит, просто постоялец мой, временный. И еще один из гостей. Малость, навроде, умом тронулся.
Максимюк шагнул в квартиру. Наступая ему на пятки, следом засеменил капитан Потрошилов. В комнату за ними хозяйка не пошла. Она остановилась возле двери и кивнула:
– Там...
Там впечатляло. Даже привычный ко всему Максимюк присвистнул:
– Мама моя, «Убили негра!..»
Чернокожий молодой парень полулежал на полу, привалившись спиной к дивану. Из одежды на нем имелись трусы и гипс на ноге. К животу была прижата окровавленная простыня. Тут же, впрочем, выяснилось, что его-то как раз и не убили. Черные веки приоткрылись, раздался нерусский стон:
– Оу... уотс пэйн.
Растерянно обернувшись, старшина негромко спросил у старухи:
– Он чё, нерусский?
Раздраженно сплюнув, та пробурчала:
– Да нет, сам-то он сибиряк, не видно, что ли?
Негр снова застонал:
– Ай эм дайн, шит.
Потрошилов сквозь сжатые зубы сумел выдавить:
– Что он говорит?
Как само собой разумеющееся хозяйка перевела:
– Что стоите, говорит, как пни. Просит – дайте шприц. Небось, за врачей вас принял.
По окончании адаптированного перевода негр подвел итог общению:
– Иоп уашу мат, – после чего закрыл глаза и замолк.
– Не надо, говорит, шуметь, – по инерции просуфлировала бабуля.
Помимо жертвы российского апартеида на полу расположились два тела. С ними обошлись куда суровее. У двери на полу лежал мужчина с огромной рваной раной на шее. Чуть поодаль, вперив невидящий взгляд в потолок, валялась отделенная от туловища голова второго. Вместо левого глаза зияла черно-красная дыра.
Последний участник драмы взирал на мир с улыбкой. Забившись в угол между шкафом и батареей отопления, он удивленно посасывал палец и тихонько скулил.
Подобные пейзажи и натюрморты старшине доводилось видеть не раз, тогда как Алику – лишь однажды. Результат, увы, оказался таким же, как и в прошлый раз. Желудок начал расти, заполняя все тело, ноги задрожали и ослабели, перед глазами замельтешили хороводом живые и мертвые... В результате Альберта Степановича стошнило. В срочном порядке его брезгливо спровадили в ванную.
* * *
Прибытие «скорой помощи» и следователя с экспертом произошло одновременно. Меланхоличного вида врач с кислой миной присел на корточки возле стонущего негра. Нащупав пульс, он глубокомысленно кивнул:
– Живой.
– Да ну? – ехидно хмыкнул старшина Максимюк.
– Ну, да, – не оценил шутку доктор, – Виктор, померь давление.
Фельдшер раскрыл чемоданчик и начал работать. Пока он накачивал и сдувал манжету, врач успел обойти два бездыханных тела и одно живое, сосущее палец. Закончив беглый осмотр, он констатировал истину в последней инстанции:
– Этих – в морг. Того – в дурку, – и обыденно пошутил:
– Не перепутайте.
– Так, может, заодно и психа прихватите? – попытался внести деловое предложение Максимюк.
– Ага, а он нас по дороге покусает и сбежит! – отрезал доктор. – За это другая бригада деньги получает.
Тем временем фельдшер потянул на себя простыню. Негр открыл один глаз. Виктор замер на секунду и сказал:
– Дай глянуть, родной. Тебя как звать?
Открыв второй глаз «родной» ответил шепотом:
– Мананга.
– Круто! – обрадовался фельдшер. – Давай, Банана, рану посмотрим.
Он снова потянул простыню. Во весь живот, от края до края, тянулась рана. Из нее небольшими толчками текла кровь. В коридоре раздались сдавленное мычание и топот. Это вернувшийся из ванной Потрошилов помчался обратно. Снова послышались характерные горловые звуки и шум воды. Наложение повязок и эвакуация раненого были организованы в хорошем темпе. Отзвонившись по инстанциям, доктор распрощался. На выходе его поймала за рукав хозяйка квартиры:
– Куда его теперь?
– Сначала в дежурную больницу. А потом – куда их вуду пошлет.
