Текст книги "Афганский «черный тюльпан»"

Автор книги: Валерий Ларионов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Давай, конечно. Лучше будет, если вы с Наташей и Анечкой приедете к нам в Николаев. Там и река широкая, да и море недалеко. Вот оторвемся!

– Все, договорились! Тем более, я никогда не был в вашем городе корабелов.

Этот трудный разговор закончился взаимными шутками и планами на будущую встречу семьями. Забыв, где они находятся, Коростылев с Потураевым обсуждали рецепт шашлыков, который они будут готовить на берегу Южного Буга, и марки вина под этот шашлык.

– Николай Николаевич, а как Вы попали к нам в батарею? Вас же сразу из Кабула назначили в четвертый батальон командиром минометной батареи.

– Да, это так, Женя! Я полмесяца и служил в той батарее. Это целая история, сейчас я тебе ее расскажу. Мы же с тобой, видимо, одновременно прибыли в бригаду в Кундузе. Только ты, Женя, в артдивизион, в первую батарею, а я в минометную батарею четвертого батальона. А тут сразу же переезд – сюда, на юго-восток Афганистана. Наша колонна ушла первой – 1 декабря 1981 года, а вы – на другой день, поэтому мы и не успели с тобой в Кундузе познакомиться.

К концу четвертого дня марша наша колонна, в составе которой была и моя минометная батарея, прибыла на место в провинцию Пактия абсолютно на голое место среди гор. Здесь бригада готовилась стать лагерем на южной окраине города Гардеза. Но местность была заминирована. Саперы стали искать мины, а мы, поужинав сухим пайком, обосновались на ночлег на ящиках с боеприпасами.

К утру местность была разминирована. Нас, командиров подразделений, вызвали к майору Масливцу, и он показал нам на голой степи место будущего палаточного городка. В руках у него была схема расположения воинской части. Масливец показал на местности, где чьи будут палатки: штабные, батарейные, медицинской роты, автороты, артиллерийского дивизиона.

Вернувшись к своим подразделениям, мы вывели машины в назначенные места. Началась разгрузка имущества. Установка жилых палаток. Офицер из штаба части с оптическим прибором следил за тем, чтобы передняя линейка лагеря была ровной, соблюдая пресловутый армейский порядок.

Я занят был работой со своими солдатами, когда подошли несколько офицеров нашего батальона и говорят:

– Да не старайся, Николай, так сильно, все равно скоро будем сниматься и переезжать.

– Куда переезжать? Ведь мы только сегодня прибыли, – спрашиваю я.

– А ты, что, ничего не знаешь?

– Не знаю.

– Поступил приказ направить нашу бригаду в Персидский залив и посадить ее на десантные корабли в противовес американскому флоту.

В то время в Персидском заливе действительно была напряженная политическая и военная обстановка. Иран резко выступил против Америки, захватил в заложники всех их дипломатов. Лидер Ирана аятолла Хомейни объявил Америку своим врагом. В ответ США создали силы быстрого реагирования, которые находились на многочисленных военных кораблях. Эта армия зашла в Персидский залив, обстановка там накалилась.

Я знал об этом, следил по радио за ситуацией.

– Вы что, шутите или всерьез говорите? – спросил я офицеров.

– Какие могут быть шутки, Николай! Смотри, вон ужеи морской адмирал приехал для подготовки переброски бригады в Персидский залив!

Я обернулся и… точно! В черной морской форме неподалеку от палатки к палатке ходил адмирал.

Вот это да! Сразу подумал о семье. Какой же им адрес сообщать? Ведь они и этот-то не знают (и сами мы его еще не знали), а уже придется уезжать куда-то в море. Вот незадача!

А адмирал к этому времени подошел к нам. Поздоровался, поинтересовался настроением у нас и у солдат, и пошел дальше. Ни о каком заливе он не говорил.

И тут грянул хохот подколовших меня офицеров. Они растолковали мне, что это сухопутный адмирал, заместитель Главного Политического Управления Советской Армии. Служит он в Москве, и его прислали для контроля переезда нашей бригады, так сказать, поднимать наш «боевой дух».

