Текст книги "Кровь нынче в моде"

Автор книги: Валери Стиверс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава 15 «ТЭСТИ-ГЕРЛ»

В понедельник утром я на посту у двери Алексы. В одиннадцать тридцать она, наконец выходит.

Мысленно я ставлю галочку – поинтересоваться у Аннабел, почему они все спят в своих кабинетах и есть ли у них нормальные жилища. Кабинет Алексы напичкан обувью, леггинсами и аксессуарами. Обитая среди этого модного барахла и всевозможных косметических средств, она, возможно, и не нуждается в отдельном помещении для проживания. Особенно если никогда не спит ночью.

– Доброе утро. – Я стараюсь говорить бодрым, но в то же время полным раскаяния голосом. – Вот новости светской хроники. – И передаю ей пачку распечаток, подготовленных сегодня.

– Положи на мой стол. – Она делает знак рукой, приглашающий меня войти в ее кабинет.

Если святая вода и навредила ей, то сейчас это незаметно.

Я прочитала в Интернете, что раны у вампиров заживают быстро.

– Что это? – спрашивает она, размахивая у меня перед носом другой пачкой.

Если она собирается делать вид, будто никакого инцидента со святой водой не было два дня назад, то меня это очень даже устраивает.

– Не знаю. Разреши взглянуть.

Я протягиваю руку, чтобы взять у нее бумаги, но не тут-то было.

– Это безалаберность – вот что это такое! – Она гневно размахивает стопкой бумаг.

Мне удается мельком заметить мои заметки на таблице. Это отчет по материально-техническому обеспечению конкурса «Тэсти-герл», который я подготовила вместе с Аннабел.

Тут мне в голову приходит другая мысль: а где спят вампиры, не имеющие собственных кабинетов? Я еще не видела Аннабел сегодня. Надеюсь, она не летучая мышь-альбинос, висящая на пожарной лестнице и вдыхающая дым сигарет шифрующихся курильщиков.

– Кто будет встречать финалисток в аэропорту? Как они доберутся оттуда до отеля? – визжит Алекса. – Почему ты не подготовила извещения о вызове на съемку?

– Никто, – говорю я, пытаясь отвечать по порядку на ее вопросы. – Я думала, они возьмут такси.

– Это не оправдание. Какая от тебя польза? Теперь мне придется исправлять твой промах.

Получается, то, что я заказала чартерный автобус и забронировала в отеле номера для моделей, не в счет. Если бы в понедельник она дала нам четкие инструкции, а не заявляла, будто мы надоедаем ей по пустякам, все ее распоряжения были бы выполнены по пунктам. Однако босс всегда прав…

– Извини, Алекса. Я встречу девушек в аэропорту. А если ты объяснишь, как должны выглядеть извещения о вызове на съемку, я их подготовлю.

– Встречать в аэропорту гостей – подходящая работа для стажеров, – цедит она сквозь зубы. – Но слишком хорошая для тебя. Я пошлю туда Нину и Рэйчел.

– Извини, Алекса. – Больше мне нечего сказать.

– Тебе удалось одурачить Лиллиан, но со мной этот номер не пройдет. Ты получишь то, что заслуживаешь.

Догадываюсь, что эти слова имеют отношение к тому, что случилось в среду.

– Извини, – повторяю я. – Это была ошибка.

Она фыркает:

– Видишь, что ты наделала?

– Ты выглядишь превосходно.

Этого не надо было говорить. Ее глаза сужаются от злости.

– Потребуются недели, прежде чем я снова буду выглядеть на фотографиях, как раньше, – блестяще!

Вероятно, это самый большой вред, который я могла причинить ей. Ее бирюзовые кошачьи глаза загораются от бешенства.

Желваки перекатываются на ее белых от пудры щеках, тонкие руки дрожат. Я чувствую приближающуюся опасность. Она резко выбрасывает руки вперед, и я вижу ее ногти – как всегда наманикюренные, но с дугами грязи под ногтями, просвечивающей сквозь бледно-розовый лак. На моих глазах ногти стремительно удлиняются, превращаясь в опасные, длинные, бледно-розовые, остро наточенные когти. Быстрым взмахом руки она рассекает кожу у меня на щеке. Чеснок, которым я натерлась сегодня утром, ей нипочем.

