Текст книги "Ц-7"

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

И посетило меня третье удивление за утро. Слегка алея ушами, в кабинет шагнул мой одноклассник. Сосницкий.

– Юрка?! – вытаращился я.

Сосна подтянулся, и отчеканил:

– Курсант Высшей Краснознаменной школы КГБ имени Дзержинского! Направлен в Центральный штаб НТТМ для прохождения практики!

– Вольно… – вырвалось у меня. – Так ты ж вроде в ВДВ…

– Спецнабор! – ухмыльнулся Юрка. – В школе, знаешь, дисциплина круче, чем в десанте. И гоняют, как Жеке и не снилось! – покосившись на председателя КГБ, он добавил тоном потише: – Светланке только вчера позвонил…

Я с размаху шлепнул по протянутой сильной ладони. Мы с Сосной сжали пальцы, будто соревнуясь, и Андропов издал короткий смешок, наблюдая за встречей одноклассников.

– Спасибо, Юрий Владимирович! – искренне выдал я, но ответить мой гость не успел.

С протяжным зовом: «Михаи-ил!», в коридор выскочила Наташа, и процокала в кабинет Вайткуса. Словно жарким ветром пахнуло, занося сладковатые ароматы Востока…

– Михаил! – прозвенела девушка. – Закачалось! Я уже активировала… – заметив председателя КГБ, но не узнав его, улыбнулась мельком: – Ой, здрасте!

Посмеиваясь, Ю Вэ покинул кресло.

– До свидания, Миша! – пожав мне руку на прощанье, он добавил с чувством: – И все-таки жизнь бурлит! До свидания, барышня.

– Ага… – вытолкнула Наташа, провожая «товарища президента» растерянным взглядом, и обернулась ко мне, шепнув: – А кто это?

– Андропов, – ответил я, с удовольствием следя за тем, как на красивом девичьем лице проигрывается гамма чувств.

Вечер того же дня

Москва, улица Строителей

Первым в двери ввалился Изя, моментально внося шум, гам и бестолковую суету.

– Привет, номенклатура! – заорал он. – Вот, доставил!

– Ой, Изя, и в кого ты такой шумный? – с неудовольствием попеняла Альбина, бочком проходя мимо «доставщика». – Приве-ет! Риточка… – она чмокнула в щечку мою ненаглядную. – Мишечка… – и мне досталось.

– Вот хоть бы раз сказала: «Изечка!» – горестно вздохнул Динавицер.

– Ой, Изечка, и в кого ты такой шумный? – отшутилась Ефимова.

Переступавшая порог Светлана рассмеялась.

– Он в единственном роде! – воскликнула она. – Вельми понеже…

– Иже херувимы! – прыснула Рита.

– Ладно, херувимы, поехал я, – завздыхал Изя, изображая скорбь.

Это подействовало. Альбина прогнулась, наклоняясь, и поцеловала его.

– Ой, тут помада… Подожди, стереть надо!

– Не надо! – расплылся Динавицер, выходя за дверь, и его голос разнесся по гулкому подъезду: – Пусть все видят!

– Мальчишка! – смущенно молвила Ефимова.

– О-о, ты думаешь, Миша – взрослый? – фыркнула Рита смешливо.

– Девчонка! – ухмыльнулся я, ловко приобняв обеих гостий. – Пойдемте чай пить!

– Ой, а с чем? – живо заинтересовалась Аля, семеня.

– С тортиком!

– Лучший торт – это колбаса… – мечтательно протянула Света.

– Нарезки полно! – утешил я ее. – А Маша придет? А, ну да…

– Машка на третьем месяце! Ва-ажная такая… Назвала ее «пузатиком» – губы надула! Женька ей чуть ли не каждый день пишет, Машка читает – и носом хлюпает. А Жека сейчас где-то в Африке… Представляете?! Африка!

– Ой, им же пожениться надо скорее! – обеспокоилась Альбина. – А то явится невеста – во-от с таким животом!

– А вы с Изей? – с интересом спросила Рита.

– Мы? – Ефимова густо покраснела. – Н-не знаю… Он-то хочет, чтобы ребеночек, и обязательно девочка, а я… Ой, как представлю все эти соски, бутылочки, пеленки-распашонки… Аж дурно становится!

