Текст книги "Кровь нынче в моде"

Автор книги: Валери Стиверс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– А как же Виктория? Если она знала, что ты попала в такую беду, зачем же она сама толкала меня в эту профессию?

Эва вздыхает:

– Моя сестра никогда не верила в вампиров, только одному Богу известно почему, их и в мире искусства тоже много. Она считала, что я выдумала эту историю только для того, чтобы бросить семью.

Я согласна, что это больше похоже на правду.

– Устроив тебя на эту стажировку, она таким образом хотела доказать, что моя история не больше чем выдумка. Она планировала позвонить мне в конце лета и сказать: «Ну, что ты теперь скажешь? Твоя дочь проработала в модном журнале все лето, и ничего с ней не случилось. Она там как рыба в воде». – Она устало улыбается. – Виктория страшно испугалась, получив твое сообщение. Она ведь тоже тебя любит, ты же знаешь.

Ну ладно, как бы там ни было, она все равно лгала мне все эти годы!

– Итак, – резюмирую я, – твой план не сработал. Ты разрушила нашу семью совершенно напрасно.

– Я надеялась, что тебе удастся этого избежать.

Я ничего не говорю, просто смотрю на свою нетронутую тарелку. Надежда умирает последней.

– Даже если тебе трудно простить меня, тебе придется по крайней мере потерпеть меня какое-то время, Кейт, – продолжает она. – Нам необходимо объединиться, чтобы выбраться из всего этого.

– Эй, – слышу я голос Джеймса за спиной.

Оборачиваюсь и вижу его в чистой чужой футболке и забрызганных кровью армейских брюках. Марлевая повязка спускается по его шее вниз, под расстегнутый ворот рубашки, однако выглядит он гораздо бодрее, чем можно было бы ожидать. После такой переделки другой человек являл бы собой довольно жалкое зрелище – испуг, растерянность и боль. Но про Джеймса этого никак не скажешь. Сильвия кокетливо держит его под руку.

– Это твоя мама? – спрашивает он.

Я вскакиваю, обнимаю и целую его. А затем еще раз.

– Да, это Эва, моя давно пропавшая и теперь вновь обретенная мать. Ты, возможно, этого и не помнишь, но она прикончила Алексу. Если хочешь знать, она тоже вампир, вот!

Глаза Сильвии широко открываются от возбуждения. Она в восторге.

– Здравствуйте, миссис Макэллистон, приятно познакомиться. – Моя подруга завороженно пялится на Эву, пожимая ей руку и присаживаясь напротив.

Вид у Джеймса встревоженный.

– Что ты подразумеваешь под словом «тоже»?

– Как Алекса и остальные. Ты должен знать, с кем связался. Если ты больше не захочешь помогать мне, я пойму. Это нормально.

На его лице выражение мрачной задумчивости.

– Я догадывался, – говорит он, – но сомневался, что она признается тебе в этом.

– Ты не расстроился?

Он пожимает плечами:

– А почему я должен расстраиваться?

– Ну хотя бы потому, что это означает мою предрасположенность к вампиризму. Ты уверен, что хочешь продолжать встречаться, сотрудничать и все такое прочее с потенциальной вампиршей?

– Ты хочешь стать вампиром? Вечная молодость, лучшие вечеринки, великолепные бесплатные наряды?

– Это самый отвратительный кошмар! Лучше бы я умерла! В буквальном смысле.

Он чмокает меня в макушку, в висок и в губы.

– Этого никогда не случится. Мы не допустим.

В закусочную входит Лорен. Она приближается к нам с таким видом, словно говорит: «Признавайтесь или будете наказаны».

– Что ты собираешься рассказать ей? – нерешительно спрашивает Эва.

– Мы расскажем ей все, – твердо отвечаю я и, затаив дыхание, добавляю: – правда всегда лучше вранья.

Джеймс, Лорен и я – мы все втискиваемся в кабинку.

Я не обольщаюсь, что мне удастся голословно убедить нашего ответственного редактора (эта работа не для слабонервных) в том, что вампиры существуют, поэтому предъявляю Эву как доказательство № 1.

