Текст книги "Последняя чаша гнева"

Автор книги: Валерий Вотрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Шамиссо ударил его в лоб, и Хрольв с Горы пал наземь, моментально уснув.

– Повесить его? – предложил Блакк.

– Не надо. – Шамиссо был в ярости. – Это моя вина. Я должен был смотреть, кто поедет с лазером.

Спутников Хрольва рядом уже не было: они мгновенно исчезли в лесу. Шамиссо с помощью Блакка и нескольких легко раненых, которые бродили по лагерю, снял пушку с телеги и начал медленно затаскивать ее на холм. Они были уже почти на вершине, когда сзади послышался взрыв и треск: шальное вражеское ядро превратило телегу в мелкую щепу.

Бой все еще кипел. Шамиссо начал крутить рычаг, и лафет развернул ствол лазера туда, где рев пушек, огонь, стоны, кровавые брызги, грязь, безумное ржание лошадей, черная копоть, вопли и лязг затупившихся клинков слились в одно целое. Находящийся рядом Энунд сказал:

– Только что принесли Гудлауга. Он умер от сердечного приступа прямо посреди сражения.

Мимо несли изувеченное тело.

– Это Рэгнвальд, – сказал Энунд. – Он был ранен копьем в живот. Когда он свалился с лошади, его затоптали насмерть.

У Шамиссо не было времени стонать по поводу этих утрат. В любую минуту альбегинцы могли прорваться к холмам. Рядом возник Бурис. Его борода превратилась в слипшиеся кровавые сосульки и торчала нелепым веником, лицо было покрыто грязью и копотью, а глаза безумно косили.

– Чего ты копаешься, гонфалоньер! – заревел он. – Гляди, они наступают. Только что они ранили Месмони Наргара. Скоро они будут здесь.

Шамиссо поднял голову. И впрямь, сражение подкатилось уже под самый холм. Было видно, как в промежутках между сражающимися колышется грязь.

– Там грязевые вампиры, – ревел Бурис. – Они убивают не хуже копий.

Неподалеку на холме вдруг показался человек. Он был мертв уже около года, поэтому являл собой зрелище просто отталкивающее. Шамиссо выстрелил в него из бластера, и хакта объяло пламенем. Бурис беспокойно бегал вокруг.

– Туда, туда бей!

Шамиссо нажал рычаг на лафете. Он не поддавался. Тогда он изо всех сил ударил ногой по упрямой железяке. Вырвавшийся из ствола луч вначале прошел над головами сражающихся, подпалив дальние деревья, потом вдруг опустился и заплясал между бьющихся воинов. Вопль, исторгнутый сотнями глоток, был слышен даже в этом кромешном аду. Толпы черных существ полезли на холм. Шамиссо в упоении водил стволом из стороны в сторону, и луч поджигал альбегинцев и резал их в куски.

Перед лазером прямо в кучу зловонных хактов ударило ядро с той стороны. Видимо, по лазеру пристреливались. Шамиссо залепило глаза горячей гниющей плотью. Пока он ругаясь, проклиная все вокруг, протирал их, на холм взобралось несколько существ. Ни одно из них не было человеком. Энунд развернул коня и ускакал за холм.

Шамиссо повернулся и выстрелил в подходившего к нему огромного циклопа, залепленного черной землей, и единственный глаз циклопа стал сквозной дырой в его черепе. Бурис в этот момент зарубил панцирного слизня, передвигающегося громадными скачками, а Блакк поразил стрелами бесформенную черную медузу, оставляющую за собой дымящийся ядовитой кислотой след.

К ним подошел бледный шатающийся Роаберт. Вместо правого уха у него была кровавая кашица с розовыми торчащими кусочками хряща: удар вражеской палицы был так силен, что шлем едва спас его от гибели. Шамиссо вновь взялся за рукоятки лазера.

– У Ксойна более не осталось приоров, – промолвил Роаберт. – Убит Льот.

