Текст книги "Живи и радуйся солнцу (СИ)"

Автор книги: Валери Кориц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

16:00 – Придумала название стихотворения и сочинила вторую его часть. «Бал тысячи королей» напомнил мне о «Мастере и Маргарите». Я написала в духе этого произведения. Что у меня в голове творится? А вот. Лежу, деградирую.

18:00 – Что-то уже хочется спать. Я слышала, как стукнула дверь снаружи, но в изолятор никто не зашел. Надеюсь, это не должно насторожить меня? Пошла рисовать иллюстрацию к своему шедевру.

19:00 – Жива. Пока со мной все в порядке. Даже слишком. Практически ничего не беспокоит, разве что как то давит на легкие. Ребра словно уменьшились. Тяжело, но вполне терпимо.

20:00 – Ужин. Ни ела ничего, ибо еду принес незнакомый мне человек. Он стоял над душой, поэтому проверить я ее не смогла. Пришлось ложиться голодной.

21:00 – Да. Не могу уснуть. Отсутствие окон сбивает мои собственные биологические ритмы. Спокойной мне ночи. И вам, Олег Дмитрий. Сами виноваты. Теперь буду путать вас обоих до конца своей жизни.

Глава 18. Новые подробности

3.07.

05:00 – Доброе утро. Написать особо пока нечего. Я выспалась. Хотя нет, могу пожаловаться. И снова обвинить вас во всем. Сегодня у моей бабушки день рождения. Вы не представляете, какую приносите ей боль, держа меня здесь. Ну уж пусть это останется на вашей совести.

6:00-8:00 – Снова жар. Пилюли не особо помогают сбить температуру. Руки щипят так, что сравнить это можно разве что со свежей раной, на которую высыпали соль.

8:00 – Благодаря новому спрею, который принес Олег, все снова пришло в норму. Сейчас я читаю «Мизери» Стивена Кинга, которую принес также он. Надеюсь, больше ничего не вынудит меня написать о чем-то еще.

12:00 – Обед. Жуткий голод и предпочтения. Как бы странно это не читалось, я впервые съела всё. Вплоть до нелюбимой рыбы. С костями. Я впервые так насладилась их хрустом на своих зубах. Никогда бы не подумала, что они могут быть такими питательными!

13:00 – Здесь нечего писать, я снова взялась за чтение.

15:00 – Настолько прониклась романом, что будто стала слышать каждый его описанный звук. От пустых пугающих разговоров до мотора приближающейся машины и скрипа старой двери, не сулящей ничего доброго. Либо так профессионально играло мое воображение, либо теперь я могла похвастаться чудо-слухом, ибо казавшиеся ранее тихими коридоры за дверью изолятора, сейчас были наполнены говором людей, снующих из кабинета в кабинет.

16:00 – Я уже как час пытаюсь разобрать слова, долетающие до меня сквозь стены. Пока не особо выходит. «Репликация»… «Фрагментация»… «Ликреция». Если такое существует, конечно.

17:00 – Тот же обед. Те же вкусные хрящи. Книга дочитана. Стивен Кинг как всегда на высоте. Хотя можно было подобрать для меня и что-то более позитивное. Спойлером подрабатывать не стану, но повторюсь – неуместная история.

18:00 – Что-то мне стало недоставать воздуха. Такое уже было, но не настолько болезненно. Меня начинает это тревожить. Олег говорит, что все в порядке, однако по его глазам ясно, что это не так. Надеюсь, Дмитрий, хоть ты умеешь грамотно врать.

19:00 – Олег отвел меня в бассейн. Никогда с таким удовольствием не находилась в воде. Странные ощущения, но мне там было намного комфортнее, чем в «наземно-воздушной среде». Я смогла опуститься на дно и просидеть там несколько минут, наблюдая за тем, как меня ищет санитар. Это было довольно весело. Нашел меня Олег, подойдя к краю бассейна. По моему, он вздрогнул, хотя вода могла не правильно передать мне изображение за ее пределами. Забавно, правда?

20:00 – Боль в легких вернулась, но я, напившись таблеток, уже не жалуюсь на неё. Видения беспокоят сильнее обычного. Мне нужен новый кулон. Чем быстрее, тем лучше. Так проще получать информацию и она очень четко рисуется в сознании, а без него, я словно потеряла очки со зрением -6.

