Текст книги "Океан в изгибах ракушки или Синяя рыба"

Автор книги: Валерий Саморай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

– Устал, наверное, от предыдущего дня, – вспоминала Мия, объясняя его столь долгий сон. – Мы в тот день очень долго шли и почти не делали привалов.

Родители её остались позади, зато впереди всё было окрашено алым маревом. Куда бежать? К чему? От чего? Девочка не знала. Было очень жарко. И больно, когда огонь перекидывался на одежду. А он перекидывался часто, потому что не раз приходилось проскакивать через стену окружившего её пламени.

Когда пожар прошёл, и всё успокоилось, Мия пошла назад, искать папу и маму. Но заблудилась. Не нашла она ни их, ни выхода из леса, как бы долго ни плутала. В итоге она вышла к этой огромной скале, на которой они с Паром и встретились. Здесь она и осталась играть сама с собой, пока мама с папой не придут и не заберут её. Игры эти очень хорошо помогали ей отвлечься. Днём чувство голода и одиночества не давали ей покоя, поэтому она придумала себе разнообразные забавы: то прыгала со скалы, представляя, что она птица, то карабкалась по деревьям, словно мартышка, то мастерила художества из листьев и камней. Но ночью, когда время игр заканчивалось, а на землю опускались мрачные тени, она плакала. Она плакала, потому что не могла найти мать, она ревела от мелких неудач, от голода – от всего, от чего может плакать ребёнок, в том числе и от надуманных страхов. Под эту горечь и нервные всхлипы, изнеможённая, она засыпала. И так каждую ночь.

Под наплывом воспоминаний после рассказанной истории, при первом же ночном привале на уступе, Мия нашла в горах углубление и забилась в него, как мышонок. Но громкое сопение и еле сдерживаемые всхлипы выдали её. Пар нашёл девочку в слезах.

– Что с тобой? – спросил он.

– Я потеряла гребень. Он мамин. Мне его мама подарила. Я носила его, как амулет, надеясь, что он поможет мне найти её. Как маячок, понимаешь? А теперь его нет.

– Этот? – Пар достал из сумки найденный деревянный гребень и положил его рядом с девочкой.

Она посмотрела на него и усмирила свои слёзы. Хотя ей и было больно в душе, её крик больше не вырвался наружу. Он разрывал её изнутри, но она не выпустила его. Расчёска была лишь поводом для слёз, причин же было куда больше. Но продолжать горевать было уже неловко. Она улыбнулась другу в ответ – какой-то неправильной, кривой улыбкой, но другой у неё не получалась, обняла его и поцеловала в щёку. Больше она не плакала, не проронив до самого утра ни звука.

Пара нельзя было назвать трусом. В чём-то он был даже смелым. Напади на него даже сам дьявол, Пар без промедления бы дал ему бой. Но что делать, если этому дьяволу всего восемь лет?

– Ту-ту-ту! – кричала Мия на ухо спящему юноше. Это была имитация выпускаемого из состава пара.

– Ты когда-нибудь слышала про шашлык из маленьких крикливых девочек? А то я с утра чертовски голоден.

– Доброе утро, Паровозик. А я всё думала, как тебя разбудить? Вот и решила старым вокзальным способом.

– Ага, ну, давай, удачи, – юноша хотел было лечь на другой бок, отвернувшись от утреннего кошмара, но Мия ему не дала.

– Нет, пора вставать! Я хочу кушать!

– Хорошо, хорошо, – сдался Пар, – только после завтрака напомни мне тебя убить.

– Но я же не умею умирать…

– После того, как я от твоих криков едва не оглох, меня это не остановит. Ты такой сон прервала!

Девочка вопросительно посмотрела на него.

– Мне снилась Юна, – пояснил Пар.

– Звучит знакомо. Это рыба такая?

– Нет, это девушка.

– А кто она? – спросила Мия, пододвигая ему сумку с припасами.

– Юна – самый светлый и самый добрый человек в мире! – мечтательно произнёс Пар.

– Вообще-то меня зовут не Юна, а Мия. Но я рада, что ты меня оценил. Готовь, давай!

Пар принялся раскладывать еду, делясь своими чувствами и сравнивая себя с птицей, а Юну – с потоком воздуха под своими крыльями.