Шамиссо кивнул. Луч из лазера превращал грязь поля в бурлящую пламенем серу. Из нее с визгом выпрыгивали грязевые вампиры, превращаясь в полусваренные тушки. Вернулся Энунд.

– Плохой из меня воин, – пожаловался он Бурису.

Вокруг свистели стрелы. Одна со звоном ударила в грудь Энунду и отскочила.

– Панцирь, – пояснил пресвитер.

Роаберт наклонился к Шамиссо.

– Там в лесу запрятан еще один резерв.

– Что? – повернулся к нему тот. – Чего же ты молчал! Бурис! Возьми это резерв и отбей у них их пушки. Заклепай их, если нужно.

Бурис исчез. А Шамиссо заметил вдалеке среди дымящихся остатков лагеря альбегинцев нетронутый белый шатер. Рядом стояла темная кучка существ.

Он заглянул в прицел. Отчетливо стал виден и шатер, и существа, стоящие рядом. Шамиссо поморщился: они были безобразны. Он прицелился и нажал на рычаг. Жгучий луч ударил в шатер, воспламенил его. Он повел стволом налево и погубил начавшую было разбегаться группу у шатра (в том, что это были военачальники, он не сомневался). Лишь один, чудом выживший, петлял по лесным буреломам, тщась уйти. Это было существо, похожее на человека, покрытое мягкой голубоватой шерстью. Оно бросилось в сторону, но луч поджег лесную заросль. Существо прыгнуло через колючие кусты, Шамиссо коротко полоснул лучом, и тело существа на лету развалилось.

Пока он гонялся за неудачливым военачальником, резерв Буриса, обойдя позиции альбегинской артиллерии, уничтожил орудийные расчеты, состоявшие почти из одних стикских перебежчиков, смял почти не существующий фланг и обрушился на центр.

Альбегинцы побежали. Их с гиканьем преследовала конница Гутхорма, уничтожая бегущих. Где-то на краях поля, залитого кровью, покрытого трупами и дымящегося от прикосновений лазера Шамиссо, еще дрались.

В целом же битва была закончена. Он выпрямился и вздохнул. Энунд, стоявший неподалеку и казавшийся таким же спокойным, как и в начале, произнес:

– Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечем убивает, тому самому надлежит быть убитым мечем. Здесь терпение и мудрость святых.

Шамиссо хотел сказать ему что-то в ответ, но удержался. Вместо этого Шамиссо улыбнулся.

14

Было не понять, почему Чойса и Лоу рассадили по разным местам: то ли это было сделано со злым умыслом, то ли не нарочно. Правда, в свете событий, происшедших потом, оба они склонялись к первому.

Чойсу досталось соседство самого Хрута. С другого бока пристроился риббальд Гнада Офоти, ловя каждый его вздох. Это было не самое приятное соседство, но приходилось терпеть – не самым приятным было и посещение Градрима.

Лоу усадили рядом с чем-то, похожим на лужу слизи. Он подумал было, что разлили какое-то пойло, и собрался уже незаметно стряхнуть лужу со скамьи, но в это время лужа прочавкала:

– Рад знакомству. Я Ствич.

– Очень приятно, – растерялся Лоу. – Я Армстронг Лоу, по прозванию Череп-Долой.

– Доблестный воин, – равнодушно подытожила лужа. Откуда-то из ее недр вытянулся гибкий отросток и, схватив со стола кусок жареного мяса, погрузил добычу обратно.

Сосед Лоу слева всем телом повернулся к нем. Это было существо, походившее на моржа.

– Здравия! – прогудело оно. – Именуюсь Тунга. Пребываю лейлендингом.

Лоу вспомнил, что в Лиге лейлендингами назывались арендаторы.

– Здравия, – вежливо сказал он. – Армстронг Лоу, корсар.

Ему уже надоело представляться выдуманными титулами и кличками.

– Корсар, – бездумно повторило существо.

Лоу начал отчаянно искать в голове слова, чтобы продолжить разговор.

– Ну и как… мм… земля? – наконец поинтересовался он. – Жирна?

