Текст книги "Опасная охота"

Автор книги: Валерий Еремеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Часть вторая. Превышение полномочий

Глава 1

Вернувшись в «Зету +», я с порога замечаю длинного Альвареса, развалившегося в кресле рядом с Тамаркой, секретаршей Царегорцева, приятной шатенкой в светло-сером брючном костюме.

Чтобы не слишком шокировать окружающих своим отдекорированным лицом, Вано спрятал свои иллюминаторы под темные очки и надраился тональным кремом. Однако, все эти его ухищрения не в состоянии скрыть синяк цвета грозовой тучи на добрую половину лица.

Теперь он рассказывает, как накануне поздно вечером в одиночку расправился с целой оравой подонков, напавших на него, в то время как он выгуливал любимую болонку своей жены.

– Их было человек десять, – говорит он девушке, которая слушает его разинув рот, – все, как один, вот такие кабаны, каждый по центнеру весом. То ли пьяные в дым были, то ли обкуренные, не знаю. Прут прям на меня как танки и нечего перед собой не замечают. Только кулаками размахивают. Но ты-то меня знаешь. Они и глазом моргнуть не успели, как я уже уложил восьмерых. С девятым, правда, пришлось повозиться подольше, чем воспользовался последний и заехал мне кирпичом прямо по фэйсу.

– Бедненький, – жалеет Альвареса простодушная Тамарка.

– Бугор на месте? – спрашиваю я, подходя к вышеупомянутой парочке.

Секретарша слегка кривит мордочку на такое не очень почтительное обращение к руководству, а Вано сообщает, что Павел у себя, но в данную минуту очень занят – принимает посетителей.

– Клиенты? – интересуюсь я.

Альварес отрицательно мотает головой и добавляет, что клиентами в этом случае, скорее всего, являемся мы, то есть наша фирма. Визитеры является работниками банка, в котором Царегорцев собирается взять кредит для одного своего мероприятия. Банковский представитель только что подробно осмотрел помещение офиса, которое, надо думать, будет выставлено в качестве залога и теперь изучает документы на него.

Я понимаю, что хочет сказать Вано. Мне прекрасно известна новая идея Царегорцева по расширению своего бизнеса. Он собирается открыть при фирме магазинчик, где будут продаваться индивидуальные средства защиты: от бронежилетов до газовых баллончиков и прочей дребедени, одним словом все то, что поможет нашим гражданам получить иллюзию их защищенности от себе подобных.

Им это необходимо потому, что жизнь наша продолжает быть полной всяческих опасностей также как и десять тысяч лет назад. Основатели исторического материализма утверждали, что развитие человечества идет по спирали, витки которой повторяют друг-друга на более высоком уровне. Что ж, это похоже на правду, особенно если учесть, что по истреблению себе подобных мы недалеко ушли от первобытных дикарей-каннибалов, только теперь вместо дубинок и каменных топоров, мы имеем автоматическое оружие, танки, самолеты, переносные зенитно-ракетные комплексы и много всего, чего не перечислишь. Ядерное оружие, наконец.

Раньше главным врагом человека были дикие звери и неподвластные ему силы природы, теперь своим главным врагом (и природы в том числе) стал он сам.

Я не зря говорю лишь про иллюзию защищенности. Все в жизни относительно. Можно, конечно, обнести свои хоромы тремя рядами колючей проволоки и даже пустит по ним ток. Если этого покажется мало, можно еще выкопать ров, заполнить его водой и населить крокодилами. Только где гарантия, что когда военные будут проводить учения, вам на голову не упадет их ракета класса «земля – земля»? Подумаешь, немножечко обшиблись с расчетами. С кем не бывает!

Не поймите меня неправильно. Я не против иллюзий. Иногда они даже необходимы. Уж лучше считать себя в относительной безопасности, чем постоянно дрожать. И эта идея насчет магазина мне тоже нравиться. Надо подумать, а не попроситься ли мне туда в качестве продавца-консультанта? По крайней мере, не буду больше носится по городу целыми днями с раннего утра до позднего вечера, как последний придурок, только затем, чтобы вместо благодарности получить по башке.