– Да, я поняла, что ты влюбился в какой-то ветрюган. Что, всё настолько запущено? – жуя, произнесла девочка.

– Любишь ты перебивать взрослых! – сделал ей замечание юноша.

– ПАРдон, – с сарказмом извинилась маленькая леди.

Ещё некоторое время они сидели молча. Пар не решался продолжать разговор.

– Так что там за Юна?

– Мы жили по соседству. И выросли вместе. Она всегда была очень весёлой, задорной, но при этом – странной. Не каждый раз я понимал, о чём она говорит, но это было забавно.

– Значит, она всё-таки человек! И так как вы всё детство общались, ты решил в неё влюбиться?

– Нет. Мы не то, чтобы общались. Скорее, наоборот. Она дружила с моими братом и сестрой, а для меня она всегда была ребёнком. А когда я уехал учиться на семь лет в академию и после всего вернулся, то увидел её совершенно другим человеком.

– Или не увидел, – сказала Мия.

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что ты не увидел в ней того ребёнка, который в ней так и остался. Или не увидел до этого в ней маленькой совсем уже не маленькую. А сама она наверняка не изменилась.

– Всё сложнее, – возразил Пар. – Есть вещи, которые нельзя выразить словами.

– А я попробую, – настаивала на своём Мия. – Ты будто бы навесил на неё, как на дверь, табличку с надписью «ребёнок», а потом стыдился в неё зайти. А когда эту табличку благополучно сняли к твоему приезду, ты всё-таки вошёл и удивился увиденному.

– Откуда ты такая умная? – поинтересовался Пар. Мия вдруг стала совсем серьёзной.

– У тебя когда-нибудь было ощущение, что тебе уже не первый год восемь лет? – спросила она.

– Нет, – спокойно ответил Пар. – Но из твоих уст такие мысли пугают. Не каждый ребёнок так рассуждает.

– У меня была очень умная мама, – немного поразмыслив, ответила Мия. Она вдруг стала очень угрюмой. Опустив глаза, она будто пыталась стать одним из камней, что слагали гору. Это была больная тема для неё. Всегда весёлая и дерзкая, она будто превращалась в каменного идола с безмолвными устами и потухшими глазами, полными отстранённости. А потом, не отрывая глаз от невидимой точки, добавила: – И очень умный, но суровый отец.

Пар понял, что дальше разговора не получится.

Закончив завтрак, они собрали вещи и двинулись дальше.

Спустя какое-то время Пару стало ясно, что девочка выбросила из головы свои странные забавы с прыжками в пропасть, и намерена сопровождать его до самого конца.

Она ловко перескакивала с уступа на уступ, порой едва не наступая на пальцы своему новому знакомому. В очередной раз, когда они поравнялись, Мия остановилась и уставилась на его руку. Бесцеремонно ткнув пальцем в шрам, она спросила:

– Что это?

Натянув на предплечье рубашку, скрывающую рубец, Пар произнёс:

– Подарок от моей старой подруги. Он напоминает мне о том, что всегда, в любой ситуации, нужно поступать правильно. Он начинает болеть каждый раз, когда я пытаюсь выбрать другой путь, идущий вразрез с моей совестью.

– Вот как! Кстати, о пути: ты же поднимаешься, чтобы найти мудреца и задать ему какой-то вопрос? – спросила Мия.

– Да, – ответил Пар.

– А какой вопрос ты хочешь ему задать?

– Я ищу идеального человека: чистого, доброго, справедливого.

– А зачем?

– Чтобы освободить мою любимую, о которой я тебе рассказывал.

– А как он тебе поможет? Убьёт дракона?

– Ну, что-то вроде того, – рассмеялся Пар.

– А дракон страшный? Он не съест твою суженую, пока ты тут идеалы ищешь?

– Нет. Во-первых, это не дракон. А во-вторых, у меня ещё есть время.

– Вот все кого-то ищут. И я ищу. Я когда приду к волшебнику – спрошу его, где моя мама. И он обязательно мне ответит. Правда, же?

