Текст книги "Охота за Красной Шапочкой"

Автор книги: Валерий Роньшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Глава XIX РАЗ, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ, ПЯТЬ. ВЫШЕЛ ЗАЙЧИК ПОГУЛЯТЬ

– Ну что ж, орлы, – Григорий Молодцов довольно потер руку – с этой минуты нам больше не надо носиться по городу в поисках преступников. Они к нам сами придут. Двое уже пришли, – кивнул он на Костоломова и Кровопущенко. – Теперь подождем остальных… Кто там у нас остался?

– Дзюбинский, Снегирева, Хорькова и Кукарекин, – перечислил Димка.

– А как Дзюбинский придет? – спросил Ромка. – Он же моего адреса не знает.

– Сейчас узнает. – Суперопер посмотрел на Чайникова. – Шура, ты еще не разучился чужими голосами разговаривать?

– Нет, Григорий Евграфыч, не разучился.

– А голос Снегиревой помнишь?

– Конечно, помню. У нее меццо-сопрано.

– Ты можешь этим «меццо-сопрано» поговорить с Дзюбинским по телефону?

– И что сказать? – Практикант достал блокнот и ручку.

– А вот что… – Суперопер продиктовал, что надо сказать.

Чайников позвонил Дзюбинскому.

– Дорогой, – взволнованно заговорил Шура голосом Снегиревой, – помоги мне…

– В чем дело, дорогая?

– Ах, со мной такое случилось… такое… – Чайников притворно всхлипнул.

– Перестань плакать, Влада. Лучше объясни, что произошло?

– Меня выследили бандиты. Скелет с Пауком…

– Как они могли тебя выследить? Ты же поменяла адрес.

– Я пошла в Басков переулок. А они, видимо, наблюдали за той квартирой.

– Зачем ты туда пошла?!

– За пультом.

– Но ведь пульт у меня!

– Нет, дорогой. Карягин все на свете перепутал. Он вместо пульта дал тебе записную книжку.

– Откуда ты знаешь? Карягин же в сумасшедшем доме.

– Об этом после, дорогой… Не перебивай… – взволнованно продолжал Чайников голосом фотомодели. – Я пришла, забрала пульт…

– А, так, значит, пульт у тебя!

– Кирилл, я же тебя просил… ой… просила не перебивать.

– Ну, говори, говори…

– В общем, когда я хотела выйти из дома, я увидела, что у подъезда стоят Скелет с Пауком… Я забежала к соседям. И вот звоню тебе.

– От соседей?

– Да, от соседей. Что мне делать, дорогой?.. – Чайников снова всхлипнул..

– А где сейчас бандиты?

– Все там же, у подъезда.

– Они видели, в какую квартиру ты вошла?

– Нет, они меня вообще не видели.

В трубке наступило долгое молчание.

– Кирилл, почему ты молчишь?

– Думаю.

– Может, в милицию позвонить?

– Ты с ума сошла! Только милиции нам не хватало. Я сейчас приеду. Ты в какой квартире?

– В семнадцатой, – шепотом подсказал Рамка.

– В восемнадцатой, – сказал в трубку практикант. – Приезжай скорей, дорогой.

– Жди. Еду. Главное, береги пульт. – Чайников положил трубку.

– Прекрасно сработано, Шура! – Суперопер дружески хлопнул практиканта по плечу. – Если бы я был председателем приемной комиссии в Академии культуры, я б тебя безо всяких экзаменов принял.

– Хорошо, что вы не председатель, Григорий Евграфыч.

– Почему?

– Тогда бы я не попал в угрозыск.

Прошло полчаса.

– Что-то Кукарекин со Снегиревой запаздывают, – сказал Димка.

Не успел он это сказать, как в прихожей затрезвонил звонок.

– А вот и они. Легки на помине. – Суперопер взглянул на Орешкина. – Ромка, открой дверь.

Орешкин открыл.

На пороге действительно стояли Снегирева и Кукарекин.