21:00 – Ложусь спать. Кажется, голос стал возвращаться! Пока только едва слышимое шипение, но я работаю, чтобы это исправить.

22:00 – Результатов ноль. Я ложусь спать. Спокойной ночи.

03:53 – Что – то бессонница напала. Я услышала какой-то шум за дверью и теперь не решаюсь лечь. Вроде ничего не беспокоит. Кроме того, что я без проблем пишу в темноте. Но у меня глаза всегда быстро привыкали, так что все нормально».

Он опоздал на день. День, который неожиданно для всех стал решающими для моих изменений. Я проснулась без воспоминаний с едким чувством голода и злобы. Все произошло так быстро, что даже Олег не успел что-то предпринять.

На язык и нёбо давили заострившиеся зубы, глаза не поменяли желтый оттенок, кожа стала бледной. Еще то зрелище. Но самое ужасное было даже не в моем внешнем виде. Я потеряла рассудок на несколько часов.

Помню все обрывками: как услышала знакомые голоса:

– Только без паники.

– Что стряслось? Она …!?

– Нет, ты чего!

– Какого черта тогда у тебя такое выражение лица?!

Помню, как зашел Дмитрий и обомлел, увидев меня. Я была жива. Но врятли это его обрадовало, потому, как тогда я была не лучше тех существ, что однажды встретила в запретном крыле.

Помню, как внушила себе, что все, кто меня окружают, виноваты в этом. Как напала на кого-то, кто принес обед. Как меня перевели в палату с небольшим бассейном, ибо я стала зависимой от воды. Как на книгу, что я по привычке держала в руках с пустым взглядом, упала слеза, и я разозлилась, что она смазала две буквы, бросила ее в стеклянную перегородку, разбив ее вдребезги и забросив всю комнату осколками.

Помню, как от беспомощности стала срезать ими кожу с салатовой чешуей, переливающейся, словно миллион изумрудов. Адскую боль. Хлопанье двери. Чье-то обеспокоенное лицо. Шприц, что заставил меня уснуть, а на утро – бинт на руках, который я сорвала тут же, но не увидела ничего, кроме свежих шрамов на опухшей коже.

Помню, что мне зачем то нужна была кровь. Я каждую ночь видела ее во снах. Ее алый цвет, переливы, стекающие дорожки с поврежденных частей тела. Руки буквально чесались, когда я видела кого-то из санитаров.

Порой было страшно. Не имея возможности ранить кого-то, я всячески пыталась ранить себя. Это чувство не бралось под контроль. Я словно наблюдала за этим со стороны, не в силах ничего сделать.

Помню, как то Дмитрий зашел с подносом, на котором было полно баночек и пачек с таблетками. Я выдавила улыбку но, сама того не ожидая, отбросила его в стену.

– Рит, вспомни, о чем мы говорили в последний раз. Что ж такое, ты не приняла еще ни одного лекарства!

Я положила дрожащую руку ему на плечо и прижала зажатую горсть осколков к его коже.

Он накрыл ее своей.

– Понимаю, тебе тяжело, но не сдавайся, прошу. Твое сопротивление пока всё, что у меня есть.

На меня не подействовали его слова. Я очень медленно убирала руку, оставляя после себя кровавую дорожку.

Парень вздрогнул и отступил на шаг, отвел взгляд, но ни сказал ни слова.

Помню, как увидела царапины на его лице и шее. Ближе к вечеру того же дня (казалось, прошло намного больше времени), Дмитрий зашел ко мне, чтобы взять анализы, однако я повалила его с ног и нависла сверху, чем сильно его напугала. Словно обезумела. Именно тогда я поняла, что творю. Больно прикусив губу, буквально проткнув ее зубами, я быстро отстранилась и перестала подпускать его к себе, погружаясь в воду каждый раз, когда он появлялся на пороге.

Через день или два всё снова встало на свои места. Дмитрий заметно приободрился, услышав, как я обратилась к Олегу по имени, когда тот следил за работой санитаров, что меняли рваное постельное белье на новое. Мне тут же уменьшили дневную дозу таблеток, стали ставить капельницу, что сильно жгла своим препаратом под кожей. Не знаю, сколько я проспала после этого. Такой уставшей точно не чувствовала себя никогда.

