Текст книги "Живы, пока не взойдет солнце (СИ)"

Автор книги: Валерий Бесстрашнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава 25. Вкус крови

“Стой.

Я на грани.

Don't touch me, don't touch!

Хватит с меня. Я сегодня палач”.

– No Promise

Доктор не спешил. Он любовался Юлей, погруженной под воду, с нежностью, с какой мать наблюдает за младенцем в колыбели, не в силах сдержать блаженную улыбку.

Насмотревшись вдоволь, доктор вытащил Юлю из-под воды, усадив поудобней. Певица жадно вдохнула, отплевываясь. Мокрые волосы лезли в глаза, прилипали к лицу. Ким потянулась, чтобы убрать их, но Гусев схватил ее за запястье, и опустил руку вампирши обратно под воду.

– Я сам, – произнес он, убрав мешавшиеся пряди, – Вот так, Юлечка. Вот так…

– Евгений Леопольдович? Как вы… – начала было Ким, но доктор прижал к ее губам указательный палец.

– Ш-ш-ш… не порти момент, моя дорогая, – он начал мять ее фиолетовые от холода губы, играясь с ними, словно скатывая хлебный мякиш.

Юля мотнула головой, чтобы избавиться от мерзких прикосновений, но Гусев схватил Ким за подбородок, и повернул к себе.

– Убери лапы, мудак!

– У тебя все такой же грязный ротик. Давай его помоем.

Доктор утопил Ким, схватив ее за волосы. В панике, девушка раскрыла рот в немом крике, выпуская на поверхность сотни воздушных пузырей. Она пыталась вырваться, но Гусев придавил певицу ко дну, при этом тепло улыбаясь.

Спустя минуту он вновь поднял Юлю на поверхность, позволив отдышаться. Громкие частые вдохи наполнили ванную. Ким еще не привыкла к мертвому телу, поэтому ее мозг пытался следовать знакомым программам.

– Тише-тише, вдруг хозяин услышит. Мы же не хотим, чтобы он забрал и тебя.

– Ебаный псих! Так это ты привез детей, – догадалась вампирша.

– После смерти Эдика кто-то должен был позаботиться о малышах, – доктор расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, отодвинув воротник. На шее Евгения виднелась метка холопа Стригоев.

Доктор снял с крючка махровое полотенце и тщательно вытер руки, после чего достал из кармана футляр. С трепетом, Гусев извлек из маленькой коробочки скальпель. Евгений Леопольдович поднял инструмент к лампочкам, любуясь, как острое лезвие блестит в ярком свете.

Юля попыталась подняться, но проклятое тело не слушалось.

– Никиваныч! – крикнула Ким, в надежде, что старый лис все еще жив.

Доктор усмехнулся.

– Ты думаешь, что тебя кто-то спасет? Тц-тц-тц… так называемые, “друзья” оставили тебя в этом номере, потому что знали, что ты абуза. Ты всегда всем только мешала: в детдоме, даже своей бабке, которую навещала – не давая ей спокойно сдохнуть, избавившись от жалкого существования…

– Не смей говорить о ней, урод!

– Почему же? За последние годы мы с ней так сблизились… – хихикнул Гусев, присаживаясь на край ванной, – Я знал ее потребности лучше кого бы то ни было… Мне не хватает наших с ней разговоров… я часами рассказывал ей, чем занималась ее драгоценная внучка в детском доме. Я вытирал ей слезы… о-о… какие же удивительно соленые они были… Думаю именно такой вкус у отчаяния.

Ким замерла, вытаращившись на доктора. Она не узнавала того заботливого врача, что угощал ее гематогеном и прятал от директора в лазарете. Этот образ разбился, открывая отвратительную морду того, кого трудно было назвать человеком. У Юли будто бы выбили табуретку из-под ног и она зависла в петле.

– О-она знала? ТЫ РАССКАЗАЛ ЕЙ?!

– О да, каждую подробность… так что ей лучше было умереть, но я не мог этого позволить, только не после твоего побега. Твоя душа еще не была готова, еще не созрела. Он так сказал мне… во сне.

Гусев опустил руку под воду, медленно расстегивая пуговицы шубы.

