Текст книги "Сорока"

Автор книги: Валентина Седлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– А по ушам бить не будешь?

– Попытаюсь сдержаться, хотя чувствую, что это будет нелегко, – произнесла Сорока, в глазах которой уже бегали веселые чертики.

– Ну, например, спрашивают, не слишком ли я тебя утомил своей страстью. Говорят, что не простят мне потери такой очаровательной гитаристки. Уже выдвигаются добровольцы в народные мстители.

– И кто говорит? – вкрадчиво спросила Сорока.

– Ксюша, не надо, Ксюшенька, солнышко! А-а-а…

Так, сплетясь в шутливом поединке, они и выкатились из палатки на поляну. Вокруг сразу же раздались приветственные крики, а Самсоныч, удовлетворенно поглаживая бороду, произнес:

– Ну вот вам и первое выяснение отношений.

В итоге Денис, лежащий на спине под Ксюшей, которая вошла во вкус и старалась до смерти защекотать своего нового знакомого, в знак полного поражения поднял вверх обе руки. По поляне прошел разочарованный гул.

– Вот так-то, знай наших! – довольно ухмыльнулась Ксюша и даже подала поверженному Берсерку руку.

А зря. Хитрый негодник, едва только поднявшись, одним неуловимым движением скрутил Ксюшу так, что она оказалась буквально спеленатой своими собственными руками. Поляна радостно зааплодировала. Фыркающая и шипящая, как разъяренная кошка, Сорока была доставлена на свое почетное место на пенке, где ей сразу же вручили ложку и миску с едой. Мерзкий сероглазый тип, не давший ей насладиться своим триумфом, сел рядом и виновато потупился.

– Вот так бы и въехала ложкой по лбу, даром что вчера день рождения праздновал!

– Вообще-то день рождения у меня как раз сегодня, а ложкой можешь ударить, лишь бы тебе, солнышко, хорошо было.

– Вот с удовольствием въеду… Эх, не въеду. Жалко тебя, стервеца. Считай, что я тебя помиловала в честь дня рождения.

Ксюше было легко и спокойно. За эти два дня, проведенные в компании «зеленых братьев», она отдохнула и душой, и телом. Даже неприятный разговор с бывшим бойфрендом остался где-то там, далеко-далеко в прошлом. Подошедший аккурат к обеду Алька, успевший проводить свою девушку до платформы и вернуться, обменялся с Берсерком крепким рукопожатием, перезнакомился с остальными ребятами, а на все вопрошающие взгляды Сороки только показывал, что все, мол, в порядке, волноваться не за что. Когда же пришла пора покидать гостеприимную поляну и возвращаться в Москву, Берсерк помог Сороке упаковать ее рюкзак, а потом играючи донес оба рюкзака, и свой, и Сорокин, до «уазика», терпеливо ожидающего хозяина у самой кромки леса.

– А что, на электричке да пешком уже слабо?

– Слабо. Старенький я стал, немощный. Да и продукты на всю команду на себе не поволочешь. Либо бутылки перебьешь, либо радикулит заработаешь. Невкусно, однако.

– Позор тебе во веки веков!

– Ага, позор. Кстати, а ты в каком районе обретаешься?

– Вообще-то в Сокольниках.

– Отлично, я там неплохо ориентируюсь. Ну что, поехали?

– Ты меня подвезешь?

– Именно это я и собираюсь сделать. Заодно сама сравнишь, что лучше – электричка или машина. А если еще свою визитку дашь, то доставлю прямо к порогу родного дома.

– Ну, визитка не проблема. На, держи. Только сейчас адрес напишу. Слушай, а как же остальные добираться будут? Неудобно как-то получается: ты – на колесах, а они…

– А остальные поедут на своих машинах. – И Денис показал на стоящие рядом две «Волги», четыре разномодельных «жигуля», от «копейки» до «девятки», и «Москвич».

– Ну у меня просто нет слов, одни эмоции! Целый автопарк развели!

– Есть немного. Ну что, эмоциональная ты моя, прощаемся и по коням?