Сердце парня ёкнуло. При всей очевидности трагедии, эта наивная девочка всё ещё верила, что встретит мать. И ни на секунду не сомневалась, что найдёт её. Она не понимала, что матери её больше нет. Ему вдруг показалось, что это очень жестоко – вот так открывать правду о гибели её родителей. Выдержит ли она? Не станет ли её неведение смерти заключением для неё с такой правдой? Или, может быть, её цель – встретить маму – единственное, что держит девочку на земле и не даёт отправиться в мир иной?

– Ты знаешь, – крикнул Пар, изрядно отставший от спутницы из-за нахлынувших на него тяжёлых мыслей, – насчёт твоих родителей…

– Да, что с ними?

– Мне кажется, что ты сама без труда сможешь найти их, без помощи мудреца. Забираться к нему ещё высоко, а ответы могут оказаться весьма неоднозначными. Да и беспокоить его по всяким мелочам…

– А вот и не мелочам! – сердито перебила его Мия. – И вовсе недалеко.

Она поднялась на очередной камень и скрылась за скалой.

– В каком смысле? Постой!

Пар рванул за ней. На том месте, где он потерял из виду подругу, перед ним открылось огромное плато, обрамлённое по краям вертикальными шпилями скал, уходящих высоко в небо, будто это была колоннада вокруг площади, созданная природой. В центре вместо почвы красовался гигантский диск камня, во всех направлениях изрытый бороздами и трещинами. Эта глыба была полностью монолитной – она являлась продолжением той скалы, по которой Пар и Мия поднимались вверх. Она выступала на поверхность в виде чётко очерченного круга.

Приглядевшись, друзья заметили, что борозды и трещины имеют не случайный характер. В них была некая последовательность, скрытый порядок, как правило, избегаемый живой природой. С противоположной стороны диска возвышалась огромная стена, беспросветно опутанная шипастыми лианами. По краям она сливалась с каменными выступами скалы. По центру находилась кафедра. Над их головами раскинулось небо, заглядывая к ним в колодец, будто на дно стакана, ища возможности опохмелиться, опьянев от немыслимой высоты, на которой располагалось плато.

Именно горные шпили, что обрамляли видимую лишь звёздам площадь, создавали до этого у юноши ощущение, что путь их будет ещё долгий. А теперь, Пар стоял на краю высокой горы, позабыв обо всех переживаниях, испытываемых к ребёнку, и думал о том, что всего несколько шагов, несколько усилий разделяют его от заветной цели.

Первой из оцепенения вышла Мия. Сорвавшись с места, она побежала к кафедре на другой стороне круга у подножия колючей стены. Недолго думая, Пар последовал её примеру. Кафедра оказалась невысокий – как раз, чтобы за неё стал ребёнок или карлик. Пар опустился рядом с подругой на колени. Перед ними лежала книга в резном деревянном переплёте. Обложка была украшена янтарём, а по центру красовалась надпись на неизвестном языке. Вглядевшись в неё повнимательнее, учёный узнал его. Такие же иероглифы он видел в библиотечных иллюстрациях настенных фресок и старинных папирусов.

– Это очень древний язык, – сказал Пар. – Цивилизация, которая на нём писала, угасла много веков назад, оставив после себя лишь мифы и сказания.

– Ты перевести это сможешь? – спросила Мия.

– Нет. Никто не сможет. Их язык был очень сложным. Они вкладывали значение не только в сами символы, но и в то, как выводились эти символы: в степень нажатия на перо, толщину линии, скорость письма, размер шрифта. Сама их речь, богатая на звуки и интонации, звучала, словно пение. Так, во всяком случае, говорят.

– Я верю, что ты очень умный – можешь дальше не хвалиться своими знаниями. Но что нам делать сейчас?

Тем же вопросом задавался и Пар. С первой секунды, как он увидел завитки волнистых символов, гармонично сливающихся между собой, в нём разыгралось беспокойство. Он открыл первую страницу и уставился в иероглифы. Они ему ничего не говорили. Тогда он открыл книгу на середине – страницы были пусты. Перелистав её всю, друзья обнаружили, что она исписана всего лишь на девятую часть. Вверху каждой её страницы красовалась надпись. Было очевидно, что это какие-то цифры, но на нумерацию это не было похоже. После очередного перебора страниц Мия вскрикнула:

– А вот эти буквы я знаю!

