Текст книги "Живи и радуйся солнцу (СИ)"

Автор книги: Валери Кориц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 12. Начистоту

– Рита, приди в себя! О чем ты толкуешь? – возмущался Олег, зайдя ко мне спустя день. – Твой рассказ из области фантастики. Во-первых…

Парень сел напротив меня и практически вплотную приблизил к себе стул, на котором я сидела, видимо, чтобы хоть как то привлечь мой безучастный взгляд.

– Никогда больше не выходи из этой комнаты, хорошо?

Я не ответила, удивившись и еще сильнее нахмурившись.

– Иначе я привяжу тебя к кровати.

– Очень интересно. Веревка – в шкафу? Или, может быть, у тебя с собой есть наручники?

– Если понадобиться, я могу использовать и это, – Олег взял в руку свой синий галстук.

Я отвернулась, почувствовав, как запылали щеки. Да он вообще отказывался соблюдать хоть какую-то субординацию! Что за дела? Еще чуть-чуть и моё терпение лопнет. Он что, первый год работает здесь? Не больница, а непонятно что!

– Во-вторых, то, что ты услышала – да, результаты эксперимента. Очень удачного, я бы сказал. Любой препарат перед тем, как давать человеку, тестируют на животных, мы же говорим о биотехнологии, не так ли? Декарбамин хорошо влияет на кровеносную систему, проявляя радиопротекторные свойства. И наконец, в-третьих, в нашей больнице не типичная для всех остальных система. Всех, кого ты видела в том крыле – врачи, занимающиеся изучением особенностей твоего организма. Только твоего.

– Все они занимаются моим лечением?

– Да, это так.

Я положила руки на его плечи и отодвинулась, смутившись от долгого взгляда.

– Так и всё же. Почему мне нельзя выходить за пределы комнаты?

– Не только тебе нельзя, – вздохнул Олег. – Всем, проходящим лечение здесь, нельзя. И именно потому, что они могут, как и ты, неправильно всё понять, услышав незнакомые слова.

– Допустим. А как насчет…

Едва я произнесла эти слова, как вспыхнул кулон.

Замерев, я устремила взгляд в окно, где бушевал океан. Мне не пришлось закрывать глаза. Страшное цунами, что приближалось к одному из островов Японии, снова объявилось. Переворачивались судна, разбегались люди, кто-то снимал происшествие на камеру. Я вздрогнула, увидев как одного из таких смельчаков, утянуло в море. В этот раз дар показывал мне все детали. Но самое страшное было в том, что волна накрывала берег с двух сторон. А это значило, что мне предстоял выбор. Утихомирив воду с одной стороны, я вызвала двойной удар с другой. Впервые мне не хватило сил. Слабость распространилась по телу и я, держась за стену, скатилась на пол.

– Рита?

Кулон светился через пижаму, еще больше пугая меня. Когда голос натуропата стал чуть громче обычного, я увидела около тысячи погибших. Их лица, их дрожащие руки, бесшумно открывающийся рот, их кровь.

Чувствуя слезы, стекающие одна за другой, я продолжала видеть тела в воде и слышать рыдания спасшихся.

Мне не хватило сил. Вода не послушала меня. Это… немыслимо.

– Рита?!

Я обернулась на голос, но продолжала видеть Японию. Затопленный остров Японии. Продолжала видеть дома, плавающие машины, собак, что пытались вскарабкаться из воды в безопасное место.

– Как же?! Зачем ты всё это делаешь? – крикнула я в пустоту, надеясь наверное докричаться до Посейдона. – Тебя не должны бояться. Что же ты делаешь?!.

Но затаившая обиду вода не могла остановиться от пары фраз подростка. Заливая землю грязью, выбрасывая из своих недр мусор, она освобождалась от загрязнений.

Очнувшись, словно от страшного сна, я медленно подняла голову на обеспокоенного врача.

– Ты как? – он опустился на колени. – Воды?

Я заплакала еще сильнее, сорвав с шеи кулон, который тут же погас.

– Это всё ваши … Такого раньше … Вы что-то делаете не так!..

– Да перестань, Рита. Я же тебе, кажется, всё объяснил.

