Текст книги "Закон маузера"

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Кирилл сжато и быстро передал события того переломного вечера, когда, с подачи Фанаса, решалась судьба империи. Уже бывшей империи.

Он в двух словах изложил «Краткий курс истории» – той, которая едва не свершилась, но всё ещё может произойти.

При этом Авинов осторожничал.

Он говорил: «Человек, называвший себя Фанасом, утверждал, что он якобы путешественник во времени и переместился к нам аж из 4030 года…», «Фанас заявлял, что использует что-то вроде животного магнетизма, чтобы я запомнил в точности массу сведений…»

Когда Кирилл смолк, то и Ряснянский, записной скептик, и сам Корнилов ни слова не сказали, всё ещё находясь под впечатлением.

Первым разлепил губы начальник РОГШ.

– Кому ещё известно об этом? – спросил он строго.

– Мне пришлось рассказать правду своему ординарцу и капитану Петерсу.

– Петерс, Петерс… – нахмурил лоб Верховный правитель. – Дроздовец?

– Так точно.

– Ну это человек верный.

– А господина Исаева я застал в коридоре, – улыбнулся Ряснянский.

– Кузьмич боится меня одного отпускать. Если подумать, это он спас меня. И меня, и всех остальных. Быстрее всех сообразил, что делать, и вот…

Покивав, Корнилов поднялся, делая знак офицерам: сидите, мол.

– Стало быть, – медленно проговорил он, – я должен был погибнуть ещё в апреле… И Марков ненадолго бы меня пережил, и Дроздовский… А Деникин, значит, в поход на Москву… Глупо как. Растянуть фронт в нитку, оставив Махно в тылу… М-да. А Колчак стал бы Верховным правителем… Хм. Боюсь, что Александр Васильевич слишком честен для такого поста, слишком много в нём ненужного джентльменства. Он до сих пор склонен доверять англичанам с американцами. Последние события повергли его в шок… Скажите, Кирилл Антонович, а вы сами верите, что такое будущее возможно?

Авинов вздохнул.

– Признаться, Лавр Георгиевич, я и сам не знаю, верить или нет. Тогда, в прошлом сентябре, я безусловно верил. Эта фильма… Понимаете, увидеть такое… Это не было постановкой, потому что я видел совершенно эпические панорамы, где сходились в битве тысячи танков! Сотни самолётов… э-э… аэропланов обрушивали бомбы на города, тонули огромные корабли… Нет, такое не снимешь! Но как я могу вам доказать, что виденное мною действительно было? Может, я и не видел ничего – мне это всё внушили! И визита путешественника во времени никакого не было, а наличествовал могучий гипноз…

– Но папка-то вот она, родимая!

– Так в том-то и дело! Помню, переживал: а стоит ли передавать её? Вдруг всё, записанное мною, – бред, глупые выдумки? А если нет?

– Вот-вот…

Пройдясь к окну и обратно, Лавр Георгиевич проговорил:

– Если вы читаете газеты, то видите, как всё осложнилось. Конфликт с англичанами нам ни к чему, но и сдавать позиции никак нельзя. Ни британцам, ни французам, ни американцам не нужна единая, великая и неделимая Россия. Разодрать нашу страну на жалкие уделы, где они станут полновластными хозяевами, как в какой-нибудь Чёрной Африке, – вот их цель. Кстати, Ллойд Джордж этого почти не скрывает, как и Вудро Вильсон. Полковник Хаус, советник Вильсона, прямо говорит, что «…остальной мир будет жить спокойнее, если вместо огромной России будут четыре России. Одна – Сибирь, а остальные – поделенная европейская часть страны». Ноу комментс, как говорят англичане! Увы, политика Антанты по отношению к Белому движению является образцом неблагородства. И то, что англичане оказывают помощь большевикам, лишь подтверждает их общий курс.

– Позвольте, Лавр Георгиевич, добавить, – сказал Ряснянский. Получив согласие, он продолжил: – Государственный департамент САСШ составил карту России, на которой за нашей страной осталась лишь Среднерусская возвышенность, а все остальные территории должны, по их мнению, отойти к САСШ, Англии, Франции, Японии и другим «партнёрам» Америки. А что касается помощи большевикам, то Англия тут не одинока. То Англия тут не одинока… По данным агентуры начальника русской миссии в Берлине, в столицу Германии для переговоров тайно прибывали представители советского правительства.