Альварес заявляет, что у него для меня есть новости и мы уединяемся, чтобы спокойно побеседовать. Он говорит, что все утро проторчал дома в ожидании, когда немного спадет опухоль с лица, но потом махнул рукой и решил заняться тем мужиком, которого видел в больнице Николай Логинов.

– Рассказывай, – говорю я, превращаясь в одно большое ухо.

– Так вот, на его фирме, как ты и предполагал, человека, который бы подходил под описание, нет и никогда не было, но… – Альварес замолкает, чтобы придать себе важности.

– Но? – тороплю его я.

– Но потом, один из его коллег все-таки вспомнил, что видел своего директора в компании с похожим кентом в ресторане «Валюша». Судя по его словам, это молодой мужчина, белобрысый и рослый. Я хотел было порасспросить более подробно, но мне деликатно намекнули, что я мешаю всем там работать и вообще, у них предприятие серьезное, а мои чересчур частые визиты отвлекают всех от работы. А тут еще как раз стало известно, что их директор отдал богу душу, и на меня все стали смотреть так, как будто я лично виновен в его смерти, не уберег мол. Так что пришлось мне по-быстрому оттуда удалиться. Но это ладно, а вот что до того светлого человека, так ты знаешь что?

– Нет, не знаю, но если ты мне скажешь, то узнаю с удовольствием.

– Уже тогда, когда Логинов давал мне его приметы, мне они показались знакомыми. Немного погодя, я и сам припомнил, что видел, как тип, подходящий под это описание, болтался возле дома, где жил Коцик, в то время, когда я опрашивал тамошних жильцов – этакий блондинистый здоровяк.

– Постой, как ты сказал? Здоровый, молодой блондин?

– Ага. Лицо такое… Как бы это сказать? Ну, хоть дубиной по нему бей, все равно не пробьешь. Как из камня вытесанное.

– А одет он в короткое пальто черного цвета?

– Вроде да. А ты откуда знаешь?

– Кажется, я тоже его видел тогда возле дома, перед тем как мы с тобой встретились. Я даже чуть не сшиб его с ног.

– Вот-вот, значит, я не ошибся! Все сходиться!

– Ну что ж, спасибо тебе, конечно, большое за информацию.

– Спасибо и все?! – передразнивает меня Вано. – С тех пор как люди придумали денежные знаки, большое спасибо мне до самой сраки!

– Если ты думаешь, что я и дальше буду тебя угощать пирожными, то ты ошибаешься. Когда-нибудь ты с удивлением обнаружишь, что не можешь оторваться от стула, потому что приклеился к нему тем самым местом, о котором ты только что упомянул. И все от того, что ты ешь слишком много сладкого.

Мое замечание его не обижает, он не из тех, кто не понимает шуток. Я же добавляю, что все узнанное им, в свете последних событий, представляет для нас чисто теоретический интерес и не более того, так как наша миссия уже закончилась. Я рассказываю ему то, о чем до сих пор он не знал. Узнав, что человек, заказавший Коцика пойман, он радуется, как ребенок. Жаль, что наш клиент заземлился, он бы тоже порадовался, узнав, что мы вычислили его недоброжелателя.

Упоминание ЦРУ озадачивает Альвареса не меньше чем меня.

– Ты прав, – подводит он итог нашему двухдневному расследованию, – мы сделали все, что могли. Мы должны были найти этого чувака, который заказал тебе нашего клиента и мы это сделали. Вот он, наверное, локти кусал от злости, когда узнал, что всю работу по отправке Коцика на тот свет он проделал совершенно напрасно и тот угодил под машину без его помощи. Только приключения на свою задницу заработал и больше ничего… Но мне все-таки жаль, что мы ничего не можем больше сделать. Ты себе не представляешь, с каким удовольствием я бы отремонтировал бестолковку этому белобрысому красавцу. Вот это была бы коррида! Ведь я просто уверен, что это он отделал нас вчера вечером. Кроме него некому! Недаром он вчера там крутился!

