Текст книги "Опасная охота"

Автор книги: Валерий Еремеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Глава 6

Итак, я направляю свои стопы к жене нашего клиента. Живет она в заречной части города, в одном из окраинных микрорайонов. Добираясь к ней, я мысленно молю бога, чтобы она оказалась на месте. Не очень то приятно потратить около часа на дорогу и столько же обратно, сделать три пересадки, и все только для того, чтобы поцеловать замок. Конечно, я мог ей сначала позвонить, но боялся, что она наотрез откажется со мной говорить, а при личной встрече всегда есть больше шансов найти подход к человеку.

Нужная мне квартира находиться на третьем этаже, но так как никогда наперед не знаешь, во скольких местах еще придется побывать, то я решаю поберечь силы и прокатиться на лифте.

Вхожу в кабинку и сразу понимаю, что ошибся. Лучше бы я все же поднимался пешком. Я знаю, что нигде в других странах не встретишь таких загаженных лифтов как у нас, но этот был особенно мерзок. Думаю, что даже самый распоследний бомж и тот не согласился бы здесь провести ночь. Кнопки, все как одна, оплавлены пламенем зажигалок, цифр, обозначающих этажи, на них нет, стены исписаны, поцарапаны, обгрызены, облуплены и ободраны. Атмосфера на девять и девять десятых процента состоит из испарений мочи и блевотины. Еще не успев доехать даже до второго этажа, я ощущаю, как голова у меня начинает кружиться. Мы, славяне, во всех своих бедах любим винить кого угодно, только не себя. У нас всегда виноваты коммунисты, капиталисты, демократы, либералы, американцы или евреи (виновники меняются в зависимости от взглядов и мировоззрения). Мне лично всегда было наплевать на политику, но мне почему-то кажется, что ни Иосиф Кобзон, ни натовские солдаты в этом лифте не гадили.

Наконец, раздвижные двери открываются, и я вываливаюсь на площадку. Нахожу дверь. Звоню и тут же с облегчением слышу звуки приближающихся шагов. Ну, слава богу! Не напрасно я сюда притащился.

Дверь открывает женщина: блондинка прибалтийского типа, очень даже ничего, только немного массивная, тридцати с небольшим лет. Я спрашиваю, могу ли я видеть Ольгу Викторовну Коцик. Она кивает и впускает меня в коридор, что довольно легкомысленно с ее стороны, ведь она не знает, кто я такой. С таким успехом можно впустить кого угодно, в том числе и грабителя. Еще не успев переступить через порог, до меня доходит причина подобного «легкомыслия»: рядом с женщиной стоит в позе римской волчицы черный волкодав. Шерсть у него гладкая и блестит как тщательно отполированная мебель. В точности не могу сказать, так как в собаках я разбираюсь ни чуть не лучше чем в аквариумных рыбках, но, по-моему, это ротфейлер. Он не очень большой, но чрезвычайно мускулистый. Его вид мне напомнил покойного Егорова.

– Не бойтесь, она не кусается.

Я ей верю. Конечно эта скотина не кусается. Она даже и не лает попусту. Она просто молча одним прыжком кидается на вас и начинает разрывать на клочки. Сейчас собака просто стоит и ждет, какая команда поступит от хозяйки, но я готов поспорить на что угодно, что она уже мысленно для себя решила, куда она лучше мне вцепиться – в горло или в другое место.

– Что вы желаете? – спрашивает меня хозяйка этой гостеприимной квартирки.

Я не могу сразу составить весь список моих к ней желаний, так как большая часть моего внимания была сосредоточена на четвероногом монстре. Ольга Коцик еще раз спрашивает, чем может мне помочь, а я в свою очередь представляюсь и спрашиваю:

– Вы знаете, что ваш муж, Коцик Юрий Иванович, был сбит машиной?

– Да, мне звонили из милиции.

Ее лицо не выражает ровным счетом никаких эмоций по поводу судьбы ее благоверного.

– Вы не были в больнице?

– Нет. А зачем?

Действительно, зачем…

– Он может не дожить до сегодняшнего вечера. Вам что, его не жалко? – говорю я только затем, чтобы проверить ее реакцию.

Реакция получается как раз такая, как я и предполагал.