После недолгого прощания, по традиции заканчивающегося словами «до встречи в лесу» (туристы-водники, кстати, обычно говорили «до новой воды»), взревели моторы, и колонна двинулась в путь. При въезде на Кольцевую автодорогу колонна распалась, ребята посигналили друг другу и разъехались кто куда.

Ксении было так хорошо, как уже давно не было. Она смотрела в окно, болтала с Берсерком, оказавшимся превосходным водителем, о всякой ерунде, а потом, укачавшись под мерный шорох шин, тихонько задремала. Очнулась она оттого, что Денис ласково потрепал ее по плечу. Открыв глаза, Ксюша обнаружила, что находится прямо перед собственным домом, как и было обещано. Берсерк помог ей дотащить рюкзак до двери квартиры, но от предложения выпить чашечку чаю или кофе вежливо отказался, сославшись на тяжелый завтрашний день. Он поцеловал Ксению в щеку (совсем как младшую сестренку), пожелал ей всего хорошего и ушел. Вот и все.

Ксения уже было начала подумывать о том, как они с Дэном проведут этот вечер, и гадала, чем же это все закончится. Поэтому подобное расставание вызвало у нее чувство недоумения и даже обиды. Или она ему не понравилась? Хотя вчерашняя ночь говорила об обратном. Нет, ничего серьезного между ними тогда не произошло, так, поцелуи одни, но все же… Сорока чувствовала себя как ребенок, которому показали игрушку, дали подержать ее в руках, подождали, пока она понравится, а потом отняли. Кроме того, она поняла, что совсем забыла взять координаты Берсерка, а это значило, что судьба их дальнейшего общения целиком находится в его власти: захочет – позвонит, не захочет – на нет и суда нет. Искать его через друзей и знакомых Сорока категорически не желала. Вот еще, она что – девчонка сопливая, что ли, по мужику убиваться!

Хорошее настроение моментально рассеялось как дым, и Ксения решила лечь пораньше, благо все-таки немного устала за выходные и надышалась чистым лесным воздухом, от чего у нее теперь кружилась голова. Она расстелила постель и включила автоответчик, чтобы не подходить к телефону. Общаться с кем-либо сейчас ей не хотелось.

Она уже почти заснула, когда раздалась трель телефона. В тишине комнаты раздался голос Дэна:

– Я звоню, чтобы сказать тебе «спокойной ночи», но ты, видимо, уже спишь и сообщение прослушаешь только завтра. Поэтому заодно доброго тебе утра, солнышко!

Ксения довольно улыбнулась и окончательно провалилась в крепкий сон.

А на следующий день Ксения вовсю тиранила редакционный компьютер, потом убежала на пресс-конференцию очередной новой поп-звезды, вернувшись обратно на работу, устроила разнос стажеру Виталику за халтурный второй абзац и отредактировала материал Марины. Началась привычная рабочая канитель. Если где-то в Сорокиной голове и проносились мысли о Берсерке, она безжалостно гнала их от себя: не время, не место. За то время, что прошло с их разрыва с Барсом, Ксения исподволь привыкла себя считать кем-то вроде «кошки, гуляющей сама по себе», которая может вполне комфортно обойтись и без постоянной мужской опеки над собой. Более того, она даже тихонько гордилась про себя этим обстоятельством, считая независимость свидетельством собственной силы духа. В какой-то книжке она прочитала фразу Натальи Дарьяловой: «Женщина без мужа не одинока, а свободна». Эта фраза стала ее своеобразным девизом. Нельзя сказать, чтобы Ксения превратилась в воинствующую феминистку, но кое-что от современных амазонок в ее образе жизни, безусловно, присутствовало.

За хлопотами и редакционной суетой пролетел день. Стрелки часов неумолимо ползли к пяти вечера. Сорока уже потихоньку начала укладывать свои вещи, как всегда раскиданные по всему столу, чтобы потихоньку улизнуть, но не тут-то было. Пал Палыч подбросил ей очередное и жутко несвоевременное задание: побывать на презентации альбома одной питерской группы, находящейся на гастролях в Москве, и сделать с ними большое интервью, на полный разворот. На все робкие попытки протеста со стороны Ксюши он ответил:

– Лапонька, а что делать? Я на Сергея рассчитывал, а он мне только что позвонил из больницы, у него почки прихватило. А ребята интересные, сама увидишь. Молодежь на них просто молится, на вашем жаргоне – тащится от них, как удав по стекловате. В Москве они пробудут лишь день, а завтра летят в Екатеринбург. Давай, у них концерт в семь, а после него – что-то типа фуршета для особо приближенных. Аккредитацию я тебе уже сделал, а дальше сама.

