Текст книги "Братья: Кирилл и Мефодий"
Автор книги: Валерий Воскобойников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
Пробился к другу Мефодий, забросил его на своего коня и вырвался из середины вражеской орды.
Так и сейчас – узнал Мефодий о пленении князя Ростислава и заторопился в Моравию его спасать.
– Ты подумай, прежде чем отправляться туда, – уговаривал осторожный князь Коцел, – у короля с архиепископом сила и власть, что ты выставишь против них? Даже в своем замке я не смогу уберечь тебя, если потребует выдать тебя король. Раньше Ростислав заслонял меня от Людовика, а теперь лишь этот неглубокий ров вокруг стен замка.
– Сам папа поставил меня архиепископом Паннонии и Моравии, и зальцбургским служителям я не подвластен. Усовещу короля и князя спасу из позорного плена.
Едва он появился в Моравии, немецкие священники с ведома князя Святополка схватили его и увезли в тюрьму.
Через несколько недель король Людовик и зальцбургский архиепископ устроили очередной суд. Теперь судили Мефодия.
Как хотелось им выкричать в лицо Мефодию всю свою ненависть, всю злобу!
Столько лет не было им дани со славянских земель. А теперь и вовсе не будет, потому что этого Мефодия в Риме назначили архиепископом. Папа Адриан попросту отобрал у них моравские и паннонские земли. Но до папы далеко, а Мефодий стоит перед ними, и не будет ему ниоткуда помощи.
Один из епископов, Эрменрих, примчался на суд в одежде всадника. Он ударил Мефодия плетью, которой только что стегал коня. Здесь же был и Вихинг. Сейчас Вихинг держался даже спокойнее многих. Что ему было волноваться, если конец суда ясен и так. Поэтому Вихинг удержал Эрменриха, усадил его в кресло. А Мефодий стоял, не заслоняясь, глядя прямо в жестокие, ненавидящие лица.
– Я говорю истину даже перед королями и не боюсь. Я не слабей тех, которые уже приняли мученический венец за слово правды! Делайте со мной что хотите! – отвечал он гордо.
Тут и сам король Людовик, который прежде только наблюдал, решил вмешаться.
– Не утомляйте моего Мефодия, он уже начинает потеть, словно стоит у печки! – насмешливо проговорил король.
Но Мефодий взглянул на него и ответил не менее насмешливо:
– Да, государь, когда одного философа спросили, отчего он вспотел, тот ответил: «Оттого, что спорил с глупцами!»
Так королю еще никто не отвечал.
Даже судьи растерянно примолкли.
Король зло хлестнул по полу плетью, поднялся и вышел.
Мефодия водили босиком по морозу. Били палками, морили голодом.
От него требовали лишь одного – отречения. Отречения от славянских книг, от славянской проповеди.
Если бы он согласился, его бы немедленно освободили, дали бы лошадь, провожатых, отправили бы домой в Византию.
Когда-то он был стратегом, повелителем целой области. По утрам у его дома собиралась толпа чиновников и просителей. Все ждали его выхода. Слово Мефодия исполнялось немедленно.
Был он тогда молод, жил в знатности.
Сейчас ему исполнилось пятьдесят лет, и не видел он рядом ни близкого человека, ни просто сочувствующего лица.
В Моравии правили в это время иноземные маркграфы.
Мечтал Святополк стать властителем своей земли, а попал к королю в тюрьму. Зря надеялся он на королевскую благодарность, когда предавал своего дядю и выдавал Мефодия.
– Предавший своего родственника предаст и меня, – рассудил король. – Я велел его подержать в тюрьме, – сказал он зальцбургскому архиепископу. – Не ослепить ли и его, как Ростислава?
– Подержать в тюрьме стоит, а ослеплять не спешите, он может вам пригодиться, – посоветовал архиепископ.
Моравский народ, узнав о суде над Ростиславом и Мефодием, восстал.
Восстанием руководили ученики братьев. Священник Славомир, тот самый дальний родственник Ростислава, разбил войска немецкого короля и вошел в Велеград.
Тогда слуги Людовика немедленно вывели Святополка из темницы, хорошо накормили, приодели и представили перед королем.