«Скорая», как внезапно появилась откуда-то из недр большого города, так же внезапно в них и погрузилась, будто ее и не было. Теперь пришло время серьезной работы. Следователь с экспертом стартовали. От обоих явственно тянуло свежим коньячным амбре. Поэтому живописный вид комнаты не произвел особого впечатления на их «крепленые» нервы. Трезво оценив обстановку, они разделились. Судмедэксперт Василич, поблескивая лысиной, принялся за трупы. Следователь взял старушку за локоть и увлек на кухню.
В первую очередь эксперт осмотрел жертвы. За долгие годы работы он твердо усвоил – труп должен быть мертв. В противном случае работа крайне затрудняется. Особенно вскрытие.
– Итак, господа милиционеры, мы видим два тела, – глубокомысленно произнес он, обращаясь в основном к Максимюку.
– Да ну? – старшина хохотнул и присел на стул, чтобы не мешать.
– Два мертвых тела, – уточнил через две минуты Василич.
– Ну, да, – подбодрил его Максимюк.
Из чемодана был извлечен фотоаппарат, засверкала вспышка.
– Положение тел и характер повреждений свидетельствуют о том... – многозначительно изрек эксперт и сделал паузу, привлекая внимание аудитории.
– И о сем! – донеслось со стула.
Руки в резиновых перчатках споро замелькали, отбирая пробы и образцы по всей комнате. Лысина Василича покрылась каплями трудового пота.
– А это у нас что? – сказал он. И, не дожидаясь комментариев, поспешно вынес заключение. – Понятно – рвотные массы... Как его там?
– Капитана Потрошилова, – с издевкой подсказал Максимюк.
– Для следствия интереса не представляют! – прокомментировал из кухни голос следователя. Там начиналось хитроумное дознание. Представитель прокуратуры откашлялся и приступил:
– Меня зовут Сорокин Олег Леонидович. Я – следователь. Буду расследовать преступление, совершенное в вашей квартире.
Хозяйка согласно кивнула:
– Знамо дело. Следователь, значит, расследует.
Несколько сбитый с привычного ритма, Сорокин запнулся:
– М-да. Ну это... А, вот! Попрошу предъявить документ, удостоверяющий личность.
– Чью? – вскинула брови бабушка.
Внимательно осмотрев собеседницу, Олег Леонидович понял, что имеет дело с ровесницей Октября.
– Мою! – неожиданно пошутил он.
– Твою, милок, подтвердить не могу. Личность ты там или нет – кто знает? – серьезно прошамкала старуха.
Философская мудрость ее слов нашла свою дырочку в раскрывшихся после коньяка порах души. Сорокин задумался и вздохнул. Хорошему выхлопу три метра – не расстояние. Когда он поднял глаза, перед ним лежали старухин паспорт и бутерброд. На середине стола стояла материализовавшаяся из ниоткуда запотевшая бутылка водки и две стопхи. На глазах у изумленного зрителя старуха налила в обе.
– Махнешь, милый? Мне-то надо, от стрессу.
Машинально взяв стопку в руки, следователь пробормотал:
– Разве что – от стресса.
После водки мысли пришли в предписанный процессуальным кодексом порядок. Допрос свидетельницы пошел по накатанной годами колее.
– Итак, Виктория Борисовна, начнем с постояльца. Давно он у вас жилье снимает?
– Так не снимает он. Я его вчерась на улице подобрала. Жалко стало. Негр ить. А то замерз бы, неровен час. Знаю только – зовут Манангой.
Олег Леонидович удивленно поднял вверх брови.
– И все?
– Не, он, конечно, еще какой-то мудреный Орлиный Перец или Педро Гомес... Я толком не разобрала. Мне оно зачем? Черный, как Максимка в кино. И по-нашему ни бум-бум. Вот и жалко.
Сорокин недоуменно прищурился. Рука сама потянулась к стопке. Рассудив, что без пол-литры тут не разберешься, он опрокинул еще сто грамм.
– А гости? Кто такие, зачем пришли?
– Сказали из института евонного, я и пустила...
– Жалко стало? – с сочувствием спросил Олег Леонидович, надкусив бутерброд с колбасой.
Передернув плечами, Виктория Борисовна сплюнула на пол.
– Разбойники, прости Господи! Как зашли, так меня в чулан и запихали. Потом шум, крики, грохот. Дверь хлопнула, и стихло. Я-то думала, все ушли, задвижку отверткой ковырнула и выползла, а там... уборки на месяц.