Корнилов покивал.

– Порою, – сказал он, – читая наши газеты, думаешь, что всё у нас плохо. На самом-то деле газетчики лакируют действительность – всё куда хуже! Вы полагаете, что мы месяцами удерживаем фронт, не переходя в наступление, потому лишь, что желаем укрепить тыл? Отчасти это так, но лишь отчасти. Иная причина куда важней – мы крайне слабы, Кирилл Антонович. Да будь в Красной армии умелые командиры, а не вчерашние матросы или фельдшера, мы бы с вами здесь не сидели. Смели бы нас к такой-то матери! В наших рядах всего шестьсот с лишним тысяч штыков,[68]68
  В нашей реальности в самую благоприятную пору Белая армия насчитывала не более 300 тысяч человек.


[Закрыть] а Троцкий уже выставил два миллиона! У нас пока единственное превосходство над красными – умение воевать. А они берут числом. Теперь помножьте семизначное число на английские танки и аэропланы, и получите то «произведение», что так меня беспокоит. И если переданные вами сведения, Кирилл Антонович, хоть как-то смогут повлиять в благоприятную для нас сторону, нужно сделать всё, чтобы знания под грифом тайны ОГВ воплотились в металл! Для этого мы создадим Особую Службу, выделим помещения, профинансируем, соберём знающих и нужных людей… Вы упоминали Бонч-Бруевича, Фёдорова, Зворыкина, Сикорского. Эти господа уже приглашены. Готовьте список, Кирилл Антонович, кого ещё «заманить» к вам в Особую Службу.

– Ко мне? – растерялся Авинов.

– А то к кому же? Моим приказом от сего числа вы назначаетесь начальником Особой Службы при Ставке Главнокомандующего. Подчиняться будете лично мне, по всем вопросам обращайтесь к Сергею Николаевичу, он будет курировать вашу деятельность.

– Лавр Георгиевич, – смущённо проговорил Кирилл, – я всего лишь случайный человек, по воле судеб столкнувшийся с «попаданцем», и…

Корнилов с улыбкой поднял руку.

– Я ценю вашу скромность, Кирилл Антонович, но и вы меня поймите. Дело ведь не только в том, что вас надо беречь от посягательств большевиков и прочих любителей поживиться русским достоянием. Вы – человек испытанный, вам можно доверять. А лёгкой жизни не ждите! Или вы решили, что работа в Особой Службе будет неотличима от бумагомараний в скучном присутствии? Тогда спешу вас «обрадовать» – тишины и покоя не будет! Зато бессонные ночи я вам гарантирую. Уж порадейте за Россию-матушку!

– Приложу все старания, Лавр Георгиевич…

– Приложите, приложите… господин подполковник, – сказал Ряснянский и ухмыльнулся, заметив выражение лица Авинова. – А что вы удивляетесь, Кирилл Антонович? Негоже капитану заведовать Особой Службой. Не по чину!

– Я не заслужил…

– Заслужите, Кирилл Антонович, заслужите. Какие ваши годы!

Особую Службу разместили неподалёку от Большой Садовой, в громадном особняке, выстроенном неким купчиной.

Купчина окружил свой домище небольшим парком и высокой решётчатой оградой.

Правда, выстроили сие «родовое гнездо» с умом – могучие голландские печи хорошо прогревали оба этажа.

Толстые стены держали тепло зимой, а прохладу – летом.

Да и охрану нести было легко…

Ну тут Авинову – подполковнику Авинову! – снова преподнесли сюрприз.

Утром его разбудил шум моторов – это прибыла охрана.

Взвод 1-й Особой автоброневой роты.

«Для Особой Службы, – посмеивался Исаев, – и рота Особая!»

Елизар Кузьмич очень гордился производством своего подопечного в подполковники, а уж как Саид с Махмудом радовались – это надо было видеть.

Ряснянский приставил к Кириллу молчаливых казаков-пластунов, прошедших и Русско-японскую, и восстание «Большого Кулака», и Великую войну.

Опытные оказались мужички, умелые, азиатами – япошками да китаёзами – натасканные.

Группа офицеров-разведчиков была на подхвате, эти всё видели и всё слышали, быстро делали надлежащие выводы и принимали крутые меры. Шпиона мигом распознают, расколят и пустят в расход.

После обеда текинцы взялись подвозить к особняку спецов – проверенных и просвеченных Ряснянским на предмет благонадёжности, знатоков в своём деле.

