Текст книги "Живы, пока не взойдет солнце (СИ)"

Автор книги: Валерий Бесстрашнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Интерлюдия №4. Господин Ким

Поздний вечер. Снег медленно опускался на крыши Сеульских небоскребов. Мегаполис горел мириадами огней, готовясь встречать Рождество. Юля стояла на пороге квартиры отца, согревая дыханием раскрасневшиеся ладони. Девочка в дутом пуховике напоминала детскую игрушку-пирамидку. Она собиралась с духом, чтобы позвонить в дверь человека, о котором мечтала всю жизнь. Ким представляла эту встречу миллион раз, но теперь все происходило взаправду.

Со дня, когда Юля загадала желание, прошел почти год. Все случившееся в подвале казалось ей странным сном, но пару недель назад доктор Гусев вызвал девочку в медпункт. Евгений Леопольдович рассказал, что сиделка нашла в вещах юлиной бабушки старое письмо от отца Ким. Имя и адрес отправителя значились на конверте.

Папу оказалось очень просто найти. Первый же запрос в поисковике вывел на кучу давних статей о свадьбе в семье чеболей. Скандальный брак младшей дочери конгломерата “Хан” с малоизвестным музыкантом Ким Юн Хи – отцом Юлии. Судя по всему, с тестем у господина Кима отношения сложились натянутые, хотя это не помешало чеболю протолкнуть зятя в совет директоров музыкального агентства по поиску талантов “QuC Corporation”.

Но найти адрес отца – это только половина дела, нужно было еще как-то до него добраться. Тут Ким вновь помог Евгений Леопольдович.

Юля испытывала к доктору Гусеву безмерную благодарность, ведь он помог продать золотые побрякушки, подаренные “поклонниками”. На вырученные деньги благодетель купил два авиабилета до Сеула и сопроводил Ким в пути. Весь полет Юля слушала к-поп группы, принадлежащие папиному лейблу. Девочка представляла, как они с отцом обязательно вместе сходят на концерт.

Добравшись до нужного дома, Евгений Леопольдович и Юля разделились, чтобы не привлекать внимание охраны: Ким проскользнула на территорию элитного жилкомплекса, прибившись к стайке школьниц, а доктор Гусев остался коротать время за рюмкой соджу.

Юля выдохнула, поправив лямки рюкзака. Она посмотрела на свое отражение в сенсорном экране домофона: отрепетировав несколько приветствий, и убрав с глаз неровную челку, девочка потянулась к кнопке вызова, но остановилась. Ким закусила губу, развернулась и хотела было уйти, но еще раз выдохнув, вернулась к двери. Юля выучила несколько корейских слов, но не была уверена в произношении, что усиливало ее мандраж.

– “Аннёнъ! Че ирымын Юля имнида. Нан тталь Светлана Ершова”, – трижды отчеканила Ким, точно скороговорку. Девочка знала, что папа говорил по-русски, ведь он как-то написал письмо маме, но Юле очень хотелось его впечатлить. Ким почти нажала кнопку звонка, но дверь открыли раньше. Невысокий седеющий мужчина в пальто и кожаных перчатках вынес на прогулку мальтийскую болонку. Увидев Юлю, собака затявкала, вырваясь из рук хозяина.

– Мьян, – извинился кореец, пытаясь успокоить животное, извивавшееся в объятиях. Юля застыла. Невольно ее пальцы вцепились в краешек пальто мужчины. Хозяин собаки удивился, вглядываясь в девочку, как всматриваются в прохожего, прикидывая, не старый ли это школьный приятель? Сердце Ким забилось чаще, а по щекам невольно потекли слезы:

– Папа?

Глаза мужчины расширились от удивления (или испуга). Из глубины квартиры донесся певучий женский голос. Он проворковал что-то по-корейски. Юля ничего не поняла, но по растерянному ответу господина Кима догадалась, что это говорила ее мачеха. Ким Юн Хи опустил болонку в прихожей и закрыл дверь, отрезая их с Юлей от мира домашнего уюта.