– Кстати, о вчерашнем вечере… – вспоминаю я то, что меня беспокоило с того самого момента, когда узнал, что к делу подключилась служба безопасности. – Ты своих пальчиков там нигде не оставил?

– Ты за кого меня держишь, я не понимаю?

– А когда воду открывал, чтобы платок намочить?

– Нет, ну ты меня принимаешь за последнего фраера, честное слово! – снова возмущается этот сеньор Помидор.

Некоторое время мы сидим молча и разглядываем, как дым от наших сигарет медленными струями поднимается к потолку. Я вижу, что мой напарник не доволен. Его как и меня уже втянуло в это дело. Слишком уж много вопросов накопилось за последние несколько часов. И относительно обыска в квартире Коцика и самой личности искавшего. И при чем здесь ЦРУ? Может это был просто бред умирающего? А если не бред, то что, интересно, Коцик хотел этим сказать? То, что янки виноваты в его гибели, или то, что он имел к ним какое-то отношение? Этого еще мне не хватало! Коцик – шпион! Мата Хари в брюках, мать его! Правда он работает на совместном предприятии, на котором даже пытаются что-то там изобретать, но право-то на новые разработки имеют как наша сторона, так и иностранные инвесторы! Нет, я пока не в состоянии придумать хоть мало-мальски удобоваримую версию, объясняющую все это. Чем больше я над этим размышляю, тем больше запутываюсь.

Что же мог разведывать Юрий Иванович? Я-то всегда наивно полагал, что все наши секреты уже давным-давно проданы на Запад, на сорок лет вперед. Как хотите, но одновременно с замешательством, во мне просыпается чувство патриотизма. Я не могу не почувствовать гордости за свою страну. Оказывается – у нас еще есть тайны!

– Да чуть не забыл, – все не может уняться Вано. – Скажи, а как получилось, что грузовик наехавший на Егорова и Коцика не был зафиксирован дорожной инспекцией?

– Спрашивал я об этом у Жулина. Представляешь, патрульных, оказывается, в том районе в это время не было. Поступил сигнал об угоне крутой тачки, и все занимались ее поиском. Потом выяснилось, что тревога ложная. Один спиногрыз взял у своего старика «мерс», чтобы покатать свою подружку, а его об этом предупредить забыл.

– А может составить фоторобот этого блондина, которого мы с тобой видели и пусть его менты по картотеке проверят? Не исключено, что он раньше уже где-то светился, – снова атакует он после очередной паузы.

– Вот когда тебя вызовут повесткой, сам знаешь куда, ты им так и посоветуешь. Они будут тебе благодарны. А пока нас не спрашивают, наше дело сторона.

Царегорцев все еще не спешит освобождаться, поэтому Альварес, у которого на данный момент тоже нет никаких дел, предлагает мне сыграть в шахматы. Мы оба любим эту игру. Альварес – потому что всегда выигрывает, а мне она нравиться тем, что хорошо способствует философским размышлениям. Чем больше я играю, тем больше убеждаюсь, что шахматная партия – это в миниатюре вся наша жизнь, где сила фигур зачастую определяется не их возможностями, как могут или не могут они ходить, а тем на какой клетке, в каком месте шахматной доски они стоят. Так, неприметная пешка может вдруг оказаться страшной и даже роковой для противника фигурой, в то время как вездеходный ферзь слабым и беспомощным.

В жизни тоже – можно быть полным дебилом, но если повезло оказаться, а лучше всего сразу родиться в нужном месте, в нужное время и в окружении нужных людей, то беспокоиться не о чем. И, в тоже время, можно иметь семь пядей во лбу, но если ты оказался на слабой позиции, то хоть вдребезги разбей этот лоб о стену, в лучшем случае там же и останешься. В худшем – тебя сожрут. Вы можете мне возразить, дескать, и пешки становятся ферзями! Согласен, но это происходит лишь в том случае, если путь для этой пешки будет расчищен, и ее все время будут прикрывать, то есть мы опять возвращаемся к тому самому «нужному месту» и «нужным людям». Что и требовалось доказать! Наверное, поэтому я и проигрываю постоянно, потому что не думаю о самой игре как таковой.