Вспомнив лужи крови в комнате, Сорокин поежился.
– Да-а. Сколько гостей-то было, Виктория Борисовна?
– Четверо, милок. Те трое, что загостились, и еще один. Здоровый такой, морда нерусская – чистый чечен. Эта... борода у него черная!
В течение последующих двухсот грамм выяснилось, что штаны у бородатого были обыкновенные, куртка черная, нос обыкновенный, волосы черные, рост обыкновенный. Устав от этой черной обыкновенности, следователь грустно подпер рукой щеку и записал в протокол: «Черноволосый мужчина без особых примет». Ему с трудом удалось удержаться и не вписать: «...обыкновенный».
* * *
Тем временем в ванной выворачивало наизнанку капитана Потрошилова. В краткий светлый промежуток он успел снять пальто, очки и кобуру с пистолетом. Стало удобней, но, как быстро выяснилось, не легче. Собрав волю в кулак, Альберт Степанович поборол постыдную слабость и выполз из ванной. Заботливо завязанный мамой галстук торчал из бокового кармана пиджака. На бледном лице огнем одержимости горели глаза, без очков казавшиеся узкими щелками.
* * *
Потрошилов ворвался в следственный процесс, когда бригада уже закончила работу. Пришлось осматривать квартиру в одиночку. В результате Альберт Степанович уходил последним. Он долго стоял в дверях, с нездоровым интересом всматриваясь в лицо старушки.
Во всем его облике читалось явное сожаление по поводу того, что все слишком быстро закончилось. Покидать загадочную квартиру не хотелось. Как много важных вопросов еще не было задано! Как много деталей было упущено из-за поспешности медицины и логично следовавшей за ней похоронной службы! Да еще следователь на лестничной площадке постоянно спрашивал громким шепотом:
– Так этот идиот едет с нами иди нет?
Альберту Степановичу было не до завистливой ненависти коллег. Он стоял выше этого.
– В ближайшие дни мы вызовем вас для дачи показаний, – загадочно произнес он и внимательно всмотрелся в лицо старухи, изучая реакцию.
Ничего необычного в нем обнаружить не удалось. Хозяйка квартиры не упала в обморок от страха перед грядущим Возмездием. Она не молила о пощаде и не пыталась скрыться с места происшествия. Подозрительная старуха даже не смотрела на опера, больше увлеченная разглядыванием погрома в помещениях.
– Вы сказали ей об этом уже в четвертый раз, – снова зашипел с лестницы следователь.
– Конечно вызовете, – буркнула бабка и закрыла дверь.
– Проигранная битва – еще не поражение в войне, – произнес Потрошилов и попытался заглянуть с лестничной площадки в глазок.
Избавившись от настырного капитана, Виктория Борисовна устало присела на пуфик в прихожей. Восстанавливалась Хана быстро, как настоящий профессионал. Уже через несколько минут она поднялась, достала моющий пылесос и принялась зачищать квартиру. Механический вампир загудел и жадно начал всасывать в себя запекшиеся на полу сгустки крови. Наполненный водой пылеприемник окрасился в красный цвет. Виктория Борисовна водила по полу щеткой и напряженно думала.
«Если это ко мне – зачем трогать негра? А если к нему – то при чем здесь Хана? Да и кто пошлет ко мне на съедение детей? Конечно, контора уже не та, но и идиотов там не держат. Значит, не ко мне...»
Женщина выключила пылесос и осмотрелась. Пятен не осталось. Уцелевшие предметы встали на свои места. Виктория Борисовна машинально наводила порядок и продолжала размышлять.
«Мальчишку „работали“ на испуг, – она с грустью посмотрела на пустой диван. – Похоже, его ликвидация не планировалась. Искали какой-то камень. Насколько мне известно, у пацана его не было. А раз не нашли – значит, будут искать. Из больницы негра надо убирать!»
В ванной снова зажурчал душ. Вода скатывалась по телу, смывая напряжение и усталость. Тренированный организм быстро пришел в норму. Хана вышла из душевой кабинки, по привычке мурлыкая себе под нос:
– ...В бой роковой мы вступили с врагами. Нас еще судьбы безвестные ждут...
На очередное перевоплощение ушло около сорока минут. От безобразной старухи не осталось и следа. Виктория Борисовна придирчиво осмотрела свое отражение в зеркале и констатировала:
– Терпимо.