На это Ксюше возразить было нечего, и она поплелась на концерт. К середине концерта она уже увлеченно танцевала под ритмы регги, а под конец, подсвечивая зажигалкой, подпевала со всем залом. Давно она не получала такого удовольствия от задания! Очень сложно сделать хороший материал о том певце или группе, которые своими песнями вызывают у тебя единственное желание – побыстрее выключить радио и никогда его больше не включать. Но если ты хочешь работать профессионально, то должен подать все так, словно ничего лучше в жизни никогда и не слышал. Поэтому Ксения не отказывалась ни от каких заданий, даже если исполнитель вызывал у нее скрежет зубовный. Здесь же все было гораздо легче и приятнее. После концерта она легко впорхнула за кулисы, а еще минут через пятнадцать вовсю хохмила с музыкантами и даже позаимствовала у продюсера буклет о команде.

Несмотря на усталость, питерцы согласились ответить на ее вопросы, хотя пот лил с них ручьем. Единственное место, где можно было спокойно поговорить, была гримерка, и там Сорока быстро отписала свой материал, пока ребята переодевались и подшучивали друг над другом, смывая сценический грим. Вопросы рождались легко, ответы получались еще легче. На такую удачу, честно говоря, Сорока и не рассчитывала. Про себя она была готова к тому, что настырную журналистку пошлют куда подальше, по крайней мере такой вариант был самым вероятным из всех. Когда же она, поблагодарив ребят за уделенное внимание, попыталась уйти домой, у нее ничего не получилось. Они прямо-таки затащили Ксюшу на фуршет, мотивируя это тем, что за каждый проделанный труд полагается награда: им – за концерт, ей – за интервью. В итоге Ксения, у которой изрядно шумело в голове после всего выпитого, едва успела на последний поезд в метро.

От метро до дома было идти минут двенадцать. Правда, если пройти не по освещенным улицам, а хитрыми тропами через дворы, можно было сократить путь минут на пять. Сороке очень хотелось побыстрее оказаться в своей теплой постели, поэтому она, долго не раздумывая, свернула во дворы.

Ей оставалось пройти еще два дома, как кто-то схватил ее сзади за плечи. Погруженная в свои мысли, Сорока пришла в себя и дернулась всем телом, как от удара током.

– Куда же ты, крошка? Постой, поговори с нами! Такая красивая девушка и такая неулыбчивая!

Сорока кинула быстрый взгляд на говорящего. Малолетка из ПТУ, не иначе. Правда, уже успел принять на грудь для храбрости. Усы только-только пробиваться начали. А вот за ним еще двое таких же дебилов, не обремененных следами интеллекта, зато пытающихся весело провести время. Это уже совсем неинтересно. Черт же ее дернул так влипнуть! Обычно она быстро ставила на место зарвавшуюся шантрапу, только «обычно» означало светлое время суток и обилие прохожих вокруг! Что же делать? Ладно, попробуем как всегда.

Но тут Ксения поняла, что не способна не то что на гневную отповедь нахалам, но даже на что-то членораздельное. Язык буквально прилип к небу и упорно не желал ворочаться. Ксюшей овладела паника. Напрасно она повторяла себе: «Спокойно, ничего не случится, сейчас я пойду домой, спокойно». Страх сковал ее по рукам и ногам. А приставала не унимался:

– Ребята, а она, кажется, не против! Да и кто в здравом уме захочет нам отказать?

Орава мерзко захихикала и подошла еще ближе. Главарь потрепал Сороку по щеке, а потом внезапно привлек к себе, чтобы поцеловать. Этого Ксения уже выдержать не могла и рванулась в сторону, но не тут-то было.

– Куда это ты собралась? Мы еще с тобой до конца не познакомились! – С этими словами парень схватился за ворот Ксюшиной водолазки и рванул ее вниз.