– Алекса! – В дверях появляется Аннабел с «соком» каждой руке. Никогда я еще не была так рада видеть ее. – Вспомни, что сказала Лиллиан!

Алекса отступает на несколько шагов.

– Мерзавка испортила мою кожу, – шипит она.

– Однако Лиллиан взяла ее под свое крыло, – резко говорит Аннабел. – И потом, ты хочешь получить повышение, не забыла? – Аннабел закатывает глаза, повернувшись ко мне. – Алекса, конечно же, в бешенстве от твоей выходки, – говорит она умиротворяюще. – А чего ты ожидала? – Она сует один стакан так называемого «сока» в руку Алексе, а другой ставит на стол.

Та отрывисто отдает ей распоряжения, делая глоток за глотком:

– Достань мне образец извещения о вызове на съемку. Дай указания двум другим стажерам, чтобы они встречали моделей в аэропорту. И дозвонись до Джады. – Потом ее взгляд снова останавливается на мне. – Когда-нибудь я буду мучить тебя, медленно и очень долго, а потом убью, – злорадствует она.

Аннабел успокаивающе похлопывает ее по плечу.

– Может, сходим после работы на йогу? Ах да, Кейт, я только что столкнулась с Шарлоттой. Лиллиан ждет тебя в своем кабинете.

На сей раз никаких СПА-процедур. Лиллиан сидит за своим столом. На ней темно-красное платье с широкими плечами, выдержанное в таком строгом стиле, что напоминает рыцарские доспехи или «Армани» восьмидесятых.

– Закрой за собой дверь.

Мое тело покрывается гусиной кожей.

– Я слышала о твоей безобразной выходке, дорогая, – после минутного молчания произносит она. – Это совсем на тебя не похоже.

– Лиллиан… – Несмотря на все, что я знаю о ней, мне ужасно неловко.

– Ты неблагодарная, – с горечью говорит она. – Совсем как твоя мать. – Ее холодный взгляд пронзает меня насквозь и уходит куда-то вдаль. – Я объявила твои наряды креативными, когда все остальные считали их просто убогими.

Да, ощутимый удар по моему самолюбию.

– А ты отплатила мне святой водой? Грубо и примитивно.

Лиллиан встает и выходит из-за стола. Оказывается, она босиком, и между пальцами ног у нее специальные валики – судя по всему, ей только что сделали педикюр.

– Знаешь, – говорит она, – я бы простила тебе даже это. Я думала: «Молодая девочка. Конечно, она любопытна».

Странное безразличие, апатия охватывают меня, моя воля парализована.

Лиллиан наклоняется ко мне.

– Поэтому вчера вечером я отправилась к тебе домой. Я хотела поговорить с тобой после инцидента с Алексой. Помочь тебе смириться с тем, что тебя ждет.

Я прекрасно осознаю приближение опасности, но настолько слаба, что не могу пошевелить и пальцем. И у меня ужасное предчувствие – я знаю, что произойдет дальше.

– Но кое-кто прибыл туда раньше меня.

Джеймс! Она все-таки узнала про Джеймса.

– Лиллиан, – хриплю я. – Я никак не ожидала…

Она резко дергает головой. Ее движения быстры, отвратительны и не похожи на человеческие.

– Ты отняла у меня единственное, что делало скучнейшую череду гламурных вечеринок и дорогих новых нарядов более или менее сносной.

– Нет…

– Мне все осточертело с тех пор, как он ушел, – шипит Лиллиан. – Как бы мне еще развлечься?

Я знаю, что сейчас произойдет. Она укусит меня. Вот она берет мою безвольную руку, лежащую на коленях. Мой рукав-«тюльпан» соскальзывает, обнажая бледное предплечье с редкими веснушками. Ее глаза теперь горят красным, как тлеющие угли. Губы растягиваются все больше. Рот перекашивается, и обнажаются клыки. Лиллиан переворачивает мою руку тыльной стороной кисти вверх и опускает свою темную голову. Ее острые зубы прокусывают кожу и вонзаются в мою плоть на запястье. Я чувствую острую боль, но не могу закричать. Я содрогаюсь от отвращения, ощущая ее ледяные губы, сухой рот и острые-острые зубы. Жизнь уходит из меня с каждым сокращением моего сердца.