Как бы то ни было, но сейчас мне не очень хочется играть. Последнее время у меня и без шахмат было достаточно других головоломок.

Наконец, визитеры, бывшие у Царегорцева, отчаливают, и я получаю доступ к начальственному телу.

Выслушав мой подробный доклад, Павел тоже решает, что мы сделали все, что могли и теперь в самом большем случае можем ограничиться только ролью свидетелей, и то если нас об этом очень попросят. Я говорю шефу о своем чувстве глубокой неудовлетворенности оттого, что приходиться бросать дело, не доведя его до логического конца.

В ответ Павел произносит несколько умных, и поэтому слишком закрученных фраз, которые, если их расшифровать и перевести на правильный человеческий язык, сведутся к тому, что по большому счету, он не возражает против того, чтобы я померился силой с ЦРУ, но при условии, что делать я это буду во вне рабочее время и за свои собственные средства.

Он деликатно напоминает мне о том, что в уставе «Зеты +» цель создания предприятия определяется как «получение прибыли», то есть всего того, что, выражаясь на языке бухгалтеров, остается от выплаченных нам клиентами денег, после того, как из них будут высчитаны сумы, уходящие на зарплату работникам, налоги, взятки труженикам контролирующих служб и инспекций, оплату счетов за электроэнергию и другие накладные расходы. А чтобы вступать в боевые действия против ЦРУ, равно как и против других иностранных разведслужб, так в уставе этого нет.

– Ладно, можешь считать, что ты меня убедил, – пасую я перед столь вескими доводами. – Что мне теперь делать? Есть какие-нибудь дела?

– Ничего пока нет, так что оправляйся-ка дальше догуливать свой отпуск. Можешь прибавить к нему те два дня, которые ты работал.

– Три дня. Три! Вечно ты округляешь в сторону уменьшения.

– Как хочешь, пусть будет три.

Видя, что я собираюсь встать и покинуть его, Царегорцев протягивает мне небольшой предмет с формой приближающейся к прямоугольной, со множеством кнопок.

– И что сие означает? – с подозрением интересуюсь я.

– Для такого пещерного человека как ты, могу объяснить, сие называется мобильный телефон.

– Я и сам вижу, что не кофемолка. Я спрашиваю, что из этого следует?

– А следует то, что ты будешь постоянно носить его с собой.

Этого я и боялся больше всего. Еще раньше Павел пытался навязать мне мобилу, но тогда мне удалось от нее отделаться. Я понимаю, конечно, что эта штуковина временами бывает очень нужной, но мне неприятна сама мысль о том, что теперь любой идиот, знающий мой номер, может достать меня, когда и где угодно, даже если я будут сидеть на очке со спущенными штанами. Я всегда предпочитал работать самостоятельно и связываться с начальством, только если сочту это необходимым или когда мне есть о чем ему сообщить. Теперь же Павел сможет названивать мне каждые полчаса и я не смогу его послать.

– Может не надо? – с надеждой в голосе спрашиваю я. – Зачем он мне?

– Надо! Мне надоело находиться в постоянном неведении про твои похождения! Ты исчезаешь на целых два дня. Все это время я как на иголках сижу, а ты даже не считаешь нужным связаться со мной и сообщить о том, как продвигаются дела! Только сегодня я увидел Альвареса с лицом похожим на обезьяний зад, а потом узнаю, что за Коцика принялись федералы!

– Вчера вечером я был дома. Если ты так беспокоился, мог бы и сам звякнуть.

– А черта лысого не хочешь? Звякнуть!.. Звякал я! Трубку подняла неизвестная мне особь женского пола и сказала, что позвать тебя она не может, так как ты очень намаялся в течении дня и теперь изволишь почивать. Потом, не прощаясь, повесила трубку… Я снова звякнул, но теперь мне вообще никто не ответил. Подозреваю, что вы отключили зуммер. Тогда я набрал Альвареса, но в итоге получил все тот же результат, с той лишь разницей, что трубку снял его старший сын. Он сказал, что его пахан болен и к телефону подойти не может, потому что мамаша как раз накладывает ему на витрину ледяной компресс… Кстати, а кто это у тебя был вчера?