Короче, политработник он простой.

– Ну, что, поверил? – спросили меня офицеры.

– Ну, мужики, вы даете! Сначала не поверил, но когда увидел адмирала в морской форме, то, точно, подумал, увезет он нас в море на корабли! Мы вместе посмеялись, и это была хорошая моральная разрядка.

Хорошая шутка к месту – всегда полезна!

Потом моей батарее было приказано выступить в боевое охранение части. В километре от палаточного городка я выбрал один из двух заброшенных глиняных домов и разместил там батарею. Обошел весь полуторакилометровый участок охранения, определил места постов ночных секретов и составил «Схему обороны боевого охранения». Каждую ночь я брал автомат, будил одного из солдат и мы обходили посты. Через полмесяца в батарею приезжает начальник штаба майор Масливец. На его УАЗике мы объехали участок, вернулись в дом. Начштаба был доволен организацией боевого охранения, но вопрос он мне задал другой:

– Слушай, Коростылев, если бы мы тебе предложили служить в другой провинции, Логар, в артиллерийской гаубичной батарее, что бы ты на это сказал?

– С чем это связано, товарищ майор?

– Понимаешь, на ту батарею прибыл по замене из Союза один капитан и отказывается работать с крупнокалиберной артиллерией. Говорит, что вся служба прошла на минометах, а пушки забыл. Просится он в минометчики. Ты-то, как, не забыл ствольную артиллерию?

– Я-то не забыл. Не в этом дело. Я уже полмесяца со своими солдатами. Притерлись мы друг к другу. Я их узнал, они меня узнали. Верят мне, а я им.

– Все это хорошо, Коростылев, но для пользы службы нужно тебе туда ехать. Ведь начнутся боевые действия, а тот капитан не управится с батареей, не сможет вести огонь, помогая своему батальону.

С этим веским доводом – для пользы службы – я согласился.

– Вот и хорошо! Собирай вещи, и я отвезу тебя на аэродром, вертолет ждет тебя! – сказал нач. штаба.

Вот ведь хитрый какой! Оказывается, все уже решено и даже вертолет ждет, а он спрашивает мое мнение!

Оставив оружие, я быстро собрал чемодан и вышел во двор дувала. Батарея стояла в двух-шеренговом строю. Попрощавшись с каждым солдатом и офицером за руку, мы с начальником штаба уехали на аэродром. Так как в Афганистане вертолеты летали только парами, меня ждали два вертолета. Майор Масливец пожелал мне удачи на новом месте, остаться живым и здоровым. Я заскочил в одну из «вертушек» и пара поднялась в воздух.

Как все быстро произошло! Еще утром я строил планы по улучшению быта в батарее и в организации боевой службы, а уже в полдень вертолет несет меня над остроконечными вершинами перевала Тера, в провинцию Логар. Сидя один в салоне вертолета, я смотрел в окошко-на горы и вспоминал все, что произошло со мной за эти полмесяца. Николаев – Одесса – Адлер – Грозный – Ташкент – Кабул – Кундуз – Баглан – Пули-Хумри – перевал Саланг – опять Кабул – Гардез. Начал было обосновываться на новом месте – нет! – опять я в дороге. Что будет на новом месте? И когда можно будет написать письмо семье? Полевая почта еще не работает… Эти и другие мысли проносились у меня в этом двадцатипятиминутном полете.

– Вот таким образом я, Женя, оказался здесь, в нашей батарее. Пойдем, посмотрим, как там наша баня строится. Скоро как люди помоемся, – предложил Коростылев.

– Пойдем! Ух, тогда уж я веничком похлещу-усь! – вставая и застегиваясь ремнем, сказал Потураев.

Коростылев и Потураев прошли сначала на огневую позицию, осмотрели наличие боеприпасов у орудий, поговорили с дежурным расчетом и, выпрыгнув из орудийных окопов, офицеры подошли к стройке. Стены будущей бани уже были выгнаны, сложена печь, топившаяся из небольшого предбанника, и солдаты сейчас мастерили полок. Пол тоже был постелен.

