Текст книги "Ц-7"

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Рита тоже вспыхнула, отчаянно ширя глаза, а Наташа, наоборот, побледнела, лишь на скулах держался нервный румянец.

– Ритка нам ничего не говорила, – Тимоша сразу выгородила наперсницу детских забав, – Светка сама догадалась! Рассказала по секрету нам с Алей…

– Мы сначала не поверили… – пробормотала Ефимова, нервно переплетая пальцы. – А потом стали думать, вспоминать, и… – она подняла голову. – Это правда?

– Правда, – мне незачем было и дальше хранить свою тайну.

– Я же говорила! – задушено вскрикнула Шевелёва, снова теплея щеками. Глаза ее сияли. Она привстала, почти ложась на столешницу, и протянула руки, накрывая ими мои. – Мы тоже хотим, как ты! – девушка сильно взволновалась. – Чтобы была великая цель! Я смешно говорю, да?

– Ты правильно говоришь! – с чувством сказала Наташа. Упруго поднявшись, она наклонилась, и уложила ладони поверх Светиных. – Я с тобой!

– И я! – подскочила Тимоша, шлепая ладошами.

– Ой, и я тоже!

Рита притиснулась ко мне, и подсунула ручки под мою пятерню.

– Мы все с тобой!

Нежность, признательность, радость… Я много чего чувствовал в этот момент. Но выразить словами… Как? Отделаться затертым «спасибо»?

И тогда мне пришло в голову открыться, устроить ма-аленький – и коротенький! – ментальный стриптиз. Пусть девчонки сами заглянут в мою душу, пусть не услышат, а увидят, узнают, ощутят, как я к ним отношусь.

Хорошенькие личики зарумянились, подпитанные приятным знанием, зацвели улыбками…

Сила пульсировала в нашем тесном кругу, ощутимая почти физически, и я собрал ее, направляя легким посылом. Восковые свечи в канделябре вспыхнули разом, замерцали – и оранжевые огоньки отразились в девичьих глазах.

Там же, позже

На улице стемнело, но никому и в голову не пришло включать свет, беспощадный к тайне. Обычным способом – чиркнув спичкой – зажгли свечи. Их трепещущего сияния хватало, чтобы разбирать выражения лиц, а большего и не требовалось.

На улице заметало, снежная крупка шуршала в волнистое стекло, а в трубе гудело и завывало. Сухое тепло заволокло весь зал, проникая даже в коридорчик, уводивший к инструменталке и удобствам. Из поддувала вырывались мятущиеся алые блики, они елозили по полу, шатали тени на стенах… Хорошо!

Уж не знаю, дул ли Иоанн Грозный чай из самовара, а вот мы всем эгрегором уговорили чуть ли не ведро. Пирожки, ватрушки, котлеты в тесте, рожки с повидлом – всё слопали.

Девчонки разбрелись. Рита со Светланкой спустились в подвал – не удивился бы, что для обмена опытом по воспитанию мужчин. Наташка увлеченно, но почтительно листала пергаментные страницы рукописного «отреченного» травника-изборника, «избор от много отец и мног книг». А Тимоша с Алей шушукались в уголку, переживая заново чтение мыслей своих избранников.

– Ай-яй-яй… – покачал я головой. – Вам что, мало слов? Они ж не врали, когда вам в любви признавались.

– Не врали, – вздохнула Зина, и заулыбалась: – Понимаешь, когда Дюха говорит, что любит, это приятно. Но, когда я слышу, как он думает обо мне, приятней вдвойне!

– Ой, втройне! – подхватила Аля. – Ведь в мыслях не притворишься!

– Ты только не говори им, ладно? – растревожилась Тимоша. – А то обидятся!

– Ладно, это наш секрет… – явил я милость. – Девушки! Пора! В Англии файв-о-клок… Давайте, в круг!

С дровяным грохотом мы составили стулья, и расселись, взяв друг друга за руки для пущего телесного контакта – девчонки мои еще не настолько умелые, чтобы соединять Силу порознь.