– Моя новая секретарша, которую я нанял специально для того, чтобы она помогла мне отбиваться от чересчур назойливого начальства.

– Не хочешь – говорить не надо, – в голосе у Павла слышаться обидчивые нотки, – а телефон все-таки возьми.

– Стоило только деньги на него тратить, – ворчу я, взяв трубку. – Сам говоришь, накладные расходы большие.

– Номер наш уже давно. Это мобильник, который был у Егорова. Каким то чудом, он не пострадал при инциденте. А всю стоимость разговоров, связанных с тем или иным делом, мы все равно вписываем в счет клиентам. И не забывай, что ты, де-факто, считаешься моим заместителем, и остальные сотрудники должны иметь возможность связаться с тобой, если меня вдруг не окажется под рукой.

– Ладно, уговорил.

Глава 2

Через сорок минут, когда я уже нахожусь на подходе к собственному дому, мой желудок, подобно нищему в подземном переходе, настоятельно начинает умолять подать ему что-нибудь на пропитание. Я вспоминаю, что не ел с самого утра, а мой холодильник уже давно стал похожим на космос. Не потому, что он такой же большой, а потому что в нем давно установился полный вакуум.

Я заворачиваю в небольшую кафешку, находящуюся на первом этаже дома параллельного с моим. Это сравнительно приятное и чистенькое местечко. Вкусные запахи, наполняющие атмосферу, смягчают мое сердце и согревают душу. Я начинаю испытывать жалость к своему организму и считаю, что он вправе рассчитывать на нечто большее, чем обычный хот-дог. Недолго думая, я беру грибной суп-лапшу, жаркое по-домашнему в керамическом горшочке, салат «Оливье», два ломтика горбуши и большую кружку свежего темного пива.

В одном медицинском журнале я когда-то читал, что для того, чтобы жить долго и счастливо мы, принимая пищу, должны пережевывать каждый кусок не менее сорока раз. Однако, сейчас я так голоден, что напрочь забываю следовать этому мудрому правилу и за считанные минуты заглатываю салат, лапшу и жаркое. Только когда на столе передо мной остаются пиво и рыба, решаю немного перевести дух и блаженно откидываюсь на спинку стула.

Мой взгляд падает на окно. Через достаточно широкую щель между занавесками хорошо просматривается мой дом. Смотрю в район шестого этажа и не верю своим глазам: окна в обоих комнатах моей квартиры и кухне освещены.

Я в полном недоумении. Что может означать эта иллюминация? Оставить электричество включенным я не мог, так как уходил из дому уже при дневном свете!

А может это моя бывшая супруга решила меня проведать? У нее должен быть ключ. Захотела узнать, как живется покинутому ею бедному зайчику? Вряд ли! Не тот стиль. Она очень бережлива и те несколько месяцев пока мы жили вместе, постоянно доставала меня замечаниями о том, что выключатель потому и называется выключателем, а не наоборот, чтобы напоминать людям о необходимости выключать электричество, когда они выходят из комнаты.

Неужели воры? Если так, то ведут они себя очень нагло.

Оставив пиво и рыбу в фонд помощи голодающим Эфиопии, я выскакиваю из кафе, и со всех ног несусь к своему подъезду. Лифт как назло занят, и я поднимаюсь по лестнице пешком, вернее бегом, перепрыгивая за раз через несколько ступенек. Не думаю, что такая операция будет способствовать нормальному пищеварению. Вбегаю на площадку, и моя рука тянется за пазуху. Из-за двери до меня доноситься до боли знакомый женский голос. Рука падает. Открываю двери и застываю на пороге.

Так и есть! Красавица Маргарита стоит в прихожей в чем мать родила (если не принимать в расчет тонкую полоску ткани, имеющую общего с трусиками только название), что является ее нормальной домашней формой одежды, и треплется по телефону, что тоже всегда было ее любимым занятием, когда она не валялась в постели.