– Бог в помощь! – приветствовал Коростылев своих солдат.

– На бога надейся, а сам не плошай, – весело ответил ему рядовой Бакуров с молотком в руках.

– Все нормально, товарищ капитан! Скоро париться будем! – в тон крикнул Баранов.

– Так уж и скоро? – спросил Потураев.

К ним подошел прапорщик Веденеев.

– Комбат, думаем над одной проблемой – куда и как сделать сток использованной воды? Обратно в арык ее нельзя.

– Ну, это естественно, – прервал его Коростылев.

– Вот мы и думаем над этим. А в другую сторону подъем горы. В гору-то вода не течет.

– А ну, давай посмотрим, что здесь можно придумать.

Коростылев зашел в недостроенную баню без крыши, огляделся.

– А что, если мы в сторону подъема отроем траншею с постоянными углублением и вода самотеком будет ее заполнять?

– Это сколько-же копать-то надо, – сказал лейтенант Костюков.

– Сколько надо – столько и откопаем. Пришлем сюда огневой взвод – они вам за три часа все сделают. Сделаем, Женя? – повернулся Коростылев к Потураеву.

– Сделаем, комбат! – ответил тот.

– Вот здесь, под полом, сделаем желобок для стока, зацементировать его, подвести к стене, а со стороны улицы пойдет траншея с углублением вниз. А? Пойдет?

– Черт его знает, надо попробовать, – сказал Костюков.

– Завтра придет взвод солдат, вот и пробуйте, а сейчас заканчивайте работу и готовьтесь на ужин.

Следующий день выдался на редкость солнечным и теплым. На разводе капитан Коростылев распределил солдат по местам работ и обслуживания техники, когда к нему подошел Потураев.

– Комбат, не хочешь со мной подняться на горку? – предложил он.

– А что там? Новые ориентиры определить?

– И ориентиры тоже… – уклончиво ответил Евгений.

На этой горке, как звали в батальоне высоту рядом с расположением, метрах в 100–150 еще с зимы майором Терещуком было выставлено боевое охранение с пулеметом и одним 82 мм минометом. Взвод солдат с лейтенантом менялся там каждый месяц.

Коростылев с Потураевым по протоптанной тропинке поднялись на горку, поздоровались с вышедшим им навстречу лейтенантом и осмотрелись. Коростылев, увидев открывшийся вид провинции, ахнул. Местность просматривалась на десятки километров. Простор для работы артиллерии! Ему в голову пришла мысль: «Вот бы здорово было, если сюда, на горку, поставить мое орудие. Дальность стрельбы позволяет держать под контролем большую часть провинции. Отсюда видно начало ущелья Дахи-Нау – значит, эти пятнадцать километров можно наши колонны прикрывать артогнем. Справа виден мост через реку Логар, а дальше видна ближняя окраина кишлака Подхаби-Шана. А прямо – вся долина вплоть до Пакистана под прицелом…»

– О чем думаешь, комбат? – прервал его мысли Потураев.

– Жень! Вот бы орудие наше сюда?

– Правильно! Я же для того и позвал тебя. Смотри, комбат, – Потураев рукой повел справа налево, – мы и в оперативности открытия огня здесь выигрываем, быстро открываем огонь по противнику прямой и полупрямой наводкой.

– Да, это так! Давай осмотрим эту вершину и решим – можно ли сюда как-то затащить гаубицу.

Они обошли вершину горы: вот позиция пулеметчика, вот миномет, вот землянка для солдат. Если сдвинуть немного к склону пулеметчика и ячейки автоматчиков, то вполне можно разместить здесь орудие. Спустившись в расположение, Коростылев доложил свои соображения майору Терешуку и получил «добро».

Теперь встал вопрос: каким образом затащить гаубицу на высокую и крутую гору? Тягач – автомобиль «УРАЛ» не потянет. Да и после переезда за арык его остановит минное поле. А что если пушку зацепить за танк? А танк и по противопехотному минному полю пройдет, и сил у него побольше, чтобы вскарабкаться на эту гору. Коростылев посоветовался с командиром танкового взвода лейтенантом Шамшуриным. Они подошли к бережку арыка, внимательно оглядели за ним минное поле и дальнейший путь по подъему на вершину.