На следующий день я прогоняла одну и ту же мысль о доме сквозь сознание снова и снова, пока Дмитрий не предложил мне прогулку.

Зверски надоело находиться здесь. Едва хватает сил. Одна только мысль крутится в голове – как же много человек готов уничтожить ради развлечения. Зная, что я – жрец, они все равно пошли на это. Никогда бы не подумала, что можно настолько наплевательски относиться к окружающему миру, отбирая у него последний шанс на выживание. Я не хочу сказать, что нам нужно поклоняться, как это делали наши предки. Я хочу совершенно не этого. И не говорю абсолютно обо всех. Самое печальное в том, что понимающим, думающим об экологии людям нет возможности ей помочь, кроме как организовывать волонтерские организации, которые максимум могут убрать мусор на 1/5 берега реки в своем городе. Те, кто обладает средствами, не хочет видеть ничего, кроме роскоши. Опять же, это относится не ко всем. Только к тем, у кого хватило совести отправить меня сюда ради сенсации.

Пока я прокручивала это у себя в голове, мы ходили из сектора в сектор, где добрый доктор что-то рассказывал мне о пациентах. Я в очередной раз поразилась его доверчивости. Не скрою, что мне было очень лестно видеть его заботу, но теперь я боялась находиться в его обществе. Мне было ужасно стыдно. Понятия не имею, что на меня тогда нашло. Было ощущение, что проснулись все животные инстинкты.

– Это было что-то вроде приступа, – прервал мои размышления Дмитрий. – Ты ведь об этом сейчас думаешь?

Я кивнула, стараясь не смотреть в его как всегда добрые глаза.

– Ты не виновата. Всё дело в этом дурацком эксперименте. Пришло время рассказать о нем подробнее, да?

– А не опасно делать это здесь?

– Сюда мало кто заглядывает, мы идем прямиком в хранилище, куда обычно выбрасывается списанное оборудование. Там черт ногу сломит. Убраться – дело проблемное, поэтому все обходят этот коридор стороной.

– Ясно.

– Начнем с того, что Михаил Львович внедрил тебе чужеродные гены. Причем, даже не человеческие. Можешь догадаться, кого он выбрал для этой цели?

– Рыбу.

– Да, пескорку. Хищную рыбу, у которой зубы есть даже на языке.

– Класс. Русалочку захотелось?

– Не совсем. Он считал, что раз ты жрец, вода оберегает тебя. Думал, что если произвести пересадку можно будет спасти этот вид. Сейчас он на грани вымирания. Дело в том, что ему удалось однажды сделать эту рыбку зрячей, благодаря человеческому гену. Она живет на огромной глубине и почти слепа, что осложняет охоту в и так почти необитаемой среде. Он сделал прорыв, как тогда думал. Но она прожила недолго.

– Разве это возможно?

– Да. Не знаю, как ему это удалось, но да. Однако на заседании, в одной из конференций, где он впервые представил свой доклад, никто его не оценил. Более того – он опозорился на мировом уровне и ушел с всероссийского общества ученых.

– Неудивительно. Потому что это невозможно.

– Все не просто. Но не буду забивать тебе голову и продолжу. Он не бросил исследование, даже после такого провала. Теперь перейдем к тебе. Когда началась пересадка, произошла вирусная трансдукция. В твоем организме было что-то смахивающее на вирус, но оно никак не влияло на тебя. Так вот, когда он переходил из одной клетки в другую, прихватил с собой куски бактериального генома. И пошло заражение. Но. Ты не поверишь. Тот образец, наглотавшийся в воде ядохимикатами, стал жить как ни в чем не бывало. Пескарка стала здоровой, понимаешь?

– Не совсем.

– Ты забрала то, что вело ее к смерти. Это невероятно!

– Не знала о такой способности. Было бы здорово так спасать животных, – в моем голосе совершенно не было энтузиазма.

– Да. Но какой ценой тебе стоило это, так называемое, лечение. Все побочные эффекты появились именно из-за столкновения вируса и той чужеродной бактерии. Но твой организм справился. И ему хватило всего 8 часов на то, чтобы восстановиться.

– Очень занимательно, но что теперь? Я ведь не смогу вне лаборатории делать подобное?