– Здравствуй, дружок, – с улыбкой произнесла фотомодель. – Можно к тебе на минутку?

– Заходите, – сказал Ромка.

Когда Снегирева вошла в прихожую, улыбка медленно сползла с ее лица. Потому что она увидела полковника Молодцова. Фотомодель сразу заподозрила неладное.

– А, Григорий Евграфыч! – с искусственной веселостью воскликнула Снегирева. – Какая приятная встреча… Ваш сын мне сказал, что вы арестовали преступников.

– Да, арестовал, – ответил Суперопер. – Кстати, они здесь. В комнате. Можете на них полюбоваться…

Кукарекин тоже заподозрил неладное.

– Да нет, спасибо, – суетливо проговорил он, – мы торопимся. Как-нибудь в другой раз. Пошли, Влада.

Григорий Молодцов широко улыбнулся.

– Не спешите, господин Кукарекин. – Он ловко надел Кукарекину наручники, – Вы арестованы.

Кукарекин явно не ожидал такого сюрприза. Словно рыба, выброшенная на берег, он принялся беззвучно открывать и закрывать рот, глядя то на Суперопера, то на свои руки, закованные в наручники.

– Что все это значит?! – возмущенно закричала фотомодель.

– Вы тоже арестованы, Снегирева, – сказал ей полковник Молодцов.

Кукарекин опомнился.

– Я буду жаловаться самому губернатору!.. – закричал он.

В это время снова затрезвонил дверной звонок. Пришла Красная Шапочка.

Когда Кукарекин увидел живую и невредимую Хорькову, которую на его глазах убили, он вновь лишился дара речи.

А Хорькова потеряла дар речи, увидев Суперопера. А в дверь опять звонили. На сей раз это был Дзюбинский.

Заходите, заходите, Кирилл Петрович, – радушно пригласил его Григорий Молодцов. – Вас здесь только и не хватало. За пультом небось пожаловали?

– А… что… – растерянно пробормотал банкир. – Я не понимаю.

– Сейчас поймете… Ну что ж, поскольку все в сборе, можно начинать. – Суперопер повернулся к Хорьковой: – Итак, Лариса, вы вышли замуж за банкира Дзюбинского с целью завладеть его состоянием, а самого банкира упрятать за решетку. Правильно?

– Наглая ложь! – воскликнула Красная Шапочка.

– Лариса? – удивленно повторил Дзюбинский. – Какая еще Лариса?

– Вашу жену Стеллу Лебзак на самом деле зовут Лариса Хорькова, – объяснил Суперопер. – С помощью своей подруги лилипутки Розы она инсценировала на себя покушение с тем, чтобы посадить вас в тюрьму. Также она наняла двух киллеров, Костоломова и Кровопущенко. Они должны были убрать вашу невесту Снегиреву, а заодно, возможно, и вас, если вдруг не сработает вариант с тюрьмой. А чтобы отвести от себя всякие подозрения, Лариса написала сама себе письмо на старый адрес… Так ведь, Красная Шапочка?

– Ври дальше, – криво усмехнулась Хорькова.

– Но вы допустили маленькую неточность, Лара. Серый Волк, который якобы прислал вам письмо, убит.

Хорькова изменилась в лице:

– Как убит?!

– Из американской винтовки «М-16». Его застрелили на одной из бандитских «стрелок» в Краснодаре. Что вы на это скажете?

Красная Шапочка, закусив губу, промолчала. А Григорий Молодцов перевел взгляд на банкира.

– Теперь поговорим о вас, Дзюбинский. Несколько лет назад вы совершили компьютерное преступление в Рыбинске…

– Это клевета! Вы ответите за свои слова!