Мысли сами собой изменили направление. «Теперь сосед, – она отвернулась и начала вытираться. – Файнберг Виктор Робертович. Хирург. Профессор... – профессионально подсказала память. – Хорош. Спокоен, уравновешен... Черт возьми, что это я?.. Мальчишку моего надо вытаскивать!», – она удивилась, почему вдруг подумала: «Моего», – но только пожала плечами.
Хана вышла из квартиры и поднялась в лифте на верхний этаж. Затем пешком прошла три этажа вниз.
– Что за жизнь! Даже в гости к хорошему человеку сходить нормально не могу! – негромко произнесла она перед дверью хирурга.
Не в силах бороться с навыками, Хана все же подошла к перилам и посмотрела вниз сквозь лестничные пролеты.
– Чисто, – сказала женщина сама себе.
Она снова подошла к квартире и позвонила. Открыли ей почти сразу.
– Ждали?
– Признаюсь, ждал, но... – сквозь толстые линзы очков мужчина оторопело всматривался в лицо гостьи.
Аккуратно уложенные волосы и элегантный макияж отняли у «старушки» минимум лет сорок.
Она небрежно приложила указательный палец к его подбородку и легким нажатием вернула на место отвисшую челюсть.
– Да я это, я. Давайте, буквально один комплимент – и впустите меня, наконец.
– Даже не нахожу, что сказать! – Файнберг с восхищением оглядел со вкусом одетую стройную женщину.
– Лучшей похвалы я еще не слышала. Вы позволите? – не дождавшись ответа, женщина прошла в квартиру.
– Не сомневайтесь, еще услышите.
– Буду рада, – голос прозвучал уже из комнаты.
– Будете, будете, – пообещал хозяин от дверей, окончательно приходя в себя.
Стоя посреди гостиной, Виктория Борисовна с интересом осмотрелась. Планировка квартиры хирурга была совсем иной, чем у нее. Но что-то общее, несомненно, было. Скорее всего, сочетание хорошего вкуса и ощущение пронзительного одиночества.
– Скажите, у вас водка есть? – неожиданно спросила она.
Мужчина не удивился. После весьма неординарного утреннего происшествия выпить и впрямь было необходимо.
– Прошу за мной, – церемонно произнес он и направился в кухню.
Стол оказался накрыт заранее. Появившаяся из холодильника бутылка «Столичной» сразу же правильно запотела.
Виктория Борисовна осмотрела угощение и спросила, глядя на рюмки:
– Простите, а стаканов не найдется?
Файнберг послушно поменял посуду. Спорить с гостьей почему-то не хотелось. От нее исходила мощная волна уверенности и силы.
С треском, свидетельствующим о благородном происхождении напитка, пробка освободила горлышко.
– Вы уж меня извините, – хозяин квартиры наполнил стаканы почти до краев, – утром, впопыхах, я не расслышал ваше имя...
– Я не называла, – прервала его Хана. – А представиться, действительно, надо. -Она подняла свой стакан. – Виктория Борисовна Ханина. Друзья меня называ... ли Витя.
– Какое совпадение! И меня друзья называли Витей, – мужчина улыбнулся. – Виктор Робертович Файнберг. Хирург. В отставке.
– Знаю.
Лицо соседа удивленно вытянулось. Хана понимающе хмыкнула и добавила:
– Мне по инструкции положено. Я... тоже в отставке.
– Понимаю, – неуверенно отозвался он и на всякий случай кивнул.
– За это и выпьем!
Файнберг в два глотка осушил стакан и заводил по столу глазами в поисках, чем бы закусить. Виктория Борисовна внимательно следила за ним и, когда выбор пал на соленый огурчик, улыбнулась и выпила сама.
Хорошая водка, как и положено, проскочила легко. Со стуком поставив стакан на стол, Хана предложила:
– Думаю, пора перейти на «ты». Возражений нет?
– Нет, – машинально ответил Виктор Робертович, начиная привыкать к своеобразной манере общения новой знакомой. – Вы меня, конечно...
– Ты!
– Ты, Витя, конечно, извини мое любопытство, но все же хочется узнать, что я там... – Файнберг неопределенно кивнул, – ...сегодня видел? У меня зрение, извини, не очень. Но мне показалось, что ты... двух здоровых мужиков?..