– Нет, да и зачем?! Слишком рискованно! Теперь ты просто будешь знать про эту особенность, не более.

– А чешуя?

– Надеялся, что не спросишь. С ней как раз таки ничего не ясно. Отторжения не произошло скорее всего потому, что в момент пересадки все твои силы были направлены на уничтожение чужого генома, и их явно не хватало, чтобы справиться со всем сразу. Та бактерия как то проникла в кровь и приняла чешую, хоть это было и невозможно.

– Здорово. Ты вообще собираешься останавливаться или не понимаешь, что для меня уже слишком много информации?

Я отвернулась, почувствовав мокроту глаз.

– Всё слишком сложно. Черт, мне никогда не было так страшно.

– Мы провели анализ. Больше в организме нет ничего чужеродного. Твой «вирус» идеально провел зачистку.

– Почему ты называешь это вирусом?

– Это очень условно. Твой дар. Твоя суперспособность. Так лучше?

– Нет. Звучит еще запутаннее.

– Ну вот поэтому. Только не скажи такого никому, меня уволят из-за незнания биотехнологии, хорошо?

Мы дошли до алой двери, тянущейся до потолка, и развернулись обратно.

– Это хранилище?

– Да.

– Хочешь еще послушать?

– Нет.

– Хорошо.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что тут остались люди Михаила Львовича?

– Видишь ли, лабораторию должны были закрыть. А этого не сделали. Явно, чтобы кто-то продолжал его работу. Ну и еще из-за того, что большинство пациентов не вынесут перевозку.

– Так кого мне бояться?

– Разве что сотрудников нашумевшего крыла С. Опять же, у нас нет доказательств. Они не посещают совещания и всячески избегают общения, наталкивает на размышления, да? В нашем крыле (Б) работают ученые различных направлений, но они не любят науку настолько, чтобы причинять вред людям.

– Были ли люди, которым удавалось уйти отсюда, не считая работников?

– Рит, да конечно! Это здание ни для кого не было тюрьмой. Мы даже обменивались электронными почтами с клиентами и общались с ними, консультировали, если их вдруг что-то беспокоило. Они были готовы бесконечно сдавать анализы, что выяснить о себе больше, а мы писали подробные отчеты в высшие инстанции, подтверждая, что эти люди не представляют никакой угрозы для человечества. Это наш совместный труд. Узнавая о необычных людях больше, у нас даже стали появляться специалисты в некоторых областях. Психолог наш, Арина Алексеевна, например, стала специалистом в телекинеи. И мы никогда не оставляли людей дольше суток, только если они сами не хотели в чем-либо разобраться или чувствовали себя очень плохо, настолько, что готовы были к любому лечению, ибо обычные лекарства им не помогали.

– Телекинея. От слова «телекинез»?

– Верно. У нас всегда все проходило гладко и безболезненно. Специалисты всегда вовремя останавливались. И всегда удавалось лечение, всегда.

Я опустила голову и отвела взгляд.

– Мне жаль, что тебе приходиться так мучиться.

– Угу. И что, до сих пор переписываетесь с клиентами?

– Да. Правда, поддерживаем отношения только с теми, кто посещал нас в позапрошлом году.

– А что так? Все перешли на социальные сети?

– Ученые всегда будут поддерживать традицию писать письма, во всяком случае, я очень на это надеюсь. А те, кто хочет связаться с нами, знают, что это сделать можно будет только эти способом.

– Все равно не понимаю. Вам кто-то же должен был писать.

– Как ни странно, последние 2 года мы не получили ни одного письма. Всё меняется в жизни, коллеги связывали это с отсутствием времени или желания людей писать, а не отправлять свой текст в виде голосовых сообщений. Было много клиентов, но ни один, после моих просьб, не захотел продолжить общение по переписке.

Тут он замолчал и прибавил шаг, быстро меняя задумчивое лицо на удивленное.

– Как же я раньше не понял! – сказал он, хватая меня за руку и потянув к выходу.

– В чем дело?

Я едва поспевала за ним.

– А ведь точно! ЕМУ не стукнула в голову эта идея неделю назад, это длится уже 2 года! Пациенты последних лет…

– В крыле С, – закончила я, ужаснувшись от собственной догадки. – Они говорили вам выписывать этих бедных людей, а сами забирали их в свой корпус.