– Тогда, в Рыбинске, у вас все прошло как по маслу, – продолжал Суперопер, не обращая внимания на слова банкира. – И вы решили повторить старый трюк. А тут и удобный случай подвернулся. В банк «Северная Пальмира» должны перевести двести миллионов долларов. И вам, естественно, захотелось украсть эти денежки. Но банк оборудован новейшей компьютерной системой защиты, поэтому проникнуть с домашнего компьютера в банковскую сеть, как вы это сделали в Рыбинске, здесь невозможно… Вы рассказали о своей проблеме Снегиревой, а она, в свою очередь, рассказала Кукарекину. – Суперопер посмотрел на Кукарекина. – Вы, в отличие от Дзюбинского, сразу поняли, как украсть эти двести миллионов. Система защиты эффективно работает только тогда, когда кто-то пытается проникнуть в банковскую сеть извне, но, если взлом произошел изнутри, система ничего не сможет предпринять… И вы, Кукарекин, сделали микропроцессор…

– Да вы бредите! – закричал Кукарекин. – Микропроцессор вручную сделать невозможно!..

– Правильно, невозможно, – согласился Григорий Молодцов. – Для других. Но не для вас. У вас светлая голова, Кукарекин, но, к сожалению, в ней очень много темных мыслей. Короче, вам удалось сделать микропроцессор. А Дзюбинский, пользуясь тем, что он технический директор банка, внедрил этот микропроцессор в главный банковский компьютер. Конечно же Кукарекин, вы не собирались делиться с Дзюбинским. Поэтому вы его и обманули. Подставили вместо себя Аркадия Карягина. Он должен был разыграть перед банкиром роль этакого сумасшедшего гения, которому ничего от жизни не надо. А еще он должен был сесть в сумасшедший дом, на тот случай, если Дзюбинский решит проверить, действительно ли гения забрали в психушку. Дзюбинский проверил…

– Откуда вам это известно?! – невольно вырвалось у банкира.

– Уголовному розыску все известно, Кирилл Петрович. У нас имеется магнитофонная запись вашего звонка в психиатрическую больницу № 4… – Суперопер вновь обратился к Кукарекину: – Но, как говорится, и на старуху бывает проруха. Вместо того чтобы отдать Дзюбинскому записную книжку, вы случайно отдали ему пульт. Представляю, как вы кусали себе локти, когда это обнаружили…

Кукарекин ничего не ответил.

Покусав локти и немного успокоившись, вы послали к Дзюбинскому Снегиреву, чтобы она поменяла пульт на записную книжку… Теперь Григорий Молодцов повернулся к фотомодели – И вас, Снегирева, осенило: можно же обмануть не только Дзюбинского, но и Кукарекина. И тогда все денежки достанутся вам одной. Вы поменяли пульт на записную книжку, но отдали Кукарекину не пульт, а другую записную книжку. Конечно, вы прекрасно понимали, что Кукарекина не проведешь. Он тотчас обнаружит подмену. Но у вас было заготовлено железное оправдание. Дело в том, что Хорькова откуда-то узнала о готовящейся операции с микропроцессором и предъявила мужу ультиматум: или он отдает ей все свое состояние, или она пойдет в милицию и все расскажет. Кстати, Лариса, откуда вы узнали про микропроцессор?

Хорькова уже поняла, что отпираться бесполезно:

– Из дневника Дзюбинского. Он ведет подробный дневник, в котором описывает чуть ли не каждую минуту свой жизни.

– Ты рылась в моих бумагах?! – воскликнул банкир. – Аферистка!..

– А ты – жулик! – не осталась в долгу Красная Шапочка.