Справа от меня мостилась Рита, а слева ерзала Ефимова. Ее шея и плечи были слегка оголены, и я в который раз поразился чистоте алькиной кожи – не то, что прыщика, даже родинки или конопушки ни единой! Матовая гладь цвета слабого загара…

Собравшись, я взял Альбину и Риту за руки, и выдохнул:

– Начали! Изгоняем все ненужные мысли, отрешаемся от земного и небесного, сосредотачиваемся…

Меня окатило жаркой волной – могучий поток Силы бурлил, всё прибывая и прибывая. Он горячил кровь и ошпаривал мозг. Закрыв глаза, я нащупал то самое место…

Направление – Бэкингемшир… Рядом с Эйлсбери… Замок Уоддесдон.

Тот же день, чуть раньше

Соединенное Королевство, Уоддесдон

Натаниэль Чарльз Джейкоб Ротшильд остановился у большого окна в мелкую расстекловку, и слегка раздвинул полупрозрачные портьеры. Больше самого замка он любил обширный сад – эти травянистые перевалы, купы деревьев, трудолюбиво подстриженный кустарник…

Он отдыхал душою в английской глубинке, где традиции чтут не напоказ, как в суетном и космополитичном Лондоне. Барон скривил рот, что можно было представить, как усмешку.

Нельзя заставить народ соблюдать обычай – это должно быть частью их жизни, как в старину, при ком-то из Генрихов, или как там звали короля… А уж барон Ротшильд развернулся бы – деньги и тогда правили миром.

Все равно, хорошее было времечко… Четкое, без этих дурацких полутонов, в которых вымарывается первозданный цвет. Деревенщина пашет, монахи молятся всевышнему, дворяне пируют. А уж коли враг пожаловал – меч долой, и в бой! Ну, или на охоту…

Джейкоб проводил равнодушным взглядом кучку озябших туристов, наперекор погоде восторгавшихся архитектурой Уоддесдон-Мэнор. Иногда, особенно летом или весной, когда сад в кипенно-белом убранстве, он представлял всех этих бездельников, с «Никонами» на жирных шеях, за мирных и работящих пейзан.

Если не оглядываться, вообще не двигаться, а просто любоваться пышной зеленью, воображение дорисовывало и шпагу на перевязи, и шляпу со страусиным пером, и дорогую карету, запряженную шестеркой лошадей… Ах, если бы!

Скучная реальность предлагала ему «Роллс-Ройс» и Сити, где всё пропахло бумагами, ценными в том числе. Ворочать миллиардами – тоже привычка. Пользуясь богатством, перестаешь замечать его – Очень Большие Деньги становятся будничной текучкой, опресняя жизнь. Чего желать человеку, у которого есть всё?

Теплота, вдруг залившая голову, заставила барона пошатнуться. Нахмурившись в тревоге, он уперся ладонью в раму окна, но всё, всё… Было и прошло.

«К снегу, наверное… – мелькнуло у Ротшильда. – Давление скачет…»

Недомогание будто слилось, оставив в лотке золотые крупинки идей. Драгоценных! Великолепных! Восхитительных!

Мерным шагом Джейкоб прошествовал в пышно убранную столовую, победительно улыбаясь. А, ведь, действительно! И как ему раньше не приходило в голову?

Барон тихонько рассмеялся. Такое впечатление, что на блёклой картине вдруг проступили яркие краски. Только речь не о полотне, а о всей жизни.

«Надо обязательно позвонить Арчи!» – подумал он, кивая явленным мыслям.

Артур – глубоко верующий циник, прожженный хитрован – и финансист божьей милостью. С его привычкой – искать скрытый смысл в элементарнейших вещах, он ни на дюйм не приблизится к отгадке – зачем боссу такие капиталовложения?

Напевая легкомысленный мотивчик, Ротшильд снял трубку телефона. Не аппарат, поморщился он, а шкатулка для будуара…

– Алло? Арчи? Надо, чтобы ты приехал сюда, в Уоддесдон. Да… И прихвати с собою Абрахама – обсудим вопрос по инвестициям… Что? Нет, это новый проект. Что? Не понял… А-а! Да, очень крупный. На миллиарды! Жду.

Глава 11

Суббота, 17 декабря. Ближе к вечеру

Москва, улица Строителей

У Риты занятия кончились пораньше, и она прискакала домой – творить званый ужин. Вечером нас должны были посетить близняшки.