Пар вопросительно взглянул на неё. Она пояснила:

– Мой дед был из других земель. Далёких что ли. Из Карбского моря. Причём, как будто не с какой-то части его берега, а именно с моря. Моряк, наверное. Не помню. Так вот: от него маме досталась богатая библиотека, которую могла читать только она. И то, что там было написано – очень похоже на эти буковки.

– Ты сможешь их прочесть?

– Нет. Я и на своём-то языке плохо умею читать. И не смотри так на меня! Сам чучело! Но если в этой книге есть язык дедушки, может, найдётся и наш?

Они тщательно по одной странице стали внимательно перелистывать книгу, пока не нашли знакомые письмена.

«1994 год от создания книги. Карис» – красовалось заглавие страницы.

– Карис – это столица нашей страны, – пояснил Пар, – но этому городу всего около тысячи лет. Удивительно, что эта книга куда более древняя.

– А откуда те, кто писал эту книгу, знали, что появится такой город?

– Это действительно странно. Может, эта книга неоднократно дописывалась? Погоди, а вот язык, который был в обиходе до основания нашей столицы.

Он пролистал несколько страниц назад, потом открыл её в середине.

– Это невероятно! – вырвалось у Пара.

– Что? – спросила Мия.

– Эта книга написана на всех языках всех стран, выходящих к Карбскому морю. Всех существовавших, существующих и тех, которым ещё только предстоит родиться. На этих страницах можно встретить письменность, которая возникнет много тысячелетий спустя. Я даже могу вычислить период падения Кариса и возникновения на его месте новой цивилизации.

– Здорово! – воскликнула Мия. – И что там написано?

Пар удивлённо посмотрел на девочку. На его лице было написано: «Я тут тебе рассказываю о великих и возвышенных вещах, а ты мне о чём-то приземлённом».

– Ты же вроде волшебника искал, а не книжку? – вкрадчиво спросила Мия.

– Д… да, – неуверенно произнёс юноша, внезапно вернувшись из мира грёз на землю. Его пальцы лихорадочно начали искать ту страницу, которую он был в состоянии прочесть.

Найденный текст состоял из четырёх четверостиший и представлял собой нечто вроде очередной головоломки, которую предстояло решить. На тонкой рифлёной бумаге белого цвета, не тронутого временем, было написано четыре загадки:

Творю картины жизни строгой,

Но не застывшими навек,

Кривою чёрною дорогой

Ложится мысль на белый снег.

            Я – как закат. Я – герб имён.

            Я – знак войны, убийств, страданий.

            Среди ветров, среди времён

            Храню народов очертанья.

Во мне и истина, и ложь,

Секреты, их разоблаченье,

Миры, отчаянье, волненье

И пальцев любопытных дрожь.

            Что меж перстами ускользает

            И гложет по ночам в тиши,

            Когда дыханье замирает

            Мятежной ищущей души.

Пар оглянулся на Мию. Та ошарашено смотрела на друга, будто тот заговорил на незнакомом ей языке.

– Ладно, видимо, это какая-то загадка. Давай по порядку, – сказал юноша и перечитал первую часть, – кто-то рисует картины, которые «не застыли на век», а двигаются?

– Может быть, это какая-то бродячая труппа артистов? Там как раз что-то про дорогу было. Всегда мечтала создать свой передвижной театр.

– Ложится мысль на белый снег… – вчитывался Пар.

– Бродячая труппа зимой? – предположила Мия.

– Нет, здесь всё должно быть очевидным. Загадка имеет только одно решение.

– Да глупости! Как может мысль ложиться на снег? Да ещё и дорогой!

– Глупенькая, это художественный приём. Просто фантазия человека сравнивается с извилистой чертой… – тут Пар осёкся. Его осенило, – линией пера! Ну конечно! Белый снег – это бумага. А художник, чьи картины живут – это писатель. Здесь однозначно идёт речь о писателе или письме.

Девочка радостно похлопала в ладоши и запрыгала на месте.

– Ура! А что там дальше?

Вторая часть казалась более страшной и мрачной. Пар пришёл в замешательство.

– Может быть, тут речь идёт о каком-то оружии? Или о фамильном гербе семьи, которую никто из нас не знает. Но даже если так, причём тут закат? – гадал Пар.