Взорам радостно улюлюкающей компании открылся кружевной бюстгальтер. Жадные руки потянулись к ней со всех сторон, чтобы пощупать, посмотреть поближе ее тело. «Мамочки, что же делать? Что же делать? Господи, помоги мне, я не хочу, чтобы это повторилось, не хочу!»

Внезапно Сорока вспомнила о газовом баллончике. В последнее время она частенько оставляла его дома, но сегодня, повинуясь минутному порыву, взяла с собой. Так, где же он? Неужели в сумочке? Нет, не там. Она же выложила его в карман ветровки, потому что он не поместился в сумочке после того, как музыканты-питерцы подарили ей буклет о себе. Значит, в правом кармане. Так, спокойнее, спокойнее. Ура, нащупала: точно здесь. А теперь – была не была!

Ксения что было сил въехала кулаком в ненавистное лицо с зародышевыми усами, а потом, закричав (наконец-то это удалось сделать, слава Богу, в горле прошли спазмы) и выхватив баллончик, пустила струю газа в сторону оставшихся пацанов. Затем снова повернулась к первому и прицельно, мстительно брызнула газом точно между его мерзкими поросячьими глазками. Мальчишки как по команде взвыли, один даже попытался выбить баллончик из рук Сороки, но навернувшиеся на глаза слезы здорово ему мешали. Сорока не стала ждать, пока они придут в себя, и что было сил побежала в сторону своего дома. Мысли путались, слезы застряли в горле и мешали дышать, сердце было готово выпрыгнуть из груди.

Вбежав в свою квартиру и закрыв дверь на все замки, Ксения заметалась, как раненый зверь. Внезапно тишину разорвал телефонный звонок. «Никому отвечать не буду, никому. Никто мне сейчас не нужен. Оставьте меня в покое!»

Щелкнул автоответчик, и Сорока услышала голос Дэна:

– Ксюшенька, ради Бога, прости за поздний звонок, но, если можешь, подойди к телефону. Я должен тебя услышать.

Сама не зная почему, она внезапно сорвалась с места и сняла трубку.

– Да, слушаю тебя.

– Ксюша, что у тебя с голосом?

– А тебе не все равно? Ну пристали трое мальцов, ну полапали в свое удовольствие – фигня какая! Я же сама виновата, что поперлась через эти дворы! Ты ведь это мне скажешь, да? Я ведь дура набитая, да? Отвечай мне, ну же!

– Ксения, я все понял, выезжаю. Жди. – И Берсерк повесил трубку, прежде чем Ксения успела что-либо возразить.

«Господи, ну почему они не хотят оставить меня в покое, почему?» И Сорока тоненько, по-бабьи завыла.

Дэн приехал через двадцать минут. Он долго звонил в дверь и был готов уже ее выбить, когда она все-таки открылась. Честно говоря, в первый момент он даже не узнал Ксению. Искаженное рыданиями лицо, пошедшее красными пятнами, и совершенно безумные мутные глаза. Она уставилась на него, как на привидение, а потом убежала в комнату и, уткнувшись лицом в подушку, зарыдала. Берсерк бросил быстрый взгляд вокруг. А у нее здесь мило, хотя и небогато. Все такое чистенькое, аккуратное. Чувствуется, что мужчина здесь – гость редкий и не самый желанный. Воздух был наполнен тонким ароматом неизвестных Дэну духов, а вместо тапочек, судя по всему, хозяйка предпочитала носить дома шерстяные носки. По крайней мере ни одной пары домашней обуви ему на глаза не попалось. Ну ладно, все подробности он рассмотрит потом, а пока надо помогать девочке, одна она явно со своей бедой не справится. И Дэн решительно шагнул в комнату.

– Солнышко, что произошло? Ну давай, вытри глазки и иди ко мне. Не бойся, больше тебя никто не обидит, я этого не позволю. Слышишь? Иди ко мне, я твой друг.