Авинов лично встречал их и провожал в Большой зал.

Игорь Сикорский, творец «Муромцев»… Владимир Зворыкин, изобретатель «дальновидения»… Михаил Бонч-Бруевич, талантливейший радиоинженер… Евгений Боткин, бывший лейб-медик… Генерал Фёдоров, создатель «ручного ружья-автомата», капитан Токарев и Дегтярёв, мастера-оружейники… Василий Менделеев, спроектировавший первый русский танк… Владимир Шухов, изобретатель стальных нефтехранилищ и газгольдеров, гиперболоидных башен и крекинга нефти… И ещё, и ещё…

Зал домашнего театра в купеческом доме не зря назывался Большим – места хватило всем.

Выйдя на сцену, Авинов представился.

– Я не Цицерон и не речистый большевистский агитатор, – сказал он. – Поэтому буду краток. Между вами и мною, господа, есть две большие разницы. Вы были посвящены в отдельные тайны особого значения, мне известны они все. Однако вы являетесь виднейшими авторитетами в разных областях, а я всего лишь офицер. Но! Все мы любим свою страну и желаем ей блага. Вот об этом и нужно помнить. Нас многое разделяет, как и всех в Белом движении, – одни ратуют за монархию, другие за республику, третьи и вовсе склонны к делу революции. Но мы собрались здесь не для того, чтобы митинговать. Наша задача – довести до ума все те машины, приборы, процессы, материалы, о коих вы узнали из совершенно секретных документов, дав подписку о неразглашении. Вы читали листочки, отпечатанные на машинке, они вторичны. Самые первые я записывал карандашом. Я не хвастаюсь, просто хочу добиться понимания. Господа! Если у вас возникнут вопросы по тем самым листочкам, обращайтесь ко мне. Возможно, я вспомню ещё какие-то детали, не упомянутые ранее. И давайте начнём работать! Поскорее, ибо времени у нас нет! И вас, и ваши семьи устроят, выделят деньги, закажут оборудование, закупят всё, что необходимо. От нас требуется одно – труд. Не забывайте – идёт война, и здесь, через нашу Особую Службу, тоже проходит линия фронта. И мы должны победить! Обогнать на годы и большевиков, и Англию с Америкой, вывести Россию вперёд, сделать её сильной, богатой и процветающей! Это и будет нашей победой.

Менделеев тянул руку, как в гимназии.

– Да, Василий Дмитриевич.

– Господин подполковник, а откуда у вас все эти знания?

– Да, да! – поддержал зал. – Откуда?

Авинов усмехнулся.

– Военная тайна, господа.

УССР, Щербиновка Бахмутского уезда.

Сил у Котова не осталось совершенно, он всё чаще падал, и всякий раз подниматься было всё сложней. Тело плохо слушалось, держась на одной воле.

Рассудок смутно воспринимал окружающее, и лишь одна зацепка заставляла двигаться: если он даст слабину и не встанет на ноги сразу, то так и останется лежать, пока не замёрзнет.

А весной, когда оттает, его труп склюют жирные степные вороны.

– Стоять, бла-родие, а то стрельну!

Степан разобрал слова не с первого разу, а когда уразумел, что от него требуют, поднял голову.

Он увидал двух красных кавалеристов в шинелях с «разговорами» и в тёплых суконных шлемах-«богатырках», прозванных будёновками.

– Я краском, – еле выговорил Котов, шатаясь.

Будённовцы рассмеялись.

– Кончай его, Сёма, и поехали, – лениво сказал один из них.

Второй кивнул и снял карабин с плеча.

Степан был безучастен до самого последнего мгновения, а после вскинул маузер и выстрелил дважды, сшибая будёновки с обеих стриженых голов.

– Вот ты слезай с коня, – сказал он кавалеристам, замершим в испуге. – Я на нём поеду, а то не дойду. А ты проведёшь меня к своему командиру. Кто у вас командир?

– Т-товарищ Будённый, – растерянно ответил конник.

– Вот и веди меня к Семёну Михайловичу.

Кавалеристы спорить не стали – стрельба странного беляка была более чем убедительна.

Отдав последние силы на то, чтобы забраться в седло, Котов отдышался и глухо сказал безлошадному:

– Догоняй. И постарайся не стрелять в спину. Я этого не люблю.

Путь до своих оказался недолог.

