Текст книги "КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 1"

Автор книги: Валентина Мальцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

2. ЛЭНГЛИ (ВИРДЖИНИЯ). ШТАБ-КВАРТИРА ЦРУ США

Февраль 1978 года

– Хорошая работа! – директор ЦРУ аккуратно положил на огромный – в половину бейсбольной базы – стол тонкую зеленую папку и легонько подтолкнул ее в сторону расположившегося напротив Уолша. – Будь жив Даллес, он бы под такой документ выгреб из казны пару миллиардов долларов. Не меньше!

– Но поскольку сегодня в этом кабинете не Аллен Даллес, а вы, сэр, на это рассчитывать не стоит? Я вас верно понял?

– Вы меня верно поняли, Уолш.

– Что вам не понравилось в этом анализе?

– Его категоричность.

– Сэр, справка составлена на основе порядка шестисот документов совершенно секретного, стратегического характера. Я привлек к работе ведущих аналитиков фирмы. Парни работали без выходных, как рабы на плантациях.

– Передайте им от моего имени благодарность.

– А что передать мне?

– Уолш, старина, по-моему этот документ должен отлежаться какое-то время.

– Вы считаете, еще рано?

– А вы так не считаете?

– Помните ту справку госдепартамента, которую вам передал президент?

– Помню. И все равно не могу взять в толк, зачем сегодня форсировать события?

– Попробую объяснить, – пробормотал Уолш, вытаскивая из нагрудного кармана пиджака сигару в пластмассовом патроне. – Брежнев не жилец на этом свете…

– Мне тут шепнул парень в приемной, что господин Брежнев все еще жив, – улыбнулся директор ЦРУ. – Во всяком случае, пятнадцать минут назад так оно и было.

– А информация о его болезнях? – не принимая добродушной иронии своего начальника продолжал наседать Уолш.

– Обычный набор возрастных проблем… – Уловив вопросительный взгляд Уолша, директор кивнул и тычком подтолкнул ему тяжелую глиняную пепельницу. – Повышенное давление, атеросклероз, кое-какие шероховатости с координацией речи… Короче, слухи о его предстоящей кончине сильно преувеличены.

– Брежнев не слезает с таблеток.

– Вы знаете, я тоже, Уолш, – хмыкнул директор. – Мы с господином Брежневым ровесники. А в нашем возрасте без снотворного и слабительного обойтись трудновато.

– Вы прочли в записке заключение врачей?

– Единственное заключение врачей, в которое можно поверить на сто процентов – это свидетельство о смерти пациента. Возможно, они правы, а может быть, заблуждаются. Но не забывайте, Уолш, что Брежнев находится под неусыпным контролем сотни советских профессоров и кандидатов медицины. В создание политического имиджа Брежнева вложены такие сумасшедшие силы и деньги, что, поверьте мне, Уолш, так просто его на тот свет не отпустят. Его выжмут, как лимон, до конца. А уже потом… Так что, как мне это представляется сегодня, лет пять-шесть этот почтенный джентльмен еще проживет. Стоит ли так форсировать события, Уолш?

– Одним словом, вы не верите в такое развитие событий, – Уолш уже не спрашивал, а констатировал.

– Да поймите же вы, Уолш, я не могу вызвать Создателя в этот кабинет и получить от него толковый ответ на вопрос, что именно произойдет в Кремле через четыре года! – Директор пожал плечами. – Нам остается только предполагать…

– Сэр, вы помните, кто первым принес Кеннеди фотографии русских ракетных установок на Кубе?

– Роберт Макнамара, – буркнул директор.

– Люди Даллеса записали весь этот разговор. Наверняка, сэр, вы его читали много раз.

– Вы нашли еще одну запись?

– Нет, просто время от времени я возвращаюсь к ней, потому что хочу найти ответ только на один вопрос – почему после того, как Кеннеди отдал приказ Макнамаре атаковать русские ракетные установки на Кубе, он в самый последний момент отменил его?