– Хочешь по-прежнему мне служить? – спросил Людовик.
Спроси он так верного своему слову простодушного Мефодия, тот бы, не задумываясь, отказался.
А Святополк, не задумываясь, ответил:
– Готов служить.
– Бери мои войска и веди их на Велеград. Разобьешь восставших, получишь назад княжество.
Святополк привел войска под стены столицы и отправился в город, чтобы убедить восставших сдаваться.
В своем городе он тут же выстроил осажденный гарнизон, вывел за ворота и напал на растерянное королевское войско, которым сам несколько часов назад командовал.
– Как мы с ним, так и он с нами, – отвечал архиепископ старому королю, упрекнувшему Святополка в неверности. – Не ожидал я, правда, от него такой хитрости, думал, что он глупее.
Святополк освободил от войск короля Моравию, объединился с чехами и сербами, и теперь уже сам Людовик трепетал перед ним.
Король признал полную независимость Моравии, дал слово больше не тревожить ее границ.
В это время в Риме умер папа Адриан. На его месте был новый папа – Иоанн Восьмой.
И едва только вступил он на свой престол, как пришли к нему из Моравии вести: архиепископа Мефодия судили без разрешения Рима и держат в тюрьме.
Иоанн хорошо знал Мефодия и брата его, Константина Философа. Вместе с другими выходил навстречу им за ворота города. Вместе с другими он хоронил Константина-Кирилла.
А главное – он сам по приказу Адриана вел церковную службу над славянскими книгами, превращал их в священные.
Иоанн относился к этому неодобрительно.
Спорить на диспуте с Константином Философом он не стал. Константин любого спорящего мог убедить. И папе возражать не решился. Улыбаясь через силу, он встретил братьев в своем храме, а потом провел обряд освящения книг.
В тот день, когда послы из Моравии принесли ему весть о Мефодии, папа Иоанн задумался.
С одной стороны, сидит Мефодий в тюрьме – и хорошо. Постепенно забудут славяне и о своей письменности.
Но если посмотреть с другой стороны, то Мефодий самим папой назначен, только папе он подчиняется.
И если младшие станут судить старших, то и власть распадется.
Сочинил папа Иоанн хитрое послание.
Он приказал наказать архиепископа зальцбургского и остальных, что судили Мефодия. Мефодия приказывал освободить, чтобы тот правил церквами на славянских землях. Самому же Мефодию он запретил вести просвещение на славянском языке.
* * *
У ворот тюрьмы Мефодия ждал Вихинг.
– Мне велено сопровождать вас в Велеград, – тут Вихинг едва удержался от смеха, – и охранять вашу безопасность.
– Взяли сторожем волка, – покачал головой Мефодий.
– Вы меня обижаете, а я ведь вас защитил на суде, – почти искренне проговорил Вихинг. – Помните, когда епископ Эрменрих замахнулся на вас плетью.
Так они ехали вдвоем до Велеграда в окружении небольшой охраны.
– Как приедем, поднимемся к князю в замок, – говорил Вихинг, – он ждет нас к себе на пир.
А уже в столице встречали Мефодия все его ученики.
Они были живы, и книги удалось им спасти, и обучение народа они уже возобновили.
Не хотел Мефодий идти на пир к Святополку, не мог он простить предательства. Ученики рассказали ему о смерти Ростислава в темнице. Но пришлось идти, иначе как потом ужиться на одной земле с князем!
Вошел Мефодий в зал, оглядел богатый стол и веселых гостей.
Слева от Святополка сидел Вихинг.
– А вот и архиепископ наш! – радостно закричал Святополк, увидев Мефодия. – Что это, думаю, за столом лишь князья сидят, архиепископа нет. Смотри, архиепископ, тут и язычник есть один среди нас – чешский князь Боривой. Вон, гляди, сидит под столом. Я ему говорю: «Христианам непристойно сидеть за столом с язычником». Слуги мои и затолкали его под стол. Пусть попробует вылезти без моего позволения! Хочешь, окрести его сейчас.
Мефодий, еще не веря, заглянул под стол. Там сидел пожилой человек в княжеской одежде. Рядом с ним стояли еда, вино.
Их глаза встретились, и чешский князь сразу отвел взгляд.