– Может быть, потому что мы отгадываем эту загадку как раз на закате солнца? – ответила ему Мия.

Друзья обратили свои взоры на небо. На горизонте Леса Теней медленным ходом опускался на покой алый диск светила. Шар, заходивший за сухие ветки безжизненного леса, расплывался в воздухе, будто пробивался сквозь тонкую плёнку радужного эфира. Цвета неба были другими – более чистыми и яркими, нежели Пар видели раньше на других закатах. Этот эфир был одновременно и близко, и далеко. Облака, ветки, камни – всё окрасилось красным цветом. В такой цвет заходящим солнцем были окрашены волосы Иоры, когда она увидела с вершины их общего дома на дереве, как Айри и ещё один мальчик на пирсе, увлечённые игрой, прыгнули в воду, соревнуясь, кто из них быстрее плавает. Отбойное течение подхватило их и стало утаскивать к самому сердцу моря. А дальше… Память Пара упорно пыталась стереть всё, что произошло потом. Он закрыл глаза и снова уставился в книгу, прогоняя мрачные воспоминания.

– Моя мама назвала такой закат кровавым, – прошептала девочка.

– Кровавым… – тихо повторил Пар и задумался. – Ну, конечно же! Кровавым – кровь! Она как раз и символизирует убийство и войну. Именно кровь хранит целостность народов и их «очертания». Именно по крови детям переходит их фамилия. Эта загадка о крови!

– Круто, – спокойно вздохнула Мия, всё ещё находясь под гипнозом разливов небесной краски.

Пар фыркнул на неё за то, что та не обращает на него никакого внимания и перешёл к следующей загадке.

Она не оказалась для него сложной. Как часто он испытывал те чувства, что были описаны в четверостишье! Сколько раз он находил на пожелтевших страницах новые миры! Сколько раз он разгадывал секреты тайного ордена или разоблачение подставного короля в учебниках истории. Неисчислимы были те истины и та ложь, что таились в философских трактатах институтской библиотеки. И как же не вспомнить, как в самые захватывающие моменты его пальцы дрожали, перелистывая очередную страницу. Конечно, речь шла о книге.

– Осталась последняя часть, – сказал Пар.

– Отлично, – отозвалась Мия, – читай!

Пар повторил последнее четверостишье. Оно так же показалось ему простым.

– Здесь речь идёт о смерти, – утверждал он, – как раз здесь говорится про замершее дыхание, про жизнь, что ускользает из рук. Да и мысли о смерти всегда по ночам гложут.

– Меня не гложут, – возразила девочка.

– Не спорь! Ты – исключительный феномен. Тебя в расчёт не берём. Если бы ты знала…

– Но я не знаю! – перебила его Мия. – И не узнаю, пока мама не научит. А если бы я уже нашла маму – зачем бы я сюда пришла? А, придя сюда, я бы загадку не разгадала.

– Ну, для этого у тебя есть я! – гордо заявил Пар.

– Нееет! – протянула девочка, – то есть без тебя я бы ни за что не нашла волшебника. Это не честно.

– Без меня ты бы и книгу эту не прочла – ты же не умеешь читать.

– Умею, – обиделась Мия, – но медленно. По слогам. Что я, по-твоему, глупая? – она притворно начала хныкать.

– Ну не плачь. Я вспылил, был не прав, – начал утешать её Пар. – А смерть… может это и не она вовсе. Может это время? Точно, оно всегда ускользает между пальцами.

– И время меня не гложет, – снова возразила ему Мия.

– Да чем угодно это может быть! Может, разгадка теоремы или сгоряча брошенное слово, – юноша с ужасом заметил, что наперекор его первому замечанию, последняя часть загадки имеет множество решений и ответов. И никакое правило единственного ответа не работает. Но самым забавным из всего этого было то, что ни одна из версий молодого учёного Мию не устраивала.

– Ну, хорошо, – сдался он, – если всё это тебя не гложет по ночам, тогда что гложет?

– Мама. Я по ней очень скучаю.

Но что общего между твоей мамой и мной? – спросил юноша. Мия обиженно посмотрела на него.

– Ты тоже обещал её найти.

Пар опустил голову в отчаянии от непонимания, но потом осознал, что всё это время очевидного не понимал именно он. И Мия хотела сказать совсем другое.

