Текст книги "Закон маузера"

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Да я понимаю…

– Ну раз вы всё понимаете, то прошу к столу! Картошечки варёной на вокзале купил. С укропчиком!

– А я сальца достал, – добавил Кузьмич, – да хлебушка.

– Живём! – подытожил Петерс. – Поедим – и на боковую! Нам ещё долго ехать…

…За окном темнела ночь, последняя ночь в пути.

Завтра, ближе к обеду, поезд должен был прибыть в Ростов-на-Дону.

Кончится, наконец, столь долгое ожидание и нервные гадания: «Поверят – не поверят?»

Авинов проснулся посреди ночи, разбуженный частыми гудками паровоза.

Он сел, протирая глаза, прислушиваясь, мало что разумея спросонья, и тут резко зашипели, завизжали тормоза.

Вагон дёрнуло так, что люди падали с полок.

– Что за чёрт?! – выругался Петерс, хватаясь за столик.

Отгремели сцепки, и донеслась приглушённая пальба.

– Гаси свет!

В наступившей темноте окно, расписанное инеем, озарилось бледно-голубым лунным сиянием.

Прижавшись к прозрачной «щёлочке», Кирилл разглядел фигуры конников, скачущих по степи – чёрных на серебристом фоне.

– Господа! – разнеслось по вагону. – Это «зелёные»!

– Вот вам и ответ, Евгений Борисович! – сказал Авинов, весьма шустро одеваясь. – Что это за черти такие!

– Скорее уж они красно-зелёной масти, – уточнил Петерс, тоже облачаясь со всею поспешностью.

– Евгений Борисович, – серьёзно сказал Кирилл, засовывая свою «писанину» под френч, – не сочтите за жеманство, но, если меня убьют, эта папка не должна достаться врагу.

– Кирилл Антонович, не спешите себя хоронить!

Загулявшая пуля прошила стенку вагона над самым окном. Послышались револьверные выстрелы из вагона – офицеры отстреливались.

Мимо, по коридору, пробежал поручик в исподнем, на ногах у него были валенки, на плечи накинут полушубок, а руки его оттягивал ручной пулемёт «льюис».

– Сейчас я их из «люськи» причешу! – звонким голосом прокричал поручик.

– В тамбур, Микки, в тамбур!

– Ротмистр, где ваша винтовка?

– На полке, господин капитан! Патроны в подсумке!

– Окружают!

– Их больше с левой стороны! Туда дверь открывай, туда!

– А почему стоим?

– Дорога перекрыта! Эти гады выложили на рельсах целый штабель шпал!

– Давай, Микки, давай!

Лязгнула дверь, и тут же загоготал пулемёт.

– Кузьмич!

– Туточки я, ваш-сок-родь, не сумлевайтесь. Будьте благонадёжны, приголублю со всем нашим старанием!

Авинов застегнул пуговицы и затянул ремень. Потрогал папку.

Не вывалится…

– Евгений Борисыч?

– Я готов.

С гнусавым зудом залетела пуля, прошибая боковое окно.

Стекло посыпалось колко и звонко, в вагон ворвался свежий, очень свежий воздух, донося звуки стрельбы, глухой топот копыт, дикие крики.

Кирилл вооружился сразу и маузером, и парабеллумом, стреляя за окно с двух рук.

Проносившийся мимо всадник схлопотал пулю и обвис в седле. Кусочек горячего свинца вонзился рядом с головой Авинова, расщепив раму.

Стрелка тут же выцелил Исаев.

Манлихер грохнул один раз, и этого было достаточно – чалдон не умел промахиваться.

– Господа офицеры! Выходим! Надо разобрать шпалы!

– Александр Николаич! – закричал поручик. – Вы идите, а я вас прикрою!

Кирилл ссыпался по ступенькам, сразу проваливаясь в снег. Плотный, налитой здоровьем капитан, наверное, тот самый Александр Николаич, прижимался к стенке вагона, держась за плечо и кривя лицо.

– Попало? – спросил Кирилл.

Капитан кивнул, морщась.

– Поручик, прикрывайте! Евгений Борисович! Господа! За мной!

Спотыкаясь и пригибаясь, Авинов побежал к пыхтевшему паровозу, изредка нажимая на курок, чтобы отогнать самых настырных.

А те выли и лезли – всадники в тулупах и треухах, похожие на монголов Батыя, то и дело выносились из степи.

Было ли их действительно много или вокруг поезда кружил один и тот же отряд, уходя во тьму и являясь из тьмы? Бог весть…

Остановившись у паровозной будки, Кирилл крикнул:

– Эй! Живы?