Танкист сказал:

– Танк пройдет.

В этот же день они начали готовиться к этой операции.

Потураев с орудийным расчетом прицепили к форкопу танка орудие, Коростылев разместился на его башне рядом с Шамшуриным, и танк осторожно стал переезжать арык. Арык переехали. На пониженной скорости двинулись по минному полю. Несколько противопехотных мин взорвались под гусеницами танка, не причинив вреда ни ему, ни сидевшим на башне офицерам. Стали подниматься вверх по склону горы. Все круче и круче. Танк принимает положение близкое к вертикальному. Мотор натужно ревет, выхлопные газы бешенно вырываются из труб. Завывая, танк добрался до вершины. Здесь уже были Потураев с солдатами, объясняя лейтенанту боевого охранения куда что убрать, Коростылев соскочил с башни танка на землю и пошел вперед, механик-водитель осторожно протягивает вперед. Отклоняться нельзя – танк может перевернуться вправо или влево и, кувыркаясь, скатиться вниз.

– Стоп! Расцепляй!

Солдаты Потураева отцепили орудие. Теперь танкисту задача: медленно развернувшись на месте, объехать орудие, землянку солдат и той же дорогой вернуться в батальон.

Все прошло хорошо, танк уехал, а Потураев с солдатами стали готовить гаубицу в боевое положение на гребне горы. Коростылев приказал всем солдатам батареи взять на плечи по снаряду и гильзе и перенести боеприпасы на горку. Таких ходок сделали две, обеспечив орудие боекомплектом. Назначенному орудийному расчету была выделена взрывчатка для взламывания камня при оборудовании себе землянки и погребков под снаряды. А потом ломами и кирками-мотыгами солдаты продолжали оборудовать свою позицию. В дальнейшем этот орудийный расчет батареи Коростылев менял каждый месяц.

Последующие полтора года службы капитана Коростылева в Афганистане его орудие «на горке» не раз выручало наши войска своевременным и точным огнем. Просматривая сверху все передвижения противника, расчет орудия прямой и полупрямой наводкой преграждал прорыв отрядов моджахедов в глубь страны.

В батальон пришло сообщение о награждении группы солдат и офицеров правительственными наградами.

В артбатарее в списке был один ефрейтор Яковлев, награжденный медалью «За отвагу». Все считали, что он был достоин ее. Второй год в Афганистане не сумел сделать из него озлобленного и равнодушного человека. В своей специальности наводчика он был мастером. Орудие и прицельные приспособления знал досконально. Знал и постоянно изучал, тренировался. Учился у старослужащих солдат, а потом сам учил новобранцев.

Командиры выделили в нем надежного солдата, умеющего переносить все тяжести войны. Временами батарея голодала, когда колонна с продуктами не могла пробиться через засыпанный перевал. Замерзали на боевых выходах, когда ночевали в снежной пелене, среди могучих гор.

Находились в тех условиях нытики, которых приходилось упрашивать потерпеть. Яковлева упрашивать было не надо. Уральский характер был сильнее обстоятельств. В эти, в общем-то, тяжелые минуты он был самим собой: спокойным, улыбчивым, готовым прийти на помощь.

В свободное время Яковлев часто играл на баяне. Вокруг него собирались почти все солдаты батареи, кроме дежурных. Слушая его, каждый думал о своем. Под русскую мелодию солдаты из Туркмении вспоминали свои кишлаки, белорусы – свое полесье, сибиряки – тайгу.

Никто в эти минуты не был равнодушен к игре на баяне. Воспоминания о доме расслабляли души солдат. И воспоминания о родных еще долго не оставляли их. И сам баянист в это время мыслями был в своем Магнитогорске. Там его ждали мама, папа и младшая сестра. Там его ждала девушка. Родной Магнитогорск… Уральский город. Город-труженик. На металлургическом заводе работали его мать и отец, здесь же начинал Яковлев трудовую жизнь. Для него роднее места на земле не было.