– Девочка – это правильно, – поддержал я Изю, усаживая одноклассниц за стол. – Но не сейчас! Вы еще такие молоденькие… Сами, как дочки!

В прихожей забрякал звонок.

– Я открою!

За дверями стояла Тимоша. Как всегда улыбчивая, взгляд мечтательный…

– Привет! – вильнув глазами и не приметив Риты, Зина чмокнула меня в губы и повернулась спиной, расстегивая пуговицы и унимая румянец. – Девчонки уже всё съели?

– Эти обжоры только сели за стол, – улыбнулся я, принимая пальто. – Пойдем, я с тобой поделюсь.

– Ага!

Выбрав себе тапки по размеру, Тимоша прошлепала по коридору в гостиную.

– Здрасте!

– Весь цвет десятого «а»! – хихикнул я. – Красы ненаглядные!

– Да-а! – с удовольствием подтвердил девичий квартет. – Красавицы мы!

«По чуть-чуть кальвадосику» сняло остаточное напряжение и придало блеска глазам – черным, синим, карим, серым.

– А это правда? – осторожно, словно ступая на тонкий лед, спросила Светлана. – Ну-у, что мы станем, как ты? Я имею в виду – лечить, и вообще…

– Дай руку, – Рита бесцеремонно закатала рукав Светиной блузки, и накрыла ладонью предплечье.

Я с интересом следил за нею. Жена сосредоточилась, на переносице у нее залегла складочка…

– Ай! – воскликнула Шевелёва, отдергивая руку. – Горячо!

– Ух, ты… – очарованно затянула Тимоша.

– Ой, по-настоящему… – охнула Альбина.

– Девчонки, – серьезно сказал я, – смотрите, думайте, а нужно ли это вам?

– Ой, нужно, нужно! – зачастила Ефимова.

– Ритке дал? – надавила Зиночка. – И мы тоже хотим!

– Вон, у нее уже что-то начинает получаться! – заныла Светлана.

– Тьфу-тьфу-тьфу! – выдала Рита скороговорку, и постучала по столу.

– Ой, ну давайте, давайте скорее! – захлопала в ладоши Альбина.

– Чур, я первая! – подняла руку Светлана, и сказала с чувством: – Хочу лечить! Хочу ощущать человека – его боль, его сущность…

– Ой, а я защититься хочу! От собачищ, от хулиганов всяких…

– А я, как все! – воскликнула Тимоша, раскидывая руки.

На Ритиных губах заплясала иезуитская усмешечка.

– Тогда раздевайтесь!

– Совсем? – смутилась Ефимова.

– Совсем, так совсем, – потянулась Тимофеева.

Светлана поднялась и спокойно сняла блузку, повесила ее аккуратненько на спинку стула, расправила рукава, чтоб не смялись.

– Мишечка, – сказала она абсолютно невинным голосом, – помоги лифчик расстегнуть!

– Обойдешься, – буркнула Рита, – и так сойдет.

– Не волнуйся, Рит, – бегло, с мягким оттенком кротости, улыбнулась девушка, – Миша на меня насмотрелся еще в девятом классе… когда лечил. Когда таскал меня по комнате, чтобы я хоть как-то шевелилась, лапы свои переставляла…

– Извините девчонки, – застыдилась моя суженая, – совсем с ума сошла, уже к вам ревную!

– И правильно, – мурлыкнула Тимоша, – уведем!

– Да ну вас! – вытолкнул я, чувствуя, как теплеют щеки. – Свет!

Светланка подошла, и мои ладони легли ей на животик. Сосредоточившись, я дозировал Силу – цедил струйкой, чтоб полнее усвоилась.

Мелькнула идейка – взять мысль, узнать, о чем сейчас думает близняшка, но это было чем-то, граничащим с паскудством.

Я поднял голову, и поймал опущенный взгляд – немного грустный, немного тревожный. Наверное, надо было улыбнуться – подбодрить, поднять настроение, но я лишь смотрел, будто дожидаясь Светиной улыбки. И она просияла.

* * *

Ночью мы с Ритой не шалили – на диване, что стоял напротив кровати, почивала Альбина. Задержались вчера допоздна, и уговорили девчонок переночевать у нас – утром я всех развезу, кого куда.