– Ерунда. Выкарабкается. Такие, как он, до ста лет доживают, и все эти сто лет портят настроение и жизнь окружающим. Что же до меня, то времена, когда я бегала за ним как ручная собачка, давным-давно прошли. Его проблемы – это его проблемы. Все что с ним происходит, меня не касается.

– Может и не касается, но у меня есть все основания предполагать, что под машину он попал совсем не случайно. Поэтому возникает совершенно понятный вопрос, кому он мог больше всего испортить жизнь?

– Больше всего он испортил жизнь мне, но я не сбивала его.

На месте Ольги Викторовны я бы не шибко жаловался на поломанную жизнь. Коцик содержит ее. Она живет на всем готовом. А может она до сих пор любит его и в ней говорит еще не совсем погасшая ревность? Но тогда становиться не понятным это равнодушие, с каким она отнеслась ко всему происшедшему.

– А вы не могли бы мне рассказать более подробно, что за человек Юрий Иванович?

– А почему это вас так интересует, вы ведь не из милиции?

– Во время происшествия с вашим мужем находился наш коллега. Он погиб. Для нас дело чести найти преступника. Да и вы должны быть в этом заинтересованы.

– Вы смеетесь! Это человек в течении стольких лет только и делал, что издевался надо мной, а теперь, когда с ним произошло несчастье, я что должна бросить все и искать его недоброжелателей?!

– Вам не надо ничего бросать. Для этого есть я. Просто мне необходимо иметь полное представление об образе жизни Юрия Ивановича, о круге его знакомых, коллег. Может вы что-нибудь странное замечали еще во время вашей совместной жизни?

– Мне очень неприятны воспоминания о нашей с ним совместной жизни, поэтому рассказывать вам я ничего не буду. Вам лучше уйти.

Похоже, что на этот раз мне действительно придется так поступить. В другое время может у меня получилось бы влепить ей всю порцию моего шарма и сделать более разговорчивой. Присутствие этой четвероногой скотины совершено выбивает меня из колеи.

– Хорошо. Я ухожу, но учтите, что у вас действительно есть причина желать, чтобы преступник был побыстрее пойман.

– Вы намекаете на мое чувство гражданского долга?

– Не намекаю, тем более за последние годы это чувство у многих наших соотечественников заметно атрофировалось. Просто если он умрет, а вероятность этого действительно очень велика, то все имущество достанется вам как юридической супруге. Квартира, дом за городом, сбережения, машина. Он ведь человек не бедный?

– Какая между этим всем связь?

– Связь такая, – я пытаюсь втолковать ей, – что в наследство, вместе со всем выше перечисленным, вы получите также и его долги. Мы подозреваем, что он был должен большую сумму, которую отдать не мог или не хотел, поэтому с ним и произошло несчастье. Его кредиторы люди не такого сорта, чтобы прощать своим должникам. Скорее всего, стрелки переведут на вас, а если его еще и поставили на счетчик, то смотрите, как бы его пассивы не перевесили активы.

– Вы ищете не в том направлении. Мой муж никогда не брал денег в долг, и это была не просто привычка. Это – его железный принцип. Мы поженились, когда еще были студентами. Через год родился сын. Втроем жили на стипендию. Часто сидели без копейки, но даже тогда он никогда сам не одалживал денег и мне запрещал. Он подрабатывал ночным сторожем, давал уроки. Говорил, что сильные люди не вправе рассчитывать на чью-либо помощь и должны полагаться только на самих себя. Так что ваша информация не точна. А теперь – до свидания.

– Как знать, как знать. Получение всевозможных кредитов является неотъемлемой частью современного бизнеса и при этом совсем не важно, какие принципы вы исповедуете. Это раз. Во-вторых, чтобы наделать долгов, вовсе не обязательно брать деньги. Можно, например, своими действиями нанести ущерб другим лицам, которое может быть приравнено к определенному денежному эквиваленту. В конце концов, деньги можно просто украсть у другого лица или, как сейчас принято говорить, кинуть его. Как видите, возможностей навалом.

– Мой муж хоть и скотина, но не вор. Я еще раз прошу, уходите. Я не желаю больше с вами разговаривать.

Оставляю на тумбочке возле телефона свою визитку, на тот случай, если она все-таки изменит свое мнение и захочет мне помочь, и, сопровождаемый недружелюбным взглядом хозяйки и разочарованным пса, которому так и не удалось попробовать меня на зуб, покидаю квартиру.