– Как… ты. …Меня отыскать? – опешив спросил кореец с грубым акцентом. Он давно не говорил на чужом языке, поэтому каждое слово приходилось выуживать из глубин памяти. Когда Юля услышала этот вопрос, она все поняла – отец знал о ней. Знал и ничего не сделал.

– Я… я нашла ваше письмо у бабушки и…

– Понятно.

Господин Ким оперся о стену, пытаясь справиться с мигренью.

– Ты. …Хотеть. Денег?

Кореец вытащил из кармана толстый бумажник, начав отсчитывать купюры.

– Па-па, – пролепетала Юля. Каждое его слово ранило больнее предыдущего. По ребрам забегали пауки, а в животе похолодело.

– Ч-че ирымын Юля и-имнида, – робко произнесла девочка сквозь всхлипы, будто бы это было какое-то заклинание, словно это была молитва, – Н-нан тталь С-светлана Ершова.

– Тишина. Пожалуйста… Тишина.

Господин Ким испуганно покосился на дверь, из-за которой неугомонно лаяла собака. Он отсчитал несколько купюр и сунул деньги в карман Юлиного пуховика.

Из квартиры Кимов вышла малышка лет десяти, выводя на поводке болонку с дурашливой мордочкой. Любимая дочурка подбежала к Ким Юн Хи, повиснув у него на шее, а потом что-то тихо спросила, поглядывая на оборванку. Мужчина растерянно посмеялся, отстранившись от плода давней интрижки. Хоть Юля и не поняла, о чем эти двое шептались, но она отчетливо все почувствовала: неловкость, страх разоблачения, склизкую ничтожность мужчины, которого чуть не поймали на чем-то, что может разрушить всю его расчудесную жизнь. Ей все это было слишком хорошо знакомо. Юля перестала плакать, будто кто-то перекрыл вентилем слезные каналы. Сказочный образ отца разрушился – он оказался таким же мерзавцем, как и большинство мужчин, которых она знала.

Малышка с собачкой ушли на прогулку, и Юля вновь осталась с господином Кимом наедине.

– Я мечтала, что увижу тебя, папа. Думала, каким ты окажешься, представляла, как обрадуешься, когда узнаешь, что у тебя есть дочь. Как подхватишь меня на руки и похвалишь за то, что я тебя отыскала… знаю, глупо мечтать о таком, когда тебе четырнадцать, но мне было плевать.

Юля не знала, зачем все это вывалила на господина Кима. Наверное, чтобы попрощаться с тем образом папы, о котором она мечтала в “Магнолии”, забравшись на высокое дерево. Глупые грезы ребенка, не видевшего жизни за оградой детдома.

– Девочка. …Хватит. Я дать… деньги. Что еще?

Отчаянная беспомощность обращалась холодной стальной злобой, закаленной в горниле детдомовской жизни. Маленькая трясущаяся девочка превратилась в прагматичную женщину. И эта женщина не хотела обратно в ад.

– Если вздумал откупиться от меня этой мелочью, подумай получше. Я прекрасно знаю, сколько у твоей новой семьи денег и какие у тебя связи. Так что, если не хочешь, чтобы обо мне узнала твоя женушка или тесть…

– Как ты сметь?! – господин Ким замахнулся для пощечины, но Юля не отвела взгляд – беспощадный, волчий, какой бывает только у тех, кто хлебнул в жизни дерьма. Ким Юн Хи остановился, краснея от злобы. Он так и не решился ударить дочь.

– Подумай хорошенько, что можешь предложить. Я приду, когда твоя подачка закончится, и лучше бы тебе предложить что-то получше, папочка.