Лагерь 1-й Конармии был велик. Попросту говоря, красные кавалеристы заняли село, частично повыгоняв хозяёв из хат, переловив их кур и поросят – надо же чем-то питаться «освободителям»!

Будённовцы сбились в большую толпу, встречая своего товарища и второго всадника в белогвардейской шинели.

– Петруха! – послышались голоса. – Ты кого споймал?

– Чай, на Корнилова не похож!

– И шинеля не енеральская!

– Эй, дорогу командарму!

Толпа живо расступилась, пропуская Семёна Будённого.

Тот сидел верхом как влитой, щеголяя новенькой формой с нашитой на рукав большой красной звездой и тремя ромбами – знаками отличия командующего армией.

– Эт-то што за явление Христа народу? – звучно спросил Будённый.

– Да вот, товарищ командарм, – растерянно отозвался Петруха, – привязался тут один… Говорит – краском!

Котов оттеснил его и предстал перед командармом.

– Мой мандат под стелькой левого сапога, – еле выговорил он.

И свалился с лошади.

Придя в себя, Котов обнаружил, что лежит в хате, на большой железной кровати с блестящими шарами на спинке – видать, предмете гордости хозяёв.

В низенькие оконца цедил свет новый день, от протопленной печи несло запахом палёного кизяка и меловой побелки.

Степан перекатил голову по вышитой наволочке.

Рядом, на венском стуле, висела шинель подпоручика Костенчика и маузер в кобуре.

Пистолет Степана успокоил. Стало быть, поверили, коль оружие оставили…

Тут из сеней заглянула медсестричка, ойкнула и тут же исчезла. Некоторое время спустя явился врач. Он прощупал Семёна, послушал и сказал:

– На вас, батенька, всё как на собаке зарастает. Поваляетесь с недельку – и в строй!

– Спасибо, доктор…

– Да не за что…

Военврач тут же вскочил – в хату, пригибаясь под низкой притолокой, вошел Будённый. Доктор по стеночке, по стеночке и слинял.

– Продолжим наш разговор! – хохотнул командарм. – А то ты, Стёпа, больно не вовремя сомлел!

– Извиняюсь, товарищ Будённый, ослаб. Товарищ Троцкий послал меня с секретным заданием – вывезти в Москву, через линию фронта, одного беляка, очень важного для Советской республики. Я уже и выследил его, и схватил, и в аэроплан усадил, да только одолели меня. Их семеро было, а я сплоховал…

– Бывает, товарищ Котов. Что делать-то сбираетесь?

– Да вот подшили тут меня, и ладно. Назад мне надо.

– Беляка того искать?

– Ну да… За ним сам Корнилов аэроплан высылал, чтобы в Ростов вывезти.

– Ишь ты его! – подивился Будённый. – Важная, видать, птица!

– Вот эту птичку мне и надо словить. Двину в Ростов, там товарищи из Донкома помогут…

– Ага… Ага… – покивал Будённый. – Ну до линии фронта мы тебя подбросим…

– …А дальше я уж сам!

РСФСР, Москва.

Три эшелона подряд, составленные из цистерн с английским бензином, стали для большевиков настоящей манной небесной. Страна Советов, почти удушенная, сделала судорожный вдох.

Поднять из руин производство на британских подачках было нельзя, но хоть как-то насытить технику, стоявшую колом, получалось.

Жесточайшие лимиты позволяли экономить бензин и масло, но ленинский «роллс-ройс» да пару «паккардов», возивших Троцкого и Сталина, заправляли без разговоров.

Иосиф Виссарионович покинул Кремль ещё днём, а сейчас, когда опустились сумерки, Лаврентий вёл машину улицами Замоскворечья. Сталин пригляделся. Кажется, тот самый дом.

– Приехали, Лаврэнтий.

«Паккард» мягко затормозил, и от неприметной арки тотчас же отделилась фигура человека.

Замерев на секунду, он уверенно пошагал к машине.

Это был генерал Стогов.

– Садитесь, – повёл Сталин головой в сторону заднего сиденья.

– Благодарю, – чопорно ответил генерал, усаживаясь.

Водитель привычным движением вооружился и вышел «прогуляться».

Стогов хмыкнул.

– Не ожидал я, что встречусь с комиссаром вашего ранга вот так.

Наркомнац оскалился.

– Жизнь полна нэожиданностей, Николай Николаевич!