– Скорее, перехватывали где-то за пределами лаборатории. Когда они уже направлялись домой, оповестив об этом родных и близких.

– Зверство. Куда мы так спешим?!

– К Олегу.

Мы застали его в своем кабинете, склонившегося за микроскопом. И именно тогда, когда мы ввалились, державшись за руки, он подносил каплю какого-то вещества к предметному стеклу.

– Нужно поговорить! Где Ирина? Ах, вот ты где, привет. Отведи пожалуйста нашу пациентку в новую палату. 219. Там уже должно быть всё подготовлено.

– Это несправедливо! – начала я, когда девушка, приобняв меня за плечи, стала выводить в коридор.

– Обещаю, скоро приду, ничего не бойся.

Парень мило улыбнулся и повернулся к недоумевающему Олегу.

– Как вы себя чувствуете? – спросила Ирина, поправляя свои белые длинные волосы.

– Отлично, – пробубнила я, сдерживая тошноту от этого повседневного вопроса.

Она привела меня в одноместную палату. Здесь других, видимо, и не существует. С обеих сторон кровати стояли две тумбочки, на которых располагались уже знакомые мне аппараты для мониторинга здоровья и графин с водой. Шкаф. Разноцветные пижамы, которые я так и не одела больше после появления в своем гардеробе одежды Дмитрия. На противоположной панелевой стене с серебреными вставками висел телевизор, под ним на стеклянной полке лежали пульты для управления. Под ногами лежал идеально выдраенный каучук. Всё как и в первой палате, кроме одной важной детали. Здесь вместо муляжа было настоящее окно!

Едва осознав это, я подлетела к пластиковому спасению и открыла форточку. Запах морской воды тут же заполнил мои легкие, и я стала дышать полной грудью. Уже виднелся закат. Берег надел на себя розовый песок, а как всегда шумевшее море обрело бордовый цвет. Холмы, что закрывали этот участок суши от лишних глаз, по-прежнему были наполнены зеленью и пока отказывались принимать облик ночи.

– Какая красота, – прошептала я, наконец улыбнувшись. – Ничего прекраснее не видела.

– Да, это так. Вы располагайтесь, а я вас оставлю. Если что, то ванная в соседней комнате.

– Ванная?

Но Ирина уже скрылась за дверью, оставив меня в полумраке.

Я подошла к соседней двери и включила свет. Никогда не видела ванные комнаты подобных размеров! Она бы заняла пол бабушкиного дома!

Набирая едва ли не бассейн, я села в мягкое белоснежное кресло и закрыла глаза, дыша горячим паром, что шел от воды.

Глава 19. Звери

Едва ли у меня остались претензии к Дмитрию. Я забыла обо всем на час, что провела в ванной комнате. Впервые согревшись, чуть было не уснула, чувствуя родную стихию на своей поврежденной коже.

Когда в дверь постучали, я уже была в сиреневом халате и высушивала темные волосы полотенцем.

– Ну как тебе? – спросил молодой ученый, переступив порог.

– Нет слов. Спасибо.

– У меня есть еще один сюрприз для тебя.

Он протянул мне руку, сжатую в кулаке.

– Я не могу уже пить таблетки, – простонала я, подставив ладонь. – Я, конечно, всё понимаю, но…

– Это и не таблетки.

Я посмотрела на руку, затем снова на Дмитрия. Ладонь заполнили шоколадные конфеты в виде морских обитателей.

– Это мне? Правда?

Парень усмехнулся.

– Даже не знаю.

– Спасибо!

Положив их на язык, я закрыла глаза от наслаждения.

– Завтра принесу еще. Получше рыбы с костями?

Я злобно посмотрела на него.

– Прости, глупая шутка.

– Да нет, ты прав. Намного лучше, – я выбросила фантики в ведро и облегченно вздохнула. – Итак, что вы скрываете от меня снова?

– Что ты имеешь в виду?

– О чем вы говорили с Олегом?

– Честно, не хочу это обсуждать.

– А придется.

– Как ты собираешь меня заставить?

– Слова «пожалуйста» будет недостаточно?

– Я серьезно, давай лучше о другом поговорим. Как ты себя…

– Только не это! От-ли-чно! Просто пре-крас-но! Хорошо, не хочешь об этом, тогда скажи где мой кулон.