– А ведь верно! Это загадка о наших желаниях. Вернее, о том вопросе, что мучает нас, с которым мы пришли к волшебнику и на который хотим получить от него ответ.

Пар ещё раз пробежал глазами написанное и озвучил все ответы.

– «Письмо. Кровь. Книга. Заветный вопрос». По-моему, мудрец хочет, чтобы мы записали в этой книге то, что хотим у него спросить, – он взглянул на девочку. – Сама написать сможешь?

Мия неуверенно кивнула, после чего спросила:

– А чьей кровью-то?

– Своей, чьей же ещё!

– Бооольно! – протянула Мия.

– Уж кто бы говорил! – Пар вспомнил полёт подруги с безымянной высоты.

Они принялись записывать свои желания в книгу. Роль фаустового пера выполнял обломок шипа из колючего растения, оплетшего стену. Когда Пар нашёл нужную страницу, то обнаружил там несколько более ранних записей, так же написанных кровью. Он стал аккуратно выводить свой вопрос, продумывая каждое слово: «Как освободить Юну от проклятья Синей Рыбы?». Кровь моментально начала впитываться в шероховатую поверхность, и юноша почувствовал, что мысли его так же поглощаются этой книгой. Следующей была Мия. Она медленно вырисовывала каждую буковку, периодически консультируясь с другом, как пишется то или иное слово: «Хочу увидеть маму. Хочу позвать её, обнять и больше никогда-никогда не отпускать – до самой смерти».

– Это не вопрос, – сделал замечание Пар, – это желание.

– А тебе нужен вопрос? – повернулась к нему Мия.

– Ну конечно! Он же всё-таки мудрец, а не джин.

– Ладно, тогда зададим вопрос: тебя мама учила, что читать чужие письма неприлично? Такой вопрос тебя устроит?

Пар хотел было ей припомнить, что она сама спрашивала у него, как пишется чуть ли не каждое слово в её пожелании, но происходящее вокруг заставило его забыть о пререканиях.

По постаменту, на котором была установлена книга, потекли две красные струи. Достигнув пола, кровь начала расходиться в разные стороны, светясь и вырисовывая на плите древние огромные символы – перевод в иероглифы желаний юных путешественников на забытый ныне язык. Когда символы обрели чёткие очертания, между скал поднялся сильный ветер. Чтобы обезопасить девочку, Пар обняв её, встав на колени.

На той стороне, за воротами, было слышно, как пробуждается нечто великое, нечто всеобъемлющее, нечто мудрое. Двери теряли свою материальность – они становились прозрачными и постепенно исчезали в ночном воздухе. На героев упал яркий свет. От вспышки Пар прикрыл лицо рукой и уставился в пол. Сначала ему показалось, что перед глазами всё поплыло, потому что границы кровавых символов начали размываться. Но нет, это была не иллюзия – иероглифы и правда меняли свою форму. Ворота исчезли. Путь преграждали только шипастые растения, которые почему-то не отбрасывали тени. Струи крови от символов потекли к основанию растений и слились с ними, повторяя их очертания и заменяя тем самым недостающей тени. Но не новая тень принадлежала кустарнику, а, наоборот, колючая ограда подчиняются рисунку на полу. В следующую минуту кровавая тень расступилась. С небольшим запозданием, словно портьеры в театре, за нею последовала живая стена, пропуская друзей во владения старца.

Пар встал с колен. Они с Мией переглянулись, взялись за руки, и пошли навстречу своим ответам.

Глава 8. Волшебник на горе.

Свет ослабел, и тропинка, ведущая к мудрецу, осветилась тускло мерцающими лампочками – ажурными шариками, сделанными из одуванчиков. Они висели над бутонами огромных цветов, расставленных по обе стороны от вымощенной круглыми камнями дорожки. Отрывающиеся парашютики медленно парили над землёй, словно феи, придавая призрачность окружающим местам. В траве стрекотали кузнечики и цикады. Пар и Мия из леса и гор, переполненных испытаниями и опасностью, будто попали в другой мир, более похожий на сказочный эльфийский сад, нежели на вершину неприступной скалы. Ночь была тихая и завораживающая. Все мысли, как бумажные фонарики желаний улетали к небу в лучшее будущее, сжигая все невзгоды и заботы в собственном огне. Тишина пела! Тишина пела вместе с сиянием звёзд, с шелестом травы, с улыбкой друга.