– Но когда я увидел, как ты поешь… там на сцене, как ярко сияет твоя душа под этой порочной гнилью. Я понял, что время пришло. Тебе нужно было вернуться домой. Тебе нужно было вернуться ко мне, – Доктор распахнул шубу, касаясь груди Ким, ощущая ее упругую мягкость под своими пальцами. Он еле сдерживался, чтобы не начать себя трогать, – Ей было не больно, дорогая моя… один маленький укольчик и она обрела покой, – Евгений Леопольдович приставил скальпель к вороту худи, и верным движением разрезал ткань, оголяя худое, посиневшее от холода тело Ким.

– УБЛЮДОК! ЧТО ТЫ С НЕЙ СДЕЛАЛ?! Я УБЬЮ ТЕБЯ!

Доктор схватил Юлю за горло, прижимая к стенке джакузи. Лицо Ким сморщилось, а из глаз потекли вязкие слезы, расплывавшиеся в воде кляксами.

– Она ненавидела тебя, ей не нужна была внучка шлюха. Все это время – ты была нужна только мне! ТОЛЬКО Я ТЕБЯ ЛЮБИЛ ПО НАСТОЯЩЕМУ. ТОЛЬКО Я ВИДЕЛ, КАКОЙ ЯРКИЙ СВЕТ СКРЫТ ПОД ЭТОЙ ГРЯЗЬЮ! ДАЖЕ ТВОЙ МЕНЕДЖЕР ХОЧЕТ, ЧТОБЫ ТЫ ИСЧЕЗЛА! ДУМАЕШЬ ОТКУДА ЭДИК УЗНАЛ, ГДЕ ТЫ ОСТАНОВИЛАСЬ?

Юля больше не чувствовала сил сопротивляться. Один удар за другим раскалывали ее сердце в мелкий щебень.

– Э-это не правда, ты врешь…ты лжешь, ублюдок…

– Ты не нужна ни отцу ни бабке, ни своим друзьям. Ни одной живой душе в этом мире. Ты только моя!

Доктор погладил щеку Ким, скользнув пальцами выше, к пробитому виску. Когда подушечки нащупали бахрому оголенной плоти, Гусев понял, что больше не может сдерживаться. Он нежно описал контуры раны, лаская оголенную скуловую кость, а потом медленно ввел пальцы в рану. Ким заорала, чудом не потеряв сознание. Мир закружился, взрываясь красными искрами, а каждую мышцу свело судорогой. Конвульсия скрутила тело в агонии, и Юлю вырвало слизью из пустого желудка. Ким чуть не откусила язык, когда пальцы доктора добрались до мозга, лаская гипофиз. Будь она человеком, то давно бы умерла от болевого шока, но тело вампира могло выдержать многое.

– Тебе хорошо, милая? Тебе так нравится?

– Не знаю, как сейчас, но во времена моей молодости, девушку нужно было хотя бы сводить на свидание! – прорычал старый лис, зайдя в ванную на дрожащих лапах, – Держитесь, Юлечка! – Никодим Иванович прыгнул на доктора. От неожиданности Гусев потерял равновесие, свалившись в джакузи. Лис с доктором ушли под воду, поднимая брызги. Четверть воды выплеснулось из ванной на пол, разливаясь по кафелю. Химера вгрызлась в ключицу психопата, не давая ему вылезти. Во рту кадавра появился металлический привкус, но лис поздно понял, что он принадлежал не только крови Гусева.

Скальпель вошел химере под ребра. Тогда лис еще крепче сжал зубы, впиваясь в плоть врага, но силы его покидали, а тьма застилала взор. Гусев пырнул лиса еще раз, и еще, наслаждаясь муками кадавра.

В номер замолотили снаружи.

– Кто запер долбанную дверь?! – прокричал Косой, – Никиваныч! Откройте, с Денисом беда! Нужно бежать! Никиваныч!

Но бывший осветитель Андреевского драмтеатра уже ничего не слышал. Тело химеры всплыло на поверхность жалкой пустой оболочкой – всего лишь мокрый комок рыжего меха с проседью.

Не веря глазам, Юля уставилась на труп лиса.

В дверь ломились, Косой умолял открыть: “С Денисом беда!”, “Надо бежать”. В ускользавшем рассудке Ким, голос кадавра заглушали другие: “отец ненавидит тебя”, “ей не нужна была внучка шлюха”, “даже твой менеджер хочет, чтобы ты исчезла”, “для меня ты всегда останешься моей маленькой девочкой”, “грязная, порочная, испорченная”…

“Мы справимся вместе”

Эти слова Дениса вывели Ким из оцепенения. Перед ее мысленным взором стоял Чернопалов в зале замка Стригоев. Младший лейтенант протянул ей руку:

– Тебе не мешало бы согреться.