В Афганистане Яковлев начинал службу в провинции Кундуз орудийным номером. Сначала подносчиком снарядов, затем заряжающим. Уже полгода был наводчиком своей гаубицы. Он не пропустил ни одной боевой операции. Днем и ночью приходилось трястись в кузове своего тягача «УРАЛ» при выездах на задания. Огонь он вел всегда точный и своевременный.

Во время одного из обстрелов позиции батальона ночью Яковлев с расчетом дежурил у оружия. Вокруг загрохотали разрывы мин, с ближайших гор по ним стреляли пулеметы.

Не дожидаясь прибытия основных сил батареи, Яковлев метким огнем уничтожил один пулемет и прибежавшему командиру батареи дал точные целеуказания. Одному орудию комбат приказал стрелять осветительными снарядами, а гаубица Яковлева уничтожала выявленные цели.

После той ночи Яковлева представили к награде.

Награжденные солдаты и офицеры батальона на двух крытых брезентом УРАЛах выехала в Гардез за получением орденов и медалей. В начале и в конце этой небольшой колонны их сопровождали и охраняли два БТР-70. Ехали в приподнятом настроении, взяв к своим автоматам только по одному подсумку, в которых было по три магазина.

В расположение бригады на окраине Гардеза приехали за час до церемонии вручения наград. Командование части ждало генерала из Кабула, специально летевшего к ним для чествования героев.

Получив красную коробочку с медалью «За Отвагу» Яковлев, повернувшись лицом к строю, четко и твердо произнес: «Служу Советскому Союзу!»

Уже в строю он приоткрыл коробочку и рассмотрел свою медаль. Серебряная и тяжеленькая, она напоминала ему о многом: о родителях, о своем городе на Урале, о своей батарее, об опасной и тяжелой службе. Этим кусочком металла он гордился за своих родителей, которые верили в него, любили и ждали его. Закрыв коробочку, Яковлев положил ее в боковой карман форменной куртки. Награжденным солдатам и офицерам командование части организовало праздничный обед.

А в это время капитан Юркин, командир минометной батареи, хлопотал о получении на складе мин для своих минометов. Он тоже был в числе награжденных, приехавших из батальона, и решил воспользоваться случаем для получения боеприпасов. Побегал по штабу бригады, собрал по заявке нужные подписи, и сейчас на складе ему загружали минами два грузовика ГАЗ-66. После обеда та же небольшая колонна отправилась в обратный путь. Две машины с минами были среди них.

Дорога к перевалу Терра была некрутой, но извилистой. Машины легко брали этот подъем. Поднялись на перевал, отъехали от части 8 км. Раньше на этом участке дороги никогда не было обстрелов и засад.

Первым выстрелом из станкового гранатомета был подбит головной БТР. Вторая граната, пробив крыло УРАЛа, застряла между педалями водителя и не разорвалась. Пулеметный и автоматный огонь слева накрыл всю колонну.

Солдаты, спрыгнув из кузовов двух УРАЛов, укрылись в кювете и начали отстреливаться короткими очередями, экономя патроны. Водители всех машин лежали здесь же с автоматами в руках.

Засада моджахедов была организована грамотно. Подбив первый бронетранспортер, они без боязни огня второго, замыкающего БТРа, методично расстреливали грузовики. А замыкающий бронетранспортер ничем не мог помочь своим. Он оказался вне зоны огня моджахедов, оставаясь за поворотом. И его бортовое оружие оказалось не нужным. Дорога узкая, справа горы, слева обрыв. Ни подъехать, ни объехать. Он смог оказать одну помощь – вызвать по радио подмогу из части.

А среди награжденных уже появились раненые. Пули моджахедов пробивали двери, кузова, бензобаки застывших автомобилей. Бензин из УРАЛов несколькими ручейками побежал вниз по дороге.

Моджахеды, чувствуя слабый ответный огонь наших солдат, предприняли атаку на обороняющихся. Она была отбита, но патронов у солдат в кюветах становилось все меньше и меньше.