«Обе! – щебетала женушка, мечась по прихожке. – Даже в квадрате – Машка Женьку приведет, а Светка – Юрку! Тебе задание – полы и… и чтобы вообще – блеск!»

Я исполнил приказ, наведя чистоту даже в чулане, однако мой трудовой подвиг не был оценен по достоинству – из кухни меня турнули, посоветовав не мешаться под длинными, стройными ногами… Ну, и ладно. Скорбно возводя очи к высоченному потолку, направил стопы в "кабинет".

Помещение с таким внушительным названием я устроил, отгородив альков в спальне – туда и стол поместился, и шкаф, и даже хватило места на пятачок у окна, где можно было глубокомысленно топтаться, обмозговывая идеи.

Вот в эту пустынь я и удалился. Закроешься – ничего не слыхать. Я в домике!

Привычно щелкнул кнопкой, заводя «Коминтерн-2». Системник зашелестел, пискнул, и цветной монитор – моя недавняя покупка – расцвел заставкой «Ампары», проиграл коротенькую мелодийку. Я гордо улыбнулся – о «Винде» мало кто слышал пока, а вот «Ампу» юзают миллионы. Знай наших!

Что-то еще мне надо было сделать… Мой наморщенный лоб разгладился, стоило взглянуть на пышный, развесистый куст «декабриста», чьи зеленые космы ложились на подоконник.

«Мы в ответе за тех, кого высадили в горшок…»

Щедро полив цветок, я выглянул в окно. Крыши и снег…

Весною мы ждем чего-то, но так и не дожидаемся, разочаровываясь в лете. Осенью грустим о несбывшемся, и лишь зимой обретаем покой. До первого тепла…

Вернувшись за стол, я неуверенно потянулся к «мыше», уговаривая себя заняться апгрейдом «АмРис», но быстренько передумал, и кликнул по иконке почты. Всё равно, дескать, не дадут поработать – сначала гости, потом Рита…

Писем не было, кроме пространного отчета Ромуальдыча – Наташка заслонила собой мой почтовый ящик. А это что? Ага, рассылочка АПН… Клик-клик…

«ЛОНДОН. По сообщениям ТАСС, Великобритания и Нидерланды ввели эмбарго на импорт из СССР зерна, леса, металла и нефтепродуктов. Премьер-министр Джеймс Каллаган призвал другие страны ЕЭС «сплотиться перед лицом советской агрессии». Во Франции и ФРГ обсуждают возможное присоединение к экономическим санкциям.

БАГДАД. Иракские войска продолжают теснить саудовскую армию, полностью завоевав господство в воздухе. По словам экспертов, саудовцев вытесняют в центральные районы Аравии – провинции Эр-Рияд и Эль-Касим. Согласно сводкам на 15 декабря, иракцы, при поддержке бойцов Северного и Южного Йемена, заняли города Джубайль и Даммам, оазис Аль-Ахса и крупнейшие нефтепромыслы Гавар.

ВАШИНГТОН. Сенат США утвердил запрет на поставку в СССР электронного и нефтегазового оборудования в рамках так называемого «контролируемого технологического отставания».

МОСКВА. Госбанк СССР подтвердил приход капиталовложений от «Ротшильд Инвестмент траст корпорейшн». Первый транш в размере пяти с лишним миллиардов фунтов стерлингов будет направлен на строительство инфраструктуры и предприятий в особых экономических зонах Новороссийска, Калининграда и Ванино. По словам представителя банкирского дома «Ротшильд и сыновья», инвестиции направлены на развитие микроэлектроники, нефтепереработки и автодорожного хозяйства…»

«Сработало!» – щелкнул я пальцами, и ухмыльнулся, представляя тихую панику, что разразилась в «благородном семействе» Ротшильдов. Глядишь, пэры английского парламента озабоченно зацокают языками, а может и гневно заклеймят отступника. «Как можно! – завопят купле-продажные кликуши. – В то время, как всё мировое сообщество противостоит советской угрозе, отдельные финансисты спонсируют врагов свободного мира! Позор!»

Интересно, а как они спустят гиен пера на акулу бизнеса, если Ротшильды скупили СМИ? Ах, какая выйдет заварушка! Какой восхитительный раскол!