Я тоже разочарован, но не очень. Одно я все-таки узнал – Юрий Иванович в долг брать не любил. Я и раньше подозревал, что человек, заказавший его, пудрил мне мозги, но теперь это стало уже стопроцентной уверенностью.

Правда, мое частное расследование по-прежнему находиться на уровне абсолютного нуля. Как сказали бы граждане Ватикана, которые неплохо волокут по-латыни, полная tabula rasa.

Надо искать мотивы. Как любил говаривать все тот же Шерлок Холмс: «Ищите мотивы, и вы найдете преступника». Но чтобы их отыскать, мне надо знать про этого Коцика чем больше, тем лучше. Первый же шаг получился не очень удачным. Так я размышляю, потихоньку спускаясь по ступенькам. Еще раз проехаться в лифте я не рискнул.

Выйдя из подъезда, смотрю на часы. Часовая стрелка перевалила за одиннадцать. Пора звонить мой крошке Марго. Не без труда я нахожу телефонный автомат и набираю нужный номер. Судя по пронзительно дребезжащему голосу, похожему на тот, что издает пустая консервная банка, когда ее привязывают за кошачий хвост, трубку снимает все та же дежурная. Я вежливо, как и в прошлый раз прошу позвать к телефону Маргариту Александровну, надеясь, что теперь моя бородавчатая знакомая не будет орать так сильно.

Через минуту слышу голос Маргариты.

– Привет, радость моих бессонных ночей. Узнала что-нибудь?

– Читала его историю болезни. У него серьезная черепно-мозговая травма, травма позвоночника и масса других повреждений, но опасность для жизни представляют именно эти две. Во время происшествия пострадавший был выпившим. Не так чтобы сильно. Скажем, слегка «под шофе».

– Это я и без тебя знал еще вчера. Что дальше?

– А дальше, представь себе, что он уже лежал у нас в больнице примерно год назад. В травматологии. Тоже травма головы, четыре сломанных ребра, челюсть тоже сломанная, масса гематом по всему телу. Из-за удара по голове у него была частичная потеря памяти, но, через несколько дней, все пришло в норму.

– А причины?

– Причины – удары ногами, руками и то, что в них могло быть.

А вот это действительно интересно. Значит, нашего клиента уже один раз пытались научить уму разуму. Видимо, он и в самом деле большой мастер застревать костью в горле у многих. А Царегорцеву он втирал, что отлично ладит со всеми.

Я набираю еще одни номер – номер своей бывшей работы. Трубку, к счастью, поднимает Саша Жулин, а не полудурок Сорока.

– Это Лысый.

– А, привет. Чё хочешь?

– Вы не выясняли, не проходил ли Коцик раньше по вашему ведомству?

Саша некоторое время раздумывает, ответить мне или послать подальше, и склоняется в пользу первого варианта.

– Я смотрел в компьютерной базе данных. На него ничего нет.

– Быть этого не может! А в качестве потерпевшего, он не упоминается?

– Он никак не упоминается.

– Давай так, я тебе сейчас продам информацию для действия, а ты потом поделишься со мной его результатами.

– Хорошо.

– Двенадцать месяцев назад кто-то так отделал Юрия Ивановича, что он провел три недели в больнице с телесными повреждениями. Так что посмотри еще раз и более внимательно.

Он обещает. После я еще спрашиваю, не выяснили, кто хозяин винтовки. Саша отвечает уклончиво, что якобы информации по этому поводу у него нет, но теперь я ясно чувствую, что он врет, но не настаиваю. Всему свое время. Все ровно на владельца они не вышли, потому что, в противном случае, давно бы приволокли меня к себе на аркане для опознания в нем человека заказавшего мне Коцика.

Глава 7

Возвращаясь обратно, решаю взять такси, так как боюсь опоздать на похороны Егорова. Они проходят весьма пристойно, так что можно сказать – похороны удались. Цветы, венки, прощальные речи и все такое прочее. Даже батюшка с кадилом присутствовал. После церемонии мы едем в офис, помянуть товарища.

Я очень хотел поговорить с Вано про его успехи, но сразу же после того как мы вышли с кладбища, его как ветром сдуло. В некотором смысле – это хороший знак. Значит, есть что-то интересное, что он хочет выяснить до конца.

После трех часов еду в тот район, где Коцик пока живет, чтобы самому подробно ознакомиться с местностью. По дороге из уличного автомата делаю еще один звоночек, о цели которого и содержании разговора сообщу в свое время.