Юля ушла, оставив господина Кима наедине с призраками прошлого. Она чувствовала внутри всепожирающую пустоту. Мир взрослых победил, не оставив ей ни шанса на счастливое детство. Но теперь Юля твердо решила: этому гребаному миру точно не понравится та взрослая, что из нее получилась.

Глава 10. Сквозь прутья

“По крайне мере, в хранилище все же попали”, – подумал Денис, осматривая плесневелые стены старого бомбоубежища в подвале девятиэтажки.

После нападение Ярослава Стригоя на мать прошел целый день. Бунтарей бросили в камеру перед самым рассветом, поэтому вся троица быстро погрузилась в сон.

Покушение на матрону провалилось. У юного господаря с самого начала не было ни единого шанса, но все усугубила одна досадная деталь. Когда матрона отправила сына в полет, окончившийся разбитым затылком и треснувшими ребрами, мятежник потревожил покой мертвеца на алтаре. Гроб свалился на пол, и гости увидели далеко не то, что ожидали. Упокоенного недавно Луки Стригоя внутри не оказалось. Вместо него под крышкой скрывался новый фаворит господарей, что должен был заменить Луку, церемониально поглотив останки прошлого наследника. Молодой человек, лет девятнадцати, лежал на сатиновом ложе с железнодорожным костылем в груди.

Все, что последовало после внезапного откровения, уместилось в пару секунд: отчаянный вопль Екатерины, стук тяжелых ботинок, хруст заломленных суставов и разбитых носов, возмущенные протесты Юлии. Но не смотря на все угрозы судом, сейчас Ким молотила в дверь импровизированной камеры, шарахая по металлу ногой. Вампирша проснулась первой, так что гулкие удары послужили сигналом будильника для остальных заключенных:

– Выпустите меня! Сраные кровососы, вы понятия не имеете кто я!

– Заткнись! – гаркнули с той стороны камеры, – Если ты не реинкарнация самой Батори, то нам плевать.

Проснувшись, Денис неспешно обходил периметр опустошенного хранилища, служившего им камерой. Ничего примечательного – зарешеченный светильник, малюсенькое окошко вентиляции под потолком, через которое не пролез бы даже младенец. А еще современный сейф, вмонтированный в стену. Очевидно, в нем и находилась исчезнувшая реликвия.

Хранилище от коридора отделяла тяжелая дверь со сканером сетчатки и кодовым замком, который вполне себе работал, в отличии от того, что находился на двери в подъезд.

Следов взлома на сейфе не осталось. Да и не похоже, что входная дверь пострадала. Значит, Стригоев ограбил либо призрак, либо вор с полным доступом к сейфу.

– Что ты там вынюхиваешь? – сонно простонал Ярослав, все еще отходивший от стычки, лежа на драном матрасе. Ребра господаря еще не зажили, а запекшаяся в волосах кровь пачкала подстилку.

– Матрона пригласила меня отыскать одну пропавшую вещицу, так что я решил не терять времени.

– Странный ты тип, колосажатель… – поморщился от боли Ярослав, – Эта мегера бросила нас за решетку, а ты хочешь ей помочь?

– В клетке лучше занять чем-то мозги, чем ноги.

Юля обернулась к Чернопалову, раздув от негодования щеки:

– Очень рада, лейтенант, что ты сохранил позитивный настрой. Но если не заметил, мы в казематах замка Мудакулы и его психованной суки жены!

– Спасибо за ценное наблюдение, коллега. И по чьей это милости мы сюда загремели? Попросил же не высовываться, чтобы я обо всем договорился со Стригоями, но нет! Нужно было пнуть древнего вампира по яйцам на похоронах сына!

– Значит это я виновата?!

– Сто очков Гриффиндору!

– Пошел ты, лейтенант! Ты слышал, что несла эта стерва. Как можно такое говорить о своих детях? – Ким обернулась к Ярославу, – О чем вообще думала твоя мать?! – воскликнула Юля, плюхаясь на матрас рядом с раненным господарем.