Сгоряча я задумал собрать мой милый эгрегор, да и переформатировать заодно Дэвида Рокфеллера, но вовремя отступился – с этим богатеем явно что-то не так. Мне удавалось несколько раз серфить в графстве Вестчестер, подбираясь вплотную к «Хадсон-Пайнз», но нащупать непромытые мозги буржуина не получалось. То ли дальность мешала, то ли эмоции сбивали. Ладно.

На рождество мистер Рокфеллер лично пожалует в Москву, проведать филиал «Чейз Манхеттен банк» на Карла Маркса, вот тогда и поглядим…

Дверь за спиной тихонечко открылась, впуская Риту. Я заулыбался, не оборачиваясь. Гладкие ручки обняли меня за шею, а губки чмокнули в щеку, шепча:

– Ты на меня обиделся?

Я развернулся и усадил девушку на колени, лицом зарываясь в душистые черные волосы. Мои ладони заскользили по платью, и Рита смущенно захихикала:

– Не получится! Близняшки уже приехали!

– Вот так всегда… – мой горестный вздох вышел вовсе не наигранным.

– Успеем еще, – ласково выдохнула девушка, и затеребила меня: – Пошли встречать!

– Пошли…

Рита вскочила, замирая на лишнюю секунду, и я с удовольствием шлепнул по упругой попе. Женушка ответила радостным писком…

И она еще тревожится, не ностальгирую ли я по Даше! Нет, моя лапочка, нисколько!

* * *

Первыми храмовую тишину прихожей нарушили близняшки. Машу я давненько не видел, но не углядел особых перемен, кроме, разве что, заметно округлившегося животика.

– Привет, привет! – пропела она, глядя на меня смущенно – и умоляюще.

Насторожиться я не успел – Светланка чмокнула в губы, и сестричка тут же последовала хорошему примеру.

– Приве-ет! – затянула Рита. И тут вошел Жека.

Сначала в паркет уперлись костыли, а затем Зенков в куртке десантника переступил порог правой – целой! – ногой в ботинке, держа левую на весу – гипс прятал ее от кончиков пальцев до голени.

Моя охнула.

– Женечка, тебя ранили?!

Загорелое лицо одноклассника напряглось, губы дернулись в жалкой улыбке.

– Пустяки, – вытолкнул он, – до свадьбы заживет… – и тут в его глазах плеснулась такая боль, что никаких сверхспособностей не требовалось для понимания – человек отчаялся.

– Противопехотка? – обронил я.

– Она, с-сволочь…

В прихожую шагнул Юрка Сосницкий, кивнул мне, приветствуя Риту скользящей улыбкой, и поддержал Зенкова – тот неуклюже, играя желваками, расстегивал пуговицы одной рукой. Освободился от куртки наполовину, а затем раздраженно сбросил ее на пол. На форменке звякнули две звезды – иракский «Орден Междуречья» и йеменский «Орден Мариба».

А до меня стало доходить, что за мольба дрожала влажно в Машиных глазах.

– Сержант Зенков, за мною шагом марш! – скомандовал я лязгающим голосом, и привычка к дисциплине подействовала – Жека заковылял по коридору, не спрашивая, зачем и куда. – Светланка, пойдем. Рита! – мои глаза указали на Машу, зажимавшую рот ладонями. По пальцам, по щекам текли слезы.

«Моя лапочка» увела подружку на кухню, воркуя что-то бесхитростное и утешительное, а Сосне я послал знак: всё норм!

Женька хмуро, задевая плечом косяк, протиснулся в гостиную, и мы со Светланой усадили его на диван. Раненую ногу осторожно уложили на стул, подстелив подушку.

– И что теперь? – резко спросил Зенков, еле сдерживаясь, чтобы не послать нас обоих. – Чего вы хотите, не пойму!

– Ногу тебе обломать, чтоб не мучался, – забурчал я, водя ладонями поверх гипсовой повязки. – Свет, что скажешь?

Девушка смутилась, боязливо протягивая руки.

– М-м… Сложные переломы плюсневых костей… Разрыв фасцевого сухожилия… Кажется, гемартроз голеностопа – ну, кровоизлияние в сустав… И… И, да, перелом лодыжки. Шрамы зажили, а вот косточки… Не повезло лапе.

Я лишь кивал, как мудрый доктор Айболит юной медичке.