– Господа, господа, – сказал Суперопер, – давайте без личных оскорблений. Я продолжаю… Итак, узнав о пульте, вы, Лариса, решили украсть его у Дзюбинского. А тут вдруг вам звонит какой-то Кукарекин и предлагает за пульт пятьдесят тысяч долларов, как будто он уверен, что вы его уже украли. Надо отдать вам должное, Лариса, вы сразу догадались, что Снегирева ведет двойную игру и что пульт не у банкира, а у его невесты. Но где именно?.. Вы решили, что она, скорее всего, хранит его на вашей старой квартире в Басковом переулке. И вот ночью вы пошли в Басков переулок, понимая, что Снегирева вряд ли останется там ночевать после визита киллеров. Обе ваши догадки оказались верными – Снегиревой в квартире не было, а в верхнем ящике тумбочки, стоящей справа от кровати, вы нашли электронную записную книжку. А в это самое время под кроватью прятался наш юный друг, – показал Григорий Молодцов на Орешкина. – Снегирева попросила его забрать из квартиры книжку и принести ей на Караванную. А у Романа тоже была записная книжка. И тоже электронная. В тот момент, когда вы, Лариса, стали открывать дверь, он сравнивал обе книжки – свою и Снегиревой. Думая, что пришли киллеры, Роман растерялся и чисто машинально сунул свою книжку в ящик, а пульт – в карман. Вы забрали из ящика его книжку, подменив своей; а он затем, соответственно, взял вашу и отдал ее Снегиревой. Уф… – Суперопер перевел дух. – Может, у кого какие вопросы будут?

Вопросов ни у кого не было. Всем все было ясно.

Молодцов продолжил:

– … Будучи деловой женщиной, вы, Лариса, решили не терять пятьдесят тысяч, которые вам обещал за пульт Кукарекин. Вы знали, что ему ответить, если он спросит, почему вы продаете пульт, а не воспользуетесь им сами. Вы скажете, что вам не известен код. Но, в действительности, он был вам известен. Не так ли, Красная Шапочка?

– Разумеется.

– И какой же код?

– Самый что ни на есть дурацкий: «Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять». Если набрать эту кодовую фразу, на экранчике пульта появится надпись: «Введите полное имя». Ты вводишь свое имя, нажимаешь – «пуск», и микропроцессор открывает тебе в заграничных банках счета, перечисляя на них двести миллионов. А на экране пульта высвечиваются названия и адреса банков, номера счетов и суммы – куда сколько перечислено. Так написано в дневнике Дзюбинского.

– Ясненько, – кивнул Суперопер и продолжил: – Вы пошли на встречу с Кукарекиным, предварительно договорившись обо всем с Розой Штучкиной. На Гренадерском мосту вы дали Кукарекину понять, что Снегирева его обманула. И в это время прогремели выстрелы. Вы упали с моста в воду. Все было разыграно как по нотам. Пускай теперь Кукарекин разбирается со Снегиревой. Пульту вас. Код вам известен. Микропроцессор внедрен в банковскую систему. Остается только дождаться денег из валютного фонда и перевести их на свое имя. Но ваша радость оказалась преждевременной. Вскоре вы обнаружили, что у вас не пульт, а обыкновенная записная книжка… Как вы об этом узнали, Лариса?

– Случайно. Я ненароком нажала кнопку, и на экранчик выскочила надпись: «Роман Орешкин. 8 «А». И адрес. Я поняла: произошла какая-то страшная путаница и пульт, по-видимому, находится у этого Орешкина из 8 «А».

– И вы послали Паука со Скелетом чтобы они забрали пульт, а мальчишку убили. Верно?

– Не шей мне мокруху, опер, Да, я им приказала найти книжку. Но об убийстве и речи не было. Это их личная инициатива.

– Костоломов, – позвал Григорий Молодцов.

Из комнаты вышел Скелет.

– Чё, гражданин следователь?

– Повторите свои показания.

Киллер повторил:

– Красная Шапочка приказала нам замочить мальчишку. А книжку принести ей.

– Ах ты, стукач, – процедила Хорькова.

– Ой, ой, ой, – оскалился Скелет. – Сама такие бабки хотела срубить, а нам с Пауком мелочевку заплатила. Скупердяйка.

Суперопер закурил папироску..

– Вот, собственно, и все, господа преступники, – сказал он. – Такова, в общих чертах, картина вашего преступления, в котором каждый из вас хотел обмануть всех остальных.