– Она мне не мать, – отрезал Ярослав, – Мою маму звали Ирина Верховцева. И другой матери у меня нет и не будет!

– Подожди-ка… ты сын Владислава Верховцева? Того олигарха, что с семьей разбился… ой, – до Ким начало доходить, как Стригои обзавелись потомством.

– Они убили папу и маму, а меня с Лукой сделали частью своего “реалити-шоу”. Мы все тут должны играть в примерных отпрысков благородного семейства. Вот только наши новые родители, ну, как бы помягче так сказать… нас пришили.

Закончив осматривать хранилище, Денис потеснил притихшую Юлю, приткнувшись на краешек матраса.

– А когда Луки не стало, его место обязан был занять кто-то другой, – озвучил Чернопалов опасения господаря.

Ярослав понуро кивнул:

– Я не убивал новенького. Черт, я даже не мог его толком ненавидеть! Наверняка несчастный ублюдок намучился с “крещением”, как и мы. Екатерина держала его взаперти, без крови, чтобы он смог поглотить все, чем был Лука… пожрать его мозг, а вместе с ним и венец наследника.

– Боже… – выдохнула Ким.

– У меня вечно все отнимают: родителей, жизнь, наследство, брата. А теперь, похоже, оставят без клыков за убийство, которое я не совершал… и конечно же, для этого устроят еще одно представление.

– Жизнь – сплошной грабеж, господарь. Единственное, что можно сделать – хранить ценности у сердца, ну, или в башмаках. Там ищут в последнюю очередь.

Ярослав приподнялся на локтях, так, чтобы увидеть лицо Дениса:

– Ты мыслишь, как трус, колосажатель. Я хочу стать тем, у кого больше никто ничего не отнимет. Никогда. Идеальным хищником!

– “Идеальным хищником”? – изумился Чернопалов, – При всем уважении, но это не “Animal Planet”. Так что не торопитесь вставать на четыре лапы и выть на луну. Мы живем в мире людей, а волк, зашедший на их территорию, как бы свирепо он не рычал, окажется трофеем.

– Тогда я постараюсь скалиться и рычать так, чтобы охотники обделались раньше, чем выстрелят. Но для этого мне нужны клыки… и не только они… Скажи, это больно, когда их вырывают?

Юля с любопытством взглянула на Дениса, ожидая ответа.

Чернопалов пожал плечами.

– Это как порвать паспорт или выстрелить в колено, убегая от медведя. Ну, а так… мало приятного, когда вырывают два зуба без наркоза.

В камере повисла тишина. Ким знала, каково это, когда пересекаешь черту, закапывая прошлое в коробке из-под обуви. Но она и подумать не могла, что лейтенант испытал нечто подобное.

– Не бойся, господарь, никуда не денутся твои зубки, – нарушил молчание Денис, поднимаясь на ноги, чтобы размяться.

– Ха! Вряд ли “матушка” сжалится, даже если я хорошенько попрошу. Или у тебя есть план, колосажатель?

– Лучше… – хмыкнул Денис.

– У него есть Лили, – уверенно подхватила Юля.

Сплюшка просидела в клетке весь день, пялясь на узор платка, накрывавшего узилище. Лили сразу поняла, что ничего хорошего ей тут не светит, и несколько костей на дне клетки разделяли эти опасения. Однако, выбраться из плена сова не могла.

Стоило солнцу скрыться за горизонт, как в комнате, за пределами птичьей темницы, загудел пылесос, а девичий голосок жутковато запел:

“Невинная дева, словно голубка

В лес забрела, но вот ведь шутка!

Егерь, что клялся деве в любви

Возьми, да в постели ее удави!

Теперь холодна того парня кровать,

Но не дело же мясу зря пропадать”.

Шаги с той стороны приблизились. Покрывало сдернули, и сплюшка увидела широкую улыбку Камелии с четырьмя парами длинных клыков. Местная Уэнздей Аддамс сдула невидимый дым с насадки мини-пылесоса, отложив его на стол, словно пистолет.