Изучаю окрестные кварталы и улицы, а также раз двадцать прохожусь от дома, где Коцик играл в преферанс, до места происшествия.

Пока для меня представляется такая ситуация. Юрий Иванович Коцик в сопровождении телохранителя идет домой пешком. Машина не нужна, так как расстояние между двумя точками всего лишь метров триста-четыреста. Путь их следования пересекает скоростное шоссе. Коцик выпивший, походка у него нетвердая, а дорога скользкая, поэтому Егоров идет рядом, чтобы при случае поддержать за руку. Шоссе в этом месте слегка поворачивает, поэтому приближающийся автомобиль можно сразу и не заметить. К тому же темно, в тот вечер шел снег – видимость никакая. Автомобиль едет на превышенной скорости. Резко тормозить нельзя – гололед. Вот так все и случилось. С Юрия Ивановича много не спросишь, он был выпившим. А вот Егоров оказался кретином.

Изучая параллельные улицы, я узнаю, что это шоссе единственное в этом районе, по которому разрешено движение грузового транспорта.

С другой стороны, кто-то в прошлом году основательно отрихтовал Коцика, а в прошлую субботу меня нанимают, чтобы его убить. Денежный долг – туфта. Человек в коричневом пальто ненавидел Юрия Ивановича. Я понял это еще тогда в кафе.

Размышляя над этим делом, подхожу к подъезду, в котором находиться квартира клиента. Я так увлекся, что совсем не слежу за дорогой и со всего маху врезаюсь в какого-то прохожего.

– Ты смотри куда прешь! – слышу я возмущенный голос.

Следуя совету, навожу резкость и вижу возмущенного субъекта, одинакового со мной возраста. Сложен он довольно крепко: у него здоровенные плечи, широкие ладони и резко очерченный, как будто вытесанный из камня волевой подбородок. Одет он в короткое черное полупальто и вельветовые штаны. Глаза у него серые и холодные. На прощание он еще раз окидывает меня свирепым взглядом и идет дальше.

Я поворачиваюсь к подъезду, дверь которого открывается и на ступеньках появляется еще один живописный тип. Он худой и длинный. Синие потертые джинсы обтягивают костлявый зад. На плечах болтается облезлая кожаная куртка, минимум на четыре размера больше, чем необходимо, из-под которой высовываются не заправленные в джинсы какие-то свитера, разноцветные футболочки, майки, что делает его похожим на капусту. Волосы этого человека уже забыли, что такое расческа, и стоят торчком. Он меня замечает, улыбается и направляет свои ноги, обутые в тяжелые армейские ботинки, в мою сторону. Его личные средства передвижения подогнуты и при ходьбе пружинят, как будто в колени вставлен амортизатор. Он идет словно пританцовывая.

Это субъект и есть тот мой коллега, которого Царегорцев дал мне в помощники. У нас в конторе все его зовут Вано, хотя он к Кавказским горам не имеет никакого отношения. Его настоящие имя и фамилия Хуан Альварес. Он испанец. В тридцатых годах его предки, испанские коммунисты, спасаясь от диктатора Франко, приехали в нашу страну, в гостеприимные объятия Иосифа Виссарионовича – отца и вождя всех трудящихся.

Когда Франко приказал долго жить, а заодно вместе с ним весь его режим, и советские испанцы получили, наконец, возможность вернуться на землю своих предков, отец тогда еще маленького Хуанито, предпочел остаться здесь. Он работал председателем облпотребсоюза и не хотел менять свое тепленькое местечко на ту неопределенность, которая ждала его на исторической родине. В «Зете +» Альвареса называли сначала Хуан, потом на наш лад – Иван и, в конце концов, просто перекрестили в Вано.

Вано-Хуан является ярким подтверждением тезиса об обманчивости внешности. Выглядит он молодо и его запросто можно принять за студента-первокурсника. На самом деле он даже на два года старше меня. Просто глядя на его дурацкий прикид, дополняющийся инфантильным выражением на лице, трудно предположить, что у него дома двое детей, что он заботливый и любящий отец семейства.