– Мама, покажи ей свои зубы…

Спустя полчаса я выложила всю историю про конкурс «Тэсти-герл», про нашу вылазку в офис поздно ночью, про столкновение с Алексой и развязку, как в фильме ужасов. Я рассказала про «модного убийцу» и уверенно заявила, что это было делом рук Алексы, хотя она и отрицала. И еще я предъявила Лорен неопровержимые свидетельства того, что некоторые из наших коллег – вампиры, продемонстрировав укусы на своем запястье оставленные зубами Лиллиан.

Лорен отнеслась к этому гораздо спокойнее, чем я ожидала.

– Вампиры… – задумчиво произнесла она. – Я всегда думала, что наше руководство со странностями, но считала это спецификой нашей индустрии. Но я к ним не отношусь, вы мне верите?

– Да, мы знаем, – хором отвечаем мы с Джеймсом.

Она вздыхает:

– Во-первых, необходимо перенести съемку финалисток. Во-вторых, мне придется срочно поставить какой-то другой материал в октябрьский номер. Кого надо предупредить?

– Только самих девушек, – говорю я. – Думаю, что фотограф и стилист тоже замешаны в этом.

– Все равно мы должны позвонить им, – хмурится Лорен.

– О, а Нина и Рэйчел? Они должны встречать моделей завтра в аэропорту. Я могу предупредить их, что съемка, а значит, и встреча отменяются.

– Хорошо, – кивает Лорен. – Давай. А свою помощницу я попрошу сделать все остальное.

– Я сама могу обзвонить финалисток «Тэсти-герл», – заверяю я ее. – Мы как раз собирались заняться этим сегодня.

Лорен улыбается:

– С твоего позволения, я поручу кому-нибудь заняться этим немедленно, тогда у нас будет время, чтобы найти решение этой проблемы в целом.

Пока она разговаривает по телефону со своей ассистенткой, я звоню Нине.

– Что? Как отменяется? – не верит она. – Почему? Алекса съехала с катушек?

– Не знаю. Я только передаю тебе указание руководства. Ты можешь сама позвонить Рэйчел?

– Конечно, дорогая. Как раз сейчас мы должны встретиться с ней за бранчем. [32]32
  Бранч – поздний завтрак, заменяющий завтрак и обед.


[Закрыть]Но ей это определенно не понравится.

– Спасибо, Нина.

– Итак, – произносит Лорен, поворачиваясь к Эве, – существует ли какой-нибудь магический обряд, который мы могли бы совершить? Производственный процесс шел бы гораздо успешнее, если бы половина фигурантов платежной ведомости не спала до полудня каждый день.

– Назад пути нет, – говорит Эва. – Освобождению их душ от мучений поможет только кол. И хотя у нас численное преимущество, справиться с ними будет нелегко.

Я видела, как Эва убивает, и это совсем не эстетично. Как будто почувствовав мое отвращение, Эва начинает теребить медальон на шее.

– Мне что-то не хочется никого убивать, – мямлю я. – Нет ли какого-нибудь другого способа? Погуманнее?

– Это не убийство, поскольку они уже давно мертвы, – высказывает свою точку зрения Джеймс.

– Кажется, они очень дорожат своей жизнью или… ну как там это у них называется, – возражаю я. – И мы знаем, что они могут существовать, не убивая людей. Они же могут пить консервированную кровь или кровь животных – конечно, я не имею в виду домашних питомцев. – Я бросаю взгляд на Сильвию. – Я думаю, что те вампиры, которые захотят воспользоваться шансом жить таким способом, должны иметь право на существование. Может быть, некоторые из них действительно хотят быть хорошими. – Я пристально смотрю на Эву.

– Теоретически это возможно, – спокойно говорит она мне. – Например, я. Но в целом это не признается сообществом вампиров. Необходим очень сильный и яркий лидер, чтобы заставить остальных придерживаться этого правила. Я знаю Лиллиан. Она никогда не согласилась бы на это, даже если бы могла контролировать свой персонал, чего, совершенно очевидно, она делать не в состоянии.

Мой телефон, лежащий на обеденном столике, начинает вибрировать. Я вижу на нем номер Рэйчел и игнорирую звонок. Я специально позвонила сначала Нине, потому что Рэйчел ни за что бы не удовлетворилась какими-то туманными объяснениями.

Я вздыхаю.