Он терялся все больше, начав этот разговор.
– Один из них был, как бы это сказать... не целый. И второй, судя по кровопотере, тоже не жилец... Но, если надо, я мог и ошибиться. Сама понимаешь, возраст...
– Ну, наконец-то! А я уж думала, ты и не спросишь. Наливай!
Они выпили еще по одной.
– Понимаешь, Витя, неделю назад я встретила на улице чернокожего.
– Это, что – плохая примета? – Файнберг слегка захмелел и стал ироничен.
– Теперь уже не знаю. Встретила я его возле травмпункта. Ушибла локоть.
– Точно, не к добру. Локоть – всегда не к добру.
– Не перебивай! Твои коллеги гуманизма не проявили, ну я и помогла парню.
– Что, и врачей – того? – Файнберг провел ладонью по шее и театрально округлил глаза.
– Подожди. Они его полечили. Ходить после этого он, естественно, не может.
– Почему?
– Гипс. По самые никудышки. Пожалела. Привезла домой. И парень-то хороший, ласковый. Все «лублу», «лублу». «Мамой» называл. Только-только мы до туалета научились ходить – приезжают эти уроды. Говорят, из института. Я из кухни вышла, а они его ножиком стращают. Попросила уйти – не уходят. Представляешь? Один начал грубить, полез с кулаками. А другой меня, извини, «сукой» обозвал! Пришлось действовать по инструкции. Когда все кончилось, пришел еще один. Я поинтересовалась, зачем же они все-таки приезжали, а он с ума сошел. Одним словом, пока я работала, кто-то моего мальчишку ножом и зацепил.
Вспоминая пережитое, Виктория Борисовна заводилась все больше.
– Ни хрена не умеют. Сопляки! А в серьезные дела лезут. Киллеры сраные! И эти недоделанные всю страну раком поставили?! Что, вообще, происходит?
– Ты, меня, Витя, извини, но страна сама так встала, – Виктор Робертович вздохнул и снова взял бутылку. – Насколько я понимаю, голова у одного из них не случайно оторвалась?
Он разлил по стаканам водку и чуть ослабил узел галстука.
– Не голова и была. Шел на меня по прямой. Руки растопырил... А нож вообще лучше бросать. – Хана вдруг успокоилась и пожала плечами. – Одним словом, как это сейчас называется, – лохи.
Виктор Робертович смотрел на нее с восхищением. Необычная женщина нравилась ему все больше.
– Но как ты это сделала? То есть как – я догадываюсь. Я хотел сказать, почему ты? Вернее, каким образом... – он запутался и замолчал.
– Спокойно, Витя, я поняла. Вообще-то, как честный человек, я должна была все рассказать с самого начала, – она сделала акцент на последних словах. – Но, боюсь, история будет очень длинная. А возвращаться на Войну я не люблю. Одним словом, Родина меня подготовила, – она произнесла это просто и легко, – подготовила давно, для себя. А потом куда-то ушла, пропала. И осталась я одна. Понимаешь? Бросила меня Родина.
– Бывает, – философски отозвался Файнберг и многозначительно посмотрел на стол. – Как насчет?..
– На счет раз, – не задумываясь, ответила Виктория Борисовна, чем окончательно покорила старого хирурга.
Теперь он уже умильно улыбался, твердо зная, что все будет хорошо. Откуда пришла эта уверенность, Файнберг не знал. Скорее всего, из стакана. Но, как известно, истина именно в нем и находится. Посуда вновь опустела.
– А ты не из пугливых, – с уважением сказала Хана, – другой на твоем месте...
– На моем месте бояться нечего. Я на пенсии.
– Понимаю.
Они помолчали.
– Пойдешь со мной на дело? – неожиданно спросила Виктория Борисовна.
– Пойду, – сразу ответил Файнберг.
– Не хочешь спросить какое?
– Я же сказал, я на пенсии.
Хана удовлетворенно кивнула. Ответ ей понравился.
– За это можно и выпить. Наливай!
К четырем часам утра вторая бутылка «Столичной» опустела наполовину. Фонтан взаимопонимания орошал буйные ростки дружбы. Женщина отложила в сторону вилку с маринованным масленком и посмотрела на часы. Несмотря на отличное зрение, стрелки проявились не сразу.