– Плохо следовать языческим законам, но еще хуже не уважать гостя, даже если он язычник! – не утерпел Мефодий. – Повели, князь, занять приличествующее ему место.
– А ты его сначала просвети! – продолжал куражиться Святополк. – Не для того я согласился управлять своим скотским народом, чтобы сидеть за одним столом с язычником, даже если он славянин.
– Народ твой не скотский, – сурово глядя на Святополка, проговорил Мефодий, – и тебе, князь, не к лицу презирать своих людей, даже если ты властвуешь над ними. Знаю я, чьи песни ты повторяешь. – Мефодий кивком указал на Вихинга. – И не могу я сесть за стол, где презирают свой народ и попирают законы гостеприимства.
Князь Святополк посидел молча, разглядывая, свои кулаки, потом зло взглянул на Мефодия и проговорил:
– Ладно, будь по-твоему. Сегодня в честь твоего приезда уступаю тебе. Вылезай из-под стола, Боривой, садись рядом с архиепископом.
Гости сделали вид, что все это было просто княжеской шуткой, но по угрюмому взгляду Святополка Мефодий понял, что мира между ними не будет.
ЦАРСКАЯ РОДОСЛОВНАЯ
А заступников у него не осталось.
Князь Коцел умер, и в Паннонии распоряжался сын короля Людовика Карломан.
Папа запретил славянское просвещение.
Но к чему была свобода, к чему высокий церковный сан, если бы Мефодий отказался от славянских книг?
Несмотря на строгий запрет папы Иоанна, он продолжал учить и устраивал новые школы.
Фотий был низвергнут, сослан.
Два солдата-стратиота постоянно дежурили при нем.
Лишь редкие письма от друзей доходили до Фотия.
Радости они не приносили.
Восстановленный на церковном престоле патриарх Игнатий приказал разогнать литературную и философскую школы.
Готовились списки древних книг, книги эти патриарх собирался сжечь. Учеников, образованных людей ссылали.
Патриарший престол Фотию был ни к чему. Но вернуться в столицу, чтобы спасти книги, сохранить учеников, было необходимо.
Солдаты, которые стерегли Фотия, подсказали выход.
Они говорили между собой по-славянски. Оба они родились в Македонии, в окрестностях Адрианополя, там же, откуда был родом Василий. Были они смуглы, белозубы.
Как-то раз Фотий спросил, отчего так черны их волосы.
Стражники засмеялись, объяснили, что в окрестностях Адрианополя лет триста назад поселились выходцы из Армении. У некоторых местных крестьян отец или мать армяне. У них тоже отцы армяне, а матери славянки.
Фотий знал больное место Василия. Новому царю казалось, что даже дворцовые слуги скрытно потешаются над его низким происхождением.
«Я сделаю ему такой подарок, за который он будет благодарен мне до конца жизни, – решил Фотий. – Я подарю ему царскую родословную».
Стражники, крепкие неграмотные парни, смотрели удивленно, когда Фотий чертил на песке буквы и смеялся при этом. Что может быть смешного в буквах?
Они не догадывались, что Фотий готовит возвышение Василия в глазах истории, а заодно и свое возвращение в столицу.
Сначала он выдумал имя отца. Написал в ряд имена членов семьи Василия: Василий, Евдокия, Константин, Лев, Александр, Стефан. Взял первые буквы из этих имен, и получилось слово: ВЕКЛАС.
На старинном папирусе знаками, какими пользовались древние писцы, он написал историю об армянском царе Тиридате.
О том, как четыреста, лет назад родственники этого царя, Артабан и Клиен, явились в Византию и поселились в Македонии. То были мужи отважные, борцы за христианскую веру. Через 350 лет их потомок Веклас женился на знатной матроне, которая тоже была царского рода – от самого Константина Великого.
На последней странице Фотий написал пророчество.
Сын Векласа, Василий, соединит кровь двух великих царских родов, будет знаменитейшим царем и славой своей затмит всех государей мира.
Фотий еще раз, улыбаясь, прочитал свое сочинение.