– Живы, ваш-бродь, – послышался слабый голос. – Помощника только царапнуло…

– Сейчас мы разберём шпалы! А вы пары разводите!

– Это мы мигом!

– Гоните в Ростов и шлите подмогу!

– Ага! То есть так точно!

Выстрелив из маузера напоследок, Авинов сунул оба пистолета за пояс и кинулся к шпалам, где уже копошились Петерс и ещё пара офицеров. Третий корчился на снегу.

– Хватайте с той стороны! Оп!

Тяжёлая шпала полетела под откос. За ней вторая, третья…

Тут «люська» смолкла, и «зелёные» словно вдохновились – помчались к поезду, разворачиваясь в подобие казацкой лавы.

– Не стреля-я-ять! – донёсся яростный голос из темноты. – Не стрелять, бисовы детины! Эй, ахвицеры! Нам нужен комиссар Юрковский! И тольки! Выдайте его нам и мы уйдём!

«Зелёные» заорали, засвистели, паля в воздух из винтовок.

Но тут «люська» ожила – застучала с другой стороны, глухо, прикрытая составом, лаская слух.

– Цепляйтесь, господин капитан!

– Сейчас, сейчас… Скользкая!

– Есть!

– Эй, машинист! Путь свободен!

– Ходу, ходу!

Паровоз напустил пару, заелозил колёсами по рельсам и тронулся, потихоньку-полегоньку потянул состав.

Вот только отхода у «бригады путейцев» не вышло – из степи затарахтело сразу с полдесятка «максимов».

Пулемётные очереди, однако, жарили поверх голов, щепя стенки вагонов, колотя стёкла, дырявя крышу.

– Кидай зброю, ваши благородия!

«Зелёные» нахлынули со всех сторон, они скакали рядом с поездом, прямо с сёдел перепрыгивая на площадки, врывались, бегали по вагонам, тащили наружу лежачих и ходячих. Трое бандитов, оскальзываясь, пробежали по крышам, спрыгнули в тамбур и явились «в гости» к машинистам. Поезд встал колом.

– Не стреля-ять!

Вокруг «снятых» пассажиров разом сгрудились десятки свирепых вонючих мужиков, дышащих перегаром, с обрезами и маузерами в руках. Перевес, однако.

Запаленно дыша, Кирилл распрямился.

– Попались, которые кусались! – раздался насмешливый голос.

Вооружённая толпа задвигалась, пропуская невысокого коренастого человека в овчинном полушубке, в высокой папахе, не прятавшей длинных волос, и в галифе, заправленных в сапоги.

– Здравия желаю, господа-товарищи! – громко сказал он, помахивая нагайкой. – Кидайте зброю – и строиться!

Офицеры, поминая чёрта, швыряли в снег револьверы и винтовки. Выстроились в ряд.

Их было не более двадцати человек.

Тут замершие, опустевшие вагоны лязгнули сцепками, колёса у паровоза бешено прокрутились, цепляясь за гладкие рельсы, и состав тронулся, наращивая скорость, – машинист с помощником пытали судьбу, использовали предоставленный шанс.

– А поезд как же, батько? – крикнули из толпы.

– Да на хрен он тебе сдался? Баб там всё одно нет… А девку мы прихватили!

Поскрипывая сапогами по развороченному насту, «батько» прошёлся вдоль строя.

Свет нескольких керосиновых фонарей, угодливо зажжённых его подручными, не потребовался – луна была ярка на диво, освещая тёмную массу людей и коней, исходившую паром.

– Меня можете звать Нестором Ивановичем, – провозгласил вожак. – Я командир Революционной повстанческой армии! Понятно вам? И мне поручено найти и доставить одного из вас – капитана Юрковского из 3-го Офицерского генерала Дроздовского стрелкового полка! И тольки. Кто тут Юрковский? Выйти из строя!

И тут все офицеры дружно сделали шаг вперёд.

Сердце у Кирилла заколотилось от гордости и пережитого страха.

– Вона как… – протянул Нестор Иванович. – Ишь ты их! Ла-адно… Недосуг мне разбираться, кто из вас кто, да и холодно. Грицько! Кантуй всех господ офицеров по саням – и ходу. А то водка стынет!

«Зелёные» убрали из саней пулемёты от греха подальше и с дурацкими поклонами пригласили господ «ахвицеров» садиться.

Меховые шубы в гужевом транспорте не обнаружились, но соломы хватало.

Белогвардейцы погрузились, нахохлясь и тулясь друг к дружке.