– Можно вопрос?

– Спрашивайте.

– Когда вы поняли, что Авинов – не тот, за кого себя выдаёт?

– Пожалуй… В начале сэнтября. Тогда же я узнал настоящее имя… хм… шпиона. Утечка произошла. Больше не утечёт, Лаврэнтий всё исправил, хе-хе… – Поймав в зеркальце недоумевавший взгляд генерала, нарком пояснил: – Есть человек – есть проблема, нэт человека – нэт проблемы.

– Понятно… И вы… ничего не предпринимали столь долгое время? Два месяца! Знали, что рядом с вами белогвардейский разведчик, и… терпели его присутствие?

Сталин ухмыльнулся.

– С сэмнадцатого года я дэржал в голове два варианта развития событий. Как в азартной игре: ставил и на «красное», и на «белое». Мнэ важнее выигрыш, Николай Николаевич.

– А на кону – власть… – задумчиво проговорил Стогов. – Это важно – то, что вы не переметнулись к нам в последний момент, убоявшись поражения, как бывает с натурами нестойкими и слабыми.

Сталин не стал даже кивать. К чему подтверждать очевидные вещи? Покрутив папиросу между пальцев, он дунул в мундштук и закурил.

– Угощайтесь, – предложил он.

– Благодарю. – Генерал взял папиросу. – «Лира»… Надо же… Я уже и забыл, что такие бывают… Бывали.

Табачный дым скоро заполнил весь салон.

– Бывали, – сказал Иосиф Виссарионович. – И ещё будут. Вот списки военспецов, которых привлёк Троцкий. Кто пошёл от безысходности, кто, как Брусилов, принял революцию. С этими господами просто, их можно переубедить, пристыдить, напомнить о чести и прочих дворянских штучках… Не морщитесь, Николай Николаевич! Чтобы победить в этой войне, вам надо быть политиком, а все политики – циники. И вот второй список. Здесь те, у кого семьи в заложниках. Эти перейдут на сторону белых сразу, как только убедятся, что их родные в безопасности, и «кожаная сотня» Троцкого или ЧК не достанут их. Тут адреса и прочее. Только учтите: постепенность тут неуместна! Как только Троцкий обнаружит, что спецы начали пропадать, он тут же усилит меры бэзопасности.

– Безусловно, безусловно, Иосиф Виссарионович. Спасибо вам большое за офицеров.

– Нэ за что, Николай Николаевич…

Фите.

Английские поставки идут регулярно. Аэропланы «Де Хевиленд», «Бристоль», «Сопвич» и «Виккерс» заполнили целый аэродром под Москвой. Поступил 21 танк «Марк IV» и «Уиппет», 7 танков «Рено FT-17», миномёты Стокса и целые вагоны боеприпасов, снарядов, мин, авиабомб и патронов. Своим ходом дошли трофейные немецкие грузовики «бенц» – более 50 машин.

Вагоном первого класса в Москву прибыли военные инструкторы, призванные обучить красноармейцев управлять техникой и обслуживать её.

Из Москвы в Ригу ушёл первый состав, гружённый лесом. Отдельно, как ценный груз, в Англию была отправлена коллекция полотен из Третьяковской галереи.

Людям генерала Стогова удалось переправить за линию фронта более трёх тысяч офицеров из бывших красных военспецов.

Иванов

Глава 12
ВСЁ ДЛЯ ФРОНТА, ВСЁ ДЛЯ ПОБЕДЫ

Сообщение ОСВАГ:

Чехословацкий корпус поднял мятеж.[69]69
  В нашей реальности это произошло 25 мая 1918 года.


[Закрыть]

1-я гуситская стрелковая дивизия и 2-я стрелковая дивизия чехословаков, а также их Запасная стрелковая бригада, добровольно входившие в состав Сибирской армии под командованием полковника Пепеляева, восстали в Челябинске.

Пользуясь хорошим к себе отношением как к «братушкам», чехословаки разгромили оружейный арсенал, захватив винтовки и артиллерийскую батарею.

Есть мнение, что вожаки мятежников поддались на уговоры Т. Масарика, одного из создателей ЧСК, а ныне ставшего президентом так называемой Чехословакии.

Т. Масарик призвал «чехословацких легионеров» вернуться на родину, дабы стать её армией.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: Масарик – марионетка, проплаченный и управляемый Антантой, прежде всего Францией.