Я горю желанием узнать про его достижения, на что он заявляет, что с самого утра ничего не ел и ведет меня в сторону ближайшего кафе. Там он берет себе чашку горячего шоколада и три пирожных: две корзинки и эклер. Я ограничиваюсь чашкой кофе. Эта гора сладостей еще больше усиливает сходство моего напарника с большим ребенком. Я еще не успел пригубить кофе, а он уже, проглотив обе корзинки, берет эклер. Посмотрев на него секунд десять, он, к моему великому облегчению, кладет его обратно на тарелку и приступает к отчету.

– Сначала я смотался к нему на работу. Там он характеризуется положительно со всех сторон: дружелюбный, опытный, отзывчивый, внимательный, короче, с какой стороны ни возьми, один сплошной знак качества, хоть сейчас депутатом в Госдуму. Весь персонал за ним очень скучает и желает ему скорейшего выздоровления. Все мои предположения о неслучайности наезда были отвергнуты напрочь. Полное название его фирмы – научно-производственное химико-фармацевтическое российско-итальянское совместное предприятие «Чезаре Лтд» и, судя по всему, она очень крутая. Я навел справки у моего друга – налогового инспектора. Никакого видимого намека на финансовые трудности. «Чезаре» было создано на базе одной обанкротившейся еще в начале девяностых фабрики «Медфармпром № 4». Среди учредителей с нашей стороны – небезызвестный тебе Алексей Федоров, депутат и, вообще, личность в городе далеко не последняя. Да и не только у нас в городе. А со стороны итальяшек – это что-то вроде финансово-инвестиционного центра. Основная деятельность – производство лекарственных препаратов. Итальянцы дали бабки на раскрутку и технологии, а наша дешевая рабочая сила превращает их в готовую продукцию. А еще – три года назад при предприятии была создана своя собственная научно-исследовательская лаборатория, теперь они сами могут разрабатывать новые виды медикаментов. Сотрудничество с итальянцами началось, как я уже сказал, в последний год развала Союза. Предприятие тогда прочно сидело на мели. Финансирования почти не было. Сотрудников увольняли. Кстати, тогда же на горизонте и появляется Коцик, правда всего лишь в роли простого переводчика с итальянского языка.

– Что еще?

– На работе все. После прошелся по его соседям. Половины не было дома, кое-где меня послали куда подальше, но кое с кем я все-таки побеседовал. Из числа старушек пенсионерок, большую часть жизни проводящих около окна или замочной скважины, а по ночам страдающих бессонницей. Картина получается несколько иная. Если верить соседям, то этот тип уже перетрахал добрую половину всех телок в нашем городе в возрасте от восемнадцати до сорока лет. Казанова и Дон Жуан против него дистрофики позорные. Бессовестно изменял жене, что и послужило причиной разрыва их отношений. Оставшись один, и вовсе разошелся. Каждую неделю его видели с новой подругой. Я тут отметил несколько описаний. Одно из них, кстати, очень подходит к его секретарше.

Альварес останавливается, чтобы проглотить последнее пирожное, потом продолжает:

– Во всей этой веренице баб есть одно исключение. Совсем недавно его видели с одной рыженькой. Она уже не девчонка, под тридцать. Старухи описали мне ее как очень некрасивую и вульгарную женщину, а это может означать, что она просто прелесть. А исключение состоит в том, что с этой прелестью он встречался на протяжении целых пяти месяцев, что для него немыслимый рекорд. Последний раз ее замечали в доме около трех недель назад, а за два дня до несчастного случая его уже видели с другой.

Что ж теперь кое-что начинает проясняться. У человека ведущую подобную жизнь врагов может быть ровно столько, сколько ходит к нему женщин. Можно сказать, что с такими талантами как у него, он вообще зажился на свете. Из ревности человек может пойти на что угодно, в том числе на убийство.

– Как зовут эту рыженькую, ты не узнал?

– Увы, своих барышень он соседям не представлял.

– Молодец, ты хорошо поработал. Можешь купить себе еще один эклер за мой счет.

Говоря это, я думал, что шучу. Вано наоборот. Он встает и смотрит на меня ожидая, когда я его озолочу. Делать нечего. Я выгребаю из кармана всю мелочь и отдаю ему. Вано направляется к буфету за новой порцией углеводов. Я наблюдаю за ним, думая, что когда он умрет от сахарного диабета, в этом будет и доля моей вины.