Поезд уже далеко был. Вот красный фонарь на концевом вагоне мигнул искоркой и погас.

Петерс, Кузьмич и Авинов залезли в одни сани.

К ним присоседился тот самый поручик, что охаживал вражин из «льюиса», назвавшийся Михаилом.

– Разговорчики! – тут же последовал окрик. – Трогай, Степан!

Лошадки мохноногие бодро потянули сани, следом двинулся многочисленный эскорт, глыбистыми тенями обтекая сани.

В лунном сиянии бликовали уздечки и стволы винтовок.

Евгений Борисович пришатнулся к Кириллу и сказал шёпотом:

– Это Махно! Но малым отрядом. Видать, Троцкий его подговорил!

– Подкупил, скорее.

Революционная повстанческая армия держала в напряжении весь юго-восток Малороссии, образовав в степи «Вольную территорию» со столицей в Гуляй-поле.

Пока махновцы били немцев, отбирая награбленное ими добро, Корнилов смотрел на них почти как на союзников.

Но когда к Екатеринославу двинулись Слащов и Шкуро, «Революционная повстанческая армия Украины» переключилась с оккупантов на белогвардейцев.

А такое не прощалось.

– Оружие есть? – шепнул Петерс.

– Парабеллум в бурке, – тихо ответил Авинов.

– А у меня в повязке! Браунинг!

– Живём, ваш-сок-бродь, – заключил Исаев.

Глава 6
ОСОБАЯ РОТА

Сообщение ОСВАГ:

Казаки 1-й Донской армии под командованием генерала А. Каледина выбили 2-ю германскую кавалерийскую дивизию из Луганска и заняли город.

Большевики, дождавшись отхода немцев, провозгласили Украинскую Социалистическую Советскую Республику и перешли в наступление по всему фронту – 1-я Украинская советская армия, разгромив два куреня Серожупанной дивизии петлюровцев, с боем взяла Новгород-Северский и Волчанск. 2-я и 3-я Украинские советские армии заняли Белгород и начали наступление на Харьков, ведя бои с петлюровцами.

В ночь на 11 декабря в Харькове вспыхнуло большевистское восстание, поддержанное Советом немецких солдат. 12 декабря красные вошли в Харьков.[49]49
  В нашей реальности это произошло 3 января 1919 года.


[Закрыть]

2-я Украинская советская армия и Революционная повстанческая армия Украины захватили к середине декабря Полтаву и Лозовую, оставленные немцами, однако продвижение красных в Каменноугольный район было остановлено на линии Юзовка – Горловка – Луганск…

Логово у «Сводного смертельного летучего отряда пролетарского гнева», как называли сами махновцы свою банду, обнаружилось на заброшенном хуторе, верстах в двадцати от железной дороги.

Видимо, просочиться через линию фронта было непросто, летучему отряду это удалось. Основные же силы махновцев оставались в Гуляйполе да в окрестностях этой «столицы» батьки Махно.

Всего этот анархист, выставлявший себя народным героем, собрал под свои чёрные знамёна чуть ли не сорок тысяч бойцов.

Не дай бог иметь такую армию в тылу!

Одно радовало – армией воинство Нестора Ивановича звалось из-за численности, «и тольки», как любил говаривать «батько».

Это был сброд из озверелых крестьян, которых грабили и немцы, и большевики, и петлюровцы. Вот и пошла по степям малороссийским новая пугачёвщина.

Разрозненные банды, кое-как сплочённые авторитетом Махно, не могли противостоять даже одному полку Добрармии, не говоря уже о дивизии, но закавыка в том и была, что махновцы практически не вступали в открытые сражения, а вели партизанскую войну. Правильно говорил Врангель – быстро покончить с «зелёными» вооружённым силам не удастся, только аграрная реформа обеспечит победу.

Получив землю и защиту от властей, крестьяне спрячут обрезы, займутся пахотой да севом.

Кирилл внимательно осматривался, запоминая расположение жилых изб и хозпостроек.

Задерживаться на хуторе он не собирался, надо было тикать, а знать, каким путём «сквозануть», было нелишне.

Все постройки были добротными и здоровенными, свободно вмещавшими целую роту.

Чердаки были утыканы пулемётами, а в промежутках между домами Авинов насчитал не меньше четырёх трёхдюймовых орудий.

Видно их было хорошо – зачинался рассвет, наступало утро, хмурое и серое. Небо, проясневшее ночью, затягивалось тучами.

– Никак снег пойдёт, – сказал Кузьмич.

– Похоже, – кивнул Кирилл.