– Зачем ты приехал? Полюбоваться на меня, посмеяться? Что ж, вперед, какие проблемы! Если с женщиной случается несчастье, все мужчины хором начинают твердить «сама виновата». Что ж, начинай, ты же за этим сюда приперся! Я себя не так вела и спровоцировала невинных мальчиков на насилие. Куда же им, бедолагам, было от меня, стервы, деваться? Ну, чего молчишь! Давай, делай то, за чем приехал! Ты ведь тоже меня хочешь, как те пацаны? Ну давай, герой-любовник, вперед! Такому опытному человеку я отдамся запросто! Ты же не будешь меня калечить, верно? Все по правилам сделаешь?

– Никто не собирается делать тебе больно или винить во всех смертных грехах. Я приехал помочь тебе. Не хочешь, не говори ничего, только не отталкивай меня, позволь просто быть рядом.

– Иди откуда пришел, все вы одинаковые. Сначала «любимая, желанная», а потом «шлюха, дрянь, подстилка»! Ненавижу вас, ненавижу! Сволочи, гады! Отстаньте от меня!

Да, одними уговорами здесь было не справиться. У Ксении была самая настоящая истерика, и никаких доводов она слушать не желала. Дэн отметил, что ее губы от плохо сдерживаемых рыданий побледнели и стали почти голубыми, а руки дрожали мелкой дрожью. Плохо дело, девочка завелась. Надо было как-то выводить ее из такого состояния. Оставался только один способ. И Берсерк решительно взял Сороку на руки. Она взвизгнула и попыталась вырваться из его объятий, но не тут-то было.

Пока он нес ее в ванную, Ксения умудрилась расцарапать ему руки и даже один раз укусить. Денис поставил девушку в ванну и окатил с ног до головы холодной водой из душа. Она заорала и попыталась выпрыгнуть прямо на кафельный пол, но ее мучитель был начеку. Дождавшись, пока стихнут ее крики и ослабнет сопротивление, Дэн включил теплую воду. Теперь Сорока только мелко-мелко тряслась, позволяя мужчине делать с собой все, что угодно. Перво-наперво Денис снял с нее остатки разорванной блузки, потом аккуратно расстегнул бюстгальтер.

– Снимешь сама остальное? – спросил он Ксению и, дождавшись утвердительного кивка, вышел из ванной комнаты.

Вернулся он буквально секунд через двадцать (опасался, что Ксения закроется на задвижку, а выбивать дверь очень не хотелось), неся в руках Ксюшин махровый халат, еще раньше запримеченный им на стуле. Сорока к этому моменту уже сидела в ванне совершенно обнаженная, обхватив колени руками и низко склонив голову. Закрыв сливное отверстие пробкой и окончательно подобрав температуру воды, Денис намылил банную перчатку и мягкими круговыми движениями принялся намыливать Ксюшину спину. Потом осторожно перебрался к ее рукам и груди. Ксения сидела вялая и внешне совершенно безразличная к тому, что с ней происходит. Даже когда Берсерк решил помыть ее роскошные волосы и шампунь попал ей в глаза, Сорока только беззвучно плакала, пока он устранял досадные последствия своей ошибки.

Когда с водными процедурами было покончено, Денис вытер Ксюшу большим полотенцем, завернул в халат и так же на руках отнес обратно в комнату. Сорока сидела на кровати как большая китайская кукла, смотрела невидящими глазами в пространство и молчала. Что ж, Берсерк был готов и к этому варианту. Он достал из кармана маленький пакетик с непонятным содержимым, а потом занялся странными манипуляциями с пачкой «Беломора», вытряхивая ее содержимое в пепельницу, которую некурящая Ксения держала на случай прихода гостей. Впрочем, всего этого Сорока не видела. Она просто тихонько раскачивалась из стороны в сторону, напевая про себя одной лишь ей известный мотив.

Когда Денис протянул ей зажженную папиросу, она коротко дернулась: «Нет». Когда же он ласково, но настойчиво поднес-таки папиросу к ее губам, она только взглянула на него, как тигрица на укротителя, и затянулась. Аромат, который ударил ей в ноздри и опалил небо, был каким-то чудным, непохожим на обычный сигаретный дым. Пахло горелым сеном и какими-то травами. После этой папиросы сильно саднило горло, но в целом Сорока с ней справилась. Прошло еще минут пять-десять. Денис сидел на корточках, держал в ладонях руку Ксении и внимательно наблюдал за ней.