Девушки спали тихо, одно дыхание слыхать. Форточку я приоткрыл на пол-ладони, холодный воздух опадал, радуя свежестью, но не морозя. А шум с Ленинского проспекта не доходил, опадая, как волна прибоя, у подножия «красного дома».

Мыслью я прошелся по организму – нормально, ни тени утомления. Да и с чего бы? Подумаешь, три-четыре стакана из бочки с квасом зачерпнул! Если Сила у девчонок иссякнет к обеду, значит, всё – фокус не удался. А вдруг?..

Тихонько встав, я поправил «ночнушку» – безразмерную футболку с неразличимым номером на спине – и пальцами ног поддел разношенные тапки.

Рита что-то пробормотала во сне, я замер – и на цыпочках вышел в коридор. Посетил удобства, и понял, что сон сказал мне: «Прощай!» Досадливо покусывая губу, я задумался. Вернуться – и полночи ворочаться, не давая спать Ритке? Нет, так не пойдет…

Я шагнул на кухню, осторожно прикрывая дверь, зажег тускловатую бра над столом, и включил чайник. Девушки, боясь располнеть, к тортику едва притронулись, а вот моя душа требует сладкого…

Стеклянная дверь неожиданно отворилась, и на кухню заглянула Света, зябко кутаясь в старый Ритин халатик.

– А я думаю, кто это свет забыл выключить, – зашептала она, щурясь. – Ты чего не спишь?

– Да вот, – отшутился я, – решил торт доесть втихушку.

– А-а… – заулыбалась девушка. – Можно, я с тобой посижу?

– А на тортик посягать не будешь?

– Не-а!

– Ну, тогда ладно…

Девушка проскользнула, и забралась на стул, подворачивая одну ногу под себя.

– Тимоша спи-ит, посапывает, – вздохнула она, – а я никак от мыслей избавиться не могу. Лезут и лезут в голову. То вспоминаю, то… Мне Юрка вчера звонил. Он курсант теперь, его взяли в школу КГБ! Представляешь? Я так обрадовалась! А то… Ну, ты же помнишь! То конфликт, то бунт, то спецоперация… А ты сиди, и переживай! Ладно, там, «любит – не любит, плюнет – поцелует…» А если «убьют – не убьют»?

– Да уж…

– О, я, кажется, поняла… – затянула Шевелёва с шутливым негодованием. – Это Зиночка мне спать не дала! Полчаса кудахтала, как она что-то такое чувствует в себе. Сидит, балда такая, в постели, ладони сводит… «Ой, – пищит, – Силы сколько!»

Я рассмеялся, и тут дверь скрипнула, пропуская Риту.

– Вот они где! Всё с вами ясно…

– Чай будешь? – улыбнулся я.

– Буду! – девушка плюхнулась мне на колени, и заерзала, умащиваясь поудобней.

– А я спать пойду, – решила Светлана, потягиваясь, и хихикнула: – Приятного аппетита!

Мы остались вдвоем с Ритой.

– Тебя что-то тревожит, – насторожилась краса моя ненаглядная. – Какая-то девушка… Я ее знаю?

Мой голос приобрел деревянное звучание:

– Ко мне на работу сегодня приходила Даша.

– Та самая? – вздрогнула Рита.

– Та самая.

– И… Что теперь будет? – беспомощно толкнулось мне в ухо.

– Ничего не будет, – я стиснул свое сокровище, обцеловывая стройную шею. – Чуешь, кого жамкаю?

– Чую, – слабым голосом откликнулась девушка. – А чего ж ты…

Я пожал плечами.

– Да так… Ерундой маюсь. Нет у меня никаких чувств к Даше, я ее даже не сразу узнал! С такой прической она ходила, когда училась во владивостокском политэне – фотку старую помню… Училась, главное! Она и сейчас там учится! Да и не в Даше дело. Просто… Понимаешь, в той, прошлой жизни у меня родилась дочь. А теперь? Получается, ее уже не будет? И внучки – по нулям?

– Дурачо-ок… нежно протянула Рита, обнимая меня за шею. – Ну, что ты переживаешь? Ты же сам говорил, что тут не базовый временной поток, а новый! Значит, и та твоя жизнь никуда не делась, она продолжается, только тебя в ней уже нет! Ты здесь! Со мной! Правда же? – ее глаза чернели беспокойством. – Со мной?

– С тобой! – твердо сказал я.