– Я со вчерашнего дня не видела это лекарство. Почему же ты его убрал?

– Ты пропила курс.

– Почему сразу после того, как услышала детали?

– Так совпало.

И мы снова замолчали, буравив друг друга взглядом.

– Но что-то произошло.

– Это несложно выяснить. Давай.

Олег включил новый мониторинг здоровья, который занесли вчера вечером, и протянул свою руку.

Я нерешительно положил на нее свою.

После недолгих тыканий по экрану, врач взял свободной рукой появившуюся тонкую пластину и, приложив к вене на моей левой руке, прижал ее к ней большим пальцем.

Словно почувствовав небольшой удар током, я вздрогнула. Пластина окрасилась в бордовый цвет.

– Ну вот, смотри. – сказав это, Олег стал читать что-то с экрана. Закончив с непонятными словами, он озвучил, что всё отлично. Есть нюансы, но и они понемногу отступают.

Я едва заметно кивнула. В трагедии были лично мои ошибки. Или ошибки в программе, что сделала анализ крови.

Парень нажал на какую-то кнопку и эта штука отцепилась от меня, оставив на месте укола влажную салфетку.

– Стало легче?

– Нет.

– Может, все-таки расскажешь хоть что-нибудь? Любой отрывок.

– Ты не поймешь.

– Я буду стараться.

– Сначала расскажи, что ты знаешь про дар жрецов.

Он задумчиво оглядел меня.

– Лишь то, что они очень привлекательны и способны предотвращать беду, что в любой момент может обрушиться на человека.

Требуя продолжения, я молчала.

– Твоя стихия – вода. И, видимо, беды связаны со штормом, цунами и наводнением. А твои слезы сейчас могут означать лишь то, что беда все таки случилась, не смотря на то, что ты старалась ее устранить.

– Да, но стараний всегда недостаточно. Нужно что-то большее. Огромное желание помочь, помешательство на спасении людей. Если недостаточно эмоций, то шансы сводятся к нулю. Сложно, не могу объяснить.

– Хочешь сказать, что чудо зависит от веры и эмоций?

– Вроде того.

– Ты видела смерти людей, что не смогла сберечь от природы. Правда?

Я снова кивнула и зажмурила глаза, почувствовав сильную головную боль.

– Тогда тебе не о чем переживать.

Открыв глаза, я непонимающе уставилась на Олега.

– Без жертв всё равно не обойтись.

«– Расскажи, что ты видела. – бабушка придвинула ногой маленький столик к дивану, поставила на него две кружки и тихо села рядом.

Бабушка – единственный человек, который понимал, насколько сложно мешать воде захватить землю.

– Цунами на Аляске, шторм у берегов Тихого океана, – девушка взяла в руки свою любимую зеленую кружку. – Наводнение в нашем городе… Слишком часто стала всплывать эта угроза. Я едва успеваю контролировать все регионы. Вода словно обезумела.

– Ты не обязана помогать всем. Только настолько, насколько хватит твоих возможностей и сил, – Бабушка приобняла свою внучку. – В конце концов мы, люди, сами виноваты, что настроили природу против себя.

– Я вижу смерть. Она забирает всех подряд. Как я могу им не помочь?

– К сожалению, с каждым годом люди все хуже и хуже относятся к природе, забывая, что именно она-то нас и породила. Пойми, в твою задачу входит лишь оберегать человечество от конца света. Со стороны воды, конечно. Не больше. Без жертв всё равно не обойтись …»

Он в точности повторил фразу бабушки. И– о, боже– как она была права. Дар едва контролируется мной, а сделать без нее я ничего не могу. Единственное, что всегда помогало мне, когда ее не было рядом – медитация. Нужно было поскорее возобновить занятия.

– Эти слова не помогают избавиться от испуганных лиц в голове и криков.

– Да. Один раз негативно созданный образ надолго застревает в памяти. Знаешь, я испытал подобное вчера.

Вспомнив вчерашнюю перепалку, я отвела глаза.

– Мне хотелось бы извиниться. Хороший врач не в праве так разговаривать с пациентами.

– У тебя было явно плохое настроение после доклада какого-то дяденьки.