Кажется, это длится целую вечность, хотя, вероятно, прошло лишь несколько секунд.

Лиллиан вскидывает голову, потом облизывает рану и отбрасывает мою руку, как ненужную вещь.

По моему лицу струятся слезы. Я хватаюсь за запястье и зажимаю ранки, чтобы остановить кровотечение. И защититься, если она захочет продолжить.

– Это не причинит тебе серьезного вреда, – говорит она и отвратительно улыбается. – За исключением того, что теперь ты будешь менее желанной для своего нового приятеля. Ты нравилась ему, потому что отличалась от других девушек. Интересно, как он поведет себя, когда узнает, что ты одна из нас?

«Я не одна из вас», – мысленно кричу я.

– Разве ты не знала, дорогая моя, – глумится надо мной Лиллиан, – что мы предпочитаем подпитываться от людей, которые похожи на нас? Ты действительно одна из нас. Ты навсегда станешь моей!

Она хлопает в ладоши.

Я начинаю чувствовать свои руки и ноги. Покачиваясь, встаю.

– Все ясно, дорогая? – спрашивает она.

Я киваю и, шатаясь, выхожу из ее кабинета.

– На твоем месте я бы чем-нибудь прикрыла это, – бросает она мне в спину. – Я слышала, бархатные ленточки нынче в моде.

Взглянув мне в лицо, Аннабел быстро уводит меня в дамскую комнату. Я опускаюсь на безукоризненно чистый пол под автоматом с тампонами, которым никто не пользуется, и прижимаю колени к груди. Аннабел участливо обнимает меня. Ее тело холодное, как у покойника, но ее объятие, как ни странно, утешает. Потом она начинает поглаживать меня по спине, совершая круговые движения своей ледяной рукой. Непонятно почему, но ее прикосновения не вызывают отвращения.

– Дай посмотрю, – говорит она, беря мою руку. – Ничего страшного! Она лишь попробовала твою кровь. Прикупи себе какую-нибудь стильную вещицу, вот и все. И ты отлично выглядишь. Анемия – это шикарно!

– Я умру? – Я не уверена, что хочу услышать ответ.

– Всего от одного укуса? Ты доживешь до старости. Хотя, разве ты не хочешь…

– А сколько надо укусов, чтобы убить? Трех достаточно?

– Ерунда. Существует много таких… как мы, не отражающихся в зеркалах. Нет, не верно. Те вампиры вышли из моды давным-давно – тысячу лет назад. Брэм Стокер [31]31
  Брэм Стокер – ирландский писатель, автор романа «Дракула».


[Закрыть]вряд ли узнал бы нас в тех, кем мы стали. Стильные. Продвинутые. Хотя до сих пор терпеть не можем чеснок. Кстати, ты отвратительно воняешь.

– Спасибо за комплимент.

– В стародавние времена, если бы тебя укусила какая-то вампирша, она бы не отстала от тебя до самой смерти. Но теперь это не модно. К чему столько трупов? Приходится адаптироваться к современной действительности. Мы только кусаем разок и находим следующую жертву. – Она хмурится. – Хотя, если тебя укусили, ты становишься более привлекательной для вампиров. И тогда тебя, вероятно, будут кусать снова и снова. Ты становишься «донором». Иногда несчастные умирают. Однако это не одобряется.

Я не могу отключить в себе медика.

– Когда «доноры» истощаются, это выглядит так, будто у них случился сердечный приступ или они умерли от тяжелой анемии, да? – спрашиваю я. – Так произошло с Беверли.

– Правильно, – говорит Аннабел. – Беверли пришлось заставить замолчать, потому что она стала подозрительной. Мы сделали все, чтобы ее смерть выглядела как можно естественней.

– А как же «модный убийца»? Должно быть, это тоже вампиры?

Аннабел явно смущена.

– Это один и тот же вампир, в этом мы уверены. Кто-то выпивает кровь и потом мажет ею трупы, как будто убийца – человек. Так было и с теми девушками на вечеринке. Кто бы ни был этот «модный убийца», это его рук дело.

Разговор на обеде в «Карнивор», когда Шейн пожаловался, что эти убийства бросают подозрение на них всех, приобретает теперь определенный смысл.

– Ты думаешь, это делает кто-то из сотрудников «Тэсти»?

Аннабел вздрагивает.