– Распрягайте коней! – приказал Махно. – Антоха! Поднимай своих! Чтоб каждую животину до блеску вычистили!

– Всё сделаем, батько! – ответил звонкий мальчишеский голос.

Конюшни тоже выглядели вместительными – длинные, приземистые, тёплые.

Было заметно, что две из них строились как коровники.

Ну, что крупным рогатым подходило, то и непарнокопытным сгодилось.

– А вам что, особое приглашение нужно? Вставай, поднимайся… не рабочий народ!

Офицеров без особых церемоний заперли в амбаре, набитом сеном, и даже «буржуйка» тут стояла.

То ли «гостиницу» открыл Нестор Иванович, то ли использовал амбар под арестный дом.

Дюжий бандит, державший под мышкой ручной пулемёт, пробурчал, запирая дверь:

– Глядите мне тут, сено не спалите. Всё равно не выпущу, коптитесь хоть до усрачки…

И захлопнул толстую створку. Загрюкал замок.

– У кого спички, господа? – бодро спросил Александр Николаевич.

– Позвольте мне, ваш-сок-бродь, – согнулся перед печкой Исаев. – Дело привычное…

Вскорости огонь загудел в печи, потянуло теплом.

Александр Николаевич подсуетился, веничек раздобыл, прибрал клочки сена, отмёл подальше от «буржуйки», держа раненую руку на отлёте.

– А то, не дай бог, полыхнёт, – кряхтел он, – и будем тут коптиться…

Авинов оглядел всех – молодого, взволнованного Михаила, седого ротмистра, крепко сбитых штабс-капитанов из соседнего купе, Павла и Володю, трёх лейб-атаманцев из Гвардейской казачьей бригады в синих бескозырках, пожилого есаула с пышнейшими усами, достававшими ему до груди, Петерса…

– Бежать надо, господа, – негромко проговорил он.

– Ещё как надо, – прокряхтел Александр Николаевич, разгибаясь. – Микки, будьте так добры, осмотрите крышу этого… э-э… заведения.

– Есть, господин капитан!

– А мы стены глянем, – кивнул Евгений Борисович.

Осмотр не дал поводов для радости – бывшие хозяева хутора строили на совесть.

Может, и не так чтобы на века, но на жизнь человеческую хватило бы – ни щёлочки нигде. Добротная построечка.

– У кого что есть огнестрельного? – вопросил Петерс, левой рукой вылавливая из повязки браунинг.

Арсенал этим и заканчивался, за исключением, разве что, гранаты, припасённой вестовым одного из штабс-капитанов, ефрейтором Данилиным. Махновцы «шмонали» со знанием дела.

– Пушки кончились, – сказал ефрейтор, расставаясь с гранатой, – еропланы разлетелись…

– В принципе… – затянул есаул. – Дверь подорвать можно – и на прорыв!

– Не на прорыв, – мягко поправил его Володя, – а на смерть.

– Скорее даже на расстрел, – поддержал Павел. – У них тут пулемётов…

– Я насчитал семь штук, – сообщил Авинов. – К нашему амбару выходят три, и с разных сторон. «Гочкисы», по-моему…

– Обложили, однако…

– И потом, господа, негоже бежать самим, оставляя в залоге у этих бандитов Наденьку!

– Это та сестричка милосердия? Хохотушечка?

– Она, казак. Боюсь, как бы с ней не сделали чего…

– Известно, что делают с девицами.

– Да она молоденькая совсем!

– Я велел машинисту сообщить о нас в Ростове, – проговорил Кирилл. – Как чувствовал… Но стоит ли дожидаться помощи?

– Похорон своих скорее дождёмся, – мрачно пробурчал ротмистр.

– А эти-то, – громким шёпотом доложил сверху Михаил, согнувшийся в три погибели возле маленького окошка, – отъезжают куда-то! Коней только поменяли, и всё… С полсотни их… Да нет, как бы не с сотню!

– Вот что, господа, – решительно сказал Авинов. – Можно попытаться бежать, но это будет крайне опасным предприятием. Я, если выйду, попробую разобраться с пулемётчиками, а, как только кончу, надо будет или коней седлать, или сани запрягать.

– Запряжём, ваш-сок-родь, – заверил его Кузьмич. – Коняка – што? А у этих санки, вроде как тачанки – с «максимами». Отобьёмся, если што.

– Главное – выйти, – сказал ротмистр.

– Я попробую! – тряхнул головой Кирилл.

Подойдя к дверям, он затарабанил в дверь кулаком и крикнул:

– Эй! Откройте!

Прислушался и уловил чьи-то шаги.