“Ах ты-ж старая маразматичная сука!”, – ужаснулась сова оскалу вампирши. Лили знала, чем больше клыков, тем старше кровосос и, зачастую, безумней.

– Какая чудесная песня, – пролепетала сплюшка, – У вас настоящий талант, господарыня…

– Вы слишком любезны, но я рада, что вам понравилось. Ведь теперь вы сможете слушать мои песенки каждый день! – Камелия подхватила за кольцо клетку, будто старый масляный фонарь, демонстрируя пленнице свои владения.

– Отымей меня Вельзевул! – протянула Лили, оглядывая этот филиал кунсткамеры. Гирлянды высушенных кишок растянулись над кроваткой с единорогами; гоэтические письмена покрывали пропитанный кровью столярный верстак; сундук для игрушек, запертый на амбарный замок, ходил ходуном в углу комнаты. Оттуда кто-то стонал. И, наконец, жемчужина владений – огромный стеллаж, доверху набитый чучелами химер, занимал всю стену детской.

– Как тебе, Лили?

– Будто домой вернулась, господарыня. Только тут намного чище, – сглотнула сплюшка, переводя взгляд с одного экспоната на другой: кошко-ворона с кожистыми крыльями, крысы с воробьиными лапками, пекинес с гусиными шеями на спине.

– Разумеется тут чисто! За коллекцией нужно ухаживать, к тому же, я очень хорошая и аккуратная девочка, – Камелия закружилась на месте с клеткой в руках, отчего сова свалилась на кости внизу. Голубиное ребро чуть не выбило сплюшке глаз.

– У меня столько идей, дорогая моя Лили! Просто не представляешь… ты такая милашка, но я сделаю тебя невыносимо миленькой.

– Я очень польщена, господаряня, но хотелось бы, сохранить свое несовершенство.

– Не говори глупостей! – вампирша опустила клетку на верстак и закатала рукава. Камелия потянулась к доске органайзера с инструментами. Пальчики маньячки пробежались по рукояткам ножей, выбирая наиболее подходящий.

– Я еще никогда не играла с демонами, просто не терпится приступить!

Со стены над верстаком на Лили глядел постер с квартетом из четырех девчонок в ярких сценических костюмах. Певицы застыли в прыжке над сценой. В центре группы, зажмурив глаза, прыгала Юля. Лого группы “No Promise” красовалось внизу плаката.

– Да вы шутите… – выдохнула Лили.

Камелия включила портативную колонку и из динамиков полилась зажигательная музыка, а голос Ким пропел:

– Time to blowing up the brain!

…

“Мне пиздец”, – эта мысль камнем потащила сплюшку на дно отчаяния.

Камелия определилась с ножом. Сова напряглась, готовясь сражаться за жизнь. Замочек на клетке щелкнул, и бледная когтистая ручка с автографом на предплечье потянулась к жертве.

– Иди сюда совушка…

– Я. Не… – начала заводиться Лили, готовясь цапнуть мучительницу за палец, как вдруг…

…в дверь детской постучали.

– Кто там?!

– Господарыня Камелия. Матушка зовет вас откушать, – учтиво отозвался холоп.

– Не сейчас!

– Боюсь, что господарыня Екатерина настаивала.

Камелия злобно гаркнула, метнув нож в плакат к-поп группы.

– Ну-у почему?! Почему всегда, когда я играю, она лезет со своей жратвой! – законючила Камелия, стуча ножками по полу, – Джулию она мне не дала, братца тоже. Ненавижу. Ненавижу! НЕНАВИЖУ!

Маньячка захлопнула клетку, набросив на прутья футболку “No Promise”. Выцветшее от стирки лицо Джулии с макияжем а-ля стерва уставилось на Лили. Истерически-громко шарахнула дверь, и Лили, наконец, выдохнула. У нее появился шанс, а этого, порой, достаточно, чтобы перевернуть ход игры.