– Вы невнимательно вслушивались в запись, Уолш, – директор ЦРУ поморщился. – В ней есть ответ. Кеннеди спросил Макнамару, смогут ли русские дать ответный залп и, получив утвердительный ответ, отменил свой же собственный приказ. Президент просто испугался, Уолш. Джон Кеннеди испугался войны с русскими, считал себя не в праве подвергать нацию прямой угрозе ядерной войны.

– М-да, – Уолш очень аккуратно поднес сигару к пепельнице и умудрился поставить серый столбик пепла строго вертикально. – И я так думал. Пока до меня не дошло наконец, что Джи Эф Кей боялся вовсе, не войны.

– А чего же он боялся?

– Политического краха Хрущева. Понимаете, сэр? Смена тогдашнего политического руководства в России была бы для нас катастрофой куда более серьезного масштаба, чем ограниченная, пусть даже ядерная, война против Кастро и его советских друзей. Кеннеди страшно боялся возвращения сталинистов к власти в СССР. То есть боялся той самой третьей мировой войны, уже ничем и никем не ограниченной, которую эти фанатики все равно бы развязали.

– Ой ли, Уолш! Какая, черт побери, разница? В шестьдесят четвертом лысого все равно скинули. И что? Началась третья мировая война?

– Фактически, своим решением Кеннеди выиграл пять лет, – пыхнув сигарой, мягко возразил Уолш. – Целых пять лет, сэр! За это время политические реформы Хрущева проникли так глубоко, а советский народ вкусил недоступные ранее демократические вольности до такой степени, что сама идея реставрации сталинских порядков в полном масштабе перестала вдохновлять даже коммунистических фанатиков. Президент выиграл время, сэр…

– Куда вы клоните, Уолш? Что, в конце концов, происходит, черт вас подери?! Какой-то странный разговор!..

– Сэр, мы ведем с русскими серьезные переговоры по стратегическим наступательным вооружениям…

– Да, я читал об этом утром в «Уолл-стрит джорнэл», – буркнул директор ЦРУ, демонстративно отмахиваясь от сизых клубов сигарного дыма.

– Необходимо знать, с кем нам предстоит иметь дело в ближайшие семь-восемь лет. – Идеально выбритое лицо Уолша на глазах стало покрываться пунцовыми пятнами. – Необходимо знать также, будет ли Брежнев в состоянии решать эти вопросы самостоятельно, насколько реально влияние на него какого-то лица или лиц, и если да, то чье именно влияние окажется решающим и кто завтра будет наверху. От этого зависит наша стратегия переговоров с русскими по ракетным вооружениям. В противном же случае, сэр, жизнь по обе стороны океана превращается в одно бесконечное боевое дежурство и томительное ожидание итогов первого обмена ракетно-ядерными ударами. Как я себе это представляю, босс, речь идет о большой политике, стало быть, об очень больших деньгах. И мне бы не хотелось, чтобы главными советчиками президента в этих вопросах оказались ушлые парни из государственного департамента, а не наша фирма, сэр. Тем более что они давно уже стремятся играть на нашей половине, причем в ущерб своим непосредственным обязанностям…

Директор внимательно посмотрел на Уолша и задумался. В том, что говорил шеф оперативного управления ЦРУ, был определенный резон. Государственный департамент, деятельность которого по ряду важнейших внешнеполитических вопросов по сути дела граничила с работой зарубежных резидентур ЦРУ, с каждым днем становился все активнее. Были здесь и политические нюансы – до президентских выборов оставалось два года…

– Сэр, мы просчитали довольно запутанную, противоречивую картину, – Уолш коротко взглянул на директора, чувствуя, что в беседе наступил перелом. – Нам необходимо сделать верную ставку именно сегодня. В ближайшие год-два Брежнев будет уже не в состоянии полностью контролировать ситуацию. Это прекрасно понимают в Москве, но, к сожалению, недооценивают в Вашингтоне. Следовательно, вопрос его политического преемника превращается для нас в задачу колоссальной стратегической важности.