– Плюсна – вот где главная зараза! Сращивание началось, но со смещениями… Так… Ладно. Свет, я за инструментами, а ты пока расскажи Жеке… Ну, сама знаешь!

У близняшки кровь отлила от лица.

– Житие мое…

Женька ничегошеньки не понимал, он растерянно переводил взгляд с меня на Светлану, и обратно, но в его глазах разгоралась сумасшедшая надежда. Я кивнул ему, и вышел. Портновских ножниц и кусачек должно хватить…

Возвращаясь, еще в дверях услышал Светины причитанья:

– Если бы не Мишенька, не знаю, что бы я делала… Женька, ты не представляешь просто, какой это был ужас! Изо дня в день, вечный, постоянный! А самое страшное – это знать, что проживешь еще лет пятьдесят – вот так вот, в позе бревна! Пока мама с Машкой были дома, я еще держалась. Мама уходила на работу, Маша – в школу, и я выла!

– Светка! – потрясенно выдохнул Зенков. – А я ничегошеньки не знал… Вот же ж… Маша всё как-то увертывалась – болеет, говорит. А чем, как, что? Вот это ничего себе…

– Миша, по сути, не одну меня спас. Но и маму, и Машу – каково бы им пришлось?

Я решительно вошел, щелкая тяжелыми ножницами.

– Светланка, не преувеличивай только. Кое-что я могу, но рак на четвертой стадии – это приговор, который мне точно не обжаловать. Или вон, как у Светы, – повернулся я к Женьке, – у нее нерв передавлен был, а если б разорван? Тогда всё… Так, товарищ сержант, будем снимать гипс. А то мешает…

– Режь! – мужественно кивнул Зенков.

С осторожностью надрезая повязку, я взглядывал на Женьку.

– Только давай так договоримся: о лечении – никому! Мне слава Христова на фиг не нужна. Маша знает, Света знает, Рита… Ты тоже свой…

«Товарищ сержант» натянуто улыбнулся, сильно нервничая.

– Ри-ит! – выглянула Светланка в коридор.

– А-а? – донеслось из кухни.

– Миска нужна! С теплой водичкой. И тряпка!

– Ща-ас!

Вскоре, плотно сжав губы и тараща глаза, на пороге замерла Маша с трясущимся и плещущим тазиком. Светланка быстренько отобрала у сестрички «заказ», и ласково выпроводила. Из коридора послышался долгий всхлип.

– Да я не за себя даже… – скривился Женька. – Черт, думаю, с ним, с училищем этим! Ну, куда мне во взводные – хромому? С палочкой? Так не безногий же! И на гражданке жить можно! Но Маша… Ей до того жалко меня, что… Я ж сюда, к вам ехать не хотел! Да ну, думаю, ковылять тут буду, мешать только! Но Маша упросила…

– И правильно сделала… – пропыхтел я, работая кусачками. – Свет, размочи тряпочкой, а то у него лохматость повышена, все волосы выдерем…

– Да ладно! – бросил Зенков.

– Ногой не шевели!

– Да хоть так, мон шер… До того чешется, а никак!

Мы со Светой бережно сняли гипс и, не сговариваясь, покачали головой – вся нога в багровых шрамах. Покалечило «лапу» изрядно…

Шевелёва осторожно обмыла ступню водой с мылом, не обращая внимания на смущенное сержантское сопенье – и я наложил руки.

– О-ох! – выпучил глаза Жека.

– Не дергайся!

– Печет! Ох… Как будто в ведро с кипятком сунул!

– Потерпишь… Свет… Я уберу боль, а ты вот здесь и здесь надави… Чтобы сошлись краями… Ага… Удерживай!

Минут через пятнадцать мы закончили, и впустили Машу, торжественно вручив ей толстый шерстяной носок – пусть сама о своем Женечке заботится…

– И я буду ходить, как все? – дрогнул голос у Зенкова.

– Строем, – усмехнулся я.

* * *

Легли мы поздно, в половине двенадцатого, но о минутах, отобранных у сна, не жалели. Хорошо посидели! И потанцевали даже, не стыдясь Жеки. Сеанса три ему проведу еще, а потом и одной Светы хватит – долечивать…

– Миш… – донесся Риткин шепот. – Спишь?