– Лейтенант, вы приглашаете меня на танец?

– По крайне мере пытаюсь.

Гусев вынырнул, сплевывая воду и кровь. Ароматную, манящую, сводящую с ума, обещавшую спасение и все, что только Юля захочет. А все, что она хотела – это перестать быть жертвой и спасти тех, кто все еще видел в ней человека.

Втянув дурманящий аромат Ким почувствовала, как что-то внутри пробуждалось, будто капля дождя попала в пересохшую почву и бесплодная земля вспомнила, что способна даровать жизнь.

Проморгавшись, Гусев вытер с лица воду. Он потянулся к Юле, но наткнулся на сталь и могильный холод. Ким смотрела на доктора исподлобья, скверно ухмыляясь, а затем нырнула. Алая гладь наполнилась пузырьками.

И тут до Гусева дошло: разбавленная кровь – все еще кровь. Доктор попытался вылезти из ванной, но что-то ему не позволило. Юля вынырнула, вцепившись в доктора, как львица в зебру. Вампирша сминала его плоть ногтями, будто это сырое тесто.

Гусев не успел всхлипнуть, как Ким выгрызла из его шеи кусок мяса с клеймом Стригоев. Юля сплюнула плоть на кафель, а затем присосалась к кровавому гейзеру, бившему из сонной артерии.

Тепло разлилось по пищеводу Ким, и этот жар возрождал ее из мертвых. Кровь пела, скользя по языку – это был лучший поцелуй в ее жизни, это был первый поцелуй в ее посмертии – и она запомнит его на весь остаток вечности.

Вампирша закатила глаза от удовольствия. Пальцы доктора, вцепившиеся в ее плечи, постепенно разжимались. Тогда, Ким сдавила тело психопата сильнее, выжимая кровь с таким упорством, с каким через соломинку тянут остатки газировки на дне стакана.

Юля вылезла из джакузи с трупом лиса на руках. Ким прошагала в комнату, оставляя мокрые следы на полу. Вампирша аккуратно уложила Никодима Ивановича на кровать и закрыла ему глаза.

– Спасибо. Я бы хотела, чтобы мой отец был хоть вполовину таким же храбрым, каким были вы. Тогда бы ничего этого не произошло… – сказала она, в последний раз погладив кадавра по шерстке.

Дверь в номер ходила ходуном. Косой верещал на весь коридор. Петли стонали, грозясь с минуту на минуту сломаться под натиском химер.

– Нужно валить, Никиваныч! Откройте!

Юля сбросила на ковер рваные лохмотья, и наспех натянула спортивный топик из шкафа, прикрыв обнаженную грудь.

Певица открыла дверь, встретив взгляды встревоженных химер. Ким тут же привлек пакет крови в лапах у кадавра-обезьяны. Вампирша схватила гемокон, и вскрыв его зубами вылила содержимое в раскрытую пасть. Закончив, Ким отбросила пустой пакет, вытирая испачканные губы:

– Валить? Ну уж нет! Я больше не побегу.

Глава 26. Стаккато

Тело Ярослава не выдерживало могущества Молоха. Ключ-сороконожка деформировал скелет Стригоя. Его ребра превратились в хитиновые ноги, позволяя господарю ползать, словно огромному насекомому. Ярослав напоминал помесь скорпиона и избалованного сукина сына, одержимого жаждой невинных душ. Больше похожий на акарина, чем на благородного веспера, однако алчность, бурлившая в его крови, не давала Стригою осознать глубину своего падения.

Наследник бушевал, разил, разрывал и скользил в потоках потустороннего ветра, расставив костяные наросты, как парус воздушного змея.

– Сверху! – крикнула Анна.

Ярослав сомкнул ладони и бушующие вихри подхватили Дениса, стачивая плоть с костей, точно стружку с карандаша. Зубастые смерчи почернели от отравленной лимфы, но яд им был нипочем.

Анна снесла телеантенну точным ударом так, чтобы осталась только мачта. Вампирша метнула получившееся копье в Ярослава, но господарь перехватил штырь. Хвост Стригоя изогнулся коброй и, как таран, пробил вампиршей вертолетную площадку.