Ручьи бензина достигли грузовиков с минами и бежали уже между их колесами. Все невольно смотрели на эти ручьи и представляли, что может произойти, если они воспламенятся. Мощный взрыв десятков ящиков с минами калибра 120 мм уничтожит не только их, солдат колонны, но и моджахедов, устроивших на них засаду. Что-то сорвало с места Яковлева, и он, пригибаясь, побежал по кювету к этим грузовикам. Им владела одна мысль: отогнать машины с боеприпасами задним ходом за выступ горы, куда не могут стрелять «духи» и где не течет бензин. «Только так можно спасти три десятка солдат», – думал он. Он запрыгнул в кабину ГАЗ-66. Ключи зажигания были в замке. Запустив двигатель, включил заднюю скорость и осторожно начал сдавать назад.

Яковлев был убит двумя пулями: в голову и в грудь. Так и остался лежать на руле своей машины, когда подоспела помощь из части. Реактивная батарея открыла огонь прямой наводкой, а солдаты первого батальона, спешащие из БТР, стали обходить напавших «духов».

Зацепив прострелянные машины и подбитый бронетранспортер за свои БТРы, 1-й батальон притянул их обратно к Гардезу.

Собирая документы и вещи убитых для отправки их на Родину, офицеры медроты обнаружили у одного в кармане красную коробочку с медалью. Это был Яковлев и его медаль «За Отвагу», которую он ни разу не надел.

Хоть время лучший лекарь ран, Тускнеют краски понемногу, Но не забыть моим друзьям Средь гор идущую дорогу. И этот бой среди камней Короткий, как клинок кинжала, Когда кого-то из парней Слепая смерть к себе забрала.

Два вертолета осторожно присели на наклонную площадку перед огневой позицией. Из одного выскочила небольшая группа людей и быстро выгрузила свое имущество. Вертолеты улетели. В штабе батальона им выделили отдельную комнату, в которую они никого не пускали. Это была группа разведчиков из Главного Разведывательного Управления (ГРУ). В ее составе были: майор Олег (командир), подполковник Владимир, прапорщик-связист и солдат водитель. Фамилий их никто не знал. Первые дни они не общались с солдатами и офицерами, занимались своими, какими-то секретными делами. Но и батальону неинтересны были ни сами разведчики, ни их дела. У самих проблем было по горло.

А через несколько дней, 20 апреля, ближе к вечеру к капитану Коростылеву прибегает посыльный штаба батальона и передает приказ явиться к разведчикам со своей топо-картой. Коростылев пришел к разведчикам. Познакомились, поговорили о том, о сем. Они оказались общительными и остроумными парнями. Затем их командир, майор Олег, предложил развернуть на столе карту Коростылева, а рядом разложил свою. На своей карте он указал Коростылеву карандашом точку и предложил перенести ее на его карту. Коростылев перенес. Точка оказалась в центре города Бараки-Барак, провинциальном центре Логара. По масштабу карты эта точка обозначала участок центральной улицы города длиной в двести метров.

На словах майор Олег сообщил: по данным агентурной разведки завтра утром, в период с 9.00 до 9.30, в одном из домов этого участка улицы состоится совещание полевых командиров во главе с Вальбеддином Хакретияром. Он возглавляет ПОА – Партию Освобождения Афганистана. Партия руководит борьбой афганского народа против советских войск. Штаб-квартира Вальбеддина находится в Пакистане, и он специально прибыл в Бараки для проведения совещания, направленного на усиление боевых действий против «неверных». Нелегальная кличка Вальбеддина – «техник».

И вслед за таким сообщением Олег ставит Коростылеву задачу:

– Необходимо огнем Вашей батареи в этот утренний час совещания уничтожить Вальбеддина и всех собравшихся командиров, ударив по этому двухсотметровому участку улицы, так как конкретный дом неизвестен.

Разведчик продолжал:

– В течение ночи Вам нужно подготовить по карте данные для стрельбы и до рассвета навести орудия на цель. Скрытность работы объясняется присутствием в окрестных кишлаках разведчиков Вальбеддина, которые могут по радио его предупредить о подготовке артиллерии. Сами рассчитайте необходимое количество орудий и снарядов для поражения этого участка улицы. Солдатам конечной цели не сообщать, офицерам – разрешаю.