Через неделю прибыл посланец от Феофана, близкого друга. Феофан заведовал императорской библиотекой и посылал Фотию книги. Вместе с прочтенными книгами Фотий приложил и свое сочинение, а в середину вставил письмо библиотекарю.
Все произошло как Фотий и рассчитывал.
Феофан удивился незнакомой книге, стал ее листать, нашел письмо, прочитал и тоже улыбнулся забавному умыслу. Книгу эту он поставил вместе с другими.
Однажды он заманил полуграмотного императора Василия в библиотеку и показал самое ценное сокровище среди книг.
– Даже халиф несколько раз уговаривал продать этот свиток за большие деньги.
– Если халиф уговаривал, значит, тут что-то путное есть. Почитай-ка мне страницу-другую.
Библиотекарь сделал растерянное лицо.
– Книгу эту многие пытались разобрать, но знаний их было недостаточно. Лишь двое: Константин Философ да окаянный Фотий – смогли бы ее прочесть.
Василий удивился.
– Что же это за сокровище, которое халиф мечтает купить, а у нас прочесть никто не может?
В тот же день император приказал вернуть Фотия из ссылки и доставить его во дворец.
Фотий прибыл во дворец под стражей.
Как и было положено, он поклонился императору до пола и поцеловал багряный его сапожок, шитый золотом.
Василий сунул ему древнюю книгу.
– Читай, посмотрим твою ученость.
Фотий робко взял книгу, открыл ее, с удивлением смотрел на императора.
– Эта книга такая древняя, что прочесть ее будет непросто.
Медленно, словно разбирал он слова с трудом, Фотий принялся читать собственное сочинение.
Император сначала хмурился. Ему было непонятно, что интересного в жизни далеких потомков армянского царя.
Но, когда Фотий назвал несколько македонских селений в окрестностях Адрианополя, Василий оживился.
Наконец Фотий перевернул последнюю страницу.
– Имя того мужа будет Веклас. А с букв, из которых состоит его имя, начнутся имена его сына, и жены сына, и детей сына.
– Постой! – Император стал перебирать по пальцам имена своих близких родственников: Евдокия, Константин, Лев… – Подходит! – удивился он. – Читай же скорей, что там дальше.
– Дальше совсем немного, государь. Лишь говорится, что сын Векласа, Василий, соединивший кровь двух великих царских родов, сам будет великим царем…
– Так это же обо мне!
Василий даже вскочил с трона.
– Обо мне эта книга! Не зря я думал, что выполняю божью волю. И рода я не простого… Ну-ка прочти еще раз конец.
Фотий, изображая волнение, снова прочитал последние строки.
– Так вот почему эту книгу мечтал купить халиф! И она стояла без внимания, пылилась в библиотеке! Да ее во всех храмах надо прочесть, чтобы все знали, какого я великого рода! – Василий посмотрел на Фотия. – Сейчас же садись переписывать эту книгу понятными буквами, да покрупней, чтобы я мог прочитать. Стражу твою я гоню прочь, снова считай себя свободным. Будешь жить во дворце и… – Василий мгновение помолчал, подумал, потом решительно произнес: – И назначаю тебя воспитателем своего наследника. А старик Игнатий как-нибудь это стерпит.
Так Фотий снова вернулся в столицу.
И даже сам Игнатий был бессилен теперь.
Книги, которые патриарх собирался сжечь, Фотий забрал во дворец. Учеников своих он сохранил в столице. Мало того, они снова могли продолжать занятия.
Как злобился Игнатий, как ненавидел он возвращенного из ссылки Фотия!
Однажды библиотекарь Феофан проговорился другу своему Григорию из Сиракуз о тайне древней рукописи. Через несколько дней Григорий заболел и решил, что болезнь его оттого, что разделил он секрет великого обмана. На исповеди перед смертью Григорий рассказал об обмане священнику.
Священник, ошеломленный дерзостью Фотия, немедленно пошел к патриарху. Он знал, что разглашать тайну исповеди запрещено, но тайна эта была так ужасна!
Патриарх выслушал донос.
Казалось, судьба Фотия снова была у него в руках.
Но что он мог сделать: пойти к императору и сказать, что история с царским его происхождением – сказка, обман, сочиненный Фотием?
Такая правда императору была не нужна.