Он улыбнулся из-за наивности последнего слова:

– Настроение всё равно не должно влиять на работу. Я виноват в том, что иногда не в силах сдержать свои чувства. Признаюсь, что кое-что действительно случилось. Это личное, поэтому я не особо хочу делиться им. Пойми меня правильно. Больше я не позволю себе такого.

– Все мы люди. Нам свойственны ошибки.

– Удивительно.

– Что именно? Я правда не обижаюсь. Это глупо.

В этот момент я словно пыталась простить больше себя, чем едва знакомого и нагрубившего мне доктора. И, кажется, он снова это понял.

– Спасибо. Это я и хотел услышать. Думай не о проблеме, а о ее решении, Рит. Это что касается тебя и твоей способности. Естественно, гибель не вызовет никогда у человека позитивных эмоций. Постарайся забыть об этом. Пару лет назад таких как ты вообще не существовало и угрозы исчезновения живого были каждый день. Теперь же они свелись к минимуму. Это ли не удивительно?

Олег сегодня был особенно добр ко мне. Хотя, может, так было всегда, но я этого не замечала из-за своего необоснованного и глупого чувства подозрения.

– Когда ты сказала о своей ассоциации, я поверил. Всего на секунду, но этого хватило, чтобы ощутить как рухнуло буквально всё, чем ты дорожил.

– Теперь моя очередь извиняться, да? – почувствовав неловкость, спросила я.

– Нет, даже не думай.

Я смотрела на его руки, что он постоянно убирал в карманы белоснежного халата и доставал обратно, чтобы поправить воротник белой рубашки, словно нервничал, не решаясь озвучить что-то.

– Что же ты увидел?

Парень промолчал.

– Нет, ну вы, психологи, конечно, странные.

– В чем именно?

Я усмехнулась, услышав сходства в нашей речи.

– Да в том, что хотите, чтобы вам рассказали всё, не упуская ни одной детали, а сами молчите, стоит задать вопрос.

– Хороша логика.

– Конечно. Предыдущая таковой не считалась, – напоминала я его вчерашнюю фразу.

Олег поддержал мой смех и сказал лишь, чтобы я смилостливилась над ним и этого больше не вспоминала.

– На самом деле, я ужаснулся, представив как горят мои вещи, особенно связанные с творчеством. Рисунки. Ноты. Гитара.

– Хороша шутка.

Он улыбнулся, но на этот раз как-то грустно.

– Ну нет, так не пойдет.

Я взяла его за руку усадила, затем уложила на кровать и села рядом.

– Мне, безусловно, всё это нравится, но ты бы лучше объяснила, чтобы не было недомолвок.

– Здесь и сейчас я– психолог. И ты мне всё расскажешь.

– Больше похоже на угрозу.

Мы снова рассмеялись и я окончательно расслабилась.

– Что вас все-таки беспокоит, господин Доктор и почему для вас так важна гитара?

Отсмеявшись, он задумчиво пожал плечами и положил руку под голову.

– Ну хорошо, сочтем это за занятие. Начнем с того, что я люблю музыку. В особенности, рок, джаз и классику. Лет шесть назад купил у знакомого прекрасный инструмент, стал заниматься. И это не гитара, это я так, сходу сказал. Укулеле. Давай смейся, чего же ты.

Но мое лицо было серьезнее некуда.

– Я была однажды на концерте. Вышел парень и затмил игрой всех, кто принимал участие в мероприятии, поэтому не вижу причин смеяться.

Кажется, Олег почувствовал облегчение и продолжил:

– Меня затянула гавайская народная музыка, кантри, фолк, затем и современная попса, например, исполнители Ed Sheeran, Rozhden и ряд других. До сих пор помню, как не давал спать родителям, напевая по ночам:

Tell me somethin`, girl

Are you happy in this modern world?

Or do you need more?

Is there somethin` else you`re searchin` for?

Увидев мой заинтересованный взгляд, парень продолжил петь. Его голос был так прекрасен, что мне хотелось закрыть глаза и больше ничего не слушать кроме его голоса. Только рок переворачивал мою душу, а тут какая-то лирика.