Это был не самый лучший вопрос в его жизни.

– Земля? – задумалось существо. – Не знаю. А что?

Лоу замялся, не зная что ответить.

– О! – Морж просиял. – Я не арендатор, нет. То есть мой титул. По-вашему – лендрманн.

Лоу сделал понимающую мину и несколько раз покивал. В это время Тунга бухнул ему на тарелку огромный кус мяса.

– Болотный лаон, – пояснил он и рядом поставил громадную кружку, в которой заплескало. – Теллар.

– А?

– Вино. – Морж занялся своей тарелкой, и Лоу ничего не оставалось, как заняться тем же. Оказалось, что он сильно проголодался.

Он не знал, что в это самое время чаши весов уже перевесили на сторону Лиги, и давно уже мчатся по ночным дорогам в Альбегин гонцы, неся тягостные вести о поражении.

Пока Лоу развлекался высокоинтеллектуальными разговорами со своими соседями, соседи Чойса так и не дали ему подкрепиться с дороги.

К его уху склонилась змеиная морда Офоти.

– Мы так рады, что вы гостите здесь, в Градриме. Это так лестно для нас.

– Я представляю, – сказал Чойс.

– У нас давно не было никого из Лиги, – проклацала у другого его уха саблезубая голова Хрута. – Надеемся, что вы будете нашими гостями долгий срок?

– Нас ждут дела, – ответил Чойс. – Но мы постараемся не обидеть вас.

– Вы идете непривычным путем, – зашипел Офоти. – А куда вы идете, доблестные воины?

– Мы идем к Фонсеке, – не моргнув глазом произнес Чойс. – Шахиншах Ландор хочет пригласить его к себе на службу.

Хрут и Офоти переглянулись. Эти бесконечные переглядывания и проявления радости уже до смерти надоели Чойсу.

– Нам известно, что Фонсека водит к Вольфгангу, – сказала варанья голова Хрута. – Зачем этот человек Тьодольву? И Тьодольв ли, который отличается, – снова короткий взгляд на Офоти, – равнодушием к делам государственным, послал вас к нему?

– Ты хорошо осведомлен, хевдинг, – сказал Чойс.

– Разве не хватает Тьодольву таких героев, спустившихся к нам с небес? – спросил Офоти.

– Светлый шахиншах милостиво решил взять Фонсеку к себе на службу, – твердо повторил Чойс, – и мы посланы, дабы сообщить ему об этом.

– Хорошо, хорошо, – вдруг отступил Хрут, и взгляд его снова встретился с взглядом князя-риббальда Гнада. – Цель ваша ведома только вам. Следуйте ей, воины неба!

Этим разговор был исчерпан.

Хотя на пиру Чойс и Лоу были разделены столами и телами пирующих, комнату им отвели одну. Она была большая, круглая и находилась в угловой башне. Одно ее окно глядело на пустынные леса, лежащие перед замком, другое выходило на двор, где стояли их лошади.

Войдя, Чойс крепко запер за собой дверь. Повернувшись, он заметил, что Лоу чем-то сильно встревожен. Он многозначительно посмотрел на Чойса.

– Мне показалось то же самое, – сказал Чойс.

– Все это слишком наигранно и фальшиво, – произнес Лоу и подошел к тому окну, что выходило на лес.

В дверь постучали. Они переглянулись, затем Чойс, немного помедлив, открыл. За порогом стоял Хрут, а с ним большая молчаливая толпа стражников с зажженными факелами. Их лица являли собой разительный контраст с приветливым выражением на обеих мордах Хрута.

– Я пришел пожелать вам спокойной ночи, – сказала саблезубая голова хевдинга Йитурша, в то время как взгляд его внимательно обежал комнату. Варанья голова улыбнулась, но как-то натянуто.

– Благодарим за хлеб, – сказал Чойс.

– Да, да, – рассеянно ответил Хрут. – За ночлег поблагодарите позже.