– Боюсь, что так. И хуже того, кажется, Лиллиан это ничуть не волнует. Наводить порядок – ее обязанность, но она ничего не делает. Некоторые из нас даже подозревают, что это именно она…

– Значит, возможно, я укушена вампиршей, которая может оказаться тем самым маньяком?

– Лично я не верю, что это Лиллиан, – говорит Аннабел. – Она рискует слишком многое потерять.

– А что теперь будет со мной? Лиллиан может вцепиться в меня в любой момент, когда захочет?

Аннабел уклоняется от прямого ответа:

– Все гораздо сложнее. Большинство людей не могут стать вампирами. Для этого необходима генетическая предрасположенность, а это редкость – «ген моды». Однако, я думаю, у тебя он есть. Тот факт, что ты была в сознании, явное тому подтверждение – большинство людей не помнят о нападении вампира. И Лиллиан тоже так думает – вот почему она так благосклонна к тебе. Если она продолжит кусать тебя, ты, конечно, не умрешь, но сама можешь стать вампиром.

Как ни странно, я счастлива узнать, что существует ген, который свидетельствует о предрасположенности человека к вампиризму. Если существуют какие-то биологические причины, то возможно и лечение.

Однако плохо то, что этот ген есть у меня и один раз я уже укушена.

– Лиллиан может обратить тебя только в том случае, если ты сама этого захочешь, – говорит Аннабел. – Но ты и без того сильно изменишься. Начнешь делать много покупок. Станешь преклоняться перед вещами, недоступными для твоего кошелька. Даже похороны отца не смогут удержать тебя от посещения распродажи образцов модной одежды. К тому времени, когда тебе наконец предложат бессмертие, ты уже сама будешь отчаянно пытаться остановить процесс старения.

– Как происходит обращение? Это больно?

Взгляд Аннабел мрачнеет.

– Да, очень больно. – На ее щеках появляются красные пятна, вызванные воспоминаниями. – Но это восхитительная боль…

– Спасибо, можно не продолжать.

– Ты должна изменить свое отношение к нам. Надеюсь, так и будет! Приятно находиться с тобой рядом. Я самая новенькая, в штате около десяти лет, но иногда ощущаю себя аутсайдером. Мы с тобой могли бы подружиться.

При других обстоятельствах это могло бы быть заманчиво.

Она продолжает:

– Ты должна гордиться. Вампиризм – это признак аристократического происхождения. Вампирами были королевы и графини вплоть до 1700-х. Однако это также привело… – Она закатывает глаза, глядя на меня. – Ну, к революциям.

– Значит, именно тогда вампиры вошли в моду?

– Вечеринки до поздней ночи. Красивая одежда. Просто это имело смысл. Конечно, вместе с тем они изменили представление людей о красоте. До нас привлекательными считались толстые коротышки. По-рубенсовски пышногрудые. Ты же наверняка видела такие картины. Мы привнесли в моду худобу.

Вампиры – сущее зло. У меня еще миллион вопросов, но Аннабел похлопывает меня по укушенной руке и поднимается.

– Пошли работать, – бодро говорит она.

Я возвращаюсь к своему столу, придерживая истерзанное запястье другой рукой. Звонит мой телефон.

– Мы встречаем моделей в аэропорту в воскресенье, – сообщает Нина.

– Поздравляю, – рассеянно отвечаю я, хватая трубку.

– Привет, Кейт, это Том из мотеля «Зеленая стрела» в Джефферсонвилле. Ты заказывала у нас номера.

– Да.

– Какая-то женщина из вашей конторы только что звонила… – Он колеблется. – Она попросила отменить бронирование номеров, сказала, что девушки проведут ночь, бодрствуя, в старой усадьбе Туркотт. Однако там не самое безопасное место для палаточного лагеря. Я только хотел удостовериться – действительно снимать бронь?

Мне очень не нравится то, что я услышала.

– Я в общем-то в курсе, – помолчав, говорю я Тому, – но я проверю, знают ли они, что там нельзя разбить лагерь. Спасибо за звонок.

С жутким подозрением звоню в компанию, где заказывала автобус для перевозки девушек. Мне говорят, что мой заказ только что отменен.