Все ясно: она таки сохранила ключ от моей квартиры, который я когда-то сам ей и дал.

Вхожу. Круглые груди с соблазнительными розовыми сосками, поворачиваются в мою сторону, слегка раскачиваясь как два воздушных шарика под слабым дуновением весеннего ветерка. Я сразу замечаю, что мое логово прибрано, а возле двери выстроились несколько полиэтиленовых пакетов с пустыми бутылками, консервными жестянками и тому подобными следами моего недавнего отпуска.

Увидев меня, Марго, не прекращая своей трепотни, протягивает в мою сторону обнаженную руку, попеременно показывая пальчиками то на мусор, то на дверь. Я понимаю жест правильно, загружаюсь пакетами и волоку их на площадку, и дальше к мусоропроводу. Покончив с выгребной операцией, мчусь к ближайшему гастроному за продуктами, так как по опыту знаю, что ночь с такой люкс-торпедой потребует от меня очень много энергии и все полученные за ужином калории будут истрачены при первом же заходе. Когда я возвращаюсь, Маргарита Александровна уже оставила в покое телефон и теперь ждет не дождется страстной и немедленной любви…

Мой бедный старый матрац! Как долго ему не приходилось испытывать подобных нагрузок! Его пружины скрипят, визжат, стонут, сгибаются и просят пощады. Теперь я понимаю, чего мне не хватало все это время! Маргарита – женщина, что называется, экстра-класса. Беда только в том, что никто не отваживается на долговременные с ней отношения. Смельчаку, который, наконец, решиться отправиться с такой бабенцией в ЗАГС, понадобиться не только хорошо работающий «основной инстинкт», но еще железные нервы и толстая, как у бегемота, шкура, иначе он рискует умереть от невроза, не дожив до сорока.

Чтобы не портить себе удовольствие, стараюсь не занимать свою голову мыслями о том, как же я от нее отделаюсь на этот раз. Как говорят жители Британских островов, нужно переживать неприятности по мере их появления. Сейчас мне очень неплохо и это главное.

Едва мы успеваем закончить, как раздается пиканье мобильного телефона. С минуту я трачу на поиски трубки, спрашивая себя, какой-такой конь может меня беспокоить в то время, когда все нормальные люди должны заниматься тем же, что и я.

Это Царегорцев. Он говорит, что хотел удостовериться, что я не выкинул мобилу в первый попавшийся мне по пути домой мусорный ящик и еще раз напомнить, что не стоит искать на свою голову приключения – дело Коцика закончено. Отвечаю этому кайфоломщику, что на этот счет он может не тревожиться и посылаю его, сами знаете куда. Я добавляю, что недавно поменял секретаршу и теперь занят тем, что провожу с ней тест на ее профпригодность, поэтому если он еще раз меня побеспокоит, то завтра ему придется обратиться за помощью к жене Альвареса, у которой богатый опыт по части накладывания ледяных компрессов.

Мы с Маргаритой немного отдыхаем и приступаем ко второму раунду. После этого необходимость восстановить силы гораздо больше, чем в первый раз. Мы лежим и болтаем о всяких пустяках.

– Знаешь, – вдруг говорит подруга «Возьми-меня-поскорее», – а тот человек, которым ты интересовался, умер сегодня днем.

– Да, знаю.

Меня не удивляет, что она вдруг про это заговорила. Любовь и смерть всегда идут рука об руку. Жизнь Юрия Ивановича яркое тому подтверждение.

– К нам сегодня из службы безопасности приходили, – продолжает рассказывать красавица. – Он, перед тем как скончаться, что-то про ЦРУ говорил, представляешь!

– А ты откуда знаешь?

– Господи, да у нас вся больница об этом знает! Эта Вероника никогда не умела держать язык за зубами. Еще до того как они приехали, она уже всем растрепала.

– Кто эта Вероника?

– Моя подруга. Да ты ее должен помнить. Когда мы с тобой встречались, я тебе ее показывала.

– Маленькая брюнетка со вздернутым носом, короткой стрижкой и тупым выражением на лице?