– Хорошо, тогда, может быть, мы избавимся от Лиллиан – заставим ее уйти, а остальным сотрудникам дадим шанс. – Я поворачиваюсь к Лорен: – Ты не вампир, и все обязаны выполнять твои распоряжения. Ты могла бы установить для них правила.

– Лиллиан нельзя убедить или заставить, – замечает Эва. – И есть еще одна проблема: пока она жива, ты с этой открытой раной на запястье остаешься «донором». Теперь, когда она пометила тебя, ты как бекон для голодных. Они будут кусать тебя снова и снова, до тех пор, пока ты сама не сможешь обходиться без этого. Днем они будут делать покупки в «Нолита» или прогуливаться по выставочным павильонам Брайант-парка во время Недели высокой моды, а поздно вечером и ночью ты будешь становиться их добычей.

Я киваю, вспомнив об актере-кинорежиссере в роскошной сорочке, превращенном в подушечку для булавок.

– Единственная возможность избежать этого – уничтожить вампира, который укусил тебя.

– Не могу представить себя хладнокровно убивающей кого бы то ни было, – признаюсь я, – даже вампира и даже во имя спасения собственной жизни. Я не смогу…

– Речь идет не только о твоей жизни… У тебя есть «ген моды». Ты умрешь, а через три дня после похорон воскреснешь.

Сраженная не сразу дошедшим до меня смыслом этой фразы, я потрясенно молчу.

– Ты провела три дня в могиле? Почему же нас не пригласили на твои похороны?

Я жестока, но Эва не обижается – только становится еще печальнее.

– Я же умерла, вот и не пригласила тебя. А они тогда, к счастью, не знали о твоем существовании. Вампиры заставляют тебя саму позаботиться о предстоящих похоронах – а ты знаешь, как они относятся к всевозможным торжествам. Вампиры получают удовольствие, представляя, что на тебе будет надето в гробу и во что будут одеты они сами в качестве твоих скорбящих друзей и так далее.

– А потом они похоронили тебя? И ты провела три дня под землей? – шепчу я.

Я напрягаю свою память, пытаясь вспомнить время, когда она отсутствовала три дня и мы не знали, где она.

– Да.

Мысль о ней, лежащей в гробу, неподвижной, как изваяние, заставляет меня забыть о детских обидах. Мне живо представляется ее плоть – холодная и твердая Я еле сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться, думая о том каково ей было там одной.

Но надо взять себя в руки. Я задаю первый вопрос, который приходит мне в голову:

– Что случилось, когда ты восстала? Как ты… воскресла?

– Оживший вампир использует свою вновь обретенную силу, чтобы разломать гроб и выбраться наверх сквозь рыхлую землю – понятное дело, без всякого риска задохнуться. Это, конечно, неприятно, хотя не так уж и сложно. – Эва произносит это вроде бы спокойно, однако глаза у нее – как у загнанного зверя.

Я представляю себе сломанный гроб и то, как она выбирается из могилы, и содрогаюсь.

– Я убью Лиллиан. – Джеймс поворачивается к Эве. – Я могу сделать это.

– Нет, – говорю я. – Это моя жизнь. Я должна сделать это сама.

– Я сильнее вас всех, – ухмыляется Эва. – И это касается меня.

– У меня есть идея, которая, возможно, даст нам преимущество, – говорит Сильвия.

Глава 19 ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВКУСНЫЙ

Свернувшись клубком на обтянутом темно-синим винилом заднем сиденье такси, я прижалась к Джеймсу, стараясь забыть об ужасах прошедшей ночи. Выглядит он великолепно. Лицо покрылось щетиной – золотистой вокруг рта и темной на скулах. Волосы настолько спутаны, что образуют некое подобие плавника из торчащих на макушке вихров. Карие глаза – волшебный калейдоскоп рыжего, золотистого и зеленого. Легкая улыбка играет в уголках его «вкусных» губ – так и хочется расцеловать их. Мне нравится бахрома его ресниц, когда он закрывает глаза. И все остальное тоже.

Сильвия, притулившаяся рядом со мной с другой стороны, занята отправкой электронных сообщений на западное побережье. Оказывается, она с недавних пор не только стала стройной, но и перестала быть одинокой – свидание с братом Нико прошло удачно, и моя подруга влюблена. Мы расстались с Эвой на улице перед закусочной. Она сказала, что хотела бы немного побыть со мной, и я обещала, что позвоню ей.