Ожидая, когда он закончит пировать, подвожу итоги. Не сомневаюсь, что Юрий Иванович предпочитал иметь дело с замужними женщинами. Так меньше вероятности, что барышня устроит скандал и будет, что называется «липнуть», после того как услышит последнее «прости-прощай». Несвободные женщины лучше подходят для мужчины дорожащего своей свободой. А он ею, несомненно, дорожил. Так дорожил, что даже со старой супругой не развелся, прекрасно понимая, что избавясь от одного ярма на шее, больше шансов получить новое. Старый брак для него своего рода страховка.

Правда один раз произошла осечка и, в результате разговора с одним из рогоносцев, Коцик попадает в больницу с проломанным чайником, треснутыми ребрами и вывихнутой челюстью. Однако никакого дела против обидчика не было. Иначе Жулин обнаружил бы это. Может, просто Коцик не подавал заявления? Может, он представил все это как хулиганское нападение неизвестных потому, что не хотел скандала, который мог не понравиться его итальянским работодателям.

Эта рыжая барышня – исключение. Тот самый случай, от которого страховался Юрий Иванович. Необходимо любой ценой отыскать ту женщину, которая ухитрилась пять месяцев продержать свой высокий рейтинг в его глазах.

– Может его экс-супруга что-нибудь знает про эту женщину? – говорит Вано, читая мои мысли. – Хорошо бы с ней покалякать.

– А уже говорил с ней. Она еще не созрела для откровенного разговора. Но думаю, что скоро дозреет. Надо немного подождать.

Сказав эти слова, я достаю из портмоне три металлические отмычки. Альварес хоть и длинный как жираф, но в отличие от жирафа смысл вещей до него доходит мгновенно.

– По-моему это глупость, – реагирует он на разложенный передо мною набор вора-домушника. – Если мы попадемся, менты нам такой шухер устроят! Они и так на нас большой зуб имеют.

– Вовсе это не глупость. Мы просто навестим квартиру Коцика в порядке выполнения нашего с ним контракта про его безопасность. Должны же мы проверить, а вдруг кто-то заминировал его хату, пока он сам отдыхает в больнице? Кто сможет против этого возразить?.. Понимаешь, мы обязаны навестить его жилье. Я думаю, что у него наверняка имеется записная книжка с именами своих ненаглядных. Не мог же он удержать в памяти такое количество телефонных номеров. Должен же быть у него талмуд, в котором он присваивал своим бабам порядковые номера.

– А сигнализация?

– Не думаешь ли ты, что он установил сигнализацию, отправившись на пару часов в гости в соседний дом? С тех пор в квартиру никто не входил. Сейчас уже темнеет, и мой фэйс никто не рассмотрят. А ты все равно уже пол дня по квартирам ходишь.

С большим трудом, но мне удается его уговорить. Дождавшись, когда на улицах станет совсем темно, мы выходим на дело.

Дверь имеет два замка. К счастью она закрыта на самый простой, причем только на защелку. Открыть его – задача для воспитанника старшей группы детского сада. Мы проходим в коридор, включаем свет и ахаем от удивления.

Квартира Юрия Ивановича выглядит так, как выглядело здание Всемирного торгового центра в Нью-Йорке после одиннадцатого сентября прошлого года. Кто-то побывал в ней раньше нас. Когда Коцик выздоровеет, ему придется нанять, как минимум, дюжину домработниц, чтобы привести в порядок свою берлогу.

Все вещи: одежда, книги, деловые бумаги, постельное белье, некогда лежавшие в ящиках шкафов, в тумбочках, на полках – теперь вперемешку вывалены на пол. Пух от распоротых подушек покрывает это безобразие. На пороге одной из комнат замечаю пиджак с оторванной подкладкой.

– Кажется, нам здесь делать нечего, – шепотом говорит мне Вано. – Все уже нашли до нас.

– Мы не можем знать наверняка, что именно здесь произошло. Возможно то, что нужно нам все еще на месте. Надо только покопаться в бумагах, – возражаю я.

– Ты что, не видишь? – отвечает Вано, которому хочется побыстрее сделать отсюда ноги. – Все его бумаги в таком состоянии, что для того, чтобы их разобрать, здесь нужен дипломированный архивариус с тридцатилетним стажем.

Вместо ответа я вхожу в комнату и начинаю шарить рукой по стене в поисках выключателя. Включить электричество я не успеваю. Что-то твердое и тяжелое с треском обрушивается мне на голову. Пару секунд я наблюдаю в глазах разноцветный фейерверк, как в центральном парке на 9 Мая. Потом огни гаснут. Я погружаюсь в темноту.