– Четыреста лет… самый трудный возраст для ребенка, – буркнула сова, взмахнув крыльями, чтобы сбросить остатки напряжения.

– П-с-с-с! – шепнули с той стороны занавеси, – Уважаемая, вы там как?

– Да забейте, Никиваныч! Она, походу, уже померла от страха.

– Умолкни, Косой, и не каркай! Барышня, вы там как, живы?

Лили колебалась, не зная, отвечать ли ей. За покровом грязной футболки сплюшка не различала даже силуэтов собеседников, однако, выбирать не приходилось:

– Можно и так сказать – все зависит у кого спрашивать.

– Ну, говорил же! – обрадовался хриплый старческий голос, – А ты, Косой, давай остальных буди.

– Так ведь не их очередь дежурить…

– Бестолочь ты, Косой. Мы тут для этого и приставлены, чтобы такой шанс не проворонить! А ну не спорь, паршивец! – скомандовал старик, а затем опять обратился к сплюшке, – Меня, барышня, Никодимом Ивановичем зовут. Служил в театре осветителем, а это Косой. Человек без определенной профессии, тунеядец, стало быть.

– Фрилансер! – возмутился Косой.

– Ты давай дело делай, а не разглагольствуй, чудо в перьях.

А дальше послышалась возня, недовольное бурчание, зевки и упреки, просьбы поспать еще хоть пару минуточек.

– Кто вы? – спросила Лили, пытаясь все же заглянуть за покров. Сквозь прутья, сова ущипнула краешек ткани и изо всех сил потянула футболку вниз.

– Всего лишь несчастные жертвы больного разума. Души слишком наивные, глупые, беспечные или добрые, – в общем, легкая добыча.

Ткань поддалась. Лицо Ким на футболке, покрывшись складками, поползло по решетке. Занавесь свалилась на пол, открывая вид на комнату Камелии.

В детской по-прежнему было пусто.

– Йоу! Мы здесь, смари сюда! – позвал крикливый голос со стеллажа с кадаврами. Он принадлежал чучелу ворона с шестью крыльями и головой петуха. Похоже, это и был Косой.

– Э-эм… ну, привет, – растерянно протянула сплюшка, увидев товарищей по несчастью.

– Хе-х, должно быть, не этого вы ожидали, барышня, – извинился Никодим Иванович – седеющий лис с пушистыми кошачьими лапками и пастью полной длинных зубов удильщика.

– Я слишком стара, чтобы чего-то ожидать, – призналась Лили, – Но, не скрою, что надеялась обнаружить кого-то более… подвижного.

– Это вы верно подметили. Мы только языком чесать и горазды, – грустно усмехнулся лис, – а так, и пошевелиться не можем. Истуканы самые настоящие.

– Сочувствую… что-ж, рада была поболтать, но мне нужно придумать, как отсюда свалить. Желательно до возвращения психопатки. А то, боюсь, вам придется потесниться.

– И не рассчитывай! На полках места не осталось. Любой коллекционер знает: лишние фигурки отправляются на стол, – со знающим видом объяснил Косой.

– Вот же язык без костей! – возмутился лис, – Так бы и влепил затрещину шельмецу. Не обращайте на него внимания, барышня…

– Лили, – представилась сова.

– Прекрасное имя, достойное нашей спасительницы.

– Это вряд ли… из пленника довольно паршивый помощник, как не посмотри. Мне бы самой выбраться.

– А тут, уважаемая Лили, мы вам и поспособствуем. Поможем друг другу, как это в буржуазных кругах говорили… “рука руку моет”?

– Никодим Иванович… сколько вы на полке простояли? – с жалостью спросила сплюшка.

– Долго, Лиличка… очень долго… но сегодня – последний день моих мытарств.