Едва Олег спел куплет, что исполнял Брэдли Купер, он снова замолчал, улыбаясь и, видимо, подаваясь воспоминаниям.

– Tell me something, boy

Aren`t you tired tryin` to fill that void?

Or do you need more?

Ain`t it hard keeping it so hardcore? – подпела я за Леди Гагу и всё же закрыла глаза, когда дело дошло до припева.

Наши голоса невероятно красиво звучали в унисон. Никогда бы не подумала, что мой низкий – альт может так дополнять мужской.

Мы пели знакомую песню, забыв обо всем. Я представила Олега с его укулеле возле камина, одетого в кремовый пуловер, в уютном большом доме, рядом – себя, с красиво уложенными волосами, красном свитере с белыми оленями и заулыбалась. Раньше если я и пела, то одна, и для себя представляла сцену и зрителей, а здесь мне не захотелось всего этого. Только он. Только я. И музыка, что наполняет стены нашего дома. Всегда мечтала об этом. Даже не смущает, что передо мной– человек, который старше меня на шесть-семь лет и о котором я совершенно ничего не знаю. Дурацкая, ничем не оправданная фантазия.

– У тебя чудесный голос, – сказал Олег и усмехнулся. – Когда я еще учился в ВУЗе, у нас с пятью одногруппниками была группа. Мы часто выступали. Классное было время.

– Почему «было»?

– Вокалистка ушла и группа развалилась. Стоило мне копнуть глубже, как выяснилось, что «Beat heat»– была сборищем влюбленных парней, что пытались добиться внимания этой девушки. Парадокс был в том, что ей нравился только один – я. После нескольких попыток найти мне замену, она ушла. Ушли и все остальные.

– Вот же похититель сердец. Почему же отказал ей?

– Всё до банальности просто. Она была не в моем вкусе.

– Понятно. Если честно, у меня тоже была группа. Я играла на клавишных и пела. А развалилась она потому, что наш солист решил открыть кружок по обучению игры на гитаре. Мы перестали ходить на репитиции и так всё грустно и закончилось.

– Беда с этими солистами.

– Да, странный народ.

Больше мне не хотелось углубляться в его жизнь. Итак стало ясно, что есть что-то, что заберет сейчас с лица его красивую улыбку. Но Олег молчал, явно специально выдерживая паузу.

– Зря я спросила.

– Нет-нет, всё в порядке. Если не расскажу я, то и ты не поделишься со мной видением, так ведь? Начнем, – парень поднялся и сел рядом таким образом, чтобы наши плечи соприкасались. – Я жил в небольшом доме, в Петербурге, с родителями. Таких, как верно говорил Евгений Базаров «Днем с огнем не сыщешь». Мама была моей поддержкой, отец– опорой в любых начинаниях. Я рос в семье один, поэтому заботы и любви от них получал достаточно. Была у меня ситуация, которую я никогда не смогу забыть. Школьником, я взялся за подработку– разносил жевательные резинки на дегустации у одной и той же фирмы. Сейчас и не припомню названия. Все шло чудесно, пока я не попал в полицию. Оказалось, что я раздавал детям и взрослым жвачки, содержащие наркотическое средство. После долгих разбирательств (работал я, конечно, неофициально), меня отпустили. Считая себя виноватым, я перестал самостоятельно зарабатывать деньги. Боялся, что снова попадусь на чью-нибудь удочку. А мама, впрочем, всегда была против подобного заработка. Тогда я взялся за учебу и с головой ушел в медицину. Все снова наладилось, хоть мне и до сих пор ужасно стыдно и перед родными и перед теми людьми, которые успели попробовать эту мерзость. Закончив хорошо школу, поступил в местный медико-психологический институт. Учился с удовольствием, через восемь лет переехал сюда. Глав. врач этой больницы– мой дядя, он меня и устроил. Отец тогда разозлился, что я еду не пойми куда и сказал, что перестанет поддерживать со мной отношения, если уеду. Но работа, которую мне предложил дядя– работа мечты, где можно не только заниматься лечением людей, но и проводить собственные исследовательские работы! Теперь мои родители в восьми тысяч километрах от места моего существования. Я имею возможность только обмениваться с ними письмами. И то теперь и это стало бессмысленным. За последний год я не получил ни одного, хотя бывало мне передавали и по два в месяц. Либо что-то случилось, либо отец все же сдержал обещание. А мне иногда так хочется, чтобы они порадовались за меня… Вот, например, недавно…

И Олег стал с воодушевлением рассказывать о своем наблюдении за поведением незнакомого мне микроскопического животного, о том, что им заинтересовались другие ученые и вручили за работу диплом и неплохую премию.