Пришлось Игнатию наказать собственного друга, священника, пришедшего с доносом. За разглашение тайны исповеди священник был лишен сана и выслан.
МЕФОДИЙ И ВИХИНГ
Уже в соседних землях, у болгар, чехов и поляков, читали славянские книги.
Но пошли на Мефодия в Рим кляузные письма. Писал архиепископ зальцбургский, писал любимый друг Святополка Вихинг, писал и сам князь под диктовку любимого друга.
Мефодия обвиняли во многих грехах. Мало того, что нарушил он запрет Иоанна, проповедует по-славянски, он еще и не божескому учению учит – не смирению перед властью, а гордости еретической. Требовали Мефодия немедленно отозвать, от церковных и книжных дел отстранить.
Обвинения были серьезными. Папа Иоанн решил разобраться сам. Он вызвал Мефодия в Рим.
Вихинг и князь пировали в замке.
Мефодий в своем доме укладывал книги, в последний раз наставлял близких учеников – Климента и Горазда.
– Надо думать наперед обо всем… – Он взглянул на Климента. – Если я не вернусь из Рима, ты, Климент, возьмешь Наума и Ангелария и уйдешь в болгарскую землю. Болгарский царь примет вас с любовью. Он не раз приглашал меня. А ты, Горазд, ты морав, и тебя я прошу не покидать свой народ.
– Не пройдет и полугода, как ты снова будешь здесь, – с уверенностью ответил Горазд. – Папа Иоанн разберется и примет нашу сторону.
– Я в этом не уверен, – удрученно вздохнул Мефодий.
В замке за пиршественным столом тоже говорили о будущем.
– Вот это письмо, о котором вчера мы беседовали, князь. – Вихинг развернул письмо к папе Иоанну. – Тебе осталось лишь поставить на нем личную печать, чтобы папа уверился, что писал именно ты.
– Все написал так, как мы говорили? – недоверчиво переспросил Святополк. – Я и мои слуги не желаем слушать варварскую славянскую службу, а хотим латинскую. Мефодий опасен стране, и я прошу папу поставить архиепископом достойнейшего Вихинга. От себя ты там ничего не придумал?
– Нет надобности от себя придумывать, князь. Написанного здесь и так достаточно, чтобы через год именем Мефодий называли только бродячих собак.
– Наконец-то удалится он из наших земель. По рукам сковал своей суровостью, – в который уже раз принялся жаловаться Святополк. – Вчера говорит: «Плохо живешь, князь. И не скажет о тебе доброго слова народ на твоей могиле». Посмотрим, кто кому могилу выроет раньше.
В Рим смертные враги – Вихинг и Мефодий ехали вместе.
Готовился Мефодий предстать перед суровым судом.
Вихинг заранее радовался победе.
Но все произошло иначе.
На юге Италии стояло сарацинское войско, грозило Риму. И лишь византийский флот мог отвести опасность. Папа Иоанн умолял императора Василия и вновь избранного патриархом Фотия спасти Рим от поругания.
Как же запрещать славянский язык, если Василий сам из Македонии, а Фотий – друг Мефодия.
И хотя папа Иоанн год назад строго запретил учить славян на родном языке, сейчас он же и отменил этот запрет.
Теперь суровое письмо Иоанн написал князю Святополку.
Просил Святополк сделать Вихинга епископом, и папа согласился. Но сказал в письме: «Мы повелеваем, чтобы Вихинг во всем слушался Мефодия».
Просил князь молебнов на латыни, папа так и ответил: «Мы повелеваем, чтобы для тебя служились молебны на латинском языке».
А для всего народа – на родном, потому что славянский язык для «истинного учения нисколько не служит препятствием».
Так написал в письме своем папа Иоанн, запечатал письмо и вручил Мефодию, чтобы тот сам передал его князю.
Торопил коней на обратной дороге Мефодий. Он ехал один: Вихинг неожиданно отправился на день раньше.
Хотелось Мефодию петь счастливые песни – с врагами было покончено.
И хотя исполнилось ему уже 60 лет, чувствовал, что сил у него было много.
У ворот Велеграда Мефодию попался немецкий священник. Неожиданно священник погрозил ему кулаком.