– Неправда! – воскликнул Дзюбинский, – Я вел себя честно!.. – Банкир прямо-таки кипел от возмущения. – А ты, Влада… ты… Как ты могла?.. Я собирался на тебе жениться… Я пришел сюда, чтобы спасти твою жизнь…

– Не рассказывай нам сказки, Кирюша, – ответила за Снегиреву Хорькова. – Ты сюда пришел за пультом. А что касается твоей честности, то не забывай: я читала твой дневник. А в нем черным по белому написано: деньги из валютного фонда поступят в банк пятнадцатого числа. А своей невесте ты сказал, что они поступят двадцатого. – Хорькова с усмешкой глянула на фотомодель: – Так что он намеревался оставить вас с носом, милочка.

– Мерзавец! – Снегирева залепила Дзюбинскому звонкую пощечину.

– А ты мошенница! – закричал банкир.

– Да все вы тут проходимцы! – вступил в перепалку Кукарекин.

– А сам-то ты кто?! – бросила ему Красная Шапочка.

В прихожей поднялся шум и гам. Преступники кинулись друг на друга с кулаками.

Суперопер, Чайников, Димка и Ромка принялись их разнимать.

– Спокойно, спокойно… – повторял Григорий Молодцов. – На суде будете выяснять свои отношения.

– А ну гаси базар! – раздался вдруг грозный окрик.

Все повернули головы и увидели, что в дверях комнаты стоит Кровопущенко с автоматом в руках.

Глава XX ЦДТР

В то время, как Суперопер выводил на чистую воду преступников, заодно открывая им друг на друга глаза, Паук открывал наручники у себя на запястьях. Делал он это с помощью пилки для ногтей, которую обнаружил в косметичке Ромкиной матери.

Освободив руки, Кровопущенко схватил автомат и выбежал в прихожую.

– А ну гаси базар! – заорал он. – Лицом к стене! Быстро! Кто шевельнется – стреляю!..

Все встали лицом к стене. И Суперопер, и Чайников, и преступники, и мальчишки.

– А тебе особое приглашение требуется? – Бандит ткнул автоматом своего напарника.

– Ты что, Паук, вольтанулся? – обалдел Костоломов. – Мы же дружбаны.

– Давай, давай. А то пристрелю.

– Ну, братан, не ожидал я от тебя такой подлянки. – Скелет тоже встал лицом к стене. Кровопущенко довольно оскалился.

– Пультик-то в комнате на столе лежит. И код я знаю. И какого числа бабки в банк переведут, мне тоже известно. Спасибо за информацию. – Он передернул затвор. – Добро пожаловать на кладбище, фраера.

Палец бандита лег на курок. Еще секунда и…

БАХ!.. – прозвучал одиночный выстрел.

Автомат с громким стуком упал на пол. Паук со стоном схватился за плечо.

А Саша Чайников опустил пистолет. Это он стрелял в Кровопущенко.

– Молоток, Шура, – похвалил практиканта Суперопер. – Прекрасный выстрел. Как тебе удалось так молниеносно среагировать?

– Сами же говорили, Григорий Евграфыч:

«Сначала стреляй, потом думай», – застенчиво улыбнулся Чайников.

– Ну что ж, студент, поздравляю. Ты успешно выдержал экзамен по «следственной практике».

– Экзамен? – с изумлением повторил Чайников.

– А ты думал, для чего я киллеров в комнате без присмотра оставил? Да еще автоматы на видное место положил.

– Так ты вытащил патроны из «рожков», – догадался Димка. – Да, пап?

– Естественно. Это старый милицейский трюк.

– Класс! – воскликнул Димка.

– Супер! – воскликнул Ромка.

– Давай зачетку, Шура, – сказал Григорий Молодцов. – Я тебе «пятак» влеплю.

Счастливый Чайников протянул зачетную книжку, и Суперопер размашисто написал в графе «Следственная практика»: «отлично». И подписался: «Григорий Молодцов!»

…А на следующий день наших героев пригласил к себе начальник Уголовного розыска Санкт-Петербурга генерал Громов.