– Здесь я чувствую себя нужным, – добавил он снова грустно. – Только вот, когда о твоем успехе никто не знает, он перестает иметь какую-то значимость.

Я слушала, всё больше поражаясь его искренности. Казалось, теперь я знала про него всё. Или если и не всё, то слишком много для чужого человека.

– У меня есть хороший друг. Он работает здесь врачом клинической лабораторной диагностики. В отличии от меня, ему разрешено покидать стены лаб…больницы. Ему я и передавал письма, да что тут говорить– передаю до сих пор, однако они не дают результата. Такое ощущение, что уходят в пустоту, растворяются, не попадая в руки родителям.

– Да, это странно, – протянула я и, немного подумав, добавила. – Но знаешь, я могу помочь. Как только меня выпишут, я слетаю в Петербург и найду твоих маму и папу!

– Это уже больше похоже на сказку, чем на реальную жизнь.

Он улыбнулся, но явно не воспринял мой порыв всерьез.

– Нет, правда! – не унималась я и, подскочив, стала бродить по комнате. – Уверена, что твоему другу некогда разбираться, поэтому моя помощь будет как нельзя кстати! Если ты дашь мне адрес, я быстро выясню что к чему. Мало ли, может они переехали.

– Ты что, живешь в Санкт-Петербурге?

– Нет.

– Видимо, где-то неподалеку?

– Ну… Я бы так не сказала. Плюсминус две тысячи километров. Но речь вообще не о том! Ты только представь. Я всё выясню и сразу вернусь назад. Мы же сейчас в..?

Олег покачал головой и встал, преградив мне путь.

– Где я нахожусь, если не в родном городе? Дай угадаю– секретная информация? Хорошо, пусть так. Ну почему сразу нет? Думаешь, если бы переехали– оставили бы новый адрес? Хм. Логично. Тогда нужно еще подумать.

– Я не о том. То есть, не об этом, – пробубнил парень, сбившись с мысли. – Не могу понять зачем тебе это.

– Зачем-зачем, я всегда стараюсь помочь. Тем более, что у меня есть все шансы!

Мне показалось или парень стал на секунду еще более угрюмым, чем в процессе рассказа о неудачном первом опыте работы.

– Это лишнее.

Дверь в комнату открылась и к нам заглянула Екатерина. Давненько я ее не видела. Жаль, не успела соскучиться.

– Прошу прощения за беспокойство, Олег Дмитриевич. Федор Никанорович срочно зовет вас к себе.

– Да, уже иду.

– Так зовут дядю? Федор Никанорович?

– Да, – ответив мне, он обратился к Екатерине. – Снова не по нраву мои результаты? Что на этот раз?

– Федор Никанорович считает, что ваши методы слишком гуманны.

Направившись к выходу, он остановился.

– Спасибо за содержательный диалог, Маргарита. Был рад поделиться с вами своей историей. Надеюсь, при следующей нашей встречи, я услышу вашу.

– А когда домой?.. Конечно.

Удивительно как все-таки быстро меняется его настроение.

Глава 13. Ухудшения

Дело до диалога так и не дошло. Спустя час я слегла с температурой и слабость всю ночь и всё утро не давала мне возможности шевелиться. Так плохо я давно себя не чувствовала.

Олег одним движением руки взял с прикроватного столика мой импровизированный дневник и спрятал его под белым халатом, когда днем меня окружили врачи. Они около десяти минут спрашивали симптомы, светили фонариком в глаза, раз за разом ставили передо мной стакан воды, хотя я отказывалась пить.