– Она самая. Только теперь она перекрасилась и стала блондинкой. Это она была возле того человека, когда он сказал про ЦРУ. Она сообщила про это завотделения, тот главврачу, а главврач уже позвонил куда надо.

– А что за человек, эта самая Вероника? – интересуюсь я, чтобы поддержать разговор.

– Да нормальная баба. Живет себе и радуется жизни. Ей тридцать лет, а она до сих пор не замужем. И ничего, не расстраивается. Как, впрочем, и я. А что! Американки, те вообще до тридцати пяти лет замуж не выходят и правильно делают. Человек должен сначала пожить для себя, а уж потом вешать себе на шею бездельника мужа и его деток. Между прочим, это я с ней разговаривала, когда ты пришел. У нее после сегодняшних событий новая идея фикс. Она положила глаз на одного парня, из этого, как его… ФСБ. Того, который беседовал с ней. Говорит, что он такой симпатичный, серьезный, высокий, элегантный, спокойный, одним словом, этакий гибрид Джеймса Бонда и Железного Феликса. Можешь вообразить?

– Не могу, при всем желании.

– Я тоже! Я пыталась внушить ей, что у этих людей вся мужская сила ушла в холодную голову и горячее сердце, а она слышать ничего не хочет. Он оставил ей свою визитную карточку и просил позвонить, если она еще что-то вспомнит, что говорил этот человек. Теперь эта дура сидит и весь вечер вспоминает – повод позвонить ищет.

– И как, успешно? – спрашиваю я так, чтобы только поддержать разговор.

– Не знаю. Вероника говорит, что он много чего бормотал, но бред сплошной. Ничего нельзя было разобрать. Отчетливо она разобрала только ЦРУ, и это было самое последнее, что он сказал.

Несмотря на то, что я только что дал Царегорцеву слово забыть про это дело, оно снова начинает меня затягивать. Я вспоминаю про Ольгу Коцик. Компетентные товарищи наверняка захотят с ней побеседовать, если уже не сделали этого и она, конечно, расскажет им про звонок неизвестного, требующего сто штук зеленых. Не хотелось бы сбивать их с правильного следа, но тут уж ничего не поделаешь. Если я скажу им правду, у всей нашей конторы и у меня, в частности, могут возникнуть большие неприятности.

Впрочем, это даже неплохо, что выдуманная мною «угроза» заставила принять ее некоторые меры безопасности в отношении себя. Ведь, не исключено, что «друзья» Коцика могут подумать, что она в курсе дел своего юридического супруга и могут устроить с ней разговор с нехорошими последствиями. Я не видел Ольгу со вчерашнего вечера, с того самого момента как заснул у себя на диване. За это время прошло уже больше суток. Неплохо было бы позвонить и спросить ее, не произошло ли с ней чего-либо необычного, не считая, конечно, того, что она стала вдовой.

Отдохнувшая за разговором Маргарита опять принимается кидать на меня весьма красноречивые, зовущие взгляды. Однако моя не совсем чистая совесть мешает мне настроиться на нужный моей подружке лад.

Смотрю на часы – без четверти двенадцать. Не самое приличное время, чтобы названивать малознакомым людям, но попытаться стоит. Как говорил Лаврентий Павлыч Берия: «Попытка – не пытка».

Хватаю мобильник и набираю номер Ольги. Я мог, конечно, позвонить и с домашнего телефона, это было бы дешевле, но тогда бы мне пришлось вставать и тащиться в коридор, а моя голова так удобно лежит на мягких сиськах Марго! К хорошему быстро привыкаешь. Все равно за разговор заплатит «Зета +».

Трубку снимают очень быстро – хороший знак.

– Я вас слушаю, – раздается в трубке голос Ольги.

Интересно, как она себя чувствует в роли вдовы? Я бы не сказал, что голос у нее уж очень расстроенный, скорее просто уставший.

– Ольга, это Сергей Лысков. Извините за поздний звонок. Будет очень жаль, если я вас разбудил.