– Не-а, – улыбнулся я невольной рифме.

Девушка завозилась, и притиснулась ко мне со спины.

– Ты такой молодец…

– Да ладно тебе… – я развернулся и обнял свое сокровище.

Рита тут же заерзала, устраиваясь поудобнее – положила голову мне на грудь, закинула ногу…

– Ничего не ладно! Представляешь – десантник! Герой! И калека! В девятнадцать лет! У-ужас…

Я кривовато усмехнулся, вспомнив жуткие «свертки» воинов-афганцев, напрочь лишенных и рук, и ног, но пугать девушку не стал. Ее беречь надо, уводя от инфернальности бытия.

– Спи, – шепнул я.

– Сплю… – толкнулось в ответ.

Мне снилось угрюмое ночное небо и багровые тучи – они клубились, рвались, сгущались и рассеивались. А понизу дыбились черные скалы, мрачного угольного оттенка – то ли они отражали кровавое свечение туч, то ли их блещущие антрацитом бока прятали жаркий разлив магмы. Красное на черном, черное на красном…

Воскресенье, 25 декабря. День

Москва, улица Карла Маркса

Сегодня американцы запекают индейку, готовят тамале и прочие рождественские изыски, а вот один из богатейших людей мира залетел в Москву. Каприз пригнал или жажда наживы? Да кто ж его знает…

Дэвид Рокфеллер-старший впервые объявился в Москве при Хрущеве, да и потом наезжал не раз. А года четыре тому назад открыл филиал «Чейз Манхеттен банка» – во-он там, через улицу, в доме нумер один. Привил империалистический черенок на древо "развитого социализма".

Если честно, я не против богачей. Но с одним непременным условием. Делаешь деньги? Фиг с тобой, делай! Только не лезь в политику! Не покупай президентов в розницу, а сенаторов оптом. Не затевай войны и кризисы! Какой такой благотворительностью прикроешь миллионы смертей от голода, болезней, напалма?

Дядюшка Скрудж из американского мультика – милый жадина, но в реале такие не водятся. Практически на каждом лощеном типе из списка Форбс – чья-то кровь, чьи-то слезы. Очень Большие Деньги – сильнодействующее средство для безумия и расчеловечивания…

…Я стоял в булочной, скрытый блеском витрины. Очередь за спиной звякала вилкой, пробуя румяную, словно лакированную корочку нарезного батона или поджаристый бочок «Орловского» – не черствый ли? – и шла на кассу.

С глухим перестуком и лязгом прокручивались колесики, выбивая чеки. Сонная пышная кассирша, сама похожая на сдобную булку, щелкала по тугим клавишам и звенела мелочью. А в воздухе витал божественный дух свежеиспеченного хлеба – чуть парной, с легчайшей кислинкой, тягучий и маслянистый.

«А вот и моя очередь!» – повеселел я, замечая, как скользит мимо синих сугробов необъятный черный лимузин. Капот – рояля шире…

Не торопясь, я вышел в гулкий тамбур и очутился на улице. Первым из распластанного «Линкольна» выбрался верткий мужичок, крепенький, с цепким взглядом и отточенными движениями. Телохран. Какой-нибудь «чемпион мира и его окрестностей». Следом показалась странная троица – все смуглые, среднего возраста или постарше, одетые удобно, но странно и нелепо, будто никогда не носили костюмов или полушубков. Один вроде бы азиат – таец или филиппинец, а может, и вьетнамец – они все для меня на одно лицо. Другой – явно латиноамериканских корней, а третий – типичный свами или йогин, густо заросший курчавым волосом. Только глазки-смородинки выглядывают, как у паучка из норки.

«Вот оно что…»

Даже сейчас, неторопливо шествуя в нескольких шагах от Рокфеллера, я не мог пробиться к его буржуинскому мозгу – смуглая троица рассеивала или отражала ментальный посыл.

А хозяин «Чейза» не прост… Нанял себе охрану из «джедаев»! Ишь, как засуетились… Трое экстрасенсов-паранормов-метагомов беспокойно оглядывались, почуяв источник Силы, и окружили дядюшку Дэвида, щеголявшего в ушанке "а ля рюс". Так они и убрели в филиал – тяжелая створка захлопнулась за «гостями города», как дверца сейфа.