– Вы, жалкий мусор! Дерьмо, прилипшее к подошве. Сколько не чисти – только размажешь. Эти дети, этот город, эти земли, а потом и все сущее – все это мое. Я буду жрать, пока не останусь один – идеальный хищник! Тот, кому нечего бояться. Тот, кого больше никто не обидит.

Ярослав медленно развел руки, и вихри потащили Чернопалова в разные стороны, силясь разорвать пополам. Денис стиснул зубы, напрягая мышцы до вспученных вен.

Хвост Стригоя нащупал последнего ребенка. Позвоночник обвился вокруг Варвары, выдавил из девочки влажный всхлип. Она не могла кричать – не хватало дыхания:

– П-помогите…

Ярослав разинул пасть. От неба до языка растянулись вязкие слюни.

Сердце Вари обратилось мотыльком, пойманным в ладони. И эти ладони вот-вот должны были сомкнуться. Девочка стиснула в кулачке совиное перышко и зажмурилась, приготовившись умереть.

– Эй! Ваше мудачество, не хотите пропустить с дамой по рюмочке? – крикнул кто-то за спиной Стригоя. И Варя узнала этот голос. Это был ее айдол-хранитель.

Коктейль Молотова влетел в затылок Ярослава. Звон стекла! Бутылка разбилась на осколки, выпустив пламя. Огонь стремительно охватил Стригоя, заставив господаря отпустить добычу. Наследник с воплем рухнул на спину, сбивая пламя, а лишенные воли смерчи растворились, бросив изувеченного Дениса на площадку.

– Ну привет, дядюшка, – улыбнулась Юля, подбрасывая бутылку рома с подожженным фитилем. Расхорохорившийся Косой вытянул шею из небольшого рюкзачка на спине вампирши, чтобы прокукарекать команду:

– Огонь из всех орудий! Размажем этого выродка!!!

– Есть, капитан, – отозвалась Ким. Она швырнула вторую бутыль в господаря. Ярослав попытался заслониться хвостом, но кровавая плеть Чернопалова удержала Наследника. Бутылка разбилась о висок Стригоя, добавив жару. Толстый осколок глубоко вошел в скулу господаря, а множество мелких – иссекли лоб. Ужасный нечеловеческий крик вырвался из пасти адской твари.

Ветра Молоха окутали Стригоя, чтобы излечить, но лишь распалили огонь, сжигая Наследника в огненном смерче.

Выждав момент, Анна выскочила из дыры в платформе. Вампирша засунула руку в обжигающий вихрь – латекс мигом оплавился, обволакивая влажные струпья на коже. Господарыня вырвала из брата ключ вместе с кусками горелой плоти. Анна отбросила раскаленную реликвию, замахав обожженной кистью.

Стена ветра вокруг отеля утихла, а замершее в небе солнце продолжило ход, медленно выбираясь из-за черного занавеса.

Темно-фиолетовый дым поднимался над обугленным телом Ярослава, образуя в воздухе циклопический силуэт. Будто бы зная, что так и произойдет, Анна достала из кармана пояса диктофон, включив запись. Треск жвал, и ритмичное стрекотание Резы донеслось из динамика. Дым ощетинился, яростно извергая поток проклятий на забытых языках.

– Вот так, к ноге!

Но не долго господарыня ликовала. Дым заполз в динамик, сперва превратив слова Резы в бессвязную кашу, а потом и вовсе сломав диктофон.

– Когда ж ты, сука, сдохнешь?! – выругалась Анна.

– Не хочу торопить, но меня что-то уже припекает, – пожаловалась Юля, – Может свалим отсюда, пока не превратились в запеченые тыквы?

– Если сбежим – Молох окажется на свободе, найдет тело, и в этот раз будет сам по себе. Бабушка положила жизнь на то, чтобы избавиться от демона и я не позволю, чтобы ее жертва оказалась напрасной.

– Мы точно никому не поможем, если сгорим тут заживо! – возмутилась Ким.

– Господарыня права.

– ЧТО?! Лейтенант, я что-то пропустила? С каких пор вы с ней спелись?

– Оглянись, Ким, – Денис указал на детей, разбросанных по крыше, как игрушки, – Мы не сможем унести их отсюда. Для Молоха это – как бутик с костюмами.

В груду опустошенных оболочек, обхватив ноги и спрятав лицо в коленках, забилась Варвара. Девочка беззвучно рыдала, захлебываясь спазмами.

– Тогда нам нужно его остановить!