Эти слова показались Чойсу странными. Хрут приказал что-то стражникам, повернулся, и они ушли. Чойс снова запер дверь.

– Теперь я знаю все точно, – мрачно произнес Лоу. – Это либо ловушка, либо заговор.

– Это то, и другое, – сказал Чойс. – Спать нам этой ночью нельзя.

– Зачем я вообще притащился сюда! – начал ворчать Лоу. – Приключений захотелось!

– Замолчи. Лучше стань у окна. Может, увидишь что-нибудь интересное.

Но ничего интересного не происходило довольно долго. Только когда замок совсем успокоился и все, кто был на пиру, захрапели в своих покоях, внизу раздался приглушенный топот.

– Мои опасения подтвердились, – сказал Лоу, стоявший у окна. – Это гонец. Только вот куда он поскакал?

Чойс бросился к окну. Из ворот, открывшихся без обычного скрипа, быстро выехал всадник и, взяв в галоп, поскакал к лесу. Еще через секунду он скрылся за деревьями.

– Он поскакал к Вольфгангу, – ответил Чойс, вглядываясь в темноту, – чтобы предупредить его о нас. Видимо, они догадались, зачем нам понадобился Фонсека. Теперь остается лишь ждать другого гонца.

– Другого? Это какого еще?

– С поля битвы. По моим расчетам, она должна была произойти сегодня. Мы будем жить, только если выиграют они. Но на это мало надежды. Войско Лиги сильнее.

– Ты не умеешь успокаивать, – посмотрел на него Лоу, но в это время внизу послышался конский топот.

– Но ты умеешь прорицать. – На этот раз взгляд Лоу был полон уважения.

Чойс по пояс высунулся в окно.

– Дьявол, не вижу! Лоу, посмотри, какого цвета у него камзол: синего или красного?

Но тут гонца осветили со стены факелом, и он стал будто бы обрызганным кровью – так ярко загорелся на нем красный камзол.

– Красного, – доложил Лоу.

– Теперь и сам вижу. Собирайся! Наша победа, а это значит, что скоро придут по наши души.

– Так этот пир был не в нашу честь?

– Конечно, нет. Просто они поторопились, празднуя свою победу над нами.

– Они пожалеют об этом.

Чойс посмотрел на него.

– Не сейчас, Лоу. – Он выглянул в окно, выходящее во двор, с минуту смотрел вниз, а потом подозвал Лоу.

– Видишь, внизу, край самой верхней галереи? Туда-то мы и будем прыгать.

– Но здесь же высоко, – запротестовал Лоу.

– Ты хочешь отдохнуть здесь?

– Ладно, – сказал Лоу. – Прыгну. Чего уж там.

– Это очень хорошо, что ты согласился, но, – Чойс прислушался, —поздновато. Я слышу шаги.

– Да их много, – тоже прислушался Лоу.

– Встань напротив двери. Черт, ни каната, ни веревки…

– Ничего, прыгнем и так.

В это время в дверь сильно ударили, и голос Офоти прокричал:

– Эй, герои, вы забыли отведать чаши на ночь!

– Тебе придется сейчас самому испить горькую чашу до дна, – в ответ проорал Лоу, и луч его бластера прожег дверь. За дверью завопили еще громче, чем он. Из общего хора воплей выделился один:

– Сожгло, сожгло князя-риббальда Офоти!

– Ты убил правителя Гнада, Лоу, – ухмыльнулся Чойс, перекидывая ногу через подоконник. – Это важная шишка.

– А я люблю шишки сшибать, – ответил Лоу. Чойс прыгнул. Лоу выглянул. Снизу раздался голос:

– Иди, Лоу!

– Иду, – сказал Лоу и прыгнул. Но перед этим он еще раз выстрелил в дверь, за которой подозрительно скреблось. Крики, раздавшиеся после этого, по громкости своей затмевали все вопли, слышанные им в жизни. Вслед за этим он услышал топот многих убегающих ног.

– Теперь сто раз подумают, прежде чем войти.