Аллея, обрамлённая бархатной зелёной травой, привела Пара и Мию к одинокой фигуре, стоящей посреди поля.

Это был очень старый человек, если, конечно, его можно было так назвать. Сухими тонкими ветками спускалась его борода на грудь. Жухлой травой ложились на плечи длинные волосы. Вся кожа была покрыта глубокими трещинами, словно это была древесная кора. Можно было увидеть, как лицо – пожалуй, единственное, что было в волшебнике человеческого – засветилось счастьем и радостью, так долго не рождавшимся на фоне океана одиночества и неизменности, что пропитывали эти места не одно столетие.

– Здравствуйте, гости, – хриплым задыхающимся голосом поприветствовал путников волшебник. – Я так рад, что кто-то посетил меня за столь долгий срок. Я – Дайтрий, хозяин этой горы.

– А я – Мия, – поздоровалась девочка, – а это – Паровозик.

– Просто, Пар, – поправил подругу юноша.

– Вы, наверное, очень устали. Присаживайтесь, – не сдвигаясь с места, Дайтрий сделал жест рукой, и из земли потянулся ротанг, перевязываясь между собой и застывая в готовых формах плетёного кресла. Путники подошли к внезапно выросшей мебели. Девочка живо вскочила на кресло и начала на нём раскачиваться. Сначала растение сопротивлялось, стараясь не поддаваться на озорные шалости гостьи, но позже сдалось и даже приняло форму качели для пущего веселья. Пар, не присаживаясь, обратился к старцу:

– А Вы?

– А я… постою. Для меня это не в тягость.

Он отодвинул подол своей мантии, и юноша увидел, как ноги перетекают в мощные корни, уходящие вглубь земли. Старик был прикован к этому месту. Из-за этого в его глазах столько одиночества. Сколько он мог так стоять? Десятилетия? Столетия? Сколько людей дошло к нему, минуя все преграды? Преграды…

– Можно Вас спросить, – присаживаясь в кресло, произнёс Пар, – все эти трудности, что нам пришлось пережить на пути к Вам – это же Ваших рук дело?

– И не только рук. Да, это я устроил те испытания.

– Но если Вы настолько одиноки, зачем создавать такие препятствия, которые даже сильного человека заставят повернуть назад?

– Знание – самое великое и самое опасное, что только может быть в этом мире. Им можно создавать миры и менять законы природы. Но так же им можно перевернуть весь этот мир, разрушить его, смешать с пустотой и воссоздать заново. Я могу ответить почти на любой вопрос, я знаю историю множества поколений и мне ведомы самые сокровенные тайны. Так, если кто-нибудь, наполненный злостью и ненавистью, придёт ко мне, тогда знания, которыми я поделюсь, будут служить не тому, ради чего я прикован на этой скале. Однажды великие знания уже служили тёмной цели, и я был тому свидетелем. Тогда всё едва не закончилось катастрофой, но это уже совсем другая история.

Пар сглотнул слюну. Его цели уж никак нельзя было назвать безобидными: либо жертвой её падёт чистая невинная душа, либо владычество Синей Рыбы. Утешало его лишь то, что он прошёл все преграды, добрался до вершины и открыл ворота.

В воздухе повисла долгая пауза. Волшебник ушёл в воспоминания и смотрел стеклянными глазами мимо своих гостей, погружённый в собственные думы. Тишина внушала тревогу. Он переживал свою прошлую, а может быть не свою, а множество чужих жизней, с которыми ему приходилось сталкиваться.

– Деда, ты чё, уснул? – воскликнула Мия.

– Что? А, нет, это… просто… мои мысли, – с большими паузами произнёс старик, чуть не погружаясь в свои мечтания во второй раз.

– То, что ты плохих людей к себе не подпускаешь – мы уже поняли, – продолжила девочка, – но хороших тогда зачем задерживать? У меня папа и мама были очень хорошие. Но здесь их нет, и сюда они как-то не дошли.