– Ну, тогда пошли спать! – заулыбалась спутница жизни. – А то вставать рано…

Глава 8

Вторник, 22 ноября. День

Москва, проспект Калинина

Предчувствие вечера… Солнце скатилось за крыши, и свет из окна угас, мешаясь с сумраком. Я напрягал глаза, отыскивая буквы на клаве, пока Наташа не догадалась включить неонки под потолком. Трубки защелкали, замигали – и с тихим, не слишком докучающим зудом пролили холодное сияние.

– Спасибо! А то не заметил, как стемнело.

– Не за что! – девушка изящно вернулась за монитор.

Все-таки, какая у нее обворожительная улыбка! Легким движением губ Наташа могла передать благодарность или нетерпение, даже холодность. Причем, что меня особенно поражало, она, имея внешность секс-бомбы, вела себя очень скромно, даже стыдливо. Наташа Ивернева не пыталась понравиться, она как бы показывала миру свою красоту, стесняясь ее.

Каюсь, я поначалу принял этот настрой на смущение банальным притворством, изобретательным девичьим кокетством, но нет, всё было по правде. И мои симпатии к сибирячке окрепли.

Было немного забавно наблюдать за собой, за невольными движениями мужского естества. Мне нравилось смотреть на Иверневу – поглядывать исподтишка или любоваться в открытую. Напрямую я не спрашивал, но, скорее всего, у девушки в роду числился кто-то из аборигенов, одаривший ее легчайшей раскосостью, умножавшей очарование.

Прекрасные черты Иверневой, с их великолепными излишествами, складывались в совершенство на контрасте. Не по росту большая грудь, слишком крутой изгиб бедер обретали гармонию, сочетаясь немыслимо тонкой талией. Наташа походила на мультяшных красоток с пышными формами, избыточными на бидструповский манер, только была настоящей, живой.

Я даже немного гордился своей волей – вот, мол, не поддаюсь чарам! Да только отгадка была не в мою пользу – девушка даже не пыталась меня соблазнить. Более того, она тщательно избегала неловких моментов и пикантных ситуаций. Я чувствовал, что нравлюсь ей, вот только Наташа старательно держалась на безопасной «пионерской» дистанции…

…Перечитав, я кликнул «мышей», отсылая письмо в Свердловск. Заверещал принтер. Наташа гибко поднялась, шагнула, наклонилась… Ну, вот что ты будешь делать!

И тут, в момент задумчивого созерцания стройных ножек, мой нос ощутил нездешние, знойные нотки «Опиума».

Ухмыльнувшись, я развалился в кресле:

– Можешь не подкрадываться – учуял твои духи!

Наташа обернулась, не разгибаясь, и быстренько выпрямилась, увидав на пороге Риту.

– И вовсе я не подкрадывалась, а вела наблюдения! За твоим моральным обликом, – независимо вздернув носик, женушка прошагала в кабинет. – Привет!

– Привет! – эхом отозвалась Наташа, и замерла, не зная, как себя вести.

– Знакомьтесь, – повел я рукой. – Наташа, моя стажерка. А эта студентка, комсомолка, спортсменка, и просто красавица – моя жена Рита.

– Ты мне тут зубки не заговаривай, – студентка, комсомолка, спортсменка изобразила строгость. – Видела я, как ты пялился!

– Не пялился, а любовался, – с достоинством возразил я. – Набирался впечатлений.

– Набрался? – съехидничала "просто красавица".

– Не до конца!

– Ой, да ну вас… – вспыхнула Ивернева, и спряталась за монитором.

– Вот такой он, Наташенька… – театрально вздохнула Рита, присаживаясь на подлокотник моего кресла. – Коварный!

– Я?! – возмутилось всё мое существо.

– А то кто же?

Я сграбастал девушку и пересадил на колени. Дивный ротик приоткрылся в наигранном возмущении, но мои губы закрыли его поцелуем.

– Вот… – выдохнула Рита спустя долгие секунды, и пробормотала: – Я же говорила… – она с нарочитым оживлением завертела головой: – А Даша где?

– А она уехала! – ответила Наташа, с умилением следившая за «сценой из семейной жизни». – Утром еще.

– А-а… – женушка заметно успокоилась, и вдруг прищурилась подозрительно. – Наташ, а чего у тебя глаза красные? Ты плакала? Этот негодяй довел тебя до слез?