– Что же с вами происходит, дорогуша? – спросил меня один из них. – Ухудшение на ухудшении. Вам придется задержаться у нас.

Вскоре загалдели и остальные.

– Самое поразительное – реакция воды на жреца. Разве такой она должна быть, коллеги?

– Маргарита, объясните же нам скорее – часто ли у вас пропадает ваш дар? Это необходимо для понимания проблемы, с которой мы столкнулись.

– Как сразу ваше состояние стало таковым? После укола? Сколько прошло времени?

– А лучше скажите, сможете ли вы сейчас пройти с нами для тщательного осмотра? Для установки точного диагноза, конечно.

– Я прошу вас, – негромко обратился к ним Олег, спасая меня от головной боли. – Вам прекрасно всё известно. Может, не будем зря тратить время и силы пациентки?

Пятеро нахмурившихся людей оглянулись на парня.

– Вы забыли, с кем разговариваете, доктор? По-моему, не стоит делать подобных выводов, если вы не посвящены и в половину дел.

Олег Дмитриевич выдержал гневный взгляд пожилого мужчины и пропустил замечание мимо ушей.

– Давайте не будем устраивать балаган в элитном учреждении, хорошо? Могу я наконец поговорить с больной?

– Непременно. Только вот у меня к вам не меньше вопросов, чем у вас к ней, Михаил Львович.

– Олег! – отдернул его мужчина с седыми волосами, стоящий слева от меня. – Немедленно покинь эту комнату.

– Но Федор Ни…

– Иди на обход. Сейчас же!

– На риторические вопросы в ответах нет надобности, – продолжал говорить главный врач. – И мы еще вернемся к этому разговору.

Парень направился к двери только после того, как его дядя опустил глаза, в которых он тщетно искал поддержки.

– Думаю, вам следует проводить его в крыло С, доктор. Сегодняшнее дежурство он проведет именно там.

Федор Никанорович посмотрел на меня, нахмурился и вышел следом.

Когда дверь громко захлопнулась, в палате снова возобновился гул.

– Мы приносим вам свои извинения, хотя они, конечно, являются всего лишь пустыми словами, однако я оправдаю их, гарантирую вам.

– Забудьте, дорогая, что сейчас было. Молодежь сейчас не отличается особым умом и не понимает, что самолечением заниматься глупо, если главный врач уже дал все необходимые рекомендации.

Я не успела произнести и слова, как почувствовала усталость и провалилась в сон. Краем глаза только увидела пластину на своей руке и ее грязно-белый цвет.

С этого дня абсолютно всё пошло не по плану, который я сложила в своей голове около месяца назад. Или двух недель назад… Может быть и трех с половиной. Я непростительно стала путаться после того, как Олег почему то забрал мой самодельный дневник, где я вела счет этих дней сурка.

Больше меня не водили ни на какие процедуры. Врачей приходилось видеть все реже и реже, отчего возникли подозрения, что в комнате, как бы я не была против, установили камеры. Поблескивающий красный огонек в углу дальней стены, что я увидела накануне ночью, подтверждал это.

Неужели после очередного анализа выявилось что-то страшное? Я проводила за этим вопросом бесчисленное количество времени, все больше пугая саму себя.

Хотя больше всего смущали методы лечения. На днях меня заставили опустить руку по локоть к хищным рыбам, уверяя, что они безобидны. Едва справляясь с собственным телом, я все же успела ее выдернуть до того, как эти животные вцепились в мою кожу. После того случая меня положили на операционный стол и отключили. Помню только обрывок своей кожи, который сняли с моего больного плеча, и кровь на резиновых перчатках незнакомого мне доктора.

С каждым разом прожитые дни стали всплывать в моей памяти обрывками. Сон редко отпускал меня в свой мир. Сознание предпочитало находится в мире иллюзий. Может быть потому, что так было проще терпеть ломоту в теле и тремор, что начинался после приема таблеток.

Это явно было похоже на обезвоживание. Я не могла и рта раскрыть из-за потрескавшихся и склеившихся губ. А из-за своих глаз, точнее, черных мешков под ними, я еще долгое время не смогу подходить к зеркалу. Все это напоминало сюжет плохого фильма, где главного героя пытаются угробить, а он даже и не подозревает об этом.