Сам «Тятечек», как прозвали чехи своего президента, именует чехословацкий корпус «автономной армией, но в то же время и частью французской армии».

Вернуться в Европу можно лишь одним путём – по Транссибу до Владивостока, а дальше морем. И чехословаки решились на вооружённый мятеж.

Крупные отряды под командованием поручика С. Чечека, полковника С. Войцеховского, капитанов Р. Гайды и Я. Сыровы, ставших начальниками эшелонов, захватили более 60 железнодорожных составов и несколько бронепоездов в Самаре, Челябинске, Миассе, Екатеринбурге.

С боем, подвергая местных жителей грабежам и насилию, чехословаки двинулись к Кургану, заняли город, объединились и направились к Петропавловску и Омску.

Так называемое Временное Всероссийское правительство, созданное эсерами и эсдеками в Омске, встречало чехословаков как освободителей и карателей, борцов с красными партизанами.

Ян Сыровый, успевший пролезть в генералы, объявил перегон между Новониколаевском и Иркутском операционным участком чехословацкого войска, а вот Антанта признала ЧСК частью своих вооружённых сил.

Таким образом, Великий Сибирский путь оказался под контролем главнокомандующего союзными войсками в Сибири и на Дальнем Востоке французского генерала Мориса Жанена.

Генерал-майор В. Каппель получил приказ Верховного правителя преследовать мятежников.

Чехословаки должны быть разоружены, лишены награбленного имущества и высланы из страны. С насильниками, грабителями, растлителями, большевиками, эсерами и агитаторами приказано поступать по законам военного времени – расстреливать на месте.

РСФСР, Москва.

Ночью Троцкий спал очень плохо. Постоянно ворочался, то так ляжет, то этак, а сон не шёл.

В конце концов Лев Давидович сдался и резко сел, откинув одеяло. Оглянулся на жену – Наталья только колыхнулась сонно.

Наркомвоен натянул мягкие тапочки на войлочной подошве, встал, кряхтя да постанывая, прошлёпал в соседнюю комнату к глыбообразному комоду и запалил лампу.

Тусклый свет пошатнул тени, и гротескный силуэт чёрта лёг на стену, как картинка «волшебного фонаря».

Троцкий улыбнулся самодовольно.

Пусть борзописцы всех мастей соревнуются, сравнивая его то с бесом, то с самим Мефистофелем.

Ему это только на руку, ибо известность, как это ведомо любому политику, начинается после карикатуры в английском «Панче».

Наркомвоен приблизился к зеркалу.

В одном исподнем, он не впечатлял атлетическим сложением.

Малорослый, сухощавый, чернявый, но широкогрудый, с огромным лбом, на который падали густые вьющиеся волосы, чья шапка не имела формы.

Желтоватая кожа лица. Клювообразный нос над жидкими усиками с опущенными книзу концами. Выступающие вперёд губы, реденькая бородёнка – и глаза, горящие, острые, пронизывающие насквозь, чей сильный взгляд переполнен неугасимой злобой и неутолимой жаждой крови.

– Да-а… – прошептал Троцкий самодовольно. – Я такой…

Скоро он продрог, чего и добивался. Налив себе воды из графина, выцедил, морщась, целый стакан, дабы умягчить язву.

Хотя вовсе не боль лишила его сна… А что же?

Какая-то неясная мысль мелькнула и пропала. Расплывчатое воспоминание…

Да о чём же?!

Чувствуя, что подступает раздражение, Лев Давидович приказал себе успокоиться.

Как там писали в русских народных?.. Утро вечера мудренее?

Спать, спать…

Утром он встал на удивление бодрым.

И язва не терзала желудок, ныла только, но к этому Троцкий давно привык.

Жены уже не было – Наталья Ивановна вставала пораньше, чтобы «вести хозяйство», как она любила выражаться.

Лев Давидович оделся, не торопясь, и вышел в коридор.

Недавно ответственные работники получили квартиры в Кавалеровском корпусе, куда и переехали из Большого Кремлёвского дворца, отапливать который было сложно – дров не напасёшься.

Наркомвоена поселили на нижнем этаже.

Рядом прописались Цюрупа и Калинин, а наискосок от двери Троцких разместился Сталин со своей «Надэждой».

Кухонь в квартирах не было, все жильцы пользовались большой общей «кухней Троцкого».

Лев Давидович и сам недоумевал, откуда такое прозвание.