– Кстати, я как раз таки пришел спросить о нем. Мы заказали через Интернет нечто подобное, но оно придет сюда только через неделю. Ничего?

– Заказали? Да вы что! Так дело не пойдет. Где моя сумка? С которой я к вам попала?

– Посмотри в шкафу, туда должны были поместить твои вещи.

Я открыла белые дверцы и скинула всё с верхней полки.

– Разве их не сожгли?

– Мы в каком веке живем?

– Ладно, забудь.

Я начала складывать свою белую постиранную рубашку и брюки на место, удивляясь исчезновению тех ужасных пятен от шампанского, грязи и крови. Под ними – обнаруживаю свой клатч. Все содержимое оказалось на месте. Относительно.

Я достала небольшое лезвие, сделала надрез на ремешке и оттуда появилась цепочка с замком. В боковом кармане оказались кулоны в виде полумесяца с прикрепленным к одному из острых концов пустому шару, хотя их место было совершенно в другом отделении сумки.

– Так, ну и последняя деталь.

Прицепив круглый флакончик к цепочке, я одела ее на шею и включила кран в ванной. Извиваясь, вода стала течь прямо в кулон.

– Невероятно. Так ты делаешь его сама.

– Угу. Это ведь удобнее, правда?

Я отошла от крана и, взяв в руки новый сверкающий кулон, показала его Дмитрию.

– Он светится благодаря тонкому стеклу, которое изнутри промазано веществом, реагирующим на особые колебания воды.

– Да ты гений.

Я поклонилась и рассмеялась.

– Почему ты раньше его не сделала?

– Честно? Боялась, что снова отберут. Я ведь могу работать и без него, просто так спокойнее.

– Понимаю.

– И все-таки вернемся к первой теме.

– Да ладно. Почему я не удивлен?

– Рассказывай.

Дмитрий закатил глаза и встал со стула.

– Спокойной ночи.

Я схватила его за рукав халата, усадила на кровать и села рядом.

– У меня дежавю.

– Все верно. Здесь и сейчас я – психолог. И ты мне всё расскажешь. Или я применю гипноз.

Я пожала плечами, и мы рассмеялись. Спустя пару секунд Дмитрий снова погрустнел.

– Помнишь, что я говорил о своих родителях?

– Что ты писал им письма, но перестал получать ответы?

– Я и до сих пор пишу. Да. Знаешь, сегодняшний наш разговор натолкнул меня на одну мысль. Они ведь тоже впервые за все время моей работы навестили меня здесь. Несколько месяцев назад.

– И ты думаешь, что их тоже могли перехватить в то крыло?

Дмитрий отвел взгляд.

– Прости, я не хотела.

– Да нет, все так и есть. Наверное.

Он встал с кровати и стал бродить по комнате.

В этот момент мне очень было его жаль. Парень явно не знал, что делать, и едва сдерживал эмоции. Но говорить, что такого быть не может и нужно думать о хорошем – смысла не было. Но ему нельзя было давать опустить руки.

– Как это выяснить? – спросила я, вешая полотенце на изголовье кровати и вставая рядом с ним.

– Только спустившись туда, в архив. Если родители и вправду там, я их не узнаю и врятли когда-нибудь вообще смогу это сделать. Нужно поскорее в этом разобраться. Успею ли я… Я же не переживу, если…

– Так. Всё, остановись. Где настрой бойца? Когда пойдем спускаться?

– Мы? Я.

– Нет, мы. Меня теперь касается всё это не меньше тебя!

– Зря я так много тебе рассказываю. Хотя помощь не помешала бы. Ну с этим разберемся завтра. Ложись спать, хорошо? Камер здесь нет, поэтому не волнуйся. И да, анализы показали, что ты абсолютно здорова. Теперь официально заявляю – больше никаких лекарств.

– Ура. Но не вздумай меня выписывать.

– Подделанные анализы уже лежат на столе руководителя.

– Славно. Спокойной ночи.

– До завтра. Если что – я в кабинете напротив.

На этот раз сон пришел ко мне быстро, не успела я толком подумать о том, правильно ли поступаю. Подобные рассуждения стали сопровождать меня утром, пока я умывалась и делала прическу в виде высокого хвоста.