Пар вопросительно посмотрел на мудреца. Ведь такие преграды отпугнут не только заядлого бандита, но и честного человека, которому просто не хватило бы духа пойти дальше. И хорошо, если только отпугнут.

– А это – обратная сторона знания, – возразил Дайтрий. – Любой наш поступок, любое слово или мысль рождают действие, цель, которую мы преследуем или получаем неосознанно. Все наши действия выводят мир из равновесия, а мир всеми силами пытается это равновесие вернуть. Они подобны канатоходцу, сделавшему шаг по натянутой верёвке. Чтобы мир не полетел в тартарары, всегда возникает противодействие, удерживающее порядок вселенной на тонкой линии баланса. Так канатоходец делает ещё один шаг, третий, четвёртый – и вот, казалось бы, незначительный для нас поступок запускает механизм, выходящий далеко за пределы наших целеполаганий. Наши действия, вступая в резонанс с нашими противодействиями, образуют огромную силу, которая в своём итоге либо погасится ещё большей силой извне, либо приведёт к немыслимым разрушениям. И ничего общего эти разрушения с изначальными целями не имеют. Именно неведение последствий ваших намерений может привести к подобной трагедии. Чтобы не произошло худшего, время от времени мир порождает удивительных существ – шизар, гасящих вспыхнувший пожар. Но от пепелища того, где этот пожар успеет побывать, не уйти.

Наступила пауза. Друзья обдумывали сказанное.

– Я-то понял всё, – прервал тишину Пар, – но Вас не смущает, что вопрос Вам задала девочка восьми лет?

Дайтрий взглянул на Мию. Та смотрела на него удивлёнными непонимающими глазами.

– То есть циркачей и канатоходцев ты к себе тоже не пускаешь?

– Нет, – засмеялся старик, – я хотел этим сказать, что прийти ко мне могут лишь те, кто силён духом, чист сердцем, чьи цели светлы, а намерения столь крепки, что никакая в мире вещь не заставит их отступить.

– И даже неумение читать? – удивилась девочка.

– И даже неумение читать, – улыбнулся волшебник.

Мия демонстративно показала своему другу язык.

– Раз уж вы так интересуетесь приключениями, произошедшими с вами в лесу, позвольте мне рассказать о них.

Из-под травы, из листьев деревьев поднялись маленькие огоньки, будто стая светлячков, и медленно начали кружиться вокруг гостей. Тихие удары бамбука, скрип раскачивающихся веток, стрекотание кузнечиков и завывающий ветер в пустых брёвнах создавали вокруг умиротворяющую атмосферу, наполняя воздух лирической музыкой природы. Путники позволили себе расслабиться и насладиться рассказом старика.

– Как только вы входите в Лес Теней, он незаметно начинает вводить вас в состояние экстаза. Как правило – это реальное воплощение моментов из прошлого. Но иногда появляются и иллюзии событий, которые никогда не происходили и больше уже не произойдут. Эти видения связаны с тем, как человек готов отговорить сам себя от правильного и трудного решения. Естественно, первый и главный аргумент: «У меня и так всё хорошо». Таких людей лес поглощает, не задумываясь. Многие из тех, кто желали лёгких ответов на свои несущественные вопросы либо покоятся ныне на дне обрыва, либо навсегда уснули в объятии вековых дубов. Да, это жестоко. Но именно такова моя цена за малодушие.

Второе испытание касается значимости ваших решений. Весь мир – лишь небольшая песчинка в океане времени. Всё, что мы делаем, всё, о чём думаем – это лишь игрушки для мирового порядка, глупые шалости, пришедшие на ум ребёнку, когда ему кажется, что вокруг него крутится весь мир. Серьёзными они становятся лишь в нашем воображении. Только наши решения, наша воля отделяет забавы и прихоти от того, что действительно важно и дорого. Проблема в том, что многие люди привыкли слишком серьёзно относиться ко многим глупостям, и это их губит. Тогда я немного качаю чашу весов и наблюдаю, как меняются их жизненные приоритеты, когда они сталкиваются с чем-то более великим. Самое простое для меня в этом случае – вырастить лес титанов, хотя многие, кто посещал мои владения, отказались бы от своих затей при виде куда меньшего зрелища, нежели это. Не прошедших это испытание я просто отправляю домой.