Вспоминаю медицинскую анкету и главное условие – отобрать молодых девушек с нелегкой судьбой, то есть девушек, не имеющих родных. Это чтобы их никто не разыскивал. И странное решение Алексы – только она и выбранные ею члены команды будут находиться в этом импровизированном лагере. Все это неожиданно приобретает ужасный смысл.

Ни одна из финалисток конкурса «Тэсти-герл» никогда не станет новой Сесилией Мендес.

Только ленчем.

Алекса психически неуравновешенная. Безусловно, она одержима желанием завоевать статус «Самой совершенной девушки» по эту сторону Атлантики. И как любой другой женщине, ей просто жизненно необходимо подкрепиться, чтобы снять стресс. Алекса и есть этот бешеный вампир. Я в этом уверена. И девушки «Тэсти», вероятно, погибнут. Те, кто все же вернется в город, станут мобильной едой – блюдами в босоножках и обтягивающих джинсах, бродящими как сомнамбулы и откликающимися на зов, как крупный рогатый скот, в надежде на укус кого-нибудь из редакторов. Чувствуя тошноту, я вспоминаю девушку, которую спасла от вычеркивания из списка. Она стала одной из финалисток. Это я буду виновата, если она умрет.

Невероятно, но факт – десять девушек, мечтающих стать моделями, обречены на смерть, и только я могу спасти их.

Глава 16 ДОНОР

« Виделась с Лиллиан. Избегай ее любой ценой. Она знает про нас и злится».

Я не уверена, что это хорошая идея – отправить подобное сообщение Джеймсу, однако его следует предостеречь на случай, если Лиллиан захочет наказать и его тоже. Все знают, что она считает его «вкусным». Он возникает в дверном проеме нашей комнатушки спустя несколько минут после того, как я завязала на запястье ленточку, которую нашла в ящике своего стола. Джеймс такой же небритый и взлохмаченный, как при нашей последней встрече, правда, он переоделся, а его глаза кажутся темнее обычного и злее.

– Ты не предупредила меня, что идешь к Лиллиан.

– Не было времени. Но со мной все хорошо… более или менее. – Я указываю глазами на Рэйчел и Нину, которые во все глаза смотрят на нас. – Но тебе лучше не встречаться с ней.

– Более или менее? – Он решительно входит внутрь, как будто собирается немедленно осмотреть меня, чтобы удостовериться, что я не пострадала.

Надо немедленно увести его отсюда, и быстро, чтобы не дать Рэйчел повода для сплетен.

– Давай поговорим об этом позже.

– Сегодня вечером после работы я должен снимать на вечеринке в центре города. Почему бы тебе не пойти вместе со мной? Тогда мы могли бы поговорить.

– Мы можем встретиться прямо там, – возражаю я, поскольку Лиллиан уже знает про нас и я не хочу, чтобы это выглядело слишком вызывающе.

Он хочет сказать что-то еще, но передумывает, кивает на прощание и гордо выходит.

– Ого-го! – восклицает Нина.

– Девочки… – Я чувствую одновременно и гордость, и смущение.

– Та заметка в «Наблюдателе» была о тебе и о нем. – Рэйчел сопоставила события. – А если вы избегаете Лиллиан, то не обольщайтесь – она наверняка в курсе. И вы перекочевали из категории «совершенство» в список неблагонадежных! – Она мысленно сложила все фрагменты мозаики.

Кажется, нет смысла запираться. Рэйчел продолжает:

– Значит, мы никогда не будем авторами обещанной нам рубрики.

– Думаю, да.

– Ну и ладно, – говорит она почти дружелюбно, хотя я не прошу прощения. – Было любезно с твоей стороны хотя бы предложить это.

Всем своим видом она демонстрирует озабоченность моим здоровьем, поскольку я вчера отсутствовала. Некоторые из тех звонков, что я проигнорировала, были от нее и Нины, как выяснилось позже. Они даже хотели послать мне какое-то успокоительное ароматерапевтическое средство, которое получили на халяву в отделе красоты. Их доброжелательность меня смущает.

– Только не говорите никому, – прошу я. – Для меня это будет смерти подобно…

– Не беспокойся! – перебивает меня Нина. – Мы же решили поддерживать друг друга. Так что, – усмехается она, – внеси нас в список гостей на вечеринку. И расскажи нам все о нем.