Вдруг он нарушил молчание и спросил:

– Что ты сейчас хочешь больше всего? Только честно.

В ответ Сорока с истерическим смешком выдавила из себя:

– Раздавить подонков, измолотить их так, чтобы места живого на них не осталось.

Тогда Дэн снял с себя рубашку и сказал;

– Бей. Я такой же, как они, я мужик, как и те, кого ты ненавидишь. Бей, не бойся. Я же сволочь, как они, я тоже использую женщин. Давай, сделай то, что должна.

Ксения недоверчиво посмотрела на него, на его обнаженную мускулистую грудь с мелкими сеточками шрамов, а затем вовсю замолотила по ней своими миниатюрными кулачками. Когда силы оставили ее, она буквально упала в объятия Дэна и прижалась щекой к его груди, покрасневшей от ее же ударов. Она снова плакала, но на этот раз тихо, как ребенок, которого оставили одного в темной комнате. А потом она заговорила. Она рассказала Денису все – и про свою первую попытку семейной жизни, и про то, как тяжело ей жить той жизнью, какую она себе выбрала: менять парней как перчатки, но оставаться при этом абсолютно одинокой. Она рассказала даже то, о чем не знала ее лучшая подруга Майка: о том, как именно обошелся с ней Вадим и как она испугалась, что сегодня этот кошмар повторится снова.

Когда же Сорока наконец выговорилась, Денис еще долго сидел, не выпуская девушку из кольца своих рук, шептал ей на ухо самые ласковые слова, на которые только был способен, и гладил ее по еще влажным волосам. Дождавшись, когда Ксюшины глаза начали слипаться, он осторожно уложил ее в постель, как заботливая нянька подоткнул ей подушку и, пожелав спокойной ночи, погасил свет и вышел из комнаты.

Когда Сорока открыла глаза, было уже позднее утро, плавно переходящее в день. Боже мой, она же безнадежно опаздывает на работу! Весь сон сразу как ветром сдуло, и Ксения, набросив халат, понеслась в ванную.

Но… на кухне, облачившись в фартук, вовсю хозяйничал Дэн. Судя по запахам, он готовил оладьи и омлет. Странно, Ксения была абсолютно уверена, что после вчерашнего он закроет ее дверь и больше здесь не появится, а этот тип еще и провел здесь ночь! Где же он, интересно, спал? Разве что на полу, больше негде. Или вообще не сомкнул глаз.

В этот момент Денис наконец заметил Ксению, с бестолковым и озадаченным видом наблюдающую за его кулинарными махинациями из коридора.

– Привет, красавица! Как спалось?

– Спалось мне хорошо, даже, как видишь, работу проспала, теперь придется бежать со всех ног.

– Ну, насчет этого не переживай, твои ребята из редакции уже звонили, я им сказал, что ты сильно устала и сегодня берешь выходной. Спросил, насколько срочно ты им нужна, они ответили, что не так чтобы очень, только просили им перезвонить как сможешь. Так что сбавляй темп и иди умывайся. А потом я накормлю тебя одной вкуснейшей штукой…

– Подожди, я что-то не поняла. Ты что, отвечал на звонки?

– Во-первых, этот звонок был единственным, во-вторых, ты сладко посапывала в этот момент, а будить тебя после вчерашней встряски было бы просто бесчеловечно, а в-третьих, ты давно уже заслужила выходной. Так, не бушуй, а то я уже вижу, что ты готова взорваться обвинительной речью. Вдохни, выдохни, а теперь спокойно говори то, что хотела сказать.

– Ты хоть понимаешь, как они теперь на меня посмотрят? Провела ночь с мужчиной и решила прогулять работу! И вообще, как ты им представился, как мой любовник?

– Господи, такого количества чуши одновременно я давненько уже не слышал. Во-первых, мне представляться было незачем, это они сюда звонили, а не я им. Во-вторых, ты давно уже взрослый человек, и они, заметь, тоже. Мало ли что происходило вчера, это их не касается. Ну, бука, сама подумай!

А вообще-то он прав. И говоря откровенно, Сороке совершенно не улыбалось сегодня просиживать очередной день в редакции. Хотелось прийти в себя, отдохнуть. Да, коварный Берсерк знал, как ее уговорить.