Краешком глаза я замечаю одетую в черное, закутанную в шарф женщину, двигающуюся очень быстро – подозрительно быстро, нам навстречу по тротуару.

– Клянусь, я только что видела вампира! – кричу я. – У нее сумка «Ланвин» из крокодиловой кожи – та самая, которая стоит двадцать восемь тысяч долларов.

Ни один смертный не может позволить себе это! – Мы всего в одном квартале от дома моей тети. Если это была вампирша, возможно, она искала именно меня. Хорошо, что нас не было дома. – Кто-то, вероятно, уже разнюхал про Алексу.

– Как? – спрашивает Сильвия. – Я никогда не слыхала, чтобы у них были такие органы чувств, которые предупреждали бы об опасности, когда кого-то из их сородичей проткнут колом.

– Я не знаю как. Но сейчас разгар субботнего дня. Обычно в это время они еще спят. Даже «Наблюдатель» скорее всего отсыпается где-нибудь. Есть только одна причина, по которой кто-то мог бы тут оказаться…

– Мне не нравится то, что я слышу, – говорит Джеймс.

– Да, мне тоже. Что это они проснулись?

– Нет, в буквальном смысле. Я слышу сирены.

– О, мой Бог! – Этот звук пока еще очень далекий, но вполне узнаваемый.

Такси сворачивает на Семьдесят вторую улицу, которая выглядит вполне мирной. Мы расплачиваемся и выходим, однако консьерж преграждает нам путь.

– Извините, но туда нельзя, – запинаясь, говорит он. А потом добавляет: – Мисс Макэллистон, мне очень жаль. Ваши подруги… Они ждали вас. Я отлучился только на минутку… – Он умолкает, слишком расстроенный, чтобы сказать что-то еще.

– Какие подруги? – Сердце бешено бьется у меня в груди.

– Две девушки. Они не представились.

– Что с ними случилось?

– Мне так жаль. Так жаль. Я никогда не видел ничего подобного…

Увернувшись, я проскакиваю мимо него во вращающуюся дверь, и он даже не пытается остановить меня.

На диване из воловьей кожи в прихожей квартиры Виктории – две мертвые девушки.

Они обе покрыты глубокими, подозрительно сухими ранами, словно их пропустили через какой-то адский станок. Я почти уверена, что это укусы и причина смерти – слишком большая кровопотеря. На их шикарных платьях и на полу прихожей пятна непонятного происхождения. Несчастные – Рэйчел и Нина.

И я в ответе за их смерть. Должно быть, они пришли сюда сразу после телефонного разговора со мной. Если бы я только рассказала им чуть больше…

Джеймс входит следом за мной.

– Плохо, – говорит он.

Я оборачиваюсь к нему. По моим щекам льются потоки слез.

– Думаю, что «модной убийцей» была не Алекса, – замечает выходящая из лифта Сильвия. Она внимательно смотрит расширенными от ужаса глазами на трупы.

Алекса была лишь пешкой, жалкой подражательницей преступника, такой же банальной в смерти, какой она была и при жизни.

– Да, – соглашается Джеймс. – А настоящий убийца забрасывает Кейт сообщениями.

– Но почему? Почему они думают, что я представляю для них угрозу?

– Не знаю, – отвечает он. – А вот они, по-видимому, это знают.

Мои ноги становятся ватными. Бедняжки Рэйчел и Нина. Я сидела вместе с ними в одной комнате, слушала их пустую болтовню о знаменитостях и политике издательства. Мы вместе ходили в кафетерий и наблюдали за людьми и даже почти подружились. Ну, может, и не совсем так, однако я все же очень скорблю о них.

Я достаю свой мобильник и быстро нажимаю несколько кнопок. Джеймс с любопытством смотрит на меня и деликатно интересуется:

– Не следует ли нам уйти отсюда до того, как появятся копы?

Мы расходимся в разные стороны, чтобы у полицейских было меньше шансов найти нас, если они заинтересуются нашим местонахождением. Мигель скажет, что меня в мое отсутствие приходили навестить Рэйчел и Нина. Договариваемся встретиться через час в «Плаза гурмэ». Это место первым приходит мне в голову, и именно там нас будут искать в последнюю очередь.