– Чё орёшь? – рявкнул знакомый уже верзила. – Али жить устал?

– Да приспичило мне! До ветра сходить выпусти, а? Ну куда я тут денусь? А? Мочи уж нет!

За дверью посопели и проворчали:

– Ладно, хрен с тобой… Всем отойти на пять шагов и дышать носом! А то всех одной очередью кончу!

– Да отошли уже!

Лязгнул замок, и дверь приоткрылась.

Сначала показался дырчатый ствол пулемёта, затем и сам громила. Оглядев Авинова с ног до головы, он спросил:

– Ты, что ли, рвался?

– Я, я! – страдальчески выговорил Кирилл, ёжась.

– Вона сортир! Бегом туда и обратно!

– Ага, ага…

Авинов смешно поковылял, изображая крайнюю стадию удержания жидкости в теле. Дюжий тюремщик загоготал и навесил замок обратно.

Шмыгнув в вонючее отхожее место, изукрашенное погаными сталактитами – или сталагмитами? – Кирилл достал парабеллум и накрутил на него глушитель.

Выглянул в пропиленное «сердечко». Пусто, никого, кроме их «вертухая».

Изба, что стоит напротив амбара… Так, чердак там имеется и окно есть.

И пулемёт был, он сам его видел.

А сейчас что-то не заметно. Чёрт…

Если он сначала завалит мордатого тюремщика, то пулемётчик это сразу увидит.

И сделает выводы, то есть откроет огонь на поражение.

А оно ему надо? Стало быть, что? Ждём-с.

Страж с пулемётом терпел долго – стоял, привалившись к стене амбара, и смолил «козью ножку». Ага, забеспокоился вроде… Сделал шаг к сортиру, постоял, подумал – а стоит ли? – вернулся. Всё, созрел! Решительно бросил самокрутку и зашагал, крича с полдороги:

– Ты шо там, обоссался? Али жопой примёрз?

Авинов промолчал.

Бормоча матерки, «вертухай» рванул на себя дверцу и перешагнул порог. Пок!

Пуля вошла в могучее сердце, останавливая его биение.

У стража хватило сил, чтобы дёрнуть рукой в направлении раны, словно он хотел прикрыть пульсирующую струйку.

А тут и смерть пришла…

Уложив тюремщика прямо на мёрзлое дерьмо, Кирилл выскользнул на улицу, прихватив с собою увесистую «люську».

Так, теперь у нас на очереди ещё один любитель пулемётов…

По приставной лестнице Авинов взобрался на чердак.

Дальше он шагал бесшумно, под ногами лежал толстый слой опилок.

Пулемётчика он обнаружил спавшим – закутавшись в тулуп и надвинув малахай, тот дрых, привалившись к тёплой трубе.

Спи спокойно, дорогой товарищ… Пок!

Бандит лишь вздрогнул во сне и поник, расслабляя лицо, и не только.

Быстро обыскав его, Кирилл обнаружил в одном из карманов тулупа наган и кучку патронов к нему. Пригодится…

Крадучись, Авинов выбрался к лестнице и спустился вниз.

Избу он обошёл задами, протиснувшись между срубом и конюшней. За домом была сложена гигантская поленница. Обойдём…

А вот и второй пункт нашего следования – эта изба стояла немного наискось, и засевшему на чердаке пулемётчику не была видна площадка перед входом в амбар.

Однако, чтобы выйти к саням, было необходимо пройти мимо, рискуя попасть под перекрёстный огонь – отсюда и во-он с того чердачка. Но всему свой черёд.

Привычным манером забравшись на чердак, Кирилл обнаружил, что пулемётчик не спит – худой, кадыкастый вьюнош, чавкая и причмокивая, поедал солидный ломоть хлеба с изрядным шматом сала.

– И как в тебя столько вмещается? – мягко проговорил Авинов.

Вьюнош с полным ртом дёрнулся, пуча глазки, давясь.

Бесшумный выстрел положил конец его мучениям.

Спустившись, Кирилл направился к третьей избе.

Тут возникли проблемы – приставная лестница отсутствовала. Видимо, ход на чердак вёл прямо из сеней.

Ну что ж, из сеней так из сеней.

Авиновым в этот момент владела холодная решительность, изрядно помогавшая ему в бою.

Иногда её затмевала ярость или боевой азарт – вот тогда и возникали всяческие проблемы, ибо эмоции для воина излишни.

Осторожно поднявшись на высокое крыльцо, он подошёл к двери – и тут же отпрянул, услыхав шаги.

Став так, чтобы створка прикрыла его, когда распахнётся, Кирилл замер.