Здесь капитан Коростылев надолго задумался…

– Даже если стрельнуть по этой улице одним орудием, то не избежать гибели мирных жителей, – думал он, – а тут батареей и без пристрелки – сразу на поражение. Отклонения снарядов обязательно будут: и естественные (по эллипсу), и в результате возможных ошибок в подготовке данных для стрельбы. А это уже не только уничтожение командиров, но и многочисленные жертвы среди населения города… После продолжительной паузы он ответил:

– Товарищ майор! Вы мне – не командир и Ваши приказы я не могу исполнять. Эта задача несет в себе многочисленные жертвы населения, а отвечать буду я один, так формально получится, что я самовольно открыл огонь по городу без приказа своего командования.

Олег внимательно посмотрел Коростылеву в глаза. Тот – на него. Глядя на Олега, Коростылев ясно представлял себе центральную улицу в утренний час. Базары, лотки с товаром, толкотня в людском потоке, какие-то планы жителей на этот день…

– Приказ Вам будет, – сказал разведчик негромким голосом.

– Вот когда будет, тогда я и займусь подготовкой такого удара, – ответил Коростылев.

Он в смятении ушел к себе в батарею. В комнате прилег на кровать поверх одеяла и не отвечал на вопросы своих офицеров. Заложив руки за голову и закрыв глаза, Коростылев молил Бога, чтобы ему не отдавали этого приказа.

– Моя батарея придана десантно-штурмовому батальону, мы здесь в провинции одни. Мое прямое начальство далеко. Может, пронесет… – думал он, не замечая удивленных взглядов Потураева, Костюкова и Кривониши.

Посыльный штаба батальона позвал его к радиостанции. Мощная радиостанция на базе автомобиля ГАЗ-66 с засекреченной аппаратурой связи (ЗАС) стояла около штаба батальона, укрытая маскировочной сетью песочного цвета. Коростылев взял трубку радиотелефона:

– Пермь у аппарата! Прием!

В ответ он услышал и узнал голос командира бригады из Гардеза:

– Пермь! У аппарата 110-й! Приказываю Вам выполнять распоряжения известной Вам группы разведчиков! Как поняли? Прием!

– Я – Пермь! Вас понял! Прием!

– До свидания! Конец связи!

Позывной Коростылева «Пермь». Разговор шел открытым текстом, так как засекреченная аппаратура связи зашифровала слова и в эфир идет эдакое бульканье (на слух звучит, как буль-буль-буль). Вторая, принимающая станция, расшифровывает это бульканье и абонент слышит сообщение на нормальном языке. Перехват разговоров по ЗАС исключен.

Итак, приказ Коростылев получил. Пусть в устной форме, но и его нужно выполнять.

– Быстро разведчики сработали. Связались с Кабулом, развед. отдел сообщил командованию 40-й Армии, Армия приказала комбригу, а тот отфутболил приказ мне, крайнему, – думал он, выходя из аппаратной радиостанции. Майор Олег уже стоит здесь.

– Ну что, Николай, есть приказ?

– Приказ есть, – отвечает Коростылев и теперь пытается выдвинуть свои требования:

– Олег! Если вы, разведчики, так все можете, то дайте мне завтра утром вертолет при стрельбе. Я поднимусь на нем над огневой позицией километра на полтора и по радио прикажу батарее сделать один выстрел дымовым снарядом. В бинокль я с высоты рассмотрю ту улицу и увижу разрыв дымового, пулеуказательного, снаряда. Если будет отклонение, то сделаю корректуру в установке орудий, передам их на позицию и беглым огнем фугасных снарядов будем стрелять точно по цели, избежав больших жертв мирного населения. Все лучше, чем стрелять вслепую на дальность более десяти километров.