– По сравнению со всем случившимся за последнее время, ваш звонок просто пустяк. Думаете, я смогу уснуть? Всю вторую половину дня я только и делала, что отвечала на разные вопросы и расписывалась в протоколах. На квартире моего бывшего мужа проводили обыск. Но еще до этого кто-то там все основательно перерыл. Потом ездили на дачу. Там тоже побывали посторонние.

– Воры? – интересуюсь я, хотя и так прекрасно знаю ответ.

– Нет, деньги, вещи не тронуты. Искали что-то другое. И по этому поводу меня продержали до самого вечера. Может, вы объясните мне, что же все-таки произошло на самом деле? Вы думаете, что мой муж действительно был убит?

– Я думаю, что это просто несчастный случай, но он послужил началом расследования, в ходе которого выяснились определенные странные обстоятельства, дающие основание считать, что руководство фармацевтической фабрикой было не единственным занятием Юрия Ивановича.

– Наверно, так оно и было. Я же говорила вам, что думаю, что он неспроста приходил меня навестить. Он что-то замышлял, я уверенна в этом.

– А он вам, случайно, нечего не оставлял на хранение, когда приходил?

– Нет, нечего. По правде говоря, меня больше беспокоит, что от меня требуют деньги. Кстати, вы обещали разобраться со всем этим. Вам удалось что-нибудь узнать?

– Думаю да. Я работал над этим весь сегодняшний, вернее уже вчерашний день.

– И что?

– А то, что можете быть на этот счет полностью спокойны. Я пришел к совершенно определенному выводу, что это была чья-то злая и неудачная шутка и не более того. Хотя, думаю, что лишняя осторожность вам не помешает. Впрочем, вас ведь уже охраняют?

– Нет. А зачем? – В голосе чувствуется большое удивление. – Если вы говорите, что никто из меня ничего вымогать не будет?..

– Дело, Ольга, не в этом, а в том, что если люди побывавшие в квартире вашего бывшего мужа, все-таки не нашли того, что хотели найти, стало быть, они могут побывать и у вас. Или вообще решить, что вы полностью в курсе всех его дел. Как бы там ни было, вы ведь все-таки часто общались с ним. Так, что… Я бы на вашем месте, уехал куда-нибудь подальше, пока это все не кончиться.

Ольга молчит. Осмысливает сказанное мною.

– Я не могу. Они сказали, что мне лучше не покидать пределы города. Сказали, что я свидетель, правда, не объяснили свидетель чего.

– Это только подтверждает правоту моих слов. Если и тот, кто проводит расследование, думает, что вы обязательно что-то знаете, значить к этому выводу придут и те, которых он ищет.

– Что мне делать?

– Я не знаю. Наймите охрану… Только не поймите меня превратно. Я вовсе не собираюсь делать рекламу нашему агентству или навязывать себя вам. В конце концов, в городе есть и другие охранные фирмы.

– Я подумаю про это. Спасибо.

– Это вам спасибо. Я собственно за этим вам и позвонил, чтобы поблагодарить за вымытую у меня посуду и прочую оказанную помощь, а также выразить вам соболезнование. Все-таки Юрий Иванович был вашим мужем и отцом вашего ребенка.

– Спасибо, – еще раз с тяжелым вздохом произносит она, и не знаю уж зачем, добавляет: – Похороны состояться в пятницу. Из его квартиры… Завтра с самого утра придется ехать туда и наводить порядок.

Я стараюсь перевести разговор в другое, менее мрачное русло. Честно говоря, я зря боялся, что мой поздний звонок придется ей не по вкусу. По-моему, Ольга Коцик уже давно соскучилась по мужскому обществу и не прочь не только поболтать со мной. Мне даже кажется, что она явно напрашивается на кое-что интересное, и пригласи я ее к себе сейчас, для небольшого утешения, она примчится через две минуты, несмотря на траур.

Узнав то, что мне нужно, стараюсь побыстрее повесить трубку, тем более, что сучка Марго уже пару раз пребольно щипнула меня за спину, особенно сильно во второй раз, после того, как я упомянул вымытую посуду. Поэтому я говорю вдовушке еще несколько ни к чему меня не обязывающих утешительных фраз и закругляюсь с разговором.