– Почему вы предлагаете сделать ставку именно на Андропова? – очень тихо спросил директор ЦРУ. – Чем умнее твой враг, тем сложнее его обуздать. А этот господин умен, черт бы его подрал. Вам мало неприятностей, которые он доставляет нам в последние десять лет?

– По многим причинам, сэр…

Уолш загасил наконец свою сигару и засунул в нагрудный карман пиджака пустой пластмассовый футляр. Директор знал, что врачи категорически запретили Уолшу курить – шеф оперативного управления ЦРУ страдал приступами стенокардии. И Уолш придумал хитрый маневр: он выторговал себе право курить только одну сигару в день и в качестве подтверждения неизменно использовал пустой футляр – дескать, вот моя дневная норма и доказательство, что я не лгу. Как и когда Уолш заполнял свой универсальный пластмассовый футляр новой сигарой, оставалось загадкой для всех окружающих.

– Я слушаю вас, Уолш.

– Основной аргумент в пользу такого выбора дают непосредственно почти все члены нынешнего Политбюро, готовые пойти на очень многое, да на что угодно, лишь бы не стать свидетелями момента, когда Андропов пересядет в брежневское кресло. И потом, сэр, Юрий Андропов – прагматик. Согласен: другом нашим он никогда не был и вряд ли станет. Но это единственный на мой взгляд человек в Москве, с которым можно будет вести переговоры. Он способен на компромисс, в достижении своих целей он оперируют реальными, конкретными категориями. Одним словом, сэр, он не фанатик, не зашоренный коммунист из числа тех крикунов, которые искренне верят в написанную для них галиматью. Любой другой вариант брежневского преемника – Гришин, Романов, Алиев, Черненко – будет равнозначен для нас катастрофе.

– Почему?

– Эти люди слишком повязаны на партноменклатуре, каждый из них поднимался по партийной лестнице, благодаря КОМУ-ТО. У них есть свои долги. То есть, поднявшись на самый верх, они должны будут платить по старым векселям. Следовательно, эти люди – заложники партаппарата, заложники армии и КГБ. И сидя с нами за столом переговоров, они в правой руке будут держать паркеровскую ручку с респектабельным золотым пером, а в левой, под столом, – дистанционный пульт для пуска межконтинентальных ракет. Их мозги, сэр, устроены очень странно: понятие «маневр» для них имеет только два значения – внутриполитическое и военное. Во внешней политике они оперируют сталинским принципом – «Все для фронта, все для победы!». Так что, рано или поздно чья-нибудь вельможная рука под столом обязательно нажмет на кнопку этого проклятого пульта.

– А на Андропова, по вашему, влиять не смогут, так, Уолш?

– Сэр, практически, этот человек сделал себя сам.

– О чем вы говорите, Уолш?! Андропов – выдвиженец сталинского периода.

– Да, но он каким-то непостижимым образом умудрился не только не остаться сталинистом, но даже сделать себе на этом политическую карьеру. Обратите внимание на его аттестации – не лизоблюд, не паркетный шаркун, самостоятелен, любит держаться в тени, не склонен к барству… Отто Куссинен – человек, запустивший Андропова на политическую орбиту Советов, – мертв. Если что и было не то в андроповской биографии, так это Куссинен унес с собой в могилу. И потом: Андропов – что вообще не характерно для постояльцев этого борделя на Старой площади – пользуется объективным уважением. Его ненавидят, его боятся, против него интригуют, но его ПРИЗНАЮТ, сэр. А объективное признание в этих кругах равносильно двум вещам: теоретически – скорому воцарению на престоле, а практически – еще более скорой смертью. От старости, нервного перенапряжения или скоротечной опухоли мозга. Для людей андроповского калибра просто не существуют таких понятий, как «пенсия» или «заслуженный отдых». Как правило, они заслуживают либо золотые звезды героев, либо пулю в затылок. Третьего не дано.

– Но ведь не убрали же Хрущева, – пожал плечами директор. – Сидел себе на даче и даже мемуары пописывал.