Через полчаса, которые промелькнули как одно мгновение, я прибываю туда. Джеймс и Сильвия уже на месте. Она тут же уходит за медовым кунжутом, который я обычно заказываю. Джеймс пьет черный кофе.

Забавно, что я больше не чувствую себя не в своей тарелке. Я не могу вернуться домой – вероятно, меня захочет допросить полиция, однако за последние несколько недель я сильно изменилась и ничего не боюсь. Я никогда не чувствовала себя у Виктории как дома. И совершенно не переживаю из-за того, что мне сегодня негде переночевать, – можно снять номер в отеле или в крайнем случае позвонить Эве. До тех пор пока «отдел кадров» не выяснит наш адрес, с нами все будет в порядке.

– Ты предупредил Рико? – спрашиваю я Джеймса.

– Он подцепил какого-то парня и остался у него, так что он в безопасности. Я велел ему не возвращаться.

– Я позвонила Лорен. Она еще в офисе, но сказала, что скоро отправится домой. Ее муж проинструктирован – никого не приглашать в дом ни под каким предлогом. Так что за нее можно не беспокоиться.

Одной рукой я обнимаю Сильвию.

– С нами тоже все будет хорошо.

Первый настоящий контакт Сильвии с вампирами оказался совсем не таким, как она себе представляла. Она очень бледная. Как только все закончится, придется предпринять меры по преодолению послестрессового синдрома.

– Бедные девочки, – говорит она. – У них была работа, о которой они мечтали. Хотели многого достичь. И были еще так молоды…

– С этим надо кончать. – Я вынимаю свой мобильник – Надо, чтобы об этом узнал «Наблюдатель».

– Что? Зачем? – изумляется Джеймс. – Не делай этого!

– Может быть, теперь он объявит имя «модного убийцы». Ему это известно, потому что он послал Беверли сообщение о том, что маньяк ждет ее на улице, как раз перед входом в здание. Если «Н.» – человек, то он поймет, что все зашло слишком далеко. Надо остановить убийцу!

– Она не станет помогать тебе, – говорит Джеймс.

Я отправляю фотографии на мобильный телефон «Наблюдателя», сопроводив их следующим текстом: « Как ты можешь оставаться безучастным? Разве эти девушки заслужили подобное?»

– Она еще спит, – говорит Джеймс. – Сейчас полдень субботы, а она бегала по вечеринкам всю ночь.

Однако спустя несколько минут я получаю сообщение:

« Спасибо за сенсационную новость, простофиля! И кстати, они действительно это заслужили. Разве это не туфля от Кристиана Лабутена, которую я вижу внизу на снимке этой бойни?»

– Видишь? – говорит Джеймс. – Действительно, нет никакого смысла связываться с ней.

– Что за дерьмо!

Я пишу: « Скажи мне, кто это. Ты же знаешь».

Ответ: « И погубить хорошую рубрику?».

По мере продолжения этой переписки вид у Джеймса становится все более и более смущенным.

– Она не будет помогать тебе, – повторяет он. – Ей нельзя верить.

– Ты все время говоришь: «она». Откуда тебе известно, что это именно «она»? Тебе это сообщил Рико? Ты говорил, что он знает одного из информаторов. Может быть, он сможет помочь нам?

Джеймс опирается локтями на колени и смотрит в пол.

– По правде говоря, я информирован лучше, чем он.

– Правда? Почему же ты сказал, что узнал мой адрес от Рико?

– Кейт… Девушка, которая делает «Наблюдатель»… А, черт! В общем, она моя бывшая девушка. Шеллэй. Та самая, которая раньше работала в «Тэсти» и по милости которой я решил никогда больше не связываться с работающими там девушками. Она была ассистенткой Лиллиан.

О, это мне совсем не нравится.

– Первый раз я получила сообщение от «Н.» в тот вечер, когда мы целовались в «Карнивор»…

– Верно, – говорит он. – Это меня не удивляет. Она же была там.

Я думаю о сообщении, которое получила, стоя в очереди в туалет прошлым вечером.

– А на открытии фотовыставки она тоже была? – спрашиваю я его. – У нее рыжие волосы, и на ней был надет топ в черно-белую полоску?