– У-у, змей-искуситель, – бросила она ему. Стервец в ответ только улыбнулся и показал ей на дверь ванной комнаты – мол, иди.

Когда повеселевшая Ксения, переодевшаяся в свои любимые лосины и безразмерную футболку самой дикой расцветки, какую ей только удалось отыскать (настроение того требовало), вновь появилась на кухне, Дэн уже снял с себя фартук и сидел в ожидании Ксюши перед безупречно сервированным столом. Обещанной вкуснятиной оказалась яичница, но какая! Сорока, помимо всего прочего, обнаружила в ней куски помидоров, «Чайную» колбасу, сухарики с копченостями, репчатый лук. Но вкус у этого непонятного блюда был действительно бесподобным. А вот оладушек, как думалось Ксении, на столе не оказалось. Вместо них красовалась стопка румяных блинов, к которым Денис достал из холодильника варенье всевозможных сортов.

Когда с завтраком было покончено, Ксюша наконец задала вопрос, который вот уже полчаса вертелся у нее на языке.

– Слушай, а что за папиросу ты мне вчера дал? Она какая-то странная была, ей-богу. Я раньше пробовала курить и разные сорта табака перепробовала, но такого ни разу не попадалось. Да и ощущения после нее были какие-то странные. Не поверишь, в какой-то момент даже хотелось рассмеяться. Или заорать что-нибудь непотребное. И легкость такая, необыкновенная, невероятная даже.

– Почему же не поверю, очень даже поверю. Для этого я ее тебе и дал.

– Так что же это было?

– Самая обыкновенная конопля. Или, по-другому, марихуана.

– Так ведь это наркотик!

– Да, только слабый. Зато действует как надо. В свое время я с его помощью своих бойцов откачивал.

– От чего откачивал?

– От смерти. Когда на твоих глазах друга в куски разносит, очень сложно сообразить, что же делать в этой ситуации, как исправить неисправимое. Особенно тому, кто это впервые испытал. Кто на себе одежду рвать начинает, кто в ступор входит. В таком случае надо, чтобы парня, что называется, отпустило. Тут-то трава и помогает.

– А почему же тогда она запрещена у нас, раз она такая полезная?

– Сама подумай: расслабляющий эффект колоссальный, запаха, как от алкоголя, нет, а мозги закручивает лихо. Когда покуришь, кажешься себе крутым, умелым. В руках все горит, все спорится. А наутро понимаешь, что проблемы как были, так и остались. Хочется снова от них убежать. Значит, снова куришь. Потом конопли тебе становится мало, ищешь чего-то более крепкого. Переходишь на кокаин или героин. И все, покатился по наклонной.

– Так говоришь, словно сам это пережил.

– Не совсем. Просто на заре туманной юности снимал с иглы одного своего знакомого. Впечатлений хватило надолго.

– И как, снял?

– Тогда да. А сейчас не знаю, что с человеком дальше стало. Как-то пути наши разошлись, и все. Хотя надеюсь, что больше он к этой гадости не потянется.

– Странный ты тип, Берсерк.

– Почему же это?

– Не угадаешь, что ты в следующую минуту сделаешь или скажешь. После этой ночи ты знаешь обо мне практически все, а я как была в неведении относительно тебя, так и осталась.

– Успокойся, я знаю о тебе ровно столько, сколько ты мне рассказала, а это, поверь мне, совсем немного. Я, например, до сих пор не в курсе относительно того, как ты смотришься в платье или в юбке.

– Ну, если только это и осталось во мне непознанного…

– Почему же? Я не знаю, как ты выглядишь, когда сделаешь макияж.

– И это все?

– Для начала хватит, а потом посмотрим.

– Тогда никогда не появлюсь перед тобой накрашенной или не надевшей брюки. Буду загадочной. Что еще?

– Со вчерашнего дня хотел спросить: что у тебя за аромат по квартире витает? Какие-то особые духи? Или просто освежитель воздуха?

– Ну, этот секрет я тебе, так и быть, раскрою. Это всего-навсего индийские душистые свечи. Их продается немереное количество сортов, но я предпочитаю сандал. Хочешь сейчас зажгу одну для тебя?