– Дожидаются там твоего возвращения!
«Зелья какого-нибудь хлебнул, что ли?» – подумал о нем удивленный Мефодий.
Он вошел в свой дом и увидел понуро сидящих учеников.
– Что случилось? Несчастье с кем-нибудь? – спросил Мефодий. Радостное настроение еще не пропало, он с трудом удерживал улыбку.
– После тех вестей, что привез Вихинг, хуже несчастья уже быть не может, – отозвался Климент. – Лучше вовсе не жить, чем подчиниться Вихингу.
– Зачем подчиняться? Вихинг должен во всем слушаться меня. Так приказал папа Иоанн.
Мефодий вынул запечатанное письмо.
Ученики смотрели на него с недоверием.
– А как же Вихинг? Он тоже привез письмо от папы. Папа пишет князю, что распоряжаться моравской церковью назначает Вихинга. А ты должен во всем его слушаться. И чтобы ни одного славянского слова не произносили в церкви, ни одной славянской книги не было в доме.
Теперь уже Мефодий смотрел недоуменно. Папа лично читал ему письмо перед тем, как запечатать.
– Слишком долго ты ехал, – встретил Мефодия князь Святополк, – или весть тяжела была?
Князь, как всегда, пировал. Они сидели с Вихингом, обнявшись. Здесь же были другие немецкие священники.
Мефодий, путаясь в одежде, достал письмо.
– Вот, князь, открой и прочти.
– Ты смотри, он еще и письмо привез, – показал князь Вихингу. – Садись, Мефодий, с нами, не бойся. Обижать я тебя не позволю. Ты меня обижал, а я не обижу. Только встань на колени перед Вихингом да испроси у него прощения. Если простит, слушайся его во всем.
– Князь, прочти письмо, – настойчиво повторил Мефодий. На Вихинга он старался не глядеть.
– На, прочти ты, – князь передал письмо Вихингу, – да перескажи, что в нем.
Пока Вихинг читал, все примолкли.
Неожиданно Вихинг отложил послание папы и рассмеялся.
– Нет, вы посмотрите, каков, а? Он, оказывается, и письма подделывать способен! Прямо как настоящий папа Иоанн пишет.
– Подожди, тут не до смеха! – сурово перебил Святополк и взглянул на Мефодия. – Ты что же это, Мефодий? Мы тебя простить собирались, а ты свое письмо за послание самого папы хочешь выдать? Хорошо Вихинг привез настоящее письмо вчера, а то ведь и обманул бы ты нас.
– Не знаю, какое письмо привез Вихинг, а только я даю тебе личное послание папы!
– Иди, Мефодий, подумай пока, – с тихой угрозой проговорил князь. – Да и мы подумаем, что с тобой дальше делать.
В тот же вечер Мефодий написал папе Иоанну.
Он спрашивал, как могло выйти, что папа дал одновременно два противоположных послания?
Ученик спрятал письмо под одежду и помчался, несмотря на непогоду и темень, в сторону Рима.
Жизнь казалась конченой.
Только тяжелая усталость, и ни сил, ни надежд.
* * *
Славянские учителя снова были отстранены. А немецкие священники понаехали в столицу, ходили важно по городу.
– Папа поручил власть нам, – говорил Вихинг, – а Мефодия с его учением велел гнать!
С утра замок князя окружили люди.
В замке Святополк, Вихинг и его друзья судили Мефодия.
Сначала вышел на середину Вихинг и прочел послание, которое он привез от папы.
Папа писал, что посвятил Вихинга в архиепископы и взял с него клятву следить за Мефодием.
Святополк довольно кивал каждой фразе.
– А теперь послушаем то подложное письмо, которое осмелился сочинить Мефодий, – объявил Вихинг.
В это время на лестнице послышались шаги. Кто-то очень торопился на суд.
В зал быстро вошел человек в дорожной одежде.
– Личный посланник папы Иоанна, – объявил он и подошел к Святополку. – Письмо от папы. Прочти немедленно, князь.
Посланник был человеком известным. Его знали многие.
– Прочти-ка ты сам, а мы послушаем, что папа пишет. Требует, наверно, чтобы построже мы судили Мефодия.