Возможно, оттого оно возникло, что кастрюлями распоряжалась Василиса Фёдоровна, кухарка Троцкого, которую чаще всего звали Васёной.

В светлом коридоре было довольно шумно – начинался новый рабочий день.

На лестничной площадке маячил чекист Борис, длинный парень из личной охраны Троцкого, женатый на Васёне.

Около чекиста крутился Яшка Джугашвили.

Наверное, опять выпрашивал маузер потрогать.

– Доброе утро, дядя Лёва! – прозвенел мальчишеский голос.

– Доброе, доброе… – пробурчал наркомвоен.

Кивнув, как мог любезнее, улыбавшейся Надежде Алиллуевой, Троцкий прошагал на кухню, где столкнулся с Натальей.

– Встал уже? – спросила она и обернулась к кухарке: – Васёна, Лев Давидович встал, подавай завтрак.

– Ясненько, ясненько, Наталья Ивановна, – откликнулась Васёна, – подаю уже…

На завтрак была гречневая каша.

Кухарка накладывала её в тарелки с орлами из царских сервизов.

Троцкий усмехнулся, припомнив ленинскую присказку: «Опомнитесь, батенька, мы уже не в Смольном…»

Это верно…

Лев Давидович нахмурился – юркой змейкой скользнула полуночная мыслишка…

Уловить её не удалось, супруга помешала.

– Лев, – сказала она, – я сейчас в Чудов[70]70
  Продукты по карточкам для «кремлёвских жителей» и «наркомовские пайки» выдавали в одном из помещений Чудова монастыря.


[Закрыть] заскочу, за пайком, а ты скажи Боре, пусть из поезда колбаски принесёт и чаю. Хорошо?

– Да, да, – досадливо поморщился Троцкий.

И замер. Чудов монастырь… Капитан Авинов… Он вспомнил!

Так вот что его мучило…

Резко отодвинув тарелку, наркомвоен пробормотал что-то о срочной работе, подхватил кожаную шинель и выскочил в коридор.

Мимо прошествовал Сталин.

Зыркнул жёлтыми глазами, кивнул без охоты.

Зыркай-зыркай… Дозыркаешься ещё.

Стремительно шагая, Лев Давидович покинул «кремлёвскую коммуналку» и двинулся к Сенату.

Мимоходом кивнув красноармейцу, ворвался в свой кабинет, остановился, часто дыша.

Аккуратно прикрыв за собой дверь, он подошёл к столу.

Это где-то здесь…

Не может быть, чтобы это было ошибкой!

Усевшись в своё любимое кресло, Троцкий принялся шарить в ящиках и сразу же нашёл то, что искал.

– Оно! – выдохнул наркомвоен. – Оно самое!

Исписанный с обеих сторон лист бумаги, который он держал в руках, затрясся. Лев Давидович бережно положил его на стол и вчитался.

«Месторождение алмазов в Вилюйском округе Якутской области. На реке Далдын, левом притоке Мархи, опять-таки левого притока Вилюя…»

Троцкий оторвался от занимательного чтения и улыбнулся блаженно. Господи, как же он мог забыть такое!

Это же самый первый лист из той папки, которую унёс белогвардейский шпион!

Как только Володичева покрыла его своим разборчивым почерком, он отобрал лист – и забыл о нём!

Да-да-да…

Вот же – ни номера страницы, ни печати. Все листы в той папочке были пронумерованы, Кроме этого.

Просто потому, что не лежал он в папочке, а валялся здесь, в его столе!

– Как хорошо… – вздохнул Лев Давидович.

А то распереживался! Ах, ах, всё утащили: и чертежи танка, и схемы какие-то… Толку от тех схем!

Продать англичанам чертежи – разовая сделка, а вот предоставить им концессию на те же якутские алмазы…

Это уже долговременное сотрудничество. Что там у нас ещё в загашнике?

«…Богатые золотоносные руды в Охотском округе Камчатской области. На реках Среднекан, Джегдян, верховьях Колымы (далее точные координаты) сосредоточено не менее 3800 тонн чистого золота. Добыча может составлять по 29–30 тонн в год на протяжении десятилетий.