Два часа спустя Рэйчел, Нина и я покидаем «Олдем» и направляемся в центр города к месту проведения эпохальной вечеринки. Это событие – дебют художника, который создал эркер здания в виде логотипа «Луи Вуиттон» и вырубил в скале лицо Карла Лагерфельда. Потом он пролетел мимо на небольшом самолете и сделал фотографии. Мода тут ни при чем. Все, чего я хочу, – встретить Джеймса, вернуться вместе с ним в дом моей тети и… разработать план действий. У него это хорошо получается. Прошлой ночью я уснула, прижавшись к его груди. Наши руки и ноги переплелись. Я никогда еще не спала так крепко с чужим человеком. Как можно сходить с ума от страха и от любви одновременно?

Выходит, что можно.

Скрытые под бархатной ленточкой укусы на моей руке пульсируют. Мне приходится подавлять свое страстное желание помчаться к «Барнис», чтобы только взглянуть на сумочки. Моя тетя была бы просто счастлива, если бы я купила одну из них в долг по кредитной карте моего отца. Я уже отравлена, и яд делает свое дело. К счастью, глубоко вздохнув и выдохнув несколько раз, ощутив резкий запах чеснока, я стряхиваю с себя наваждение. Пусть это пикантное растение больше и не используется для защиты от вампиров, однако его неприятный запах не позволяет им добиваться полного контроля над жертвой.

Мы прибываем на место и, рассекая толпу (чеснок и здесь нам помог), входим в помещение, где так многолюдно, что место фотосъемки определить затруднительно. Я слышу, как одна женщина говорит: «Это новое движение – против защиты окружающей среды». Ее подруга отвечает: «Это так бескомпьютерно. Мне это нравится!»

Прихлопнуть бы их обеих. Вместо этого я пытаюсь, уже в который раз, связаться с Сильвией, но безуспешно. Это более чем странно, поскольку она не расстается с телефоном ни днем, ни ночью.

Джеймс, вспотевший и возбужденный, неожиданно материализуется рядом со мной. У него в руках большая камера, оснащенная устройством цифровой записи голоса для идентификации фотоснимков.

– Я видел, как ты вошла. Это сумасшедший дом. – Он оглядывается вокруг, потом быстро целует меня.

Рэйчел и Нина пялятся на нас, пока я не делаю им тонкий намек:

– Может, принесете всем нам выпить?

Как только они уходят, я быстро чмокаю Джеймса в ответ и говорю:

– Тебе действительно не следует делать этого.

– Ты в порядке? – спрашивает он. – Твои губы холодны как лед.

Мне хочется рассказать ему, что со мной случилось. Со мной далеко не все в порядке – я стала «донором». Мне хочется свернуться в клубок и пореветь на его плече.

– Просто волнуюсь. Ничего страшного.

– Сегодня первый день, когда ты точно знала, что работаешь среди вампиров. Ну и как, страшно?

Какой-то темный лед, который образовался вокруг моего сердца, когда Лиллиан укусила меня, мгновенно тает.

– Послушай, мы должны предотвратить бойню, которая произойдет в этот уик-энд.

Он приподнимает одну бровь.

– Мы? – Он сжимает мою руку. – Звучит как назначение свидания. В обеденный перерыв я заскочил домой и собрал вещи. Не выходи из себя и не злись, но я собираюсь оставаться с тобой до тех пор, пока мы не будем уверены, что тебе ничего не угрожает.

Мне нравится его покровительство, которое он проявляет с тех пор, как узнал от меня про вампиров. Интересно, как он отреагирует, когда увидит следы зубов на моем запястье?

Он следит за выражением моего лица.

– Ты против?

– Нет! Конечно, нет!

Мой восторг явно излишен. Джеймс довольно усмехается.

– Я буду спать на софе, если хочешь, но одну я тебя не оставлю.

– Апартаменты моей тети слишком велики, – говорю я. – Лучше держаться поближе друг к другу.

Мы условливаемся встретиться через час у выхода, и я ныряю в толпу, чтобы найти Аннабел. Мне нужно поговорить с ней с глазу на глаз, прежде чем Рэйчел и Нина снова привяжутся ко мне.

Я вижу ее стоящей в длинной очереди в единственную туалетную кабинку для посетителей обоего пола.