Джеймс смотрит на меня как провинившийся мальчуган.

– Да, – подтверждает он. – Это была она.

Возмущению моему нет предела.

– Ты всегда болтаешь с ней, когда вы сталкиваетесь на вечеринках? – Мы с Джеймсом пока еще находимся не на той стадии отношений, когда я могу требовать от него, чтобы он не упоминал о своих «бывших» (я вообще не уверена, что возможна ситуация, когда это уместно), но сейчас мне позарез нужно знать это.

– Да. Это был безобразный разрыв, однако теперь у нас дружеские отношения.

Мне это нравится все меньше и меньше.

– Раз ты с ней встречался, то должен был знать о вампирах уже давно, – говорю я.

– Шеллэй несла ужасный вздор о многих людях и никогда не разговаривала со мной серьезно.

Я пытаюсь сдерживаться, но не могу.

– Что это за имя – Шеллэй?

– Полагаю, она его придумала. Я никогда не заглядывал в ее водительские права.

Я уже представляю себе Джеймса, увивающегося вокруг стола ассистентки Лиллиан, за которым сидит ужасно умная и сексуальная Шеллэй с большой грудью, а не я. Надо спасать дело тем не менее.

– Таким образом, у нас есть свой человек для связи с «Наблюдателем». Джеймс, не мог бы ты позвонить ей и попросить назвать имя «модного убийцы»?

– Она не скажет. Шеллэй делает все лишь для тех, кто ей может быть полезен, а я ей больше не нужен. Именно об этом я тебе и говорил. Мы должны предложить ей что-то, что ее заинтересует. И главное – не доверяй ей.

– Не могу поверить, что ты встречался с такой стервой.

– Это было ошибкой, – вздыхает он.

Я жду подробностей, но тщетно.

– Хорошо, – наконец говорю я. – У меня есть кое-что, что может ее заинтересовать.

Сгорая от ревности, я хватаю телефон и набираю номер.

Сильвия закрывает лицо руками:

– Не могу на это смотреть.

Шеллэй берет трубку после первого же гудка. Голос у нее низковатый, но соблазнительный.

– Кейт Макэллистон, – произносит она.

Меня бросает в жар, и я чувствую себя ужасно неловко.

– Шеллэй. Я знаю, кто ты, – говорю я.

– Поздравляю. Но знаешь ли, я не единственный автор «Наблюдателя». У нас целая агентурная сеть для поиска вампиров – здесь, в Лондоне, в Париже…

– Какой в этом смысл? Вы пишете о вампирах, но вам никто не верит.

– Ты же не знаешь всей нашей кухни и наших планов.

– У вас есть планы? А сколько людей должны умереть, прежде чем вы начнете действовать?

Она продолжает таким ровным голосом, словно и не слышала моей экспрессивной реплики:

– Ты должна быть немного любезнее, если хочешь завоевать мое расположение, или тебе что-то нужно от меня?

– Ничего мне не надо. Я собираюсь предложить тебе сделку. Ты сообщаешь мне, кто убийца. Я нахожу ее. У меня есть союзник в лице руководителя-невампира, и вместе мы собираемся прекратить это безумие. Позже я расскажу тебе обо всем самой первой. Мы сможем сделать онлайн-интервью.

Повисает пауза.

– Как насчет фотографий? – наконец спрашивает она. – Нет ли у тебя чего-нибудь получше, чем снимки с мобильника?

– Фотографий обещать не могу.

– Постарайся, – говорит она. – Не будет снимков, не будет и сделки.

– Ладно, – соглашаюсь я, решая, что это можно уладить позже.

Если я и нарушу обещание, данное «Наблюдателю», ничего страшного – переживем.

– Так кто же это?

– Мне надо переговорить кое с кем. Я перезвоню, – мурлычет Шеллэй. – И кстати, Кейт, не важно, что он говорит, я сама его бросила.

Когда я кладу трубку, Сильвия отрывает руки от лица и спрашивает:

– Что она сказала?

– Ей нужно посоветоваться с командой.

– Не нравится мне это, – замечает Джеймс. – Мы не должны доверять ей.

Через пятнадцать минут я получаю сообщение, состоящее из двух слов. С горечью и разочарованием смотрю я на экран:

« Лиллиан Холл».

Все встает на свои места.