– Нет-нет, что вы! – всполошилась Ивернева. – Миш… Михаил очень добрый, и… и вообще…

– Рита и Миша, – смилостивилась моя половинка. – Не хватало еще выкать… – она неожиданно замерла. – А-а… А ты где ночуешь, Наташ?

– Я?.. – Ивернева растерялась, синие глаза заметались. – У друзей…

– Не обманывай!

Стажерка сникла.

– На вокзале… – вытолкнула она. – На Ярославском…

– Наташенька! – я с укором посмотрел на Иверневу. – А мне ты могла сказать?

– Сам должен был догадаться! – отрезала Рита, и решительно заявила: – Наташ, собирайся!

– К-куда? – вытаращились синие озерки.

– К нам! Домой. Приютим. Да, Мишечка?

– Да, Риточка, – с удовольствием капитулировал я, и добавил со вздохом, в качестве самокритики: – И вправду, балбес…

– Поехали, Наташ! Балбесик нас довезет!

Рита вскочила, оправила платье и показала мне язык.

Вечер того же дня

Москва, улица Строителей

На улице стемнело. Чернота приникла к самым окнам, надышав завитки инея, искрившиеся в теплом свете люстры. Тихонько урчал холодильник, щелкала батарея, нагоняя волглый жар, а на плите скворчала картошечка, дожариваясь с лучком и колечками «Краковской». Даже прикрытая крышкой, тяжеленькая чугунная сковорода исходила наивкуснейшим духом.

А из ванной доносились журчанье и плеск – Наташа дорвалась до водных процедур. В воображении легко рисовалось розовое, налитое тело, пахнущее чистотой и юной свежестью. Юной… Хм. Вообще-то, Ивернева старше меня на два года, но раскрывать свой истинный возраст лучше не буду…

– Хорошо? – улыбнулась Рита. Она сидела напротив, в белом махровом халате, и расчесывала мокрые волосы.

– Хорошо… – согласился я, с мягкой улыбкой взглядывая на законную супругу… Нет, этот статус Ритке не идет. Супруга… От этого слова тянет чем-то бытовушным, «тёточным». Подружка – так вроде неправильно, но точней по смыслу. – Они у тебя скоро до плеч отрастут.

– Ага! – с удовольствием согласилась подружка. – Я раньше всегда стриглась, а теперь буду ходить лохматая!

– Ходи, – улыбнулся я.

Настроение мое качалось на отметке «ясно». Состояние предвкушения… А много ли надо начальнику Центрального штаба НТТМ? Тарелочку вкусного яства… Ну, да, полную тарелочку, желательно с добавкой…

Посидим, поболтаем – и спать… Хотя сон накроет не сразу. Вон как Риткины глазки блестят. Знаю я этот блеск… Если вовремя не отвести взгляд, в глубине девичьих глаз завьется темное пламя, опаляя жгучей чернотой.

– Глупо как-то… – пробормотала Рита, ежась. – Постоянно твержу про себя: «Всё же хорошо, лучше не бывает! Ты самая счастливая на свете!» А все равно, какая-то глухая, невнятная тревога одолевает…

– Не обращай внимания, – прижмурился я. – Бывает. Неприятный эффект воздействия Силы на подкорку…

Нашу высокоученую беседу прервал громкий щелчок – из ванной выплыла донельзя довольная Наташа. В длинном халате, в войлочных тапках, с тюрбаном из полотенца на голове… Хоть статую с нее ваяй – «Полное блаженство».

– О-ох! – простонала Ивернева. – Спасибо! Намылась! Напарилась! Хорошо так!

Мы с Ритой разом улыбнулись, а затем я выделился:

– Ну, давайте, накладывайте скорей! Проторите путь к моему сердцу!

– Слушаюсь и повинуюсь! – шутливо поклонилась суженая.

Наверное, и минуты не прошло, а кухня погрузилась в торжественную тишину, перебиваемую звяканьем вилок, да сочным хрустом – тещины огурчики, да мамина капустка поглощались молодыми организмами, как межзвездная материя затягивается черными дырами.

– А чего ты нам не налил? – возмутилась Рита на пятой минуте трапезы. – Мы тебя ублажили? Ублажили. Теперь твоя очередь!