Стоило ли мне соглашаться по своей воле оставаться здесь? Все-таки проблемы меня прямо не касались. Я наконец здорова, но значит ли это, что меня спокойно бы отпустили домой? Ради чего делать такое исключение? Если в стенах лаборатории действительно происходит всё это, тогда нет смысла и думать о поездке домой.

Я очень надеялась, что Дмитрий говорит мне правду. Ведь если в моих силах ему помочь – дела пойдут быстрее, и я смогу наконец уехать отсюда.

Бросив в стирку майку и широкие штаны, я надела на себя черный костюм, который по мягкости не уступал кигуруми, и, выйдя в коридор, постучалась в кабинет Дмитрия.

Ощутив чрезмерное тепло, я сняла кофту, бросила ее на кровать, оставшись в серой футболке, и вернулась к вышедшему с папкой в руках врачу. На этот раз мы преодолели несколько пролетов вниз по лестнице и вышли к железным дверям.

– Это архив? – тихо спросила я, почувствовав себя спец. агентом. – Каков план?

– Это не архив, – Дмитрий провел карточкой около ручки и дверь распахнулась. – У меня тут есть кое-какие дела. Раз уж ты носишься по всему отделению, не хочешь составить компанию? Так хотя бы будешь под присмотром.

Я вздохнула и зашла внутрь, после того как Дмитрий галантно пропустил меня вперед.

– Тогда где мы?

Я стала оглядываться по сторонам.

– Тут свет то есть?

– Да, сейчас.

Нас окружили проржавевшие насквозь железные стены. Тусклый свет от лампочки едва освещал довольно большое пространство. Вплотную к стенам стояли столы, на них или над ними висели различные хирургические инструменты, баночки с лекарствами, какие-то корма и даже игрушки.

– Похоже на ветеринарную клинику. Только такую себе, сильно запущенную.

– Что – то в этом роде.

Дмитрий открыл замок на еще одной двери в дальнем углу и подозвал меня.

– Значит так. Держись от меня в двух шагах. Не делай резких движений и старайся ничего не говорить. Дыши ровно и не задерживай взгляд на одном предмете, лучше смотри в пол.

Напугав меня, Дмитрий скрылся за углом комнаты. С колотящимся сердцем я вошла следом и тут же вздрогнула от возникшего шума. Кругом, колотя клетки, с яростью кричали живые существа, которых я раньше видела только на картинках.

Пока я приходила в себя, игнорируя все советы, Дмитрий положил папки на стол и стал что-то писать в свой блокнот.

Тут меня схватила за футболку чья-то лапа. Я отскочила в сторону и врезалась в соседнюю клетку. Их было не так уж и много, но достаточно, чтобы банально шокировать.

Клетки висели друг над другом в несколько рядов, большинство были пустые. Моргающая лампочка не могла осветить их полностью, оставались темные углы, поэтому рано было делать выводы. Мало ли, кто мог в них затаиться.

Я закрыла рот руками, оглядывая каждое животное.

Разноцветные попугаи недовольно шипели, размахивая крыльями, приматы сидели, сжавшись в углу, держа свои перебинтованные лапы, черепахи двигались ко мне на трех лапках, у желтой змеи не было глаза. Всё это так давило на жалость, что я едва ли могла держаться на ногах. Сложно было представить, что им пришлось пережить.

Я со страхом посмотрела на Дмитрия и увидела за его спиной огромный аквариум с дельфином, со шрамами на голове. Он как раз записывал что-то, держа руку на стекле.

– Что вы с ними сделали?

Я не смогла сдержать слезы.

Маленькие ракообразные затрещали своими клещнями, показывая мне поломанные панцири, грызуны сжимали отломанными зубами железные прутья, отделяющие их от свободы. Мне было всё страшнее заглядывать в другие клетки. Такую жестокость мне не приходилось видеть ещё никогда. Увидев нарастающую панику, парень подошел ко мне и надавил за плечи.

– Так. Я понимаю, что тебе тяжело это видеть, но постарайся и меня понять.

Я оттолкнула его и встретилась взглядом с маленьким щенком, скулящим рядом с ногами.

– О, нет. Как же так.

Я упала на колени, приложив руку к клетке.

– Ты чего творишь?!