«Зелёный» вывалился на крыльцо, будучи в изрядном подпитии и делая широкие жесты.

Он с такою силой грохнул дверью, что та едва не пришибла Авинова. Благо Кирилл вовремя выставил ладонь.

– Б-быв-вали дни в-в…сёлые, – мычал бандюга, – н-неделями не пи-ил!..

Шатаясь и спотыкаясь, он спустился по лестнице, замер, покачиваясь и шаря свободной рукой в воздухе (в другой была винтовка), пока не нащупал столб, поддерживавший навес над крыльцом.

– М-мы-кола! – взревел он. – Ты х-де?

И пошёл, выписывая вензеля да волоча за собою винтовку.

Кирилл осторожно выскользнул из-за двери и остолбенел – прямо перед ним, в проёме застыл бандит.

Голый по пояс, с накинутой на плечи дохой и с парой револьверов за ремнём.

«Зелёный» вытаращился на белого офицера, тот – на него, но молодость и дисциплина победили.

Подельник батьки Махно рванул из-за пояса наган, но парабеллум уже стрелял. Пок!

Подхватив обвисшую тушу, Авинов с трудом затащил её в сени. Чертовски мешала папка, елозившая по животу, но делать нечего. Затащив мертвеца в чулан, Кирилл поднялся по узкой лестнице на чердак.

Стропила тут стояли знатные, из обтёсанных брёвен.

Окно чердачное было закрыто, чтобы не дуло, пулемёт «максим» стоял рядом. А где пулемётчик?

Краем уха расслышав шорох, Кирилл резко пригнулся, бросая тело в сторону.

Топор в руках крепкого мужика грохнул об половицы, застревая в доске.

Вырывать обратно своё орудие мужик не стал, метнулся к винтовке, висевшей на крюке. Пуля вошла ему в спину.

Бандит выгнулся, взмахивая руками, будто пародируя птицу, и рухнул.

А «комиссар Юрковский» выдохнул.

– Чёрт бы тебя побрал, урод… – прошептал он.

Выщелкнув обойму, Авинов вставил полную.

Торопливо спустившись с лестницы, он вышел на крыльцо.

Час от часу не легче!

Бандюги решили, что самая пора развлечься.

Двое с винтовками за спиной тащили упиравшуюся девушку в длинном сером платье сестры милосердия.

Волосы её были распущены, девушка – почти девчонка – яростно извивалась, пытаясь хотя бы лягнуть насильников, но те лишь хохотали.

Из конюшни, откуда доносилось фырканье коней, вышел парень с завитым и напомаженным чубом.

Надо полагать, уж он-то считал себя писаным красавцем, хотя маленькие поросячьи глазки, заплывшие жиром, широкий, вздёрнутый нос, удивительно похожий на свиной пятак, полное белое, по-бабьи округлое тело никак не сочетались с канонами мужской красоты.

– Эй! – окликнул он «кавалеров». – Я в доле!

– Ещё чего! – остудил его хотения один из провожатых. – Пробу батько снимет, понял?

– А чего это завсегда ему? – оскорбился «красавчик».

– А ты иди, спроси его самого! – присоветовал второй конвоир. – Он тебе сразу даст ответ!

– Ага! – радостно согласился первый. – Шашкой рубанёт поперёк или всадит тебе в пузо ха-ароший заряд дроби!

– Этта он могёт! – загоготал второй. – Чего лягаешься, курва?

От пощёчины головка девушки метнулась, и волосы закрыли её лицо.

– Пустите! – закричала она. – Пустите меня! Ну что я вам сделала?! Мама-а! Мамочка!

– А тебе ничего и делать не придётся! Мы сами всё сделаем!

– Га-га-га!

– Гы-гы-гы!

«Кавалер», что стоял справа от девушки, был гораздо выше её.

Он стоял, заливаясь дурацким смехом, разевая рот, полный белых зубов.

Чтобы не дрогнула рука, Кирилл поставил локоть на резные перила крыльца. Пок!

Пуля вошла хохотуну в рот, вколачивая зубы в мозг и выпрастывая их на стену конюшни.

Качнувшись, он сложился пополам и растянулся на снегу, щедро сдобренном навозом.

Второй из провожатых сперва обалдел, потом стал искать взглядом стрелка.

Девушка сообразила первой и дёрнулась прочь из его объятий.

Тот выпустил её руку, и медсестричка упала. Теперь пуля девушку не заденет… Пок!

Конвоир отшагнул в последний момент, хлопая по деревянной кобуре с маузером, и пуля угодила ему в плечо. Пок!