– Не вам… – сказала Лили, с тяжестью опустившись на статую совы. Маленькое тщедушное тело сплюшки казалось еле удерживало дух, а перья на израненных крыльях пропитались кровью.

– Ты жива, – с облегчением выдохнул Чернопалов. Он хотел осмотреть раны демоницы, но та жестом остановила Дениса.

– Пока Молох не обрел тело, его сможет удержать только другой демон или мастер гоэтии. Но колдуна среди вас я что-то не вижу, так что…

– Лили, нет!

– Время прощаться, комарик.

– Ты не должна. Я придумаю другой способ!

– Другого способа не существует. Ты сам знаешь.

– Не знаю! И ни хочу знать!

Ноги подкосились. Чернопалов рухнул на карниз. Его взгляд упал на ладони, не веря, что это происходит. Он закрыл глаза, пытаясь не заплакать, ведь кто-то там наверху взял большую ложку и, не глядя, зачерпнул все то, что позволяло Денису жить, оставив грязный пустой стаканчик.

– Пожалуйста, не надо… – взмолился Чернопалов, – Я не смогу один.

– Ты больше не одинок, комарик.

Две нежные руки заключили Дениса в теплые объятия, и горячие губы коснулись его макушки. Лилит прижалась щекой к своему непутевому мальчишке, которому была скорее старшей сестрой, нежели слугой, как подобало привязанному демону.

– Теперь ты должен кое за кем приглядеть, – прошептала Лилит, что-то вложив Денису в ладонь. Ошеломленный, он отстранился, увидев перед собой девушку удивительной красоты, которую омрачала тень скорби. Беглая царица Преисподней и, вместе с тем, нижайшая из ее рабынь должна была вернуться домой.

– А я все думал, чего ты такая спокойная стала. Раньше готова была разорвать любого, кто назовет тебя “птицей”.

– Когда нечего доказывать, начинаешь смотреть на дураков снисходительно. Жаль, я так и не поблагодарила за это старого хитреца. Его ведь уже нет с нами?

Лилит повернулась к Юле. Певица ошарашено смотрела на демоницу, затаив дыхание. Впервые за минувшие ночи у нее не нашлось подходящих слов. Даже тех, что обычно не произносили в приличном обществе, поэтому она просто кивнула.

– Береги его, пустоголовая.

Вместо ответа Юля громко шмыгнула, поджав губы. Ее подбородок дрожал, а глаза заблестели от слез.

Стригой сухо покашляла в кулак:

– Это все очень трогательно, но Молох не будет ждать…

Клубившийся силуэт приобрел объем и постоянную форму, а тонкая струйка дыма от тела Ярослава стала не толще лески. Демон метался, пытаясь скорее оторваться от никчемной пуповины и найти подходящий сосуд, пока ад не потребовал свое.

– Странно это признавать, но она права. Комарик, разорви нашу связь, пока Молох не вошел в силу. Это единственный способ обойтись без ритуала!

Денис окинул взглядом крышу. Сколько боли готов был причинить один человек ради своего желания. Сейчас, Чернопалов хотел стать таким же эгоистом, но на деле был всего лишь чертовым глупцом.

– Лилит, я освобождаю тебя от оков смертной плоти и разрываю наш контракт. Ты мне больше не нужна, – выдохнул Денис. И слова эти вырвали ему сердце.

– Я люблю тебя, комарик.

Демоница сбросила плоть, точно платье, и вихрь перьев вырвался наружу. Закружившись, он врезался в силуэт фиолетового дыма и два темных духа слились, терзая друг друга, яростно рыча и скрежеща, завывая и рассыпаясь проклятьями.

– Надо сматываться, – крикнула Юля, подхватив на руки Варю. Ни проронив ни слова, девочка вцепилась в своего айдола-хранителя и, казалось, что уже никогда не отпустит.

Чернопалов застыл, наблюдая за демонической битвой. Здание затряслось, а по крыше поползла трещина, засасывая ураган дыма и перьев в беззубую пасть, вонявшую серой.

– Лейтенант! Она бы не хотела, чтобы ты тут сгорел! Стригой, помоги его увести.

Но Анна уже исчезла, воспользовавшись моментом, прихватив с собой ключ-сороконожку. Как она и говорила, Стригои заботились только о себе.

Выжившие спускались по лестнице к смотровой площадке. Лучи восходящего солнца выжигали густые тени с крыльев каменных сов, пока с неба, точно слишком рано выпавший снег, плавно опускались белые перья.