Дмитрий тут же отдернул ее, сев рядом. Маленький пёс со злостью вцепился в замок и стал его тянуть на себя. Но из-за нехватки сил он расцепил зубы и неуклюже упал.

– Я схожу за водой. Не шевелись! – приказал он и вышел за дверь. – Постарайся успокоиться. Не знал, что у тебя будет именно такая реакция.

– Какой она должна была быть?! – я вскочила на ноги, схватила ключи, лежащие на столе, и тут же с испугом положила их назад. Что я могу сделать для них? Выпустить в подвал? Еле дышавших, израненных? Всё равно на поверхность мне путь закрыт.

Птицы угрожающе взмахнули поврежденными крыльями и стали издавать дикие вопли. Послышалось скуление. Из клетки внизу с любопытством продолжал смотреть коричневый щенок. Боже, как он похож на маленького Смайла!

– Что за шум? Рита?

Дмитрий забежал в комнату и обомлел.

– Их место на свободе! – крикнула я, сдвинув брови на переносицу и сжимая в руках щенка.

– Что ты творишь?! – парень упал рядом с нами на колени и протянул руки. – Ты не понимаешь! Все они агрессивны. Не один ассистент пострадал от их лап и когтей! Отдай мне его. Пожалуйста.

Животные были мои одним из слабых мест. Не понимаю, как вообще нужно было додуматься до того, чтобы привести меня сюда.

– Не верю. Эти бедняги – жертвы опытов, которые не могут вернуться к своей прежней жизни из-за хотелок человека! В любом случае – заслужили ваши ассистенты! Так им и надо.

– Рит, они не жертвы опытов. Хотя про «хотелки» согласен.

– В каком смысле?

– Называй уже меня Димой. Давай вернем его? У него повреждено ребро, не нужно лишних прикосновений. Я сейчас все объясню, хорошо?

Я нехотя вернула малыша обратно и отдала ключи.

– Вот так.

Дима аккуратно положил его на подстилку и подлил воды в миску.

– Это животные, которых я подобрал на острове. Они так или иначе пострадали от человека, это правда. Но наша лаборатория тут не при чем. Я лечу их, понимаешь? Многие уколы очень болючие, поэтому больше половины животных имеют такое поведение. Их нетрудно понять.

– А эти царапины?

Дима кивнул, проведя ладонью по своему лицу, задевая шрамы, а я мысленно вздохнула, что не являлась виновником их появления.

– Значит, мы на острове?

– Верно.

– Саргассово море. Остров…

– Бермуды.

– Мы на территории треугольника?!

– Да. Тебе страшно? На самом деле, это не такое и плохое место. Просто кое кто свыше распространил слухи, чтобы это место обходили стороной. Но все, кто всё же сюда попадал уходили с огромной суммой денег за молчание и переезд. И люди «пропадали». Вот тебе и мистика.

Эта информация просто не укладывалась в голове.

– Ты сейчас серьезно?

– Более чем. Поможешь?

Дима поставил на стол игуану и стал осматривать ее хвост.

– Так ты все свободное время пропадаешь здесь?

Он кивнул.

– Разве ты не психолог?

– Нейропатия идет у меня как дополнительное образование, а так то я закончил ветеринарное дело.

Всего оказалось около восьми животных. Я с удовольствием знакомилась со всеми, чувствуя, как тревога постепенно уходит. В тот момент мне больше всего хотелось, чтобы они выздоровели. Они, а не я.

Больше я не задавала вопросов и весь оставшийся день так или иначе помогала. Эта теплая встреча стала моим недолгим спасением и поводом в очередной раз восхититься моим лечащим врачом. Дима так заботился обо всех этих существах, что привозил их сюда тайком, несмотря на запрет. «У каждого свои хобби» – говорил он, мило улыбаясь и убирая непослушные черные локоны назад. Ему спокойно можно было вручить титул жреца животных. Хоть такого и нет, лучшей кандидатуры на это никому точно не отыскать. Но всему есть предел. Ближе к вечеру мы произвели кормление, поиграли с маленькими зверятами и вернулись на свой этаж, смеясь и вспоминая, как я успокаивала лающего щенка и обещала ему, что скоро вернусь, хотя он просил еще корма, который уносил Дима. Я наконец почувствовала себя лучше.