Посланник развернул письмо и громко, на весь зал, стал читать:
– Мефодию, архиепископу.
– Подожди, – остановил посланника Святополк, – вот же архиепископ, – он указал на Вихинга.
– Не знаю я здесь другого архиепископа, кроме Мефодия. А тот немецкий священник, на которого ты показал, был при мне посвящен всего лишь в епископы.
Святополк зло взглянул на Вихинга.
– Так это твое письмо поддельное? – тихо спросил он.
Вихинг смотрел в сторону.
– Ну раз так, читай дальше, – обратился князь к посланнику.
Дальше было ясно и без письма.
– Никакое другое послание от нас к Святополку не было писано. Только одно послание верно: то, что привез Мефодий.
Посланник еще не дочитал до конца, а многие, опустив головы, стали расходиться, чтобы не попасть под тяжелую руку князя.
О позоре Вихинга узнал народ, собравшийся вокруг замка. Люди требовали выдать им Вихинга, но тот спрятался в княжеских подвалах, и князь не выдал его.
Незнакомые люди в этот день обнимали друг друга на улице, смеялись и плакали от радости.
ПОСЛЕДНИЕ СИЛЫ
Устал Мефодий от трудно прожитой жизни.
Он еще боролся. Хотел, чтобы каждый славянин знал свой язык, умел читать на нем книги. Почти в каждом селении были его ученики.
Но при Святополке оставался Вихинг, Казалось, все поняли, что лживый Вихинг – яростный враг славянского просвещения. Но князю не было дела до просвещения и до народа. Он держал хорошее войско, в сражениях ему везло.
…Перед смертью Мефодия потянуло на родину.
Патриарх Фотий и царь Василий давно приглашали его в столицу. Но Византия была далеко, а силы его уходили с каждым днем.
Все же он съездил на родные места.
Постоял у могилы отца и матери под Солунью на берегу моря. Навестил Олимп. Приехал в Константинополь.
Почти двадцать лет не видел он столицы. Город остался тем же, только знакомые люди состарились.
Постарел и Фотий. Не было уже мощной горделивости в царе.
Патриарх и Мефодий, два старика, подошли к роскошному дворцу. Там жил незнакомый Мефодию вельможа.
– Сорок лет назад в этом доме у логофета Феоктиста воспитывался юный Константин, – сказал Фотий.
Потом они вышли на тихую скромную улочку.
– А здесь он жил, когда вернулся от хазар и создавал азбуку, – Фотий улыбался с грустью.
Василий давно уже забыл о забавах и веселых ночах.
Во дворце был строгий порядок, трезвая жизнь.
Наследник престола увлекался писанием стихов. Он любил ходить по городу переодетым в простую одежду. Однажды ночью его остановила стража и отвела в тюрьму, признав за бездомного бродягу. Он был горд этим приключением.
– Хочу тебя предупредить, – сказал Фотий перед входом во дворец, – не вспоминай имена погибших от руки императора. В последние годы его мучают недобрые сны. Он все чаще пытается вызвать духи умерших, чтобы вымолить у них прощение.
В Византию Мефодия сопровождали два ученика: Константин и Григорий. Они привезли с собой немало славянских книг. Эти книги принялись немедленно переписывать каллиграфы – византийские славяне тоже нуждались в них.
Назад Мефодий ехал один. Его ученики, Константин и Григорий, остались в столице еще, хотели углубить свои познания.
Через несколько лет они переехали в Болгарию и стали известными писателями. Одного звали Константин Преславский, другого – Григорий Пресвитер Мних.
Не ожидал Мефодий, что так быстро иссякнет жизнь, уйдет уверенная твердость из рук.
Хотелось умереть на родине. Поехать на Олимп и там прожить в спокойных раздумьях последние месяцы.
Но он дал слово своим ученикам вернуться.
Мефодий возвратился в Велеград летом 884 года.
Там он удалился от шума и вместе с любимыми своими учениками перевел на славянский те книги, которые намечал перевести еще Константин Философ.
Он уже с трудом поднимался с постели и писать сам не мог. Рядом сидели два священника-скорописца, Мефодий им диктовал. Уставал один, принимался записывать другой.
Мефодий спешил: надо было успеть осуществить задуманное.