Он приземлился точно на край галереи и спрыгнул внутрь. Чойса здесь уже не было.

– Идешь, нет? – спросил голос снизу.

– Ну, – кратко ответствовал Лоу, оттолкнулся от края и полетел вниз.

Наконец они оказались на самой нижней галерее. Перевалившись через ее край, они спустились во двор, отвязали своих лошадей и, взгромоздившись в седла (ноги у обоих после диких кульбитов по галереям сильно болели), поехали к воротам. Стоны наверху прекратились. Теперь там мелькали факелы. В любую минуту могла подняться тревога.

В левой воротной башне что-то зашевелилось, и хриплый каркающий голос спросил:

– Кто и зачем из Градрима?

– Гонцы, – возвестил Чойс. – К Вольфгангу.

– А! – понимающе каркнул голос. – А наверху там чего?

– Пьяные, – пояснил Чойс, старательно подделываясь под говор Альбегина. – Вот и гудят.

– Черти! – Голос сипло закашлялся. – Сами пьют, а мне хоть бы капля в клюв. – Ворота стали открываться. Не дожидаясь, пока они отворяться шире, они проскользнули в открывшуюся щель, поскакали по освещенной лунной дороге и скрылись в лесу.

15

Бешеная скачка… Одна луна заслоняет другую, двоится, двоится и вновь заходит за тучи… Ветер… Дует, стремясь сбросить с седла… Горы, то ближе, то дальше…

Хакты… Воют, бегут вслед за лошадьми… Гнилые лица, разверстые животы… Луч мечется среди них, поджигает нескольких… Отстали…

По сторонам дороги – лес… Лес… Лес… Лес… Сменился полем… Курганы по всему полю… Вновь начался лес, за которым скрылись горы…

Огни в лесу… Болотные, потом костры… Пропали…

В степи – неясные силуэты… Почему неясные?.. Это великаны… Они уже вышли на ночную охоту… Быстрее, быстрее… Мощный рев обманутого чудовища… Растворились во тьме…

Топот, топот, топот, топот коней… Пыль сзади… Погони нет? Пока нет… Пока нет…

Брызги, когда кони перелетают через мелкую речушку… Камни скрежещут, отскакивая в стороны… Ветер…

Горы впереди то появляются, то вновь исчезают… Копыта дробно выбивают по земле: раз-два-три, раз-два-три… Пыль сзади похожа на мерцающий в свете лун шлейф…

Топот, топот, топот двух лошадей… Или трех?.. Нет, двух… Трех…

Гонец.

Он-то и был им нужен. Всадник безжалостно нахлестывал свою лошадь, чувствуя погоню, оглядывался, бил шпорами. Луч бластера попал ему в спину и сшиб с коня.

Они не медлили. Зная, что погоня может быть и за ними, они соскочили возле трупа и обшарили его. Послание, большой желтый свиток, обнаружилось под курткой. На нем виднелась надпись рунами: «Здравия Вольфгангу. От Хрута и Офоти Альбегинских». Они знали, что в этом письме, поэтому было совсем не нужно вскрывать его. Чойс бросил свиток на землю и испепелил его лучом.

А затем – снова на коней, оставляя послание князей Альбегина догорать возле распростертого на земле гонца.

Под утро они были уже у подножия гор, обиталища Фонсеки.

16

Этот второй хребет, окаймляющий Альбегинскую долину с севера, был намного круче восточного хребта. Мрачные грозные скалы вырастали прямо из плодородной земли долины и уносились высоко вверх, в небеса. Серые уступы нависали над холмистыми полями, как бы стараясь показать, что камень сильнее и живучее тонкого слоя почвы. Здесь не было ни туннеля, ни какого-либо другого прохода через хребет. Эти горы огораживали Альбегин от страшной Тарлтарской Анархии.