Понедельник, 26 декабря. Утро

Тель-Авив, бульвар Шауль-Ха-Мелех

Штаб-квартира Моссад выглядывала над крышами, как нерушимая призма, чем внушала внутреннюю успокоенность. Алон усмехнулся, минуя пост охраны, и подумал, что видимость безопасности порой заменяет людям истинный мир и покой. Хватит и одного обкуренного палестинца с ручным ракетометом, чтоб вынести сверкающее стекло в любом кабинете…

Свернув к лифтам, Рехавам покосился на трость. Сегодня ничего не ноет в его битом и стреляном организме, однако пыхтеть вверх по лестнице лучше не стоит.

Кабинет встретил его тишиной и сумраком – свет еле цедился сквозь жалюзи. Алон сразу прошел к столу, с ходу нашаривая кнопку «Совинтеля-2». Компьютер тихонько загудел, перелопачивая воздух. Дисплей мигнул – и раскрылся, лучась звездой «Ампары».

– Ага! – довольно крякнул полковник.

Иконка почты мигала единичкой. Письмо! О, от Михи! Алон заулыбался, предвкушая. Прошлая операция по спасению президента Йемена вылилась на Моссад дождем похвал и наград. Даже от Кнессета дождались сдержанного одобрения. Правда, на саму акцию мало кто обращал внимание. Просто тогдашний захват киллеров дал толчок настолько всеобъемлющим процессам в регионе, что бывалые дипломаты лишь руками разводили.

Мир с Иорданией – это, конечно, важно, но куда важней война с саудитами, главными врагами Израиля. А, как говорится, враг моего врага – мой друг. Если карта Саудовской Аравии скукожится до Эр-Рияда, овального пятна посреди пустыни, некому будет спонсировать террористов и прочих отморозков…

Так… Ага… Алон поелозил мышью по коврику. Клик-клик.

«Шалом, рабби!

Хочу продолжить наше «непрямое» сотрудничество на пользу Израиля и СССР – именно в такой очередности. Саудовские клоуны уходят с международной арены, но есть еще Иран. Именно там вскоре развернется не слабая заварушка, в итоге которой Тегеран станет столицей Исламской Республики, а к власти придут айятоллы. Разгул исламизма – это угроза и вам, и нам. Всем. И с нею надо кончать сейчас, пока чудище в зародыше. Если к власти в Иране через год-другой придет Хомейни, фигура харизматичная и авторитетная, мало никому не покажется, а вот Израиль он приговорит к уничтожению, как «незаконное сионистское образование».

Ну, не буду разливаться по древу. Что нужно предпринять? Прежде всего – ликвидировать самого Хомейни, пока он в Наджафе, а затем массово, в промышленных масштабах, выпиливать его соратников высшего и среднего звена – и тех, что в эмиграции, и тех, кто в Иране, особое внимание уделив Обществу Ходжатие. При этом всё должно указывать на работу шахских спецслужб или террористов из Форкана. Пускай фанатики радикально сокращают поголовье шахских силовиков и кадров охранки САВАК! Нам же лучше – не останется помех для прихода просоветских сил. Зато рухнут планы американцев – привести к власти исламистов, чтобы те гадили СССР. Вопрос: а не выберут ли эти варвары своей целью Землю Обетованную? Ответ известен.

Говоря о просоветских силах, я имел в виду вовсе не жалкую компартию Туде, а крепкую, боевую Моджахедине Хальк во главе с Масудом Раджави. За Моджахедине Хальк – сила и влияние, они подают социализм в исламской обертке, привлекая массу сторонников среди молодежи и даже военных. Правда, сам Раджави мотает пожизненный срок, но я не верю, что ваша славная группа, рабби, не сумеет вытащить его из тюрьмы…»

Алон дочитывал письмо, расслабленно улыбаясь. Одно из обязательных отличий истинного Мессии – переломные свершения, великие перемены. И разве Миха не ведет народ Израиля к лучшему будущему, где царят расцвет и мир? Он и советский народ уводит подальше от бездны, поближе к благополучию и устроенной жизни.

Правда, Миха не из рода Давидова, но вопросы крови так причудливы…

– Да будет так! – торжественно провозгласил Рехевам, и кликнул мышью, усылая письмо на принтер.