Теперь в печень. Ему хватит.

«Красавец» всё это время медленно отступал к конюшне.

Когда упал второй из «кавалеров», он стал неуклюже оборачиваться, чтобы броситься в ворота, но не успел. Пок!

Пуля вошла ему в бочину, просаживая сердце. Готов.

Авинов бросился к ошалевшей девушке, загодя проговаривая слова утешения, причём исключительно в тех выражениях, которыми «зелёные» не пользуются:

– Сударыня, дайте вашу руку! Всё хорошо, слышите? Наденька!

– Д-да, да, – бормотала девушка, колотясь в ознобе. – В-вы офицер?

– Дроздовец. Капитан Авинов. Честь имею!

Надя сразу протянула ему руку, Кирилл крепко сжал её своей пятернёй, мимоходом подбирая трофейный маузер.

– Быстрее, мадемуазель, быстрее… Если вся местная шваль повалит во двор, я не отстреляюсь!

Бегом они обогнули амбар, и Авинов с ходу вырвал из петель замок. Распахивая дверь, он следил за тем, как бы кто сдуру не выстрелил в него, поэтому сразу крикнул:

– Не стреляйте! Это я, господа!

– От это я понимаю! – охнул Кузьмич.

– Наденька! – залучился Александр Николаевич.

– Молодец, Кирилл! – сиял Петерс. – Молодец!

– Пулемётчиков я снял и ещё кой-кого, так что… – быстро проговаривал Кирилл, отмахиваясь от похвал. – Ах да! Тут, за углом, пулемёт «льюис», возьмите кто-нибудь.

– Я возьму! – крикнул Михаил, бросаясь за «Люськой».

– К саням, господа! К саням! Кузьмич!

– Сделаем, ваш-сок-родь! Вона и ефрейтор тож из деревни. Запряжём!

– Побежали тогда! Только тихо! У местных пьянка, но могут вернуться те, что отъехали. И тогда у нас будут проблемы…

Выбраться к конюшне было несложно.

Сани стояли здесь же, задирая оглобли, приткнувшись задками к бревенчатой стене. «Максимы» оставались в санях, но «целились» в серые брёвна конюшни.

Чтобы ими воспользоваться по назначению, надобно было сперва отъехать. Ну это дело недолгое…

Пока офицеры убирали со двора трупы, занося их в конюшню, Исаев с Данилиным выводили лошадей, фыркавших недовольно.

Учуяв кровь, кони испуганно захрапели.

– Но-но, не балуй! – строго сказал Кузьмич, успокаивая животное.

– Первые сани, как запряжёте, – говорил Авинов, – выводите к амбару. Ротмистр, вы как с пулемётом?

– Справлюсь, – улыбнулся тот, уже с четверть часа как вышедший из обычной своей угрюмости.

Казаки-атаманцы с есаулом не стали дожидаться, пока им запрягут, и сами взялись за дело.

– Быстренько, быстренько… – суетился Александр Николаевич.

И тут везению стал конец приходить.

Сначала из одной избы, потом из другой появились махновцы.

Их было немного, человек пять-шесть, и вышли они с мирными намерениями – кому отлить охота пришла, кому покурить да погутарить с «коллегами».

Однако никто не выходил безоружным, хоть наган, но имелся под рукой – жизнь приучила не полагаться на тишь да гладь.

Бандиты не сразу разглядели офицеров, когда же заметили, очень удивились.

А тут и сам Махно нарисовался – вышел на крыльцо, руки в боки, мигом разобрался в ситуации и крикнул:

– Взять их!

Первая пуля, выпущенная Авиновым, досталась батьке. Пок! Пок! Вторая добила Нестора, вообразившего себя то ли Емельяном, то ли Робином.

Перекинув парабеллум в левую руку, Кирилл вооружился маузером – таиться уже было незачем.

На него опять накатило, как на того древнего воина-берсерка, которому всё нипочём.

Сколько всего махновцев?

Двое вышли следом за батькой, один на ступеньках качается, винтовка в руках.

Ещё трое посреди двора торчат, озираются – то на офицеров глянут, то на крыльцо. А батьки уже нет, некому проверить исполнение приказа!

Четверо – нет, пятеро приближаются от дальней избы, тоже с винтарями да с обрезами. И кто-то зашевелился на чердаке…

– Кузьмич!

Старая школа! Исаев и сам уже приметил пулемётчика, пристраивавшегося в окне избёнки.

Выстрел из прихваченной ординарцем трёхлинейки снёс полчерепа любителю стрелять очередями.