– Давай, валяй. Кстати, не будешь возражать, если я немного пороюсь у тебя в шкафу?

– Конечно, буду. Зачем это тебе?

– Хочу провести ревизию твоих спортивных вещей.

– Могу сразу сказать, что ничегошеньки ты не найдешь. Все спортивные костюмы как анахронизм я вывезла на дачу еще лет пять назад, как только в универе закончили преподавать нам физкультуру.

– Не есть хорошо. Ладно, разберемся. А с обувью у тебя что? Кроссовки или тенниски найдутся?

– Этого добра у меня выше крыши, но все рваные. Я же в них только в лес хожу или по парку ползаю. А к чему все эти вопросы?

– Пока ни к чему. Звони в редакцию, успокаивай их, что появишься на работе послезавтра, а потом собирайся.

– Почему послезавтра? И куда мне собираться?

– Отвечаю по порядку. Послезавтра потому, что завтра тебе не захочется куда-то вставать со своей кровати и вообще передвигаться. Не надо смотреть на меня такими большими глазами: дело вовсе не во мне. А куда мы поедем, сказать могу: делать покупки. Давно уже убедился и на своем, и на опыте друзей, что ничто так не поднимает женщине настроение, как своевременный поход по магазинам. Давай двигай, посуду я сам помою.

Да, намечалось что-то непонятное, но наверняка приятное. Ксения быстро переговорила по телефону с Анжелой и отпросилась еще на день, пообещав принести сразу на работу готовый материал. Когда Анжела спросила, что случилось, Сорока сказала, что ничего страшного, обычный нервный срыв. В редакции это происходило частенько. Рано или поздно какая-нибудь творческая личность из журналистов начинала кричать, что разучилась делать нормальные вещи, гонит одну халтуру или еще что-то из подобного репертуара. Заканчивалось это все утешением несчастного, вытиранием соплей и дружным хором: «Иди-ка ты домой, отдохни». Так что Анжела ничуть не удивилась Сорокиным объяснениям.

Улыбнувшись своим нескромным мыслям по поводу предстоящего времяпрепровождения, но так и не найдя ответов на все свои вопросы, Сорока пошла одеваться.

Первым делом они заехали в дорогой спортивный магазин. Там Берсерк, критически осмотрев дюжину разных спортивных костюмов, купил Ксении просторные тренировочные брюки серого цвета, теплый свитер в тон брюкам, две футболки и одну спортивную маечку, как для шейпинга. Затем настал черед обуви. В итоге были выбраны черные легкие, укороченные на манер теннисных, но устойчивые кроссовки. На все попытки Ксении узнать, для чего все это богатство, Денис отвечал: «Скоро узнаешь, подожди».

Из магазина они заехали в кафе, где плотно пообедали. Пока им разогревали горячее, Сорока исподтишка рассматривала Дэна. Да, с каждой минутой он, определенно, нравился ей все больше и больше. Кроме того, в нем Ксения видела какую-то загадку, разгадать которую ей пока что не представлялось никакой возможности. Берсерк ворвался в ее жизнь, словно глоток свежего воздуха в душную комнату. Она с веселым ужасом поняла, что уже, как говорится, по уши влюбилась в Дениса. А вот что скрывается за его заботой? Если бы не те поцелуи в лесу, в реальность которых Ксения уже слабо верила – слишком это было неожиданно и мимолетно, – она бы решила, что ему просто-напросто ее жаль. А вот этого отношения к себе она как раз и не хотела.

Из кафе они поехали в зоопарк, где Ксения не была вот уже лет десять. Ходили по дорожкам, смотрели на зверей и веселись, как дети. Ксюша решила, что из зоопарка они поедут к ней домой, но тут Денис, в очередной раз кинув взгляд на часы, сказал: «Пора».

На этот раз он привез ее… в спортивный зал. Причем ни одной девчонки, кроме себя, любимой, Сорока там не заметила. Одни лишь молодые парни в возрасте где-то от пятнадцати до двадцати лет. Они как раз закончили переодеваться и лениво выстраивались в шеренгу перед тренером. Сорока видела его на дне рождения Берсерка, но как его зовут, не помнила совершенно.