Не зная, куда ехать, они в молчании остановились перед этим неодолимым препятствием. Они понимали, что не может не существовать путь в Тарлтар, но везде, куда ни погляди, тянулась сплошная каменная стена. Спешившись, они молча и быстро поели. Несмотря на то, что погони ими замечено не было, уверенность в том, что ее не будет вообще, не приходила. Они тщательно уничтожили следы своего привала, проверили бластеры и вновь вскочили в седла.

Им далеко не сразу удалось обнаружить едва приметную тропинку, уходящую в вышину. Пришлось идти пешком, ведя лошадей в поводу. Они осторожно поднимались наверх, и покой молчаливых гор нарушал только шум падения мелких камешков, струйкой бежавших в пропасть из-под их ног.

Они так устали, что не могли более продолжать свой путь без освежающего отдыха. Поэтому зоркий Лоу быстро отыскал в стороне пещеру, подходящую для этой цели. Осторожно обшарив ее, они убедились, что в пещере нет обитателей. Казалось, ничто не может жить в этих горах. Они свалились и сразу же заснули.

Лоу пробудился, даже не осознавая, отчего его сон вдруг прервался, сменившись тем обычным уже напряжением, которое ему приходилось испытывать в последние дни. Его взгляд скользнул по стенам пещеры и упал на отверстие входа. Лоу вскочил и, выхватив бластер, приготовился к обороне. Краем глаза он заметил, что Чойс возле него застыл в такой же позе, держа оружие наизготовку.

Напротив входа, четко выделяясь на светлом фоне, застыла странная фигура. Удивительный пришелец не имел ни лица, ни каких-либо отличительных особенностей. Это был просто грубый слепок с человека, серая фигура в сером длинном плаще. Она восседала на таком же манекене-подобии лошади. И всадник, и животное поразительно походили друг на друга. Вдруг существо заговорило. Оно сказало:

– Меня зовут Некий. Я проводник к проводнику.

Голос его был монотонным, лишенным всяческих интонаций.

Они молчали, лишь бластеры вновь оказались в своих кобурах.

– Вы идете к Фонсеке? – спросило странное существо, выждав немного.

– Да, – ответил Чойс.

– Вы не сможете сами найти его, – проговорил Некий. – Я проведу вас к нему. За это каждый даст мне клятву.

– Клятву? – переспросил Лоу. – Зачем?

– Я питаюсь ими, – последовал незамедлительный ответ.

– Я никогда не даю клятв, – возразил Лоу.

– Значит, ты не пойдешь к Фонсеке, – сказал Некий.

– Железная логика, – пробормотал Лоу.

– А где нам взять гарантию, что ты не заведешь нам в какое-нибудь непроходимое ущелье? – спросил Чойс.

– Я сам заинтересован в том, чтобы вы попали по назначению, сказал Некий. – Здесь бывает мало путников, и впереди у меня голодные дни.

Они переглянулись.

– Выбора у нас нет. Придется ехать.

Они вышли из пещеры.

– Здесь можно проехать на лошади, – сказал Некий. – Поэтому поскорей седлайте.

Через несколько минут въехали на хорошо утоптанную тропу, скрывающуюся в зарослях гигантских лишайников. Вчера они ее не приметили.

– Это дорога ведет к дому Фонсеки? – спросил недоверчивый Лоу.

– Да, – невыразительно сказал Некий. – Она ведет к его дому. Ночь здесь быстра, но мы будем у него до сумерек.

Все остальное время ехали молча, не считая ворчания Лоу по поводу крутизны тропы и безжизненности гор.

Горы и впрямь были безжизненными. Здесь, кроме лишайников, не было ни растительности, ни животных. Иногда крутые склоны резко обрывались, перемежаясь угрюмыми ущельями, по дну которых текли медленные родники. Стояла тягучая, завораживающая тишина.

Примерно часа через три с момента их отбытия Чойс заметил стоящий на дальнем обрыве дом. Прошло еще много времени, прежде чем они добрались до него. Дом был сложен из крупных каменных блоков, покрыт зеленоватой черепицей и имел трубу в виде драконьей головы. Дверь была полуоткрыта. Рядом с домом протекал темноватый молчаливый ручей.