Денис старался не вслушиваться в завывания ветра, боясь услышать ее голос. Он ненавидел этот город почти так же сильно, как себя. За плечами Чернопалова болтался рюкзак. В нем Косой драл глотку, приветствуя запоздалый рассвет.

– Я уже жалею, что не оставил тебя на крыше, – буркнул колосажатель.

– Извини, друг. Природа, чтоб ее…

Задрав голову, Варя глазела на забавную птичку. Девочка крепко прижалась к спине певицы, прилипнув, как обезьянка, а Юля мурлыкала ей колыбельную. Ким не смогла стать человеком, но сейчас ее это не беспокоило, ведь могильную пустоту в груди согревал стук сердца Варвары. Он отдавался между лопаток вампирши жарким стаккато.

Эпилог. Прощание

Зябкое осеннее утро. Стая каркающего воронья пролетела в сером небе над Андреевским кладбищем.

На похороны старушки никто не пришел. Угрюмый бородатый поп, облаченный во все черное, пробубнил молитву за упокой души. Он встал спозаранку и толком не успел поесть, обойдясь маковой булкой с толсто порубленной копченой колбасой, поэтому хотел побыстрее закончить дело и как следует согреться чаем в сторожке смотрителя. Будь его воля, он бы уже ушел, но родственница умершей хорошо заплатила, чтобы похороны прошли как подобает. Вот только сама благодетельница не потрудилась прийти.

Два молодых парня в спецовках, кряхтя от натуги, опускали обитый бархатом гроб. Затем они взялись за лопаты и приступили к работе, ссыпая горсти мерзлой земли на крышку с крестом. Священник поежился от порыва ветра и, перекрестив могилу, поспешил к смотрителю.

Мерный стук лопат, зачерпывающих землю, шмыганье простуженных носов землекопов, да вороний грай – вот он похоронный марш для одинокой старушки, нашедшей смерть в доме для престарелых.

– Мы можем подойти попрощаться, – предложил Денис, Он поправил мотоциклетный шлем с темным забралом, чтобы лучше рассмотреть свою спутницу.

– Не хочу, чтобы она меня такой видела… – тихо сказала Ким, – Глупо, да? Она ведь мертва, так какая разница?

– И вовсе не глупо, – возразил Денис, – Ты любила бабушку, поэтому лучше других знаешь, как почтить ее память.

Укрывшись большим зонтом, Чернопалов и Ким сидели поодаль на кривенькой лавочке у могилы ВДВ-шника. Чтобы скрыться от смертоносных лучей, Юля и Денис намазались толстым слоем крема от загара, надев на головы мотоциклетные шлемы. Сейчас они выглядели, как два киллера-байкера из боевиков 90-х.

Юля поставила у солдатского надгробия пластиковый стаканчик с водкой, которую они принесли, чтобы умаслить местного смотрителя, но этого не понадобилось. Старик оказался порядочным. Он не задавал лишних вопросов, и даже предложил угоститься горячим чаем с пряниками, но вампиры вежливо отказались.

– Спасибо, – вдруг сказала Ким, стряхнув с гранитной плиты налипшую листву.

Денис попытался разглядеть лицо Юли за темным стеклом, но увидел лишь свое отражение.

– Было бы за что. Я ведь не сдержал слово.

– Это не так… ты не бросил меня, верил, и проливал свою кровь. Ты пришел сюда, несмотря на гребаную Звезду Смерти над головой. Серьезно, я чувствую, будто нахожусь у снайпера на мушке!

– Нужно было захватить зонт.

Юля легонько толкнула Чернопалова в бок, и они тихо рассмеялись.

– Так когда мы уезжаем, коллега?

– Как только Реза обеспечит нам безопасный проход. Стригои закрыли границы, так что теперь даже удостоверение “Цепеша” меня не защитит. А тебя, стажер, и подавно.

– Помяни черта… – протянула Ким, кивнув на разоренный склеп неподалеку. Там, из под земли, согнувшись в три погибели, вылез огромный скрюченный человек, укутанный в кожаный плащ, грубо сшитый из нескольких плащей поменьше. Все его лицо было плотно забинтовано, как у мумии, а на макушке, точно сонный нетопырь, сидела широкополая шляпа. Горбун стряхнул с плеч паутину и раскрыл над головой розовый зонт. Вывалившись за проржавевшую ограду, Реза огляделся сквозь темные очки для сварки. Отыскав старых знакомых, акарин им помахал.