– Нет, Николай, вертолета мы тебе не дадим. В этом случае теряется фактор внезапности. Пока ты сядешь в вертолет, пока взлетишь на нужную высоту, пока будешь управляться с дымовым снарядом – действующие разведчики вокруг нас давно по радио сообщат об этих приготовлениях и будут приняты меры к укрытию от артогня, – ответил Олег.

Уже стемнело. В батарее Коростылев сообщил офицерам о полученном приказе. Они притихли. И Потураев, и Костюков, и Кривошина сразу поняли свою ответственность, которая возлагается на их командира. Коростылев решил: все офицеры будут на своих картах готовить данные для стрельбы и сравнят их. При значительных расхождениях будут искать ошибку, чтобы точно определить направление и прицел для стрельбы. И они вчетвером, при свете керосиновых ламп, начали работать.

Дальность стрельбы 11 500 метров. Стрелять нужно было за склоны гор, которые нависли перед ними. Результатов стрельбы они не увидят, не услышат даже звуков разрывов снарядов.

После двух часов ночи офицеры разбудили солдат и вывели их на огневую позицию. Коростылев решил провести огневой налет ими, тремя орудиями, постоянно стоявшими в боевой готовности.

Командиры орудий и наводчики стали устанавливать вычисленные данные на прицелы орудий, другие солдаты готовили снаряды. Офицеры проверяли их работу. Коростылев молча сидел в стороне на снарядном ящике и с болью в сердце думал о уже неизбежных смертях гражданского населения.

Ровно в 9.00 он выстрелил из пистолета в воздух, дав сигнал первому залпу… Тяжелые снаряды полетели за горы. Через полчаса все было кончено.

– Первое стрельбу закончило!

– Второе! Третье! – доложили командиры орудий Сердюков, Орасанов и Быков. Коростылев оставил офицеров на позиции руководить чисткой гаубиц, укреплением осыпавшихся от выстрелов орудийных окопов, а сам пошел к разведчикам.

– Олег, – спросил он, – когда будут известны результаты стрельбы?

– Дня через четыре, когда наш агентурный разведчик сможет вырваться из города и тайно сообщить мне эти результаты, – сказал майор Олег.

Разведка донесла, что Гульбеддин Хекматияр на это совещание полевых командиров из Пакистана не прибыл. Все из-за чего заварилась эта каша, не случилось.

А артиллерийский налет состоялся… По докладу агента, малая часть снарядов легла на огороды рядом с улицей, а остальные сделали большие разрушения. Есть погибшие и раненые среди населения.

Контрразведка Гульбеддина сработала лучше. Он узнал, что советские знают о его передвижениях и готовятся к его физическому устранению. И он остался в Пакистане. Скорее всего, агентурный разведчик из афганцев вел двойную игру с майором Олегом из ГРУ.

Кто такой Вальбеддин Хакретияр? Почему его подпольная кличка «техник»? Тогда, в апреле 1982 года, Коростылев толком ничего не знал об этом человеке. И только после вывода Советских войск из Афганистана в 1989 году он немного узнал о «своем крестнике». Вальбеддин в то время был почти его ровесником, 32 года, а Коростылеву 30 лет. Среднего роста, с длинной черной бородой. Он получил хорошее образование в Англии, закончив гуманитарный и технический университеты (отсюда «техник»). Когда вошли советские войска, Вальбеддин организовал Партию Освобождения Аганистана и под его знамя стал созывать борцов за веру.

После ухода Советской Армии он стал премьер-министром Афганистана. В 1991-м году, когда движение «Талибан» свергло правительство Афганистана и установило жесткую диктатуру по шариатским законам, Хакретияр эмигрировал в Иран. Он и сейчас там находится, возглавляя Правительство в изгнании.

В последующие полтора года в Афганистане Коростылев был дважды в окружении, проехал два фугаса, когда за ним взрывались и гибли люди, участвовал во многих боях с вооруженными отрядами, убивал вооруженных бандитов, которые стремились убить его. Но стресс, полученный при обстреле города Бараки-Барак, у Коростылева остался навсегда.

Его сердце до сих пор начинает болеть, когда он вспоминает о том артиллерийском ударе. В это время Коростылев ни с кем не хочет говорить и ему хочется сильно напиться.