Олег сильно изменился. От веселого и доброго парня ничего не осталось после последней перепалки. Раньше он говорил название препарата и рассказывал его функции перед тем, как дать мне. А сейчас я потеряла счет лекарствам в одной и той же безымянной пластиковой баночке.

Из колеи выбило, когда однажды я проснулась в ярко освещенной комнате с большими окнами перед целой толпой молодых людей. Это помещение скорее было аудиторией, а люди, так старательно писавшие за стоящим от меня неподалеку профессором – студентами. Какого же было мое удивление, когда обо мне стали рассказывать как об объекте исследования.

– Что вы чувствуете? – спросил тогда врач, закончив свою лекцию.

– Боль, – недвусмысленно прохрипела я перед тем, как дать волю сильному кашлю.

Солнце для меня еще никогда не было таким ярким, как в тот момент. Увидев темно-синее небо с плывущими кусочками ваты, я совсем перестала слушать, о чем говорил пожилой мужчина. Сейчас я сильно жалею об этом, но тогда для меня был важен только естественный свет, тепло и свежий воздух, прибывший из открытой форточки.

Снова проваливаясь в сон, я заметила сидящего на первом ряду Олега. Он был единственным, кто перестал писать после моего ответа. Хотя, может быть, у меня начались тогда галлюцинации. Это объясняло, что по телевизору в новостях я постоянно видела своих родственников.

Передача «Здоровое утро» прервалась экстренными новостями. Наконец-то они появились на моём телевизоре. Резкая смена погоды в двух штатах североамериканского континента привела к повреждению нескольких особняков одного богатого района в связи с сильным ветром, повалившим на них деревья. Погибло около 15 человек, половину из которых до сих пор не могут вытащить из обломков. Трагедия произошла пару часов назад, но, судя по всему, стоит ожидать еще чего-либо, так как буря не стала слабее, переместившись в другие районы города.

Я сжала рукой заблестевший кулон, не сумев встать с кровати.

Всё завершилось также внезапно, как и началось. Хоть силы и уходили, свой долг выполнять я пока еще могла.

Тоска по родным подливала масла в огонь непонимания происходящей ситуации. Не знаю, что меня раздражало больше– беспомощность или вранье работников этого райского «санатория». Книга «Улыбайся, пока не поздно» – или как там ее – буквально открыла мне глаза. Помнится, последняя глава была посвящена именно лжи. Психологи утверждали, что нахождение ее проявлений является важной частью жизни оптимиста. Как бы странно это ни звучало.

В дверь постучали.

– Маргарита, вы не против, если я здесь приберу?

– Мари? – прошептала я, поморщившись от треснувшей нижней губы, из которой начала проглядываться кровь.

– Выглядите неважно, – вздохнула она и зашла внутрь. – Жаль, что не мне дано рассказать вам обо всем. Но Дмитрий Алексеевич всё исправит, не сомневайтесь.

Последнюю фразу она произнесла шепотом.

Ах да. Таинственный доктор, спешащий на помощь. Я не знала кто это, впервые услышала его имя дня два назад, когда Мари мне принесла спасение в бирюзовой коробочке в виде розовых капсул, что я принимала 3 раза в день. Но даже факт, что мне полегчало, не делал этого Дмитрия моим фаворитом.

«– Мы приносим вам свои извинения, хотя они, конечно, являются всего лишь пустыми словами, однако я оправдаю их, гарантирую вам…».

Примерно после этих слов началась адская неделя, где я только во сне не чувствовала головную боль, спутанность в сознании, зуд и дрожь в руках, тошноту, отеки, боль в суставах и слабость.

Сколько же ложных обещаний я еще услышу?

– Мари, мои родные ничего не передавали?

Она замолчала и будто через силу ответила:

– Они желают вам выздоровления. И ждут вас. Но передали, чтобы вы слушали то, что говорят врачи.

Как бы сейчас хотелось оказаться на водопадах, где тишина завладевает слухом, прохладная вода шумит и льется прямо по телу, оставляя на коже чистые капли, а ты не думаешь ни о чем, наслаждаясь тем умиротворением, что дает дикая природа.