В себя я прихожу от прикосновения чего-то мокрого и холодного. Открыв глаза, констатирую, что лежу на полу в незнакомой квартире среди набросанного барахла. Вано стоит перед мной на корточках и держит в руке мокрый платок. Вся правая половина его лица опухла. Глаз закрыт.

– Что это было? – спрашиваю я первое, что приходит мне в голову.

– Кто-то прятался в комнате за дверью. А когда мы туда вошли, он на нас напал.

Я ощупываю большущую шишку на голове. Мне повезло: на голове у меня была меховая шапка, которая самортизировала удар. В противном случае работники социальной службы по трудоустройству очень обрадовались бы, узнав, что в предприятии «Зета +» появилась еще одна вакансия, а весь оставшийся персонал самой фирмы порвал бы на себе трусы от злости, оттого, что им снова приходиться сбрасываться на венок для очередного безвременно ушедшего товарища.

– Ты кого-нибудь заметил? – снова интересуюсь я, поднимаясь на ноги.

– Заметил. Только не кого, а что. Здоровенный кулак, летящий мне прямо в рожу. Нам надо сматываться.

Он прав. Котлы на моей левой руке показывают, что я провалялся в отключке около десяти минут. Тип, уделавший нас, мог запросто вызвать милицию, чтобы переложить груз ответственности за разгромленную квартиру на наши плечи. Если это произойдет, то простым обвинением в незаконном вторжении в чужое жилище это не обойдется и дон Альварес имеет все шансы снова увидеть своих деток только тогда, когда они заимеют собственных киндеров.

Мы на цыпочках выходим на площадку и прислушиваемся. Внизу тишина. Неслышно ни воя милицейских сирен, ни звука шагов. Однако из предосторожности, мы все-таки едем вверх, переходим по крыше в самое крайнее парадное и уже через него выходим на улицу. Потом ловим мотор, который развозит нас по домам.

Вано выходит раньше меня. Я делаю таксисту знак подождать и тоже вылезаю из машины, чтобы перекинуться с помощником парой слов без свидетелей.

– Как думаешь, это не мог быть тот человек, которого мы ищем? – интересуюсь я его мнением.

– А что ему там могло понадобиться?

– Тоже, что и нам. Он хочет замести следы, чтобы мы не вышли на его неверную женушку, а с ее помощью и на него.

– Исключено, – Вано качает своей непричесанной головой. – Зачем тогда подушки было распарывать? А доски с пола срывать? Ты не находишь странным, что человек, который в открытую демонстрирует перед соседями своих красавиц, в тоже время прячет под паркет записную книжку с их координатами?

Все, что он говорит, совсем неглупо. Я уже говорил, что Вано хороший сыщик и способен видеть любую мелочь. Я, например, оторванного паркета не заметил. Черт, неужели я иду по ложному следу, и мы имеем дело не с ревнивцем, а с кем-то другим?

– Хорошо, завтра подумаем, а теперь иди, отдыхай.

– Какие задания для меня на завтра?

– Я собирался поручить тебе проделать то же самое, что сегодня, только уже в отношении Ольги Викторовны Коцик. Но теперь, с той рожей, которую ты будешь иметь завтра… Короче, смотри сам. Но если ты все-таки пойдешь, то действуй очень осторожно. Учти, что она, в отличие от своего мужа, не лежит в больнице. Хотя… Стоп!.. Знаешь, что ты сделаешь первым делом? Возьмешь у Логинова описание и имя одного типа, который сегодня утром справлялся в больнице о здоровье нашего клиента и узнаешь, работают ли они вместе. Если вдруг окажется что нет, то спросишь сослуживцев Коцика не знают ли они кого-нибудь с походящей внешностью. Если опять нет, то боюсь, что тебе снова придется сделать круг почета по соседям и прочим знакомым Юрия Ивановича.

– Так ведь мы знаем его имя!

– Только с его слов. Если выясниться, что он соврал насчет работы, то и кликуха, которую он сказал Логинову, тоже липовая. Хотя, конечно, проверь.

Мы прощаемся. Боясь задеть его самолюбие, я не говорю о том, чтобы он не ляпал языком про наше с ним приключение, тем более что выглядели мы в нем не самым лучшим образом. Он и сам прекрасно это понимает.