– Хрущев уже БЫЛ Генеральным секретарем партии, а Андропов только намеревается СТАТЬ им. Разница принципиальная, сэр.

– Бред какой-то! – хмыкнул директор. – По счастью, нас с вами, Уолш, никто не слышит. Иначе как бы я смог объяснить, почему в кабинете директора Центрального разведывательного управления США на полном серьезе обговаривается план возведения на коммунистический престол нынешнего председателя КГБ СССР?

– Не уверен, сэр, что нас не слышат, – улыбнулся Уолш. – Знаем же мы, о чем говорили в Овальном кабинете Джон Фитцджеральд Кеннеди с Робертом Макнамарой…

– Да поймите, Уолш, этот человек мне ненавистен! Как ненавистен он любому здравомыслящему американцу!..

– Стандарты, сэр, – улыбнулся Уолш. – Наши любимые национальные стандарты. А если бы Андропов занимал, скажем, пост председателя Госплана или министра здравоохранения, вам и американскому народу было бы значительно легче, не правда ли?

– Как все просто! – На губах директора ЦРУ скользнула саркастическая усмешка. – Вы что же думаете, Уолш, каменные жопы сидят только в Кремле? А в нашем Конгрессе их нет? Да меня вытолкают взашей, если я только рот открою…

– Разве я сказал, что все так просто? – пожал плечами Уолш.

– Короче!

– Андропова могут свалить в ближайшие несколько месяцев, – явно игнорируя эмоциональный окрик обычно корректного директора ЦРУ, продолжал Уолш. – А возможно, и в течение двух-трех недель. Резюме: либо мы спокойно, как на концерте маэстро Бернстайна в Карнеги-холл, наблюдаем за этим, либо решительно препятствуем исчезновению с кремлевской доски фигуры Юрия Андропова и предпринимаем оперативно-тактические усилия. Решать вам, сэр.

– Уолш, а вы не преувеличиваете его уязвимость? В конце концов, за Андроповым стоит Громыко – далеко не последняя, кстати, масть в этом раскладе.

– Андрей Громыко потому и пережил всех своих хозяев, что ни разу за свою долгую жизнь не делал резких движений в политике, сэр. Он никогда не станет на сторону Андропова в открытую. Тем более если поймет, что ситуация складывается в пользу другого претендента. Этот человек работал под Сталиным, под Берией, под Молотовым, под Хрущевым… На старости лет Громыко никогда не станет камикадзе. Даже если бы был японцем по происхождению. А он русский. Да еще какой русский…

– Насколько серьезна информация о Цвигуне и Циневе?

– Источники самые надежные. В их числе, кстати, наш человек в Третьем главном управлении КГБ. Хотя, по крупному счету, ничего особенно нового они не сообщают. Семен Цвигун, имея за плечами поддержку Брежнева, интригует против Андропова практически в открытую. Цинев, как шеф военной контрразведки КГБ, работает в одной упряжке с Цвигуном и делает все возможное, чтобы вызвать в армии соответствующее отношение к Андропову. Результат налицо: фигура Андропова в армии крайне непопулярна, чему также способствует еще один брежневский дружок – Устинов. Позитивность этих распрей для нас совершенно очевидна: ГРУ всячески стремится перебежать дорогу КГБ. Однако это всего лишь тактическое преимущество, вроде рождественских сейлов. Кончатся праздники и цены подскочат. Короче, если сегодня мы упустим свой шанс, то завтра в Кремле появится человек, который сумеет шикнуть на кого надо и скоординировать действия двух этих мощных спецслужб. А это очень нехорошо для нас, сэр.

– Я так понимаю, Брежнев заниматься координацией действий КГБ и ГРУ уже не будет?