Они спешились и вошли внутрь. Некий остался во дворе. Через короткий коридор они попали в большую комнату, по всей видимости, единственную во всем доме. Кроме широкой лежанки в углу, двух стульев и грязного, сбитого из трухлявых досок стола, в комнате ничего не было. За столом, на котором стояла пустая бутылка, сидел человек. Его угрюмый вид наводил на мысль о потере близкого родственника, а отросшая железная щетина на подбородке – об отсутствии бритвы, по крайнем мере, дня два. На человеке были бахромчатые кожаные штаны, красная куртка с засаленными рукавами и широкополая шляпа с провисшими полями, из-под которой торчал крупный нос красновато-бурого цвета.

Чойс остановился перед столом.

– Ты Фонсека? – осведомился он.

Человек за столом меланхолически качнул головой, но из-под нависших полей на Чойса сверкнули острые буравоподобные глаза.

– Нам нужен проводник, – сказал Чойс. – Надежный и опытный, который знал бы каждую дырку в этих горах.

– Вам кто-то сказал про меня? – Голос Фонсеки был хриплым настолько, что трудно было понимать его.

– Нам сказал про тебя Энунд.

Снова волчьи глаза сверкнули из-под шляпы. Как ни крути, они совершенно не вязались с ленивой позой человека за столом.

– Энунд? Его я знаю.

– Он сказал, что ты сможешь провести нас куда надо.

– А куда надо?

– В ВОА.

Казалось, это не произвело особого впечатления на человека за столом.

– Куда ж еще. Сколько?

– Сто.

Фонсека протянул руку, взял со стола бутылку и стал молча изучать ее опустошенные внутренности. Потом, запрокинув голову, открыл рот и перевернул бутылку донышком кверху. Где-то на дне бутылки шевельнулась последняя капля и покатилась по прозрачной стенке. Чойс и Лоу смотрели на ее следование к пересохшей глотке Фонсеки. Наконец капля сорвалась с горлышка и упала на сухой язык проводника. Его кадык дернулся. Фонсека медленно пожевал губами и сказал:

– Мало. Надо, чтобы двести.

– Будет.

– В ВОА, и все?

– Нет. Нам надо к Ползущей Горе.

Впервые тень эмоций пробежала по неподвижному лицу Фонсеки.

– Куда?

– К Ползущей Горе.

– Не. – Фонсека замотал головой. – Туда я не ходок. Да там еще ни один человек не был, понял?

– Нам. Нужно. Туда, – сказал Чойс.

Фонсека посмотрел на него. Затем почесал отозвавшуюся наждачным скрежетом щеку.

– Пятьсот, и это моя окончательная цена.

– Ладно.

– Вас привел сюда этот безликий? – спросил Фонсека. – Ему надо платить.

Они вышли на крыльцо. Некий все еще возвышался во дворе верхом на своей лошади.

– А, любитель клятв! – ухмыльнулся Фонсека. – Вы ему клятвы давайте не самые важные. Иначе он наестся досыта. А ведь он приносит мне заработок.

Чойс кивул и раскрыл было рот, чтобы произнести свою клятву, как вдруг его оборвал голос:

– Дай-ка сначала я скажу свою клятву.

Они повернулись и увидели Шамиссо.

– Да это же старый, добрый Шамиссо! – оглушительно и надсадно заорал Лоу. Тот спрыгнул с коня, и они обнялись. Потом настала очередь Чойса. После этого Шамиссо спросил вполголоса, оглядываясь на Некого:

– А зачем – клятву?

– А он ими питается, – сказал Лоу.

– А-а! – сказал Шамиссо.

Некий ждал. Казалось, он может ждать так вечно.

– Клянусь, – промолвил Шамиссо, – не заниматься больше контрабандой и прочими вещами, опасными для жизни.

Некий не пошевелился, но Чойсу показалось, что он перевел свой невидимый взгляд на Лоу.