Я резво вскочил, бросаясь к буфету. Початая бутылка токайского призывно хлопнула пробкой. Выдержанный хунгарикум расплескался по бокалам.

– Ну, за знакомство!

* * *

После третьей девчонки «захорошели». Разрумянились, голоски зазвучали выше и звончей, а я поставил кипятиться чайник.

– У вас так хорошо, так славно… – завздыхала Наташка. – Прямо завидую…

– Мне? – с хулиганской улыбкой уточнила Гарина. – Или ему?

– Обоим! – рассмеялась Ивернева.

– А у тебя кто-то есть?

– Не-а… – посмурнела гостья.

– Ну, и сибиряки пошли! – вознегодовала хозяйка во хмелю. – Столько красоты не замечать!

– Килограмм пятьдесят, – поддакнул я.

– Да нет… – промямлила Наташа. – Парни тут не причем, это всё моя вина. Я же ведьма…

Рита вскинулась было, но я утишил ее, сжав коленку, и вкрадчиво поинтересовался:

– А подробней?

– Ну-у… – без охоты затянула Ивернева. – Был такой Гриша. Без мата говорить не мог. Стал на танцах приставать, да с такими оборотами… Ну-у… И онемел. Месяц мычал только… – она вдруг резко выпрямилась, беспокойно заглядывая в глаза. – А вы… верите мне?

– Верим, верим! – часто закивала Рита.

Помолчав, сибирячка продолжила негромко:

– Другой… Толя его звали. Наглый был, распущенный… Полез к моей подружке, я его оттолкнула, а он меня ударил… И Толяна скрючило от боли. «Скорую» вызывали, морфин вкалывали… И всё! Кончилась моя личная жизнь…

Наташины глаза повлажнели, и я решил действовать. Взял ее безвольную руку, дал слабый посыл…

– Ах! – Девушка сильно вздрогнула. – К-как? Фу-у… Жар такой… По руке, по телу… Словно горячим душем окатили!

– Мишечка у меня ведьмак! – выразилась Рита со смешной гордостью. – Он и меня научил, и подруг. И тебя выучит!

– Вы серьезно? – пролепетала Ивернева.

– Ты зажимаешь в себе Силу, Наташа, – серьезно заговорил я, – боишься ее, но ведь всё зависит от человека. Скальпель в руках хирурга спасает жизнь, а попадись инструмент живодеру?

– Постажируешься еще и с нами, – ободряюще улыбнулась жена с другого фланга, – я тебя со Светланкой познакомлю, с Альбинкой…

– Горячо поддерживаю и одобряю, – встав, я снял с Иверневой «чалму», и коснулся ладонями влажных волос. – Не бойся. Ни меня, ни себя. Ты сама выставила мощный психоблок, он и мешает тебе жить, как все… Предохранитель от счастья… Сейчас сниму его, – разведя руки, я отшагнул.

– Так легко стало… – прошептала Наташа, опуская плечи и поводя головой. – Так спокойно и… радостно… – внезапно взвизгнув, она бросилась ко мне, тиская и целуя. – Спасибо! Спасибо тебе!

Не сразу вспомнив о Рите, Ивернева зарумянилась, робко опустила руки, но хозяйка проворчала, благодушно и важно:

– Да ладно, целуйтесь… Дозволяю!

Понедельник, 28 ноября. День

США, штат Нью-Йорк, Покантико-хиллз

– Поздравляю, шеф, – ухмыльнулся Чак Призрак Медведя, он же Мануэль Бака, – ты стоишь миллиард баксов!

Степан Вакарчук, он же Стивен Вакар, он же Брайен Уортхолл ощутил сладостное толкание в утробе, но лицемерно проворчал:

– А я-то тут причем? Просто тупо использовал Уолл-Стрит – и слушал подсказки с площади Дзержинского. Или где там Миха сейчас…

Гоуст Бир наметил улыбку.

– А ты думаешь, местные fat cats[2]2
  «Жирные коты» – прозвище финансовых воротил.


[Закрыть] иначе от долларов пухнут? Я тебя уверяю – половина тутошних состояний сколочена на инсайдерской информации! Так что успокойся.

Степан притворно вздохнул. Нет, в самом деле! Конечно, без всяких, там, котировок фьючерсов, что им слил «объект «Ностромо», на бирже делать нечего. Спекулировать тоже надо уметь.