– Кейт! – Она хватает меня за руку. – Привет, дорогая. Я так рада видеть тебя! Что ты думаешь о фотографиях?

– Циничные, бездушные, холодные – по крайней мере других я пока не увидела.

– А по-моему, блистательные! – Она одаряет меня ослепительной усмешкой. – Мне не следовало говорить тебе, но фотограф – один из нас. Фотографы почти все такие.

Я тут же задаюсь вопросом: не вампирша ли Джада Дилан-Холл? Если она принимает участие в этом проекте вместе с Алексой, то скорее всего тоже вампирша, хотя и высококлассный фотограф.

Кстати, о высоком классе… Человек, стоящий перед нами в очереди, – известная в городе личность. На нем самая восхитительная в этом сезоне сорочка от Шанель с кружевным гофрированным воротником и «грязный» смокинг от Пола Смита.

– Как тебе смокинг? – шепчет мне Аннабел. – Он испачкан землей «Прада». Я чувствую запах денег. Должно быть, он стоит целое состояние.

От всего этого можно сойти с ума.

– Кстати, почему ты стоишь в очереди в туалет? – спрашиваю ее я.

Она улыбается, обнажая свои маленькие клыки, и кивком головы указывает на знаменитость:

– Он «донор».

– Что ты собираешься делать? – У меня плохое предчувствие.

– Потерпи и увидишь.

Дверь туалета открывается, и оттуда выходят сразу три девушки.

Мне на самом деле совсем не хочется ни терпеть, ни смотреть. К тому же если Нина и Рэйчел засекут меня так близко от знаменитости, они тут же нас атакуют.

Я прикрываю рукой рот и шепчу на ухо Аннабел:

– Думаю, «модный убийца» не кто иной, как Алекса.

– Почему ты так думаешь?

– Фотосъемка девушек «Тэсти». Разве тебе не приходило в голову, что интерес Алексы к биографическим данным девушек и их медицинским показателям выходит за рамки конкурса моделей? Ей нужны не модели, а жертвы. Она завезет их в лес и убьет.

– Не убьет. Это равнозначно профессиональному суициду. – Губы Аннабел кривятся в усмешке. Ясно, она была бы не против, если бы Алекса пошла на это. – Даже Лиллиан взбесится, если Алекса бросит хотя бы тень подозрения на журнал.

– Но мы же обе знаем, что Алекса совсем не тот человек, который обдумывает все до мелочей. Возможно, она надеется, что ей удастся остаться безнаказанной. Или, может быть, она настолько устала сидеть на диете, что ее это вообще не волнует.

– Жаль, если у нее ничего не получится, – шутит Аннабел. – Вперед!

Когда звезда открывает дверь туалета, Аннабел проскальзывает за ним. Ее светлая голова склоняется близко к его уху, и она шепчет ему что-то. Я вижу, как он вздрагивает, потом слышу ее смех. Они вместе входят в кабинку. Я замешкалась на пороге, а затем прошмыгнула за ней, игнорируя протестующий хор людей, стоящих в очереди. Наш с ней разговор остался незаконченным.

Вблизи парень выглядит неважно. Он бледен, тяжело дышит и слегка покачивается на нетвердых ногах. Прежде чем стал знаменитым актером-кинорежиссером-постановом, он был моделью. У него тщедушное телосложение очень красивое лицо. Воспаленные глаза тем не менее восхитительны – ярко-василькового цвета, я таких прежде никогда не видела.

– Ты делаешь минет? – спрашивает он рассеянно. Аннабел не обращает на него ни малейшего внимания.

– Это самое трудное, – говорит она мне. На ее лице появляется выражение сильной сосредоточенности. – Жертва должна почувствовать сонливость и впасть в гипнотическое состояние. «Доноры» впоследствии никому не жалуются, потому что ничего не помнят. Им кажется, что это было с ними во сне.

Парень прислоняется спиной к раковине, тупо глядя на нас из-под полуопущенных век.

Чем старше вампир, тем лучше он умеет гипнотизировать жертву. И чем большее количество укусов человек перенес, тем легче его загипнотизировать. Если бы этот парень был непокусанным, Аннабел могла бы и не справиться.

Кто-то начинает колотить в дверь туалета.

Понятное дело, по нужде.