– Молоток, Гриша. – Генерал крепко пожал полковнику руку. – Ты как всегда блестяще справился с заданием… Да еще на день раньше срока.

– Это потому что мне ребята помогали. Ну и Шура, конечно.

Громов пожал руки и мальчишкам:

– Спасибо, орлы. Достойная смена растет. Теперь можно и помирать спокойно. Верно, Гриша?

– Точно, Геша, – подтвердил Суперопер.

– А помнишь, как мы в их возрасте фальшивомонетчиков в Череповце взяли?

– Еще бы. А как ловко воровскую малину в Тамбове накрыли?

– Да, да, да, – оживился генерал. – Такая жарища в то лето была, прямо как сейчас. А мы с тобой в валенках, в ватных тулупах…

– А почему в тулупах, Геннадий Егорыч? – поинтересовался Чайников. Громов не успел ответить. Зазвонил телефон. Начальник угрозыска взял трубку.

– Генерал Громов на проводе… Здравствуйте, господин губернатор… Ну что вы, не за что. У нас работа такая – преступников ловить… До свидания, господин губернатор. – Генерал положил трубку и вздохнул:

– Заколебал. Через каждые пять минут трезвонит.

– А сейчас-то что ему надо? – удивился Суперопер.

– Благодарит. Ведь если б не вы, ребята, у губернатора могли быть крупные неприятности. А так он послал в штаб-квартиру Международного валютного фонда факс, в котором сообщил, что питерский угрозыск своевременно раскрыл компьютерное преступление в банке «Северная Пальмира». Все преступники арестованы. Можно спокойно переводить деньги.

Григорий Молодцов достал портсигар.

– Ну а валютный фонд чего? – закуривая, спросил он.

– Обрадовался, конечно. И на радостях перевел в «Северную Пальмиру» свои доллары. Да не двести миллионов, а триста.

– Круто! – сказал Димка.

– Клево! – сказал Ромка.

Генерал с улыбкой посмотрел на друзей.

– А меня губернатор просил наградить оперативников, принимавших участие в этой операции. И даже выделил на эти цели приличную сумму. Так что, орлы, просите все что хотите.

– Фу-у, – отдуваясь, произнес Димка (в кабинете было очень жарко). – Мороженого бы сейчас. Эскимо.

– На палочке? – уточнил генерал.

– Можно без палочки.

– А мне пломбир, – сказал Ромка.

– В шоколаде? – снова уточнил генерал.

– Нет. Крем-брюле.

Громов нажал кнопку селектора.

– Леночка, принеси-ка нам…

– Раков и пива, Геннадий Егорыч?.. – спросила расторопная Леночка.

– Нет, нет. Эскимо и крем-брюле.

Генерал Громов посмотрел на своего старого друга:

– А ты, Гриша, что желаешь?

– Да ничего, Геша, – ответил Суперопер, покуривая папироску.

– Так тоже, Гриня, нельзя, – мягко пожурил его генерал. – Губернатор может обидеться… Я слышал, ты свой «Мустанг» разбил?

– Это точно. Вдребезги.

– Хочешь вместо него «Линкольн»?

– На фиг мне твой «Линкольн»? Ты мне лучше новые покрышки на «уазик» дай.

– Прости, старик, но покрышек дать не могу. Сам знаешь, у нас с покрышками в угрозыске напряженка. – Генерал повернулся к Чайникову: – А тебе, сынок, чего хочется?

Практикант вытянулся по стойке смирно и четко доложил:

– Товарищ генерал! Прошу зачислить меня в знаменитую «Ударную группу по борьбе с бандитизмом»! Под командование полковника Молодцова!..

– Ну это ты к Грише обращайся.

Чайников с робкой надеждой посмотрел на Суперопера:

– Можно, Григорий Евграфыч?

– Можно, можно, – посмеиваясь, ответил Суперопер.

… А еще через два дня Григорий Молодцов и Димка улетели в Америку. Помогать штатовским операм ловить серийного убийцу.