Самый крупный куш выпал, когда Миха передал через советского резидента в Нью-Йорке… Дроздова, кажется… да, через него… что «мусорные» акции «Юнайтед рокетс» через неделю взлетят в цене – до брокеров с трейдерами дойдет весть о контракте этой полудохлой компании с Пентагоном. Чуть ли не на десять миллиардов.

Но мистер Уортхолл узнал об этом первым – и начал потихоньку скупать грошовые акции «Объединенной ракетной». Пока финансовые аналитики надували щеки, он хапнул больше блокирующего пакета. И грянул гром…

Нью-Йоркская биржа сотряслась от рева и визга «горлодериков», бросившихся вдогонку. Поздно! Цена акций даже не росла – ракетировала круто вверх!

В тот день Вакарчук не мог от волнения ни есть, ни пить, изнывая до самого вечера – выдохнул, снял трубку телефона, и брюзжащим, свойственным реальному Уортхоллу голосом, приказал агенту начать продажи. Акции расхватали в момент, а Степан в одиночку слопал пиццу…

– Девять нулей – это хорошо, конечно, – вздохнул он, – но мало. Новорожденный миллиардер Дэвида Рокфеллера не заинтересует. Вот, если бы пять или десять миллиардиков…

– Тогда тебя likvidnut, – усмехнулся индеец. – Как это… pustiat v rаshod.

– Да понимаю я… – Степан прогулялся мимо окон, поглядывая на тихую стрит. – Просто бесят все эти буржуйские понты! Мне бы хоть чучелком проникнуть в Кайкет, в эту центральную усадьбу колхоза имени Джона Рокфеллера!

– Можно и тушкой, – хладнокровно заметил Чак. – Садишься на поезд, минут через сорок выходишь в Слипи-Холлоу, там пересаживаешься в туристский автобус – и ты в Кайкете.

Вакарчук обалдело посмотрел на товарища.

– А разве так можно? – пролепетал он, и побурел. – То есть… Я хотел сказать… Что сидишь? Поехали!

* * *

Они выбрали короткий тур, на полтора часа, с осмотром первого этажа резиденции «Кайкет» и экскурсией по саду. Путевки обошлись им в пятьдесят долларов на двоих. И вскоре мощный автобус, смахивавший на аквариум, понес их по живописной холмистой местности. Мелькали ухоженные садики, красивенькие домики, чисто выбритые поля для гольфа.

– Дамы и господа! – девушка-экскурсовод взяла микрофон, изящно отогнув мизинец, и нацепила голливудскую улыбку. – Название «Кайкет» взято из африкаанс, языка буров, и означает «наблюдательный пункт». В самом деле, поместье расположилось на самой высокой точке холмов Покантико, и оттуда открывается потрясающий вид на долину Гудзона. Вообще-то, поместье «Покантико-хиллз» очень обширно, и на его землях выстроено семьдесят пять особняков, в которых проживают, как минимум, десять семей из клана Рокфеллеров. Роквуд-Холл… Филдвуд-фармз… Хадсон Пайнз… Но проезд туда запрещен. Зато мы можем осмотреть главную резиденцию, построенную для Джона Рокфеллера, первого миллиардера в мире…

– Oblom, – шепнул Призрак Медведя. – Дэвид Рокфеллер propisan как раз в Хадсон Пайнз!

– Ну, хоть осмотримся… – вздохнул Вакарчук, теряя прежний запал.

– …В усадьбе «Кайкет» сорок комнат, она выстроена в три этажа из местного камня, – с придыханием щебетала девушка-гид, – но второй и третий этажи закрыты для посещения…

Ворча двигателем, автобус взбирался в гору, пока не вырулил по серпантину к массивным воротам. Степан опытным глазом оценил незаметную охрану. Да, сюда без разрешения лучше не соваться…

Разудалые туристы покинули средство передвижения, и шумною гурьбою зашагали к огромному домине с колоннами, окруженному фонтанами, статуями, десятком садов с лестницами под старину, террасами и ротондами, тихими аллеями… В воздухе ощутимо носился запах Очень Больших Денег.

Одни ставят пугало на даче и белят забор, а другие украшают свой парк изваяниями Генри Мура и Альберто Джакометти.

«Каждому свое», – меланхолически подумал Вакарчук.