– Сейчас – четыре двенадцать. Символично, – оба с ностальгией вспомнили цену водки в «лучшие времена». – Неплохо посидели. По инструкции, оптимальное время для операции в тылу противника – шесть – шесть тридцать. У нас около двух часов. Подготовиться успеем, – она отставила бутылку в сторону. – План такой. Запоминай дословно. От меня ни на шаг. Если обращаются к тебе, отвечаешь, что придет в голову. Забираем негра... Вот только куда?
– В «Панацею», – заплетающимся языком произнес Виктор Робертович.
– Это что?
– Клиника. Я там консультирую. Я же профессор! – Он многозначительно поднял вверх указательный палец.
– Я знаю.
– Отку... Ах да! По инструкции...
К пяти часам утра все было решено. Витя с Витей сидели в белых халатах друг против друга.
– Теперь транспорт. – Хана зашагала по кухне. Ее чуть покачивало. – Как поедем?
– Надо «скорую» вызвать, – предложил Файнберг и икнул. – Извини.
Виктория Борисовна остановилась и с восхищением посмотрела на нового друга.
– Точно! Ты гений, Витя. Странно было бы подъехать к больнице на бульдозере. Заодно улучшим материальное положение твоих коллег. После вызова пройдет до сорока минут. Кстати, почему они всегда так долго едут? Вряд ли надеются, что больной поправится сам... Ты как думаешь?
Файнберг в ответ только кивнул.
– Время, – Виктория Борисовна набрала «ноль три» и поднесла трубку к уху хирурга. – С Богом.
* * *
Бригада «скорой помощи» в составе фельдшера и шофера прибыла на удивление быстро. За каких-то двадцать пять минут. За это время Виктор Робертович успел дозвониться в «Панацею» и договориться о срочной госпитализации больного. Заспанная медсестра послушно приняла информацию. Лишних вопросов в платной клинике не задавали.
Фельдшер «скорой помощи» бодрой походкой вышел из лифта и с удивлением обнаружил в дверях искомой квартиры фигуру в белом халате.
– Мы что, опоздали? – он понимающе подмигнул коллеге. Подойдя ближе, фельдшер прочитал на крупном карманном бейджике: «Виктор Робертович Файнберг. Профессор».
– Тоже по вызовам кочумаешь, профэссор? Совсем медицину довели! Так где тут наша больная с разрезанным пальцем? – он по-свойски прошел мимо Файнберга в прихожую.
– Иди сюда, малыш, разговор есть. – Хана выглянула из кухни и поманила его рукой.
«Денег даст, – подумал фельдшер, и у него приятно засосало под ложечкой. -Похоже, не зря приехал...» Элегантный профессор, встречающий в дверях; милая женщина, тоже в белом халате; шикарная квартира и набор закусок на столе – все это одним махом слилось в мозгу в сладкое предвкушение.
– Пить будешь? – женщина щелкнула пальцем по кадыку.
– На работе – не пью... Но налейте.
– Хорошо сказано.
– Как я понимаю, профэссор здесь уже поработал? Выглядите вы отлично...
– Спасибо за комплимент. Догадываешься, зачем ты здесь?
– Постойте, постойте... Может, вас «заводит» секс в белых халатах. А для полного кайфа не хватает «скорой помощи»? – выпалил фельдшер и уставился на бутылку.
– Неплохо. – Женщина налила еще. – Мне сегодня на шутников везет. Тебя как зовут-то, юморист?
– Димон, – гордо ответил тот и опрокинул стакан.
Виктория Борисовна положила две стодолларовых купюры между тарелками.
– Вот это – мы едем в больницу. – Она ткнула пальцем в одного из нарисованных президентов. – А вот это, – ноготь с безупречным маникюром закрыл такой же президентский лик на другой бумажке, – мы едем оттуда. Только уже с пассажиром, в другую больницу. И все.
– И все? – Димон сначала недоверчиво покосился на бутылку, затем на женщину. Круг замкнулся на купюрах.
– Можно брать? – спросил он.
– Можно? – переспросила женщина, оглядываясь на профессора.
– Вне всяких сомнений, – ответил тот, крепко держась за дверной косяк.
* * *
На «дело» они пошли пошатываясь и нежно поддерживая друг друга под руки. Бейджик с надписью «Виктор Робертович Файнберг. Профессор» остался лежать на столике в прихожей, у телефона.