Теперь это было таким далеким для меня. Никогда бы не могла подумать, что так буду жаждать тот самый воздух, содержащий в себе сырость темнохвойного леса.

– ОН попросил кое-что уточнить.

Я прервала свои горестные воспоминания и взглянула на нее.

– Когда Михаил Львович был здесь в последний раз?

– Я…не помню.

– Он давал какие-либо новые распоряжения?

– Нет.

Она кивнула и стала заниматься уборкой.

– Мари, можно и мне спросить?

– Попробуй. Но только тщательно подбирай слова, – она едва заметно кивнула на камеру, висящую под потолком.

– Могу я прогуляться?

– Нет. Исключено.

– Да в смысле? Камеры – это еще куда не шло, но такие запреты начинают действовать мне на нервы! Даже под руководством лечащего врача нельзя?

– Да, именно так.

– У вас всегда здесь были такие правила?

– Нет, – грустно ответила Мари, приступая к мытью полов. – До недавних событий.

– Расскажешь?

– Не стоит беспокоиться о пустяках, вам нужно хорошенько отдыхать.

Больше от нашего разговора я ничего не получила. Через минут двадцать женщина ушла, снова оставив меня в одиночестве с кучкой газет и журналов. Решив немного отвлечься, я наудачу вытянула один из них и стала со злостью листать яркие страницы.

Неимоверное количество рекламы, статьи на неинтересные мне темы и интервью знаменитых людей навеяли на меня воспоминания о том, как однажды я увидела неприятную рекламу на баннере здания, в котором мы с Машей заметили Катю с кем-то, опаздывая на вечеринку.

«Все начиналось прекрасно. На экране колыхались травы и цветы на ветру, к земле клонились пшеничные колосья. С растений плавно стекала, серебрясь, роса. Но вместо того, чтобы упасть на землю, попала в руки к человеку, превратившись в сияющие ярче прежнего бриллианты, сделав его немыслимо богатым. На заднем плане все колосья увяли».

Глупейшая метафора. И почему все это так мозолит мне глаза? Маша и внимания на это не обратила. Еще бы! Там же, наверху, ее лучшая подруга с незнакомцем. Куда уж интереснее. До сих пор не верится Бедная Маша..

Последнее, что мелькнуло в моем сознании – это яркий вход на вечеринку. Дальше – ничего. Это сильно напрягало. Я не помнила, как все там прошло, как началось, как возник пожар. Ничего. И почему я раньше не замечала, как эта Екатерина похожа на мою одноклассницу? Зачем она говорила мне, что трагедия произошла после защиты?

Тут журнал соскользнул с моих рук и упал на пол. Наклонившись к нему, я увидела вырезку из какой-то газеты, что, видимо, была заложена между последними страницами. То, что я там прочитала, была одна из недавних новостей города, в котором я находилась. Его название и дата публикации были вырезаны.

Как утверждалось в этом клочке бумаги, за неделю в больнице пропало три человека. У меня не было сомнений о какой здесь шла речь, в правом углу почти каждой страницы мелькало лицо главного врача. Но пугала информация, находившаяся на самом последнем куске бумаги.

«Возбуждено уголовное дело. Всех пациентов переводят в другие больницы. Эта подлежит сносу…»

Быстро спрятав вырезки в страницы журнала, я бросила его на стол и подняла глаза на камеру. Повезло, что я сидела спиной.

Да что происходит? Мне стоит поковать вещи? Или… Погодите! А если по каким – то причинам заключенный под стражу Михаил Львович оказался на свободе? Мало того, он продолжает лечить людей. Мне это всё жутко не нравиться.

Но больше интересовало, кто мне пытается помочь. Хотя очевидно. Журналы принесла Марго. Ну конечно же.

Что всё это значит?

Я сидела на кровати около часа, пытаясь придумать хоть что-нибудь.

Взгляд упал на приоткрытую дверь.

За красной дверью не слышалось шума, который встретил меня в прошлый раз. Я прошла тот коридор без приключений, т. к. врачи сидели по кабинетам, а экраны на стенах молчали.