Ветер с океана нагонял тучи, пригашивая солнце, и сумрачная тень пала на здешние красоты – все еще зеленые луга, что скатывались к Гудзону, где-нигде топорщась елками или купами деревьев. Тот же пейзаж радовал глаз в заречье – Рокфеллеры скупили все земли в округе, чтобы ничей дом или амбар не портил панорамы.

Вакарчук испытал раздражение, смешанное с горечью: тут хоть как разбогатей, в «Кайкете» тебя все равно не примут. Пропустят в качестве туриста, чтобы мог одним глазком высмотреть, как белые господа живут-поживают, да добра наживают…

– Босс, – напряженным голосом сказал Чак. – Видишь?

Степан кивнул. Не обращая внимания на любопытствующих бездельников, к вычурному крыльцу подлетел, рявкая мотором, стильный «Астон-Мартин», а за ним, пластаясь, выплыл огромный «Кадиллак Флитвуд Брогем».

Водитель спорткара, седоусый моложавый мужчина крепкого сложения, небрежно хлопнул дверцей, и поспешил к лимузину. Из его кожано-хромированных недр выбирался обрюзгший господинчик с крючковатым носом и маленькими хитрыми глазками.

Это был он, «главный буржуин», Дэвид Рокфеллер-старший, внук патриарха!

– В дом! – процедил Вакарчук.

Он толком не знал, на что надеялся, что пытался узнать. Просто поступал по старому, мудрому правилу: «Если появляется шанс – используй его!»

Изо всех сил стараясь не выдать спешки, Степан с Чаком миновали стайку туристов, восторгавшихся сдержанной роскошью гостиных. За анфиладой зал мелькнули два пиджака, серый и синий. Русский с индейцем устремились следом, думая одинаково – о хорошо оплаченной охране резиденции.

«Если что, скажем, что заблудились!» – мелькали горячечные мысли.

Рокфеллер и его моложавый спутник поднялись на запретный второй этаж, неспешно беседуя.

– Прикрой меня! – бросил Степан, взбегая по ступеням, застеленным ковровой дорожкой.

Преследуемая парочка остановилась, и Вакарчук бесшумно метнулся за тяжелую штору, что занавешивала арку.

– …Этот Уортхолл подозрительно быстро сколотил первый миллиард, – с учтивой озабоченностью проговорил моложавый.

Степан облизал пересохшие губы, напрягая слух, но Рокфеллер ответил с заметным нетерпением:

– Деду было куда труднее, да и не волнуют меня все эти нувориши, Марк! Ричард выходил на связь?

– Да, сэр! – мигом перестроился Марк. – Он связался с нами из Сан-Паулу. Сообщил, что этот Аидже… колдун или кто он там… готов участвовать в акции.

– Вот об этом и надо было сразу доложить! – забрюзжал «внук патриарха».

– Да, сэр, – смиренно вытолкнул моложавый.

– О`кей, о`кей… – мягко зарокотал Рокфеллер, благодушествуя. – Это хорошие новости, Марк, очень хорошие… И отличный повод вкусить «Шато Марго» урожая шестьдесят первого года!

– О, сэр, но ваше здоровье…

– Вот за него и выпьем!

Хозяин с гостем удалились, и Степан неслышными скачками ринулся вниз, застав Чака за странным занятием – индеец заботливо усаживал вялого крепыша в костюмчике на антикварный диван работы Жоржа Жакоба.

– Очень настырный охранник, – бесстрастно пояснил Призрак Медведя.

– Что с ним?

– Сомлел.

– Уходим! Смешаемся с туристами! Они сейчас в японском или итальянском саду…

Русский с индейцем выскользнули, а «сомлевший» страж застонал, болезненно морща лицо. Осмотрелся, не разумея, что с ним, и вскочил, пошатываясь.

В кармане у него зашипела рация.

– Джон! – воззвала «воки-токи». – Ты где?

– В малой приемной, – поспешно откликнулся охранник.

– Спустись, проверь галерею! И предупреди экскурсантов, чтоб не фотали!

– Да, сэр! Иду, сэр!

Хмурясь и недоуменно качая головой, Джон спустился на цокольный этаж. Через приподнятое окно долетал восторженный говор – туристы бродили по садовым террасам, восхищаясь и воздыхая…