– И этот клоп с зонтом приперся.

– Постарайся быть душкой.

– Гондон меня чуть не угробил. Я ему нихрена не должна!

– Кто с-старое помянет… – рассмеялся Реза, открывая калитку к могиле солдата, – Рад видеть вас-с в добром здравии, мои любимые вес-сперы! Ну и нашумели же вы, господин колос-сажатель, в нашем медвежьем углу.

Реза сел на лавочку напротив, и прогнившие доски затрещали под его весом.

– Не говорите так, будто не причастны, уважаемый Реза. Если вы знали о демоне, то должны были знать и о жертвах. Если бы вы нас предупредили, то этим детям не пришлось бы пережить кошмар.

Реза пожал плечами, отчего все его тело под плащом зашевелилось, словно стая крыс в мешке:

– Вы сами сказали, что необходима наж-живка, мой дорогой вес-спер. Эти малютки справятся, как всегда справлялись с этой гр-рязной, унизительной ж-жизнью. Уж кому, как не мне или вам… – Реза перевел взгляд на Юлю, – об этом знать. Ключ выр-рвали из Наследника, демон в аду, а души невинных вер-рнулись в тела. Пара лет и они вновь обр-ретут способность здраво мыслить… хотя от кош-шмаров вряд ли когда-нибудь избавятся. Другое дело та малютка, что видела вс-се от начала и до конца. Вряд ли она когда-нибудь с-сможет жить нормально… зря вы не отдали ее нам.

– Чтобы ты ее сожрал?! Может, мне тебе еще соль передать, мудила? – не выдержала Ким, вскочив со скамейки, но Денис ее остановил.

– Девочка отправится в приют Святой Батори, для детей с похожим жизненным опытом. “Цепеш” заберет ее себе.

Реза сухо рассмеялся.

– Так она станет колос-сажателем? Незавидная судьба для р-ребенка.

– Лучше так, чем от нее избавятся, как от нежелательного свидетеля. Так что я был бы вам очень признателен, уважаемый Реза, если бы вы вывели нас из города, как можно скорей, ведь оплату вы получили.

Складки бинтов на лице акарина натянулись, вырисовывая жуткую улыбку. Реза с трепетом извлек из кармана голубой гематит – застывшую кровь святой:

– И з-за это я тож-же должен с-сказать спасибо, колос-сажатель. Хотел бы я увидеть лицо этой наглой девчонки С-стригоев, когда она поймет, что игруш-шка не так ценна без всех батареек.

Звук лопат утих, и землекопы устроили перерыв, разложив на столике вареные яйца в фольге и ржаной хлеб с сыром. Обрывки их разговора оживили кладбищенскую тишину.

– Моей заслуги здесь нет. Его раздобыла моя напарница.

– В таком с-случае, передайте ей мой нижайший поклон.

– Не получится – она в аду.

– Что же, все мы там будем. Рано или поз-здно.

Реза тяжело поднялся со скамейки. Он коснулся полей шляпы, прощаясь с деловыми партнерами. Акарин вышел за калитку и грузно поковылял в сторону склепа:

– К вечеру все будет готово, вес-спер… – бросил Реза, не оборачиваясь, – Надеюсь, что судьба больш-ше не пр-риведет тебя в мой город.

– Ну вот, а я хотел провести здесь следующий отпуск.

Реза рассмеялся. И этот стрекочущий смех был подобен треску сухих листьев в костре.

Могилу закопали. Рабочие подхватили испачканные землей лопаты и ушли в сторожку.

Юля бросила на могилу последний взгляд, прощаясь с бабушкой и своей старой жизнью – с Джулией. Все ее путешествие из Сеула было только ради этого момента, но кто мог знать, что возвращение домой обернется сущим кошмаром. Вся ее жизнь в Южной Корее оказалась ложью, желанием, загаданным злобному джину, что вывернул мечту ребенка наизнанку.

Но теперь, как это не странно, Юля чувствовала, что оказалась на своем месте, что оковы на ее ногах, наконец, сломались. Она пробежала с ними весь этот безумный марафон, и теперь могла перевести дух перед новым забегом.

– Какие планы на будущее, лейтенант? – спросила Ким, устало потянувшись.

Чернопалов подошел к калитке и приоткрыл ее, пропуская Юлю вперед. Он на секунду задумался, а потом ухмыльнулся собственным мыслям:

– Верну свою сову.