А Ромка Орешкин снова сидел у окна и смотрел на улицу. Точно так же, как неделю назад, когда пришла старуха Дорожкина.

В дверь позвонили.

Орешкин прошел в прихожую и посмотрел в дверной «глазок». На лестничной площадке опять стояла Антонина Карповна. И опять держала в руке письмо.

Ромка открыл дверь.

– Здравствуй, милок, – поздоровалась старушка.

– Здрасте, Антонина Карповна.

– А мама дома?

– Нет. Она на дачу уехала.

– Ах ты, господи, – запричитала Дорожкина, – жалко-то как…

– А что вы хотели?

– Да вот письмо от внучка получила. А очки опять куда-то запропастились, будь они неладны.

Орешкин слегка обалдел. Повторялся разговор недельной давности. Причем слово в слово.

– Так давайте я почитаю.

– Ой, почитай, милок, почитай…

Они прошли в комнату. Антонина Карловна начала усаживаться кресло. «Сейчас вспомнит, что плиту не выключила», – подумал Ромка.

– Батюшки, я же плиту не выключила, – вспомнила Дорожкина. Кряхтя и охая, бабка начала вставать…

– Да я схожу, выключу, – предложил Орешкин.

– Нет, нет, милок. – Я уж лучше сама…

«А вдруг у меня крыша поехала?» – пронеслось в голове у Ромки. Он быстро распечатал конверт и немного успокоился. В конверте лежало не письмо – как тогда, а открытка. В ней было всего три строчки:

«Поздравляю! Желаю побольше прикалываться и поменьше обламываться!

ЦДТР»

Ромка посмотрел на конверт. Открытка была адресована лично ему, Орешкину. Обратного адреса не было.

В прихожей раздались шаркающие шаги. Старуха Дорожкина вошла в комнату и снова начала усаживаться в кресло.

– Ну чего там мой внучек пишет? – усевшись, спросила она.

– Антонина Карловна, это не вам письмо.

– Ась? – приставила Дорожкина ладонь к уху.

– Я говорю: не вам письмо! – прокричал Ромка.

Старушка растерянно заморгала:

– А кому же?

– Мне.

– Тебе, милок?

Орешкин кивнул.

– Ах-ах-ах, – заахала Дорожкина. – Видать, мой ключик и к вашему ящичку подходит. И я сослепу в него залезла.

– Выходит, так, – рассеянно ответил Ромка, думая об открытке – что еще за ЦДТР ее прислал?..

Снова начинала раскручиваться непонятная история.

Когда старуха Дорожкина ушла, Ромка вновь перечитал странную открытку. С чем, интересно, его поздравляют?.. День рождения у него прошел. Именины тоже… И кто же такой – ЦДТР?..

«Эх, Димыча бы сюда», – подумал Орешкин, как думал он обычно, когда сталкивался с чем-то необычным.

Снова затрезвонил звонок. На сей раз телефонный.

Ромка схватил трубку, ни на секунду не, сомневаясь, что звонит Молодцов.

– Димыч, – закричал он, – ты?

– Я, – раздался в ответ удивленный голос, – а откуда ты узнал?

– От верблюда, – засмеялся Ромка. – Небось из «Боинга» звонишь?..

– Да из какого там «Боинга», – тоже засмеялся Молодцов. – Мы с отцом опять никуда не полетели.

– Почему?

– Папаше поручили срочно расследовать одно дело. Сегодня из Кунсткамеры мамонта сперли.

– Мамонта?

– Ну то есть чучело мамонта. Подогнали ночью к музею фуру, погрузили мамонта и увезли в неизвестном направлении.

– А кому могло понадобиться чучело? Я еще понимаю, если б мамонт живой был…

– В этом и загадка. Странная кража получается. Папаша с Чайниковым уже погнали в музей. Давай, Орех, и мы туда сгоняем.

– Давай.

– Тогда заскакивай ко мне. Пока.

Ромкин взгляд упал на открытку.