Требуется возведение морского порта в бухте Нагаева (Тауйская губа Охотского моря), как минимум, или строительство „Великого Северного пути“ от Екатеринбурга на Тобольск – Томск – Енисейск – Якутск…»

Золото! Золото – это хорошо…

«Одни из крупнейших в мире месторождений нефти в Ишимбаево, Уфимской губернии, в Бугульминском уезде Самарской губернии. „Второе Баку“ по своим запасам…»

Нефть! Ещё лучше! У американцев и своя есть, а вот англичане ухватятся сразу, помани только! Поманим…

«Неподалёку от Дудинки Енисейской губернии, на реке Норилке имеются огромные запасы никеля, платины, палладия, меди, кобальта, осмия, родия…»

Богатейшие-то они богатейшие, но далековато. Хотя…

Прошёл же Северным морским коридором Норденшёльд! И Колчак с Вилькицким проходил. Так что…

Улыбаясь, Троцкий отложил драгоценный листок.

Как счастливо всё разрешилось!

Бог или дьявол надоумил его отложить эту бумажку, не важно. Важно, что это произошло, и вот он – козырь!

Лев Давидович откинулся на спинку и предался мечтам.

Он нисколько не сомневался, что концессии… лет этак на тридцать станут для британцев весьма лакомым кусочком, а это моментально изменит статус Советской России.

Пока что англичане просто-напросто наказывают белых за вольности, вроде захвата Проливов. У Лондона свои приоритеты. Желают небось низвести бывшую Российскую империю до положения африканских колоний.

Разделить её и властвовать, лицемерно воздыхая о бремени белого человека. Пускай!

Пока наши хотения совпадают, пусть дробят страну.

Вот задавим беляков окончательно, устроим из России плацдарм, раздуем мировой пожар!

Победа пролетарской революции во всём мире обеспечена. Грядёт основание Мировой Советской Социалистической Республики!

– Ура, – коротко обронил Троцкий.

Российская Федерация, Ростов-на-Дону.

Проснулся Авинов рано, как всякий военный человек, но, пожалуй, впервые за долгие дни и месяцы выспался как следует.

Хоть и сна того было часов шесть от силы, но Кирилла ничто не тревожило, ничто не мешало задремать.

Да и с утра его не преследовало обычное беспокойство.

Конечно, положение на фронтах внушало серьёзные опасения, но сейчас прямая и явная угроза со стороны Совдепии и Антанты вызывала в Авинове не тревогу и страх, а злость.

«Спелись, гады! Ничего, вы у нас еще попоёте…» – вот в таком вот духе.

– Ваше высокоблагородие! – просунулся в дверь Исаев, впуская запах снега и крепкого табака. – Дык я… это… Бритовку-то навострил.

– Давай, Кузьмич. Хватит мне щетиниться!

– А то!

Прекрасная золингеновская бритва, «занятая» Исаевым ещё в пятнадцатом у немецкого офицера, схлопотавшего пулю от чалдона, смахивала щетину будто пёрышком. Раз – и нету.

Поправив чуток лезвие на ремне, Кузьмич довёл лицо подполковника, вверенного его стараниям, до немыслимого совершенства.

Оросив полотенце кипяточком, Кирилл малость остудил его и приложил к щекам, ощущая маленькое блаженство.

– Ух, хорошо!

Облачившись и мимоходом полюбовавшись на новенькие погоны, Авинов бодро зашагал в офицерскую столовую.

С завтраком флегматично расправлялся поручик Вирен, пребывая в гордом одиночестве.

Завидев начальство, поручик вскочил и был усажен обратно мановением руки.

– Сидите-сидите… Приём пищи не терпит суеты и чинопочитания.

На завтрак была перловая каша с тушёнкой и компот. Без изысков, но питательно.

Третьим в столовую прибыл генерал-майор Фёдоров.

Владимир Григорьевич ещё с порога вытянул обе руки, усаживая обратно подхватившихся офицеров.

С поклоном приняв свой завтрак от тут же расцветшей поварихи, Дарьи Семёновны, Фёдоров пристроился к подполковнику.

– Кирилл Антонович, – сказал он порывисто, – когда мы можем с вами поговорить?

– Насчёт ружья-пулемёта?[71]71
  Ручным ружьём-пулемётом В. Фёдоров называл сконструированный им автомат.


[Закрыть]

– Так точно!

– Да хоть сейчас!

– Отлично! – воскликнул генерал-майор, решительно отодвигая тарелку.

– Нет-нет, Владимир Григорьевич! – всполошился Авинов. – Вы ешьте, ешьте. Что о нас Дарья Семёновна подумает?