– Э-э, – сказал Лоу. – На Шедире у меня остались жена и трое детей. Клянусь навестить их после всего этого. – Он неопределенно пошевелил в воздухе пальцами.

Некий ждал.

– Клянусь, – сказал Чойс, – найти Вольфганга и уничтожить его!

Воцарилось молчание. Его прервал Некий.

– Это самая сытная клятва. Твоя, – он показал на Лоу, – горчила, а твоя, – его палец уперся в Шамиссо, – была пересолена.

Он повернул коня и вскоре исчез.

– Видали? – заметил Фонсека. – Этот знает, что к чему.

Позднее, сидя за рассыпающимся столом в доме Фонсеки, они слушали рассказ Шамиссо. Он рассказал им о страшной битве, ручьях крови, проявленном геройстве, ужасном, но побежденном наконец противнике и, конечно, о победе, – ведь это было самое главное.

– Были какие-нибудь препятствия по пути? – спросил его Чойс.

– Не было, – ответил Шамиссо и показал ему свой бластер. С минуту посидели молча, выпив в память тех, кто пал в битве.

– Значит, вы разбили их, – вдруг сказал Фонсека. – Это, конечно, хорошо. Но Вольфганг озлится.

– Это не страшно. Энунд говорил, что ты вроде бы тоже, как и мы, потерпел здесь аварию.

– Да, это так. Сам я с Хейрира. С тех пор, как разбился мой корабль, вожу караваны. Приспособился. Это показалось мне единственным удобным заработком.

Затем слушали рассказ Фонсеки.

– Я вожу торговцев в Область с той поры, когда был еще жив старый лендрманн Торгильс, а ВОА еще не была ВОА, а была княжеством Тарлтар. Конечно, в этом самом Тарлтаре всегда водилось множество самых разных злых тварей, извечно враждебных человеку, и слухи о княжестве всегда были нехорошими. Но когда Вольфганг объявил Тарлтар Вольной Областью Анархии, этих тварей стало гораздо больше, и к ним присоединились другие, которых здесь вообще никогда не было. Там есть такие, которые питаются только человеческими костями, есть те, что жрут мозги, есть кровососы. Кровь пьют, понял? И половина из них – мертвые. Они сдохли еще тогда, когда Господу как раз пришла в голову идея сотворить этот поганый мир. А Вольфганг их оживил. Большой колдун этот Вольфганг. Однажды я видел, как он это делал. Я караван вел, понял? Идем, а впереди местность такая, с курганами. И стоит там толпа разных жутких созданий, а среди них – этот самый Вольфганг. Я его сразу узнал по описаниям. Ну, мы, конечно, попря! ! тались по кустам – и наблюдаем. Они нас не увидели. Если бы увидели, я бы тут с вами не пил вино. Так вот Вольфганг вышел вперед, вытянул руки и начал что-то кричать. А эти твари выли и орали вместе с ним. И курганы стали лопаться. Лопаться! – Фонсека покрутил головой. – И из них начали вылазить такие ужасные образины… Господи! Вспомнить страшно! Я думал, сожрут они его, понял? А они подошли и влились в толпу тех, что были с ним. И так Вольфганг поступал не раз. Потому-то я так и заартачился, что не хочу с ними встречаться снова. Но самое поганое, – тут Фонсека наклонился к Чойсу, – так это толпа Вольфганговых родственничков. Предков его. Они восстали из своих гробов, потому что их прокляла Эрга, и сейчас бродят по всему Тарлтару. И поют, понял? Поют. Мой друг один, Лалнольф Пачеко, – вместе мы попали сюда, – услыхал однажды, что они там поют. И увидел их самих.

– И что же? – спросил Лоу.

– Тронулся. Сошел, так сказать, с курса. Ныне дрожит, стучит зубами и закрывает свой дом на семьдесят семь засовов. Потому-то не люблю я ВОА. Причем, заметьте, не Апокалипсис, не Альбегин, не эту вашу мифическую Ползущую Гору, а именно ВОА. Страшно там, понял?

– Понял, – сказал Чойс.