– Димыч, Димыч!.. – закричал он в трубку. – Лучше ты ко мне заходи. Тут опять непонятное письмо пришло.

– Стебаешься, что ли?..

– Нет, правда. Даже не письмо, а открытка.

– И кому на этот раз?

– Мне.

– Тебе?

– Да. И не ясно, от кого. Сейчас я тебе прочту. – Орешкин прочел.

– А-а, – разочарованно протянул Димка, – я-то думал, действительно что-то необычное. Это тебе Соломатина из Гусь-Франковска прислала.

– Лика?

– Ну да. Она тебя поздравила с успешным окончанием нашего расследования.

– А откуда она узнала?

– Так я звонил в Гусь-Франковск. Катьке. И все ей рассказал. Мы с ней три часа трепались. Представляю мамашино лицо, когда телефонный счет придет.

Но Орешкину было не до лица Димкиной матери.

– Димыч, – с замиранием сердца спросил он, – а ты с Ликой не разговаривал?

– Разговаривал.

– Обо мне?

– Ну а о ком же еще?

– Она на меня еще сердится?

– Нет, не сердится. Я ей рассказал, как все на самом деле было. Что это Акулова первой полезла целоваться. И тебе поневоле пришлось отвечать на поцелуй, чтоб не оскорбить ее женские чувства… Ведь так же, Орех?

– Да, – согласился Ромка, – именно так.

– Соломатина во все это врубилась и сразу же тебя простила. Позвони ей, она ждет твоего звонка.

– Ой, нет, – испугался Орешкин. – Я боюсь. Вдруг она меня снова отошьет.

– Ромыч, не веди себя как описавшийся от страха первоклашка, – сурово сказал Димка. – Давай звони прямо сейчас. А после заскакивай ко мне. Пойдем мамонта искать.

Молодцов бросил трубку. Ромка дрожащей рукой набрал код Гусь-Франковска, а затем номер своей бабушки Светы.

– Алло, – сказала Лика.

Сердце у Орешкина оборвалось. Во рту пересохло.

– Лика, – чуть слышно произнес он, – это я.

– Алло, говорите громче.

– Лика, это я, – громче сказал Ромка.

– Рома, это ты?

– Да, я.

Наступило молчание.

– Ну как у тебя дела? – наконец спросила Лика.

– В порядке, – ответил Ромка. – А у тебя?

– И у меня в порядке…

Снова помолчали. Орешкин вдруг решился.

– Лика, – выпалил он, – прости меня.

– Я уже тебя простила, Рома. Мне Дима Молодцов все рассказал. Ты вел себя как настоящий мужчина.

– Правда?! – обрадовался Ромка. – И ты на меня больше не сердишься?

– Не сержусь. Приезжай сюда. Я тебя жду.

– Мы тебя ждем! – неожиданно возник в трубке голос Катьки.

– Ты получил мою открытку? – спросила Лика.

– Да, получил. – Орешкин немного помолчал. – Лика…

– Да?

У Ромки опять во рту пересохло:

– Ты… ты меня любишь?..

– Мой ответ на семнадцатой странице, – засмеялась Лика. – В общем, приезжай.

– Приеду, – пообещал Ромка. – Как только найдем с Димычем мамонта, так сразу и приему.

– Какого еще мамонта?

– Я тебе при встрече расскажу.

– Хорошо. Пока, Ром.

– Подожди, подожди… – вдруг вспомнил Орешкин. – А что такое – ЦДТР?

Лика вновь засмеялась:

– Эх ты, не мог догадаться! А еще великий сыщик. ЦДТР означает – целую десять тысяч раз.

ПИ-ПИ-ПИ-ПИ… – пошли короткие гудки.

Ромка был на седьмом небе от счастья. Еще бы. Ведь его любит самая классная девчонка во всей школе. Да что там в школе – во всем мире!.. А впереди его ждет – целое лето. Да что там лето, впереди его ждет – целая жизнь!

КОНЕЦ