– Тебе не кажется, что нам следует что-то предпринять? Я имею в виду Алексу и девушек «Тэсти», – выпаливаю я. – Может произойти трагедия. И даже если тебя это не волнует, это отразится на журнале. – Я пытаюсь говорить с Аннабел на языке, который ей понятен. – Как ее ассистентка, ты окажешься замешанной в этом!

Аннабел убирает в сторону кружева на шее мужчины, обнажая две глубокие запекшиеся ранки на его белой коже. Края ранок белые и сухие, а в центре они черные от засохшей крови.

– Аннабел! Ты меня слышишь?

Она нежно касается его мягких золотисто-рыжих волос, отводит прядки, закрывающие ухо, а затем припадает к его шее. Он не сопротивляется, когда ее губы касаются его кожи. Его тело сильно дрожит.

Я остолбенела от ужаса. Пепельно-светлая голова моей подруги слегка подергивается, пока она насыщается. Слышно, как она громко глотает.

В моем кармане пищит телефон. Трясущимися руками я достаю его и вижу новое сообщение:

« Тебя мучает жажда? – Н.».

Моя кожа покрывается мурашками. Кто-то там снаружи – вероятно, некто, кому необходимо пописать, – и есть тот самый «Н.». За мной следят. У меня перехватывает дыхание.

– Прекрати! – ору я. – Нам надо поговорить! Сейчас же! Нельзя допустить, чтобы эта съемка состоялась! Ты же говорила, что вы… осторожны, когда дело касается людей. Ты должна мне помочь! – Но все напрасно – она словно не слышит и не видит меня. Меня душат рыдания.

Аннабел отстраняется от парня и приводит в порядок его роскошный воротник. Потом корчит мне гримасу, обнажая резцы, заляпанные алой кровью.

– Кейт, – спокойно говорит она, – пусть с этим разбираются блюстители порядка. Если Алекса сделает это, наказание будет незамедлительным и суровым. В конечном счете, все, что ни делается, к лучшему. Я не стану вмешиваться.

Я прислоняюсь к стене, еле сдерживая слезы. Я ведь действительно надеялась, что она будет на моей стороне.

Аннабел легонько похлопывает «донора» по щеке.

– Осталось совсем чуть-чуть, – говорит она. – Должно быть, на него кидаются каждые несколько минут.

– Зачем же тогда он приходит в такие места? – обессиленно шепчу я. – Он что, не понимает, что это опасно?

Аннабел достает из сумочки губную помаду и подкрашивает губы.

– Все «доноры» – рабы моды. Наши отношения с ними – это своего рода симбиоз.

– И он ничего не вспомнит? С ним все будет в порядке?

Аннабел запускает руку в свою сумочку и достает оттуда пакетик с белым порошком.

– Он будет чувствовать себя прекрасно буквально через минуту.

Быстро, потому что люди в бешенстве начинают колотить в дверь, она выкладывает дорожку на краю раковины. Закрыв глаза, красавчик втягивает носом пару раз, делает глубокий вдох, трет свой нос, а затем открывает глаза и смотрит на нас так, как будто впервые видит.

– Спасибо. Вы, леди, просто великолепны, – заплетающимся языком говорит он. – Хотите потанцевать?

– Мы ваши большие поклонницы! – воркует Аннабел, отпирая дверь.

– Эй, как вас зовут? – вяло спрашивает он. – Я остановился в… – Аннабел, не дослушав, увлекает меня за собой.

Она прямиком направляется к бару, чтобы пропустить рюмочку. С тревогой я разглядываю очередь в туалет в поисках Феликса, или Рико, или кого-то еще из тех, кто может скрываться под псевдонимом «Н.». Неожиданно все представители нью-йоркского высшего света становятся для меня на одно лицо. Вот девушка-азиатка в топе и в коротких леггинсах – разве не тусовалась она и на других вечеринках, где я побывала? А этот парень спортивного телосложения с короткими темными волосами и модной щетиной? Я точно видела его прежде. И вон ту рыжую каланчу без лифчика, в черно-белом полосатом боди. Она болтала с Джеймсом в ресторане «Карнивор». Я пристально смотрю на нее, а она на меня.

Кто-то хватает меня за руку.

– Мы видели, как ты входила в туалет, – тараторит Рэйчел. – Зачем ты пригласила нас, если сама собиралась уединяться со своими знаменитыми друзьями?