Таяли снега.
Апрельское солнце нагревало крыши, и от них к небу поднимался легкий пар.
Работа была закончена.
Любимые ученики не покидали Мефодия.
Он подозвал к себе двоих: Горазда и Климента.
– Тебе, Горазд, как и прежде, я поручаю наше дело здесь, на моравской земле. А тебя, Климент, я знаю, притягивает Болгария. Иди же туда, после моей смерти ты надобен там.
4 апреля 885 года в вербное воскресенье, за три дня до смерти, Мефодий попросил учеников перенести его в церковь.
Церковь была заполнена народом. Вокруг нее тоже стояли люди. Не пришел лишь князь Святополк.
В этот день Мефодий обратился к моравскому народу с прощальным словом.
Он предупреждал о тяжелых испытаниях, которые придется перенести в будущем.
– Я не молчал из страха, – говорил он, – я всегда бодрствовал на страже и теперь говорю вам: будьте осторожны, охраняйте сердца ваши и братьев ваших… Дни мои сочтены… Не страшитесь тех, которые хотя и убивают тело, но не могут погубить душу… Вы им противоустойте!
13 лет назад в чужом Риме поклялся он умирающему брату довести до конца борозду на поле славянского просвещения и жил до тех пор, пока не была закончена та борозда.
6 апреля хоронил народ своего учителя.
Никого так прежде не провожали в Велеграде: ни князя, ни знатного воина. Плакали ученики, плакали жители, пришедшие из деревень, плакали горожане.
Лишь на год пережил Мефодия император Василий.
Во время охоты он выследил оленя колоссальных размеров. Василий выстрелил из лука, и впервые стрела не попала в цель.
Рассвирепевший олень бросился на знатного всадника, поддел его рогами под шитый золотом пояс и сорвал с седла.
16 миль он тащил тело императора на своих рогах, цепляя его за кусты и ветки деревьев.
Наконец одному из стражников удалось перерубить царский пояс мечом, и царь Василий упал без сознания на землю. Олень же унесся в горы.
Придя в себя, Василий приказал арестовать спасителя и подвергнуть его пыткам. Он решил, что стражник поднял меч не для того, чтобы спасти своего василевса, а чтобы убить его.
Через десять дней Василий умер.
Не стало Мефодия, и Вихинг захватил церковную власть.
В то время в Риме снова сменился папа.
Вихинг направлял туда один донос за другим.
Новый папа поверил другу управителя Моравии и Паннонии.
«Много мы удивляемся, слыша, что Мефодий стремился к лжеучению, – писал папа в своем послании, – и если это так, то мы осуждаем его заблуждения».
Оттуда, из Рима, снова, и теперь уже на несколько веков, пришел запрет на славянские книги в Моравии.
А в Велеграде, столице моравских славян, полетели эти книги в огонь.
Ученики Кирилла и Мефодия сопротивлялись. Их поддерживал народ.
В любой момент могло начаться восстание.
Ночью княжеские воины врывались в дома сторонников народного просвещения. Воинами руководил Вихинг.
Стариков избивали без пощады, требовали от них отречения.
Молодых продавали в рабство.
В одной только Венеции византийский посол выкупил около двухсот учителей моравского народа. Посол увез их на корабле в Константинополь, а оттуда они перешли в Болгарию, чтобы продолжить дело Кирилла и Мефодия.
Самых близких к братьям учеников: Горазда, Климента, Ангелария, Наума и Лаврентия – заковали в цепи и истязали в темнице.
Потом немецкие воины, приставив к их спинам копья, гнали учеников из города.
Изгнанные из Велеграда ученики стали совещаться.
– Надо уходить за пределы страны нам всем, – уговаривал Ангеларий. – Моравия не единственная земля, где живут славяне.
И хотя Горазд был согласен с ним, понимал, что просвещение можно продолжать и в других землях славян, не мог он покинуть Моравию в эти страшные дни.
– Я останусь здесь, как завещал мне учитель. Останусь, даже если сегодня вечером суждено мне погибнуть, – сказал Горазд. – Вы идите в Болгарию, а я соберу уцелевшие книги и, если буду жив, продолжу дело Мефодия.