Михаил выскочил вперёд, скашивая из «люськи» махновцев, торчавших во дворе.

На троих пули изорвали одежду, отмечая попадания, остальные порскнули в стороны.

Бах!

Качавшийся на ступенях выстрелил в поручика и попал.

Пок!

Качавшегося крутануло на месте, как пародию на балерину, и снесло на перила.

Бах! Ду-дут!

Авинов с Исаевым выстрелили почти дуплетом. Кузьмич своего уложил наповал, а Кириллу пришлось добавить.

Пок!

Всё, патроны вышли. Парабеллум в бурку, кроем махновцев из маузера и нагана.

Бах! Бах!

Вылетевший из сеней бандит завертелся юлой, словив пулю, и перевалился через перила в снег.

Ду-дут! Ду-дут!

Махновцу пробило грудину и разорвало кожух со спины, брызгая кровью и розовыми клочками лёгких. Его подельник корчился рядом, суча ногами.

Сбоку от Кирилла присел Петерс, выцеливая врага из обреза.

Бабах!

Есть, попал! Бандюга выгнулся дугою, роняя винтовку, и покатился сбитой кеглей.

Ду-ду-дут!

Ротмистр, молодец! Развернул сани и садит из «максима»!

Бах! Бах! Ду-дут!

Это уже не наши…

– Кузьмич! Они за конюшней!

– Вижу, ваш-бродь…

Ду-дут!

Ага, готов! И тут пулемётная очередь прошлась от крыльца дальней избы веером, скашивая Александра Николаевича и одного из атаманцев, откалывая щепки от столба, державшего навес над крыльцом, расколачивая бутыль с мутным самогоном, забытую в санях.

Дико заржала лошадь в конюшне, видать, и ей досталось.

Ду-дут!

– Готов, ваше благородие. Отстрелялся!

От конюшни к конюшне перебежал, пригибаясь, махновец.

Бах!

Упал и откатился. Жив, стервец.

Ду-дут!

Чуть не попал, гад…

– Есаул! Подсоби!

– Может, гранатой?

– А докинешь?

– А чего ж…

И полетел «подарок» за амбар…

Грохнуло здорово. Вой подтвердил, что кому-то там резко поплохело.

– Господа офицеры! Отходим!

– Выезжайте, выезжайте! – крикнул ротмистр. – Я прикрою и сразу за вами!

Отступая, Кирилл плюхнулся в сани к ротмистру.

Туда же сунулся Петерс – и Надя.

– Наденька, пригнитесь! Здесь стреляют!

Первые сани выехали за распахнутые ворота, разгребая полозьями нечистый снег, за ними вторые и третьи.

– Ходу!

Евгений Борисович залихватски свистнул, подбадривая коней, стегнул кнутом, и те вынесли сани прочь.

Ротмистр сидел, сжавшись, за пулемётом, пуская экономные очереди.

– Ушли! – воскликнула девушка. – Ура!

– Уходим! – поправил её Петерс.

– Смотрите! – вскрикнула Надя. – Вон там! Ой как их много…

Авинов резко обернулся – огибая хутор, взрывая снег копытами, неслась та самая полусотня, что покидала логово по своим бандитским делам.

Конники неслись вдогон, стреляя на скаку, – пули так и свистели вокруг.

– Ротмистр!

– Патронов мало! Подпущу поближе…

Когда махновцы одолели снежную целину, и усталые лошади ощутили под ногами дорогу, они тут же прибавили скорости.

Сани не могли соревноваться с ними в быстроте…

Ротмистр пригнулся и короткими очередями стал прореживать вражью конницу.

«Зелёные» падали с сёдел, но живых было куда больше, чем павших. И они нагоняли.

Вот заглох пулемёт, и пуля, словно дождавшись этого, сразила пулемётчика.

Ротмистр завалился на бок, Надя наклонилась к нему, но тот уже ничего не видел.

– Он умер!

– Вижу!

Проклятие! У него в обойме всего четыре патрона!

Оставить половину – на себя и девушку? Очень мелодраматично!

А папку махновцам подарить? Обойдутся…

Некий калмык раздухарился до того, что решил аркан забросить. Раскрутил с гиканьем – и схлопотал свинцовый катышек из маузера. Будешь удобрением, друг степей…

Бах! Бах!

Щелчок. Всё?

Махновцы стали обходить сани справа и слева, и в этот самый момент с дороги ударили пулемёты.

Кирилл встрепенулся – и удивился.

На санях, что ушли вперёд, стояли «максимы», а это долбят «гочкисы». Откуда?..