– А зачем? – прищурился Уолш. – Для того, чтобы заниматься этим непосредственно, у него нет ни опыта, ни знаний, ни здоровья. Подчинить политическую и военную разведку одному человеку – величайшая глупость, которая тут же приведет к возникновению нового злодея, вроде Лаврентия Берии. Так что Брежнев пока маневрирует, приглядывается… Однако все концы крепко держит в своих руках. Причем на фоне общего согласия. Даже самый захудалый секретарь провинциального обкома партии прекрасно понимает: не будет Брежнева – не станет и его. Все слишком прочно повязано, сэр. Это система, которую Брежнев и его ближайшее окружение создавали больше десяти лет. И эта система может пропустить наверх только такого же, как Леонид Брежнев.

– Почему вы решили, что именно сегодня у них появился шанс свалить Андропова?

– С 1967 года, то есть с того самого момента, когда Андропов возглавил КГБ, такого провала еще не было.

– Южная Америка?

– Именно, босс. Операции подобного масштаба санкционирует только Политбюро. И оно же спросит с Андропова.

– Насколько мне известно, в центральном аппарате КГБ очень хорошо отлажен механизм, не позволяющий растечься важной информации. Я сужу по нашей конторе: скрыть от президента и Конгресса крупный провал где-нибудь в Габоне, возможно, нам и не удастся, но в нюансах разбираемся мы и только мы. А обернуть любой провал в тактическую хитрость, сознательную комбинационную жертву – вопрос техники и профессионализма. Кто, кроме самого Андропова, в состоянии обрисовать членам Политбюро истинные масштабы и детали случившегося в Латинской Америке? Это же секретные счета в иностранных банках, явки, шифровки нелегалов, связи с зарубежными агентурами…

– Семен Цвигун, его первый заместитель.

– Вы в этом уверенны, Уолш?

– Да, сэр.

– Андропов держит его на голодном пайке. Разве не так?

– Пытается держать, сэр, – Уолш слегка нажал на глагол «пытается». – Но за Цвигуном стоит Брежнев. И в центральном аппарате КГБ есть немало высокопоставленных сотрудников, для которых это важно.

– Брежнев и раньше стоял за ним.

– Раньше Андропов никогда так скверно не отбивал мяч.

– Помнится, пару месяцев назад вы говорили мне о некоей прохладце в их отношениях? А это что?

– Было такое: на встрече с руководством КГБ Брежнев демонстративно устроил трепку именно Цвигуну. Причем из-за какой-то ерунды.

– А на самом деле?

– Маневры, сэр, классические маневры хитрого политика. По всей видимости, Цвигун тогда чем-то сильно насолил Андропову, тот об этом сказал Брежневу, а генсек решил выравнять ситуацию.

– Очередной этюд?

– Да, сэр. Причем на фоне багровых ковров кремлевского кабинета. Реально же Брежнев стоит за Цвигуном намертво. Надо сказать, сэр, что для политика такого масштаба Брежнев на удивление сентиментален и своих старых друзей не сдает никогда. То есть он больше напоминает крестного отца сицилийской мафии, нежели вождя советских коммунистов. На этих связях, кстати, Брежнев и держится так крепко. И поэтому же все держатся за него. Репутация личного друга и родственника Брежнева, получше любой отмычки, открывает Цвигуну практически все замки. И он выложит на стол своего хозяина все, чтобы убрать Андропова.

– Вопрос будет вынесен на Политбюро, – не обращаясь к Уолшу, пробормотал директор.

– И Политбюро такой шанс убрать навсегда Андропова не упустит. Они его похоронят, устроят танец на его костях, а потом дружно споют «Интернационал» и мирно разойдутся по домам.

– А сам Брежнев?

– А что Брежнев? – хмыкнул Уолш. – Он хоть и симпатизирует Андропову, все равно непременно сдаст его.

– Почему непременно?

– По многим причинам, сэр. Вероятность этого прогноза очень высока. Беда Андропова, босс, в том, что объективно он – самая вероятная и достойная замена Брежневу. А тот… Тут уже чистая психология. Как говорится, видеть в зеркале либо себя, либо никого другого. Брежнев стремительно стареет, сэр, становится капризным, раздражительным, своенравным… Генеральный секретарь ЦК КПСС стал главной фигурой самых остроумных анекдотов. Страна смеется над Брежневым, сэр. И этим пользуется его ближайшее окружение, понимая, что место генсека вот-вот станет вакантным, и прокладывая дорожку своим людям. А Андропов НИЧЕЙ, сэр! Короче, сейчас он один и помочь ему не сможет никто – слишком опасно.

– И все-таки, сделать то, что вы предлагаете – безумие!

– Почему, сэр?

– Тут резонов масса. Но у вас, Уолш, я хочу выяснить только одно: как вы представляете себе все это технически? Мы что, планируем открыть при ЦРУ филиал благотворительного общества по спасению Юрия Андропова от коммунистического произвола?

– При чем здесь благотворительность, сэр? – седые брови Уолша стремительно взлетели. – Это сделка.

– Сделка?

– Именно, сэр.

– С тем самым, да? – Глаза директора ЦРУ сузились. – С членом Политбюро ЦК КПСС? С председателем КГБ СССР?

– Да, сэр, – невозмутимо произнес Уолш. – Мы с вами говорим об одном и том же человеке – о Юрии Андропове.

– Он не поддастся на шантаж, Уолш, как вы этого не понимаете?! Не та фигура, не те мотивы…

– Это не шантаж, сэр! – Уолш мотнул головой, словно отметая возражение своего шефа. – Это политическая сделка, которая выгодна обеим сторонам. Если сегодня мы поможем Андропову удержаться на плаву еще пару– тройку лет, пока Брежнев окончательно не выживет из ума и не утратит реальную власть в этой сумасшедшей стране, то завтра мы будем вправе рассчитывать на появление в Кремле трезво мыслящего политика, с которым можно разговаривать, не обмениваясь при этом ударами рукоятки пистолета по голове.

– А если он, оставшись с нашей помощью у власти, покажет нам потом кукиш в кармане?

– Не покажет, сэр. Речь ведь идет не об обмене любезностями на приеме в советском посольстве по случаю очередной годовщины Октябрьской революции. Не беспокойтесь, сэр, мы подстрахуемся таким образом и так надежно, чтобы у господина Андропова и мысли не возникало отплатить нам за оказанную любезность черной неблагодарностью.

– Стало быть, Андропов непременно должен знать, что политической властью в своей стране он обязан американской разведке?

– Соединенным Штатам Америки, – сухо поправил Уолш.

– Я что-то не улавливаю нюанс.

– А он очевиден, сэр! – Уолш поднялся. – Я принес вам не агентурный план вербовки крупного советского военачальника или физика-ядерщика, а стратегический расклад на ближайшие годы. Реализация этого плана – гарантия мирового порядка, обеспечение относительной стабильности, без которой человечество просто не в состоянии нормально функционировать, а также надежда, что когда-нибудь наступит день и все ядерные ракеты с обеих сторон будут сняты с боевого дежурства. Кто-то из старых стратегов говорил, что войны начинаются именно тогда, когда из рук вон плохо работала разведка. У нас с вами, сэр, есть внуки…

– Уолш, вы, часом, не собираетесь баллотироваться в Конгресс от штата Вирджиния?

– Чтобы убедить вас, сэр, я готов даже на такое безумие, – улыбнулся начальник оперативного управления ЦРУ.

– Как Андропов узнает обо всем? Чем мы должны пожертвовать? Во что этот план вообще нам обойдется?

– Это уже тактические детали операции, сэр, которые полностью отработаны. Но давайте вначале закончим со стратегией.

– Вы же понимаете, Уолш, что все это мне нужно объяснить президенту?

– Я даже знаю, когда вы это сделаете.

– Когда же?

– Сейчас, – Уолш кивнул на отдельно стоящий красный телефон прямой связи с президентом США.

– Он в Кемп-Дэвиде, Уолш! – в голосе директора звучала укоризна. – Президент США должен хоть изредка отдыхать в кругу семьи.

– Вы только представьте себе, сэр, насколько сложнее была бы ваша задача, если бы президент отдыхал в кругу семьи на Филиппинах…